Текст книги "Проблемы? Решаю... (СИ)"

Автор книги: Фалькон Джемини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

      – И что в ней храниться? – Бонн все же опустил топор и осторожно взял в руки лампу. Поняв, что никакой опасности нет, мужчина принялся вертеть её, разглядывая, и даже потряс немного. Ничего не услышав, он вопросительно посмотрел на нежданную гостью.

      – Не знаю, – пожала плечами наемница. При этом ни разу не соврав. Откуда ей вообще знать, из чего состоит эта смесь? Ей важен результат, а не состав.

      На лице Бонна и его товарищей появилась подозрительность и плохо скрываемое любопытство.

      – Где гарантии, что если это открыть, мы все не умрем? – уже не так уверенно спросил он, наконец.

      – Моё присутствие – лучшая гарантия, – с достоинством ответила Олив и добавила: – Что я дура находиться там, где будут использовать что-то смертельно опасное?

      Аргумент показался караванщику Бонну достаточно убедительным и, откашлявшись, мужчина открыл крышку.

      Пока он это делал, Олив успела сказать, не сильно громко, но так, чтобы наниматель, чьи интересы она соблюдала, услышал:

      – Задержи дыхание.

      Бонн тоже услышал её слова, также как и некоторые стоящие достаточно близко караванщики. И хоть он уже не успевал остановиться, но задержать дыхание все же успел. Как и Ванесса.

      А дальше события развивались с необыкновенной скоростью: газовая смесь, вырвавшись на свободу из груши, тут же разнеслась во все концы зала. Несколько мгновений – и караванщики по одному начали падать на пол то тут, то там. К сожалению, газ достаточно летуч, помещение большое, а людей в нем много. Не все успели его вдохнуть, кто-то задержал воздух, услышав слова наемницы. В общем итоге, когда дымка рассеялась на ногах осталось человек пятнадцать-восемнадцать.

      Олив глубоко вдохнула, давая Ванессе понять, что можно уже не изображать из себя лупоглазую рыбу с раздутыми щеками. Тем более, что с кляпом во рту это смотрится не очень. И с ностальгией сказала караванщику:

      – Эх, как говорит моя единственная подруга в таких случаях – а дальше будет веселее, – и ровным тоном добавила: – Ланоин.

      Под взглядом изумленных караванщиков и Ванессы, в её руках материализовались меч длинной два локтя с узким изогнутым лезвием и небольшой круглой гардой, и его точная копия, только в два раза меньше. Парные мечи, любимое оружие её брата Винсента после огнестрельного.

      Но сейчас девушке было не до сентиментальных воспоминаний. Она наемница, её блондинке-нанимателю, требуется защита, и встав в боевую стойку, Олив приготовилась её обеспечить.

      Вопреки ожиданиям, караванщик не торопился напасть немедленно. Мужчина посмотрел вокруг – половина его людей лежала, не подавая признаков жизни, вторая или храпела, или гадила под себя. Бонн снова взялся за топор, но этот жест был скорее попыткой устрашения, чем угрозой нападения, и спросил:

      – Что ты сделала с моими людьми?

      Олив честно ответила, не забывая боковым зрением следить за людьми вокруг:

      – Ничего необратимого.

      Караванщик усмехнулся:

      – Дай угадаю, – топор оказался в опасной близости от лица Ванессы, которая тут же завизжала. – Твой наниматель?

      – Нанимательница, – поправила его Олив. Не то, чтобы это было так принципиально, но наемница предпочитала оставлять последнее слово за собой.

      Бонн подвинул топор поближе:

      – В интересах твоей нанимательницы, – последнее слово он выделил интонацией. – Сохранить красоту этого личика и эту головушку на плечах, не так ли?

      – Допустим, – на всякий случай нейтрально ответила Олив. А что? Непредсказуемость – лучшее оружие наемника. Делаешь ход, пусть даже заведомо бессмысленный и пусть враг гадает, что творится у тебя в голове.

      – А в моих интересах – сохранить своих людей живыми и сохранить их уважение, – продолжил Бонн.

      – Если головушка моей нанимательница проститься с шеей, то тебе будет затруднительно сделать и первое и второе, – начала импровизировать Олив.

      Бонн некоторое время помолчал, думая о чем-то своем, а потом резко замахнулся топором:

      – А я рискну.

      У Олив было всего несколько мгновений, чтобы не допустить не поправимого. И она приняла единственно правильное в данной ситуации решение – прыгнула на Ванессу, уводя её из-под удара. Именно на такую реакцию и надеялся Бонн. Упав по ту сторону стола, Олив выронила оружие, оказавшись беззащитной. Наемница попыталась быстро вскочить и схватить ближайший к ней клинок, но стоило протянуть к нему руку, как на оружие с шумом опустилась мужская нога, а на неё со всех сторон направили оружие.

      Бонн, несомненно, очень умен, да и его люди понимают все с полуслова. Простой муштровкой, как в армии, такого не добиться. Только годы, проведенные вместе, могут сделать людей настолько близкими: они думают одинаково, понимают, своего старшего и безоговорочно ему верят. Караванщики действовали безукоризненно правильно, и будь на месте Олив кто-то другой, они взяли бы его в плен. Но их противником не был никто другой.

      Наемница не только не растерялась, но даже и обрадовалась.

      – Попалась! – злорадно улыбнулся Бонн.

      – Хлопушка! – не менее злорадно улыбнулась Олив.

      – Что? – растерялся караванщик, когда в руке у наемницы появился небольшой, продолговатый цилиндр темно-зеленого цвета с веревочкой на конце. За неё девушка тут же и дернула.

      Про "Хлопушку" следует упомянуть отдельно. Это изобретение – гордость Олив, так как она лично приложила руку к его созданию. В её родном мире принято на праздники запускать феерверки и хлопать вот такие небольшие цилиндрические коробочки, заполненные мелкопорезанной цветной бумагой. Это весело.

      Так вот. Однажды перед Олив встала задача – как одновременно вывести из строя небольшую группу людей на небольшой срок. И вместе с подругой валькирией, которая любит все взрывать, девушки придумали устройство, которое будет при взрыве на короткий срок ослеплять и оглушать всех, находящихся в радиусе трех шагов. На себя девушки предусмотрительно навесили защиту. После того, как испробовали на себе её действие. Олив пришла в голову аналогия с "хлопушкой" из родного мира, вот и придали ей такую форму. А что? Во-первых, враг и не подумает, что такая маленькая штучка может быть такой... результативной. Во-вторых, легко переносить и прятать. В третьих, просто изготавливать.

      Вот и в этот раз "хлопушка" не подвела. Караванщики, обступившие её со всех сторон, как голодные волки овечку, были быстро, надежно и качественно оглушены и дезориентированы вспышкой света. Как впрочем, и Ванессе. Но, странное дело – Олив было совершенно не жаль свою юную нанимательницу.

      Наемница оглянулась вокруг – пора делать ноги. Караванщики ребята крепкие, закаленные годами, проведёнными в дороге. Скоро начнут приходить в себя.

      Конечно, Олив могла бы воспользоваться звездным ключом или арканом, чтобы с комфортом переместить тело принцессы в безопасное место. Но, по правде сказать, не имела ни малейшего желания это делать. Вместо этого девушка посмотрела по сторонам – не видит ли кто – и, взяв Ванессу за руки, потащила к окну. Велик был соблазн взяться за прекрасные локоны её королевского высочества. Но Олив воздержалась от такой мелочной мести. Вместо этого она приподняла принцессу, удивляясь тому, насколько она тяжелая, выглядит же как щепка, и немного помучавшись, выпихнула в окно, отпустив в свободный полет.

      Олив совершенно не переживала по поводу того, что Ванесса может разбиться. Под окном стоял большой бак, куда жители постоялого двора сбрасывали все отходы: еда, помои, содержимое ночных ваз...

      Конечно, недалекие личности, вроде принцессы Ошимы, могли бы усмотреть в этом злой умысел. Но олив всем и каждому могла объяснить, что этот поступок был продиктован исключительно соображениями безопасности и переживаниями о благополучии клиента.

      Кстати, насчет благополучия.

      Олив подошла к, начинающему приходить в себя Бонну, и, вооружившись пустой упаковкой от "Хлопушки", села караванщику на грудь. Тот захрипел, открыл глаза, но узрев небольшой темно-зеленый цилиндр, даже не попытался спихнуть с себя пусть и не такую и тяжелую, но все же затрудняющую дыхание, ношу.

      – Итак, я спрошу у тебя, караванщик, и спрошу всего один раз, – сказала Олив таким тоном, чтобы собеседник сразу понял, что в случае, если он не захочет сотрудничать, его не ждет ничего хорошего. – Где флейта Суетто?

      Караванщик закашлялся и прохрипел:

      – У ... Бонна...

      Олив на несколько секунд потеряла дар речи. Беднягу, что слишком сильно приголубило хлопушкой, что он о себе начал говорить в третьем лице? Или... её посетила нехорошая догадка, и она решила тут же подтвердить, или развеять свои подозрения:

      – А ты кто?

      – Хасельф, – натужно прохрипел тот.

      Олив витиевато выругалась, и, взяв мужчину за ворот рубахи зло спросила:

      – А где Бонн?

      – Сбежал... – сбиваясь с дыхания, ответил бедняга. – Когда началась заварушка...

      Олив попыталась воскресить в памяти то, что происходило, последние десять минут, кто куда шел, где стоял и что делал. Наконец, она поняла, кого не хватает в этой куче-малой караванщиков:

      – Старик, – прошипела наемница.

      Девушка зло сузила глаза. Какой позор! Из неё сделал дуру какой-то старик! И неё! Из Олив Пентергриф! Он... он ... он...Поплатиться он! Она – лучшая наемница! Это она делает людей дураками!

      Все, старик-караванщик-Бонн! Твоя песенка спета. – Куда он пошел? – снова обратила внимание на Хасельфа Олив.

      – Я тебе не скажу, – вдруг вспомнил то ли про гордость, то ли про верность караванщик. – И лучше тебя меня убить, потому, что я тебя найду и самолично выпотрошу!

      У Олив не было времени его слушать, поэтому она просто несколько раз ощутимо стукнула его головой по полу, пока тот не вырубился.

      Пересев на грудь приходящему рядом верзиле (чего стоять, если можно более-менее комфортно посидеть?), и повторила вопрос. Этот караванщик не отличался ни верностью, ни принципиальностью, ни гордостью. Поэтому, узрев небольшой темно-зеленый цилиндр, быстро поделился своими соображениями по этому поводу:

      – Я не знаю где Бонн, но, скорее всего, он у Грегориуса...

      – Грегорайоса? – переспросила удивленно Олив. – Это же известный контрабандист. Почему бы Бонн с ним связался?

      – У него с ним дела, – туманно объяснил прижатый к полу бедняга.

      Вот так-так! Грегорайос, давний знакомый. Кловер оказывается и впрямь маленький город.

      Выход на сцену этого ушлого пройдохи, конечно, сильно осложняет дело, но теперь достать караванщика Бонна с его флейтой – это дело принципа. Поэтому Олив их добудет, даже если придется разобрать столицу Ошимы по кирпичику.

       Глава 17. Срединный Сайхол

      Олив сидела в своей комнате, механически расчесывая идеально гладкие волосы. Неделю назад она проснулась в объятиях Лансера, и теперь каждый вечер с ужасом ждала одного, что демон снова придет. Оливия будто умерла, и попала в свой персональный вид ада.

      Раньше она никогда не интересовалась тем, что происходит между мужчиной и женщиной. Не было ни желания, ни причины – мальчики в гимназии ею не интересовались. Сейчас не зная теорию, она познала практику. Марселла объяснила ей, что произошло. Олив каким-то образом надышалась феромонами тенто и то, что с ней происходило – последствия неудовлетворенного желания.

      И хоть повторение этого кошмара девушке не грозило, демон снова и снова приходил. И олив не могла ему отказать.

      Ночь в объятиях Лансера была полна удовольствия, а утро – разочарования. Глядя на себя в зеркало девушка чувствовала себя так, словно её полили помоями. Она не должна чувствовать желание к демону. Не должна, но чувствует. Что бы подумала матушка, если бы узнала, как проводит время её единственная дочь? Наверное, снова умерла бы от позора. Что скажут братья, если узнают?

      Оливии не хотелось смотреть на себя в зеркало. За последнюю неделю Лансеру удалось убедить её в том, в чем не преуспел никто из окружающих – она очень красивая. И девушка просто возненавидела себя за это. Вчера Олив попробовала ножницами порезать лицо, чтобы стать для Лансера некрасивой. Идея пришла ей в голову перед самим его приходом, и она смогла нанести лишь несколько порезов ножницами, прежде чем демон появился в комнате. Все же это оказалось больно.

      – Что с твоим лицом? – привычным безжизненным голосом спросил он.

      И Олив вдруг стало стыдно признаться, что она пыталась себя изуродовать. Чужим, тихим голосом девушка соврала:

      – Я... я пыталась подровнять волосы.

      – И порезалась? – сделал свои выводы Лансер.

      – Я... я... я... теперь некрасивая... – Олив не пыталась врать или прикидываться. Она просто хотела, чтобы демон ушел, оставил её в покое навсегда. Вместо этого, он наклонился и поцеловал лицо девушки в местах порезов. Каждое касание его губ оставляло легкое чувство жжения.

      Наконец, Лансер закончил, и повернул стул вместе с сидящей на нем девушкой к зеркалу. Оливия не могла поверить своим глазам – глубокие порезы исчезли сами собой. Лишь легкое порозовение напоминало о том, что они когда-то были.

      Лансер собственнически обвил руками её талию:

      – Ты крас-с-сивая девуш-ш-шка...Пока ты моя, то вс-с-сегда будешь самой крас-с-сивой.

      Олив уже знала, что будет дальше. Лансер поднял её на руки и, поцеловав, понес в постель. Она не сопротивлялась. Она сдалась.

       *****

       Одинаковые, как братья близнецы, дни тянулись друг за другом, ночь за ночью. Сложно сказать, сколько в действительности их было. Олив перестала выходить из комнаты, стараясь никому не попадаться на глаза, и практически перестала подходить к зеркалу. Единственное, что заставляло её время от времени приходить в себя – это редкие визиты Марселлы. Валькирия навещала её каждый раз, как могла урвать свободную минутку. Приходила, болтала о том-о сём, справлялась о здоровье, и как скоро Олив планирует возвращаться к учебе. Ведь время идет. Оливия отшучивалась и очень старалась побольше смеяться. Почему-то хотелось, чтобы Марселла не думала о ней плохо. Хотелось, хотя бы в её глазах оставаться прежней.

      Валькирия пыталась приходить почаще и рассказывать подруге о новостях. Но подготовка к новому Срединному Сайхолу отбирала почти все её время. Олив не спрашивала ни что это, ни с чем едят. Просто слушала непринужденную болтовню, в нужных местах поддакивая, и соглашаясь.

      Так продолжалось до тех пор, пока Марселле не надоело, и она не спросила в лоб:

      – Долго ты ещё собираешься тут сидеть? Я же вижу что ты жива-здорова. Ну, бледная, как моль, но это ерунда. Ты солнца белого уже больше двух айд не видишь...

      Олив могла бы как всегда натянуто улыбнуться, когда подруга начинала намекать на то, что, мол, хватит тут затворницей сидеть – в овощ превращаешься. Но слова про две айды были как обухом по голове. Как же так... почти два месяца свой жизни она потратила на это существование!

      Девушка осмотрелась, словно впервые увидела свою комнату... нет, свою камеру. Красивую, комфортную...и все-таки тюремную камеру. И её плечи тут же поникли. Захотелось стать меньше, раствориться, лишь бы не видеть обеспокоенный взгляд Марселлы. То во что она превратилась не достойно дружить с этой сильной и волевой девушкой.

      Сиплым, от едва сдерживаемых слез голосом, Олив сказала:

      – Прости, у меня разболелась голова, и я хотела бы отдохнуть...

      Да, она просто выставляла валькирию. Но лучше так, чем подруга будет видеть её в таком состоянии.

      Марселла не стала ничего говорить. Она просто поднялась и ушла не прощаясь. Если бы Олив могла смотреть на мир не сквозь призму слез, а ясным взглядом, то заметила бы, каким недобрым огоньком блестят глаза у подруги. Но она не могла не то, что смотреть покидающей комнату девушке в глаза, она голову поднять не смела. А зря... Сама того не желая, Оливия разбудила вулкан.

      *****

       У Лансера в академии никогда не было отдельного кабинета. В нем просто не было необходимости. Как правило, демон тьмы решал все вопросы на месте, а остальное время проводил в тренировках. С появлением Оливии Пентергриф, всё свободное время Хозяина Турнира, а также часто и не свободное, было занято ею.

       Такое поведение было ему совершенно не свойственно. И, несмотря на то, что работа академии – это четко отлаженный механизм, в котором каждый винтик знает свое место, и знает в каком направлении ему крутиться, поэтому в отсутствие хозяина, движение не остановилось, поведение Лансера Синтигрэна настораживало всех. Особенно настораживал тот факт, что демон тьмы практически поселился в своей академии, хотя раньше абсолютно отчётливо предпочитал арену. И не делал тайны из того почему. Он не преувеличивал, когда говорил, что тьма съедает все чувства и эмоции, оставляя после себя лишь гнетущую пустоту. Арена – всегда преисполнена чувств – горе, боль, отчаянье, злость, жажда смерти. Да не самые лучшие эмоции. Но достаточно сильные, чтобы Лансер мог ими подпитывать разрастающуюся внутри бездонную пропасть.

       Появление Олив изменило все. В его жизнь вернулись чувства и краски. В буквальном смысле. Он вдруг ожил. Все возможное время Лансер посвящал ей, и прятал ото всех, защищая неожиданно попавшее в руки сокровище. Поэтому появление обеспокоенного таким поведением старшего брата, вызвало у него не удивление или радость от неожиданного визита, а настороженность и частично ревность. Лансер знал, что Эрскайн не станет даже пытаться отобрать Оливию. Но не мог не думать о том, что она может сама в него влюбиться. Даже такая женщина как Марселла и то влюбилась.

       А Лансер не готов был терять Оливию. Ни сегодня, ни завтра, никогда.

       Эрскайн всегда был мудрым стратегом и, поговорив немного с братом, весьма верно истолковал его состояние. Лансер нашел свою истинную пару. Это и хорошо, и плохо одновременно. Хорошо, потому, что Лансер как никто заслужил свое счастье. Он многим пожертвовал, проводя остальных сквозь тьму в этот мир. Демоны без своей истинной пары теряют способность чувствовать. Это изменения на физиологическом уровне, которые рано или поздно происходят со всеми. Но у каждого демона есть тысячелетий шесть, прежде чем это начнется. Лансер самый молодой среди них и на тот момент едва перешагнул за третье тысячелетие. Но он пожертвовал своим благополучием ради братьев. Путешествие через тьму выжгло его способность хоть что-то чувствовать раньше положенного срока. И то, что Лансер не прекратил пользоваться тьмой лишь усугубляло ситуацию.

       И тут такая яркая вспышка.

       Эрскайн помнил насколько интенсивными были его чувства, при встрече с Марселлой. А Лансер и вовсе наверное был оглушен ими. Он же как глухой, который впервые что-то услышал и это что-то было невероятно громким криком.

       Вполне естественно, что за него сейчас думают эти самые чувства.

       Лансер сильный. Он справится с этим состоянием, найдет баланс. Но не будет ли слишком поздно его искать? Судя по рассказам Марселлы, младший брат постоянно обманывает девушку, запугивает и буквально силком заставил вступить в академию. И это только то, о чем известно неугомонной валькирии.

       Эрскайн как раз пытался вытащить из брата детали и рассказ о том, что ей не известно. Для этого он выбрал место, как нельзя более располагающее к такой беседе – зал, где собраны все виды пыточного оружия, некогда существовавшего в обитаемых мирах. Лансер активно упирался, и правитель высшей сферы уже положил глаз на средних размеров металлическую дубинку с костяными шипами. Но прежде чем ему представилась возможность воспользоваться сим дивным изобретением, массивные входные двери резко распахнулись, от хорошего пинка, и на приличной скорости ударились о стены. Одна из двух с жалобным скрипом отлипла от стены и тут же сорвалась с петель, звонко ударившись об уложенный мрамором пол. Вторая мужественно держалась за стену.

       Пока все это происходило, братья-демоны успели обменяться парой фраз:

       – Марселла? – удивился Эрскайн.

       – Злая Марселла, – поправил его Лансер.

       – Сам вижу, – огрызнулся его старший брат. – Но почему?

       – Откуда мне знать, чем ты разозлил свою невесту? – немного флегматично ответил Хозяин турнира.

       В этот момент валькирия сделала шаг вперед, и с чувством произнесла:

       – Сукин ты сын!

       Братья переглянулись и Лансер сказал:

       – После твоей смерти я заберу себе твой домен, чтобы он не достался чародеям.

       – Это так благородно с твоей стороны, – язвительно фыркнул Эрскайн в ответ. Он ещё не знал, какая муха укусила его невесту, но заочно готовился извиниться, а уже потом разбираться.

       И тут произошло непредвиденное. Марселла подошла к мужчинам и, что было сил, врезала Лансеру. Удар получился что надо, так как дурной силы у воинственной девы немеряно. Демона отшвырнуло к стене, хорошенько приложив об неё.

       Когда Лансер вставал, он выглядел и удивленным, и разозленным одновременно.

       – Марселла! – в шоке уставился на неё жених. – Что ты творишь?

       Валькирия проигнорировала его вопрос, и, пойдя к Лансеру, схватила его за шиворот:

       – Что ты с ней сделал? – зло прошипела она и где-то внутри её небесно-голубых глаз мелькнули алые искры – верный признак разгорающейся ярости.

       – С кем? – нестройным хором спросили оба брата.

       Валькирия снова ударила Лансера. Она бы ещё несколько раз бы ему врезала, но вмешался Эрскайн:

       – Прекрати, – он оттащил невесту от младшего брата. – Ты ведешь себя, мягко говоря, неадекватно. Что на тебя нашло?

       Ему действительно было интересно, что такого умудрился натворить Лансер, чтобы так разозлить Марселлу. Хоть Эрскайн и сильный демон, но удерживать девушку сейчас было очень трудно. И он старался не думать, чем все закончится, если сейчас не сможет её удержать.

       – Что ты с ней сделал, скотина? – почти прорычала свой вопрос валькирия.

       Видимо, мозги Лансера от пары ударов хорошенько встряхнулись, потому, что в этот раз он понял, о чем говорит Марселла:

       – Наши с ней отношения тебя не касаются, – ровным тоном ответил он, и сделал несколько движений нижней челюстью, как бы проверяя, нормально ли она шевелится.

       – Какие отношения? – рыкнула валькирия так, что несколько картин со стен упали, а висящее и стоящее оружие задребезжало.

       – Я люблю её, – словно и не слышал этого вопля, ответил Лансер. – Она моя...

       Валькирия зашлась смехом, который прекратился также внезапно, как и начался:

       – Любишь? – переспросила она ровным тоном, и только алые искры в глазах выдавали её истинные чувства. – Это от твоей любви Олив заперлась в своей комнате и никому в глаза не смотрит?

       Лаенсер не совсем понимал, какого ответа хочет от него валькирия. Да девушки подружились и демон был не против, что они проводят время вместе. С Марселлой она под присмотром и не попадет в неприятности. Но какое право имеет невеста Эрскайна вмешиваться в его личные дела?

       Тем не менее, из уважения к брату, и к тому, что скоро валькирия станет членом семьи, Лансер сдержанно ответил:

       – Я забочусь, чтобы у неё все было. Она не голодна и в полной безопасности...

       – И за это ты заставляешь Олив платить собой?! – вскипела Марселла.

       В Пыточном Зале повисла гробовая тишина. Кажется, даже стены замерли в ожидании ответа.

       Эрскайн, услышав это обвинение, замер, и если до этого он хоть и применял силу, но все же пытался быть осторожным, то сейчас его хватка стала стальной. И нет, не для того, чтобы удержать неугомонную невесту. А для того, чтобы успеть защитить её.

       За время существования в родном мире и за века, прожитые здесь, ни одна живая душа не могла обвинить братьев-демонов в таком. Просто потому, что это было противно их природе. Женщин не используют подобным образом. Женщин нужно любить, холить и лелеять. Демоны не просто вырастают с этим знанием. Это инстинкт, через который не перешагнуть. И Эрскайн был абсолютно уверен, что Лансер, неважно, насколько сильно тьма завладела ним, никогда не поставит, свою истинную пару в такое положение.

       – Лансер, извини, – ровным тоном сказал Эрскайн. – Марселла сказала не подумав...

       – Нет, я хорошенько подумала, – упрямо вздернула подбородок валькирия.

       Лансер дернулся как от удара, его тело окутала темная дымка.

       Эрскайн крепче обнял невесту. Больше всего на свете сейчас ему хотелось спрятать её себе за спину. Но разве она там останется? Неугомонное голубоглазое чудо, посланное ему самой судьбой. И сгинуть ему навечно в проклятой бездне хаоса, если именно это его в ней и не привлекает.

       Но тут она не права.

       Лансер не стал бы так поступать с истинной парой, хотя бы потому, что секс в таких отношениях не главное. Нет, конечно, он тоже играет значительную роль, но важнее всего в отношениях истинной пары – это единение душ. Демоны живут почти вечно и могут утолять похоть с кем угодно. Но истинная пара, она пара, прежде всего, для души. Её счастье и улыбка приносят в жизнь демона смысл и радость. Ради любимой женщины мужчины идут завоевывать страны и миры, ради неё сокрушают монстров и становятся лучше, чем есть.

       Стал бы Лансер намеренно причинять вред возлюбленной? Стал бы унижать её достоинство и попирать чувства? Никогда.

       – Нет, ты не подумала, – с нажимом повторил Эрскайн. – Мой брат даже в мыслях на такое не пошел бы. Думаю, сейчас произошло недоразумение и Лансер объяснится...

       – А что тут объясняться?! – со злостью заговорила Марселла, правда алые искорки из её глаз все же ушли. – Олив наивный ребенок, которого бессовестно обманул демон. Ты притащил девочку в эту академию не потому, что заботился о ней и её благополучии. Нет, Лансер. Ты вырвал Олив из привычного мира, окружения, семьи из чистого эгоизма!

       – У неё вс-с-се есть, – языки темного пламени захватывали все больше пространства вокруг него и все, что оказывалось в их власти, медленно тлело и погибало.

       Эрскайн немного оттащил Марселлу, видя, что пламя уже близко, а невесте немного не до того.

       – Ты говоришь, что заботишься о ней, но на самом деле ты заботишься только о себе, иначе уже давно бы заметил, что как она исхудала, круги под глазами... Ты заботишься только о себе и своем удовольствии!

       – Моя женщина тоже получает удовольствие, – рык Лансера все меньше походил на его привычный баритон. Кроме того, демон начал беспокойно ходить со стороны в сторону.

       – Какая женщина?! – страдальчески закатила глаза к небу Марселла. – Ты себя сам слышишь? Да она ребенок, который так и не понял, что ты с ней сделал. А ещё Олив всю жизнь учили, что отношения, в которые ты её втянул – это очень плохо, это неправильно и аморально. Знаешь, почему Олив никому не смотрит в глаза и не выходит из комнаты? Потому, что считает себя не твоей любимой "женщиной", – это слово валькирия особо выделила, – а обычной потаскушкой...

       – Не-е-ет! – рыкнул Лансер и сделал пару шагов вперед так стремительно, что Эрскайн с Марселлой едва успел отскочить.

       – Она нуш-ш-шна мне, – рыкнул Лансер, у которого все чаще начал мелькать раздвоенный язык и появились когти на руках. – Я хоч-ч-чу ч-ч-чувс-с-ствовать!

       – А ты ей нужен? – как гром среди ясного гнева прозвучал обманчиво спокойный голос Эрскайна.

      Голос старшего демона был спокоен, как и всегда, сердце не сбилось с ритма, а поза преисполненная уверенности. Но Марселла чувствовала, как все время разговора у него вырастали мышцы на руках и груди. Да, её мужчина не вмешивался в перепалку, давал ей простор к действию. Но по мере того, как терял над собой контроль Лансер, готовился к бою. И сейчас глядя на разошедшегося демона тьмы, валькирия, в общем, была не против. Она не видела его прежде в полной боевой трансформации и не представляла, насколько же он могуществен. И при всем при этом, она не намеренна была отступать.

      Валькирия попыталась не допустить ссоры между братьями и уговорить демона тьмы:

       – Лансер, остановись на мгновенье, – это не было отступлением, а всего лишь продуманной сменой тактики. – Посмотри, что ты творишь! Посмотри на Олив! Ты счастлив, но какой ценой? Она не просто несчастна, девочка тихо умирает. Разве этого ты хотел? Сломанную, безвольную куклу, в которой не будет и следа от волевой и независимой девушки, в которую ты влюбился?

      Лансер взревел! Он слышал и понимал слова Марселлы. Какая-то часть его даже понимала, что валькирия права. Но этот слабый голосок здравого смысла, который демон предпочитал игнорировать все это время. Почему? Лансер никому, даже себе самому не мог признаться в истинных причинах своего поступка. Первое, что сделала Оливия, открыв глаза на арене – испугалась, того чудовища, которое держало её на руках. Для всех он такой и есть – жестокое порождение тьмы, безжалостный убийца и просто монстр. Но Олив не все! Лансер хотел видеть в её глазах не страх, а любовь... Хотел, чтобы чувство жгло его изнутри не хуже раскаленного железа с первого взгляда, было взаимным.

      А она смотрела и боялась. Постоянно боялась. Каждое мгновенье рядом с ним – боялась. Лансер готов был мир ей под ноги положить, за улыбку, за теплоту во взгляде, с которой она разговаривала с Марселлой. Но стоило Олив увидеть Лансера, то она либо начинала бояться, либо злилась и боялась, либо ненавидела и боялась.

      Разве может он, демон тьмы надеяться на то, что однажды она просто возьмет и полюбит того, кто внушает ей ужас?

      Да Лансер понимал, что такие отношения как сейчас долго продлиться не могут. Но сейчас она его не боялась. Пусть не чувствовала ничего другого, но по крайней мере и его не боялась.

      А Марселла и Эрскайн решили разрушить его пусть и относительное, но все-таки счастье! Они хотят забрать Олив! Хотят забрать у него любимую!

      Тьма вокруг него стала густеть, а в глазах Лансера, как правило, темных и ничего не выражающих, появились яркие искорки. Кожа демона окончательно приобрела антрацитовый цвет, и выросли внушительные клыки.

      Эрскайн первым понял, что шутки кончились и парой быстрых движений спрятал Марселлу к себе за спину. В кои-то веки его невеста не сопротивлялась. Она была просто ошеломлена. И не удивительно. Таких могущественных созданий в её мире не было. А Лансер действительно силен. Воздух вокруг был наэлектризован, он буквально звенел от несдерживаемой силы.