Текст книги "В прятки со смертью (СИ)"

Автор книги: Ежик в колючках

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Поезд мерно покачивается, словно убаюкивает. Кто-то теребит меня за плечо… С трудом разлепляю глаза. Черт, где это я? Рука пытается нащупать автомат, но его нет, как нет и оружия Суно. Проклятье, почему все так плывет… Кажется, меня очень неплохо по голове приложили… Что, вообще, со мной произошло? В голове все путается. Я сбежала из Отречения… Потом ползла… Сколько я уже валяюсь тут… в обморок свалилась. Да, точно, было такое. Куда же делось оружие? Наконец, мне удается осмотреться. Афракционеры…

В вагоне свистит ветер. Меня окружают вооруженные люди, а у меня нет оружия. Вот, бл*дь, выспалась идиотка… Афракционер с повязкой на глазу склоняется надо мной и отводит свой пистолет в сторону. Рядом с ним взрослый мужчина с иссеченным рубцами, шрамами и маленькими ямками лицом, видимо, оставшимися после кожной болезни. Человек десять, все мужчины и от этого становится как-то уж жутко. И что мне теперь делать?

Все молчат, разглядывая меня как невиданную зверюшку, походу дела мне теперь полный пи*дец. Одежда грязная, местами разорвана, но у них есть оружие… и мое они забрали. Сука, Эшли, ну вот что же ты за придурошная такая, а? Перед глазами все плывет, несколько раз зажмуриваюсь и тру лицо ладонями, пытаясь привести хоть немного себя в форму. А потом… Золотистые волосы, пусть давно не мытые, но это они, да. Серьезная складка между бровями и чуть дрогнувшие тонкие губы в улыбке.

– Эдвард! – восклицаю я, подаваясь вперед, и чуть не падаю. Но он ловит меня и усаживается рядом на пол, не убирая своих рук с моих плечей. – Эдвард, это ты… живой, живой.

– Узнала? – голос все тот же, с нотками насмешливости и немного мягкий. – Что ты здесь делаешь?

От него пахнет костром, улицей, смесью мазута и оружейного масла и чуть-чуть не мытым телом, но запах совершенно не кажется противным. Наверное, если человек дорог, то не имеет никакого значения – чем от него может пахнуть. С силой обхватываю его за шею и утыкаюсь носом в висок. Он немного похудел, скулы стали острее, но и возмужал. Сердце подскакивает в груди и пляшет, пляшет. Слезы новым потоком текут по щекам, а горло перехватывает сухой спазм.

– Где Майра? Почему вы тогда ушли, не сказав мне ни слова, почему… – бубню я, практически удушив парня в объятьях.

– Эшли! – Этот тоненький голосок заставляет отпустить Эда и обернуться. Мой ангелок… Рыжие кудряшки обстрижены до ушей, чумазая моська и удивительная улыбка.

Афракционеры располагаются на полу и многозначительно переглядываются, пока я пытаюсь рассказать друзьям все, что произошло в это злосчастный день. Подробного пересказа не выходит, мозг отказывается подчиняться и требует отдыха. Меня поят водой и даже помогают отмыть лицо от крови, обрадовав, что моя голова снова пробита. Вот уж невидаль…

– Мы сами ничего не знаем, – говорит Эд. – Но звуки боя слышны на весь город. Видели, что бесстрашные устроили настоящую бойню. Если ты ничего не помнишь, то значит это какая-то разработка Эрудиции. Тебе что-нибудь вкалывали?

Опомнившись, я усиленно киваю. Вчера, сразу после теста, нам вкалывали датчики слежения. Ну… сволочи.

– Эд, мне нужно найти своих лидеров. Я должна узнать, что вообще происходит и что будет дальше. Мы уничтожили целую фракцию, Бесстрашие больше не защитники Чикаго, а каратели. Убийцы.

– Они в Эрудиции, – вдруг тихо отвечает Майра и странно смотирт на своего мужчину. – Мы были там, недалеко, когда приехала куча бесстрашных. Макс и Эрик тоже там, мы их видели. Но, стоит ли тебе туда идти? Если объявлена война между фракциями, а Бесстрашие в сговоре с Эрудицией захватили власть и уничтожили Отречение, то теперь совершенно не ясно, что будет со всеми жителями города.

– Я должна пойти и выяснить что происходит, – твердо отвечаю я всем сразу. – Сегодня я превратилась в убийцу и кто-то должен за это понести наказание. – Слова даются с огромным трудом, горло перехватывает. Черт, немедленно возьми себя в руки! – Помогите мне добраться до Эрудиции.

– Мы недалеко, – усмехается Эд и мотает головой в направлении дверей вагона. Только сейчас до меня дошло, что поезд стоит на месте. – Мы проводим тебя немного, идем.

Выпрыгиваем из вагона и, держась ближе к стенам зданий, двигаем в сторону вотчины чистоплюев и книжных червей. Не доходя до Эрудиции одного квартала, моей гоп компании приходится меня покинуть, слишком много вокруг бесстрашных. Афракционерам опасно попадаться им на глаза. А мне? Вот хрен знает, что меня там ждет. Но там Эрик, а значит он не позволит причинить мне вред и хоть объяснит, что происходит, но у меня все равно противно сосет под ложечкой.

Там Эрик, господи… с ним все в порядке… спасибо! И это так тревожно… что наворачиваются слезы, и я кусаю губы, чтобы они не брызнули и не сдали меня с потрохами… Мне все равно страшно туда идти. Ну вот чую необъяснимое беспокойство, прям остро чувствую.

– Если мы тебе понадобимся, – шепчет Эдвард к мне на ухо, делая вид что прощается. – Мы обосновались на пирсе, где играли в «захват флага».

– Хорошо. – Тихонько киваю, мы раскланиваемся, и изгои удаляются.

Мне уже выть хочется… бесстрашные встречают меня черными безднами дул стволов. Меня окружают. От стресса звуки притихают и отдаляются, я слышу только, как бешено ухает в груди сердце. Люди вокруг спорят и продолжают размахивать оружием. В животе вскипает напряжение, я вся как скрученная пружина. Спокойно… я им в глотку зубами сейчас вцеплюсь…

Суют носом к стене, автомат, отданный Эдом отбирают, все карманы обхлопывают и в ботинки даже заглядывают. Руки сковывают наручниками и весьма грубовато тащат в штаб-квартиру зазнаек, а потом, запирают в камере. Кажется, все самое страшное позади, вот только отчего-то рыдать хочется. Что эрудиты, что бесстрашные смотрят волками, неприятно так смотрят… недобро, будто я к ним с динамитной шашкой приперлась. Пофигу… хотели бы убить – уже убили бы.

Ничего не делать, просто ждать – совершенно невыносимо. Черт, где же Эрик? Ну где же...

====== «Глава 3» ======

Эрик

Музыка: «What Have You Done» Within Temptation

Покажите мне еще более тупоголовую дуру, которая так по-идиотски могла попасться. Спрашивается, ну че приперлась? Что ей с Фором не сиделось? Он обещал, что она будет с ним. Еб*нный Стифф, бл*, куча безмозглых придурков… Все что я у них просил, первый и единственный раз в своей гребанной и никчемной жизни, это приглядеть за девкой, проследить. Увести, пусть силком, но увести с собой. Она должна была быть в безопасности. Это все, что было нужно. Толпа долбо*бов не смогла усмотреть за одной девчонкой… Какого х*я она, вообще, здесь делает? Зачем пришла… Нельзя было этого делать. Но факт – она здесь, сидит в ячейке для заключенных. Не могла малявка так просто попасться, у нее хитрости в жопе на десятерых. Значит, приперлась сюда спецом. Получается долбанный Итон все провалил? Не смог ее вывести, никому ее не поручил, не организовал отступление после моделирования. Но ведь ему удалось отключить программу, бл*дь? Что же у них там случилось? Макса пришлось доставить в Эрудицию, нигде больше врачей не было. Вернуться в Отречение я не смог. Узнал только что моделирование отключилось и Джанин с пробитой рукой приехала в Эрудицию.

К кому же малявка пришла? Ко мне? К Сэму? Я был прав насчет Сэма? Она с ним крутит, что ли? За моей спиной? Когда только успели… Ну что ж, очень похоже на шлюх. И того люблю, и этого, глядишь на чьей-нибудь шее и сядешь, ножки свесишь. Так, стоп. Надо собраться. Что она, вообще, знает? Что ей Фор успел рассказать, что если она много успела узнать? Ей предстоит допрос, сколько она выдержит? Вряд ли допрос будет вести Макс лично, кому-нибудь он ее поручит. И скорее всего мне, как самому беспринципному садисту и так далее. Сэм вряд ли будет, ручки он марать не станет, да и смотрит он на нее, как будто сожрать хочет. Выдрать бы его глаза и затолкнуть ему в глотку. Бл*дь, ну почему она такая идиотка, почему мне так выть хочется от беспомощности и безысходности, еб*ть! Тут же камеры даже в толчке, и это только те, о которых я знаю. Не поговорить, не предупредить, не спросить даже. КАКОГО Х*Я ТЫ СЮДА ПРИПЕРЛАСЬ, А?

– Эрик, – ко мне стремительно идет Макс, явно желая чем-то озадачить. Сейчас все и выясним. – Что там с девчонкой, ты уже допросил ее?

– Я должен был это делать? Мне ничего не известно об этом.

– Я просил Сэма передать тебе, чтобы ты провел допрос девчонки, он ничего не говорил? – ну что за… – Ладно, давай, допроси девку и убери ее. Тебе, она точно все расскажет. Ты лучший в этом! – да неужели… Какая честь, просто усраться от восторга. Все проверяешь меня, Макс? Не доверяешь. Чертова девка, все карты мне спутала. Пойду и пристрелю ее просто и все. Скажу, что не выдержала пыток. А, бл*дь, камеры. Ну и че делать?

– Кто отдал приказ о допросе? Почему ты думаешь, что девка что-то знает? Она дура и слабачка, вряд ли ей доверили хоть сколько-нибудь ценную информацию.

– Джанин хочет ее допросить. Она считает, что девка что-то знает, иначе не пришла бы сюда открыто. Может, она хочет сотрудничать? Она что-то лепетала про тебя, когда ее задержали, что вроде она тебя ищет.

– Естественно, она ведь мой неофит, собиралась работать под моим началом, хотя я с удовольствием отправил бы ее к изгоям, на редкость тупая и бездарная девка.

– Джанин считает, что…

– С каких пор Джанин стала нашим лидером, Макс? Или Бесстрашия больше нет, как и Отречения? Мы теперь члены Эрудиции с оружием наперевес?

– Тебе жаль Отречения, Эрик? – Макс надменно поднимает брови. Плохой знак.

– Нет. Срать мне на них, я лишь хочу быть уверен в своем статусе, Макс. И в твоем тоже. Ты лидер Бесстрашия. Девка член бесстрашия. Стала им, вот только что. Чтобы ее пытать, должны быть более веские основания, чем желания Джанин, согласись.

– Я подозреваю девчонку в сговоре против Бесстрашия, союзе с дивергентами, бунте против своих лидеров. Если она хоть что-то знает, я хочу, чтобы она рассказала. Добейся от нее этого. Я знаю, ты сможешь. Это приказ. Иначе я буду думать, что эта девка что-то для тебя значит. Это ведь не так?

– Не так. Но предупреждаю сразу – соплячка слабая, долго не выдержит и, вообще… Кажется, на нее раз плюнешь и сломается. Мне, кстати, странно что она прошла инициацию, такая хилячка должна уже быть у изгоев. Не знаешь, никто не способствовал ее баллам, а, Макс?

– Насколько я знаю нет. Но мне и самому удивительно. Сэм вроде говорил, что интересная девчонка, – ну е-мое, ну точно, с Сэмом крутила, тварь. Чернильное полотно бурлящей ненависти не обеспечивает полное сохранение видимого спокойствия и заставляет изучать белую стену за спиной Макса. – Но он точно за нее не просил и никакой протекции не составлял. Так что все сама, как это ни странно. Инструкторы могли поучаствовать? У нее ведь были ты и Фор, так? Ты бы не стал, – наверное, Сэм? – А у Фора девка из Отречения вроде. – Еб*нуться, ну откуда он все знает? Это что, так очевидно? Хотя Фор с девицей последние дни и не скрывались почти, лизались прямо в Яме. Но все равно. А я?! Неудивительно, что он меня подозревает. – Так что давай, Эрик. Допроси малявку, она точно дружила с девкой Фора, должна что-то знать.

– Конечно, Макс, не сомневайся, оформим в лучшем виде! – стараюсь чтобы улыбка была плотоядной и не такой кривой. Надо было просто раньше придушить ее и дело с концом.

Бл*, вот не хочу я ее пытать, не хочу и все. С другой стороны, только в моих силах максимально облегчить ее страдания, всегда можно сделать вид… Для камер… Надо как следует над этим подумать. Только бы никто больше не наблюдал за допросом, а тут как раз вопрос насколько мне доверяют. Потому что, если я буду один на один с ней в пыточной, то вообще без проблем, а вот если будут надзиратели. Вот тогда это полный и безоговорочный пи*здец и нас тогда уже ничего не спасет. Ну как, как, скажите на милость, ее пытать? Видеть ее шоколадные глаза полные боли и слез. Наблюдать как дергается шея с пульсирующей жилкой, которую так приятно прикусывать и вырывать у девчонки стоны, такие надрывные… Мне ДОЛЖНО БЫТЬ – все равно. ДОЛЖНО БЫТЬ – плевать. Все думают, что она предатель, предала свою фракцию, предала меня, спуталась с этими ублюдочными козлами, и я должен так думать, иначе…

Почему она так открыто просто пришла и все? Конечно, они ее слили, хрен кто теперь признается, что она засланная. Вот суки, бл*дь, заварили эту кашу, а я теперь должен ее расхлебывать полной ложкой. Должен доказывать, что между нами ничего не было, что я все тот же зверь, циник, ублюдок, сукин сын, садист и прочее, прочее. Хотя почему нет. Не будет девки – не будет проблем. Вот только отчего стена кажется такой привлекательной для того, чтобы впечатать в нее кулак. И еще. И еще раз. И, бл*дь, еще раз. Я ведь тот же зверь, да. Да ведь? Черт.

Иду в ячейки для заключенных. Никогда не мог понять, почему эрудиты камеры называют ячейками. Преступники что, трутни какие-нибудь что ли? И тут надо вы*бнуться, типа мы такие умники, не такие как все. Суки ублюдочные.

Не могу ее видеть. Такую маленькую, скрюченную, зареванную. Ранена? Опять свою тупую башку разбила. А меня не оказалось рядом тогда, когда она больше всего в этом нуждалась. Хочется спрятать ее за пазуху и никогда не отпускать. Голова раскалывается уже с утра. Раскаленный воздух скручивается в глотке зазубренным комком, таким тошнотворным, что от одной мысли о надвигающейся к ней угрозы, не получается вздохнуть. Никак не выходит. Совсем, бл*дь. Словно в глотку врезалась тонкая и прочная удавка. Она, сука душит, давит… давит. Ну зачем ты пришла сюда, малышка?

Сверлю ее глазами сквозь решетку, растравливаю в себе бешеного зверя. Представляю ее маленькие ладошки у Сэма на плечах, взгляд с поволокой на его губы. Никогда не знаешь наверняка было-не было у них чем-то там… Все бабы шлюхи и эта ничем не лучше. Чем больше статуса и власти, тем привлекательнее мужик, да?

– Эрик! Я… – вот черт, обрадовалась мне еще, как последняя дура.

– Заткнись, тварь. Откроешь свои поганый рот только когда спрошу и разрешу говорить, поняла, сука? – кивает. Глаза полные ужаса. Это еще не самое ужасное, девочка.

Открываю камеру. То есть, тьфу, бл*дь, ячейку. Может, это из-за того, что помещение странной шестиугольной формы? Грубо беру ее за локоть. Вздрагивает от моего прикосновения. Или от боли, пойди разбери этих шлюх.

– Куда ты меня ведешь? – смотрю на нее свирепо. Набираю побольше воздуха и наотмашь бью ее по лицу. Губёнка разбита, то что надо, вот просто заеб*сь, бл*дь!

– Я разрешал говорить?

– Да что происходит, вообще? – говорит тихо, голос срывается. Страшно тебе. Это только начало, крошка. Бью ее опять, кровь заливает лицо, шею. Волк отгрызает себе лапу, попадая в капкан, да? Да он везунчик, давай поменяемся.

– Слушай внимательно, тварь. Ты обвиняешься в предательстве и измене своей фракции. В сговоре с дивергентами. Тебя допросят и ты все расскажешь. А потом я тебя пристрелю. Ты удовлетворила свое любопытство? – медленно кивает. Смотрит на меня, глаза полыхают немым укором и праведным гневом.

Мы не выберемся живыми, чувствую. Она нас выдаст. Она уже нас выдает этим своим взглядом. За что, спрашиваешь? Такова жизнь. И я не тот в этой жизни. Бл*дь, зачем я, вообще, с ней связался? Что в ней такого, чего нет в других шлюхах? Я выдавлю, вытравлю из себя мысли о девке. В конце концов, есть алкоголь. На крайняк сыворотка памяти. Если она, вообще, существует, бл*дь.

Спускаемся на нижний уровень. По факту – подвал, но нельзя назвать подвал подвалом, нет. Нижний уровень, мать его. Там установка для опытов под напряжением. По факту – пыточная током. Если установить невысокий уровень напряжения, а потом делать вид, что увеличиваешь его, может, прокатит? Она идет так, будто уже смирилась со всем, как будто от нее осталась только оболочка. Все, блядь, шутки кончились, добро пожаловать во взрослую жизнь, крошка. Будет х*ево, но ты быстро втянешься. Видеть ее такой… паскудно. Мою храбрую, отважную, веселую девочку, вечно находящую приключения на свою сладкую задницу. Мою Кроху. Вот только МОЮ ли? Поневоле сжимаются челюсти, ну и где твой хваленый контроль, Эрик? Права она была, поплыл от мерзкой девки. Свернуть ей шею, и дело с концом.

Сажаю ее в кресло, пристегиваю ремни. Дура, ну почему ты не сопротивляешься? Дай мне повод вырубить тебя, а там придумаем что-нибудь! Где моя отчаянная девочка, бесстрашные не сдаются, помнишь? Почему ты сдалась, идиотка? Что с тобой такое? От отчаяния вкладываю в удар больше силы, чем бы мне хотелось. Правый глаз стремительно заплывает. Меня пробирает до костей от злости и разъедает ядовитыми язвами. Смотрите, суки, вы ведь этого хотели? Точно знаю о камере над креслом, но, скорее всего, есть еще не одна скрытые. Эрудиты, они такие, дай только подсмотреть.

– Попробуй только дернуться, вырублю, поняла? – кивает. Что ты поняла, тупка? Это тебе руководство к действию, а не предостережение, бл*дь.

Неа, сидит, будто уже махнула на себя рукой. И нафига проводить всю эту инициацию и прочее, если при первом же замесе молодые сливаются почем зря.

– Я буду задавать вопросы, а ты на них отвечать. В камеру не смотреть. – Да, да, девочка, нас снимает скрытая и не скрытая камеры, улыбнись. Твою мать. Хоть это-то поняла, нет? О, вижу поняла, ресницами хлопает. Ну ладно, давай дальше. – Если будешь отвечать быстро, правдиво, а, главное, достоверно, бить больше не буду, и, вообще, не буду делать больно. Ты ведь знаешь, как я могу делать больно? Сама видела. – злобно смотрит, уже лучше.

– Вопрос первый: (Какого х*я ты сюда приперлась?) Что произошло, когда ты очнулась после моделирования?

– Я очнулась посреди Отречения, с оружием, вокруг бесстрашные, тоже с оружием. Члены фракции Отречение на улице, построены вдоль домов, вокруг много трупов убитых. Никто ничего не понимает. Кто-то из отреченцев пробил мне голову. Завязывается перестрелка, мы отстреливались, потому что в нас стали стрелять свои. Никого из командующего состава не было, вокруг хаос и неразбериха. Ала убили… он меня закрыл собой от пуль. – всхлипывает. Жалко долбанного сопляка?! – Потом меня нашла Суно, вокруг стреляли, нам пришлось ползти к железной дороге, хотели уехать в Бесстрашие… Суно ранили, она умерла в поезде. Она так и лежит в этом чертовом вагоне. Потом я вырубилась. Когда очнулась мне было очень плохо, голова кружилась. Поезд стоял недалеко от Эрудиции и я пошла на автопилоте искать командиров или хоть каких-нибудь людей, в надежде, что мне что-нибудь объяснят. Возле Эрудиции меня схватили бесстрашные и посадили в камеру. Больше я ничего не знаю.

– Ячейку.

– Что?

– Ничего. Так. А где Фор и его девка?

– Я не знаю где Фор, где Трис не знаю тоже.

– Что ты знаешь про сопротивление?

– Какое сопротивление?

– Не строй из себя дуру. Ты с ними все время терлась, они не могли тебе не сказать.

– Эрик, я не понимаю что, вообще, происходит. Почему мы в Эрудиции, почему я оказалась посреди Отречени…

Подхожу к установке, врубаю самую малую мощность. Ее тело на кресле выгибается, но не сильно. Черт, где сил на все это взять?

– Больно? Еще раз задашь вопрос и раскроешь хавальник без разрешения, будет больнее. – говорю равнодушно, но черт знает чего мне это стоит, вот ведь дерьмо! И надо было так вляпаться!

– Ты можешь убить меня прямо сейчас, можешь до смерти замучить, но я просто не знаю ничего. НЕ. ЗНАЮ. НИЧЕ…

Пускаю ток. Той же мощности, хотя ручку покрутил типа. Интересно поймет или нет. Ну же, мелкая, ты же умная, тебе ведь не отшиб страх последние мозги, давай, выгнись посильнее. Под Сэмом небось хорошо выгибалась? Еб*ный Сэм, сука бл*дская. Неа, не поняла, похоже.

– Второй вопрос: (Как бл*дь из всего этого выбраться? Клянусь, если выберемся, лично вложу тебе пистолет в ладошку, пристрелишь и забудешь.) Какова твоя роль в сопротивлении? Где ваша точка дислокации? Кто у вас лидер?

Молчит. Только смотрит злобно.

– Отвечай, иначе будет ЕЩЕ больнее, ЯСНО?

Молчит. Ну ладно. Тест на понятливость. Пускаю ток, все той же мощности, но тем, кто смотрит в монитор этого знать необязательно. Сначала смотрю, терпит. Потом гляжу – дошло. Выгнулась, застонала. Черт, черт, черт, не стони так сладострастно, дура.

– Я предупреждал что будет больнее. Отвечай.

– Я ничего не знаю и не понимаю. – взгляд стал доверительный. Поняла, что не собираюсь ее убивать. Ну и на том спасибо тебе, милая. Я-то, конечно, урод. Сначала ебу, потом в топку, ага.

– Неправильный ответ. – Пускаю ток. Вот молодец, закричала, даже слюну пустила. Откуда у нее столько, интересно? – Повторяю вопрос. Какова твоя роль в сопротивлении? Кто лидер сопротивления?

– Повторяю для тех кто… не понимает. Не знаю ни про какое сопротивление. И уж тем более ничего не знаю про лидера.

Смотрю на нее внимательно, ловлю взгляд. Ага смотрит, читай по губам, девочка: «Сейчас я тебя вырублю». Опустила ресницы, поняла, умница.

– Я разрешал огрызаться, дрянь! – Бью по голове. Сильно. Маленькая теряет сознание. Стараюсь не вздыхать глубоко. Короткая передышка. Слышу шаги, неа, не будет передышки.

– Ну что тут у вас? – Макс. Не верит, сука. Я даже знаю что будет дальше.

– Похоже, она ничего не знает, Макс. Слишком тупая, ей не доверили ничего. Вон, вырубилась, я вроде и не сильно ее приложил.

– Так. Приводи ее в сознание, будем допрашивать под сывороткой.

– Делай, конечно, как знаешь, но это только сыворотку переводить. Она ничего не знает. Надо кончать с ней.

– Это, само собой, но сначала под сывороткой. Нам сейчас любая информация важна.

Ну вот и все. Под сывороткой она все и расскажет. И про сопротивление и про нас. И на расстрел пойдем оба. Бл*дь насрать на мою жизнь, а дурочка не жила еще вообще. И девка классная, вообще-то. Ей бы жить и жить. Со мной. Или без меня, но жить, да, маленькая?

– Не вопрос. Отправлю ее в клинику, потом сыворотка. Идет.

Отстегиваю ее, беру на руки. Легкая какая, она, вообще, ест что-нибудь? Черт, если выживем, подгоню тебе вагон твоих любимых шоколадных пирожных. Лопай – не хочу. Выношу ее из пыточной, то есть, конечно же, бл*ть, лаборатории для опытов под напряжением, несу лечить. Чувствую – в себя приходит.

– Тш-ш-ш, маленькая, не показывай вида что в себя пришла. – шепчу. Ага, услышала. Ну бл*дь, ебан*врот…

– Эрик, ты ублюдок и сукин сын. – чуть слышный шепот. А то я не знаю.

Мой взгляд падает на едва приметную дверь. Если сейчас быстро залезть в подсобку, то у нас будет две минуты, в подсобках камер нет. Точнее есть, но только одна и я знаю где она. Да ладно, все равно пропадать, хоть попробую. Резко метнувшись в сторону, толкаю дверь и оказываюсь вместе со своей ношей в полной темноте. Вот ведь, бл*дь, и не видно ни черта. Опаньки, да тут камера не работает. Надо же, твою мать, даже у эрудитов бывают вот такие подарочки. Ладно у нас две минуты.

– Мелкая, слушай. Тебя будут допрашивать под сывороткой правды. Постарайся сблевать в самом начале. Скажем, что у тебя сотрясение мозга, которого у тебя, дуры, нет. Сыворотка на мозг действует. В лазарете, ох ты ж бл*ть, в клинике, конечно, постарайся как следует поесть. А я буду думать как-бы тебя не пристрелили, все поняла?

– Твою мать, ты долбанный ублюдок хоть понимаешь, сколько я беззащитных людей сегодня убила? Погоди… Эрик, ты меня спасаешь?

– Не тебя, а себя, тупая идиотка, – да вот так, чем сильнее будешь ненавидеть меня, тем лучше. – Если ты расскажешь, что я тебя трахаю, нам обоим п*здец. Так что лучше бы ты сюда, вообще, не совалась.

– Ты сам придурок, что ж ты ток не увеличивал тогда?

– У нас всего две минуты и диспетчер посмотрит коридорные камеры и обнаружит что нас нигде нет, так что заткнись и слушай: Веди себя хорошо, уповай на верность Максу и Бесстрашию. А ток не увеличил, чтоб ты могла своими ногами передвигаться, так что я полный ублюдок, тут ты не ошиблась.

– А в чем я ошиблась, интересно?

– Что связалась со мной. Я предупреждал.

– Какой бы ты ни был крутой, а подыхать не хочется, да? Или меня жалко стало?

– Заткнись. Еб*ть тебя было ничего так, можно было бы и продолжить, но, видимо, не судьба.

Даже в темноте я не увидел, а скорее почувствовал выплеснувшуюся волну ненависти и ее кулак впечатывается в мое лицо. Хорошо. Отлично. Злись сильнее. Злость придаст тебе сил, отвращение к моей персоне позволит жить дальше. Знать бы еще как самому дальше жить, черт. Как можно презрительнее ухмыльнувшись, спокойно спрашиваю:

– Ты закончила? Тогда двигаем.

Она выскальзывает из подсобки первая и идет впереди, гордо расправив плечи, так что до клиники добираемся без приключений. Оставляю ее там и испытываю жгучее желание напиться до отключки. Тут ее подлатают, глядишь чего и получится. Надо найти Тори и Зика. Пора им уходить. Может, хоть они не подведут и выведут мелкую в безопасное место.

====== «Глава 4» ======

Эшли

Слишком яркий свет от флуоресцентных ламп ввинчивался стальными винтами в мозг, ослеплял своим холодным жжением глаза так, что хочется зажмурится со всей силы, сомкнуть их до черных точек и больше ничего не видеть. Черт, как-же кружится голова, раскалывается, просто взрывается от боли. Не могу поверить… Боже, ну как он мог… этого не может быть. Предатель! Променял свою фракцию, предал своих людей… предал меня. На что… ради чего? Ради власти. Как все просто… до омерзения просто… господи, все ради власти. Они уничтожили, стерли с лица земли целую фракцию, погубили сотни жизней… бесценных человеческих жизней.

Хочется стиснуть кулаки до скрипучего хруста суставов так, чтобы фаланги окрасились в бледный цвет и онемели, сцепить челюсть до противного и яро раздражающего скрипа от своего бессилия и неспособности что-то изменить, исправить. Меня все еще трясет от допроса с пристрастием, подонок… посадил меня на электрический стул. Лицо все в крови, глаз заплывает так, что нихрена не видно. Эрик… ну как-же… не понимаю, все никак не получается осознать. Сволочи… всё из-за вас… продажные ублюдки… Будьте прокляты, гореть вам всем в аду. Предатель!

Эшли, милая, ну какая-же ты все-таки идиотка-то… тьфу. Так облажаться могла только такая влюбленная дура, как ты. Приперлась… Эрик, милый… БЛ*ДЬ, а он тебе в морду и на допрос. Рада, да? Овца тупорылая… Как ты могла забыть, что он бывший эрудит, как? Сука. Последние мозги про*бала в его кровати… Конечно же он знал обо всем, знал… тварь. И что за сопротивление, где оно?

«Еб*ть тебя было ничего так, можно было бы и продолжить, но видимо не судьба». – Мразь, не верю… но ядовитые слова, брошенные в презрительной усмешке, до сих пор звучат в ушах. Как-же невыносимо противно, невероятно грязно, до тошноты, просто разъедающе больно. Больно… Очень важно незаметно и беззвучно сглотнуть слюну и протолкнуть влагу по саднящему и выжженому огнем горлу. До невозможности важно. Ненавижу… ненавижу. Кулаки в бессилии и обреченности лупят по твердому матрасу больничной койки. Влажные струйки, слезы паскудные отчаянно расползаются солью по щекам. Презираю…

А ну взяла себя в руки, дрянь, немедленно успокоится. Он не стоит не одной твоей слезинки, не смей, слышишь, не сдаваться. У тебя есть шанс, есть. Не смей так бездарно его просрать. Давай, включай мозги, соображай… Что он говорил? Сыворотка правды… вашу мать, нельзя, ни в коем случае нельзя им рассказывать о Эде и его людях. Пошли вы на йух, скоты, стройными рядами… я откушу свой поганый язык, если понадобится, но ничего вам не скажу, ни слова. Нельзя, любыми средствами, они безжалостно уничтожат их так-же, как и Отречение. Они ни перед чем не остановятся… Давай девочка, думай же, ты обязана вытащить свою прекрасную задницу из этого дерьма. Горло сдавливает жалкими спазмами, мешая несчастным потугам глубоко вздохнуть. Сейчас самое главное – это выбраться отсюда, нужно сбежать.

«Если ты расскажешь, что я тебя трахаю, над обоим п*здец» – вот же ж сволочь, да я бы и с огромным удовольствием рассказала бы, только бы увидеть твою никчемную смерть. Но не могу, черт, Эдвард и Майра пострадают. Я не должна этого допускать!

Эрик… скотина, безжалостный убийца, монстр. Наш крутой, непробиваемый лидер. Только я все равно поломаю вашу игру, долбанные ублюдки. Уничтожу. Плавящаяся, густая патока ярости, черной злости заливает мой мозг, алчно требуя жажды мести. Вы за все мне ответите, за каждую погубленную душу… за всех. За Ала, за Суно, за Девида… сотру в порошок. Отомщу. Господи… помоги мне… Сердце сочится кровью…

Сосредоточься… что он говорил, какие установки давал? Иуда… ненавижу. Ошибся ты любимый, очень ошибся… Да, ты сильный, умный, расчетливый, жаждешь власти и пойдешь по трупам ради нее, да. Но ты слишком просчитался, невероятно лажанулся… Есть у тебя слабость, есть, пусть маленькая и ты всеми силами пытаешься это скрыть, но она есть… Я – твоя главная слабость, я! Чтобы ты не говорил, чтобы ты не делал, но есть червоточинка, ахиллесова пята, уязвимое место, брешь, в твоей стальной броне… И я воспользуюсь этим по полной, использую свой шанс…

Дверь в палату тихо открывается, заставив меня обернуться на вошедшего и замереть в ступоре. Вот это денек… Бл*дь! Ну что ж, я уже ни чему не удивлюсь… уж слишком много сегодня я испытала предательств. Человек в белом халате, одетом на синие одежды Эрудиции не спеша прошел к ящикам с медицинскими инструментами и стал собирать в маленький поднос все необходимое, чтобы залатать мою рану. А у меня перехватило дыхание и замерло бедное сердце, готовясь расколоться на куски. Капельки холодного пота струятся по ребрам, щекоча кожу. Боже… хватит ли у меня сил… дай мне сил пережить все это.

Молодой мужчина аккуратно ступая направился ко мне, на бледном, узком лице не отражалось не одной эмоции. Да, ты всегда был слишком сдержанным в проявлении каких-либо чувств, особенно ко мне. Человек остановился возле моей кушетки, поставил поднос на тумбу и одним движением руки наклонил мою голову вниз, чтобы осмотреть рану на затылке. И я бы подумала, что ему плевать, что ему все равно, но руки, руки слишком сильно давят на голову, опуская мое лицо к коленям. Камеры… здесь наверняка тоже полно камер, ну конечно… Вот дура…

– Дин. – чуть слышно прорывается сквозь мои губы.

– Тш-ш-ш. Рад тебя видеть сестренка, хреновы твои дела. – тихий шепот вызывает только улыбку радости. Я не одна, не одна… есть еще те, кому на меня не плевать… Х*йня ваша всё – «Фракция выше крови»!

Дин. Самый старший из сирот попавший под теплый покров семьи Финн, мой старший брат. Истинный эрудит, светило жаждущее изучения медицины. У него даже серые глаза, свойственные большинству зазнаек. Серые глаза… нет, не думать, не сожалеть… не сейчас… Потом, все потом… и поскулишь вволю, и порыдаешь взахлеб, и навоешься до одури… только не сейчас. Длинные пальцы с осторожностью и легкостью пархают, обрабатывая пробитую черепушку. Он помогает мне, моя семья, мой брат… слишком серьезный и никогда не благосклонный ко мне, за мой вредный характер, за через-чур громкой и пронзительный голос и постоянные выходки. Впрочем я отвечала ему тем же. Но раздор в отношениях никогда не мешает любить близких людей. Сердце встрепенулось и отплясывает в неудержимом ритме… я чертовски рада его видеть.