Текст книги "Уходящая в тени (СИ)"

Автор книги: Джиллиан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

8

  Агния приехала на машине, поэтому я сразу сказала ей, что домой уйду тенями. Она же согласилась, что ей тоже неплохо бы поездить по городу, развеяться.

   На крыльцо музея выходить – провожать её – я не стала. Снова притаилась рядом с окном, сразу за вахтенным столом, благо Лилушка покрикивала на кого-то в конце одного из коридоров.

   Наблюдала следующую картину.

   Слева от музейного крыльца есть переулок. Там же – скромная автостоянка, принадлежащая хозяйству музея. Всего для двух машин. Туда сестра и отправилась.

   Сидевший через дорогу, на пешеходной дорожке, чёрный волк (крупный пёс – для горожан) проводил Агнию внимательным взглядом. Внимательным – то есть голова его медленно поворачивалась вслед уходящей. Но с места он даже не сдвинулся. А когда Агния исчезла из виду, он резко обернулся к музею. От окна я отпрянула и сразу побежала к гардеробу.

   Хорошо понимаю Игната, если он в самом деле влюбился в Агнию. Увидеть мою сестру и не влюбиться в неё – сложно. Она так хороша! Но почему тогда Влад...

   В музейном гардеробе ступила в тень рядом с окном и шагнула уже в свою кухню.

   Эх, жаль всё-таки я очень несдержанная. Не вздрогнула бы тогда, на пляже, узнала бы побольше. Почему, увидев след Агнии в информационном поле Влада, я не сообразила копнуть глубже? Например, задать очень волнующий меня сейчас вопрос: а как Влад относится к Агнии, которая, вообще-то, его официальная невеста? Ведь сестра, судя по тому, как она отозвалась о нём, увидела в предназначенном женихе лишь интересного мужчину – до появления Игната. А к Игнату её настоящие чувства прорвались, когда она с отчаянием бросила мне: "Ты довольна?"

   Господи, сколько мыслей! Никогда ещё в жизни не анализировала происходящего так подробно и кропотливо. Неужели всегда, когда пытаешься в чём-то по-настоящему разобраться, возникает столько вопросов? Ужас какой-то...

   О-ой... Влад знает, где я работаю. Мамочки... Агния приехала ко мне. Он – знает, что у неё есть младшая сестра?! И... я ведь сначала не думала закрываться от него как маг. Знает ли он, кто я? А если знает, что маг, то кем именно он меня считает: обычным магом из здешней городской стражи? Или магом, имеющим отношение к семье Агнии?

   Чашка, которую я машинально взяла, внезапно вылетела из ослабевших в задумчивости пальцев. Охнув, суматошно бросилась за нею, мгновенно представив осколки по всей кухне...

   А-а!! Хорошо ещё – ладони подставить не успела!

   В полной тишине, ещё не долетев до пола, чашка взорвалась в воздухе. На пол уже упали те самые осколки, которые я успела представить в воображении.

   Потрясённая, я с открытым ртом всматривалась в осколки несчастной посудинки – жертвы моего воображения и моей нынешней силы.

   Это называется... Это называется – бойтесь своих желаний. Особенно визуализированных в красочном мире личного воображения.

   Ну что? Трудно было представить, что чашка падает в мои успешно и вовремя подставленные ладони? Или вообще зависает в воздухе, терпеливо ожидая, пока её возьмут? Так нет же. Мне надо было увидеть именно трагедию. Что это? Инерция мышления? Типа, раз чашка падает – значит, ей обязательно разбиться надо? Или у меня настрой на негатив? Думай теперь ещё и про это...

   Думать – упорно не хотелось. Время – восьмой час. После встречи с Владом и дядей мороженого и нескольких чашек чаю для меня маловато – на весь день-то. Есть хотелось, в общем.

   Заглянув в холодильник, озадачилась. Пусто. Нет, в морозильнике, конечно, приткнулась в угол обледенелая пачка пельменей, а в нижней коробке грустно засыхала половинка капустного кочана... Скептически обозрев бедные одинокие продукты, я взглянула на часы. Гастроном, расположенный в соседнем доме, ещё открыт. Что ж, придётся бежать. С голодным желудком как-то ложиться неохота.

   Сумка, ключи, деньги. Сунула ноги в уличные шлёпки, вылетела за дверь – и чуть не влетела назад, в квартиру!

   С трудом заставила себя остановиться, внимательно, сохраняя серьёзную мину лица, приглядеться к громадному чёрному псу, разлёгшемуся у соседней квартиры, и сказать заискивающим голосом полной идиотки:

   – Ой, какая собачечка красивая! Ты, случаем, не потерялась? Что-то я не помню у нас в подъезде таких, как ты! Или ты к кому-нибудь в гости пришла, собачечка? Хотя... Ой, а не в квартиру ли на пятом этаже тебя привели? – И сказала тоном человека, пугающего ребёнка: – Там такая страшная немецкая овчарка живёт! Правда, она с виду только страшная, а так – такая пусечка! Уж не к ней ли тебя привели, а, собачечка?

   Я хотела добавить ещё кое-что (ну, чуть не вырвалось: "Не на случечку ли?"), но решила, что это уже перебор будет.

   За время монолога успокоила всполошённое дыхание, закрыла дверной замок и тем же голосом счастливой идиотки, жалеющей живность, ласково просюсюкала:

   – Собачечка, если ты потерялась, давай я тебя на улицу выведу? А погладить тебя можно? – И потянула ладонь, намереваясь дотронуться до башки зверя.

   Тот промолчал, пристально следя за моей рукой, потом поднял на меня глаза. Верхняя губа поползла, ощеряя солидные клыки. А чтобы любвеобильная идиотка поняла правильно, из глотки зверя раздался низкий, предупреждающий рык.

   Что и требовалось доказать: Влад всё-таки принимает меня за обычного человека!

   – Ладно, собачка, лежи себе на холодном бетонном полу, если тебе так нравится, – сердобольно вздохнула я. – Если долежишь минут двадцать и дождёшься меня, получишь сардельку. Подождёшь? У нас магазин тут недалеко, в соседнем доме. – Обогнув зверя, я начала спуск по лестницам, продолжая свои размышления вслух, словно припоминая: – А ещё надо купить хлеба и кефиру. А ещё яблок хочется... – Делая паузы и притворяясь, что не замечаю, как спускается за мной чёрный пёс, я думала и о том, что будет дальше: Влад-то голоден не меньше, если не больше моего.

   В сонном царстве вечернего магазина мне пришлось бродить одной: волк проводил меня до ступенек к двери и прилёг под окном-витриной.

   Хотела себе взять что полегче: творожков, фруктового кефира, но обнаружила, что стою у витрины с колбасами и мясными изделиями, прикидывая, чего и сколько хватит, чтобы накормить голодного мужчину.

   Мда. Предпочитаемые мной продукты выглядели в магазинной корзине довольно хило – среди пакетов для Влада. С трудом держа осанку и перегибаясь от тяжести на сторону, дотащила покупки до стола за кассой и переложила их в пакет и в сумку. Разделённый на две руки груз уже не казался тяжёлым.

   Завидев меня, чёрный волк, лежавший – положив морду на лапы, встал. У меня исподволь росло впечатление, что вид у него с каждым моим шагом становится всё более виноватым. Как же: даме, вообще-то, неплохо бы помочь – с грузом-то.

   Зловредно решив не смущать его до поры до времени и пройдя пару шагов вперёд, я жёстко бросила, оглянувшись:

   – Ну, чего лежишь? Пошли, раз явился!

   Чуть полюбовавшись ошеломлённо сдвинутыми бровками (он пока не понял – отреагировал на сменившийся тон), я нагло присвистнула – типа, собачку зову, и поспешила к дому.

   И весело было от этой ситуации, и страшновато.

   На свой третий этаж поднялась без лифта. Пусть ему ещё будет стыдно!

   У двери поставила обе сумки на пол и некоторое время встряхивала кистями с затёкшими от тяжести пальцами. Между прочим, искренне. Но всё – нарочито медленно, словно в раздумье. Наконец вынула ключ и открыла дверь.

   – Что с тобой сделаешь? Голодный, небось. Заходи.

   Чёрный пёс нерешительно постоял и осторожно, сутулясь, вошёл в квартиру – мимо посторонившейся меня.

   Я подняла сумки, шагнула домой и захлопнула за собой дверь. Фи. Теперь могу даже на ключ не закрывать: крупинки каменной соли, заговорённой на охрану, никого не выпустят, пока я не захочу или не позволю.

   В моей маленькой прихожей чёрный пёс насторожённо принюхивался к запахам, явно не решаясь пока заходить в комнату. Я прошла мимо него, остановилась, переложив сумки в одну руку. Вот теперь можно открыть дверь ванной комнаты и спокойно сказать:

   – Там, на крючке, висит халат брата. У вас фигуры – почти одно к одному. Думаю, размер подойдёт.

   И, не оборачиваясь, прошествовала на кухню.

   Он появился на пороге кухни тогда, когда я задумчиво вываливала из пластиковой коробки картошку фри. Задумчиво, потому что размышляла, едят ли оборотни картошку. Оглянулась на шелест. Ишь. Халат-то как ему идёт. Плечи-то какие широченные... А потом быстро отвернулась скрыть улыбку, вспомнив, что под халатом у него... Ну, что, кроме халата, на нём ничего нет.

   Кроме картошки, я успела принести из комнаты сюда, на кухню, фотографию в рамке, где мы с Агнией стоим с Алексисом в обнимку. Я твёрдо решила сразу расставить все точки над И. Искоса глянув на Влада, я заметила, как он стремительно обшарил глазами кухоньку и замер – на снимке. Пока я раскладывала картошку – наблюдая за ним исподтишка, Влад взял фотографию и всмотрелся.

   – И что я должен понять? Это твой парень? Он брат...

   – Агнии, – подсказала я и поставила на стол тарелки. – Садись – поужинаем.

   – Ты знаешь Агнию? – безразлично спросил он.

   – Алексис и Агния – мои брат и сестра. Сводные, – тоже довольно равнодушно сказала я.

   Он метнул на меня острый взгляд. Одной рукой выдвинул из-под стола стул. Сел. Фотографию на стол так и не поставил. Снова всмотрелся – хотя успел сглотнуть слюну после короткого взгляда на стол. Я сама отобрала у него снимок и велела:

   – Поешь. Да и я голодная.

   Хм. Картошку фри оборотни едят. Это я усвоила на наглядном примере. Да ещё как едят! Уписывают за обе щёки! Ну, не забывая о других продуктах, конечно. Глядя на него, и я, поначалу не очень желавшая есть мясо, не заметила, как начала подъедать потихоньку – кусочек за кусочком.

   Когда он откинулся на спинку стула, расслабленно отпивая из стакана налитый из пакета мой любимый кефир с персиком (любимый не только Штырём), он всё ещё молчал, глядя на меня, словно приглашая первой начать – чувствовалось – серьёзный разговор.

   – Тебе не понравилась Агния, – сказала я спокойно, без вопросительных интонаций. – Почему? Или это слишком интимный вопрос?

   – Я не успел подольше с нею пообщаться, – хладнокровно ответил он. – А потом ей уже перебежали дорогу.

   – Не поняла.

   – Ты.

   Если он хотел польстить мне, то лесть была мгновенно перебита воспоминанием, как он ответил брату про меня: "Одно другому не мешает. Дело-то ещё не решено".

   – В смысле, тебе захотелось интрижки со мной?

   Он помолчал и ответил:

   – Да. Захотелось. Если бы я знал...

   – И... что тогда бы? Договаривай.

   – К чему ты всё это?

   Теперь замолчала я. А правда – к чему? Назарий спросил: "А что ты сделала, чтобы он с тобой остался?" Но ведь Влад со мной не останется. Я не принадлежу к семье, с которой он хотел бы породниться. Во мне ему интереса нет, как нет интереса Игнату. Кто моя семья. И кто я.

   – Так. Хотела прояснить ситуацию. Для себя.

   – И – прояснила?

   – Да. В прихожей, на трельяже, стоит телефон. Можешь позвонить друзьям, чтобы привезли тебе одежду. Свою где оставил? В кустах около музея?

   – Когда ты узнала про меня?

   – Сегодня. Брат подсказал.

   – А брат... – Он вдруг напрягся – даже лицо затвердело. – Сводный, ты говоришь?

   – Сводный, – подтвердила я, не понимая, почему это его заинтересовало. Потом сообразила, фыркнула про себя. Даже в интрижке соперников не хочет. Впрочем, мне сейчас всё равно. – Ну, ты друзьям не собираешься звонить?

   – Зачем? – он усмехнулся, повольготней откидываясь на спинку стула. – Мне и здесь неплохо.

   – Ну, если ты потом хочешь уходить в одном халате и по дождю... А то и без халата... – пожала я плечами. – Тогда – пожалуйста. – И, не давая вставить слово, объяснила: – Алексис едет сюда. Скоро будет.

   – Ты кто? Какой магией владеешь? – Он с интересом кивнул мне.

   – Я маг, открывающий порталы теней.

   – Теперь понятно, как ты исчезла из раздевалки на пляже, – со вздохом облегчения сказал он, словно решил непосильную, казалось бы, задачу.

   О как... Оказывается, он всё-таки знал обо мне, что я маг.

   Я выжидательно смотрела на него, а он словно и не боялся приезда Алексиса. Всё ещё откинувшийся на стуле, он выглядел абсолютно спокойным. Мне стало не по себе.

   – Почему ты хочешь дождаться брата?

   – А кто сказал, что я хочу?

   Я примолкла. Кажется, он начинает неизвестную мне игру. Мне это не нравится. Вон как кривится, ухмыляясь. И глаза его... Помню, что они синевато-серые, а сейчас полнятся странной тьмой. Угрожающей.

   Попыталась представить, о чём он думает. Представить и без зонда.

   Ну дурной!.. Он думает, что я его просто пугаю!

   Хм... Ладно. Я встала у окна и открыла окна.

   – Помнишь, мы с тобой только что прогулялись?

   – Ну, помню.

   – Небо какое было? Звёздное?

   – Ну да, звёздное... – Ага, в голосе уже тревога появилась. – И что?

   – Слышишь?

   Не знаю, как у оборотней со слухом, но прислушиваться больно и не пришлось: раскат грома прокатился оченно даже выразительный. Влад не выдержал – встал к окну рядом со мной. Присмотрелся к небу, уже обложенному тучами.

   – И чего ему у тебя надо?

   – Догадайся с первого раза, если он тебя знает как жениха Агнии.

   Насчёт того, что его жениховство уже ничего не значит, Влад ещё не знает. Так что бросил на меня недовольный взгляд и пошёл в прихожую. Легко. Легко оставил меня для разборок с братом. Очень легко... Я сморщилась от подступивших слёз и резко ударила по раковине боковой стороной расслабленной кисти. Интрижка.

   Боль в ушибленной кисти не помогла. Меня затрясло всухую, но хватило нескольких секунд, чтобы справиться с эмоциями... Ну и ладно. Спасибо папе, что придумал такой грандиозный план, что хотел осчастливить и меня... Только вот мне этого совершенно не надо.

   Он снова заглянул в кухню и сказал:

   – Звонить не буду. Где-то через минуту просто выпусти меня из квартиры. Только сама сюда, в прихожую, не входи в это время.

   Говорить не могла. Только качнула головой – ага, мол. И отвернулась к окну.

   Окно я уже закрыла. Свет лампы отражался в ней тускло, но создавал обманчивое впечатление зеркала. Я увидела, как насторожённо смотрит на меня Влад, перед тем как уйти. Наверное, боится, что я всё-таки выйду в момент оборотничества.

   – Иди-иди. Я подожду, – сказала я отражению в стекле.

   Складывалось странное впечатление, что такое происходит не впервые. Что-то типа дежавю. Неужели откликнулся эпизод с другом Алексиса? Но тот просто пропал – без предупреждения. И я даже не знала, что он ушёл, пока Алексис не сказал. Может, мне такое суждено? Бывать постоянно брошенной? Или попадающейся только таким, как Женька? Нет уж. Хватит. Лучше заняться магией всерьёз и думать не о чувствах, а о рецептах и...

   Тёмная тень в стекле вдруг быстро приблизилась. Тёплые сильные руки обняли меня так, что спиной я плотно прижалась к его горячему телу.

   – Зачем? Зачем?! – на грани слёз выдавила я. – Тебе так уж очень хочется переспать со мной? Не надо... Уходи! Пожалуйста, уходи! Не надо... Сейчас приедет...

   – Брат, – прошептал Влад. – Я помню. Помню. Но, Ася... Асенька...

   Я судорожно изогнулась в его руках от пронизавшей нежности, с какой он прошептал моё имя и провёл пальцами по моей руке, чтобы потом крепко стиснуть плечи. Словно боялся, что сбегу, что вырвусь... И, едва я запрокинула к нему голову – увидеть бездонно тёмные глаза, мгновенно склонился, чтобы мягко и упруго прижаться к моим покорным губам, чтобы раскрыть их...

   Громыхнуло так, что мы оба вздрогнули. Выждав мгновения, Влад чувственно провёл тёплыми губами линию от моих губ до уха, которое смял губами же, отчего я беззвучно ахнула, а тело покрылась мурашками... Повисла в его ласкающих шею и лицо руках и губах – до болезненно откликающихся нервов.

   – Поговорим ещё... – прошептал он в моё ухо. – Поговорим. Позже. Когда время будет и когда никто не помешает.

   Разомкнул объятия и исчез в прихожей. Отсчитав секунды, я осторожно вышла к нему. Открыла дверь на лестничную площадку. Чёрный зверь дошёл до начала лестницы и оглянулся. Блеснули жёлтые глаза. Я быстро захлопнула дверь. Вернулась на кухню и стремительно уничтожила следы пребывания в ней Влада. Сейчас приедет брат, но он ничего не заметит.

   Но что имел в виду Влад, говоря, что хочет поговорить со мной? Я – не хочу. Заново испытать те странные чувства, которые он пробудил во мне? Такой нежности к себе я никогда ещё не испытывала.

   Поёжившись, я достала из шкафа свечи, воткнула их в подсвечник на семь штырей и зажгла. Дым от спичек рассеяться не успел, как в дверь позвонили. Пошла открыть.

   – Астра, – начал с порога хмурый Алексис, – ты... – И осёкся. – Свечи? Что ты хочешь делать?

   – Ухожу к Дарёнке. Ты был прав. У неё спокойней.

   – А как же я? Поздно уже.

   – Если хочешь, переночуй здесь, – предложила я, деловито собираясь и стараясь не поворачиваться к нему лицом. – Ключи от квартиры на том же месте – на гвозде среди вешалок.

   Кажется, он что-то заподозрил. Шагнул и развернул меня к себе. Вгляделся.

   – Глаза сухие, – заметил он.

   – Угу...

   – Аська, поехали к Дарёнке вместе? – предложил он. – Вот прямо сейчас.

   – Почему – сейчас?

   – Будет долгая изматывающая дорога. То, что нам нужно в этом настроении. Обоим. Возьмём такси, поедем...

   – ... по дождю и в грозу, – печально сказала я. – Напугаем водителя. Как там Агния?

   – Нормально, – вздохнул Алексис. – Сожгла две комнаты, но пока держится.

   Пока держится – это из области фантастики, как и всего две сожжённые комнаты. Когда у неё был роман с одним из друзей Алексиса и она поняла, что брошена, она, ничтоже сумняшеся, сожгла его машину, послав огонь вслед беглецу. Тому с трудом удалось выскочить из машины за секунды до взрыва. Родительский дом успели потушить, только потому что Алексис вовремя сообразил, что происходит...

   Я бы так не смогла.

   И тут же словно снова заглянула в тёмные волчьи глаза. Влад сильный. Смогла бы я вообще надеяться на его любовь? Говорят, что волки-оборотни любят всего раз в жизни. Если уж Влад решился на интрижку со мной, о какой любви может идти речь?

   – Ася... Что решила?

   Правды, что именно я решила, конечно, я не скажу.

   – Поехали, – сказала я. – Только в дом Дарёнки заходить не будем.

   – Ты имеешь в виду – старый пчельник? Где мы шалаши строили? – с сомнением спросил Алексис.

   – Там не только шалаши. Там и старые кровати есть. Дарёнка вынесла их из дома, когда меняла обстановку. Разве ты не знал?

   – Нет. Ну что? Всё взяла?

   Я огляделась. Всё. До последней свечки. На то, что я задумала, мне хватит немного ингредиентов, чтобы помагичить.

9

  Порой бывают такие дни и ночи, о которых думаешь с изумлением: а со мной это действительно было?

   Выходя из подъезда, Алексис молчал, а потом вздохнул:

   – Ася, ты даже не спросила, чего я к тебе шёл.

   – Время есть, – повернулась я к нему. – Ну? И чего ты ко мне шёл?

   Странно задавать такой вопрос старшему брату, который почему-то и так чувствует себя виноватым... Он смущённо вынул из кармана маленькую плоскую бутылочку.

   В мозгах у меня щёлкнуло. И я кровожадно сказала:

   – Алексис, а давай напьёмся по полной? Дарёнка всё равно не узнает, если мы на старый пчельник собираемся.

   – Этого, чтобы напиться, мало, – засомневался он и открутил крышечку.

   – Отдай, – потребовала я и первой приложилась к горлышку. – О-ой... Хорошо-о... Мало ли что немного, – выговорила я, быстро выдыхая и ощущая мягкое тепло, растекающееся по телу. – А ты у нас на что?

   Во время вопроса отпивал уже он – и чуть не подавился.

   – В смысле – на что?!

   – Будем выбирать магазины с хорошенькими продавщицами! – заявила я, имея в виду магазины круглосуточные и ночные. – Ты будешь очаровывать продавщиц, а они тебе будут продавать спиртомицин!

   Он глубокомысленно задумался, а потом просиял.

   – Аська – блин, хорошая идея! Только девчонок жалко будет, если у них чеки за ночь окажутся! Накажут ещё.

   – Дурак! – весело сказала я, уже чувствуя, как состояние лёгкости начинает беспечностью и лёгкостью бытия распространяться по всем жилам и мышцам, а заодно и по мозгам. – Мы можем закупиться в одном магазине. Наберём всё, что нравится. Потом на время грохнем кассовый аппарат, оставим им список винищ и деньги.

   – Гениально! – засмеялся брат, блестя глазами. – А с утра они по списку всё пробьют – и у них будет хорошая выручка.

   – Только пива не бери, – предупредила я и, пошатнувшись, чуть не слетела с приподъездного бордюра на дорогу перед домом. Несмотря на то что отужинала с Владом, опьянение, кажется, начинало действовать стремительно. – У меня от него голова тяжёлая и мысли не ворочаются.

   – А закусь какую возьмём? – поинтересовался Алексис, на глазах становясь счастливей.

   – К-кайф не обламывай, – пробормотала я, цепляясь за его руку. – В магазине пос-смотрим. Печеньку, там... Апельсины...

   Итак, на меня коньяк подействовал мгновенно. Алексис, как потом выяснилось, был голоден: соответственно нескольких глотков коньяка и ему хватило – для начала.

   Как уговорились, так и порешили: идём по городу, а как надоест – хватаем первое попавшееся такси, а там дальше – до пригородного леса. Ещё пожалели, что Агнии с нами нет... Потом похихикали – зажигать было бы кому... Время – что-то, кажется, около одиннадцати или уже за одиннадцать. Поздний вечер. Или уже ночь – по августовским-то понятиям?

   Прохожих не очень много, но есть – гуляющие или с работы идущие. На нас поглядывали, а то и смеялись над нами или сочувствуя нашему смеху. Ничего удивительного. Такая парочка колоритная: высокий красивый парень – с необычно длинными белыми волосами, да и сам в белом; девушка-мышка, темноволосая, в чёрном, – оба в обнимку, и оба пьяно хихикают, а то и откровенно ржут над чем-то.

   В общем, если выбирать то, что нравится, получается адский коктейль. Мы брели по проспекту, дегустировали вино из всех открытых бутылок, благо мою сумку с запасом Алексис нёс на плече. Принципов дегустации было два: а мне сейчас вот это захотелось! И: а интересно, какой вкус будет у ликёра после шампанского? А у этого, который "блейс"... Ой... "Бейлис какой-то или чего-то там" – после водки?

   И – хохотали, потому что все недавние события теперь представали неожиданно в очень уж смешном свете.

   – Н-не... Ты представляешь? – до слёз смеялся Алексис, размахивая бутылкой. – Агния вернулась – насупленная, грозная! Вокруг ка-ак полыхнёт! Вот чё б ей в турпоходы не ходить, а? Незаменимый же человек был бы!

   – А я сёдня у Назария была! – перебила я его.

   Он только имя услышал – лицо ладонями закрыл и, буквально плача от смеха, чуть не упал – колени подогнулись.

   – У Н-назария?! Ты?! И что он сказал?! Или не сказал – опять орал?!

   – Алексис, т-ты не представляешь, какую он тварюгу поймал!

   Я воздела руки к ночному небу и изобразила змеиное движение, в конце его чуть не грохнувшись на асфальт. Брат еле успел поймать за руку. От резкого рывка я, хохоча, нечаянно врезалась в него. Чтобы не упасть вместе, пришлось обняться.

   Отхохотавшись и вытерев слёзы, мы пошли дальше – некоторое время молча, вздыхая от пережитого смеха, пока Алексис не озадачился:

   – Н-не... Тварюгу я представил. А где он её держит?

   – В склянке или в банке. Н-ну, как обычно.

   – Смеёшься? – насупился брат. – Такая в банку не полезет!

   Сначала не поняла, а когда сообразила, что он думает о размере (на себе же показала!) – запищала от смеха, снова обняла его за пояс, чтобы не свалиться, и изобразила размер пальцами – большим и указательным.

   – Л-лексис, она вот такусенькая! Я п-просто показала, как она извивается! Зато глаза у неё... Нет, ты посмотри на меня!

   Я вытаращила глаза на него, да ещё пальцами оттопырила кожу вокруг век, чтобы наглядней показать, что за глазища были у тварюшки и как страшно они вращались.

   Брат глянул – и, пошатнувшись, чуть не упал уже вместе со мной.

   – Аська, прекрати! У меня уже живот болит! – хохоча, простонал он.

   Потом мы остановились, потому что идти стало опасно: мы шатались не столько от спиртного, сколько от безудержного смеха. А его вызывало уже любое слово, даже самое нейтральное, которое только мы пытались произнести.

   – А-алексис, будь серьёзней! – пыталась я шевелить непослушными губами.

   И он мгновенно сгибался от смеха.

   – Аська, этот "блин" ты уже пила! – заявлял он и тут же сам недоумённо переспрашивал: – Чего т-ты пила?! – И обижался – как маленький, выпячивая губы: – Без меня, да?

   И теперь уже я выла от смеха.

   А потом нас окружили. Это произошло у старого киоска, притулившегося у ряда магазинов, напичканных в первый этаж жилого дома.

   Когда интересная ситуация дошла до наших затуманенных спиртом мозгов, мы попытались выпрямиться. Полиции никто из нас не боялся – наша защита не позволяла подходить к нам стражам правопорядка, которого мы и не думали нарушать. Потому как сами такие.

   Итак, мы попытались выпрямиться – и снова засмеялись, уже на грани, так как животы и впрямь невозможно болели.

   Я насчитала человек семь, о чём радостно и объявила брату.

   Алексис помотал головой, недовольно помычал и медленно, тыча в грудь каждому из серьёзных парней, широкоплечих, в одинаковых борцовках и широких штанах, начал считать:

   – Раз, два... О, третий! Чет... Четвыре... Не, четвёртый – о, сказал! Пять! Аська, ты пьяная вдребадан! Этих шестеро!

   – А ты точно никого не уронил? – захихикала я, цепляясь за него.

   – Пока – н-не, не уронил. Эт-то у тебя в глазах двоится!

   – Хи-и... И который из них двоится?

   – Ты мне их перещи... перепщи... Ой... Пересчитай ещё раз, а я тебе...

   – Что, гомик, до кондиции дошёл? – тихо спросил один из парней. – Бабло давай. Быстро. И девку оставь – нам пригодится.

   – А-алексис, он тебя гомиком обозвал! – обрадовалась я.

   – За что? – обиделся брат.

   – А ф-фиг его знает – за что? – легкомысленно откликнулась я. – Умный такой, наверное! А может, твоим волосам позавидовал! Он бритый, у него волос нет, а у тебя такие красивые! А спроси его сам, а? Ну, за что обозвал! А ещё... А ещё... Слушай, такая идея! А давай мы их отлупим – на всякий случай! Интересно же!

   Парни медленно подходили, тесня нас к приглушённо светящейся магазинной витрине, словно не слыша наших подначек, а может – не обращая внимания на болтовню пьянущих в дым...

   – Давай! – оживился брат, отступая от инерции. – А как?

   – Два варианта! – торжественно оповестила я. – Первый: ты их всех роняешь, а я подхожу к каждому и пинаю по почкам!

   – Ты... злая, – осудил брат.

   – Я не злая – я весёлая! – обиделась уже я.

   – Ты, алкашка... – продолжил тот же парень. – Чё, не поняла, что ли?

   – А-алексис, меня алкашкой назвали! – расхохоталась я.

   – Кто?!

   – Вот этот!

   – А, который меня гомиком обозвал? – довольно сказал брат. – Что с ним сделаем?

   – Сначала я! – капризно сказала я и шагнула к болтливому. – Ты с-сказал – я алкашка? Ты уверен, что ты правильно с-сказал? – Улыбка исчезла с моего лица. Мы с братом стояли боком к витрине магазина, и парень сразу увидел странное изменение на лице той, которую уже прочил для развлечений братвы. – Ты уверен, что алкаш – не ты? – Я ткнула в него пальцем.

   Некоторое время он стоял, не двигаясь, пока остальные недоумённо переглядывались и посматривали на него: что дальше-то делать?

   Внезапно он рыгнул, пошатнулся, его повело в сторону. Остальные ринулись к нему, но от неожиданности просто не среагировали вовремя – и Болтун грохнулся на асфальт, после чего, заикаясь, что-то забормотал, ворочаясь на земле и безрезультатно пытаясь встать. А потом его вульгарно стошнило.

   – Ты-ы такое знаешь? – поразился брат. – Откуда?

   – Чё, Н-назарий – плохой учитель, что ли? – обиделась я за дядю.

   – Не, он хороший, точно, – покивал Алексис и больше ни о чём не спрашивал. Зато его заинтересовало другое. – Ася, а с этими что делаем?

   – Пинать уже неинтересно, – пожаловалась я. – Пошли дальше пить.

   – Я уже не могу – пить, – признался Алексис. – В меня не лезет.

   – Значит – надо отлить, – решительно заявила я, деловито оглядываясь.

   – Девушки таких неприличных слов не должны знать! – назидательно сказал брат.

   – Знать не должны, а отлить надо! – стояла я на своём. – Где кусты искать будем?

   Алексис оглянулся, уже забыв, что целая компания рядом пытается поднять своего предводителя. Нас они, кстати, не собирались больше трогать: кажется, Алексис машинально успел наложить на нас двоих защиту. Затем уставился через дорогу. Присмотревшись и поняв, на что он смотрит, я снова захихикала. Сквер. С хорошими такими кустами. Но, оказывается, брат был цивилизованней меня. Он твёрдо сказал:

   – Там биотуалет! Будем циливизо... цивизи... Тьфу. Идём! – и взял меня за руку.

   – Алексис, там давно уже этого биотуалета нет, – упёрлась я. – Его наши убрали, потому как не вписывался...

   – Во что? – снова поразился брат, беспомощно стоя у самой дороги.

   – В интре... Ой... В ирте... А-а! В красоту города!

   – Город у нас красивый, – по инерции подтвердил брат.

   – Ага. Красивый. А раз он красивый, пошли в кустики, а? – умоляюще сказала я. уже подпрыгивая от нетерпения, и потянула его через дорогу, благо та на данный момент опустела от машин. – Ты посторожишь меня, я – тебя. А Влад – нас...

   – Что-о?!

   – Тих-хо... – зашипела я.

   – Что ты сказала про Влада? – прошептал брат, изумлённо оглядываясь.

   – Пошли – там скажу.

   Подавив желание напоследок пнуть хоть одного из склонившихся над пьяно бормочущим невоспитанным Болтуном и мстительно прикинув, не перевести ли опьянение брата ещё в кого-нибудь из грабителей, но затем пожалев Алексиса: мы так старательно напивались! – я потащила брата через дорогу. Там-то, хихикая и испуганно окликая друг друга, справили свои дела, а потом испугались какого-то хрустнувшего сучка и помчались из сквера, чувствуя себя не то преступниками, не то нашалившими детишками. Пробежав почти весь сквер, остановились отдышаться, глянули друг на друга. Снова прыснули в кулачок. Опомнились, и Алексис уже хмуро спросил:

   – Ну и что там с Владом?

   – Он нас сторожил. Видела я, как он в витрине отразился.

   – А... зачем сторожил?

   – Ну, наверное, не поверил, что ты брат по-настоящему.

   – Я его щас!..

   – Алексис, не надо. Он и так про меня думает, что я...

   – И за это тоже!

   – Алексис, поехали уже к Дарёнке. Я устала и спать хочу.