Текст книги "Уходящая в тени (СИ)"
Автор книги: Джиллиан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
Джиллиан
Уходящая в тени
1
– Ты дура, что ли, Аська? Опять за своё? – Он рванул меня за руку и бесцеремонно толкнул на постель. – Лежи себе и хватит пищать. Много хочешь – поговорить. Спи. И скажи спасибо, что устал сегодня.
Услышав последнее, я затаилась и осторожно натянула на плечи тонкое одеяло. Неужели и правда пронесло? Ладно, эту его грубость я переживу. В конце концов, сегодня мы в последний раз вместе. Хотя он пока не знает об этом. Только что я снова завела речь о том, что мы не подходим друг другу и лучше бы расстаться. А он снова вызверился... К его мату привычная. И правда – спасибо, что не ударил. Как было после второго раза – после очередного моего предложения расстаться. Ничего не понимаю. Почему он не скажет просто: или "давай разойдёмся, раз ты ко мне охладела", или "давай поговорим и выясним, что происходит, почему тебе тяжело со мной". Тогда бы появился логичный конец нашим отношениям. Ведь, по сути, и отношений-то у нас давно нет. Ни с моей, ни с его стороны... А на все мои предложения поговорить – либо мат, либо рычание.
Он рухнул рядом; повозившись, хорошо устроился на подушках, после чего собственнически закинул на меня ногу. Не пошевельнулась, промолчала. В мыслях робко порадовалась, что успела спрятать косу, которую в последнее время он обожал наматывать на кулак и дёргать время от времени, чтобы помнила, кто здесь хозяин. Вскоре он расслабился и уснул.
Несколько минут, достаточных для него, чтобы заснуть, я лежала тихо, прислушиваясь к размеренному сопению Женьки. Потом начала вспоминать, всё ли из личных вещей уложила в сумку. Кажется, ничего не забыла. Пора. Придерживая одеяло вместе с его ногой на весу, я осторожно вынырнула из-под тяжёлого тела. Хорошо ещё, кровать поставлена так, что с обеих сторон встать можно. Посидела, выжидая, покуда, спящий, он привыкнет к новому положению. Если проснётся, оправдание моему подъёму заготовлено: в туалет захотелось. Здесь, в этом доме-малосемейке, туалеты в конце коридоров. В самих комнатах-секционках – только кухня... Не проснулся.
Не села – перетекла в положение сидя. Прислушалась. Нет, не проснулся. Приподняла свои ноги, всё так же затаив дыхание, и повернулась спустить их. Снова застыла. Нет, спит.
Повернулась взглянуть на него. В свете луны увидела красивый профиль, сильные руки... Как же всё здорово начиналось... Даже комнатушка в таком доме не страшила. Даже то, что у него нет постоянной работы. Все недостатки затмевало его сильнейшее чувство любви ко мне. Всего через полгода перешедшее в чувство самодовольного собственничества и в помыкание этой самой собственностью.
Соскользнула с кровати и, прихватив свои вещи, бесшумно прошла в прихожую.
На предложении расстаться я настаивала трижды. Значит, всё в порядке. Теперь можно уйти и без предупреждения. Женька в последнее время слишком привык, что я постоянно уступаю. И обращался со мной так, словно я вечная его рабыня и он может делать со мной всё, что угодно его мерзкой, как недавно выяснилось, душонке. Фу... Вспоминать не хочется.
В прихожей я осторожно сняла с тумбочки сумку – слава Богу, он не удосужился проверить, с чего это у моей сумки раздались бока, а потом нагнулась за босоножками. Бесшумно, хоть и по прохладным крашеным доскам, вошла в кухню. Время за полночь. Занавеска-шторка на окне отодвинута заранее, сразу после ужина. За окном – в чёрно-синем небе плывёт августовская полная луна. Держа в руках свои пожитки, я осторожно поставила ногу в зашевелившиеся чёрные тени – в углу, чуть дальше занавески.
Длинный ворс на пышной "дорожке" спружинил под ногой. Здешние тени при моём появлении и не шелохнулись, будто знали, что вот-вот появлюсь.
Я вышла из гардеробной в родительском доме, прошла по коридору, бесшумно поднялась на третий этаж и юркнула в свою комнату. Всё. Здесь он меня не найдёт.
С подушек на диване на меня зевнула сонная кошачья морда: "Привет, Астра!"
Под недовольное мырканье отодвинув тяжёлое расслабленное тело, я устроилась рядом и, даже не укрывшись, прямо поверх покрывала, начала засыпать. Кошка поворочалась немного и, вытянувшись вдоль моего живота, снова уснула.
... Дурой я оказалась точно – безо всяких «что ли». Взяла и пришла на пляж – на старое, полюбившееся место. Разве что в непривычное для себя время – не вечером, а рано утром. Понадеялась, что он не сообразит прийти именно сейчас.
Сначала-то всё хорошо было. Не мешала даже расположившаяся рядом, довольно шумная компания из семерых парней и двух девушек. Даже не столько компания, сколько команда, в которой заводилой, а может, и предводителем был высокий широкоплечий молодой мужчина, как заметила я, исподтишка поглядывая на них, не пристанут ли. Этого – парнем не назовёшь. Чуть за тридцать, наверное. Вальяжный, лениво опёршийся на локоть, свободно он разлёгся на пледе, в то время как остальные заметно старались не мешать ему. За собой явно следит. Ишь, какой поджарый. Мышцы хорошие. Даже скорее – жилистый. Бывший спортсмен?
Я отвернулась, улыбаясь. Красавчиком, может, и не назвать, но привлекательный. Из породистых – сам темноволосый, а глаза светлые, синевато-серые. Черты лица резкие, но симпатичные. Даже длинноватый нос к месту – при слегка вытянутом лице. Особенно, когда наклоняется и смотрит исподлобья. И девушка у него под боком симпатичная. Хотя... Девица-то, кажется, зря подлизывается к красавчику. Но её вызывающе чувственным формам я немножко позавидовала. Сама-то слишком сухощава, а в последнее время – время раздоров с Женькой, ещё и похудела – с нервов...
Ладно. Не надо о плохом. Утреннее солнце припекает, словно чьи-то горячие пальцы по плечам гладят. Вода со вчерашнего ещё чудная, тёплая... Я сбегала к ней походить по теплому удовольствию, вернулась и присела на колени, быстро выкладывая из сумки всё нужное для плавания и загара. И только хотела лечь на покрывальце, как над головой раздался голос, от которого отчаянно зажмурилась: "Нет! Только не это! Мне это только кажется!" Но голос раздался, и привычно самодовольный:
– Так и знал! Думала сбежать? Я же сказал: никуда от меня не денешься! Дура!
– Женя... – Я поднялась на ноги быстро, зажавшись – подспудно боясь, что с него станется даже при свидетелях пнуть меня, лежащую.
– Чего волосы распустила! Проститутка хренова! Сколько раз говорил тебе, шлюха, чтоб ты собирала их! Ну? Быстро!
– Женя, пожалуйста... Давай не будем при людях... – А сама – непроизвольно уже руки на затылок, собрать густые волосы, сегодня впервые наконец распущенные так, как я всегда любила. Краем увидела, как смотрят примолкшие ребята из ближней компании, как смотрит тот, из породистых, – глаза опустила, а потом и вообще отвернулась – стыдно. И за себя, что такой бегласной сделали, и за Женьку, который упивается моей покорностью.
А Женька уже по-хозяйски собирает мои вещи, швыряет их мне под ноги, чтобы положила в сумку, ворчит себе под нос. Господи, неужели придётся возвращаться к нему, и всё начнётся по новой?.. Или придётся просить папу, чтобы помог? Не хочу-у... Сама не заметила, как рот сморщился в плаксивой гримасе. С трудом, но пока держалась.
Движение со стороны такое, что невозможно не обратить на него внимания. Шестеро ребят из компании по соседству поднимались спокойно, и вроде бы ничего такого не происходит: ну, поднимаются и поднимаются. Только вот в их движении грация оказалась не столько тяжёлая, сколько угрожающая. Словно поднимались хищники, готовые позабавиться с жертвой, которая до последнего ничего не подозревает.
Женька пока не видит: занимается пакованием моей сумки. Но я испугалась.
Парни между тем цепочкой обошли нас, двоих, напугав меня уже до дрожи.
– Эй, приятель, – ласково сказал один из них. – Вещички-то девушкины оставь.
– Ах-ха, – внешне дружелюбно подхватил второй, так и сказав мягко: "Ах-ха". – Девушке, похоже, не нравится, что ты их лапаешь.
Женька выпрямился. В отличие от этих шестерых, он выглядел совсем маленьким. Коренастый крепыш. Меня-то на сантиметров пять всего выше. Но эти парни не знают, что характер у него бешеный: ему наплевать, сколько человек перед ним и что его могут избить всмятку. Вот и сейчас... Я зябко сжала свои плечи. Он набычился, выпятил и так полные, тысячи раз облизанные красные губы (ух, как я ненавидела эту его привычку!), тряхнул плечами...
– Стоп, – безразлично сказал третий. – Девушке отдал сумку. Девушка отойдёт.
Я схватила протянутую сумку.
Женька не преминул и сейчас по-хозяйски предупредить меня:
– Подожди – дома поговорим!
Ещё придумал – дома!.. Сам нарывается на драку, а сделает виноватой меня. Как всегда... Забыв о босоножках, я заторопилась от этого места, лишь раз оглянувшись. После чего вообще стремительно вспорхнула к дороге: за мной поднимался тот самый красавчик! Взгляды столкнулись – глаза в глаза. Кивнул – остановись, мол. Точно – за мной. Нет!.. Не хочу всего этого! Быстро зашла в последнюю на пляже раздевалку для купающихся. Лихорадочно осмотрелась. Тени здесь есть. Солнце-то хоть уже и развоевалось в небесах, но над кабинкой не нависло. Я задержала дыхание и шагнула.
И с успокоенным сердцем вышла из кустов на лесной тропинке, тоже полной теней. Босиком, но не страшно. Страшней, когда обута, но рядом Женька.
... Я не знала, что заглянувший в раздевалку мужчина некоторое время постоял здесь в раздумьях, прежде чем сделал странную для человека вещь: босоножки, прихваченные отдать мне, поднёс к носу и принюхался. После чего его синевато-серые глаза вспыхнули жёстким желтоватым огнём.
... То ли тропинка короткая, то ли я быстро бежала. Просвет за кустами впереди уже виден. Золотистая зелень там словно купалась в сияющем свете дня. Подпрыгнула, когда босую стопу что-то укололо, смахнула не глядя и заторопилась дальше. Выскочила из орешника – и вот он, дом Дарёнки. Интересно, сама-то она здесь?
По камням, еле стёсанным до плоских, вместо дорожки, я добежала до крыльца, зелёного от оплетавших его вьюнков и плюща. Остановилась, прислушалась. Тихо. Ну ладно. Я вошла в сени, затем в комнату – широкую и почти квадратную. Оглядев просторное помещение: шторы по всем стенам (шторы прятали двери в другие помещения, поменьше), в середине стол, обставленный со всех сторон стульями и даже короткими скамейками, а ещё вокруг, ближе к стенам, – сплошь цветы и травы в горшках и в деревянных коробках, – поняла, что дома никого. Я оставила сумку в одном из кресел, скрывшихся под густой волной зелени с потолка и со стен, и выскочила через другую дверь – сразу в сад: словно чаша – по краям деревья и кусты, в середине – лужайка. Трава здесь пышная и высокая. Не сразу разберёшь, что где, а разглядеть кого-нибудь и того сложней.
– Дарёнка-а! Ты где!
– Батюшки, появилась!
Тётя, в пёстреньком сарафане незаметная среди цветов, разогнулась от грядки с лекарственными травами. Её радостная улыбка немного померкла, едва я оказалась на тропинке и едва Дарёнка заметила мои босые ноги. Удивлённая, она пошла мне навстречу.
– Что – так-то? Босенькая? Сбежала откуда ль?
– Удирала, – призналась я. – Я тебе не помешаю, если на пару дней спрячусь тут?
– Голодная, небось, – покачала она головой. – Пошли, обед у меня в печке томится.
– Давай я тебе потом помогу, – предложила я, перепрыгивая с одного плоского камня на другой. – Чем сейчас занимаешься?
– Прополкой, – махнула она рукой. – Вроде сажала одно, а выяснилось, что семена смешанные были, теперь "дерутся" травки-то на грядке. В одном месте так совсем уж додрались – высохли и та, и другая.
Тётя у меня красавица: волосы светло-русые, вкруговую косой уложены на голове, глаза серые, сама статная, сильная – обожаю её, особенно когда надо поплакаться о чём-нибудь. Обнимешь, она тебя покачает – и уже ничего на свете не страшно!
Прежде чем вытащить мне что-нибудь поесть, она велела сесть и осмотрела мою стопу. Оказывается, на бегу по тропке соринка не просто кожу уколола. Проколола. Так что Дарёнка немедленно занялась любимым делом – врачеванием. Мою печальную историю знакомства с Женькой она знает. Поэтому сейчас, услышав о третьей попытке расстаться с ним, привычно заметила:
– Рано, ой рано тебе отец позволил выходить в мир!
– Дарёнка... – Обижать её не хотелось, но я всё же сказала: – Не сюсюкай со мной. Я уже взрослая, поэтому можно при мне называть вещи своими именами. Не отец. Отчим.
– Фи! Как розу ни назови! – фыркнула Дарёнка и затянула мне повязку вокруг щиколотки. – Мой брат пусть чудит себе в своё удовольствие, но о тебе мог бы побеспокоиться, пусть ты и выросла. Выпускать в такие годы! В такой мир!
Она жалостливо покачала головой, и я не выдержала, потянулась к ней обнять. Тётя ободряюще похлопала меня по спине, и я, смеясь, сказала:
– Зато у меня есть Дарёнка!
Она мгновенно растаяла и усадила меня за стол. Корову она подоила ещё до прополки, так что утреннее молоко я успела получить тёплым и с воздушной пеной, которая только-только начинала опадать.
... Никто, кроме моих приёмных родителей, не знает моего происхождения. С недавних пор свои дня рождения не люблю. Именно на восемнадцатилетие папа преподнёс подарок – сказал, что я приёмная. А ещё сказал, что обо всём узнаю, когда мне будет двадцать семь. У-у... Мне пока двадцать один. Ждать-то... Впрочем, на жизнь не жалуюсь. Только папа относится ко мне... ну, скажем так, довольно безразлично, не слишком по-отечески. Зато мама надо мной постоянно вьётся озабоченной клушей, да и куча родственников скучать не даёт. В общем, одинокой сироткой себя не чувствую.
Но и папу, я так думаю, понять можно. Интерес ему смотреть на младшую, приёмную, да ещё такую невзрачную, как я, когда рядом – Агния, моя старшая сестра! Вот уж всем красавицам красавица! Та, с пляжа, померкла бы сразу, поставь их рядом! Агния высокая, хотя из-за своей прелестной фигурки выглядит издали чуть не маленькой. У неё бело-пепельные волосы, ошарашивающей красоты лицо, с наивно распахнутыми синими глазищами, – очаровывает всех с первого взгляда... О сестре могу говорить часами, с восхищением рассказывая, какая она удивительная. Самое странное, что она до сих пор любит меня как сестру, хотя знает, что мы не родные. А я люблю её.
Набив рот пирогами и со вкусом схлёбывая с ложки борщ, я спросила:
– Дарён, а почему Женька не отвяжется от меня? Я ведь трижды его предупредила! И ведёт себя так, будто я ему ничего не говорила? Почему?
– Деточка, скажу тебе честно – не знаю.
– И что мне теперь делать? Мне нужно бывать в городе. Я же ещё учусь. Да и лето пока. Дарёнка, миленькая, придумай что-нибудь!
– Вот если бы Алексиса попросить... – нерешительно сказала тётя.
– Ну... Алексиса давно уже... – Я осеклась, приглядевшись к задумчивой Дарёнке. – Алексис приехал!! Ура!
– Ага, – самодовольно сказали от двери. – Он приехал и испытывает сильнейшее любопытство: что такое случилось с младшей сестрёнкой, отчего он ей срочно нужен?
Ложка зазвенела о пустое донышко тарелки, когда я вылетела из-за стола и в два прыжка повисла на высоченном беловолосом парне, который успел подставить руки – поймать меня. Он смачно расцеловал меня в обе щёки под тихий смех Дарёны, сумевшей устроить такой сюрприз. После чего поставил меня на пол и, не отпуская руки, пошёл со мной к столу, у которого встал, озабоченно приглядываясь к тарелкам.
– Ты ж недавно ел, – всё ещё посмеиваясь, сказала тётя.
– Ещё хочу, – сказал Алексис и сунул в рот кусок ещё тёплого хлеба, обсыпав его перед тем крупной солью. – Молоко есть?
Я тоже смотрела на него, безудержно улыбаясь, хотя именно это: любовь ко мне моих родичей – и заставляло часто уходить из дома, потому как все, кроме отца, обожали меня опекать. Сестра – требуя, чтобы я одевалась так, как ей покажется лучше. Брат – скрупулёзно проверял, всё ли в порядке с моей личной жизнью, и отваживал от меня неугодных, как считал он, кавалеров. Правда, не потому, что любил вмешиваться в мою личную жизнь, а потому, что недоглядел первой моей влюблённости. Однажды из своих частых странствий он приехал с друзьями, в одного из которых я имела несчастье влюбиться. Друг этот оказался таким же ветреным, как и брат. Для него знакомство со мной было всего лишь привычной страницей в полной флирта жизни. Тем более что он сразу и не понял, что я из семьи Алексиса. Они же все светловолосые, а я тёмненькая.
– Так что случилось, сестрёнка?
Пришлось выложить Алексису всё про Женьку.
Под конец моей истории брат, присевший на скамью возле стола, перестал задумчиво жевать хлеб и уставился на меня изучающе.
– Что? – спросила я, осёкшись на полуслове.
– Ты точно хочешь с ним расстаться?
– Конечно. Я его так любила, а он...
– Прости, Астра, но его ты не любила.
– Ну – здрасьте! Не любила. А...
– Астра... – Алексис улыбнулся. – Когда полюбишь, ты сразу это поймёшь. И поймут это все вокруг тебя. Боюсь, сейчас у тебя был всего лишь очередной роман.
– Но я не хочу очередного романа! – возмутилась я. – Я не хочу быть легкомысленной. Мне хочется... Любить и быть любимой!
– Хорошее желание, – одобрил брат. – А теперь выйди, пожалуйста, из-за стола и встань ближе к окну. Ага, вот сюда.
Некоторое время он, очень вдруг серьёзный, молчал, вглядываясь в меня, а рядом с ним присела Дарёнка, взволнованно посматривая то на меня, то на него. Видимо, из-за переживаний она затеребила его за рукав и спросила, не выдержав молчания:
– Алексис, что с ней?
– Астра, иди сюда, – позвал брат и похлопал по скамье рядом с собой. Обнял меня, присевшую, обнял Дарёнку. – Дамы мои, у нас ЧП. Наша малышка наткнулась на сильного интуитивного колдуна. И он накинул на неё крепкое заклятие собственности.
– Как это? – спросила я.
Дарёнка промолчала, но по её недовольной и понимающей гримаске стало ясно: она-то сразу сообразила, в чём дело.
– Это так: если ты появишься в городе, он тебя найдёт везде и сразу. Как сегодня. Этот Женька не просто так появился на пляже. Совсем не случайно. Он интуитивно понял, что ты там будешь, – и явился целенаправленно.
– И что мне теперь делать?! – ужаснулась я.
– Что... – задумчиво проговорил Алексис и приподнял брови. – Первый вариант: привести тебя к Агнии, чтобы она сняла с тебя заклятие, – отпадает сразу. Ты настолько магически слаба, что снимать его – такую боль почувствуешь, как будто кожу живьём сдирают. Придётся пойти напрямую к твоему бывшему кавалеру, снять с него склонность к дару, а вместе с даром в моих руках окажется и петля-заклятие. А уж после посмотрим, на чём оно замешано. Да, Астра, ты сказала – он не работает? А на что живёт?
– Ему мать часто присылает. Она в другом городе живёт. И сестра подкидывает деньжат время от времени.
– Мать так богата? Или так любит, что позволяет жить за её счёт?
– Что ты... Не то и не другое. Он до сих пор винит мать, что она развелась с его отцом, пока он сам был в армии. Никогда не думала, но сейчас мне кажется, что она до сих пор чувствует вину перед ним и...
– Вот оно что, – перебил брат. – Петля вины. Удобно – для такого паразита. Когда мы ему нанесём визит?
– Чем раньше, тем лучше, – поспешно ответила я, и он засмеялся и снова обнял меня и Дарёнку, вздохнувшую с радостным облегчением.
Покачивая нас обеих, словно утешая, Алексис чуть удивлённо сказал:
– Странно, как быстро он пропитался силой. Ведь до недавнего времени был простым парнем, а тут – на тебе...
– Что?! – вывернулась я из-под его тяжёлой руки. – Откуда ты знаешь?
– Астра, радость моя, – посмотрел брат сверху вниз и усмехнулся. – Не думаешь же ты, что мы за тобой не приглядываем после того раза, когда я так оплошал?
– Не поняла. Мы?
– Агния тоже в курсе, – беспардонно заявил братец. – Только мы не знали, что дело таким образом поворачивается. Мы думали – у вас тут любовь-морковь вовсю! А тут – вон что. Ты не возмущайся, Астра, звёздочка моя, радость моя. Ты мне вот что скажи: ты этому паразиту деньги давала?
Всё моё возмущение мгновенно перешло в смущение.
– Я... сама покупала ему, – нерешительно сказала я. – Ну, сигареты там. Продукты... Неудобно было идти к нему с пустыми руками. Я же знала, что он часто голодный сидит.
Дарёнка возмущённо покачала головой. А брат задумчиво сказал:
– Угу... Сидит голодный, потому что на работу не хочется. Небось, пару раз сказал: "Я тут голодный, несчастный, а ты с пустыми руками!"? Хорошую он на тебя набросил петлю, крепкую. А уж извратил как: я голодный – почувствуй вину ты, хотя с какого ты тут рожна?.. – Алексис снова обнял меня и задумался. – Скажи спасибо, что попались добрые люди с пляжа, которые в этот раз помогли тебе. А если... Впрочем, теперь никаких "если". Значит, так. Сейчас приедет Агния – и поедем устраивать крутые разборки с твоим кавалером. Я могу снебрежничать, снимая с него дар. Потому что обозлюсь за тебя и не смогу себя сдержать. Агния снимет с него всё – до капелюхи. Дарёнка, у тебя есть обувь для этой малышки?
Я насупилась от этих снисходительных "кавалера" и "малышки", но возразить мне на слова, старомодное и ласковое, нечего. Так что Дарёнка быстро подобрала мне обувку из своих – по моей ноге, с сожалением пригляделась к моим слишком, как она всегда считала, простеньким цветастой юбке и блузке и попрощалась с нами у порога. А затем мы с братом пошли через лес по тропке к наезженной дороге, где издалека увидели чёрную машину Агнии.
