Текст книги "В прятки со смертью (СИ)"

Автор книги: Ежик в колючках

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– Я тут, лидер! – появляется из-за навеса Тревис, поправляя штаны. Вот ведь, нашел. блядь, время бл*довать...

– Собери наших на площадке, хочу сделать заявление.

Вайро кивает, зычно созывая всех наших, а я пытаясь стряхнуть с себя адреналиновый мандраж и собрать в кучу мысли, чтобы можно было выразить их четко и адекватно.

Оглядываю весь состав. Командный – 4 человека вместе со мной, 64 бесстрашных, человек 20 изгоев. Густо, что пипец. Но лучше, чем ничего.

– Я собрал вас здесь всех, чтобы сделать заявление. Да, я хочу дать отпор Сэму. И у нас есть для этого возможность, тот самый диск. Мы покажем его по общественным каналам и это обеспечит нам союзников. Люди не будут мирится с тем подвешенным положением в котором сейчас находятся. Яма разрушена, мы вернутся туда пока не можем, но! За стеной, недалеко, есть секретные полигоны бесстрашных. Они были построены не бесстрашными, мы нашли их случайно, это довоенные постройки тех времен, когда еще не было фракций. Бесстрашные эти полигоны взяли под свой контроль. Там есть провиант на фракцию примерно на год, есть техника, оружие, можно тренироваться. Если объединить все оставшиеся силы и уйти на этот полигон, у нас будет время и возможность тренировать изгоев и дружелюбных, которых мы сможем убедить стать союзниками в борьбе против Сэма. Если Искренность будет с нами, то тренировать искренних можно прямо в их фракции, все равно кому-то надо будет оставаться в городе под прикрытием. У меня есть все документы – карты, схемы. Я хочу спросить вас, пойдете ли вы за мной? Да, мне важен каждый человек, но это должен быть в первую очередь воин, во вторую очередь воин, верящий в победу. У нас есть шанс, и я даю вам возможность этим шансом воспользоваться. В знак своей уверенности в нашей победе, я даю возможность любому из вас пристрелить меня здесь и сейчас! – заряжаю пистолет и бросаю его в направлении людей. – Каждый может подойти, взять этот пистолет и застрелить меня за садизм и увечья, что я нанес этому человеку. – Показываю на Райна, который все еще сидит на площадке возле Маяка.– НО! Если вы этого не сделаете, я оставляю за собой право поступить так с каждым, кто понесет х*йню о нашем поражении, кто будет открывать свой хавальник, чтобы сказать, что я не лидер. – Оглядываю народ. Никто даже не дернулся. Я так понял, что это хороший знак. – Нам предстоит сложное, тяжелое, опасное и кровавое время. Мы сможем победить, только если будем сражаться все вместе. Без колебаний. Без сомнений. Мы все еще бесстрашные и бесстрашные не сдаются.

Все стоят в немом ступоре. Ну, это лучше, чем истерика, на мой взгляд.

– Вайро, выдели людей, пусть проводят этого болезного в Эрудицию. Там есть доктор. Зовут Дин Финн, он поможет. И пусть соберет нам еще что-нибудь нужное. Завтра я пойду к Фору. Один. В знак доброй воли. Детали обсудим позже. Ворон, подойди!

Подходит. Смотрит хмуро. Ну да, да…

– Ворон. Сделай ей укол. Ты знаешь где. Я прошу. – Кивает. И не зыркай на меня. Она сама напросилась.

Черт, курить охота, а сигареты кончились. У кого б разжиться. О, Эдвард.

– Эд, курить есть?

– Трудный денек, лидер? – протягивает мне пачку.

– Не труднее вчерашнего. Знаешь кого-нибудь еще из изгоев, кого можно убедить пойти с нами? – первая затяжка как всегда кружит голову. Черт, вроде отпускает…

– Я послал ребят, к утру будут тут две группы. Тут в основном бывшие бесстрашные тусят. Те, кто инициацию не прошел, кого за увечия выгнали. Сброд короче. Сам посмотришь.

– Нам выбирать не приходится, у Сэма тоже не элита. Ты-то со мной, Эдвард?

– Я-то с тобой. Вот только чем мотивировать изгоев?

– Вернем Бесстрашие – обеспечу им места во фракции. Ничего особого я им предложить не могу, кроме этого.

– Ну, будем надеяться, что они согласятся. И лидер. Возьми диск. Это ценная информация, береги его. – отдает мне коробочку.

– Спасибо, Эд. – Надо бы сделать пару копий. Инфа и правда ценная. – Я завтра иду к Фору…

– Я слышал.

– Эд. Я знаю, Эшли тебе доверяет. И, также я знаю, что она может пойти за мной, если что не так. Я прошу тебя, не пускай ее одну. Если я не выйду на связь в течении 2 часов, значит Фор не стал меня слушать и пристрелил. Распространите информацию. Не упустите шанс.

– Зачем ты мне все это говоришь, если у тебя свои командиры и бесстрашные…

– Командиры все знают, мы много раз все перетерли. У них есть инструкции на разные случаи и ситуации. Но я не могу их просить за мелкую, на них и так много ответственности за наших людей. Я также знаю, что если она что-то задумает – ее не остановит ничего. Я не могу ее бросить вот так опять, одну. Я просил Фора, чтобы он ее вывел из моделирования, но он не стал париться. Или ему было не до того. Мне больше не на кого рассчитывать, Эд. Я знаю, что с тобой пагано поступили в Бесстрашии, если тебе интересно, я был против чтобы тебя выгнали, да только мое мнение уже давно там никого не интересовало…

– Я верю тебе, Эрик. Одну ее я не пущу. Надо будет – запру в подвале.

– Ты удивишься, когда обнаружишь, что она оттуда сбежала.

====== «Глава 29» ======

Эшли

– Уходи, Эрик. Просто, уходи, – прошу приглушенным тоном, опасаясь сорваться при нем.

Дверь грохает, звук резко отдается болью в голове, что в глазах мутнеет. Мирно журчащая из крана холодная вода не остужает горящей огнем щеки. В груди бешено бабахает, заглушая барабанный бой в ушах. В горле скрутился моток колючей проволоки и сковывает клокочущими спазмами. Давит, сильно давит. Душит… дышать не получается.

Ладонью стискиваю рот, перекрывая всхлипы, а перед глазами вертится дьявольская карусель – кровь, крики, боль, рвущий душу стон… Ад разверзся, и небеса обрушились на нас… встряхиваю головой. Все плохо. Если мы будем друг друга уничтожать, у нас не будет будущего… Все потеряет смысл, приобретет тусклые краски… посторонние звуки исчезают, оставляя наедине со своими мыслями.

– Эрик, – позвала я, – что ж ты делаешь, а? Ты же… ты же не чудовище. – закрываю глаза, и вижу на его лице отражение тогдашних чувств и эмоций, от ярости, гнева до ненависти и жажды крови и отмщения. В стальных глазах стоял только холодный лед. – Я вдруг захныкала, глупо и жалко, соль покрывала лицо. – Эрик. Ну почему нужно быть таким… жестоким? – я таращилась в зеркало и видела себя – некрасивую, напуганную, с перекошенным в ужасе ртом, с припухшей щекой, ударила кулаком один раз, другой… – Господи, помоги нам, – попросила я испуганно. – Я не хочу, я ничего не хочу… – Сползла по стене, вжалась в угол и стиснула голову руками, подтянув колени как будто на мою спину давили все беды этого мира… – Я не хочу. Боже, дай же мне сил выдержать. – бормотала я отчаянно и даже отбрыкивалась от кого-то. Не хочу так… не могу. Как-же режет внутри… невыносимо.

– Тихо, тихо, – шептал кто-то, пытаясь поднять меня с пола. – Все нормально. Посмотри на меня, Крошь, вот так… – Ворон тянул меня за руки, но я лишь отбивалась. – Жизнь и правда иногда бывает паршивой, а потом опять ничего. Вот увидишь. Вылазь же, ну. Крошь, за унитазом от жизни не спрячешься.

– Не хочу больше… мне ничего не надо. Ничего. Оставьте меня… никто никому не нужен. – жутко завыла, пугаясь сама от этого звука. Руки молотили по груди друга, по лицу, выталкивая его за дверь. – Хватит… все, пусто… слишком больно. – Дыхание срывается, и в сердце входит лезвие. – Уходи, уходи… ну пожалуйста. Не могу… прошу.

– Ох бл*ха, она пи*данулась… – прорезался высокий голос. – А ну, держи ее. – Сани с мужем скрутили меня в четыре руки, макнули головой под холодную воду и потащили в комнату. Но муженька девушка тут же вытолкала за дверь.

Вода текла за шиворот, вскипая на позвоночнике, но сознание немного прояснялось, рассеивая туман безумия.

– Я в порядке, в порядке… все хорошо. – всем и никому говорю я негромко, сотрясаясь в дрожи.

– Слушай… я все понимаю. И в койки чужие нос не сую. Но это у него из-за тебя башню рвет напрочь. Давно бы осчастливила лидера. – заговорила Сани, укутывая меня в полотенце и усаживая на кровать. И осчастливила бы, если б не гребанная Мелисса. – Когда мужики дерутся – не х*й лезть, а когда они еще пи*дятся из-за бабы – самое разумное для нее постоять в сторонке, а потом спокойно отдать руку победителю. Потому, что мужики входят в такой раж, что пи*дец всему. Да, да, здесь замешано не только самолюбие, и подорванный авторитет. А Райн сам нарывался, причем уже давно. – проговорила бесстрашная. Да знаю я, видела, как провоцировал. – Я его предупреждала, что Эрик от него места мокрого не оставит. Но этот у*бан ни х*я не внял. За что и поплатился. Не хочет воевать, то пусть у*бывает к Фору за стену, нам такие не нужны. А они воины, бойцы. Что они видели в своей жизни, кроме смерти, крови и страдания? Они мужчины. Такого как Эрик нельзя приручить, можно только принимать таким, какой есть. А со временем все наладится. Он не будет ласковым котенком, потому, что просто не умеет. Сейчас война, нужно думать о будущем, как выбраться из бл*дской задницы и вытащить от туда людей. А не дергаться из-за бабы… Пока они воюют, женщина обеспечивает тот самый крепкий тыл, не жалуясь ни на что. Ты веришь в него? – серьезно спросила Сани, всандаливая мне укольчик.

– Х*йню то не спрашивай! – возмущению моему не было предела.

– Ну вот и умничка, – обрадовалась девушка. – А теперь марш под горячий душ, а то трясешься вся. Заодно и успокоишься.

И я пошла. Вдоволь наплескалась под тепленькой водой. Мы же, оказывается и не додумались, что на маяке есть котел, как моржи купались в холодной. То ли укол так подействовал, то ли горячая вода успокаивала, но от истерики, полной жутких теней и образов – ни следа. Прикурив, высунулась в окошко, нежные звуки, издаваемые всякими мелкими птичками, наполняют комнату. Сердце окутало приятное тепло. Вижу его, сидит на лестнице и курит без остановки. Нервничает… Ладонью трет подбородок. Такой привычный и усталый жест. Поздно уже совсем, но не идет отдыхать. Завтра грядет слишком тяжелый день для него, для меня. Для нас всех…

Он без колебаний поставил свою жизнь на карту ради нас, рискуя потерять ее, если Итон ему не поверит. Бл*дский Фор… удравший за стену, отказавшийся от борьбы, оставивший наши дома, фракции, город на растерзание, уничтожение ублюдкам, играющим в власть. Считавший Эрика предателем. Душа рвется на клочки от одной мысли, что все зависит от Итона. Зависит жизнь Эрика. Самая дорогая и бесценная для меня. Пальцы в бессилии сжимаются в кулаки, зная, что она может оборваться. Его, который бросился в самое пекло, пытаясь защитить, возродить, вернуть нашу жизнь. Бесстрашие. «Яму».

Дать людям надежду, будущее. Право на выбор. Да, он лидер, истинный лидер! Настоящий бесстрашный! Лидер!!! Способный повести за собой людей. Но ему всего двадцать четыре года. Совсем парнишка, взваливший на свои плечи тяжелую ношу, слишком сильную ответственность и никогда не смевший жаловаться. Сомневаться. Отступать назад. Не смевший сдаться. Он сильный. Без сомнения сильный. Решительный. Бесспорно лучший, да!!! Мы вернем наш город. Наш дом. Мы не отступим. Не сдадимся. Мы выстоим, все переживем. Мы победим!!!

Я пойду за ним в пекло, спущусь в самый ад. Отдам свою жизнь за него, не дрогнув, без сомнений. Без раздумий. Я не никогда не предам его. Не продам. Не отвернусь. Не усомнюсь. Он мой! Только мой! А я его!

Эрик

Музыка: «Forgiven» Within Temptation

И опять ночь. Снова ночь. Не могу уснуть, ничего не помогает, ни тренировки на износ, ни горячий душ, ни сигареты. В голове крутятся нескончаемым потоком мысли о завтрашнем дне. Сижу на ступеньках, ведущих в здание Маяка. Место навевает воспоминания о захватах флагов, выигрышах и проигрышах. Соперничестве.

Фор, который первый и который ничего не сделал, чтобы помочь. Станет он меня слушать? И вообще разговаривать? Сбрасывать его со счетов или он меня поддержит? Может не ходить к Фору, а сразу поговорить с Трис, она то, вроде, все понимает, как надо. Черт, как мало времени, как мало людей. Мальчишке руку сломал. Мальчишка – говно первостатейное, урод гребанный. Раскрыл свой хавальник. Провоцировал меня, вот и нарвался, мудак! А она? Она-то как? Вот черт.

Я думал мне нужна власть, я буду упиваться своей силой, положением, подчинением всех и вся. Буду всех контролировать. Все держать под контролем. Но я неожиданно понял, что власть, лидерство само по себе – полная бессмыслица. Когда это произошло? Сейчас? Или когда я почувствовал первую эйфорию, вырвав из лап смерти своего первого бойца? Когда первый раз закрыл собой зазевавшегося мальчишку, которого потом сам же и выкинул к изгоям? Когда меня на полном серьезе стали называть «лидер», а не в насмешку? Когда рукопожатия стали крепкими, такими крепкими, что похожи на неразрывные узы? Когда «спасибо, что не дал сдохнуть» стало больше похоже на позывной, чем на благодарность?

Когда она появилась в моей жизни, я делал все, чтобы не пускать ее туда. Видит бог, я делал все. Но это не помогло, она вошла в мою жизнь так крепко и глубоко, что мне самому не верится. Она мое слабое звено. Я не смогу принести ее в жертву никому и ничему, никаким войнам, никаким фракциям, если речь о ней, мне сразу становится на всех по*бать. Но так не должно быть. Это проигрыш. Это поражение. Но без нее все теряет смысл. Для меня. Я не тот парень, который сделает ее счастливой. Не тот, кто будет бегать, подтирать у нее сопли. Я монстр, рядом со мной она найдет смерть, боль, горе и все, чего она не хочет и боится. Я тот парень, который может разбить ей голову и сильно обидеть в своем раздражении и гневе. Не тот…

Хочется взять ее, увести отсюда подальше, чтобы она не участвовала во всем этом, чтобы была в безопасности. Чтобы оставалась нежной, мягкой, теплой, женственной, а не стальной и неприступной, как сейчас.

Я все время думаю о ней, вместо того, чтобы думать о том как победить, как это сделать быстро и с наименьшим количеством потерь. Если она не верит в победу, не верит в меня, ей нельзя воевать. Ей восемнадцать, она только что прошла инициацию, для нее война – это ужас, кошмар, боль, горе, смерть. Для меня это освобождение, вера в будущее, в то, что оно вообще будет. Как ей объяснить? И надо ли объяснять? Это надо почувствовать, это невозможно объяснить. Это называется единомышление. Если она не со мной, надо ее отправить в безопасное место. Только где оно сейчас? Возьму ее с собой на полигон, там Сэм ее не достанет. В боях не дам участвовать. Захочет там жить отдельно, ну значит будет. Но если я буду ломать руки каждому, кто до нее дотронется, у нас пожалуй не останется бойцов совсем. Черт, ну вот что за х*йня, как со мной вообще такое могло произойти?

Позади себя слышу осторожные шаги. Я знаю, что это она. Я чувствую. Садится рядом со мной на ступеньку. Берет у меня из пальцев прикуренную сигарету. Затягивается.

– Ты чего не спишь?

– Не спится.

Ясно. Понятно. Не спится. Встаю, снимаю куртку.

– Встань-ка, постелю, чтоб на камне не сидела.

– А на коленки можно?

На коленки? Отчего же нельзя, не думал просто, что ты захочешь. Пригласительным жестом показываю, садись, мол. Садится ко мне на колени, опускает свою многострадальную голову мне на плечо. Как же хорошо. Беру ее в кольцо рук, глажу по голове. Вздыхает. Трется о мое плечо носом. Ночь и тишина. И не хочется ее отпускать. Тихий, чуть слышный шепот: – «Я в тебя верю. Я с тобой…»

Эшли

Над нами висит целая бездна, усыпанная россыпью крупных, ярких звезд, слегка затянутая рваной пеленой облаков. Не спится, не смотря на убаюкивающий шум ветерка. Может, я мешаю, но… не хочется, чтобы он в одиночестве перебирал свои печали. Сидим в тишине. Осенняя ночь пробирается ближе. Немного ёрзаю, устраиваясь поудобнее. Обнимает меня, прижимает к себе. Утыкаюсь носом в крепкое плечо. Вдыхаю родной запах. Ты мне очень дорог… Приятная теплота любимого тела дает ощущение умиротворения. Сердца гулко перестукивают, сливаясь в один ритм. Зажмуриваюсь, прижимаясь сильнее.

Горячий выдох, куда-то в макушку обдает жаром, стягивая кожу мурашками. Длинные пальцы осторожно зарываются в мои волосы, медленно и ласково гладят. Чуть заметный изгиб уголка губ. Неизменный прищур расплавленного серебра, из-под полуопущенных ресниц. У меня перехватывает дыхание от смеси обожания и щемящей нежности. Ему ничего не надо больше мне доказывать. И даже говорить не надо. Его взгляд яснее всяких слов… Чувствую, как краска заливает щеки. Хорошо, что темно.

Сквозь жесткость, презрение, заносчивость, цинизм, гневливость и грубость, проступает такой надежный, умный, твердый, несокрушимый, несомненно бесстрашный воин, за которого хочется держаться и никогда не отпускать. Сколько у него ранений? Сколько раз он умирал? Он говорил, что страшно, только первый раз. Одну из его смертей я всегда вижу во сне… и умираю вместе с ним. У Эрика много шрамов, много кровавых отметин боли, превратившиеся в выпуклые бледные полосы, навечно вгрызшиеся в тело. Как жаль, что нельзя их взять и стереть… я бы все отдала за это. Сколько же он уже пережил… Как-же хочется сделать тебя счастливым.

Задумчиво трет переносицу пальцами, прерывая мой поток неторопливых мыслей и снова притягивает к себе. Тело начинает неизбежно реагировать на ночную прохладу. Получится ли у нас воссоздать мир? Получится. Я верю. Ты не один. Я всегда буду с тобой. Если я скажу не волноваться – это ничего не изменит. Конечно, ты не перестанешь. Я бы умирала от ужаса… но ты сильный. Мой настоящий, бесстрашный лидер! Мы со всем справимся. Странно, но сейчас так хорошо на душе, плавная волна в середине тела растекается к кончикам пальцев… Так спокойно.

====== «Глава 30» ======

Эрик

Сидим так довольно долго. Стало зябко, чувствую ее потряхивает. Замерзла.

– Иди спать, девочка. Поздно уже. Завтра тяжелый день.

– Тебе тоже поспать бы…

– Я пойду. Попозже.

– Ладно. – Поднимается, уходит. А я остаюсь. Ушла и забрала с собой что-то ценное. А что, не понимаю. Это ужасно раздражает. Невероятно бесит. Ну, почему я испытываю такую потребность в ее присутствии, а когда ее нет – мне пусто. И холодно, кстати. Да какого хрена, еб*но в рот. Почему я не могу пойти и…

Пошло оно все к чертям. Встаю, иду к ней. У нее свет не горит, но дверь открыта. Ждала меня? Или случайность? Захожу, закрываю дверь. Вижу ее в лунном свете, возле окна. Я знаю, зачем я пришел, и она знает. Стоит, смотрит на меня и молчит. И я молчу, а что тут скажешь.

Вытаскиваю из кобуры пистолет. Кладу его на тумбочку.

– Если ты не хочешь меня видеть, то пристрели меня прямо сейчас. И ничего не будет... Но если ты этого не сделаешь… – дыхание сбивается. – Даже не пытайся меня остановить.

Уголок ее рта дернулся в усмешке. Отвернулась к окну.

– Ты же сказал, что тебе не очень-то хотелось.

– Я врал.

Стоит, отвернувшись. Молчит. Долго, непозволительно долго. Потребность прикоснуться к ней становится нестерпимой. Ну, же, девочка, решайся, или мне придется… Тихий-тихий, необычно тихий, хриплый голос:

– Я пристрелю тебя, Эрик, если ты сейчас же, сию минуту, меня не поцелуешь…

Все. Никаких стоп-сигналов у меня нет. Никакого контроля. Никаких барьеров.

Я даже не заметил, как оказался у нее за спиной. Я кажется как-то двигался, что-то делал, но до сознания доходит только то, что вот она, у меня в руках, я сжимаю ее в объятиях, уничтожив расстояние между нами. Ее рот слегка приоткрылся, а объемный взгляд просто обволакивает меня, кружа голову, заставляя балансировать на грани. Только она, ее тело, ее запах, ее губы. В которые я впиваюсь со всей жаждой, накопившейся за эти недели, сминая их поочереди, выпивая, как самую долгожданную влагу.

Как же давно я хотел ее, да вашу ж мать! От сознания того, что она отвечает на мой поцелуй, похоть заполнила все пространство, не оставляя в голове ни одной дельной мысли. Я прижимаю ее к себе так сильно, что на периферии сознания закрадывается мысль, что я могу ее раздавить. Она целует меня, едва слышно ударясь об мои зубы шариком и этот звук сводит меня с ума, вызывая потаенные желания. Я втягиваю в себя ее язык, обсасывая шарик, чуть надавливая на него, перекатывая и поигрывая, получая ее первые, чуть слышные стоны в награду.

Маленькие ладошки гладят плечи, затылок, ероша волосы, тело изгибается навстречу моему, она приподнялась на мысочках, потеревшись о мое тело вверх-вниз, и тут я понял, что все, я не могу больше сдерживаться, пошло оно все… Мои руки в лихорадочно блуждают по ее телу, стараясь, как можно быстрее, избавиться от преграды в виде одежды. Футболка, брюки, белье, ее, мое – все летит к чертям. Она моя, только моя, обнаженная, горячая, трепещущая. Желанная. Я совершенно ничего не соображаю. Только ее тело, выгибающееся навстречу моему. Не могу ждать, не хочу. Сбросив одеяло на пол, падаю на него, утягивая ее за собой. Она распласталась на спине, не сдерживая загнанное дыхание, вишневые, припухшие от яростных поцелуев, губы шепчут что-то, рассыпая по телу миллионы мурашек.

Мои губы проходятся по ее тоненькой шее, задерживаясь на пульсирующей жилке, которую я от переполняющего вожделения весьма несдержанно прикусываю, вызывая у ее то ли стон, то ли всхлип. Моя ладонь оглаживает плоский животик, спускаясь на бедра, сжимает маленькие упругие ягодицы. Раздвигая ее ножки пошире, погружаю пальцы в тягучую, горячую влагу. Течешь, девочка, так сильно хочешь меня? Судорожный вздох был мне ответом и вполне себе предсказуемой реакцией. Прикрыв глаза, медленно втянув воздуха в грудь, подается бедрами навстречу пальцам, страясь насадить себя на них как можно глубже. Я должен ее попробовать, просто обязан. Быстро, чтобы не успела опомниться, опускаюсь к ее лобку. Первым порывом хочет сжать ноги, но я не даю. Языком обвожу клитор, вырывая у нее громкий неконтролируемый стон.

– Девочка, а ты кисленькая… – черт, да это просто невообразимо.

Она сжимает мою голову руками, стройное тело изгибается, выкручивается. Я продолжаю эту сладостную пытку для нас обоих. Сердце отстукивает в бешенном ритме. Меня безумно возбуждает ее запах, ее влага, ее стоны просто ошеломляюще дурманят. Я прохожусь по всей длине губок, облизываю стенки, ласкаю, всасываю в себя напряженный клитор. Мои пальцы погружаются в нее почти на всю длину, раз за разом. Я чувствую, что она кончит сейчас.

– Эшли, – мой голос хриплый, какой-то не знакомый, – маленькая, кончи для меня!

Ее дыхание ускоряется, срывается, стоны становятся просто оглушающими. Я почти не могу себя сдерживать, как же все это…

Вот она выгнулась, содрогнулась, бедра приподнимаются, сжимаются, будто стараются остановить мгновение. Руки то отталкивают, то комкают одеяло. Последнее «аааааах» и я чувствую пальцами ту самую пульсацию, которую я так добивался и хотел. Теплая жидкость вытекает из нее, говоря о состоявшемся оргазме. Это безумие, какое-то пронзительное сумасшествие. Тяжело дыша, она поднимается на локтях, смотрит на меня удивленно. В глазах вдруг появляются бесенята.

Она толкает меня, призывая перевернуться на спину. Ручкой берет мой член, мягко сжимает. Губами, такими жаркими, припухшими от поцелуев, обхватывает головку. Обводит ее языком, посасывает, вырывая низкие стоны. Запускаю пальцы в ее волосы, обнимаю затылок, легонько направляя. Нет, девочка, сегодня я не смогу долго сдерживаться. Слишком сладостно, слишком горячо, слишком упоительно. Слишком долго я этого ждал, слишком ты меня завела.

Моя реакция на ее действия, мои стоны, метания заставляют ее осмелеть, раскрепоститься. Ей нравится, она слегка постанывает. Движения становятся более уверенными, поглаживания более настойчивыми. Мир сужается до ее влажного, горячего рта, пальчиков и моих судорожных толчков. Она чувствует мое напряжение, жар исходящий от моего тела, чувствует, что член каменеет, что я вот-вот кончу. Еще больше ускоряются, губы смыкаются плотнее. Не могу. Не могу больше… Толчки становятся совершенно неконтролируемыми, стоны почти перерастают в рычание. Пронзительная волна прокатывается по телу, извергаясь фонтаном острейшего удовольствия. Она слегка замерла от новых ощущений. Провела языком по губам, облизалась. Черт, как же соблазнительно она умеет это делать.

Притягиваю ее к себе, целую в слегка терпкие, после моей спермы, губы. Как же ты нужна мне, Эшли, как воздух. Не могу без тебя. Не хочу без тебя.

Эшли

О, Боже… прошу, умоляю, пощады… Мягкие губы касаются осторожным поцелуем виска, он прижимает меня к своему плечу, укладывая туда, как на перину мою голову. А у меня ножки и ручки трясутся запоздалой дрожью, словно сделанные из бланманже, лежу, тихонько хныкаю, штормит, все кружится, словно в водовороте… сколько ласки, нежности… Нежность заливает меня накатившей истомой. И кажется, на коже не осталось не одного места, где не коснулись его язык и губы.

Даже если сейчас рухнет небосклон и дождем рассыпятся звезды, я вряд ли смогу пошевелиться. Такое ощущение, что плывешь в открытом океане… Ничего больше не существует, вселенная распалась на миллиарды микрочастичек и крупиц, есть только мы обессиленные, только дикий ритм сердец глушащий глубокие, загнанные вдохи… и всепоглощающая теплота. Мир вокруг исчез.

Слушаю как в его груди шумно бьется сердце, я целую его длинные пальцы ухватив в свою ладошку, а сильная, горячая рука еще крепче обнимает, устроив широкую ладонь на пояснице и оглаживая тело, в котором волнами переливается удовольствие. Это было… волшебно… улыбаюсь, и говорить не хочется…

Легкий ветерок пытливо трепит короткий ежик моих волос, он словно гладит заботливой ладонью. Шкодливый солнечный лучик просвечивается через опущенные ресницы, пробуждая. И я просыпаюсь, скидывая с себя оковы сна, встаю и оглядываюсь. Вокруг все светится, заливаясь желтыми лучами, вековые деревья окружают застеленную зеленой травой поляну. Трава мягкая, она тихо шуршит под порывами ветра и стелется переливающейся волной. Земля под ногами горячая, утоптанная, прогретая солнцем, как-же приятно ступать по ней босяком.

Куда я иду? Не помню, но все равно иду, туда, где высокие кроны бросают свои причудливые тени, затмевая пространство полумраком. Дыхание срывается, сердце ожидаемо толкается в груди все громче и громче. Трава ласково оглаживает ступни, щекочет, шаги становятся шире, уверенней, ускоряются, пока перед глазами не возникает темная фигура… Я знаю, кто это. Он слышит меня, прекрасно чувствует, что я приближаюсь, но не поворачивается лицом. Широкая спина не дрогнет, пока я не прикоснусь. Глаза слепит растекающейся пеленой, размывая очертания фигуры.

Мне очень хочется протянуть свои руки, обхватить его ладошками и прижаться. Но я точно знаю, что не почувствую тепла его тела, не смогу ощутить монотонного сердцебиения, того самого, родного. Только холод, такой сильный, что сводит пальцы до онемения. Да, я это знаю, конечно знаю, но все равно тянусь. Кончики пальцев обжигает морозом, что подушечки застывают как лед и проходят сквозь его тело, он оборачивается…

Темная тень оборачивается ко мне, она черная как смоль, словно дым от пожарища. У нее нет лица, нету… только глубокая бездна страха, колючего, отчетливого и сковывающего. Глаза как горящие пропасти, звериный оскал окрашен алой кровью. Он ухмыляется… хищно, нагло и до дрожи невозмутимо. Губы шевелятся, шепчут, голос совсем не тот, скрипучий, металлический. Воздух вокруг сгущается, превращаясь в густой туман и чернеет, а потом резко разрывается в клочья…

– Я же говорил, что заберу его… аха-ха-ха. Он мой! МОЙ!!! – тень содрогается от жуткого смеха.

Мои руки непослушные, налитые тяжестью, но пальцы смыкаются на рукоятке пистолета, сильнее сжимают чувствуя опасность. Тревога исходит из самой бездонной пропасти горящих глаз, она там, она выжидает. Заполняет пространство запахом напряженной угрозы, несчастья. Я ощущаю ее полностью, она близко… Кожа на моих пальцах горит, побелевшие фаланги покрываются сухим пеплом, но оружия не выпускают, нельзя.

Убей!!! Выстрел грохочет, спугнув с веток деревьев стайку птиц. Отдача проходит вибрирующей волной по мышцам, а тень падает на землю и… исчезает. Черная смоль выветривается, уносясь серым дымом в воздух, обнажая от своего дьявольского мрака неподвижное тело. На его губах вскипает кровавая пена, а на груди медленно расползается багряный цветок…

Из моего горла ползет надрывный крик…

====== «Глава 31» ======

Эрик

Слегка оглушенные острыми и необычными ощущениями лежим молча, прямо на полу. В голове нет ни одной мысли, впервые за много много дней. Я даже начал потихоньку засыпать, когда вдруг понял, что ужасно хочу есть. Вот ведь, бл*дь, вовремя. Приподнимаю голову, смотрю на мелкую. Ее темная головка покоится у меня на плече, ногу она беспардонно закинула на меня, дышит ровно, сопит. Спит, что ли? Вроде да.

Потихоньку выпутываюсь из нее, перекладываю ее на кровать. Хорошо, что мы на полу устроились, кровати тут такие, что еб твою мать. Собачке мало, кошке много. Укрываю ее одеялом, чтоб не замерзла, ищу свои брюки. Черт, бл*дь, куда же я их закинул то? Не хочется как-то без всего рассекать по Маяку. Да еще по моему тут со звукоизоляцией так себе, так что больше чем уверен, что все в курсе, что у лидера сегодня… Черт.

Иду на кухню, одну банку консервов заглатываю не жуя прямо там. Не забыть с собой взять парочку, чтоб десять раз не ходить. Твою мать, за всеми этими проблемами не помню, когда ел последний раз. Так теперь сигарета и надо бы все-таки хоть чуть-чуть поспать.

Возвращаясь, еще в коридоре слышу пронзительный крик мелкой. Еб*ть, вот сколько меня не было? Минут 20? Куда она успела влезть уже? Спину пробивает озноб, срываюсь с места на спринтерской скорости. Что ж там случилось? Напал кто? Залетаю в комнату – мелкая сидит на полу, привалившись к кровати, колени подтянула к голове, уткнулась в них. Плечи дрожат. Ревет что ли?

– Эшли, что случилось? Ты что, с кровати упала? – подхожу ближе, вижу что мотает головой, нет, мол. Поднимаю ее с пола, сажаю на колени. – Кошмар? – это бывает, такое время сейчас. Кивает. Ну что поделаешь, так уж получается. Поглаживаю ее по спине, молчу. Не знаю я что говорить. Мне вообще всегда до п*зды было, что происходит с девицами, которых я трахал. С Эшли не так все. Потому вообще ничего не знаю.

Вдруг она поднимается и усаживается на меня, обнимая бедра ногами. От такого напора я слегка прих*ел, но на поцелуй ответил не менее пылко. Вот как разобрать этих девиц? Только что рыдала, а тут на тебе…

Ее руки жарко водят по моим плечам, язык глубоко во рту, шарик легонько бьется о зубы. Черт, как же возбуждает, просто до рези. Ее соски трутся о мою грудь, мне срочно надо прикусить тот, который с колечком. От затопляющей похоти прикусываю слишком сильно, вскрикивает от боли, царапает спину. Языком стараюсь загладить неосторожность, но тут ее руки опускаются на ширинку, начинают возится с ней. Пальцы дрожат, никак не может справится.