Текст книги "Уходящая в тени (СИ)"
Автор книги: Джиллиан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
Дождь понравился?
Понял ли он, что я тоже из магов?
– Ты изменилась, – нарушил молчание брат.
– Взрослею – время от времени. Ты сам успокоишься – нет? – буркнула я, поглядывая на серые струи, превратившие недавно солнечный день в ненастную хмурь.
– Беспокоишься за него?
– Не знаю. Мне хочется его убить. Но жаль, что вымокнет.
– Позвать его?
– Не пойдёт.
– С чего ты так решила?
– Ты же сам сказал – волк. Агния знает, что он постоянно на пляже?
– Знает.
– И что?
– Астра, ты ещё молода и не понимаешь... Иногда нужно поступиться чувствами, потому что этого требует жизнь.
– Для меня это только слова.
– Мне жаль. Но тебе придётся испытать это. Честно говоря, я бы хотел, чтобы ты на время уехала к Дарёнке.
Я только открыла рот спросить, почему он не приплёл Игната, чтобы ещё больше надавить на мою совесть. И притихла, лихорадочно считывая с брата: Игнат только что перед отцом отказался от меня на том основании, что я приёмная дочь, а он должен жениться на чистокровной магичке... И расслабилась. Для меня всё безнадёжно: если Влад приехал за дочерью здешнего мага-стража, я ему тоже не нужна.
– Уеду.
Странно, но после моих слов непогода разбушевалась ещё больше.
– Алексис... Забери его. Я буду молчать... с ним.
После недолгой паузы машина тронулась с места и подъехала к скамье. Влад даже не дрогнул. Так и сидел, согнувшись и сложив руки на коленях. Ливень колотил по нему, промокшему насквозь. Я глянула и отвернулась.
– Садись! – крикнул Алексис, перебивая грохот воды и открыв дверцу. – Довезу до гостиницы!
Влад поднял голову и кивнул. Машина качнулась, когда он сел. Больше никто ничего не сказал. Всю дорогу он смотрел в окно. Мы довезли его до гостиницы, где его встретили его друзья. Он зашёл. И всё. Мне остались только воспоминания, как дождь вбивал в асфальт упавшие с моих коленей розы. Ни говорить, ни плакать я не могла. Несмотря на таившуюся внутри силу, чувствовала пустоту – и ничего больше.
Алексис довёз меня до моей городской квартиры. Проводил до двери.
– Что решила? – хмуро спросил он, отказавшись пройти дальше прихожей.
Я сбросила шлёпки и, не глядя на него, сказала:
– Пока к Дарёнке перебираться не буду. Думаю так сделать: на улицу – только в магазин. Буду ходить к Назарию через тени. Только будь добр взять себя в руки. В солнышко мне переходить легче. Так будет нормально?
– Нет. Ненормально, – тоскливо вздохнул Алексис и шагнул ко мне. – Астра, не обижайся. Я люблю тебя. Люблю Агнию. Мне хочется, чтобы всё было по справедливости... Но я не всемогущ. Если б всё было просто, как задумал отец... Но ведь нет, не получается.
Сначала я взглянула на него исподлобья. Но Алексис впервые на моей памяти выглядел искренне потерянным, и впервые же я увидела в нём отражение собственного смятения. Я поспешно подошла к нему и обняла. А он, помедлив – меня... Всё ещё в его руках, я повернула голову взглянуть на кухню: она буквально облилась солнечным светом! И я нехотя, но улыбнулась. Хоть брату легче стало.
Городу повезло, что Алексис ушёл от меня до звонка Агнии.
Только я успела приготовить себе чай, как она позвонила на стационарный телефон и сухо сказала:
– Игнат попросил у отца мои руку и сердце. Папа отказал. Ты довольна?
Последние слова сестры резанули по сердцу. Снова заледенело в напряжении горло. Снова застрял комок, который никак не сглатывается. Наконец я с большим трудом сумела выговорить:
– Я бы хотела умереть, если бы тебе это помогло.
И бросила трубку. Постояла бездумно у телефона, а потом выдернула провод. Мобильника у меня теперь тоже нет – так и остался в подвале того жилого дома, где невидимка раздавил его.
Наверное, всё это что-то значит.
Например, пора начать новую жизнь, не пуская её на самотёк. Пора взяться за собственную судьбу и творить её собственными руками.
И начать с занятий у Назария. Теперь я в них очень сильно нуждаюсь.
Немного отдохнув и отогревшись горячим чаем, я переоделась в довольно плотные джинсы и надела кофточку с коротким рукавом. В трикотажную. В подвалах музея изобразительных искусств довольно прохладно. Прихватив тетради и проверив состояние ручек, сунула в сумку свечи и открыла портал в раздевалку музея. Там, в этом узком, но длинном помещении одна стена – сплошь огромное окно. И как раз в это время эта часть раздевалки купается в послеобеденном солнечном свете. Так что сразу у стены – благодатная отчётливая тень.
Очутившись в раздевалке, машинально взглянула в окно – посмотреть, до сих пор ли мокрые дороги после дождя. Нет. Уже почти подсохли. И над дорогами и дорожками поднимается еле видная дымка – испаряется мокреть...
Я прошла по почти пустынным коридорам первого этажа и приблизилась к вахтенному столу. Сегодня на вахте Лилушка – вредная дама, лет семидесяти, которая невесть по какой причине любит меня и пытается мне во всём помогать, пусть эта помощь будет даже в том, чтобы подсказать, кто из работников музея может помочь по каким-нибудь хозяйственным вопросам. Одно время она даже пыталась меня познакомить с кем-нибудь из "достойных" молодых людей – чаще из художников, приходящих с преподавателями от худграфа, чтобы рисовать копии выставленных картин.
И сейчас она радостно встрепенулась и закричала:
– Астрочка, милая девушка! Тут до тебя старшая сестра дозвониться никак не может! Подойдёшь ли?
Не устраивать же истерику с капризами и слезливыми воплями на пустом месте? Да ещё перед человеком, который за меня переживает. Я ускорила шаг к вахтенному столу и взяла протянутую трубку.
Агния после небольшого молчания сказала:
– Астра, прости.
– Всё нормально, Агния, – ровно сказала я. А потом вздохнула на её новое молчание и сказала: – Агния, правда, всё хорошо. Я сейчас иду к Назарию. Он меня сейчас будет ругать, что вчера не пришла. Потом мы сядем с ним, поболтаем немножко, попьём чайку и займёмся уроками и книгами. Не беспокойся за меня. Переживу.
– Прости, Астра, – повторила сестра и положила трубку.
Постояв немного в задумчивости (и даже Лилушка не отвлекала меня от этого раздумья), я было направилась к лестнице, ведущей в подвал. Но вдруг остановилась. Отчего-то захотелось снова выглянуть в окно и убедиться, что дождь перестал. Зачем мне в этом убеждаться – недовольно думала я. Впрочем, до окна всего пара шагов – обогни только вахтенный стол. Обогнула, встала у окна. И замерла.
Вход в музей – несколько ступенек и крылечко под старину – с кованым литьём, изображающим красивое плетенье. А вокруг крылечка – густые и высокие кусты боярышника, которые перегнулись через перила. Идёшь по крылечку, и ветки будто дотрагиваются до тебя. Музей находится при дороге в старую часть города, так что от крыльца до дороги – всего лишь маленький квадрат, метра два на два, а потом пешеходная дорожка. Обычно здесь пусто, но сейчас...
Лапами на пешеходную дорожку на асфальтовом пятачке перед крыльцом, сбоку – хвостом в кусты, лежал довольно большой пёс, глубоко чёрного цвета. Лежал он неподвижно, пристально всматриваясь в дорогу вниз, откуда я обычно приходила в музей.
Сначала я удивилась: как только могли оставить на улице такого заметного пса? Даже на первый взгляд – ухоженный и породистый. Может, сбежал и потерялся?
Потом прикусила губу. Только что до меня дошли слова Алексиса: "Он волк".
И что делает волк сейчас у крыльца в музей? Сторожит меня? Зачем? Да, он всё-таки не знает, что я из семьи магов... Раз ждёт.
Сообразит ли Влад, приняв человеческую форму, войти в музей? В подвал его всё равно не пустят. И всё-таки... Зачем он здесь? Хочет извиниться передо мной? Смысл? Это я пошла с ним. Это я откликнулась на его желание.
Агнии переходить дорогу по второму разу не хочу. Вдруг у них (пропади я из виду) что-то сладится? Если он будет искать меня, я в самом деле перейду на какое-то время к Дарёнке. А пока...
7
«Ваше благородие, госпожа Разлука...»
От окна я пятилась так невесомо, так старательно на цыпочках, словно засевший в засаде у музейного крыльца волк мог услышать мой шаг.
Поймав себя на том, что именно машинально пою про себя, постаралась вспомнить другую строку этой лихой и грустной песенки: "Ваше благородие, госпожа Удача, для кого ты добрая, а кому – иначе..." К тому, что я задумала сделать, слова подходили идеально. Правда, на саму удачу расчёт не ставился. Но всё же магию удачливости я тоже собиралась привлечь.
Удивлённая моим осторожным, потаённым отступлением от окна, Лилушка воинственно дёрнула на своём затылке кончики платка и подбежала посмотреть, что я на улице такого страшного углядела.
– Псины, что ли, испугалась? – уже снисходительно спросила старушка.
– Ага. Страшная она, – уже задумчиво сказала я.
– А это мы счас поглядим, в каком месте она страшная!
Не успела я сообразить, в чём дело, а Лилушка схватила швабру, легкомысленно оставленную техничкой (кажется, она вышла вылить грязную воду) у вахтенного стола, и, держа внезапное оружие наперевес и не ведая сомнений, ринулась к входной двери. У меня как плеснуло перед глазами, что сейчас будет на крыльце и как Влад будет удирать от Лилушки, так я просто хрюкнула от подступающего истерического хохота и помчалась по широким лестницам вниз, к Назарию.
Господи, только б посетителей в этот момент на крыльце не оказалось! Их у нас и так мало – летом-то, а если на них выскочит боевая старушка со шваброй!.. Ой, мама...
Мама. Я остановилась на площадке между лестницами. Эх, мобильник пропал под ногой того невидимки. Сейчас, по зрелом размышлении жаль даже не изрезанные ноги, а именно телефона. Позвонить бы маме и выяснить, что именно сказал папа, отчего Агния считает меня виноватой – узнать бы ещё, в чём. Чуть позже позвонить – с вахты? Или сделать это уже с домашнего телефона? Да, скорее всего, с домашнего и позвоню. Меньше посторонних ушей.
Притулившись к перилам и вытерев слёзы, я размышляла.
Зная папин характер, я примерно представляла, что именно произошло, когда Игнат пришёл посвататься к Агнии. Папа, небось, даже в лице не изменился. Глянул, небось, на него пренебрежительно и высказал что-то вроде: мои дочери выйдут замуж только одновременно – я так решил, и посему так и быть!
Мой папа – человек, который верит, что в семье должен быть старший. А раз он старший, какие могут быть возражения против того, что он сказал? Не скажу, что в нашей семье Домострой. Нет, ко многим нашим шалостям родители всегда относились довольно легко. Это – папа. Если что взбрело ему в голову и он посчитал это справедливым, будет упрямо стоять на своём.
Кажется, теперь Агнию тоже понять можно. Не было бы меня, приёмной, не было бы проблемы. Игнат-то ей понравился больше, чем Влад. Видела же я, как она смотрит на него. Так что всё логично – для разгневанной сестры. На сестру я не обижаюсь. Потому что понимаю. И знаю, что человек она, бывает, вспыльчивый – в сердцах мало ли что скажет. Обидно, конечно, от её слов. Но отойдёт вскоре, ещё мириться первой прибежит, не надеясь на последний звонок.
Я шмыгнула, скривив губы. Не заплачу!
Ничего. Скоро она придёт в себя. Если уж сейчас быстро опомнилась и уже звонила с просьбой простить. Папе ещё предстоят ой какие весёлые денёчки...
Последняя лестница – и я очутилась в коридоре, по обеим сторонам которого двери кабинетов. Коридор длинный. Справа – двери через каждые три метра. Слева – всего три. Мне в третью.
Постояла перед дверью Мои последние минутки на размышления.
А я? Игнат мне нравится. Он симпатичный. Вру, конечно. Не симпатичный, а очень красивый. Особенно для той специализации, которая выбрана им. Надо же – Харон. Но... Даже если бы не знала, кто он, как маг, парень всё равно остался бы для меня только симпатичным. Нет, мне, конечно, лестно, что такой красавец предназначался папой для меня... Я бы хотела, чтобы было наоборот. Но тут опять свои проблемы. Я слишком хорошо считала с Влада, как он ко мне относится. Интрижка. Он не отказался бы от интрижки со мной. И всё. И больше ничего.
Вздрогнув от прислышавшегося крика, я осторожно открыла дверь в логово моего дяди – Назария. На меня мгновенно пахнуло сухим свечным дымом от канделябров, равешенных на потолке подмузейного зала-подвала. И через секунды выяснилось, что крик и в самом деле был.
– Если ты просто будешь думать, не соображая, что именно тебе нужно делать в первую очередь, ты никогда и ничего не получишь! – заорал мой дядя при виде меня. – Определись! Дурёха! И работай!!
– И тебе тоже здравствуй, – вздохнула я.
– Чё вздыхаешь?! Не старуха, чать!! – гаркнул он.
Дядя такой. Он сочувствовать не будет. Он всегда требует действовать и не вешать носа. Если же решит (а на решения он скор), что кто-то слишком замкнулся на себе, на свои негативных мыслях, он будет орать – и наслаждаться собственным ором.
Итак, дядя, который совсем не дядя. И не потому, что я приёмная. Нет. Просто мы, дети, не однажды пытались выяснить степень родства Назария с нашим семейством, но нам здесь не мог помочь даже отец, вообще-то прилично знающий нашу родословную.
Назарий невысокий и коренастый. Одежда висит на нём, как на вешалке, потому что он любит свободные одеяния. Чаще – какой-нибудь костюм, который легко и быстро можно превратить в мятую тряпку, обляпанную химикатами и жжёными пятнами. Волосы у него, несмотря на не считанные никем лета, чёрные, слегка с проседью, длинные и лохматые. Да и сам по себе он здорово напоминает какого-нибудь замшелого лешака. Вечно сутулый, вечно радостный, особенно когда сумеет испортить кому-нибудь настроение своим вопящим оптимизмом. Не знаю даже, что самое примечательное в его лице: густущие ли брови, космами нависающие над хитрющими глазищами, всегда сощуренными? Толстый ли носище в крапинах оспин? Толстые ли губы, всегда насмешливо изогнутые? Впрочем, иной раз мне кажется, что главное – не его внешность. Главное, что он способен даже в трудные минуты зловредно похихикать над всеми, довести до белого каления не только нас, детей, которые волей-неволей общаются с ним на занятиях, но и отца. Отчего последний старается реже появляться в музее. И только ну очень по крайней необходимости. Ему-то везёт, учиться его сюда никто не посылает...
Подмузейный зал, который одновременно является домом Назария, выглядит как бесконечно огромное помещение, уставленное столами. Нас, детей магов, здесь всегда бывает очень мало. Поэтому, каждый раз приходя сюда, я удивляюсь, зачем здесь нужно столько столов. Факт тот, что столы Назарию востребованы все. То есть я не видела, чтобы он хоть какой-то стол использовал при нас, но поверхности всех столов грязные от ингредиентов, необходимых в опытах магии. И нетрудно угадать, кто обязан всё это чистить... Кроме столов, в зале существовал личный уголок Назария – естественно, в самом дальнем углу от входной двери. В уголок входили продавленный от старости диван, старинный керогаз, о котором дядя с гордостью поведал, что нашёл его в мусорной куче, неподсчитанные (потому что сосчитать невозможно!) мелкие шкафы – и по всем стенам над этим хозяйством полки, полки, полки. Лишь у одной стены они переходили в сплошной стеллаж с книгами, брошюрами, тетрадями, в последнее время и в сшитые листы с принтера. Знаменитая дядина коллекция магических рецептов.
Только я положила сумку на ближайший стол, собираясь вытащить из неё кое-какие гостинцы кое для кого, как чуть не подскочила от радостного вопля Назария – аж морозом продрало по коже:
– Аська! Аська! Смотри, кого я поймал!
В прошлый раз был какой-то жуткий зверь, которого дядя выловил где-то в глубинах нереальности. Этого зверя можно было разглядеть, лишь используя зрение совы. Это дядя так проверял меня на практическое знание последнего урока. Мда, любопытно, кто сейчас томится в его склянках? И неужели снова проверка домашенего задания?
В общем, задорные вопли дяди быстро привели меня в чувство. А потом ещё, пока рассматривала (слава Богу – обычным зрением!) зверюшку (нечто вроде пиявки с горошинами-глазами, изумлённо вытаращенными на меня), заключённую в склянку – в пространство, внутри которого только и могла существовать несчастная добыча суперлюбопытного Назария, дядя гаркнул – уже прямо в лицо:
– Чего кислая, как капуста?!
– Ничего, – буркнула я. И с трудом удержалась от новой дрожи, вспомнив все сегодняшние и вчерашние приключения.
Чего Назарий и добивался. Пухлые от чёрных вен пальцы легли на мою кисть, Назарий хмыкнул, прислушиваясь к информации, и злобно завопил:
– А что ты сделала, чтобы он с тобой остался?!
– Дядя, не вопи, – с досадой сказала я. И осеклась. А правда – что? Влад всего лишь хотел завести интрижку, потому что... Кстати – почему? Ему не понравилась... Агния?!
– Дура, – жутко довольный, ухмыльнулся дядя.
И с торжеством унёс пойманного зверя в свой "живой уголок", где он прикармливал всякого рода внеземельное живьё. Вместо клеток чаще всего были именно склянки: нашим воздухом его питомцы дышать не могли. Правда, иногда прорывались – и тогда берегись: на удивление, все пленники других миров легко адаптировались к нашим условиям выживания. Правда, из зала дяди удрать не могли: уж кто – кто, а он магическую защиту ставил мощную. И тогда, после побега живья, доставалось и мне, и всем тем, кто имел счастье нечаянно войти в логово Назария.
Боялись иноземельные питомцы только самого дядю (особенно когда тот начинал орать) и его чёрного кота Штыря. Тот, в отличие от хозяина подмузейного зала, был очень серьёзный и мрачный. Беглецы страшно боялись его взгляда – исподлобья, чаще горящего потусторонней призрачной зеленью и гипнотизирующего того, кто имел несчастье встретиться с ним взглядом.
Кстати, о птичках. В сумке у меня, кроме всего прочего, для Штыря пакет его любимого йогурта, с персиками. Я огляделась:
– Штырь! Кисонька!
Присела на корточки присмотреться к переходам между столами: да где же кот? И чуть не свалилась от низкого рыка над головой. Ну, конечно. Пока я его внизу ищу, он успел прыгнуть на стол.
Налила Штырю йогурта в чашку, предварительно вымытую с мылом (примерно представляю, на что мог употребить кошачью чашку Назарий! Яд, например, – запросто налить), и котяра принялся хлебать (лакать мы, конечно, не умеем) йогурт, разбрызгивая белые капли во все стороны.
В общем, настроение мне эти двое взбаламутили.
Дядя как-то сразу въехал в точку со своим вопросом. Я же решила, что теперь начну строить судьбу собственными руками. А вот с чего начать...
– Садись, – скомандовал дядя. – Штанины свои задирай! Неумеха!!
Когда он очутился рядом? Я подавила вздох на вдохе и уселась на стол, закатав штанины джинсов до колен. Толстые пальцы прошлись по следам от моих порезов. От нервной щекотки я чуть не взвыла: такое впечатление, что у меня выросли зубы на ногах – и Назарий дерёт мне нервы из них! Или снова сдирает кожу – для учения. Но – терпела. Поскольку знала, что зря Назарий боли не причинит. Но снова подпрыгнула на столе от его внезапного вопля:
– Сколько раз говорено было?! Не лезь неподготовленной в самое пекло!!
– Не было там никакого пекла! – заорала я в ответ, не выдержав. – Там было тихо! И папу надо было выручать!! Что же теперь – сидеть сложа ручки?!
– А не фиг опаздывать и прогуливать!!
– А мне некогда было!! – заведясь от его крика, обнаглела я.
– Ишь, разбаловались все тут без моего досмотра!! – проорал Назарий и мирно сказал: – Иди, что ли, чаю завари? Какой с тебя ещё прок?
– Почему это только этот прок – чай заваривать? – обиделась я.
– Женщина потому что!! – проревел Назарий уже из своего угла, откуда секундой позже в наступившей короткой тишине что-то печально звякнуло, явно разбитое. – Эмоций много, а соображать некогда!! Потому и дура!! – И злорадно захихикал.
Хихиканье означало, что дядя стопроцентно счастлив. Именно поэтому я и осмелилась спросить:
– Назарий, а кто мог такое с моими ногами сделать? Ну, из магов?
Дядя аж подпрыгнул от возмущения.
– Лень в книгу заглянуть?!
– А кой фиг время терять?! Когда ты сразу ответить можешь?! – сорвалась я. – И вообще: чего ты орёшь всё время?!
Возмущённая, я не сразу заметила, что Назарий снова быстро переместился и, оказавшись совсем рядом, с любопытством рассматривает меня.
– Ай точно не поняла, чего ору? Себя-то послушай! – предложил он.
Я и прислушалась. Пустота внутри. Впечатление пустого места, по краям которого высятся кучи стройматериала. Пустота, удобная для начинаний... Эмоции поостыли. Голова холодная. Мозги готовы к работе.
– И что теперь? – хмуро спросила я. – Приходить сюда и постоянно орать?
– Тьфу ты Господи! – Назарий изобразил такой смачный плевок в сторону, что на него зашипел Штырь. – Башка тебе на что дана?! Маг ты или нет?! А запомнить состояние сложно?! Чтоб в следующий раз вспомнить!! Молодая да глупая!!
Я прикинула, что он имеет в виду, и серьёзно сказала:
– Спасибо, Назарий.
Он фыркнул и снова вприпрыжку убежал в свой зооуголок.
Я прихватила с собой опустошённую чашку Штыря и сумку и направилась следом за Назарием. В его уголке я вымыла чайник, наполнила его водой, разожгла керогаз, куда и водрузила чайник. Из сумки вытащила любимые Назарием сухари, которые он тут же утащил, чтобы похрумкать ими всухомятку и в удовольствие. И, дожидаясь, пока вода закипит, закрыла глаза и включила мозги – как Назарий ни скажет.
Итак. Сбитая свеча. Раздавленный мобильник. Сопение надо мной. И – взорванные ноги. Сначала на них что-то упало. Потом я рванула их к себе, и по ним раздирающая боль словно проехалась сверху вниз.
Открыла глаза и уставилась на полки стеллажей. Боль проехалась. Ключевые слова. И – как будто что-то соскользнуло. Вот это главное, чтобы узнать, что же там было.
Я знала, что дядя исподтишка наблюдает за мной, но не поворачивалась к нему.
Глаза застыли на стопке книг. Не двигаясь с места, я погрузила взгляд в книгу. Я сумею – найти информацию на расстоянии.
Призрачные чёрные полотнища заколыхались перед глазами – и я примитивно упала в обморок.
... Не забыть бы. Каменный Паук. Не забыть бы...
– Очнулась ли? – недовольный голос надо мной, горячая ладонь на моём лбу. – Вот дура-то, прости Господи! Силы есть – ума не надо? Кто ж тебя просил всю набранную силушку впихивать в один взгляд?! А если б дело было какое – с врагами?!
Где это я? Ну, конечно, – на столе. Где ж ещё?
– А ты говоришь – чай заваривать... – проворчал Назарий расстроенно и утопал на диван. Оттуда он зачмокал горячим чаем, заваренным собственноручно.
О чём это он? Про набранную силушку? Я с трудом села на столе. Вот о чём: я набрала силы из источника, но сейчас бездарно рапорядилась ею, вложив её безгранично в магический взгляд на книги. Ишь, захотелось с расстояния прочитать то, что интуитивно пришло как знание. Ладно, Бог с ними, с силами. Не забыть бы про книгу.
Съехала со стола и пошла к стеллажам.
Вот эта книга, из-за которой я свалилась в обморок, не рассчитав сил. Оборотни. Каменный Паук, который накидывает свою странную сеть, чтобы поймать добычу. И ловит он эту добычу в каменных стенах и в подземельях. Запечатлев страницу в память, я не удержалась и перелистнула страницы на волков-оборотней. Почитала и хмыкнула. Интересно, как себя чувствует отдельно взятый волк по имени Влад? Здорово ли ему попало от Лилушки?
Сунула книгу на место. Назарий ни слова не сказал. Продолжал пить чай и посматривал на меня оценивающе. Я – тоже посматривала. Только с опаской. Он видел. Значит, он уже знает, что я стала по силам магом-универсалом. Одно могу сказать точно: никому не скажет. Но гонять по урокам будет нещадно.
– Ага, – самодовольно сказал он. – Так что, красавица, бери во-он ту стопку, которую я для тебя ещё вчера приготовил, и садись, работай! А то взяла моду – силу брать для одного разу!
И до вечера я как проклятая учила наизусть основные принципы использования силы в универсальной магии. А ближе к закрытию музея, за час, Назарий начал проверять, всё ли я запомнила. А за полчаса до закрытия учил, как на практике применять знания этих принципов.
– Много учить неча, – заявил он. – Любой маг тебе скажет, что половина принципов идёт от твоей собственной интуиции. А последнее правило такое: соблюдай равновесие! Ясно? Глупая...
Он сказал последнее спокойно, почти по-человечески, и я осмелилась спросить:
– Назарий, а ты папе не скажешь – про меня?
– А чё про тебя говорить? – пожал он плечами, неожиданно обыденный. – Нечего пока про тебя говорить. Ты пока ничто и никто! Дырявая корзина с водицей!
– То есть если я даже универсал... – осмелела я.
– Какой ты универсал? – издевательски ласково сказал дядя. – Наплюй, что чуешь чего-то там! Глупости всё это и мечты девичьи. Забудь про универсала! Ты лучше-ка разберись со своими женишками – вот это дело стоящее.
– Дядя! – возмутилась я. – Не ты ли говорил, что нужно думать не о личном, а учиться и практиковать?!
Его большой рот разъехался в кривой ухмылке, и нос как-то сразу стал ещё большей картошкой. Но глаза смотрели жёстко. Словно выглядывали во мне что-то видимое и нужное только ему. И кивнул. Не мне – себе. Я затаила дыхание. Разглядел? Но что?! А Назарий каким-то пижонским движением развернулся и пошёл в свой угол.
И что это было? Его взгляд? Что он разглядел во мне?
И, только собрав сумку и подойдя к двери, сообразила. Нет, дядя прав. Я точно глупая. Что он сказал? Разобраться с женишками – и это дело стоящее? Назарий – прорицатель, и, если он мне даёт такой совет – значит, это тонкий намёк.
– Ну, что сказать? – донеслось до меня из дальнего угла. – Ежели и дура, то не стопроцентная. Иди уж...
– До свидания, дядя, – вежливо попрощалась я, стараясь удержаться от высказанной вслух благодарности за прорицание – иначе не сбудется!
И выскочила за дверь, пока он ещё чего-нибудь не ляпнул. А то запросто расстроит какой-нибудь гадостью.
Выскочить – выскочила. И до лестницы дошла. И сразу задрала голову: кто-то бежит мне навстречу! Торопится! У меня сердце вздрогнуло: Влад?
Бегущий повернул на последнюю лестницу. Агния. Бежит так, что страшно стало – не споткнулась бы. Волосы распущенные – на плечах подпрыгивают локонами. Теперь, будучи скрытным магом-универсалом, вижу сразу, что вокруг сестры и от неё в стороны полыхает сильный огонь. Молча пробежала по ступенькам, встала передо мной, запыхавшись, взглянула умоляюще. Шагнула – и обняла.
– Астра, миленькая... Пожалуйста, прости меня! Пожалуйста – прости!
Сумка выпала из рук. Я тоже крепко обняла старшую сестру. Постояли так, чувствуя тепло друг друга, а от Агнии ещё и жар. Я вспомнила, как в детстве ругались до ужаса – казалось, никогда не помиримся, но мирились всё равно. Мне было тяжелей. Она старшая – слов больше знала, да и говорить умела едко и больно. Часто обижала горькими и злыми словами. Но всегда первая бежала мириться. Когда знала, что виновата. Куда деваться, если она не только маг огня, но и сама огонь. Вспыхивает на раз. И чего только ни наговорит в сердцах... Агния, как хорошо, что ты прибежала просить прощения. Сказала по телефону – хорошо, но вот так – глаза в глаза!..
– Агния... Спасибо, что пришла...
– Ты прощаешь меня? Астра, пожалуйста, скажи!
– Конечно. Я же люблю тебя...
– Астра... – Она отстранилась и, оглянувшись, присела на ступени. – Астра, и что нам теперь делать?
Я постояла немного и присела рядом, чувствуя её горячий бок. Подтянула упавшую сумку. Встряхнула её и положила на колени.
– А что делать? Будем жить, как жили. Ты – там, у родителей, я здесь.
– Ася, ты же поняла, о чём я.
– Поняла. Но ведь больше ничего не придумывается.
– Придумывается, – хмуро сказала сестра.
Я посмотрела на неё, насупившуюся, и тяжело сказала, как сама старшая:
– Ещё не хватало. Сбежишь с ним, а как потом будешь жить?
Она снова обняла меня, и мы снова притихли, раздумывая каждая о своём.
