Текст книги "Маска Для Весов (СИ)"
Автор книги: Джиллиан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
– Яна? Доброе утро.
– Доброе утро, Володя.
Простейший обмен репликами – и секретарь побледнела, переводя ошарашенный взгляд с меня на Володю. А тот полностью вошёл в кабинет и приподнял этикетку, болтающуюся с букета. Всмотрелся в единственное слово.
– Это цветы Яны.
– Почему вы так думаете? – почтительно пролепетала Лера.
– Яна – единственный человек в нашем окружении, которому Арсений мог бы написать именно такую записку, если б дарил цветы.
– Я бы хотела закрыть кабинет, – нерешительно сказала я, немного ошеломлённая словосочетанием "в нашем окружении". Я это в каком окружении очутилась? И почему? Не из-за того ли, что Арсений принял меня?
– Выходим, – сказал Володя и посторонился, недвусмысленно глядя на Леру, чтобы та вышла первой.
Испуганно глядя на меня, Лера вышла в коридор, где почтительно поздоровалась с женщиной, дожидавшейся Володю. Тот же совершенно спокойно взял у меня розы и сумку: "Давайте подержу, пока закрываете" и тоже встал в коридоре. Насторожённо прислушиваясь, не говорят ли чего обо мне, я быстро закрыла замок. Повернулась к ним и обнаружила, что Лера быстро уходит по коридору. А молодая женщина, в лёгкой шубке, со светлыми волнистыми волосами по меховому вороту, вдруг показалась мне знакомой. Чем? Может, лёгкой доброжелательной улыбкой, которой я вовсе не ожидала увидеть от неё... Вспомнила! Ого... Это одна из девушек с фото – тех, сидевших на стульях, за которыми стояли мужчины.
Она приветливо улыбнулась мне и протянула руку.
– Меня зовут Лена. Рада познакомиться с вами. Володя много о вас рассказывал.
– Яна, – озадаченно откликнулась я и почти сразу насупилась, заметив, как пристально она меня разглядывает. Ищет сходства с сестрой Арсения – с Наташей? И вредным голосом, косясь на Володю, спросила: – А как он мог вам многое рассказать, если мы познакомились только вчера?
– Вчерашнее знакомство произвело на него большое впечатление, – засмеялась Лена. – Володя у нас человек впечатлительный. Хотите, проводим вас к выходу?
Я отказалась. Забрала у Володи розы и сумку, распрощалась с ними и поспешила к выходу, на ходу размышляя и философствуя. Секретарь своим обращением на "ты" низвела меня до положения... Ну, скажем мягко, технички, каковой я, по сути, являюсь. Мне было тяжело с ней разговаривать, потому что в её тоне постоянно чувствовался мотив: помни, кто я такая – и кто ты, между нами горы богатства и ведро с шваброй. А с этими двумя, в которых чуть не за километр чувствуется аристократическая косточка, я чувствовала себя легко и непринуждённо, хотя они мне "выкали". Почему так? Интересно, но необъяснимо. И я оказалась в "нашем окружении". Мне приятно? Конечно.
Попрощавшись с Виленом Степановичем, я вышла на крыльцо. На этот раз не выскочила по привычке, а именно вышла: боялась столкнуться с Тарасом. Хотя для него теперь в этом здании ничего не светит.
Прошла пару шагов, озираясь. Нога поехала по скользкому мрамору.
За локоть меня сзади взяли крепко и надёжно. Отобрали цветы и сумку и отвели к машине. Не сопротивлялась. Впереди целый день свободен. И стало любопытно, куда меня отвезёт Арсений.
А он сел за руль и спросил, глядя в ветровое стекло:
– Почему так долго?
– Встретилась с Володей. Он познакомил меня с Леной, – правдиво сказала я.
– И что? – иронично спросил он.
– Поболтали, – отрезала я и повернулась к заднему сиденью: – Ты чего так небрежно мои цветы забросил? Мог бы и аккуратней.
Он наконец посмотрел на меня. Лицо непроницаемое, как обычно. Что его заставило взглянуть на меня? "Мои" цветы? Или "ты"? Я снова села на место, удобно устроившись, и спросила:
– А тебе на работу не надо?
– Надо. Но у меня всегда есть те самые полтора часа перерыва. А ты?
– Что – я?
– Тебе больше никуда не надо? Отвезти тебя на рынок?
Я задумалась. На рынок всегда успею. Мама всё равно раньше обеда не ждёт.
– Знаешь, если есть время, отвези меня в то же кафе. У меня теперь подруга живёт. Надо бы чего-нибудь к чаю принести домой.
– А если у меня есть время не только на отвезти?
– Прекрасно, – сказала я, сообразив, чего он ждёт от меня. – Можем, посидеть в кафе, выпить чаю. Сейчас там народу маловато, так что очень хорошо.
– А потом?
– Полтора часа, – задумчиво повторила я. – Вы (и осеклась – опять с непривычки выкнула)... знаете детский парк через дорогу от кафе? Можно погулять. Там тропинки постоянно чистят от снега.
– Согласен. – Он выдохнул слово с таким облегчением, что внимательней пригляделась к нему: несмотря на тон облегчения, он выглядел очень напряжённым.
Дорога занимала всё его внимание, едва мы выехали со двора. Но всё-таки именно он первым заговорил:
– Яна, где будешь встречать Новый год?
– Пока не знаю, – пожала я плечами – и затихла: а для него ведь этот вопрос насущный. С кем же он год назад встречал праздник, о котором говорят: как Новый год встретишь, так и весь год жить будешь? А некоторые считают, есть примета: с кем проведёшь, с тем и останешься. А до праздника – шиш да маленько осталось.
Он снова смотрел вперёд. Спокойный, как будто вёл простой, лёгкий разговор. А я рассердилась. Ну сколько можно!.. Теперь я ещё себя и виноватой чувствую, из-за того что он... Да ладно, он всего лишь спросил... Но как с ним вообще разговаривать, если я о нём столько знаю?.. И тогда светским тоном я спросила:
– А ты где бы хотел встретить Новый год? Небось, в Альпах?
– Почему в Альпах? – удивился он.
– Ну, у кого деньги есть, обычно куда-нибудь уезжают.
– Необязательно в Альпах. Можно и дома встретить.
– Ага, – задумчиво продолжила я. – С утра пропылесосить ковры, вымыть полы, протереть пыль. Потом на кухню и не выходить из неё часов до девяти. Результат: свалилась за стол, отдышалась, слопала столько, сколько вошло за время Голубого огонька, и уползла спать. Ура! Новый год наступил!
Он улыбнулся. Наконец-то. Каменное лицо сразу стало мягче. Чего мы и добивались. Так. Чего бы ещё сказануть, чтобы совсем растаял?
– Ты давно знакома с Инной Валерьевной?
Он меня выручил, сам того не подозревая. Я уже отчаялась искать тему для беседы.
– Давно. Мы жили в одном бараке, когда были маленькими. Дом Артиста назывался. Это там, где сейчас женский монастырь.
– Дом – помню, – задумчиво сказал он. – Такой странный был. Со стороны остановки – двухэтажный, а со двора – одноэтажный.
– Ага. Мы когда там жили, зимой постоянно со льдом по всем углам. Толстый такой лёд был. Я своих кукол заставляла ездить по нему, – усмехнулась я. – Зато было весело. Любой взрослый считал себя обязанным следить за детьми, а мы этого терпеть не могли. Ох я и набегалась с мальчишками! У нас там было где побегать – развалины старой церкви, монастырь... Самое страшное в этом бараке, что там воду надо было носить от колонки. Потому как заранее известно было, что этот дом точно идёт под снос, и воду не проводили. Терпеть не могла, когда приходилось зимой на колонку бегать. Все варежки мокрые – идёшь, вода плещется, а ведро тяжёлое. Вечно с цыпками бегала. Мама говорила, чтобы я не приносила полное, а мне так не хотелось выходить за водой ещё раз. Вот и носила полное... О, приехали! Что-то я разболталась! – смеясь, сказала я.
Арсений завернул во двор кафе, остановил машину. Я оглянулась, ожидая, что он сейчас выйдет, чтобы открыть мне дверцу. Но он некоторое время посидел, чуть ссутулившись, а потом тоже обернулся ко мне. Сначала помог освободиться от ремня. Потом... Он взял мои руки, покачал их в своих ладонях, грея мои пальцы (но ведь в машине тепло!) и не сводя с меня чуть прищуренных серо-голубых глаз, словно выглядывающих во мне что-то необычное.
– Я хотел бы попросить тебя... Только не убегай, ладно?
– Да я и не... – начала я, удивлённая...
Он нагнулся и поцеловал меня.
18
Увлечённая болтовнёй, с облегчением попавшая на тему, может, и скучную для него, но имеющую для меня то прекрасное значение, что можно тараторить без перерыва, я не сразу сообразила, что происходит.
Кепка медленно съезжала набок, пока не застряла, между моей щекой и верхом сиденья. А потом она вообще куда-то провалилась. Как и я...
Помнила только, витало лёгкое, поверхностное недоумение, отчего мне так неудобно. Помнила, что потом сильная рука полностью развернула меня к себе. Кажется, куртка у него оказалась расстёгнутой. И, хотя в машине было тепло, мне захотелось туда, в ещё более уютное тепло. Может, из-за того что сегодня Арсений вместо делового костюма надел тёплый джемпер. Что я заметила тоже мельком. И я, распахнув полы его куртки, просунула руки обнять его, а в это время его губы жадно заскользили по моей шее, оставив мои губы, и я задыхалась, оттого что мне стало трудно дышать без его дыхания, и я протестующе замычала и сама начала искать его рта. Я вжималась в него, в тёплого и мягкого, а он обнимал меня судорожно и сильно, словно не верил моему стремлению к нему и боялся, что я и впрямь вот-вот исчезну. Его ладони гладили мою спину (мгновение выпадения в реальность: ой, когда же он на мне-то куртку расстегнул?), вздрагивая... Я всё-таки одну свою руку смогла поднять по его спине, через собравшиеся складки джемпера, до его затылка и, заставив склонить голову, снова поймала его губы... Или он поймал – мои...
... Очнулись: я – полусижу на нём, закинув одну ногу на его колено, губы пересохли от горячего дыхания, лицом к лицу с ним; он – сцепил пальцы на моей спине, глаза потемневшие, но не пасмурные, а скорее – предгрозовые. Вытащил руку – на другой я почти повисла, погладил ладонью по щеке и снова поцеловал – ласково коснулся моего рта. Отстранился снова взглянуть... Дыхание частит у обоих...
– Ну ты даёшь, – шёпотом.
– А кто первым начал? – тоже прошептала.
– Разборки будем до первого поцелуя? Или как?
– Не дразнись, – буркнула я и лбом ткнулась в его грудь. Потом спохватилась: без его рук упаду! Сижу слишком ненадёжно. И стала поспешно убирать ногу с его колена.
– Не торопись... Просто посидим...
Как будто это бывает просто – когда обнявшись. В какой-то момент меня вдруг повело: показалось, мы с ним танцуем танго, словно замерли на миг – и он, страхуя меня за пояс, покачивает меня на своём бедре, а я прислонилась головой к его плечу ...
Тишина в машине такая, что воробьи на ближайшем заснеженном кусте будто не просто вопили, а стреляли длинными азартными очередями. Где-то поодаль каркала ворона, медленно, с осознанием превосходства. Голуби шастали рядом с машиной и не гулили, а бурлили о своём. Мимо дома, во дворе которого мы сидели, приглушённо гудела дорога. И – нарастающий звук шагов и беседы двух человек.
– В нашу сторону... – хрипловато сказала я.
Он нехотя расслабил руки, и я сползла на своё место. Откинулась назад – и под головой ощутила его руку – положил поверх кресла. Когда только успел поднять. Надо бы поискать упавшую кепку, но шевелиться не хотелось – затылок согрелся на его руке.
– Впервые пожалел, что стёкла не тонированные... – пробормотал он и внезапно спросил: – Как ты вчера сбежала из супермаркета?
– Молча, – строптиво сказала я.
– Я знал, что ты вышла. Магазин опустел.
Я затаилась. Если бы я сама не испытала того же, стоя перед дверью в его кабинет, не поняла бы его слов. Но, кажется, он имел в виду, что для него универмаг опустел, когда я вышла из него. Он тоже меня чувствовал. Неужели такое бывает?..
Двое мужчин прошли мимо машины, направляясь к одному из подъездов. Я вздохнула и наклонилась, засунув руку назад, между креслами, – за кепкой. Встряхнула её и запихала под неё волосы. Волшебство закончилось. По крайней мере – на сейчас.
Арсений убрал руку, с улыбкой заглянул под мой козырёк.
– Ну что? Идём?
– Подожди.
Из сумочки я вынула зеркальце, салфетку и помаду. Сначала стёрла остатки старой, размазанной им помады. Потом только было открыла тюбик с помадой, как Арсений перехватил мою руку.
– А смысл? Разве мы сейчас пирожных не поедим?
И застыл взглядом на моих губах, а я – на его. Красивый рот у него: собранный, жёстко отчётливых очертаний – не размазня... Я вспомнила его вкус – вкус сигарет и мужского парфюма – и машинально облизала мгновенно пересохшие губы. Его взгляд метнулся к моим глазам.
– Не делай этого! Иначе...
Из машины он выскочил первым, а потом вывел меня. Уже привычно, под руку, мы пошли к кафе-кондитерской. Кафе пустовало по утреннему времени. Только какой-то парень хотел заказать торт на воскресенье и ругался, потому что с пятницы на воскресенье заказов уже давно не брали.
Арсений снова усадил меня за столик, повесил наши куртки на вешалку-треногу рядом со столиком, а сам пошёл заказывать. Причём не спросил, чего хочу я. Я про себя хмыкнула: правил "его окружения" не знаю. Если так надо – промолчу. Всё равно в этом кафе невкусного купить нельзя, даже если постараться.
Пока он выбирал, в кафе зашла какая-то очень футлярная девица: слишком уж плотная на ней вязаная шапка, нахлобученная до бровей, слишком глухое, до горла застёгнутое драповое пальто, толстые из-за отвёрнутых голенищ сапоги, – и начала изучать витрину с тортами и пирожными. Потом взглянула на заказ Арсения...
Вскоре он принёс то, чего я никогда в этом кафе не заказывала, – нарезанные куски не распроданных вчера тортов. В отличие от пирожных, они всегда получались чуть не вдвое тяжелее, а мне, любящей разнообразие, всегда хотелось набрать маленьких пирожных, чтоб попробовать каждое.
Девица проследила, как Арсений расставляет тарелки с кусками торта на столе, как наливает из электросамовара кипяток в стаканчики с кофе. Кажется, она здесь впервые. Когда продавщица окликнула её, она нерешительно заказала два куска разных тортов. И села в дальний уголок, как-то странно недоумённо и выжидающе поглядывая то на свой заказ, то на наш столик.
Сообразив, в чём дело, я села чуть боком, чтобы она меня видела, размешала пластиковой ложечкой кофе, после чего принялась дегустировать кусочки торта той же ложечкой. Девица вздёрнула брови и повторила за мной. После чего вздёрнула брови ещё выше – и больше не разглядывала нас, погрузившись в поедание заказанной вкуснятины.
Теперь можно сосредоточиться на нас самих...
Съев половину сладкого кусочка, я обратила внимание, что Арсений вяло ковыряется в своём куске, слишком задумчивый, чтобы наслаждаться вкусом. И резко опустила глаза, чтобы он не заметил, как на моих губах появилась шаловливая улыбка. Я здесь – и не позволю отвлекаться. От меня.
Поскольку он начал с края бывшего торта, то на остром конце его куска всё ещё высилась белая башенка из взбитых сливок. Я сделала вид, что тайком попыталась стащить эту башенку, пока он доедает содержимое со своей ложечки. Он поднял глаза, шевельнул бровями: чего, мол, ты? Я тоже подняла брови: а чего такого? И сунула башенку в рот, "нечаянно" измазав верхнюю губу сладким белым кремом. Что делают в таких случаях воспитанные люди? Правильно: берут салфетку, благо здесь вазочки с ними на каждом столике, и аккуратно вытирают измазанное. Может, ещё зеркальце вытаскивают, чтобы и следа не осталось... Но у меня-то цель другая. И можно быть невоспитанной, пока в кафе почти пусто.
И облизнулась, памятуя о его реакции в машине и благо, что сидел он спиной к стене. Эксперимент удался!.. Он замер с не донесённой до рта ложечкой.
– Ты...
– Что? – сделав наивные глаза, тихонько спросила я. – Ещё осталось? Сейчас.
И снова облизнулась, не сводя с него глаз. Потом, будто проверяя, провела пальцем по губе, и на нём остался белый маслянистый след. Который я честно и слизнула. Арсений неторопливо, с предвкушением улыбнулся, подхватил ложечкой с торта засахаренную черешню, прозрачно-алую, поднёс ко рту... Дальнейшее поедание сладкого мы превратили в безмолвный, но чувственный разговор, близкий к флирту. Кажется, больше всего Арсений жалел, что мы не наедине... А я... Странно я себя чувствовала, посмеиваясь над ним. Откуда у меня такая тяга к поддразниванию? Откуда я умею такое? Будто опытная куртизанка, хотя – никакого опыта в искусстве флирта. Не с Глебушкой же учиться, на свиданиях слишком озабоченным собственной персоной... Или Арсений вызывает у меня такие чувства, что хочется расшевелить его, чтобы убрать это каменно-бесстрастное выражение с его лица?
В зал ввалилась компания из пяти человек, с энтузиазмом облепила витрину, и Арсений вздохнул, с трудом выходя из очарования нашей странной любовной игры.
Оглянувшись, я негромко рассмеялась: девица сидела над пустыми картонными тарелками – сняв шапку и пальто, счастливая...
– Ты чего?
Почти шёпотом я рассказала ему о девице, и он тоже усмехнулся.
С водворением в кафе громогласной компании об игре на двоих пришлось забыть. Мы доели сладкое и начали собираться на выход. Арсений собственноручно упрятал меня в мою рыжую куртку, застегнув все пуговицы сверху вниз, отчего я смущённо и довольно хихикала, а он то и дело (сидел на корточках под конец застёгивания) поднимал на меня улыбающиеся светлые глаза. Кепку я натянула уже в "тамбуре" кафе-кондитерской, где одна стена сплошь из зеркал. Пришлось сначала расчесать разлохмаченные пряди, слишком короткие, отчего они не вошли в косу.
– Накрасишься в машине, – предупредил Арсений и по дороге на задворки кафе спросил: – Так куда сейчас тебя отвезти?
– На рынок, за мандаринами надо сбегать. Мама их любит, а я не подумала, что дома, кроме яблок, фруктов нет.
– На рынок – так на рынок. Что ты делаешь сегодня вечером?
– Репетиторство. Последнее репетиторство перед Новым годом.
– Не понял. Что за репетиторство?
– У меня филологическое образование. Частным образом готовлю старшие классы к ЕГЭ по русскому. – Сказала и ехидно усмехнулась, глядя на него, озадаченного. Хм... Думал – пустышку-замухрышку окрутить? Из неграмотных низов до себя, аристократа, поднять? А вот на тебе – дамочка-то оказалась с вузовским образованием!
– Филологическое?
Он и правда казался очень удивлённым. Так что, не давая ему времени на раздумье, я немедленно спросила:
– А ты с какого факультета?
Пребывала в полной уверенности, что на строительном, но...
– С экономического.
– Элементарно, Ватсон, – пробормотала я разочарованно.
– Яна, а почему ты... – Он замялся, не зная, кажется, как сформулировать вопрос, чтобы не обидеть меня.
– Уборщицей? Сначала в школах мест не было. Потом как-то привыкла быть сама себе хозяйкой. По времени. Сейчас-то и места появились, но я уже сама боюсь в школу. Там такие изменения, что привыкать тяжело. А ты? Ты сразу после университета стал начальством?
Он хмыкнул.
– Я начинал прорабом на стройке одного из домов нашей компании. Отец решил, что, прежде чем сесть в кресло директора, я должен на себе испытать систему строительной фирмы с её низов. Так что, бывало, и мастерок в руках держал, когда рабочих не хватало... – Он легко заговорил о стройке, и я поняла, что или Виталик, или Володя сказали ему: я в курсе, в какой он должности. – Год – прорабом, несколько лет – управляющим стройкой... Значит, сегодня вечером ты занята.
– Ага.
Я подтвердила, радуясь, что он не спрашивает о конкретных часах моей занятости. Иначе бы прицепился бы ко времени после шести, а как мне объяснить ему, что после шести я занята в другом месте? Впрочем, можно объяснить коротко, без деталей, – и не соврать: пригласили в секцию айкидо, и мне чертовски любопытно, что там.
Но даже этого говорить не хотелось.
Следующие несколько минут молчания погрузили меня в глубокую меланхолию: вечером Арсений будет снова караулить меня у дома, а потом вернётся к себе и будет сидеть один в огромной пустой квартире...
И такое плаксивое настроение вдруг нахлынуло, что я, не глядя, вцепилась вдруг в рукав его куртки – и так сидела до конца поездки. Арсений только иногда взглядывал на мои пальцы, но молчал и только раз чуть улыбнулся.
Он высадил меня, как и позавчера, за остановку до рынка и сопровождал до перекрёстка, благо движение переулка позволяло. И на переходе проехал мимо, кивнув.
Но на рынке я снова ощутила упорный взгляд в спину. Усмехнулась. Уже здесь. Охраняет, что ли меня? Теперь всё знаю: и кто смотрит, и каким образом Арсений добрался до моего дома. Странно ещё, что о Ромке не спросил. Может, он понял, что это ученик?.. А вот интересно: получится Арсения разыграть? Взять да пойти домой опять пешком!.. Нет, не получится. Роз жалко. Они и так, бедные, столько натерпелись, да ещё без воды. Нет уж, поеду.
И поехала – на троллейбусе. Время близко к обеду, в наш район мало народу, так уселась на заднем сиденье, а тут как раз и мобильный вежливо намекнул, что неплохо бы трубочку достать из необъятных просторов моей любимой сумочки.
– Лёшк, привет!
– Привет, Ян. Хочешь хохму? – И мой брат загрохотал, изображая гомерический хохот. Что, кстати, у него хорошо получалось.
– Опять? Давай.
– Андрюхины ребята из секции навалились на того Леона – ну, ты поняла, о ком я. Ну так вот. Они хотят, что его Анна приходила раза два или три к ним на секцию и показывала им, как танцевать танго. Мы их впечатлили! – в последнее фразе Лёшки так и сквозило жирное, самодовольное хвастовство.
– Ну, положим, не совсем мы, а скорее – сама Анна с мужем. И что? Она согласилась на это?
– Леон сказал, что они подумают. А я, знаешь, что подумал? Половины ребят из секции – наши, с базы. Абзац будет полный клубням из того клуба, если танцевать начнут все. Как думаешь?
– Сомневаюсь, что даже Анна сможет подготовить ребят за сегодняшнюю пятницу, – сказала я, раздумывая над услышанным. – Но уже то, что просто так стоять, глазеть не будут – уже хорошо. Так что я не против заниматься в компании.
– Да я понимаю, что за раз не выучатся, но хоть понимать будут, – важно сказал Лёшка. – Ты не забудь сегодня ещё как-нибудь по-другому одеться. Чтобы весь кайф не обломать от тайны.
– Хорошо. Найду чего-нибудь.
Мы распрощались, я схватила сумки и вышла. Перешла улицу – взгляд снова в спину. Ну-ну... Он уже здесь. Очень сильно хочется обернуться и демонстративно обшарить глазами всё видимое пространство улицы. Узнаю ли его машину? А стоит ли узнавать, когда можно просто взглянуть в ту сторону и – ага, попался, голубчик? А я тебя вижу! Вот!
Засмеявшись, я понеслась по дороге перед домом. Скопление машин большое – здесь у нас небольшой пятачок. Возможно, Арсений притаился где-то среди остальных. Не буду оборачиваться.
Но, взлетев на лифте на свой этаж, быстро посбрасывала обувь и помчалась к окну спальни, спряталась за занавеской. И радостно выдохнула: внизу проехала чёрная машина. И стало пусто на дороге перед домом. Арсений проехал!
– Кого выглядываешь? – поинтересовалась мама.
– Жениха! – шутливым тоном ответила я.
– Да-а? А он знает, что жених?
– А зачем ему это знать? Пусть до конца ничего не знает, – грозно сказала я. – А потом – ка-ак! И взяли тёпленьким.
Мама засмеялась и сообщила, что сумки мои она унесла на кухню, все их выпотрошила и мандарины уже вымыла. После чего я побежала в прихожую раздеваться и назад, в спальню, – переодеваться в домашнее.
Когда перед зеркалом шкафа натянула домашнюю футболку, воздух слева заискрился, и голос Искандеры сказал:
– Наконец у тебя соответствующее настроение.
– Соответствующее чему?
– Ты же сказала маме, что Арсений – твой жених.
– Искандера, скажи прямо и честно: почему тебе так нужно, чтобы Арсений стал моим женихом? Ты буквально требуешь этого!
– Требую не я, – мягко сказала Искандера и оправила прозрачное, сияющее голубоватыми искрами платье. – Этого требует фатум. Судьба.
– Тогда зачем торопишь?
– Время сейчас самое подходящее, чтобы вы соединились. Звёзды сошлись в нужной точке – и все силы невидимые ждут вашего воссоединения.
– Искандера, почему мне кажется, что ты чего-то недоговариваешь?
– Потому что смертным знать лишнее ни к чему.
– Зловредные вы, которые не смертные.
– Ничуть не лучше, чем вы, – насмешливо сказала Искандера и направилась к стене. Остановилась. Обернулась. Хитрющая улыбка. – И зря ты жалеешь Арсения в его пустой квартире. Его там вечером не будет.
– А где он будет? – удивилась я.
– Это – лишняя информация, – гордо сказала девушка-призрак и исчезла в стене.
– Фи-фи-фи! – передразнила я её.
– Яна, ты с кем там? По телефону говоришь? – издалека спросила мама, явно идущая ко мне. – Не помешаю?
– Нет, что ты.
– Тогда пошли обедать.
После обеда я попыталась заняться рисунками для лоскутов из мастерской Инны. Она, кстати, утром тоже, видимо, вдохновилась моими рисунками и тоже попыталась что-то придумать из остатков. Но сегодня вдохновения не было. Я в мыслях зацепилась за словечко Искандеры "воссоединение". Почему она не сказала – "соединение"? Почему "вос"? Что-то не так в этих невидимых сферах разыгрывается.
Вот такая вся задумчивая, я вытащила пакет с красным платьем, вспомнив, что не показывала его маме на себе. Надела туфли, надела маску, взяла в руки веер. Обмахнулась перед зеркалом, присела в небольшом поклоне. Надо бы ещё причёску придумать... А вот интересно, ребята из секции придут уже сегодня с партнёршами или, пока не знают насчёт согласия-несогласия Анны, подождут с ними?
Звонок раздался неожиданно. Мобильный Арсения. Что случилось?
Я взяла телефон и присела на кровать, расправляя складки тёмно-красного платья.
– Слушаю.
– Завтра суббота, – напомнил он. – Пожалуйста, не забудь, что ты завтра обязательно выходишь на работу.
– Не забуду. А ты всегда работаешь – и по выходным тоже?
– Испугалась? – теперь поддразнил и он. – Нет. Просто конец месяца, надо подводить итоги. Поэтому все в авральном темпе тянут лямку. Ну, всё. Пока.
– Счастливо.
Интересно. Мог бы просто сказать, что завтра – рабочий день, как и в мастерской Инны, кстати. Почему он подчеркнул, что выход обязателен? Или мне только кажется, что подчеркнул? Сиди теперь – думай, голову ломай: хотел ли он что-то личное этой фразой выразить, или я напридумывала всё себе? Фу, заморочила себе голову!..
