Текст книги "Маска Для Весов (СИ)"
Автор книги: Джиллиан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
13
В оцепенении стояла, наверное, несколько минут. Неожиданно очень всё. Догадалась не по его позе, что пьян. Сидит и сидит, опустив голову, – да ещё в строгом чёрном костюме. Правда, пиджак полностью расстёгнут, как и рубаха – наполовину. Догадалась по бутылкам, стоящим перед ним на полу.
Когда смогла пошевельнуться, пригляделась: глаза под сдвинутыми бровями закрыты, рот страдальчески искривлён. Что с ним случилось? Слышал ли он меня – как я вошла?.. Пьяных не боюсь. У нас папа выпивал. В день зарплаты приходил – мама всё смеялась: "Ну, всё! С порога улыбается – заложил за галстук!" Правда, потом пришла беда. В соседнем доме открыли бар, и папа стал слишком часто туда захаживать. Вот уж нам пришлось натерпеться...
– Арсений Юрьевич...
Ни движения. Всё ясно... Одну руку вроде расслабил, опустив на соседний стул, зато пальцы стиснуты на стакане, а в нём – почти треть жидкости. Я осторожно выкрутила стакан из пальцев. Постояла, снова застыв... Не пошевельнулся.
Судя по содержимому, а точнее – его почти полному отсутствию в большинстве бутылок на полу, и впрямь мертвецки пьян. Одна-две непочатые.
В экстремальных ситуациях я соображаю быстро. Главное – действовать и ни в чём не сомневаться.
Постояв ещё немного, начала. Даже мертвецки пьяный, он в таком состоянии единственного чего не забудет – бутылок, что стоят почти под ногами. Я быстро перетаскала все (коньяк, виски: ничего себе – выпить столько и такое), и пустые, и початые, и хоть немного, да наполненные, в кабинет. Здесь огляделась. Теперь куда их? Не оставлять же на виду. В шкафы, если что, он полезет в первую очередь. Где не будет искать? Правильно – за креслами. И я отодвинула кресла и поставила те бутылки, где ещё имелась жидкость, вдоль плинтусов, а потом кресла оттащила на место. Отошла посмотреть – нет, не видно.
Вернулась в закуток. Арсений с места не сдвинулся. Только мучительная морщина между его бровями глубже стала. Спросила сама себя: мне его жаль? Или я его теперь презираю?.. Нет. Выводы делать рано. Поэтому пока не определюсь. А пока – это до тех пор, пока не узнаю, с чего он напился. И пьёт ли вообще... Хотя, если он пьёт – даже имея повод что-то забыть или забыться, это его не извиняет, и надо бы держаться от него подальше. Сначала он казался сильным. Но если пьёт... Всё, заблудилась в трёх соснах...
Ладно. Что конкретно делать дальше? Попробовать поискать в ателье Инны таблетки для протрезвления? Наверняка ведь она для Тараса их держит (уточню – держала) – на всякий случай. Можно даже позвонить подруге, чтобы сразу узнать, где именно они находятся. Но ведь она сама скоро появиться должна! Дождаться? Пожалуй, дождусь. Не тащить же мне его на себе – через всё здание, на потеху всем встречным-поперечным. Да и не удержать мне его на весу – вон какой большой. Даже если придёт в себя – всё равно на первых порах придётся поддерживать. Если он ещё захочет уйти...
Договорилась сама с собой: дождусь Инны, возьму у неё таблетки, а потом, как придёт в себя, – что будет, то и будет. Если что – сама сбегу. Пока же быстро уберусь здесь. Арсений мне не помешает – сидит неподвижно, как статуя.
Только успела прийти к согласию с собственным решением, как из закутка, откуда я уже вытащила ведро, раздался негромкий звонок мобильного. Я бросилась туда и опять замерла на пороге: а вдруг Арсения этот звонок приведёт в себя?
Но он даже не вздрогнул. Ничего себе... А мобильник продолжает заливаться – негромко, но настырно. Кажется, из верхнего кармана пиджака. Я нерешительно подошла, вытащила телефон из кармана и стремглав убежала в кабинет. Мельком глянула – кто звонит. Какой-то Виталик. Быстро нажала кнопку.
– Почему не отвечаешь так долго? – недовольно сказал молодой мужской голос.
Я заколебалась, но ответила:
– Арсений Юрьевич подойти к телефону пока не может.
– Кто ты такая? Почему отвечаешь с его телефона? Где Арсений? – Неизвестный Виталик, мгновенно встревоженный, почти забросал меня вопросами.
– Он здесь, но подойти не может.
– Что значит – не может?.. Какое сегодня число?.. Ох, чё-орт... Девушка, а вы...
– Он подойти не может, – как заведённая, повторила я, оглядываясь на закуток. Интересно, почему он спрашивает, какое сегодня число? Как-то странно такой вопрос звучит. И что означает его чертыхание?
Почему я решила защищать Арсения перед неизвестным Виталиком? Почему не хочу, чтобы там (фиг знает где – на той стороне связи?) знали, что он в таком состоянии? Не знаю, но готова повторять одно и то же на все вопросы. Вот пусть что хотят делают, но я... Однако, кажется, ситуацию с Арсением знали лучше моего.
– Девушка, вы мне только скажите, где он. Он на работе? – уже спокойно спросил Виталик. – У себя в кабинете? Один? Без секретаря?
– ... Да.
– Пьян?
– Он не может подойти, – упрямо сказала я.
Уже озабоченный, голос, смягчившись, попросил:
– Вы никуда не уходите, я сейчас приеду.
– Подождите! А что с ним? Я техничка здесь! – собравшись с духом, выпалила я.
– Девушка, ничего не бойтесь. Он не причинит вам... э... зла. Я буду минут через двадцать. Не убегайте, хорошо?
– Хорошо, – вздохнула я в замолчавшую трубку.
Что ж, за эти двадцать тревожных минут я успела сбегать за водой и, поминутно заглядывая в закуток, вымыла кабинет и протёрла пыль. Работа есть работа.
Звонивший чуть запоздал. Прошло полчаса. Я уже оделась для выхода на улицу и ходила по кабинету, из угла в угол, здорово нервничая. Аж подпрыгнула, когда дверь распахнулась. В кабинет почти вбежал молодой мужчина, в котором я сразу узнала одного из Клуба самоубийц – из тех, кто поднялся с места поддержать Арсения в ситуации, когда наклёвывалась драка. Он быстро оглядел кабинет и нахмурился. Симпатичный – темноволосый, с большими внимательными глазами. Сам в кожаной куртке, в строгих же, как у Арсения, брюках. И при том при всём – с легкомысленным пакетом, в котором, судя по очертаниям, большая бутылка – надеюсь, минералки.
– Где он?
Я кивнула на закуток и пошла за ним. Он резко встал на пороге.
– Ничего себе, – шёпотом. И вынул из кармана куртки небольшую коробочку. – Девушка, вы поможете мне? Здесь, у него, стакан есть?
– Есть. А чем помочь? – Хотя, глядя на коробочку, я уже сообразила, что в ней. Так что сразу сбегала в кабинет и принесла уже вымытый стакан.
– Подержите ему голову.
Он развернул Арсения вместе со стулом к двери и поднял ему голову. Я встала позади, придерживая. Еле удержалась от глупой улыбки: пальцам щекотно от коротких светлых волос. Виталик взял бутылку, которая и в самом деле оказалась с минералкой, налил воды в стакан. Я отвела глаза, чтобы не видеть, как он втискивает в зажатый рот Арсения таблетку.
Арсений поморщился, но глаз не открыл. Но Виталик заставил-таки его выпить минералки. Когда тот начал глотать, Виталик немедленно сунул ему ещё две таблетки.
Рубашка намокла: кое-что Арсений непроизвольно пролил на себя. Но таблетки оказались внутри. И Виталик оставил его в покое.
– Меня зовут Виталий.
– Яна.
– Я не знал, что он кого-то взял на работу.
– Я третий день здесь. И Арсений Юрьевич не брал меня на работу официально. Мы договорились за наличные.
Арсений начал приходить в себя. Я насторожённо наблюдала, как повисшая было, после того как я её отпустила, голова медленно, с натугой поднялась. Закуток тесный и маленький. Первое, что он увидел, – ноги Виталия, проехался по ним взглядом, а затем перевёл глаза на меня, стоящую совсем рядом. И тут... Он медленно, с трудом протянул руку ко мне. Я, не сообразив, отступить не успела. Он дёрнул меня за куртку к себе так, что я чуть не свалилась от неожиданности. Еле успела переступить ногами – по инерции рывка приблизившись к нему. Ещё один рывок – и я оказалась у него на коленях. С перепугу рванула от него, снова шлёпнулась на ногу, стремительно схваченная за талию сильной рукой... Он же очень пьяный! Он не может!..
Услышала оханье Виталия. Он же сказал, что Арсений не причинит мне зла!..
– Одна ты у меня осталась...
Хриплый шёпот ударил по сердцу, морозом продрал спину. Я перестала вырываться и, сдерживая участившееся дыхание и слишком громко бьющееся сердце, уставилась на него. А он начал тихонько раскачиваться, стараясь крепче прижать меня к себе и не сводя с меня пасмурных глаз. Будто утешал.
И тут Виталий тоже совершил неожиданный поступок. Он присел передо мной так, чтобы видеть моё лицо. Вгляделся. И глаза у него постепенно расширились.
– Чё-орт...
Кажется, это любимое словечко в его лексиконе.
– Что? – чуть не плача от страха, спросила я. – Что происходит?
– Ты... ты очень похожа на его сестру, – пробормотал Виталий.
Воспользовавшись моим замешательством, Арсений прислонил меня к своему плечу, обняв и продолжая раскачиваться на стуле, будто убаюкивая, – уже вместе со мной. Как вывернуться? И этот Виталий не помогает! Расцепил бы его руки, что ли! Одна надежда, что Арсений сейчас придёт в полное сознание и сам выпустит меня. Я, и так сидящая напряжённо, затаилась, готовая в любую секунду вырваться от него. Одновременно раздумывала: я? Похожа на сестру Арсения – ту самую, которая умерла?
Виталий тоже времени не терял: вооружился мобильным, коротко объяснил ситуацию, сказал про меня и потребовал от какого-то Володи немедленно спуститься и помочь. Наверное, Володя тоже из их компании. Но... Почему – спуститься? Он тоже работает здесь, в этом здании?
Внезапно руки Арсения расслабились, пасмурные глаза очистились, посветлели, и он сам помог мне встать с его коленей.
– Напугал тебя? – тяжело спросил он и чуть тряхнул мою руку. – Совсем забыл, что ты должна прийти...
– Ничего. Всё нормально, – с облегчением выдохнула я.
– Яна, вы сегодня как – свободны часов до двух? – спросил Виталий. – Нужно, чтобы с Арсением кто-то посидел сегодня. А мы все работаем. Посидите, пожалуйста. Если будет нужно, заплатим.
– Посижу и так, – пожала я.
– Она свободна, – пробурчал Арсений. – До вечера.
– Молчи уж, – сказал ему Виталий – тоже с явным облегчением, оттого что тот почти полностью пришёл в себя. – Где у тебя ключи?
– Не помню.
Виталий вздёрнул брови, испытующе глядя на него, а затем быстро обшарил все карманы Арсения. Связка ключей нашлась в боковом кармане брюк. Виталий забрал её, а Арсений не возражал. Поскольку он всё более приходил в себя и всё видел и понимал, я не стала спрашивать, почему Виталий забрал у него ключи.
Стук в дверь – вошёл ещё один, тоже смутно знакомый. Наверное, тоже из Клуба. Спокойный, немного медлительный. Тоже темноволосый и крепкий. Взглянул на Арсения – тот ответил ему сумрачным взглядом, негромко поздоровался со мной – голос низкий, красивый:
– Привет. Меня зовут Володя. Ты Яна?
– Я же говорил, – недовольный задержкой, сказал Виталий. – Всё, я побежал.
– А он куда? – осмелилась я спросить, когда дверь закрылась.
– Машину подгонит к чёрному входу, – сказал Арсений и усмехнулся. – Чтоб меня в таком состоянии никто не видел.
Я окинула взглядом кабинет и закуток – всё ли прибрала. И присела на стул – рядом с Арсением. Тот покосился.
– На дорожку присела?
– Могу и в кресло, – неохотно сказала я. Хотя облегчение чувствовала: слава Богу, есть те, кто взял ситуацию в свои руки. Но и раздражение тоже.
– Чего злишься? Из-за меня?
– Нет. Мама должна приехать, а я её встретить не смогу.
– Во сколько?
– Не знаю. Обещала звонить, как выедет. Ехать ей часа три.
– Через три часа я оклемаюсь – повезу на вокзал, какой скажешь, и привезу вас обеих домой.
– Ну-ну... И что я скажу маме про тебя? Знакомый любезно согласился подвезти?
Уголки губ дрогнули – и всё лицо Арсения словно потеплело. А я вдруг сообразила, что мы оба легко и непринуждённо говорим, "тыкая" друг другу.
– А что – у тебя нет таких знакомых? Любезных?
– Могу и без них обойтись, – проворчала я. – Мне нетрудно самой доехать до вокзала и привезти маму домой.
– Нет. Отвезу. – Тон стал почти ледяным. – Я должен компенсировать тебе то время, которое ты потратила и потратишь на меня.
На этот тон я надменно задрала подбородок, непроизвольно глянув на него сверху вниз. Хотя сидя – всё-таки была ниже его.
– Не нравится быть должником?
– Нет. Нашёл причину побыть с тобой рядом.
И причину узнать-таки, где я живу. Я мгновенно перескочила на другую мысль: почему Искандера не хочет этого? Она даже предложила не надевать куртку, в которой он меня видел. Но в то же время постоянно меня к нему подталкивает.
– Тебе это не нравится?
Настойчивый голос вернул меня к сиюминутной ситуации.
– Что – не нравится?
– То, что я хочу быть...
– Это я поняла. Ты хочешь быть со мной рядом, потому что я похожа на твою сестру?
Арсений сразу замкнулся, даже откинулся на спинку стула и уставился в полураскрытую дверь. Ну и пусть злится... Запел мобильник Володи, который всё это время находился в кабинете. Он быстро переговорил и заглянул в закуток.
– Всё. Виталик ждёт нас у чёрного входа. Идём? В коридоре пока никого. Яна, закройте кабинет, хорошо? Вот эти два ключа: этот от верхнего, а этот – от нижнего замка. Я потом отдам их на вахту. А потом идите по коридору до конца, там будет дверь, а за нею лестница, по ней спуститесь и сразу увидите открытую дверь.
– Закрою.
Ничего не понимаю: ключи от кабинетов надо отдавать на вахту, а у самих – ключи от чёрного входа. Точнее, ключи у Арсения только, но...
Но сделала всё, как сказали, и побежала по коридору к тупику – к закрытой двери. Там и правда оказалась лестница. Спустилась – с твёрдым намерением выяснить, в чём дело. И так меня этот вопрос беспокоил: а вдруг мы совершаем что-то противозаконное? – что при виде недовольно выглядывающего из машины, рядом с водителем, Арсения я немедленно выпалила:
– Откуда у тебя ключи от чёрного входа?
– Садись, – велел он.
– Пока не скажешь, никуда не поеду.
– Он владелец этого здания, – нетерпеливо сказал Виталий. – Просто не хочет, чтобы все знали об этом. Ну, садись быстрей. Поехали.
Совершенно ошалевшая от новости, я отдала ему ключи от ателье и села назад. Володя захлопнул за мной дверцу и быстро вошёл в здание.
Мужчины впереди тихонько о чём-то переговаривались, причём пару раз, я ловила взгляд Арсения в переднее зеркальце на себя. Такой взгляд, как будто он сомневался, сижу ли я на месте. Странно одно: почему меня тянет глянуть в зеркальце на Арсения именно тогда, когда он сам туда взглядывает... Лицо у него усталое или очень сильно напряжённое. Из-за коротких светлых волос совсем осунувшееся. "Не буду сочувствовать", – хмуро подумала я и прильнула к окошку, чтобы больше не смотреть в зеркальце, хотя почти вздрагивала, когда чуяла, как смотрит он. Дожидается, когда я посмотрю? И почему я чувствую его взгляд?
Мы приехали в микрорайон, хорошо известный мне – в одном из домов жила одна из моих подруг: здесь перемешались и элитные дома на четыре этажа, но с одним подъездом, где на каждом этаже по две двухуровневые квартиры, и обычные многоквартирные дома-высотки, и малосемейки, и общежития. Нисколько не удивилась, когда машина подъехала к дому с витражной дверью в единственный подъезд.
Неуверенно покачиваясь, Арсений вышел из машины и медленно зашагал к двери, потом, словно робот, развернулся и тем же замедленным шагом промаршировал ко мне, чтобы взять меня под руку.
– Идём.
Я оглянулась на Виталия. Тот вздохнул, глядя на нас, но даже не усмехнулся.
Арсений открыл передо мной дверь. Я очутилась в светлом просторном помещении: пультовый стол вахты, за которым сидит серьёзный молодой человек в форме частной охранной службы; ковровая дорожка к дверям лифта, сам пол и стены – имитация мраморной мозаики в тёмно-зелёных тонах. Охранник поднялся.
– Арсений Юрьевич?..
– Там сейчас Виталий подойдёт, – перебил его Арсений и подтолкнул меня, застывшую у ковровой дорожки к лифту. – Пошли. Виталий приедет потом.
В лифте оказалась кожаная скамеечка, на которую он сел, как будто ноги не держали. Я положила рядом с ним свою сумку, но не села, скептически рассматривая себя в зеркалах со всех сторон.
Мы вышли из лифта – точнее, шагнули прямо в квартиру. Арсений бросил куртку на вешалку и сразу обернулся ко мне. Сразу не сообразив, чего он хочет, я удивилась, когда он расстегнул пуговицы на моей куртке, ласково вытряхнул меня из неё и повесил одёжку туда же, на вешалку. Пока я разувалась (хотя он и велел мне этого не делать, но я успела приметить симпатичные тапки), появился и Виталик. Он не стал ни избавляться от верхней одежды, ни разуваться.
Арсений при виде друга немедленно ушёл куда-то. А Виталий сказал мне:
– Яна, он будет спать часа полтора-два, а потом проснётся в нормальном состоянии. Пойдёмте, я покажу вам, что где.
И показал. Огромную кухню – по совместительству столовую. Показал, как включать электроплиту, хотя я такую знаю. Показал холодильник, как будто я собиралась объедаться в своё удовольствие. Показал чайник, чашки, вчерашние пирожные, которые мы вместе с Арсением покупали в той кондитерской. Я улыбнулась им, постепенно расслабляясь, и пообещала дождаться, когда проснётся Арсений, не торопясь никуда. Но бдительно поинтересовалась, почему нужно сидеть с ним в его квартире.
– Он может снова напиться, если будет один. Кто-то находящийся рядом не даст ему это сделать. Тем более сегодня такой день, – туманно объяснил Виталий. – Да, вот ещё здесь телевизор. Надеюсь, пультом умеете пользоваться. Если вдруг что – вот компьютер.
Он ушёл успокоенный, а я походила по огромной комнате, которая больше походила на танцевальный зал, чем на жилое помещение... Дверь в спальню Арсения – это я усвоила. А вот про эту Виталик мне ничего не сказал. Интересно. А туда можно? Я тихонько толкнула дверь. Не заперто. Чувствуя себя новоиспечённой женой Синей Бороды, я проскользнула в комнату и воровато огляделась. Ой, нет... Сюда нельзя. Это кабинет. Наверное, тут очень важные бумаги, и Арсению вряд ли понравится, что кто-то копался в них. Но ведь я копаться не собираюсь?
Посмеиваясь над собственным любопытством и готовя отмазку: а мне никто ничего про эту комнату не говорил – можно, нельзя ли! – я остановилась у самого стола, быстро оглядела беспорядочно разбросанные бумаги. Глаз зацепился за странную цветную бумагу. Я осторожно, чтобы не ворохнуть других бумаг, потянула эту цветную, а за ней ещё несколько... Фотки. На первой, чуть смазанной, – обочина дороги зимним утром, и смеющаяся девушка, в потрёпанной меховой кепке, в рыжей куртке и джинсах, обернувшись, прижала ладонь в чёрной перчатке к губам, готовясь послать фотографу воздушный поцелуй.
14
Точнее – ладошку не прижала, а собирается прижать. На полувзлёте пока ладошка. Знакомый жест. Поэтому сразу про поцелуй вспомнилось... Знакомое место.
Я замерла, вспоминая.
Поток машин не хотел останавливаться. Ведь я стояла на так называемом диком переходе. Могла перейти дорогу, но – выждав, когда транспорт поредеет. Чёрная машина остановилась так, что перегородила трассу. Может, я сейчас придумываю или додумываю, но мне кажется, и эта машина должна была проскочить мимо меня на полной скорости. Она так резко затормозила... Затормозила и перегородила ход остальным машинам.
Ещё краешек... Вытянула. Всё правильно. Я – бегу через дорогу. На фотке блик, наверное, от стекла. Следующий снимок. Уже перебежала – опять смазано: наверное, в этот момент разворачивалась, чтобы послать воздушный поцелуй.
Ой... Лучше Арсению не знать, что я видела эти фотки. Неловко как-то... Я приподняла кипу бумаг подсунуть под неё снимок. А бумаги вдруг поехали, поехали, я прижала коленом съезжающие к краю – и!.. Застыла. Открылась большая фотография в рамке – улыбающаяся пара, в возрасте, а между ними... Сначала я подумала, что это кто-то мне знакомый. А потом поняла. Девушка на снимке хохочет так, будто только что в подарок получила весь мир. И она и вправду похожа на меня. Но застыла я не оттого, что поняла, кто на снимке. Нижний угол фотографии перечеркнула чёрная лента. "Одна ты у меня осталась", – услышала я хриплый шёпот Арсения...
... Час спустя я сидела в его роскошной кухне и пила чай, поставив чуть за чашкой первый том Рекса Стаута. Пока недовольный человечеством толстяк Ниро Вульф ухаживал за любимыми орхидеями, а энергичный симпатяга Арчи Гудвин бегал в поисках информации, попутно очаровывая девушек, мой мобильный успел дважды отвлечь меня от чтения. Сначала позвонила мама – выехала. Затем позвонил Ромка, сказал, что его друг придёт ко мне на репетиторство к половине четвёртого. Попутно я решала вопрос, как вести себя с хозяином кухни, где я чувствовала уютно не за столом – посередине пустынной кухни, а у дальнего широкого подоконника, куда положила салфетку и только поверх – чашку и тарелку с бутербродами. Сидела я боком, чтобы держать под контролем кухонную дверь. Не люблю, когда в чужом доме застают врасплох. Не люблю вообще, когда застают врасплох. Впрочем, этого никто не любит.
Понятно, что сидела я довольно злая и всё никак успокоиться не могла. Уж больно мне нелепую задачку предложили решить. И я раз за разом перебирала условия этой задачи, сбиваясь на вопрос: а может, я неправильно поняла Искандеру? Итак, условия: я очутилась в доме человека, который знает танцовщицу танго – и она ему так понравилась, что он готов оплатить аренду базы, пиво и закуску для целой оравы байкеров и их подружек – за один-единственный танец с неизвестной; который взял на работу уборщицу и одновременно видит в ней свою погибшую сестру. И? Как мне вести себя с ним? Почему-то сейчас больше всего волновал именно этот вопрос. Говорить ли ему "ты", как невольно мы тыкали друг другу, пока он был пьян, а я перепугана? Или всё-таки вернуться к "вы", чтобы хоть какое-то время держать его на расстоянии?
Дверь отворилась бесшумно, но в пустынной комнате движение заставило вздрогнуть. Арсений возник на пороге и хмуро огляделся. Хм. Почему-то резко заросший белой щетиной – и босиком. Спал не раздеваясь, в брюках от костюма и в рубашке – теперь уже навыпуск и мятой. Ладно, хоть не в пиджаке. Итак, огляделся – и его точно ветром толкнуло в спину: так целеустремлённо он зашагал ко мне – по диагонали от двери к моему подоконнику, минуя стол в середине помещения. Ничего себе... Я отложила книгу и развернулась на стуле полностью.
– Хотите чаю? – Боюсь, вопрос прозвучал слишком агрессивно. Тем более что нажала на "хотите". Чтобы слышно было – мы на "вы".
Он будто споткнулся на полпути ко мне. Замер на месте, точно не понял, что именно я сказала. Оклемался быстро. Я-то сразу не сообразила, что лучше бы встать...
Он быстро шагнул пару шагов – и очутился рядом. Бесцеремонно прислонил мою голову к себе и погладил.
– Я думал... А ты в моём доме.
Вся сжавшись под его ласковыми руками, я лихорадочно раздумывала: что же дальше?
Но дальнейшее развитие событий он жёстко взял в свои руки.
Скользнув ладонью по моей голове ещё раз, он развернулся и вышел. Пока я остолбенело соображала, что он там ещё придумает, Арсений вошёл, вытираясь полотенцем, умытый и выбритый. Уже освежённый и успокоенный. Улыбчиво кивнул мне, отчего я несколько ошалела: он ведёт себя, как будто сейчас утро и он только что проснулся и приветствует меня – так, словно чуть ли не после проведённой вместе ночи.
После чего встал у плиты и быстро покидал на неё сковородку, какую-то кастрюльку. Далее в ход пошли хлеб и нож.
Посмотрев на меня в очередной раз с самодовольной улыбкой собственника, заполучившего наконец заветную добычу, Арсений велел:
– Не кусочничай больше. Сейчас поедим нормально.
Я чуть не подавилась глотком остывшего чая. Но втихомолку недовольно пропыхтев пару раз, вздохнула и взяла свою посуду с подоконника.
– Помочь чем-нибудь? – спросила, выкладывая чашку с тарелкой в мойку.
– Да нет, – откликнулся он. – Здесь у меня только подогреть. Садись, сейчас всё будет готово.
Всё-таки на "ты". Но это он. А если снова ему выкнуть?
Пока я усиленно думала, он быстро накрыл на стол, причём сервировал его так, чтобы мы оказались близко друг против друга, на одном конце стола. Скептически обратив на это внимание, я подумала, что ожидала другого: он должен был сесть во главе стола, а я – далеко напротив. Хмыкнула. Честно говоря, обстановка напрягала. Не тем, что очутилась в богатом доме. Что принимает меня какой-то богатый тип, с которым у меня должны быть какие-то отношения... Что-то не то во всём этом. Но что?
Но супу я обрадовалась. Горячий. Я и правда, перекусочничала. И, хотя вроде наелась, сытости не чувствовала... Арсений привстал, сунул мне сметанницу.
– Положи. Слишком горячий. Когда приедет мама?
Я закашлялась, поперхнувшись, и, разглядев сквозь брызнувшие слёзы, что он не забыл поставить вазочку с салфетками, схватила одну, обсушила глаза. Нет, как легко он это сказал: "Когда приедет мама?"! Придя в себя, сипло выговорила, глядя в прозрачные, без единой капли той недавней пасмури серые глаза:
– Так, пора выяснить, что к чему. Тебе не кажется?
– А что выяснять? – Он снисходительно усмехнулся. – Всё предельно ясно. Мы с тобой сейчас поедем на вокзал за твоей мамой и отвезём её домой.
И тут я словно услышала короткий звоночек. И будто раскрылась дверь – в странную темноту... И Весы качнулись. Отчего в голове перемкнуло. На очередную авантюру. Представляю, как сейчас в моей бедовой головушке прыгают, ликуя, мои объевшиеся последними событиями тараканы.
– Мама звонила, но сказала, что билет взят на слишком позднее время, – еле удержав себя от язвительной реплики, так и просившейся на язык, голосом послушной маленькой девочки пролепетала я. – Значит, её ещё часа четыре не будет. – Я сделала паузу, чтобы он усвоил эту информацию, одновременно быстро раздумывая нал следующей. Кажется, придумала. Глупо, но оправданно. – А мне нужно съездить в один магазин – купить ей сладкого.
– По дороге возьмём, – благодушно ответил он – именно так, как я и предполагала.
– По дороге к вокзалу я не знаю магазинов, где продают сладкое для диабетиков.
– У тебя мама – диабетик?
– Вторая группа.
– Групп я не знаю, но понимаю. Ладно, давай выедем чуть раньше.
Он пытался разговорить меня, но я слишком односложно отвечала, так что он, кажется, решил, что я слишком смущена, и не стал слишком приставать с беседой. Пообедали мы почти в полном молчании. Что его-то совершенно не смущало. А я постепенно закипала. Вот как? Ему всё ясно? А мне – ничего! Меня присвоили, не спросив моего мнения! Подумаешь – красавчик, блин! Подумаешь, владелец какого-то здания! Что я – должна прыгать от радости, что меня вот так легко взяли в горсточку и сказали – "Моё!"?!
Арсений сказал, что прямо сейчас мы съездим в один хороший магазин, где есть не только сладости от наших кондитерских фабрик, но и из других городов. А потом вернёмся и немного посидим, поболтаем. Он так откровенно радовался своей идее, что мне немного стало стыдно, но... Я даже улыбаться не могла, настолько он возмутил меня. Не люблю, когда всё решают за меня. Я не против Домостроя, когда муж решает и главное слово остаётся за ним. Но этот тип ещё мне не муж и вроде как предложения не собирается делать, а уже пытается контролировать меня во всём.
В общем, ещё пара минут размышлений на тему внезапного крепостного права – и я уже внутренне бушевала, как проснувшийся от долгой спячки вулкан. А он ничего не замечал!.. Хотя я, конечно, наверняка, на его взгляд, сидела, как маленькая мышка, готовая соглашаться со всем, что он ни предложит.
Когда я услышала, в какой именно магазин мы собираемся – нет, это он собирается меня везти! – я вздохнула с облегчением. Этот бесконечный четырёхэтажный маркет – именно то, что мне нужно для выполнения своей задумки.
Пока он вёз меня по улицам, старательно выискивая дороги покороче, я помалкивала, отвечая лишь на напрямую поставленные вопросы. И раздумывала я вот над чем: если я похожа на его сестру – значит, первое, что мне нужно сделать, это перекраситься. Фу... Не хочу быть блондинкой... Порыжеть, что ли? И вообще – мама убьёт на месте, когда увидит, во что я превратилась. Или сама скончается – от инфаркта. Нет. У его сестры волосы короткие – стрижка. Я себе стрижку не могу позволить. Живу так: когда волосы достигают критической длины, я просто делю их по пробору, а затем отрезаю зажатое в кулачки. Так что у меня всегда волосы чуть ниже лопаток. Значит, носить распущенными? Господи, сколько проблем! Ну не хочу я с ним! Не хочу!
Мои губы скривились. С трудом заставила себя успокоиться. Чего взбеленилась?! Может, у него просто братские ко мне чувства! Может, он и по отношению к сестре был таким же собственником?
Гастроном размещался на первом этаже. Арсений завернул на стоянку возле маркета, быстро вышел и открыл мне – я не больно на машинах катаюсь и не совсем соображаю, как открывать дверцы. Особенно в такой машине. Навороченной своей заграничностью. Арсений же, кажется, понял моё поведение так, что я настаиваю на соблюдении этикета. Он буквально вынул меня из машины и немедленно положил мою ладонь себе на сгиб руки. Я чуть не взорвалась здесь же, на стоянке. Но вытерпела. Единственное, чего не смогла сделать, – улыбнуться ему при этом. Старательно уткнула глаза в землю, уже сама чувствуя себя до предела напряжённой струной.
Не разорваться бы...
Он протащил меня мимо витрин к нужному отделу и принялся набирать в корзинку столько... Пока он совещался с подошедшей дежурной продавщицей, я расслабила ладонь, пальцы сами мягко соскользнули с его руки. Затем я шагнула назад и оказалась пока ещё в зоне его внимания, но уже наполовину укрытой товаром. Продавщица показала ему на витрину, он немного повернулся. Ещё шаг. Быстрый разворот – и я помчалась (не бегом, конечно, но быстрым шагом!) по коридору – между кофейными и чайными рядами. Юркнула в следующий магазинный переулок. Порскала, как заяц, из одного ряда в другой. Следы заметала. Подальше. Подальше. В самую последнюю кассу, до которой он пока доберётся – время только зря потеряет. У меня-то с собой продуктов нет. Выйду спокойно. А здесь везде – хоть и небольшие, но очереди к каждой кассе есть...
И смотаюсь. С концами. Если только он не сообразит оставить корзину со сластями у кассы и не бросится сразу искать меня.
Господи, как хорошо, что я взяла с собой почти все деньги!
Мимо кассы проскочила спокойно – руки пустые, на контроле ничего не зазвенело, не затревожилось. Вылетела – огляделась. Эскалатор – вот он! Бегом к нему! На втором этаже – долой кепку и распустить волосы! Доехала до третьего этажа – вот они, распродажи! Как мама-то обрадуется!
Деловым шагом вошла в отдел верхней одежды. Быстро прошлась по рядам. Вот эта штучка более-менее мне подойдёт. Не до выбора теперь. Обычно я очень привередлива. Мало ли, что денег нет и редко когда бывает... Всегда подходила к самой– самой простой на вид одёжке, которая обычно оказывалась слишком эксклюзивной по цене. Но распродажа меня могла спасти.
