Текст книги "Маска Для Весов (СИ)"

Автор книги: Джиллиан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

28

Приходила мама, поворчала что-то и накрыла меня одеялом поверх покрывала. Помню её приход мельком, как будто открыли дверь в мой сон и снова закрыли...

За окном грохотало и бабахало – народ запускал петарды и салюты, от которых комната трепетно озарялась и снова пропадала в темноте. Просыпалась, открывала глаза, таращилась, не понимая, где я и сколько времени... Снова уходила в сны, где много народу, где мелькали незнакомые лица, а знакомых я не успевала узнать.

И на мгновения уснула глубоко-глубоко...

... Арсений спал в кресле, а я привалилась к нему, сидя на его колене – одной рукой держась его за пояс, другую положив на его плечо, а он обнимал меня, чтобы мне было удобно. Моё ухо грелось о его плечо, и макушке было так тепло под его подбородком, который он осторожно опустил на мою голову...

... Осторожно открылась дверь в спальню. Мама не включала света – впустила его из прихожей. Решила проверить: может, я встала?

– Я не сплю, – сонно сказала я и села, поддерживая одеяло.

– Оно и видно, что не спишь, – с еле уловимой улыбкой в голосе сказала мама. – Можно, что ль, к тебе?

– Ага, – сказала я и похлопала ладонью по кровати, рядом.

Она села, а я обняла её.

– Тёплая какая, – уже задумчиво сказала мама. – Даже горячая. Не заболела?

– Нет...

– Через полчаса Лида придёт. Проснёшься к этому времени?

– Мам... Я тебе кое-что рассказать хочу, пока её нет.

И я рассказала всё, опустив эпизоды с участием Искандеры. Мама слушала внимательно, слегка покачиваясь вместе со мной, словно баюкая меня и успокаивая.

– Так и разбежались теперь? – спустя минуту молчания после моего рассказа грустно спросила она. – И всё из-за того, что не понимали друг друга?.. Эх, вы... А мы с папой, – вдруг мечтательно сказала она, – часто на танцы бегали. Даже в конкурсах участвовали, если были такие – с вальсами. У нас даже два приза было... Эх-эх-эх... А может, это всё из-за того, что Арсений твой богат? Ну и чудит...

– Знаешь, что смешно, мам? Я как-то никогда и не думала о том, что он богат, – усмехнулась я и потёрлась щекой о её плечо. – Не зацикливалась на этом. Как-то мимо проходило, что он богатый. Я видела в нём – Арсения. Ну и воспринимала его только как Арсения. По-другому не получалось.

– Ну что я могу на это сказать? Советов в таком деле, как ваше, давать не могу. Единственное только... Не горячитесь. Не торопитесь. Вы люди взрослые. Думайте, прежде чем что-то сказать или сделать... Да что я говорю! Всё равно сделаешь, как получится. – Мама вздохнула и задумалась, наверное, вспоминая отца. А потом энергично сказала: – Так, расселись. А ведь сейчас Лида прибежит!

– Ну и что? – буркнула я, вставая за нею. – Прибежит и прибежит – займи её чем-нибудь. Пусть поможет стол накрыть хоть.

– Давай-давай, не отнёкивайся. Тебе ещё умыться, расчесаться... – проворчала мама и вышла из комнаты.

Угроза в лице болтливой и слишком, в отличие от моей мамы, интересующейся личными делами всех и вся тёти Лиды всё-таки заставила меня полностью проснуться и – перестелить постель, сбегать в ванную вымыть волосы, после чего я, лихорадочно копаясь в шкафу, начала выбирать из того немного, что успела купить, в чём мне встречать Новый год. Провожать-то ладно – можно и в старом...

К окну старалась не подходить. Старалась выкинуть из головы все мысли об Арсении и сосредоточиться на подготовке торжественной встречи следующего года.

Звонок стационарного телефона оказался не единственным в предновогодний вечер. Маму и меня поздравляли многие. Успели прозвониться и Лёшка с Катей. Пользуясь тем, что расчёсывала только что высушенные волосы, крикнула маме, чтобы подошла сама на следующий звонок.

– Яна, это тебя. Роман, – предупредила мама. – Рома, она сейчас подойдёт.

– С наступающим! – весело сказала я в трубку. – Привет!

– Привет, Ян! – сказал Ромка. – Слушай, мы сейчас все – ну, все наши – будем у подъезда. Выйдешь?

– Зачем? – не поняла я.

– У нас петарды есть! – похвастался Роман. – Бабахнем пару раз. Выходи, а? И салютов накупили. Побегаем, постреляем!

– Перезвоню, ладно? – сказала я и, положив трубку, обернулась к маме. – Мам, если я с полчаса на улице побуду, ничего? Роман предлагает повеселиться с салютами.

– Бенгальских огней захвати, – практично сказала мама. – У нас их много – девать некуда. Но оденься. На улице хоть и тепло...

Я перезвонила Роману сообщить, что сейчас буду. А он сказал, что с мальчишками уже выходит.

Джинсы, джемпер, ботинки, рыжая куртка... Волосы оставила распущенными: и температура подходящая на улице, и мытые, чистые – распушились, на холодном воздухе – будет тепло. Прихватила три пачки бенгальских огней, заботливо подложенных мамой, чтобы не забыла, и выскочила из квартиры, пока мама не увидела, что без кепки, – промчаться по лестницам: не дай Бог по пути столкнуться с тётей Лидой – заболтает!

Странно. Впечатление, что недавно на улицу вышел только Роман. Остальные трое его друзей выглядели чуть не снеговиками, кучкуясь на крыльце подъезда.

– Привет!

– Привет, – жутко довольный чем-то, за всех поздоровался со мной Дима и протянул шоколадку. – Возьми. Мы тут половину съели, пока тебя ждали. Она вкусная. Честно. Попробуй – правда, очень вкусно.

– Только "попробуй"? Ага, а потом остальное отнимете, да? – поддразнила я.

Они радостно загалдели, но почему-то вполголоса и как-то смущённо, как будто что-то таили от меня, не решаясь сразу сказать. Болтал больше всех, конечно, Павлик, подробно рассказывая, как он и все остальные рады мне в этот вечер, но и он вдруг заткнулся...

Наконец, тяжёлое бремя что-то объяснить мне взял на себя светловолосый ангел. Димка поднял бровь, глядя на меня, и вздохнул.

– Яна, ты только не обижайся на нас.

– ... А что? – насторожилась я.

Он всего лишь оглянулся на детскую площадку. Я поневоле посмотрела туда – и прикусила губу, затаив дыхание... Вокруг качели-вертушки вкопаны три скамьи с высокими спинками. На одной из них – сидит тёмная мужская фигура...

Притихшие ребята стояли рядом и неловко, но с тревожным ожиданием смотрели на меня. Значит, они вызвали меня не из-за петард...

Вдохнув острый морозный воздух, я машинально сунула в карман куртки шоколадку, бенгальские огни отдала мальчишкам и пошла через дорогу к лестнице.

Арсений спал. Снова без шапки, но в привычном для меня длинном чёрном пальто. И привычный шарф, серый, длинный, замотанный вокруг шеи. Снежинки падали на светловолосую голову, постепенно таяли, запорашивали его пальто, превращая в бело-чёрное, какое-то зимнее сочетание. Спинка скамьи очень высокая, вровень с его плечом. Он забросил на неё руку и лежал щекой на ней. Я постояла перед ним, разглядывая, как он спит. Сейчас, при виде его успокоенного лица, но совсем не расслабленного – брови сомкнуты в лёгкой тревоге, не хотелось думать, почему он успокоился. Оттого ли, что теперь он знает: я не то, что он обо мне думал. Оттого ли, что смирился со мной такой... Мне хотелось думать только о том, что он всё-таки пришёл ко мне.

Примерившись, я осторожно присела под его руку, которую он вытянул вдоль спинки скамьи. Его полураскрытые пальцы, без перчаток, свесившись, теперь касались моего плеча. Всё так же осторожно, очень напряжённо и неспешно я плотней прижималась к нему, пока наконец полностью не прислонилась к его телу, чувственно напряжённому даже под пальто. Холодное пространство, сужаясь между нами, постепенно согревалось, пока холод совсем не исчез. Не поворачивая головы, я, скосившись, проследила, как его рука постепенно же съехала на моё плечо. Потом чуть повернула голову – и вовремя: он немного склонился ко мне и коснулся моего лба своим. Уткнулся и тяжело замер. Из чего я поняла, что он всё ещё спит. И стала смотреть на участок улицы, видный мне.

Повезло, что в этот момент дети до поры до времени набегались со своими грохотушками и наступила кратковременная тишина. А уж мои мальчишки, видевшие всё от подъезда, точно не дураки. Открыли дверь и, видимо, пошли к Роману.

Тихо во дворе. Спокойно – пусть и нанедолго...

Арсения потянуло на тепло. Так я расценила его движение, когда он вздохнул и сжал моё плечо, приближая меня к себе. Я осторожно подвинулась на скамье. Теперь согревались наши ноги, плотно притиснутые друг к другу. Вспомнив сон, я усмехнулась: может, сразу сесть ему на колени?.. И вздохнула: только бы детишки не выскочили со своими петардами.

Позёмка мягко обвевала наши ноги, но теперь я не боялась, что вышла без шапки. В руках Арсения было уютно...

Он дёрнул головой – и отшатнулся.

– Ты?..

А рук не убрал.

– Что – такая страшная? – вынужденно исподлобья глядя на него, спросила я.

– Как ты здесь?..

– Мальчишки сказали.

От грохота, а затем сверкнувшего в воздухе взрыва совсем рядом мы вздрогнули уже оба. Интересно, как же он недавно заснул – при таком-то громе? Хотя если вспомнить его бессонные сутки, его гонки, когда он пытался совладать со своим бешенством...

Арсений растерянно огляделся.

– Я заснул. Думал – посижу немного. И не заметил.

– Ага, заснул, – согласилась я, удобней устраиваясь рядом с ним, чуть не подмышку ему. – Не замёрз? У меня шоколадка есть. Мальчишки угостили. Будешь?

Вытащила из кармана и, похрустев обёрткой, приготовилась кормить его. Теперь я обнаглела ещё больше: одну руку сунула ему под шарф и обняла за тёплую шею, другой – приготовилась поднести плитку к его рту. Он вдруг выпрямился, подняв голову и мучительно скривившись. А потом выдохнул и приник к моим губам.

Блистательные брызги и мохнатый белый снег беспрерывно осыпали нас. Казалось грохочущие звуки падают на нас сверху, с полыхающего неба... Я отвечала на его поцелуй и шалела при виде стремительных разноцветных вспышек в его потемневших глазах. И от рук, которые судорожно вминали меня в его тело, как будто он решился растворить меня в себе, лишь бы не отпускать.

Щека к щеке. Замерли... Отпустил неохотно. Но рук так и не разжал. Лишь раз поднял одну – размотать на себе край шарфа и закутать меня в него. Привязать меня к себе. Шарф немного влажный и колючий, хранящий его тепло... Я сунулась в него носом и вдохнула лёгкие, но острые запахи шерсти и холодноватого мужского парфюма.

Так и сидели, а вокруг бегали радостные мальчишки и девчонки, а с ними вполне себе взрослые люди и шарахали и шарахали сверкающим разноцветьем в ночное небо, слишком близко опустившееся к земле из-за низких снеговых туч...

– Володя сказал мне...

– Что?

– Всё. И про твоего брата, и про судороги, из-за которых ты почти не пьёшь. И про бутылки в офисе. – Он сидел, не глядя на меня, смотрел куда-то в пространство, время от времени, слизывая снежинки, попадавшие на его губы. И тогда я непроизвольно открывала рот – поцеловать бы его.

– Могу дополнить. Насчёт выпивки. У нас папа пил. С тех пор – ненавижу... Только шампанское – для храбрости.

– Когда я узнавал про тебя и твоего брата, мне сказали, что его девушку привозит на базу кто-то другой, о ком не знают. Но я никогда бы не подумал, что мальчишка за его спиной – это ты. Про Ваньку мне много рассказывали: что брат Алексея, что на байке всегда сидит, как прилипший, за его спиной. Я видел вас в тот, самый первый вечер. Он ударил тебя по рукам, когда ты потянулась за пивом.

– А мы знали, что ты за ним следишь, – (хмыкнув: опять он за своё!) сказала я. – Вот и разыграли сценку, чтобы ты не понял...

– Откуда знали?

– Я следила за тобой. Ты сначала приглядывался ко всем девчонкам – искал меня, а потом, кажется, решил, что легче проследить за Лёшкой.

– Ты... не простишь меня?

– Ты же не знал, – легко сказала я, и он обнял меня.

Не буду же я ему говорить, что и не собиралась его прощать. Если бы он пришёл и просто повинился, что не знал – и так далее в том же духе. Легко любить безвинно, собственным воображением оклевётанную, испытывая лёгкое же чувство вины и утешаясь: но я же не виноват, потому что не знал!..

Трудней прийти, ни на что не надеясь, и сидеть под окнами, сознавая, что это слишком легко: повиниться в незнании. И чувствовать абсолютный тупик...

Поэтому я сама это и сказала.

Вправить ему мозги могу и потом. Если, конечно, ещё пожелаю.

Но сейчас... Уютно чувствовать себя присвоенной.

Он пропустил сквозь пальцы мои волосы.

– Никогда не видел тебя с распущенными...

Теперь я затаилась – настороже. Неужели сравнит меня с сестрой? Но он больше ничего не сказал, только наклонил мне голову – и лицом ткнулся в волосы, дыша мне в ухо... И я наконец расслабилась... Пусть охотник думает, что он поймал меня. Но я-то буду всегда знать, что это я его поймала... Кончиками пальцев погладила по замёрзшему затылку... Он судорожно вздохнул.

А потом мы сидели и молчали, глядя на предпразднично бушующий народ, с радостными воплями бегающий по площадке и по дорогам между двумя домами и взрывающий всё на свете, лишь бы иметь повод поорать от счастья при виде расцветающих под пасмурным небом недолговечных, но прекрасных цветов.

Будучи практичной, я первой вывернулась из его рук. Точнее – попыталась. Удержал, лишь вопросительно заглянул в глаза.

– Сколько сейчас? Меня, наверное, потеряли.

Он внимательно посмотрел на меня и вынул мобильник.

– Около одиннадцати.

– Ммм... Что ты скажешь, если я тебя приглашу на проводы старого года? Если не боишься слишком простецкого стола.

– Что ты имеешь в виду? Если салаты типа "оливье" или рыбу под "шубой", то всё съем с удовольствием. Я... – он даже смутился. – Я голоден.

– А не побоишься познакомиться с моей мамой? Там ещё мамина подруга будет – мама Инны Валерьевны.

– Ну... Переживу, надеюсь... А потом?

– А потом – на твоё усмотрение. Можем погулять по городу и встретить Новый год где-нибудь в другом месте. – Сказала и снова затаилась: что ответит?

Охотник ответил сразу и ожидаемо:

– Тогда будем праздновать у меня.

Кажется, он надеется, что ловушка захлопнулась?

"Надейся, – ласково подумала я. – Довези ты меня до своего логова и решись только полностью присвоить – в чём я тебе, кстати, мешать не собираюсь – и уж там-то я тебе преподнесу такой сюрприз – из сюрпризов!.. Свои слова о "байкерской подстилке" будешь вспоминать как страшный сон!" Я заглянула в его всё ещё беспокойные глаза. "А "подстилку" я тебе сама припомню после этого, если хорошенько не проникнешься ситуацией!" И повеселела, представив, как он ужаснётся, всё поняв.

Когда мы встали со скамейки спуститься к дому, мимо моего подъезда проехала машина и остановилась в конце тупичка. А когда мы подошли к двери и я завозилась в поисках домофонного ключа, нас успели догнать Глебушка с Инной.

Мой сюрприз дожидался Арсения далеко впереди – по времени.

Но сюрприз от него не заставил себя ждать именно сейчас.

Разглядев меня в вечернем свете, Глебушка немедленно сказал:

– Яна, с наступающим тебя! Мы с Инной тоже решили...

– Вы так накоротке знакомы с моей невестой? – тяжело спросил Арсений, глядя на него, как на личного врага.

Инна тихонько ахнула.

Невеста?! Я тоже ахнула – про себя. Интересно, а я почему об этом ничего не знаю? Или Арсений, кроме своей печати-тени, решил заранее поставить на мне ещё одно своё клеймо?.. На всякий случай, я тоже решила простить ему "подстилку" и не напоминать о ней хотя бы в первые несколько дней, пока мы празднуем. Достаточно будет и того, что он узнает сегодняшней ночью.

Растерянный Глебушка замолчал, и пришлось выручить его:

– Знакомьтесь: это Арсений – это Глеб, мой старый друг. Заодно, Арсений, разреши представить тебе мою закадычную подругу – Инну.

– Весьма рад, – галантно сказал Арсений и поцеловал моей подруге руку.

Мужчины – с обоюдным облегчением – пожали друг другу руки, и мы дружной толпой вошли в подъезд.

К нашей двери уже подошли, смеясь над своим неожиданным вторжением: незваный гость хуже татарина!

Тётя Лида уже приехала, но две пары, вошедшие в квартиру, настолько её ошеломили, что она онемела до конца нашего присутствия на вечере. Мама, более-менее предупреждённая моим рассказом, взяла проводы старого года в свои руки.

Перед тем как уехать в ресторан – праздновать с друзьями Глебушки Новый год, Инна, улучив мгновение, сказала мне наедине:

– Приди я только с Глебом – мне бы не поздоровилось: мама очень боится моего развода. Могла бы устроить скандал даже при Глебушке. Но то, что ты появилась с Арсением вместе, – её явно выбило из колеи! – И, смеясь, шёпотом добавила: – Ура Арсению! Ура Яночке!

Вот так, оставив наших мам в смятении, мы и удалились. Инна – торжествующая. Я – вся из себя такая загадочная.

За полчаса до Нового года мы успели заскочить в круглосуточной магазин и закупить всё самое необходимое. Причём из-за Арсения чуть не опоздали: оказывается, голодный бизнесмен, слегка заморивший червяка за семейным столом, ничуть не лучше голодных байкеров в своём стремлении опустошить продуктовые полки. Ладно, хоть машина есть. Мы погрузили добычу в багажник, после чего наконец доехали до дома Арсения. Здесь, прихватив пакеты с новогодним угощением, ворвались в подъезд за десять минут до полуночи.

В общем, мы влетели в его квартиру и, не выпуская пакетов из рук, рванули к телевизору...

Шампанское, два бокала, бой часов... Мы поднесли бокалы к губам, кажется, загадывая каждый своё желание... Не сняв куртки и пальто... Стоя в натаивающих вокруг обуви лужицах... Перед брошенными на пол сумками...

Он первым отставил бокал в сторону. Вздрогнувшими пальцами взял из моих рук – мой...

Как с него упало пальто, а с меня куртка... Как он взглянул на меня, и с этого мгновения я видела только его торжествующие глаза... И только чувствовала его сильные, но бережные руки. А ещё свои пересыхающие от горячечного дыхания губы – потому что он не давал их забывать... И последняя мысль, последняя нормальная мысль, прежде чем я забыла обо всём на свете и с радостью утонула в его личном страстном танго: "Если мы ТАК встречаем Новый год, то что ждёт нас дальше?.. Как мы его проживём?"

... А так и прожили. И живём. Счастливые, психованные – в глазах других, потому что не дай Бог встретиться глазами друг с другом. Особенно там, где можно уединиться и снова повторить всё то, что наобещал нам этот памятный Новый год. Возможно, это и правда, что наша встреча – фатум, как сказала Искандера. А возможно, и что-то более прозаичное. Во всяком случае, в нашей жизни прозы нет и не будет. Потому что Арсений – охотник, а я рядом с ним всегда ощущаю себя желанной дичью.

Но это впереди. А пока...

Эпилог

Из полыхающей сухим жаром пещеры я выползла почти по-пластунски и боясь вздохнуть лишний раз. Только бы не разбудить его.

Арсений спал крепко. Если учесть, что он не спал сутки с лишним, это неудивительно. Как неудивительно и то, что его не смущало, где именно мы с ним заснули. Если честно, я не помню, как это произошло, но все постельные принадлежности оказались на полу. Это ладно, поскольку в его квартире настоящая пустыня в разгар дня. Другое дело, что я, например, спала животом на одной подушке, обнимая другую, на уголке которой прикорнул и Арсений. Нос к носу. И, как ни странно, даже во сне он не забыл укрыть меня одеялом – поверх которого, на мою спину, и возложил свою тяжёлую властную длань.

Вот и пойми: то ли это и впрямь забота, чтобы я во сне не раскрылась, то ли он и во сне сторожит, чтобы я снова не сбежала.

А я – сбежала. Выползла, придерживая его руку на одеяле, а потом край одеяла скатала – и осторожно опустила на скатку. Всё. Рука Арсения на той же высоте. Можно драть отсюда. В смысле – из спальни.

Прихватив покрывало – мало ли! Почти незнакомая квартира всё-таки! – я мягко прошагала до двери, босыми ногами утопая в толстом ворсе ковра, осторожно закрыла её и немедленно обернула покрывало вокруг тела, сунув кончик так, чтобы закрепить на груди импровизированную тогу. И двинулась изучать квартиру. Правда, с вполне определённой целью. Хочу в ванну. Не в душ, а именно в ванну. Чтобы понежиться. И подумать. Ведь рядом с Арсением, как с ужасом и восторгом выяснилось сегодняшней ночью, мой мыслительный процесс деградирует до чистых инстинктов, никакими доводами рассудка не связанных.

Ванную комнату отыскала с трудом – в каком-то узком коротком коридоре. Оглянувшись на пороге: не проснулся ли Арсений? – вошла.

Хм... Интересно: подиум, в котором сама ванна будто утоплена. Прямо-таки миниатюрный бассейн на одного человека. Даже ступени есть – спуститься. Две стены углом вокруг ванны – зеркала. Напротив – душевая кабинка. Я немного побродила по этой комнате, размером напоминающей мне мою спальню. Заглядывать в шкафчики не стала. Мне нужна только вода. С кранами разобралась быстро и, опустив душ на дно ванны, чтобы вода не шумела, набираясь, подошла к зеркалу.

Просто стояла и смотрела. Синеватые клейма и печати Арсения на коже рук, плеч и в области декольте. Всю ночь он обнимал меня так, будто страшно боялся, что меня вот-вот у него отнимут. Меня. Кто я ему? Он назвал меня невестой – при посторонних, в общем-то, ему людях, как бы предупреждая, что я его собственность. Но кто я ему на самом деле? А вдруг он охотник только до того момента, пока дичь не поймана?

Тихонько вздохнув, я только было решила пошевелиться, как дверь в ванную комнату открылась. Встал на пороге. В каком-то роскошном халате, небрежно подвязанном поясом. Увидел сразу. И сразу подошёл. Ладони на плечи. Прислонил к себе.

– Привет.

– Угу... У тебя йод есть?

– Зачем?

– Синяки замажу.

Сказала и заглянула в глаза его отражения: почувствует ли себя виноватым?.. Нашла в чьи глаза заглядывать! Этот эгоист самодовольно ухмыльнулся и нежно, так что дрожь по телу, погладил мои плечи... Напоминать про байкерскую подстилку тоже явно не имело смысла. Всё, что он сейчас чувствует, укладывается в одно ёмкое словечко: "Моё!" Или сказать?

– И? Как тебе понравилась ночь с байкерской подстилкой?

– От тебя – такая грубость?

– С кем поведёшься... – усмехнулась я.

– Что ты хочешь от меня услышать? Извинения?

Я помолчала. А правда? Могу ли я с него требовать извинений, если сама заварила всю кашу? Правда, и с его стороны умолчание... Но... В общем, я запуталась.

Зато Арсений явно пришёл к конкретным выводам насчёт собственности в моём лице. Он, не спуская глаз с моего отражения, проехался тёплыми со сна ладонями по моим плечам и, просунув их под мои руки сцепить в замок пальцы на моём животе, опустил подбородок на мою макушку.

– Есть какие-то сомнения?

– Миллион, – пробормотала я.

– Какие же, например? – Он внимательно смотрел в зеркало. Уже не пасмурные, серые глаза обрели глубинную прозрачность.

– Ты назвал меня невестой...

– Тебе нужно официальное предложение? Или ты сомневаешься в самой моей искренности? Или ты... тебе не нравится, что я не сказал, что хочу тебя в жёны? Мне казалось, что всё и так понятно.

Нет, вы только посмотрите на этого самонадеянного!.. От возмущения я переступила ногами, собираясь вывернуться из его объятий. И, пискнув от неожиданности, вдруг взлетела, чтобы оказаться на его руках.

– Ты чего?!

– Это ты – чего! Почему без тапок?

Трудно спрятать усмешку, находясь лицом к лицу с ним. Вот как. Он решил, что у меня замёрзли ноги и вот-вот начнутся судороги, – ведь совсем недавно, встречая Новый год, мы выпили шампанского. Оттого и переступила... Испугался за меня... На душе сразу потеплело. Вздох – ну такой он, куда деваться! – скрыла.

Он спустился в эту свою странную ванну и осторожно опустил меня ногами в неё – видимо, чтобы именно ноги сразу согрелись. Сам сел на приступок этой ванны и следил, как я снимаю покрывало, откладываю его в сторону и начинаю поливать себя из душа... Ммм, какое желание облить его!.. И через некоторое время я тоже села напротив и начала болтать ногами в горячей воде. Мы бы сидели так вдвоём, глядя друг на друга, неопределённо долго... Пока он решительно не встал и не закутал меня в громадное махровое полотенце.

– Пошли есть. Я зверски голоден.

– Что – с прошлого года не ел? – поддразнила я его.

Он хмыкнул и подхватил меня снова на руки. Правда, в зале, перед телевизором, он спустил меня и недоумённо огляделся.

– А где мы оставили сумки?

– Ты на них своё пальто сбросил, – сказала я.

И пошли, смеясь, подбирать его пальто, мою куртку, сумки, пакеты... Пока он снова бросал на плиту кастрюли и сковороды что-то подогреть, я быстро мыла овощи для салатов на скорую руку, а потом чистила и крошила их. Сели – он с сомнением оглянулся на бутылку шампанского.

– Давай уж – с наступившим, – улыбнулась я.

Как он ел!.. Аккуратно, но так быстро... Мне есть почти не хотелось, меня волновал один вопрос, так что, когда он насытился, он же немедленно и спросил:

– Ну?

– Что – ну?

– Спрашивай. Вижу ведь – спросить хочешь.

– Почему ты так обозлился, когда я сказала, что согласна с твоим предложением поработать у тебя? Ну, тогда – у вахты?

– Ты сказала по-другому. – Только что расслабившийся, Арсений снова напрягся. – Ты сказала, что принимаешь его.

– Есть разница?

– Есть. Парень Наташи официально сделал ей предложение – при наших родителях. И она ответила именно так – "принимаю его". Когда ты сказала это слово в слово, почти с теми же интонациями... – Он упёр глаза в стол. – Когда ты так сказала... Я как будто услышал сестру снова... А на следующий день она погибла. Они погибли... А когда вчера я увидел, как ты лежишь в снегу... – Он будто задохнулся. Серые глаза потемнели. – И так-то испугался, что пацана сбил, а увидел тебя... Я ведь заметил вас в последний миг – такая метель... А там – поворот. Такой, что не остановишься... Я даже был готов к тому, что ты останешься со своим парнем, – лишь бы жива осталась...

– Не фиг было гнать с такой скоростью, – проворчала я. И тут же переспросила: – А ты правда оставил бы меня с Лёшкой, не назови он меня сеструхой?

– Мне мои ребята и девочки потом такой втык дали, – тяжело сказал Арсений. – И про судороги рассказали, и как тебя обидел подозрением в пьянстве... Неужели ты думаешь, что не переживал? Я только говорить об этом не умею и не люблю. Когда тебя узнал – в снегу... Я решил, что приношу тебе одни несчастья. Поэтому и не смог прийти и повиниться. Сидел, как дурак, у твоего дома и не знал, что делать. Если бы ты не вышла...

– Я и не вышла бы... Наверное. Меня мальчишки вызвали – показали, как ты спишь на скамейке. Странно. Такое впечатление, что всё это было очень давно – и неправда.

– Почему?

– Не знаю. А ты правда меня спасать нацелился – от судьбы подстилки?

Он усмехнулся. Встал и подвинул стул к моему. Обнял меня.

– Правда. Что ж... Теперь, надеюсь, всё в прошлом. И недоразумения, и Трасса.

Исподлобья глянув на него, я слегка подняла брови. Он не заметил.

... – Давай!! Лёшка, быстрей!!

Чего орала – сама не знаю. Брат на кавасаки и так летел бешеным вихрем – из-под колёс сплошные веера грязно-белых брызг: к Рождеству подтаяло, и на Трассе уже не скользко, а слякотно. Никитос мчался с нами вровень. Но теперь Лёшка не собирался уступать ему. Реванш ему надо взять – перед поездкой в Москву. И он брал реванш – даже со мной на закорках. Даже на такой дороге, где можно утонуть-застрять в снежной каше!.. Андрюха вообще безнадёжно отстал, хотя быть вторым номером Ленуська наотрез отказалась и вообще обозвала наши гонки мероприятием психов.

Вираж – с выездом на всё ещё крепкую дорогу, где лёд только слегка стал ноздреватым. Нас, психов, пожелавших гнать по этому кошмару, оказалось не так уж и много – шестеро байкеров. С седьмой – мной. Наблюдателей – много. В большинстве – на машинах. Димка всё подпрыгивал, но Лёшка не взял его. Объяснил, что меня за спиной чует, а светлого боевого ангела – пока нет.

Вылетели на "новую" трассу – напротив байкерской Старой. И тут я завопила что-то нечленораздельное, но ликующее! Никитос не справился с подъёмом – заскользил!

Лёшка проехался по мокрому асфальту – и остановился. Я лбом стукнулась в его спину и визжала что-то радостное, вцепившись в его куртку и тряся его за неё, не в силах остановиться и придумать нужные слова.

– Ян! – предостерегающе проговорил брат.

С трудом успокоившись, я выглянула из-за него.

Даже не слышала, как подъехал чёрный бентли. Остановился неподалёку – метрах в десяти от нас. Арсений стоял возле открытой дверцы, хмурый и невообразимо каменный. Я снова спряталась за спиной Лёшки, лихорадочно придумывая оправдание.

– Боишься? – ухмыльнулся брат.

– Ага.

– Давай скажу, что я тебя уговорил?

– Не надо. Сама справлюсь.

Сползла с кавасаки, чмокнула Лёшку в щёку и пошла к Арсению.

Стоит и правда весь из себя каменный. Ну вот как с таким – подумалось уже не впервые.

Но обещала – сама справлюсь. Сделаю. С чего начать? Встала перед ним, горестно вздохнула. Смотрит – молчит. Опустила голову, улыбнулась потихоньку. Быстро обошла его мелкими пританцовывающими шажками, встала позади. Удивился – быстро обернулся. Я взялась за его руку – и быстро развернулась перед ним. В грациозном пируэте чуть не шлёпнулась, не придержи он меня инстинктивно.

– Чего вытворяешь? – недовольно спросил, а у самого глаза уже посветлели.

– Пытаюсь вспомнить, как ты меня раскручивал.

– Зубы ты мне заговаривать пытаешься, а не вспоминаешь, – пробормотал он. – Быстро в машину. Замёрзла же... Еле нашёл тебя, – кажется, последнее он хотел выговорить про себя.

Танго с Арсением станцевать на шоссе не получилось. Ничего. Будет ещё время. Я с него вытребовала обещание летом ещё раз снять павильон и пригласить свою компанию. Ведь к тому времени Анна научит основным элементам танца ребят Андрюхи и моих мальчишек. И будет на базе очень весело!

– Чему ты рада? – недовольно спросил он.

– Ты меня нашёл. Как же не радоваться? – улыбнулась я.

– Почему ты сбежала?

– Это что – допрос? Потому что Лёшка завтра уезжает на работу. И я ему обещала.

– Ты обещала мне.

– Я тебе ничего не обещала, – подняла я бровь. И покачала головой. – Это ты всё решил за меня и уверился, что я пообещала не ездить на Трассу.

– Я плохо решил?

– Притормози здесь, – сказала я, кивая на пригородную остановку.

Теперь поднял бровь он, но свернул-таки.

– И что дальше?

– Я люблю тебя.

Я вздохнула для храбрости и поцеловала его. Сидеть бесстрастно он смог лишь какие-то секунды – и сам приник ко мне. Мы целовались будто впервые, и вскоре я снова очутилась на его колене, закинув ногу, чтобы ему и мне было удобней... Он оторвался от меня, заглянул в мои глаза. Пересохшие губы вылепили: "Я люблю тебя..." И уже вслух:

– Мы как бродяги... Поехали домой.

– Поехали...

Я села на своё место, улыбаясь, всё ещё держась обеими руками за его рукав, как обычно держалась за брата. Он покосился, но ничего не сказал.

... Сейчас мы приедем домой, где, судя по коротким голодным взглядам Арсения, для начала он вспомнит, какова я на вкус. А потом с тем же волчьим аппетитом набросится на обед, который я успела приготовить, прежде чем Лёшка приехал за мной.