Текст книги "Маска Для Весов (СИ)"
Автор книги: Джиллиан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
– Яна, вы его не ругайте, ладно? Он не виноват, что я так здорово умею выспрашивать. Он ведь даже и не понял, что проболтался.
Интересно. Вступившись за друга, Дима и не подумал взять вину на себя или хоть как-то себя обелить. Самоуверенный.
– А почему вы не придёте? – легко спросил Дима.
– Не скажу.
– Почему?
– Из вредности.
Он фыркнул.
– Боитесь, лишнего скажете?
– По-моему, лишнее сейчас говорит кто-то другой, – заметила я. – И вообще... Кто-то хотел воздухом подышать, а болтает без умолку.
Дима улыбнулся: ага, разговор переводим, чтобы не проболтаться!.. Но послушно замолчал. И мы стали смотреть, как с нависшего над нами тёмно-серого неба, слегка подсвеченного вечерним городом, лениво падают снежинки; на мой с Романом дом, на тёплые от света окна, на совсем редко проезжающие перед домом запоздалые машины, на мужчину, в чёрном пальто, с небрежно намотанным на шее длинным шарфом, с непокрытой головой, который не спеша поднимался по лестнице, поворачивал к нам – и так же спокойно остановился передо мной. Перед нами. Не слишком близко – где-то в метре от нас. Охотник... Дичь-то не в одиночестве.
– Добрый вечер, Дима, Роман... Яна...
Мальчишки, насторожённые, встали уже, едва только поняли, что незнакомец идёт именно к нам. Хм... Одновременно. Тоже – охотники. Я взглянула снизу вверх, машинально приподняв козырёк кепки.
– Ребята, знакомьтесь. Это Арсений.
– Очень приятно, – спокойно отозвался тот.
Почему-то больше всего меня беспокоил Дима, стоявший гораздо напряжённей Романа. Но мальчишка вдруг расслабился и даже улыбнулся.
– А я вас знаю. У нас в зале до сих пор ваша фотка висит. Яна, мы пойдём. До свиданья. До свиданья, Арсений.
И он чуть не по-офицерски кивнул ему. Какие-то мгновения я даже ожидала, что вслед за кивком последует прищёлкивание каблуками. Но мальчишки, выждав, пока Арсений чуть наклонит голову в ответ, просто развернулись и, негромко, но возбуждённо переговариваясь, пошли к дому Димки.
Арсений некоторое время постоял, глядя им вслед, потом неспешно присел рядом со мной. Я безразлично сказала:
– Мир тесен, да? Если бы Дима тебя не узнал, он бы не ушёл.
– Я это понял.
– Боевое самбо, да?
– Было дело.
Говорить не хотелось. Хотелось смотреть на падающий снег и ни о чём не думать. Арсений, кажется, тоже не был расположен болтать. Но явно оказался расположен к чему-то иному. Молча подвинулся ко мне, сунул сзади руку обнять меня за пояс – и не просто обнял, но подтащил к себе ближе, после чего привалил меня к себе, придерживая за плечо. Не поворачиваясь, я некоторое время сидела, неловко отстраняясь от него. А потом не выдержала – головой прислонилась к его плечу. И не сопротивлялась, когда он снял перчатки и переплёл свои пальцы с моими, образовав наше личное, абсолютно замкнутое пространство, в котором было уютно и безопасно. Сначала потому, что можно почти лежать в его руках, как в кресле. А потом стало тепло. Я не замёрзла. Согрелись мы, прижатые друг к другу...
Глядя на рукав его чёрного пальто, постепенно белеющий от мохнатых снежных хлопьев, я мельком подумала, что он даже не спросил, почему всё-таки я так резко оборвала разговор по мобильному. И, кажется, не сердится на меня из-за этого. Потому что старше?.. Опять мельком подумалось, что я впервые вспомнила о разнице в годах...
Потом я взглянула ему в лицо.
– Ты без шапки – замёрзнешь.
– Да нет. Нормально.
– И... мне идти надо. Я обещала маме только на полчаса. Потеряет.
– Давай ты проводишь меня к машине, а я подвезу тебя по пути к подъезду?
– Ну... Давай.
Мы спустились по лестнице и пошли по дороге к концу дома, где жильцы в основном ставили машины. Под руку. Шли – в смысле, под руку. Он опять без слов предложил мне руку так, что отказаться – обидеть ни за что... Я слабо понадеялась, что он предложит посидеть в машине, хотя понимала, что после слов о маме он вряд ли... Но хотелось хотя бы услышать это...
Может, и сказал бы... Но не успел. Потому что подъехал Глебушка, который привёз Инну. Он тоже доехал до конца дома, чтобы можно было развернуться, но, разворачиваясь, узнал меня. А может, Инна узнала.
Мы-то, когда машина начала подъезжать, отошли чуть в сторону, чтобы не мешать. И Арсений уже не просто стоял со мной под руку, а поставив меня перед собой, обнимал, держа руки – пальцы "замком" – на моём поясе. И я почему-то не боялась, что вот выйдет кто-то из соседей, увидит меня здесь... И с тихой улыбкой думала – собственник.
Машина Глебушки развернулась и остановилась. Выпорхнула Инна с радостным:
– Яна, привет! Здравствуйте, Арсений Юрьевич!
Вышел, судя по всему, ошеломлённый донельзя Глебушка.
– Э... Добрый вечер.
– Добрый, – отозвался Арсений, не трогаясь с места. – Инна Валерьевна, вы ведь сейчас зайдёте? Не могли вы бы предупредить...
– Раису Ивановну, – подсказала я, воспрянувшая духом.
– Не могли вы предупредить Раису Ивановну, что Яна немного задержится?
– Конечно-конечно.
Сияющая Инна помахала мне рукой и села в машину. Глебушка растерянно кивнул нам, и машина отъехала.
Не теряя времени даром, Арсений чуть приподнял меня над землёй и будто одним длинным движением поставил перед своей машиной. Уже внутри он попросил:
– Яна. Давай просто посидим. Что-то у меня настроение... Побыть с тобой рядом. Ну, не разговаривая... Не обидишься?
Я покачала головой. И мы сидели где-то с полчаса и смотрели в ветровое стекло, как слетает густой тёмно-белый снег. И Арсений оказался прав. Потому что ничего лучшего, чем это молчание, я не помнила за всё то время, пока была знакома с ним.
Потом он подвёз меня к подъезду, мы попрощались – просто, почти по-приятельски – короткий поцелуй в машине, я вышла, сказала: "Пока!" Он кивнул и уехал.
– Лифт, вообще-то, работает, – сказала Искандера, когда я поднялась наверх по первой лестнице. Она плыла чуть ниже, весьма чем-то довольная.
– А я специально. Вдруг у тебя боязнь лифтов – типа, сквозь пол боишься провалиться. А тут хоть поговорить можно.
– Хм. Ты спроси сначала, расположена ли я говорить.
– Спрашивать – не буду. Была бы не расположена, давно бы смылась.
– Фи, как грубо, – пробормотало привидение.
– Ладно тебе. – Я остановилась между этажами, отошла к подъездному окну. – Искандера, ты ведь не скажешь главного? На такие вопросы призраки не отвечают ведь?
– На какие? – Девушка-призрак встала рядом, тоже задумчиво вглядываясь в снежную круговерть за стеклом, отчётливо видимую вокруг понурой головы желтоглазого фонаря.
– Ты же давно всё считала с меня, как и тот же вопрос. Зачем ты заставляешь меня говорить об этом вслух?
– Потому что у смертных есть одна привычка: они почему-то страшно боятся выговорить вслух главное, что их волнует. Как ты сейчас.
– Ага, а у призраков такого нет, – нехотя поддразнила я её. – Искандера, ты же только и делаешь, что уходишь от главного.
– Это ты сейчас решила защищаться и таким образом замолчать свой собственный вопрос. Итак, я жду, что ты его всё-таки озвучишь.
– Любит ли меня Арсений? Нет, – торопливо продолжила я, с новым чувством – со страхом – всматриваясь в бесстрастное, но прекрасное лицо призрака. – Я, конечно, понимаю, мы ещё только еле-еле неделю знакомы, но мне почему-то кажется, что я знаю его давно. Я понимаю, что недели на сильное чувство мало, но ведь...
– Ищешь лазейки? – тихо, словно про себя спросила Искандера. – Уступаешь, чтобы потом отступить, уговаривая себя, что не понимаешь?
– Я не маленькая девочка! Мне нужна твёрдая уверенность!
– В чём? В том, что он тебя любит? А зачем тебе уверенность? Разве не главное, что ты любишь его? Несмотря на свою жалкую еле-еле неделю?
Я снова отвернулась к окну. Где-то там, по городу, ехал Арсений – загадка из загадок для меня. Медленно подняв ладонь, пальцы которой только недавно переплетались с его пальцами, я прикоснулась к лицу. От кожи пахло едва уловимым холодным ароматом его туалетной воды. Что будет завтра? Лёшка так и не позвонил. Значит, Арсений всё-таки заплатил за веранду... Хорошо Искандере с её призрачным высокомерием. И любопытно, как бы поступила она, будучи человеком из плоти и миллиардов сомнений.
21
Субботним утром я вышла раньше обычного на полчаса, хотя на работу собиралась прийти в обычное время.
Из этого получаса десять минут должны уйти на прогулку через наш микрорайон, потом двадцать минут на то, чтобы дать хорошего кругаля до проспекта, с которого я уже напрямую спущусь к месту работы. Я уже вычислила, откуда Арсений начинает следить за мной, – с остановки. Так что, дабы не попасть ему на глаза, мне надо прошагать к другой трассе, от которой я и смогу насладиться пешей прогулкой без излишнего внимания со стороны.
В общем, я встала пораньше, чтобы как можно меньше видеть Арсения.
Вчера вечером, едва зашла домой, прозвонился Лёшка. Всё. Уже точно известно, что "главный самоубивец" полностью оплатил и веранду, и буфет, и диджея.
И теперь я не хотела лишний раз смотреть в глаза человеку, который мечтает о танце с другой женщиной.
При этом нисколько не утешало, что этой другой буду я сама.
Лучше пройтись, чем сидеть в его машине и точно знать, о чём он мечтает, сидя рядом со мной.
Мягкий снег под ногами. Слишком раннее утро, и дорожки ещё не расчищены. Зато, осторожничая в полутьме субботнего утра на дорожках, на раскатанных и теперь предательски припрятанных снегом ледянках, – как бы не поскользнуться! – можно забыть об Арсении.
... Лёшке я вчера перезвонила через час после его звонка.
– Лёш... Что бы ни случилось завтра во время танца, я хочу, чтобы меня ребята проводили как обычно – спрятав ото всех. Как и Ленуську.
– Думаю, Никитос будет... – начал брат и сбился. – Ян, что-то хреново мне, как подумаю про веранду. Может, ну их все – танцы-шманцы?
– И обломать интерес Андрюхе и Ленуське? – напомнила я.
Брат помолчал, а потом спокойно сказал:
– Не боись. Будет тебе охрана.
... Не доходя до остановки на верхней дороге, я свернула в переулок и вышла на стыке двух домов, к следующей переулочной дороге, но побольше. Здесь тоже ездили машины, особенно в час пик. Но Арсений поедет вряд ли. Для него это слишком большой объезд.
Поглядывая на окна, в которых весело подмигивали разноцветные огоньки гирлянд, обозначая контуры ёлок, я поднялась к дороге, переполненной транспортом. Её перешла почти бегом и с облегчением вздохнула, оказавшись скрытой от машин высокими заснеженными кустами.
Суббота. Тридцатое. Мама сегодня с утра начнёт наряжать квартиру: вытащит старую пластиковую ёлку и две коробки с новогодними украшениями. Ёлку она поставит сама, а "дождики" по комнатам развешаю я: обовью настенные часы, проложу поблёскивающие дорожки поверх гардин, украшу зеркала. За мной же в последний день уходящего года, то есть завтра, – съездить с утра на рынок и с ёлочного базара привезти три еловые лапки. И с этого момента в квартире запахнет свежей хвоей и волнующей новогодней тайной.
... – Глебушка предложил переехать к нему! – сообщила Инна, смущённо улыбаясь и оттого ещё больше хорошея.
Если бы она мне сказала это до Лёшкиного звонка, я бы порадовалась за неё от всей души. С трудом заставила себя улыбнуться ей в ответ – впрочем, большего ей и не понадобилось, чтобы всё рассказать о том, что её взволновало.
– Я отказалась, сказала, что мы друг друга ещё плохо знаем. Сказала, что будет как-то странно жить у него, ведь пока я ещё не разобралась с Тарасом, отчего я пока не чувствую себя свободной. Представляешь, он сказал, что постарается, чтобы развод побыстрей оформили, что у него связи!.. Мне было смешно и...
Оказывается, не у меня одной сомнения... Инна очень боится, что чувство Глебушки неглубоко и скоротечно: слишком уж быстро развиваются события. Чтобы успокоить подругу, я напомнила:
– Если он сказал, что сможет ускорить процесс развода, – уже хорошо. Главное – Тараса рядом уже не будет. Чего волноваться?
Инна вспыхнула от моего вопроса и, сдерживая неловкий, как, видимо, полагала, в этой ситуации смех, ответила мне, сжав руки:
– Яна, если бы он мне только переехать предложил... Он сделал мне предложение!
Хорошо, мы сидели в креслах. Я только подняла брови и, подняв ладонь перед глазами, принялась загибать пальцы.
– Так, когда он тебя увидел? В среду. Сегодня пятница. Ну-ка... Среда, четверг, пятница... Ммм... Глебушка точно нашёл в твоём лице женщину своей мечты! Чтобы решиться на предложение мне, ему понадобилось несколько лет! Поздравляю!
Только после этого Инна расслабилась – и я следом за нею, и последние часы перед сном мы сидели, болтая обо всём...
... Шагая по дорожке среди корявых кустарниковых теней, которые жутковатыми змеями двигались под ногами, едва налетал ветерок, я размышляла: а что было бы, сделай Глебушка мне предложение хотя бы в первый год нашего знакомства? Наверное, согласилась бы. Лишь бы просто выскочить замуж. А что? При моей неприметной внешности быть рядом с шикарным мужчиной даже лестно. Глебушка же – красавец, высокий, подтянутый...
– ... А что он сказал, когда увидел меня с Арсением? – не выдержала я.
– Хм... А ты не видела? Мы минут десять стояли у вашего подъезда – так он был ошеломлён! Пробормотал, что теперь, кажется, понимает, кого ожидал Арсений в тот раз. Ян, а в тот раз – это когда?
– Понятия не имею, – слукавила я. – Инна, а они знакомы?
– Извини, не стала выяснять. Неудобно как-то было.
... Проспект. Ветер в спину. Хорошо, что не в лицо. Слишком резкий поднялся: долго бы идти пешком не могла – слёзы выбивает.
Когда я впервые начала представлять, что начну с кем-то встречаться, мне, наверное, как и многим, грезились в первую очередь свидания. Долгие разговоры по телефону. Цветы, гуляния, походы в кино и на дискотеку, может, в кафе... В страшном сне не могло привидеться, что ничего такого меня не ожидает. Что буду стесняться своей затасканной одежды. Что буду отводить глаза, если симпатичный мужчина будет встречаться со мной глазами... И, когда плюнула (ну, почти плюнула) на все свои страхи, на тебе – стала героиней любовной истории... А любовной ли? Мне-то предложения ещё никто не делал.
Впрочем, если уж по меркам Инны, то рановато о предложении думать... Да уж... Лучше подумать, чего хочет от меня Арсений.
А если обнаглеть и подумать, чего хочу от него я?
Ну-ка, ну-ка... Честно? Не знаю.
Оказывается, это трудно – определиться, чего ты хочешь от мужчины, который тебе нравится. Замуж – что-то я не представляю себя в качестве светской львицы. Столько всяких условностей и законов в том мире, который мне совершенно не знаком. Да, я в этом рациональна: хорошо быть Золушкой, которая всё-таки воспитывалась в семье, где можно наблюдать за дамами и учиться на примере других, как вести себя с теми, кто рангом выше. Знать с самого начала манеру поведения... Да и сама Золушка не была из низов... Любовницей – я слишком строптива для этой роли. Просто подругой... Я остановилась у тёмной витрины, слегка подсвеченной гирляндой лампочек. При том, как он старается меня постоянно обнять, прикоснуться ко мне? Подругой?.. Глупо.
Хватит о пустом. Мне ещё два дома – и повернуть к переулку, где пройти через арку – и не дай Бог встретиться с Арсением. Я вдруг прыснула от смеха: с разъярённым! Охотник дичи не нашёл!
Я заторопилась. А вдруг удастся прийти первой и не встретиться? Хотя бы оттянуть встречу – ведь потом всё равно увидимся.
Чувствуя себя виноватой, что сбежала, и осторожной – а вдруг и в самом деле удастся проскользнуть, хотя бы сейчас не встретившись? – я заглянула за угол арки. В тёмном пустынном дворе – никого! Ни одной машины! Удача!
Бегом со всех ног – к крыльцу. Проскочила, прыгая через ступеньку, лестничку, с разбегу проехалась по полу схватиться за дверную ручку... Ой, мамочки, не свалиться бы! Скользко! Ой, успеть – до въезда во двор машины Арсения! Ой, Господи, там, за спиной, не фары ли? Что-то же осветило двор! Едет через арку!.. Рванула ручку на себя, пущенным снарядом влетела в вестибюль! Не успела сориентироваться, как врезалась в кого-то, кто охнул и перехватил меня, чуть не свалившуюся, за пояс и за руку.
– Яна? – изумлённо сказали надо мной.
– Здрасьте, Володя! Ой, извините, там, на крыльце, – скользко, – покаялась я, с трудом сдерживая дыхание, а ещё больше – желание оглянуться на дверь: идёт – не идёт?
Он чуть встряхнул меня, словно удостоверяясь, что я могу стоять на ногах. И я наконец смирилась, что сейчас зайдёт Арсений и будет злиться. Заглянув в лицо Володи, я улыбнулась: он всё ещё держал меня так, будто собирался начать тур танго. Покрутив ладонью в его руке, я напомнила, что пора бы выпустить меня. Он улыбнулся в ответ.
– Спасибо, что поддержали, – уже почти чопорно сказала я.
– Пожалуйста, – откликнулся он и отпустил меня.
Я быстро и незаметно привела в порядок чуть задравшуюся куртку – ну, как привела: одёрнула полы, – и подошла к столу вахты.
– Доброе утро, Вилен Степанович.
– Доброе-доброе.
Он отвернулся за ключами, и в этот момент снова мазнуло светом машинных фар по стеклянным вставкам входной двери. "Быстрей, быстрей!" – запаниковала я, мысленно подгоняя вахтёра. А тут ещё Володя... Он кого-то ждал – почему так рано? Вчера вроде пришёл, как все офисные работники приходят, – после девяти. Сегодня-то почему в семь?
– Спасибо! – от волнения осипшая, тонким голоском поблагодарила я, забирая ключи от мастерской.
Свет уехал. Пока он поставит машину, пока закроет её, пока дойдёт до крыльца... Я кинулась к лестнице. Уже наверху обернулась. Володя улыбнулся, глядя вслед... Дверь всё ещё закрыта. Может, успею незаметно принести воды?
С такой сумасшедшей скоростью я никогда не сбрасывала куртку и не мчалась в туалет за водой, постоянно присматриваясь и прислушиваясь. Успела! Схитрила немного. Тамошняя техничка, уходя, оставила два ведра полными – я из одного быстро перелила, чтобы не ждать. В конце своего краткого рабочего дня или когда разберусь с Арсением, наполню для неё. И вообще – в следующий раз буду оставлять своё ведро полным, чтобы сразу начинать работу, а не терять времени зря... Ага, у меня ещё фора – Володя внизу. Он наверняка задержит Арсения, хотя бы поздоровавшись с ним.
Хлопнула дверью мастерской и затаилась, пытаясь отдышаться.
Как же мне эту жуткую субботу пережить-то?.. Задалась вопросом и похолодела... А я, случаем, не ревную его? К себе самой, но он-то про это не знает! Ревную... Значит, я на самом деле не просто влюбилась, а люблю его? Глупости. Недели не прошло, как мы знакомы. Такого просто не может быть. Ничего я не почувствовала, когда впервые с ним встретилась в коридоре на месте новой работы. Ничего не почувствовала, когда он меня поцеловал в конце танца.
Работа – лучшее лекарство, – подумалось мрачно, и я со вздохом принялась за уборку. Что ж, пара минут физических усилий привели к своему обычному результату. Я успокоилась и наконец смогла расслабить зажатое напряжением лицо...
Вода слишком грязная, пора менять. Я взялась за дужку ведра и выпрямилась.
Арсений стоял у двери. Лицо надменное. Рот сжат – как у меня недавно. Глаза угрюмые. Хуже, чем просто пасмурные. Рассматривает меня... как птицу, упорхнувшую из силков, когда уже, кажется, ясно, что попалась. Ну и рассматривай себе на здоровье. Я и позже упорхну. Охотничек... Стреляешь дуплетом – будь готов, что хотя бы из одного ствола промажешь.
– Привет, – сказала я и пошла на него с этим ведром.
Перехватил ведро. Отнял – в сущности.
– Я чего-то не понимаю? – спокойно спросил сверху вниз.
– В смысле – не понимаешь? – Расслабила пальцы, освобождённые от ведёрной дужки. Потрясла их, застывшие от тяжести... Отнял так отнял – подожду, пока вернёшь. Играть я тоже умею – дурочек. – А что случилось?
Он опустил ведро на пол. Рядом со своей ногой. Боится, как бы я чего не натворила? Легко! Если что, я и из этой позиции пнуть ведро могу так, чтобы вода выплеснулась прямо на его шикарные серые брюки.
– Почему ты это сделала?
– Пока – я ничего не сделала.
– Почему не дождалась меня?
– Не поняла. Мы о чём-то договаривались? Не помню такого, чтобы я тебя должна была ждать. Так в чём дело?
– Ты прекрасно знала, что я буду ждать тебя.
– Почему это я должна знать?
Он промолчал, только дёрнул ртом – то ли брезгливо, то ли кривясь.
– Ладно, замнём. Будем считать, что не поняли друг друга.
– Я ничего не поняла, но спасибо, что понял ты. Всё, я свободна? Могу продолжить работу? – И я потянулась к ведру.
Сильные ладони мне подмышки, взлёт – и внезапно я обнаружила, что сижу на ближайшем к двери столе. Грохнула входная дверь в мастерскую – он пнул её, как ненавистного врага. Слишком быстро! Это я сказать хотела: слишком быстро для меня развиваются события. Но ему уже не нужны были слова, ему нужным оказалось другое. Шаг вплотную к столу, взгляд на мой рот... Ладони проехались по моим плечам, отчего меня словно судорогой прогнуло, заставило поднять лицо к нему. А он заглянул в мои глаза и ощерился, часто дыша через рот. Чего же он медлит?!
Я вцепилась в рукав его пиджака, дёрнула к себе. Глядит так, точно не понимает. Что ж... Нетерпеливо потянулась сама – к его губам. Обхватила его голову ладонями – ладони мои тёплые, разогретые, его кожа, уши – прохладные, он только что с улицы... Только не отворачивайся! Сама, сама! Чуть склонившись, прикоснулась к его губам – и как будто взорвала что-то в нём. Холодные ладони влезли под мой джемпер, прижимаются к горячей коже, оглаживая спину... У меня мышцы живота сжимаются не от холода – под его лаской, но это я уже так – издалека чувствую, потому что он начал-таки целовать меня. Прижимаясь ко мне, сидящей на столе, – и всем телом судорожно прижимая меня к себе... Мои ладони по его лицу – дорвалась, как же мне хочется гладить его, трогая скулы, а потом – пальцы скользнули к затылку. Колючий – погладила, может, разглажу... Губы в губы – как будто утопая в его мягкой нежности, как будто переходя в него самого – в тёплую глубину, сильную и тёмную, откуда самой не выплыть, но и утонуть не жаль...
... Очнулись. Он прикусил мою губу, смотрит в глаза. Я (когда – сейчас не упомню) ноги скрестила за его спиной, распласталась по нему. Господи, а когда я успела ему рубашку расстегнуть, чтобы руки сцепить за его спиной?! Молчу уже про пиджак – он ведь тоже застёгнутый был! Мои ладони – мокрые от пота, или у него спина мокрая?.. Осторожно отстранилась – выпустил.
– С ума сошли...
Глаза светлеют, словно он начинает приходить в себя... Огляделся.
Мои ладони выскользнули из-за его спины, он снова обернулся ко мне, опустил глаза на расстёгнутую рубаху, невольно качнул головой: ого...
Молча, поспешно привели себя в порядок. Переглянулись.
– Подожди, – остановила, едва он повернулся уйти. – Платок есть?
Он сунулся пальцами в верхний карман. Поднял брови.
– Нет.
– Иди сюда – ты весь в моей помаде.
– Отметила, да?
То ли пошутил, то ли всерьёз. Думай теперь... Нисколько не стесняясь, пальцами вытерла его припухший рот и вокруг него. Чуть не поймал – ртом. Снова замерли, глядя друг на друга. Снова что-то начало вздыматься изнутри...
– Иди, – охрипло сказала пересохшими губами. – Иди быстрей.
Повернулся – и чуть в ведро не врезался. Посмотрел на него – и слепо на меня.
– Не убегай.
– Посмотрим.
Никаких обещаний. Никаких. Ничего не хочу обещать... Как заклинание...
Ушёл. Только что в том, что ушёл: дверь-то в его кабинет – от мастерской через пять-шесть шагов. Я более-менее успокоила подпрыгивающее сердце и горячее дыхание и забежала в комнату Инны – там есть зеркало. Тоже надо размазанную помаду убрать... Встала перед зеркалом с пачкой салфеток из сумки. Помады почти и нет. Зато есть вопросы... Вот эта, которая сейчас в зеркале и смотрит на меня насторожённо и вопросительно... Она, значит, может, вызвать в мужчине такую... реакцию? Может?..
Губы разъехались в уродливой гримасе плача: но зачем ему тогда эта танцовщица?!
Не буду реветь!
Изо всех сил ударила по столу ладонью. Зашипела от боли. Зато уродливая гримаса расслабилась в нормальное лицо. Хватит. Ещё на работе не хватает слишком много думать об этом. Закончить уборку в обоих местах – и домой. Если попытается остановить – сбегу... Кажется, сегодняшнего вечера я жду больше, чем всего остального.
Остальное сделала бездумно: закончила уборку, долила в ведро здешней уборщицы воды, чтобы не думала обо мне плохо, поставила полное ведро воды в свой уголок, с предметами для уборки, приготовилась вообще к следующему рабочему дню. Всё. Я уже не знаю, чем ещё заняться, чтобы оттянуть визит в его кабинет.
Успокоилась, подумав, что вот-вот в мастерскую народ начнёт идти. И придумала ещё один повод опоздать к Арсению. Надо бы ключ от мастерской повесить на место. А потом уже... И я спустилась вниз.
– Яна, вам Арсений Юрьевич, ключ оставил. Опять срочно уехал.
– Спасибо.
Интересно... У меня от этого интереса такое облегчение пошло, что сейчас буду в убираться пустом кабинете, что я мгновенно повеселела. Так вот – интересно: он срочно уехал, чтобы я его не стеснялась после нашей, мягко говоря, утренней встречи? Или ему на самом деле пришлось быстро покинуть здание? Не предупредив меня?
Я уже вымыла весь кабинет и вытирала руки, когда в голову пришла мысль о наиболее вероятной причине его отъезда: он поехал на веранду! Смотреть, всё ли там в порядке!.. Руки опустились сразу. Мне стало так тяжело, что с трудом заставила себя не плакать. Ладно. Если он уехал именно на веранду, у меня есть время сбежать спокойно и не появляться нигде до вечера: мама меня понимает – будет отвечать на все звонки, что меня дома нет. Так что...
Дверь кабинета открылась, когда я шла к ней.
– Сразу не уходи, – озабоченно сказал Арсений, в полурасстёгнутом плаще и явно не собираясь снимать верхней одежды. – Хочу тебя кое с кем познакомить.
Он сделал паузу всего на несколько мгновений, а я сразу воспрянула духом: может, он предложит мне съездить с ним на веранду? Если предложит – всё нормально у нас с ним будет. Если нет – с ним, как говорят подростки, всё ясно.
– А с кем? – наивно, не удержавшись, поинтересовалась я.
– Ключ от кабинета у тебя? Давай, я сам закрою... Сейчас всё увидишь.
Мы вышли – я впереди. Обескураженная, я молча следила, как он закрывает дверь, как по-хозяйски кладёт мою ладонь на сгиб своего локтя. И мы пошли, но не к выходу, а по коридору. Я так удивилась, что покорно шла за ним, здорово заинтригованная. Он вёл властно, нисколько не сомневаясь в том, что я послушно последую за ним. И что оставалось делать? Конечно, шла. Любопытно же.
Мы прошли коридор до конца, но не стали спускаться на первый этаж, к запасному выходу, о котором я теперь знала. Нет, мы вышли из коридора к следующей лестнице наверх – слева дверь лифта. Арсений вызвал лифт и снова первой впустил меня в кабину.
У меня, честно говоря, закралось подозрение, что он сегодня галантен не оттого, что вообще галантный, а потому, что боится спугнуть меня. Боится, что я сбегу. Он чувствует моё настроение?
В лифте я стояла, не поднимая глаз. Молчали. Как будто стеснялись друг друга. Но и в молчании мне хорошо просто быть рядом. Арсений стоял, как будто специально бок о бок со мной – так плотно, что я плечом чувствовала тепло его локтя. Разлад в чувствах медленно сходил на нет. Я успокоилась, хотя чувствовала в себе какую-то внутреннюю надрывность. Произойди что-нибудь со мной не то в последующие несколько минут – рёву будет...Получше бы успокоиться, но как?..
