Текст книги "Маска Для Весов (СИ)"

Автор книги: Джиллиан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

7

На рынок за вредностями надо приходить ближе к десяти утра. Тогда они будут горячими и пахучими! Один чебурек я съела, не удержавшись, прямо у прилавка – всухомятку, поскольку рука не поднималась заплатить за чай ресторанную цену.

Потом пробежалась по фруктово-овощным рядам и набрала две сумки всякой вкуснятины... Ненормальная... Потому что только после этого подошла к книжному ряду. Хотя могла бы постоять возле них и без тяжёлых сумок. Впрочем, они тоже не мешали. Если уж я подошла к книжным прилавкам... Да с деньгами... Я расплылась в широченной улыбке... Ладно, хоть продавщица отвернулась: какая-то мамаша спросила пособие для ребёнка – для подготовки к первому классу.

И вот тут-то я впервые почувствовала, что это такое – взгляд между лопаток. Как будто кто-то палец в позвоночник ткнул. Чувствительно, между прочим. В первые секунды я непроизвольно обернулась посмотреть: может, кто и впрямь за спиной стоит? Никого. В смысле – знакомого. Народу-то на рынке всегда много – потоком идёт, но никто в спину не смотрит. Кажется. Снова повернулась к прилавку. Снова ощутила... Но больше не поворачивалась. Смотрят и смотрят. Мало ли кто... А потом и книжка увлекла, начала перелистывать страницу за страницей – уже точно зная, что возьму. Даже про груз забыла. Хоть и довольно ощутимый.

И тут у меня этот груз сняли – с уже онемевших пальцев: передержала в одной и той же руке. Не успела испугаться, как позади ласково сказали:

– Привет, Ян.

– Привет, Ромка! – обрадовалась я, оглянувшись.

Мой сосед по подъезду, почти братишка – мой папа был его крёстным отцом, семнадцатилетний Ромка-Роман легко держал мои сумки и усмехался мне сверху вниз. Акселерат! Девичий любимец – по причине огроменных ясных серых глаз с томной поволокой и длинных тёмно-русых волос, двумя мягкими волнами обрамляющими тонкое лицо. Ну и лодырь и лентяй по отношению ко всему, что связано со школой. А ведь выпускной класс!

– Что нашла? – наклонился он над прилавком. – Ты это читать будешь?! – ужаснулся он, приглядываясь к стопке книг, отложенных мной.

А что – у меня праздник! Столько времени книг не покупать! Оголодала! Не то, что некоторые, которых от одного вида книг в дрожь бросает. Тот же Роман, например.

– Да мне этого еле-еле на неделю хватит, – снисходительно улыбнулась я, прекрасно зная, что его читать – из пушки расстрелять пригрозить – и то не заставишь. Некогда. Кто же с девочками без него гулять будет?

– Ян, мама хочет, чтобы ты со мной позанималась.

– ЕГЭ по русскому?

– Ага.

– Мама хочет.

– Ага.

– А ты?

– Ну, и я...

– Ромк, я ведь злая в этом деле.

– Да ведь хорошо! – страстно воскликнул Роман. – Я ж лентяй! Со мной по-другому нельзя! Я-ан, а? Давай, а? С тобой я согласен заниматься!

Романа я поняла. Ему такая злая и нужна, чтобы тащить его, томного и ленивого. Иначе... Иначе все экзамены пролетят. А ему без сертификата с егэшными оценками, естественно, никуда. А с такими родителями, как его, это катастрофа. Плюс ещё одно: я своя. В одном подъезде живём. Далеко ходить не надо. Говорю же – лодырь.

– Хорошо, – предупреждающим тоном сказала я и обратилась к продавщице: – И добавьте два пособия для подготовки к экзаменам. За пособия платит вот этот тип.

– А-а... – раскрыл рот Роман и пожал плечами. – Яна, а вон там ещё тетрадки. Я вон ту хочу. – Он взглянул томными глазищами на обернувшуюся к нему хорошенькую продавщицу и попросил тоном пай-мальчика: – Пожалуйста, мне вон ту тетрадочку – наверху которая, с машинками спортивными. И ещё ту, рядом которая, – с кошками, девушке. Девушка должна любить такие, с кошечками.

Пока он глядел, как продавщица, немного обалдевшая от его страстных взглядов, выбирает ему тетради, я примерилась и врезала ему носком ботинка по ноге. Он подпрыгнул. Не от боли – от неожиданности.

– Ой! Ты чё?

– Тебе – как? Насчёт "чё"? Обстоятельно, с примерами? Или так сообразишь?

– Да ладно, Ян. Чё я такого сказал?

– Ничего не сказал. Играть – перестал. Иначе я тоже буду играть – крутую.

– Понял. Клянусь: рядом с тобой это в последний раз.

Я глянула в его бедовые глазища, он глянул на меня – и мы захохотали. Вот что хорошо с Ромкой: он всегда прекрасно понимает, что я раскусила его раз и навсегда. Но играть пытается. Пытается обаять, чтобы вить потом верёвки, как вьёт их из влюблённых в него девчонок, как вьёт из трясущихся над ним родителей, как вьёт из одноклассников и дворовых пацанов, которых в один год, как вырос, отлупил так, что теперь к нему боятся подходить, мягко говоря, с негативом. Зря, что ли, за плечами секция самбо?

Роман на всём белом свете боится только меня, потому как вижу его насквозь. И ещё Лёшку, который его однажды (слава Богу, без свидетелей) хлопнул ладонью-лопатой по одному месту так, что "братишка" потом нормально сидеть пару дней не мог. И никакая секция не помогла. Но на Лёшку Роман не разозлился. Потом. Когда понял – за что. Лёшка ему простенько так объяснил, что такое "козлить" и почему такое нельзя проделывать со мной. Хотя бы и в общении.

– Ты сейчас домой? Или ещё чего покупаешь?

– Домой. Только пешком.

– А чего – пешком. Поехали на маршрутке? – предложил Роман. – Заплачу.

– Не надо. Просто погулять хочется.

Он поджал пухлые губы, машинально подсчитывая, сколько займёт времени пеший путь. Потом поднял брови, спросил:

– Уверена? Почти сорок минут пути.

– Уверена.

– Но ведь сумки!

– Ничего страшного...

– Я с тобой!

– Да ты ж на второй минуте в сугроб свалишься, рыдать будешь! – поддразнила я его, смеясь над его вмиг по-детски обиженной мордахой.

– Да мне всё равно делать нечего! – заявил Роман.

И тут до меня дошло. Я прикинула, сколько сейчас времени – двенадцати точно нет, и с любопытством спросила – нет, а ведь правда интересно:

– И? Выгнали? Или сам сбежал?

– Выгнали, – с мученическим выражением лица объявил Роман. – И главное – за что? Ни за что! Я всего лишь нарисовал портрет – клянусь, больше ничего.

У Романа талант – он художник-карикатурист. Причём абсолютно непрофессиональный. То есть – в художественную школу не ходил и не ходит, анатомии не знает – для него это лес дремучий, но рисует шаржи – проникновенно и замечательно. Лариса, моя подруга, успела поругаться с Романом – и не раз, пытаясь пропихнуть его на подготовительные курсы для поступающих в худучилище или на худграф. Ему, видите ли, лень готовиться куда-то поступать. Больше всего ему нравится рисовать шаржи на учителей или на одноклассников. Из одноклассниц он творит вначале нечто высокохудожественное, отчего они часто раньше впадали в восторг. Пока не усвоили, что надо успеть вытянуть портрет из-под его пальцев чуть незаконченным: после того как Роман нарисует льстящий им образ, он же почти секунду спустя одним-двумя мановениями карандаша или ручки превращает божественный портрет в нечто издевательски саркастичное.

– И кого на этот раз? – поинтересовалась я, продвигаясь с толпой к выходу из крытого рынка. Продвигаясь легко – сумки-то пока у "братца", да и идёт он самоотверженно впереди.

– У нас русский был, – замогильным голосом объявил Роман и повесил бедовую голову. Всё ясно. Про учителей Романа я знаю всё. Уроки русского у них ведёт завуч – дама весьма яркая по причине лошадиного лица и сложно выполненного из своих и накладных волос стога на голове. То есть ведёт уроки сплошная провокация для человека, который обожает рисовать карикатуры. Причём провокация ещё и в том, что дама халтурит, судя по всему: даёт задание и исчезает из кабинета на весь урок, мотивируя, что у неё свои, завуческие дела есть.

– Понятно, – пожала я плечами. А что ещё сказать?

У самого выхода я ещё раз повела лопатками от пристального взгляда в спину, резко обернулась, но поймать глядящего не успела. Несмотря на утренний час, в огромном зале крытого рынка народу полно. Пойди отследи по направлению чужого взгляда наблюдателя, если он то и дело скрывается за суетливо снующими спинами.

И, пока проталкивалась за Романом дальше, пыталась определиться: взгляд был враждебный? Или нет? Так и не поняла. Единственное, что могла сказать: кто-то упорно смотрел мне в спину. Но кто? И почему не подошёл? Иной раз я такие взгляды ощущаю, когда человек может спутать меня с кем-то...

– Всё! Я решил идти с тобой! – объявил Роман. – На физру я всё равно опоздал, так что сорок минут – вместо урока.

Я снисходительно разрешила идти рядом, хотя в душе крикнула пару раз "ура!". Сумки-то теперь не на мне!.. И мы пошли.

Поскольку на улице я чужих настойчивых взглядов в спину не ощущала, то шли мы с Ромкой, почти пританцовывая. А тут ещё снег пошёл – густой, мягкий. Роман бросил мои сумки (сам с каким-то малюсеньким пакетиком – кажется, с единственной купленной тетрадкой, и это-то в школу!), мазнул ладонью по вершине сугроба на обочине, спрессованного утром снегоуборочными машинами, смял кусок набранного снега в снежок и запульнул в меня. Опоздал: я уже успела приготовить два снежка – у меня-то сумок нет, третий только-только начинала уплотнять. Радостный визг – мой, и раздосадованное оханье – его!.. Нахохотались! А снег пошёл такой густой, такой мохнатый, что мы едва дорогу уже различали! Каких-то минут десять вьюги – и уже ноги с трудом вытаскиваешь из наваленных снежищ!

Потом мы пытались добежать по дорожке до следующей остановки, чтобы всё-таки сесть на транспорт, хоть какой-то. А добежав – переглянулись, снова засмеялись и, не сказав ни слова друг другу, поспешили было дальше – снова пешим ходом!.. Правда, сначала передохнуть решили – в надежде, что слишком густой снег будет идти недолго. Ну, а заодно присмотрелись к остановке. Есть у нас на двоих одна игрушка.

Троллейбусы останавливаются позади, маршрутки – чуть впереди. Вот здесь мы и причалили, благо пустая скамейка оказалась никому не нужна запорошенной. А мы – чего? Взяли – снег сбросили и сумки поставили. Роману тоже отдохнуть надо. Не от тяжести, а от груза... Своих маршруток ждала небольшая компания. Среди них несколько парочек. Ромка прищурился на дорогу.

– Идёт.

– Эти двое.

Я сказала вполголоса, глазами указывая на парочку: он в чёрной трикотажной шапочке, в куртке, джинсах, в меховых ботинках, и она в куртке же и в джинсах, только в высоких сапогах, и вязаная шапочка более пышная.

Парочка придвинулась к дороге, недвусмысленно показывая, что они дожидаются именно этой маршрутки. Мы напряглись.

– Охотник, – сказал Ромка.

– Лакей, – покачала головой я.

Маршрутка остановилась, парень подскочил к водительскому месту, открыл дверцу и быстро влез, после чего рядом, у окна, устроилась девушка. Машина отъехала.

– Выиграла!

– А как догадалась?

– Смотрел только вперёд. Не оглядывался на девчонку.

– Смотри, ещё одна. Попробуем?

– Давай. Охотник.

– Ммм... Я тоже так думаю.

Притормозила маршрутка. Возле водителя, как и в предыдущей, два места тоже оказались свободными. Подбежала пара. Он быстро открыл дверцу, заглянул в кабину – Ромка протестующе застонал. Но парень шагнул назад и буквально впихнул свою девушку к водителю, после чего сел рядом. Роман выдохнул с облегчением.

– Но ведь он тоже не смотрел на неё.

– Зато держал за руку, – возразила я. – И ещё он быстро огляделся. И посмотрел не только на девчонку, но и вокруг. Короткие взгляды. Плюс полез к водителю – не просто посмотреть, свободно ли, но ещё и на самого водителя. Собственник, в общем.

– Я не охотник?

Он впервые задал такой вопрос. Я усмехнулась.

– Вот когда я тебя увижу с девушкой, тогда скажу. Но в любом случае – ты собственник. Сумки у меня забрал, даже не спросив, нужна ли помощь. Я твоя соседка и сестра – ты меня присвоил.

Ромка недоверчиво хмыкнул. Но когда отворачивался, стало заметно, как он самодовольно улыбнулся. Быть лакеем ему не нравится. Как и всем мальчишкам.

Игра грубовата, конечно – на вкус любого психолога. Мы сами придумали её – с моей небольшой подсказки. Но в дело воспитания этого лодыря я, во всяком случае, вложила крупицу чего-то хорошего.

И пошли дальше. Две остановки осталось. В одном месте, неподалёку от того перекрёстка, где вчера Лёшка со мной за спиной разомчался с Андрюхой в стороны, повалялись хорошенько: сначала Роман поставил мои сумки и спиной упал в свежий сугроб, раскинув руки в стороны. Я – подальше, но почти рядом. На недавно выпавшем снегу мягко, хоть и было поначалу страшно падать. Он встал сам. Меня поднял за руки. И мы критически стали рассматривать получившиеся отпечатки.

– У тебя лучше, но это потому, что я тебя поднял, – заявил Ромка.

– Нет, у меня лучше, потому что я худенькая, а ты вон какой широкий!

– Так нечестно! – обиделся мальчишка, а я отвернулась и захихикала. Он заглянул мне в лицо и уже самодовольно сказал: – Ну вот, я же говорил!

Что именно он говорил, ни он, ни я уточнять не стали, чтобы не поссориться насмерть. Было у нас однажды такое из-за ерунды. В общем, Роман обошёл меня и принялся стряхивать со спины снег, а потом я с него. Не удержалась, конечно, врезала хорошенько кулачком по плечу. Он только охнул, но воспринял нормально. Физически от меня получить – это не то что морально. Морально я могу так сказануть, что насмерть поссоримся. И вообще... Есть такое, что мне Романа постоянно лупить хочется. Может, инстинктивно чую, что в детстве он недолупленный, слишком балованный родителями. Главное, что он против такого моего воспитания не возражает.

Итак, повстряхивали друг с друга снег и мирно пошли дальше. И я только в последний момент, когда напоследок стукнула его по спине, снова уловила, что кто-то смотрит в мою спину. Резко оглянулась. Справа, со стороны домов, – никого. Слева – дорога, поток машин.

Ничего не понимаю.

Уже без особенных выкрутасов добрались до дому. Ромка галантно пропустил меня в подъезд, после чего уже у почтовых ящиков спросил:

– Ну, что? Начнём сегодня?

– Во сколько ты хочешь?

– Ну, часиков в четыре.

Скептически оглядев его, я вздохнула.

– Хочешь сказать – начнём, как проспишься?

– Ага! – радостно подтвердил этот паршивец.

"Баиньки" для Ромки всегда будет оставаться наиглавнейшим занятием всей его жизни. Он спит так, что его ничем не пробудить. Единственное, что ещё не опробовали его родители, – это купить настоящую пушку и грохнуть из неё под ухом любимого дитяти. Хотя, честно сказать, насчёт пушки я тоже сомневаюсь. Прошлым летом у нас меняли водопроводные трубы. Убирали старые – в доме ревело и грохотало так, что здание тряслось. А мать Ромки печально сказала, что сынуля школу снова проспал и сладко дрых под этот оглушительный ужас.

– Ты ж раньше днём не спал.

– Понимаешь, я заметил, что утром мне легче просыпаться, если днём поспал.

Иной раз мне кажется, Ромка ненормально спит, потому что несколько лет назад его родители переборщили с репетиторами. Не нанимали только по музыке – и то, потому как чадо в музыкальную школу ходило, по классу флейты. И по физкультуре – бегал в секцию самбо. Всё остальное – мощный перегруз. До обеда – школа, до позднего вечера – дополнительные занятия.

– Ладно, договорились. Позвони, перед тем как прийти.

– Хорошо.

И мы разбежались: он остался на своём втором этаже, а я побежала на седьмой. Сумки дотащила сама – ничего страшного, на лифте-то. Открывая дверь, услышала нетерпеливую трель телефонного звонка, ворвалась в квартиру, бросила сумки к трельяжу, схватила трубку стационарного телефона.

– Да?

– Ян, хочешь хохму? Привет.

– Привет, Лёш. Хочу.

– Этот самоубивец где-то нашёл телефон Никитоса и предложил на следующих выходных на нашей базе снова вечеринку устроить. Платит он. За всё, причём. При одном условии. Догадаешься сама?

– Догадываюсь, – задумчиво сказала я. – И что Никитос сказал?

– Подумает. А что думаешь ты? Халява же.

– В смысле – ты согласился?

– А чё нет? Жратву он обещал отменную. Выпить – тоже.

– А если он...

– Ян, за дурака не держи. А то не знаю, чего он. Дык... интересней же.

Всё. Этому только интерес подавай. Лёшка как был, так и остался в душе азартным игроком. Впрочем... Я тоже.

– А что Никитос говорит?

В телефонной трубке раздался такой хохот, что я отпрянула вместе с ней, и только потом сообразила просто отставить её от уха.

– Что ж ты ржёшь, мой конь ретивый...

– Ян. Никитос, если чё, тоже не дурак. Он ребят предупредил. У тебя охрана будет, как у... ну... эта... а... как у вип-персоны. Поплясать этому с тобой дадим, но маску он с тебя не снимет. Гы-ы... Так что всё хоккей.

Он положил трубку, а я задумчиво покачала свою в руках. И вспыхнула. Платье! К концу недели! Новое!.. С ума сошла?! На какие шиши?! Оглянулась на себя в зеркало.

– Что делать?

А у моего зеркального отражения уже губы кривятся. Всё, сейчас обревусь. Потому как у меня такое есть: если чего-то хочется – причём очень хочется, а нет возможности реализовать, у меня начинается такой приступ рёва...

– Блин, Искандера! Придумала мне тоже!

– Не плачь, – жёстко сказала Искандера, приподняв пышные юбки и вышагивая из зеркала. – Глаза и нос покраснеют и опухнут. Нельзя. Будет гнусавый голос. Некрасиво.

– Хочешь сказать, все светские барышни терпели и не плакали?..

– Все. Воспитанные. Ревели глупенькие и невежественные, не получившие должного воспитания.

– А я что? Получила? – шмыгнула я носом.

– Ты получила больше – ангела-хранителя в моём лице, – гордо подняла голову Искандера. – Так вот. Я нашла тебе платье. Алый шёлк и кружева. Более того – к нему веер и красные туфельки.

– Бесплатно? – Я смогла даже усмехнуться.

– Как говорят в твоём времени, бесплатным бывает только сыр в мышеловке. Сними уличную одежду, убери из прихожей сумки и успокойся.

8

– Ну, успокоилась. И что дальше?

Успокоилась – это: сварила суп, вымыла посуду, пробежалась по двум комнатам с пыльной тряпкой и пылесосом, полила все цветы, сняла и развесила-разложила по шкафам выстиранное вчера бельё. И только хлопнулась в кресло отдохнуть, как пропавшая было Искандера снова появилась.

– Ничего. Дай времени и течению событий идти своим чередом.

Искандера встала перед зеркалом шкафа – мне её отражения не видно, но девушка-призрак видит. Поправила волосы, а я с недоумением спросила:

– То есть мне ничего делать не надо?

– Нет. Не надо. Главное ты сделала – сильно помечтала о платье. Теперь дай возможность платью появиться. Просто время от времени не забывай думать о нём. Всё, я побежала дальше.

И шагнула в зеркало. Оставив меня несколько обалдевшей. А потом рассерженной. Хотя... Нет, а впрямь... Чего это я так волнуюсь, что мне придётся танцевать в старом платье, а не в новом? Ради какого-то типа, которого – дай Бог памяти – видела в жизни пару раз и который меня воспринимает лишь как потрясающий подарок небес – нештатную уборщицу?! И вообще. Я ещё подумаю, идти ли к нему на работу! Нет, мне хотелось бы денег побольше, но не таким же способом, когда всё будет напоминать, что я... что я...

Стоп. А что я? Я же не влюблена? Какое мне дело, каким образом и у кого зарабатывать? Главное, что у меня будут деньги и что хоть какое-то время я не буду думать о них. Или вопрос в другом? В том, на что толкает меня Искандера?

Вконец обозлившись, я села за старенький письменный стол и вынула тетрадку, из которой уже несколько лет подряд пыталась сделать личный дневник. И на первой открывшейся чистой странице написала: "Нужен ли мне Арсений?"

Ручка замерла, а потом с минуту утолщала завитушку вопросительного знака. Голова пустая. Совсем. Так что почти машинально вывела: "Не знаю".

Ну вот. Вообще прострация. Обычно доверишь бумаге наболевшее – и уже как-то лучше видишь, в чём проблема и как её решить. А сейчас...

Ну и ладно. Отступать я не собираюсь.

Провела под "не знаю" линию, а потом разделила лист ровно по вертикали. Слева написала "за". Справа – "против". Посидела, подумала. "Против" пришло в голову сразу: не хочу менять привычки и собственный устоявшийся уют. Ведь что такое быть с Арсением, если он станет моим... э-э... Кстати, а как это дело назвать-то? Вопрос-то у меня, оказывается, очень легкомысленно поставлен: нужен ли мне... Ну, хорошо. Предположим, в качестве друга. Но только в начальной стадии: совместные прогулки, цветочки, духи – и что там ещё в арсенале современного ухажёра? Итак, предположим, стадия, когда мы будем везде вместе. Ключевые слова "везде вместе".

Я записала их в "против". Прочитала ещё раз – и волосы дыбом встали. В фигуральном смысле, конечно. Это что же получается?! Смысл тогда в моих двух работах, если я должна буду ему во всём соответствовать?! Да и о каких двух работах пойдёт речь – он же меня сразу уволит, когда я ему стану этой... ну, подругой.

Что такое "везде вместе"? Сплошные расходы. Это шмотки за бешеные бабки. А сейчас зима. И сколько это всего надо будет покупать?! Сапоги – как минимум две пары, на все случаи жизни. Зима-то у нас – то холодрыга, то оттепель. Зимнее пальто – и тоже не одно, и к нему разные прибамбасы: перчатки, шарфики, сумочки – и всё это, естественно, не с рынка! Но ведь и пальто на голое тело не наденешь... Ой...

Хватит! Я быстро и решительно записала ниже, подведя опять-таки черту: "Дело знакомства будет долгим и неопределённо долгим. За это время успеет решиться многое. В том числе и с одеждой. Может, мы подружимся только ближе к лету? И нужно ли новое вообще: Глебушка и не собирался со мной встречаться на людях. Может, и Арсений из таких? Тоже будет доволен только встречами где-нибудь в скверах или в скромных кафешках? И чего тогда психовать? Ещё ничего не решилось, а ты уже задаёшься вопросами "за и против". Рано. Вбей себе это в голову. Рано. Реально проблематичный вопрос: тебе и в самом деле хочется танцевать с ним в новом платье?"

И снова задумалась. Симпатичный. Руки сильные. Сразу ко мне потянулся...

Ну-у... Ладно, признаемся: нравится он мне. Пока. Не знаю, как насчёт пророчеств Искандеры, но мне бы хотелось подружиться с ним. Проблема – в каком образе? Изредка встречаться на базе байкеров под маской? Влюбить в себя в образе уборщицы? Как раньше, кстати, и задумывала...

Хотя... Хотя получится ли что-нибудь из той ситуации, что он сразу ко мне потянулся, тоже бабушка надвое сказала. Может, ему просто секса не хватает. Но... Вон у него какая гламурная девушка в секретаршах. Наверняка ведь спит с ней. Может, его на дичь потянуло – на потрёпанную, со сваливающейся на нос меховой кепкой? В смысле, гламурятинка надоела?

Последний вопрос записала – и обхохоталась. После чего решительно захлопнула тетрадь и пошла объедаться фруктами, притащенными с рынка. С книжкой в руках.

Заканчивала читать – позвонил Роман.

– Ну что? Я выспался. Давай заниматься?

– Давай, – согласилась я. – Ты прямо сейчас придёшь?

– Ага.

Образ ленивого парня настолько привычно реял перед моими глазами, что Роман меня ошеломил, пока мы с ним сидели за столом, изучая первый вариант теста.

Да с ним заниматься нечего! Он находил ответы на секунды позже меня! Ну, не все, конечно. Кое-что пришлось и объяснять. Но ведь на лету ловит!

Махом выполнив первые два блока, мы споткнулись на третьем. На сочинении. Я отсела в кресло и, терпеливо выслушав Ромкино нытьё и бурчание из-за проблемы, комментариев и выводов, получила-таки черновик текста. Теперь отсел он, негромко продолжая подвывать над собой, несчастным, который вечно мучается с сочинениями. И тут раздался звонок в дверь.

– Открою? – спросил Роман, вскакивая.

Я оглядела его: джинсы, широковатый джемпер, сам высокий, выглядит взросло, физиономия решительная. Голос низкий, почти мужской. Что ж, если это сосед-пьянчужка с этажа выше, Ромка – то, что надо.

– Открой. Только сильно не бей.

Роман засмеялся и вышел из комнаты. К разговору из прихожей я почти не прислушивалась. Тем более Роман вернулся быстро.

– Что там? – рассеянно спросила я, всё ещё ведя кончиком ручки по странице его опуса: всё никак не могла придумать, как изменить одну жуткую фразу, чтобы звучала по-человечески.

– Мужик какой-то, – свалившись в кресло, отозвался Роман. – Увидел меня, сказал, что ошибся квартирой, извинился и ушёл.

– Куда садишься! Быстро к столу и работаем. Я тут тебе вот что хочу исправить, но не могу. Помогай. Что за мысль выразить хотел?

И мы склонились над столом и пособиями.

Разогнувшись, мы обнаружили, что за окном стемнело и противоположный дом замелькал включенными люстрами и лампами. Ромка встал у окна.

– Хм... С седьмого этажа всё гораздо интересней выглядит, чем со второго. Яна, ты со мной сколько раз в неделю будешь заниматься?

– Если б ты спросил – в месяц, я бы поняла, – скептически отозвалась я, придвинула стул к подоконнику и, положив на него руки, уткнулась в них подбородком. Так и смотрели вместе на двор между домами.

– Думаешь, у меня хорошо получается?

– Теория, во всяком случае, на уровне. Сочинения вот...

– Ладно, тогда раз в неделю, – безапелляционно заявил мальчишка. – Кстати, мама говорила, у тебя до сих пор с работой туго. Хочешь, пацанов приведу из нашего класса к тебе на репетиторство? У нас желающих полно.

– А почему не девчонок?

– Девчонки все с репетиторами – уже с прошлого года.

Если учесть, что у меня уже две неплохие работы есть... Ну, почти есть... Но ведь до июня можно таким образом вообще обогатиться! На большие суммы за уборку покупать одежду, а на репетиторские – продукты и мелочь всякую. Вроде книг. Но... Слишком много времени занимать не хочется. Но деньги... Осталось-то каких-то четыре месяца до июня...

– А они как? – нерешительно спросила я. – Очень трудно с ними будет? Или как ты – всё знают, только подкорректировать? Троих бы я взяла.

– Яна, ты не забыла? Я, вообще-то, в лицее учусь, а нас там отбирали в классы по результатам экзаменов. Троих – как раз обеспечу. Пацаны классные. Все – мои друганы. Мы с ними ещё в одну секцию ходим. Ты по каким дням свободна?

– Лучше не в выходные, – быстро сказала я.

– Хорошо. – Ромка с деловитым видом что-то прикинул, приподняв брови, и кивнул: – Я им номер твоего домашнего дам. Они позвонят – и о времени с ними сама договариваешься. Пойдёт?

– Пойдёт, – с облегчением согласилась я, не подозревая, что вляпываюсь по полной.

Ромка ушёл, а я посмотрела на оставленные им деньги. Улыбнулась. Неужели в моей жизни и в самом деле начинает что-то меняться?

И подпрыгнула. Телефонный звонок.

– Яна, – позвал мягкий голос Инны. – У меня небольшой перерыв, после чего я в ателье не возвращаюсь. У тебя как сейчас со временем?

– Свободна. Хочешь приехать? Давай.

– Нет. То есть приехать хочу, но подумалось: когда мы с тобой у тёти Клавы были? Не хочешь к ней в гости?

– О! – обрадовалась я. – А ты на машине?

– Конечно. Я покупаю дамское вино и пару сыров, какие она любит. Хотела попросить: ты говорила – у вас хороший "Овощной", может, забежишь – возьмёшь винограду и ещё чего-нибудь вкусненького?

– Бегу. Ты куда подъедешь – к магазину или у остановки будешь ждать? Нет! Лучше жди у остановки. У магазина дорога так раскатана, что там машины с трудом стоят. Всё, я побежала одеваться – и в магазин.

– Хорошо, жду у остановки.

Я промчалась по квартире вихрем, переодеваясь на бегу и вспоминая, что хотела выбросить: уж если выходить, то хоть мусор прихватить с собой. Проскакала на одной ножке до ванной (один носок драным оказался), где досушивались носки (одинаковые – на всякий пожарный), и вспомнила, что теперь экономить на носках необязательно. Поскакала назад, в спальню, взять упаковку с новыми, чуть не натянула один новый на старый, но не драный. Похихикала – и чуть не шлёпнулась, попытавшись натянуть носок с какой-то штучкой в нём, которая крепит манжеты.

Ботиночки мои! Мягонькие и тёпленькие! Да ещё с батареи! Схватила деньги и помчалась по лестницам, у двери попрыгала немного, пока домофон лениво думал, открывать ли мне, нет ли. Эх, не умею ходить. Всё бы бегом. Ну и ладно. Сейчас как раз времени в обрез. Инна наверняка уже ждёт на другом конце дома, пока я бегу в магазин к противоположному торцу.

Уже с двумя сумками промчалась по дороге перед домом, спустилась к остановке, пробежала её. Инна гостеприимно раскрыла дверцу.

– Кидай сумки назад, – велела она.

– Со всего маху? – пошутила я.

Наконец я закрыла дверцу, и машина мягко тронулась с места. И только тут я засмеялась.

– Что-то вспомнилось? – улыбнулась Инна.

– Ага. День у меня какой-то... Не то что суматошный, но очень деятельный. И ещё. Инна, спасибо тебе огромнейшее. Такое впечатление, что ты устраиваешь начало моей новой жизни. Между прочим, мне сегодня предложили ещё одну работу.

– И, между прочим, я знаю, кто именно. Арсений Юрьевич. Угадала?

– Откуда ты знаешь? – поразилась я.

– А он сегодня подходил ко мне, просил, чтобы я тебя уговорила работать у него. Он сказал, что уже говорил с тобой, но, кажется, не слишком убедительно.

В первые мгновения я рассердилась. Не надо на меня давить! А потом подумала. Ну, если встать на его точку зрения...

– А кто у него убирался до сих пор?

– Он просил техничку с первого этажа. Но она не всегда может, а у тебя время для него очень удобное. Понимаешь, он не хочет, чтобы без него там убирались: в кабинете всё-таки бумаги всякие важные. И что ты решила, Яна?

– Ну, если он завтра подойдёт ещё раз, то соглашусь. Уж кому-кому, но мне от работы отказываться? Нонсенс, – пожала я плечами. И усмехнулась.

Дальше мы ехали, болтая об общих знакомых, делились информацией, кто о ком что знает. Уже без напряжения – с моей стороны, во всяком случае.

А вообще настроение – великолепное. Мы ехали к тёте Клаве – что может быть лучше этого?

Тётя Клава была нашей соседкой в Доме артиста. Ну, в бараке, который носил такое гордое название. Сейчас этого Дома и в помине нет. На его месте – огородно-садовое подворье женского монастыря, восстановленного совсем недавно. А раньше...

Эх, какой это был Дом... Сюда "ссылались" приехавшие на стажировку артисты и драматического, и музыкального театров. Тётя Клава была одной из первых его жительниц. Приехала из Одессы, из балетного училища, вышла здесь замуж, да так и осталась, когда муж умер. Не уехала, хотя в Одессе у неё многочисленная родня. Сейчас живёт на другом конце города. В двухкомнатной квартире. Двое её детей разлетелись по необъятным просторам России, но время от времени наезжают погостить у матери.

Тётя Клава ещё в нашем с Инной детстве была пенсионеркой, хотя на полставки и продолжала работать балетмейстером. В бараке она жила между нашими комнатками, так что прекрасно знала нас. С её протекции мы даже ходили заниматься в балетный класс. Правда, она совершенно спокойно принимала факт, что балерин из нас не сделать. Инна в ту пору была пышкой, а я больше увлекалась гимнастикой и частенько висела на турниках нашего двора. Но, как говаривала тётя Клава, слава Богу, что хоть научила нас обеих ходить так, как должны ходить настоящие женщины, а не какие-то согбенные тётки с хозяйственными сумками.