Текст книги "Фиолетовый холм (СИ)"
Автор книги: -Edelweiss-
Жанры:
Любовно-фантастические романы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
Щёки Гермионы залились румянцем.
– Ты мне как брат, Гарри. Нет, ты самый настоящий брат! – Гермиона порывисто обняла его и поцеловала в уголок губ. – Береги себя, пожалуйста.
– Мы ещё увидимся. Обязательно увидимся! Где-нибудь, когда-нибудь, слово Избранного!
– Ну, тебя, – Гермиона, наконец-то, тоже слабо улыбнулась.
– Я попрощаюсь с Роном, – сказал Гарри. Он оглянулся назад, туда, где стояла семья Уизли.
– Они не винят тебя, Гарри. Никто тебя не винит.
– Спасибо, – Поттер благодарно посмотрел на самую лучшую подругу на свете. – Это самое приятное, что я мог сейчас услышать!
Гарри ушёл.
Гермиона рассеянно оглядела Большой зал. Её окружали знакомые, любимые люди. Кто-то переговаривался между собой, залечивал раны, помогал соседу. Все они были ей дороги. Все были здесь ради неё в том числе, ведь они боролись и за неё, за таких, как она. Маглорождённых волшебников магической Британии. Многих она не знала, не видела прежде никогда, но всем без исключения собравшимся в зале была благодарна.
«Заплакать бы сейчас. Я так устала быть собранной, смелой и сильной. Хочу хоть чуть-чуть побыть слабой и глупой. Хочу, чтобы кто-нибудь и меня утешил, подбодрил. Чтобы кто-нибудь сказал мне «Всё будет хорошо», и я поверила. Хочу, чтобы Фред, Ремус, Дора были живы, чтобы Гарри не умирал, – Гермиона смахнула слёзы. – Хочу, чтобы Хогвартс снова стал нашим домом, целым и крепким, и я смогла бы почувствовать себя в безопасности. Хочу… – взмолилась она. – Хотя бы немножко. День. Час. Когда-нибудь так и будет, – твёрдо решила Гермиона, блуждая взглядом по залу, – но не сегодня».
Гермиона увидела полоску света на знамени Хогвартса, что висело над местом для преподавателей.
Рассвет.
Пока только первые лучи, но она их увидела, дождалась. Она пережила эту майскую ночь, и уже за это стоило быть благодарной.
Когда Гермиона очнулась от своих мыслей и обратилась к происходящему в Большом зале, то уже не нашла Гарри. Он отправился в Запретный лес. Она никогда не могла его остановить. Он ушёл, чтобы защитить их, спасти Хогвартс, ставший ему родным. Для него замок был куда больше домом, чем для неё. Хогвартс был чем-то особенным для них. Для Гарри, Снейпа, Тома Реддла, этих мальчиков, лишённых семьи…
Гермиона повернула к дверному проёму и проскользнула, казалось, никем не замеченной в уцелевший каким-то чудом вестибюль. Мраморная лестница была в пятнах крови, некоторые ступени отсутствовали, но это не остановило Гермиону. Она стала подниматься по лестнице, не спеша, вспоминая годы учёбы, проведённые в Хогвартсе. Ниши, где раньше стояли статуи, были пусты, от чего на душе становилось тоскливо. Понимание того, что всё никогда не будет так, как прежде, накрыло Гермиону с головой.
Волшебные лестницы медленно перемещались, но они не подвели Гермиону в её стремлении забраться как можно выше. Вот она – Башня родного факультета. Полной дамы на портрете не было. Проход был открыт.
Гермиона вошла внутрь, в круглую уютную гостиную в красно-золотых тонах. Через окна лился солнечный свет. Здесь было слышно далёкое пение лесных птиц.
Гермиона провела рукой по обивке мягкого кресла у камина, где она не так давно готовилась к занятиям, проводя вечера в гостиной в окружении близких друзей. На стенде висели листы пергамента. Что-то о квиддиче и об экзаменах.
«Гарри и Рон любят квиддич, а мне больше нравится сдавать экзамены, – подумалось ей, и она опустилась в кресло. – Мерлин, какая ерунда мне приходит сейчас в голову!»
– Так я её себе и представлял.
Гермиона дёрнулась, достав палочку. Но это был лишь Малфой. Всего лишь Драко Малфой, пришедший в гостиную чужого факультета.
– Всё такое… такое красное.
– Красное, – согласилась Грейнджер, – иногда мне казалось, что слишком, но сейчас… я думаю, в самый раз. Внизу сейчас гораздо больше красного, если ты понимаешь, о чём я.
Драко промолчал. Он обошёл кресло Гермионы и придвинул другое поближе к камину. Гермиона проследила взглядом за его действиями.
– Можно? – насмешливо спросил он, поймав на себе подозрительный, как ему показалось, взгляд. Гермиона кивнула и отвернулась.
– Я всегда считал Поттера пустословом, – сказал Драко, и Гермиона, нахмурившись, повернулась к нему. – Избранный, Мальчик-Который-Выжил… Я, конечно, называл его иначе. Он ведь пошёл к нему? В лес? Наверное, это ужасно трудно, – продолжил он, не дожидаясь ответа. – Можно ли вот так отказаться от жизни? – Драко говорил больше с самим собой, чем с Грейнджер. – Наверное, можно. Ведь нельзя же жить вечно. Это противоестественно. Ты просто устанешь от этого… рано или поздно.
– Как ты выжил? – неожиданно спросила Гермиона.
– Извини? – Драко захлопал глазами, сбитый с толку её вопросом.
– Я спросила тебя, как ты смог выжить после Фульмино тогда. Зимой. В Годриковой Впадине.
Драко усмехнулся, скривившись.
– Мой ответ тебе придётся не по душе, Грейнджер.
– Просто говори хоть что-нибудь, – устало откликнулась Гермиона. – Говори…
– Наверное, всё началось на Штормовой улице. Да, пожалуй, так и есть. Я убил там человека, – он сделал паузу, склонив голову набок, с любопытством ожидая, что будет дальше. Гермиона ничего не сказала в ответ на это признание, даже взгляд её не изменился, и Драко решил, что может продолжать. – Остальное ты видела сама. У Уизли неплохо получаются тёмные заклинания, впрочем, как и у Поттера.
– Ты говоришь о старом складе. Рон не знал, что ты мне помогаешь.
Драко прикрыл глаза, ища отклик в душе на её слова. Ничего. Может быть, дело в том, что душа его была здесь не вся.
– Знаешь, как происходит аппарация? Хотя, кого я спрашиваю, конечно же, ты знаешь. Любимица Уилки Двукреста.
Грейнджер сжала подлокотник кресла, и Драко перестал её дразнить.
– Материальная сущность, пространственная коллизия, «Правило трёх Н» и прочая ерунда. На уроках трансгрессии забыли упомянуть о том, что тело чуть-чуть, самую чуточку, исчезает раньше нашей души. Прискорбно, что выяснить это довелось именно мне, именно тогда.
– Что с твоей душой не так? – резко спросила Гермиона.
– С ней всё так, не считая того, что я понятия не имею, где сейчас её частичка.
Гермиона прикрыла глаза и откинула голову назад, ощущая, как прогибается мягкое кресло.
– У тебя есть крестраж.
– Видимо, да, – Драко не узнал свой собственный тихий голос.
Несколько минут они молчали, каждый думая о своём, пока Гермиона не нарушила тишину, повисшую между ними.
– Это должно быть что-то, что было тогда рядом.
– Я тоже так подумал, но… там было столько всего… любой булыжник, выбитый из стены, клочок бумаги, что угодно. Всё не проверишь, не разобьёшь мечом.
– Мечом? – изумлённая Гермиона открыла глаза.
– Можно, конечно, просто поджечь там всё адским огнём, но я как-то не спешу его использовать после… прошедшей ночи.
– Ты хочешь уничтожить его? – прошептала Гермиона, не веря своим ушам.
– Странно, что тебя это удивляет, – пожал плечами Драко. – Знаешь, вечная жизнь не для меня. И потом, есть эта книженция у Регулуса. Целый дневник со всякими тёмными чарами авторства Герпо Омерзительного, если вдруг захочется скинуть пару-тройку годков и помолодеть, – Драко натянуто улыбнулся, а потом добавил. – Прости меня.
Гермиона вскочила с кресла, и Драко резко поднялся со своего.
– Я и не поверила, – прошептала Гермиона, упав в его объятия. – Не могла поверить, что ты мог так поступить сам. Ты столько раз помогал, столько сделал для нас, для меня… я не могла поверить…
Они стояли в лучах весеннего солнца, всё ярче освещавшего небосвод. Драко крепко прижимал к себе Гермиону Грейнджер, и ему хотелось сказать ей что-нибудь, что-то сделать, признаться ей в том, что давно уже решил для себя. Но сейчас было не то время, не то место, и вряд ли когда-то они будут теми. Гермиона подняла глаза на Малфоя, словно хотела заглянуть в душу.
«Там только осколки, – с грустью подумал Драко. – Только одна часть». – Но он любил эту девушку всей этой маленькой или большой, он не знал, сколько в нём осталось, частичкой души.
«Скажу ей, скажу прямо сейчас», – убеждал он себя, внушая, что это просто. Три слова.
Гермиона хотела сказать ему что-то, разомкнув губы, но Драко не мог ей позволить сбить себя с мысли. Он наклонился и коснулся её губ. Драко почувствовал головокружительное облегчение, пугающую лёгкость и оглушающую пустоту. Грейнджер ответила ему с той же нежностью, положив ладони на его плечи. На этот раз она целовала его, и он был самим собой, и понимание этого растекалось согревающим теплом по венам.
Драко отвёл руки Гермионы и чуть отстранился.
Солнечные лучи золотыми полосками вытянулись на алых стенах уютной гостиной и каминной полке. От солнца какой-то похожий на заводную куклу предмет встрепенулся и зашагал, переваливаясь по полке, жужжа заводным механизмом. Драко взглянул в окно. Из окна Башни Гриффиндора открывался прекрасный вид, о котором он так мечтал, сидя в слизеринских подземельях, на озеро и окрестности школы, Запретный лес, далёкие горы и фиолетовые от цветущего вереска и полевых цветов холмы. Драко видел отсюда тот самый холм, где он бывал за прошедший год уже трижды. Осенью, в тот день, когда впервые назвался Симусом Данти. Зимой, когда ждал Грейнджер с ледяным цветком в руках, стоя под белым снегом. Весной, когда проводил её в Хогвартс по подземному ходу. Как же он хотел оказаться там с ней сейчас, подальше отсюда.
Гермиона молчала и тоже смотрела в окно на расстилающуюся весеннюю природу. Слишком зыбкую и ненадёжную. Ведь ещё вчера гремел гром, стучал по земле ливень…
Драко поджал губы и зажмурился. Три слова, но у него не было сил их произнести. Они опустились глубоко на дно его гордости под толщей сомнений. Но что-то сказать было нужно, она ждала.
– Всё будет хорошо, – проговорил Драко, и Гермиона сделала вид, что поверила.
*
Уилки Двукрест – работник Министерства магии, преподаватель курсов по трансгрессии. На курсах 1997 года очень хвалил Гермиону Грейнджер за отличные результаты и ставил её всем в пример. Обучал трансгрессии на основе «Правила трёх Н».
«Правило трёх Н»: «нацеленность, настойчивость, неспешность».
========== Глава тридцать девятая – Битва за Хогвартс ==========
Гермиона никогда не думала, что Макгонагалл способна так кричать. Ей и самой хотелось зареветь во весь голос, она даже попробовала, но собственная ладонь так крепко зажала рот, что это не представлялось возможным.
«Гарри не может быть мёртв, нет! Просто не может!»
Она была к этому готова, но видеть его тело… это другое. Совсем другое! У Гермионы не было сил смотреть на него. Она не могла заставить себя поверить в то, что её лучшего друга, мальчика, с которым она училась, росла, шутила, больше нет. Слезы душили её, но не могли пролиться, горло сдавило металлическим обручем.
Уцелевшие защитники замка вышли на крыльцо школы не для того, чтобы увидеть Гарри Поттера мёртвым, лежащим на руках у Хагрида. Не для того!
– Всё окончено, – торжествующе объявил Волан-де-Морт. – Клади его сюда, Хагрид, к моим ногам – здесь ему самое место! Ну же!
– Гарри Поттер мёртв! – закричала Беллатриса. – Мёртв! Мальчишка мёртв! Все слышали?! Его больше нет!
Гермиона пошатнулась, но стоявший рядом Дин Томас поддержал её.
– Гарри! – Джинни рванулась к Поттеру, но была остановлена Джорджем и Роном.
– Я победил его, – сказал Волан-де-Морт, – Мальчика-Который-Выжил. Как глупо это звучало, – он поморщился, сузив глаза. – Выжил… Ему всего лишь повезло в тот раз, но не сегодня. Он пытался сбежать. Он бежал из замка, но бежал медленно.
Беллатриса гадко осклабилась и захихикала.
– Это ложь! – раздались голоса в толпе защитников замка. – Ложь!
– Так или иначе, – продолжил Волан-де-Морт. – Я обещал быть милосердным. Сегодня пролилось слишком много чистой крови. Я вижу среди вас тех, кого не прочь был бы принять в число Пожирателей смерти, – он обвёл взглядом толпу. – Например, ты, мальчик, – Тёмный Лорд указал палочкой на Блейза Забини. – Я вижу на тебе цвета Слизерина. Или ты, мне знакомо твоё лицо, – кивнул Лорд в сторону Невилла.
– Невилл Лонгботтом, повелитель, – прошамкал Амикус Кэрроу, выйдя вперёд из рядов Пожирателей смерти, стоявших за спиной Волан-де-Морта. Его и Алекто освободили Пожиратели, когда штурмовали замок. – Позвольте мне убить его, мой Лорд.
– Ты слышал, Невилл? Видимо, ты доставлял моему другу много проблем, раз он так жаждет поквитаться с тобой, – усмехнулся Тёмный Лорд. – Лонгботтом? Знакомая фамилия. Уж не твои ли родители были мракоборцами до тех пор, пока разум не покинул их?
Невилл сжал кулаки.
– Я всемогущ, вы уже поняли это, – Волан-де-Морт небрежно махнул на тело Гарри рукой. – Мы могли бы вернуть их, Невилл, – прошипел Волан-де-Морт. – Что скажешь? Они были чистокровными сильными магами, в твоих жилах течёт их благородная кровь. Из тебя бы вышел хороший Пожиратель смерти, мальчик.
– Если бы даже это было правдой, – заговорил Невилл, – мои родители убили бы меня на месте, но не дали бы мне присоединиться к такой твари, как ты. Ты сказал правильно, во мне течёт кровь моих родителей, и я скорее умру, чем стану на твою сторону, змея!
– Ничего у тебя не выйдет! – воскликнул Блейз.
– Значит, вы все умрёте, – ядовито прошипел Волан-де-Морт.
Гермиона потрясённо охнула, когда Тёмный Лорд направил палочку на Невилла, и в то же самое время Гарри, до этого лежавший на земле позади Реддла, вскочил на ноги. Пожиратели смерти изумлённо вздохнули, заставив повелителя обернуться.
– Невозможно! – прокричал Волан-де-Морт.
Гарри в долю секунды накинул на плечи мантию-невидимку и исчез.
– Гарри Поттер жив! – Гермиона даже не поняла, кто прокричал это, Пожиратели или свои.
– За Гарри Поттера! – раздалось среди толпы, и десятки голосов подхватили этот клич.
– Он жив, Гермиона! Гарри жив!
Гермиона оглянулась, подумав, что это Драко, но голос принадлежал Рону, улыбающемуся до ушей.
– Он жив!
– Жив! – повторила Гермиона, ощущая, как сладко звучит это слово.
«Он жив!» – едва ли она успела ощутить радость или волнение. Её охватило чувство эфемерности происходящего, глубокого потрясения, и все голоса доносились до неё откуда-то издалека.
Полетели вспышки заклинаний. Грянули сотни голосов. Кто-то кричал что-то в поддержку Гарри Поттера, кто-то голосил: «За Тёмного Лорда!».
«Но что произошло? – не могла понять Гермиона, рассеянным взглядом осматривая закружившееся в хаосе пространство. – Смертен ли Волан-де-Морт? Стоит ли пытаться его убить? Да и способна ли я на это? Куда подевался Гарри?! Где Драко?! Что мне делать?!»
*
Битва возобновилась. Всё взрывалось, горело и шипело вокруг.
Драко искал глазами в толпе отца, мать и Гермиону Грейнджер.
Он не вышел из замка, когда к крыльцу пожаловали Пожиратели смерти во главе с Волан-де-Мортом. Если бы Тёмный Лорд заметил его целым и невредимым, то мог бы задаться справедливым вопросом: «Как ему удалось выжить?» Драко не хотел подвергать опасности мать и отца, ведь они могли оказаться в этой толпе людей, стоящих за Волан-де-Мортом.
Но сейчас всё перемешалось. Драко видел Реддла, сражающегося сразу с тремя волшебниками, Сивого, Джагсона, Беллу и многих-многих других. Он заметил Теодора, прижавшегося к стене, опустившего палочку. Кэрроу прокричал Нотту что-то, наверняка, велел биться, но Тео не двинулся с места. Тогда Амикус схватил его за края мантии и потянул на себя, шипя в лицо проклятья. Драко попытался протиснуться сквозь сражающихся магов к однокурснику, чтобы помочь, но вдруг услышал родной голос.
– Драко!
Он оглянулся в поисках отца и увидел Люциуса, пробирающегося к нему со стороны лестниц. Отец прихрамывал, по его лицу бежала кровь, но он улыбался, торопясь к сыну. Драко обернулся к стене, где только что был Тео, но ни его самого, ни Амикуса не увидел.
Драко едва успел пригнуться, когда мимо пролетел Макнейр, ударившийся о стену и ничком упавший на пол вестибюля.
Над головой раздался треск. Страшный, громоподобный. Кто-то воспользовался Бомбардой, решив завалить всех подряд камнями. Огромная плита упала совсем рядом, едва не раздавив собой Драко. Волшебники попадали с ног, проклиная всё и вся. Зелёная вспышка ударила в грудь едва знакомого Малфою равенкловца.
Драко поднялся, вглядываясь в неясные очертания борющихся волшебников. Отца он ни за что бы не смог разглядеть в стоявшем в воздухе смоге. Дышать было трудно, кашель мучил горло, раздирал, царапал, оставалось только на ощупь пробираться вперёд, где Драко видел только серую глубокую мглу. Он попытался позвать отца и мать, но зашёлся кашлем только сильнее.
– Все на битву! Сюда! Бей Тёмного Лорда именем Регулуса Блэка! – из дыма вынырнул Кикимер, приведший за собой других домовиков.
Один из эльфов хотел броситься на Драко, увидев на нём чёрную мантию Пожирателя смерти, но Кикимер его остановил, погрозив половником.
– Драко не враг, – строго сказал эльф, и самому Малфою оставалось только подивиться, откуда домовику это было известно. Наверняка, ему сказал Регулус.
Драко увидел слабый свет, и массивные двери Большого зала выступили из пелены.
Там было столько народу! Найти среди сражающихся Нарциссу, Люциуса, если он тоже пришёл сюда, или Грейнджер никак не получалось.
Не нужно было её отпускать! Мерлин, она, может быть, уже мертва сейчас, а он так ничего и не сказал ей! Как же так? Почему он промолчал? Почему у него никогда не хватает силы? Ни на что. Где его решительность? Где та пресловутая блэковская кровь?
Думать об этом сейчас было выше его сил, но он уже не мог заставить себя не думать.
Драко увидел Волан-де-Морта. Его атаковали со всех сторон. Флитвик, Макгонагалл и Слизнорт бились с ним, но не могли одолеть.
– Где мордредов Поттер?! – рассерженно вскричал Драко. – Где этот живучий Избранный?!
– Предатель! Глядите-ка, ещё один восставший из мёртвых, – гаркнул с правой стороны Грейбек. – Авада Кедавра!
Драко едва успел увернуться и послать в ответ Вербера Венторум. Пурпурные плети вихрем налетели на оборотня и сдавили до хруста костей.
Над головой раздалось хлопанье крыльев и пронзительный тонкий писк. Драко задрал голову и увидел стаю летучих мышей, взмывающих под потолок.
– Летучемышиный сглаз, – прошептал Драко, всматриваясь в ближайшие лица. Он знал только одного мастера этого заклинания – младшую Уизли. Её рыжие длинные волосы промелькнули между телами волшебников, и Драко увидел рядом с Джинни Уизли Гермиону. Они заодно с Лавгуд бились с Беллатрисой. Тёткина Авада едва не угодила в Джинни.
– Не тронь мою дочь, мерзавка! – разъярённая Молли Уизли торопилась им на помощь, расталкивая других волшебников. – Она моя! Уйдите все!
Девушки отскочили назад, предоставляя Пожирательницу Молли.
– Гарри Поттер! – чей-то оклик привлёк всеобщее внимание, и все увидели Поттера. Толпа хлынула к центру зала, где бился Избранный, и Драко оказался в море тел и рук, хватавших его за одежду, волосы и плечи – словно желающие спастись утопающие, чтобы не пойти ко дну, пытались ухватиться за него – единственного, оставшегося на плаву.
– Гермиона! – закричал Драко, срывая голос. – Мама! Отец!
Где-то вдалеке ему послышалось его имя, и сердце бешено застучало в грудной клетке.
– Конфундус! – голос Грейнджер прозвенел ещё ближе.
Проталкиваясь через толпу сражающихся, Драко, не задумываясь, работал локтями. Голос Гермионы звучал всё громче, а зов матери был всё тише.
– Эверте Статум!
Драко не понял, что произошло, его ноги оторвались от земли, всё закружилось перед глазами, и его со всей силой швырнуло обратно в вестибюль. Он грохнулся ничком на мраморный пол, расшибая в кровь колени. Сотрясение вызвало пляшущие перед глазами чёрные точки. Драко уткнулся взглядом в свои руки, наблюдая, как маленькие мушки прыгают по ладоням, а мысли блуждали вразброд.
Он с трудом поднялся, опираясь на шершавую стену, и, покачиваясь, двинулся вперёд, не разбирая, в какую именно сторону направляется. Вперёд: вот главное!
– Мерлин правый! – взвизгнул кто-то над ухом.
Этот крик хищной птицей вгрызся в мозг.
Драко отшатнулся и попытался сфокусировать взгляд. На стене висела какая-то картина, изображение плыло перед глазами.
– Какой ужас, молодой человек, у вас кровь! – пискнул тоненький голосок. – Надо что-нибудь сделать, только что?
– В самом деле, что? – Драко откинул назад волосы со лба и почувствовал что-то липкое. Кровь осталась на пальцах расплывающимися алыми пятнами. Драко перевёл взгляд на картину.
«Это же Виолетт!» – разглядел он худенькую перепуганную ведьмочку, часто путешествующую по картинам замка.
Драко огляделся: он забрёл в пустой коридор. Битва шла совсем в другой стороне.
– Надо вернуться, – пробормотал он, повернув назад. – Надо вернуться в зал.
Сердце стучало в висках, перед глазами всё плыло, но он смог разглядеть ответвление в коридоре, ведущее в тенистый внутренний двор. Там журчала вода в каменной чаше фонтана. Воздух был свеж, а зелёная трава была чиста от крови.
Драко споткнулся обо что-то и посмотрел под ноги. В проходе лежало тело Нотта. Когда Драко ткнул его носком туфли, Тео застонал, потянувшись бледной рукой к располосованной заклятием груди.
– Ты поплатишься за это, щенок! – противный голос Амикуса резанул по ушам, осев мучительным звоном.
Драко потряс головой, приводя мысли в порядок.
У фонтана на траве сидел израненный Блейз, а над ним возвышался с палочкой в руке Кэрроу. Он был так увлечён своей жертвой, что не заметил приблизившегося Драко.
Боль не помешала прицелиться и произнести Непростительное. Амикус упал на живот и начал извиваться в траве, исступлённо умоляя прекратить пытку. Под действием Круциатуса спина Пожирателя причудливо выгибалась, ноги били по земле, Амикус заламывал руки и скрёб грязными пальцами по груди.
– П-п-пожалуйста, пр-рекрати! – взмолился он, перевернувшись на спину. – Прошу! Умоляюююю!
Драко зажмурился, пытаясь прийти в себя. Всё кружилось перед ним в стремительном хороводе, мысли путались. Он не чувствовал ни рук, ни ног. В ушах стоял гул. Тысячи голосов звали его, просили о чём-то, умоляли и проклинали одновременно.
Он опустил палочку, когда Кэрроу начало рвать кровью. Блейз с ужасом смотрел на друга, хотя Драко не был уверен, что это не игра его воображения.
– С-спа-с-сиб-бо, – заикаясь, прохрипел Амикус.
«За что он меня благодарит? – недовольно подумал Драко. – Кончай с ним», – отчётливо раздалось в голове. Морщинистое мертвенно-бледное лицо появилось перед его мысленным взором. Оно было знакомо, оно снилось ему в кошмарах, но сейчас Драко не мог даже вспомнить, где его видел, что уж говорить про имя человека, которому оно принадлежало.
Драко снова поднял палочку подрагивающей рукой.
«Меня трясёт», – отметил он со скукой и безразличием.
В глазах Кэрроу отразился неподдельный страх. Ужас. Судорожно вытирая с подбородка кровь, он сумел присесть на колени, дрожащие после испытанного Круцио.
– Авад…
– Нет!!! Пожалуйста, не н-надо! – выкрикнул Амикус, пригибаясь к земле. – Я сдаюсь! Лучше Азкабан, – он зарыдал. – Азкабан, пожалуйста, не убивай меня… лучше Азкабан! Азкабаан!
Драко замер, слова застыли в горле, так и не произнесённые до конца.
«Что он сказал?! – вопрошал воспалённый, уставший разум. – Азкабан? Лучше Азкабан? Разве тюрьма может быть предпочтительнее смертельного заклинания? Разве может волшебник в здравом уме выбрать между ними в пользу первого? Ведь я бы ни за что не выбрал заключение! Клетку! – рассудил Драко. – Он просит оставить ему жизнь, червю, мерзкому гаду, наверняка, убийце. Ведь я хотел сделать ему одолжение… Я делаю тебе одолжение, – сказанные ранее слова ошеломили его. – Я делаю тебе одолжение… – в один миг Драко перенёсся в холодную, заливаемую дождём библиотеку. – Я делаю тебе одолжение! – зелёная вспышка, раскат грома и оглушающий звон. Так звенит разбившийся хрусталь. Так прозвенел отколовшийся осколок души, когда луч Авады коснулся старческого тела дворецкого мадам Смит. Драко решил за него сам. Не спросил, не подумал. – «Азкабан, пожалуйста, не убивай меня… лучше Азкабан!» – зазмеилась в голове мольба Амикуса. – А ведь я сам убийца. Я погубил человека, не дав ему никакого выбора».
Неведомое ранее чувство поднялось в груди Драко с такой силой, что затопило всё его существо и поглотило разум. Всей душой Драко впервые ощутил непередаваемую тяжесть своей вины и глубочайшее раскаяние за содеянное. И в это же мгновение его захлестнула волна такой всепожирающей боли, что, казалось, мириады иголок пронзили тело и душу. Мир раскололся пополам, в нос хлынули тысячи запахов, перед взором пронеслись сотни красок. Задыхающийся в слезах Кэрроу, перекошенное от ужаса лицо Блейза, блеск водных струй, зелень свежей травы – всё померкло перед вспышкой адской боли в груди.
Морщинистое лицо Бернарда заслонило всё. Дворецкий противно усмехнулся и открыл беззубый рот, оттуда полезли черви, и потекла чёрная смрадная жижа.
– Сектумсемпра! – сказала мёртвая голова голосом Рона Уизли и оглушительно захохотала.
Драко хотел возразить и сказать: «Я не умер! После всего, через что мне пришлось пройти, я не могу просто так взять и умереть! Нечестно!» – Он почувствовал удар от соприкосновения с землёй. Перед глазами замелькали пыльные страницы «Тайн наитемнейшего искусства».
«Однако же собрать себя воедино возможно. Мука настоящего, чистосердечного раскаяния способна воссоединить все части души волшебника, имеющего крестражи. Стоит помнить, что это чревато плачевными последствиями, ибо приносит невыносимую боль. Мука раскаяния способна уничтожить человека».
Драко выпустил палочку из рук и инстинктивно потянулся к карману, чтобы сжать в похолодевших пальцах золотой министерский жетон.
========== Глава сороковая – Крестраж ==========
Он ощущал себя жалким стариком, потерявшим всё в этой жизни.
Мимо мелькали вспышки, проносились люди. Кто-то что-то кричал, кого-то звал, но не его. Его больше никто не позовёт.
Хогвартс разваливался на части. Пожиратели смерти, среди которых были его друзья и давние знакомые, проникли в вестибюль, заставляя защитников Хогвартса отступать под натиском заклятий всё дальше и дальше внутрь замка.
Здесь были в основном семикурсники, но среди них сновали дети и помладше. Люциус цеплялся взглядом за их лица, и в каждом пробегавшем ребёнке видел своего сына.
«Слабак, трус», – ругал себя Люциус Малфой, но и тысяча таких слов не могла изменить того, что произошло с его семьёй.
Он всё потерял. Дом, жену, единственного сына. Он погнался за большим, поставив на кон всё, и всё потерял.
Сломленный человек в разрушенном замке.
Макнейр подтолкнул Люциуса вперёд, указав на лестничную площадку.
– Атакуй оттуда! – скомандовал Уолден, а сам, увидев в конце вестибюля своего заклятого врага – лесничего Хагрида, поспешил к нему.
Люциус побрёл к лестницам, сам не зная зачем. Он не собирался никого атаковать. Да и как он мог, когда каждый пробегавший мимо мальчишка смотрел на него серыми глазами Драко?
Люциус огляделся. В вестибюле было столпотворение, но там, среди волшебников, был один – единственный, увидев которого, Малфой поражённо ахнул. Это был его сын. Живой и, судя по всему, невредимый.
– Драко! – крикнул Люциус, сделав неуверенный шаг вперёд, к видению, которое могло вот-вот исчезнуть. Кровь из рассечённой брови заливала глаза, но Малфой был уверен, что это именно его сын.
– Драко, – повторил он его имя и поторопился к нему.
Сын изумлённо обернулся и посмотрел на отца.
– Может быть, я сошёл с ума, – забормотал Люциус, – но это он. Живой. Мой Драко.
Уолден с диким криком пронёсся над головой – Хагрид здорово швырнул его об стену, наверняка, проломив глупцу голову.
Люциус отвлёкся на бывшего друга всего на пару секунд, но стоило ему перевести взгляд обратно, в ту сторону, где ещё мгновение назад был Драко, как он огорчился – сын исчез.
Вздох разочарования сорвался с губ Люциуса. Но тут вдруг потолок прогнулся и хрустнул, как переломленное пополам печенье имбирный тритон.
Каменные плиты посыпались вниз, давя людей в вестибюле. Одна из них упала на Люциуса, сбив с ног. Реальность покинула его, оставив Малфоя на растерзание кошмарам.
Когда он снова открыл глаза, людей вокруг не было. Все они собрались в Большом зале или на лестницах.
Люциус отлевитировал с пульсирующей ноги камни с помощью терновой палочки, отнятой у Гарри Поттера ещё зимой. Палочка верно служила новому хозяину, но не могла сравниться с той, что Люциус отдал Лорду. Он её потерял. Ещё одна неприятная потеря, но такая незначительная рядом с прочими.
Драко в вестибюле не было. Возможно, никогда не было.
«Мы с Нарциссой прекрасно дополняем друг друга, – Люциус криво улыбнулся. – Сумасшедшая и полоумный».
Люциус увидел в Большом зале Тёмного Лорда, но идти к нему не хотелось. Это больше не имело смысла. Ничто больше не имело смысла.
Люциус свернул в коридор, ведущий во внутренний двор школы. Когда он был молод, был всего лишь одним из многих учеников в этих стенах, то любил проводить там время, отдыхая на воздухе после подземелий Слизерина. Люциус хорошо помнил зелёную площадку и большой фонтан с прохладной водой.
В коридоре было довольно темно. Солнце освещало его только к вечеру. Стрельчатые каменные арки тянулись вдоль всей правой стены, и Люциус уже мог различить внутренний двор.
Он миновал вход и улыбнулся, увидев каменную чашу фонтана. Однако около воды были люди. Четыре человека на траве. Одного Люциус узнал сразу – школьный приятель Драко – Блейз Забини. Мальчик был чуть старше сына, вечно улыбающийся, будто всегда знал что-то недоступное остальным. Блейз стоял на коленях и тряс кого-то за плечи. Рядом кряхтел, пытаясь подняться на ноги, Амикус Кэрроу. Четвёртого Люциусу было плохо видно: тот лежал у противоположного выхода и едва шевелил рукой.
Амикусу всё же удалось встать на ноги, подцепив при этом кривыми пальцами волшебную палочку, лежащую в траве у скамейки. Кэрроу трясло, его взгляд беспорядочно бегал вокруг.
Забини горько взвыл, отклонившись назад, и Люциус увидел белокурую голову.
Это было так странно и так волнительно – ощущать себя спятившим окончательно. Люциус захотел рассмеяться. Его сын лежал неподвижно с закрытыми глазами. Таким он и оставил его в лесу, безмолвно отправившись с другими Пожирателями к школе, следуя за Тёмным Лордом. Нарциссу он потерял из виду сразу, а вот поломанную фигуру Драко ещё долго провожал взглядом, отдаляясь.
Но это был его Драко. Здесь. Сейчас. Снова. Живой он или мёртвый. Только видится он ему или является настоящим. Разве это имеет значение?
Малфой взглянул на озлобленного Амикуса, сплюнувшего кровь на траву и направившего палочку на Драко.
