Текст книги "Уходящая в тени (СИ)"
Автор книги: Джиллиан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
21
Три дня полного отупения. Три дня напряжённой сумасшедшей работы. Странное, болезненное состояние, когда всё вокруг плывёт – и в то же время замечаю вокруг невероятно пустые, никому не нужные мелочи.
Смерть Влада затмила его предательство. Иногда я думала: легче было бы, если б можно было ненавидеть его, злиться на него, живого, чем думать о пустоте вокруг себя... Как быстро он стал частью моего личного пространства...
Дядя больше не орал на меня, помалкивал, лишь изредка испытующе поглядывая – и подбрасывая новых потенциальных магов. Оказалось, что моя специализация Открывающей имеет и обратную функцию – Затворяющей. Некоторые из закрывшихся наотрез отказывались верить даже в существование магии. Приходилось перекрывать им способности: раньше наши стражи делали это всей многолюдной компанией – теперь легко и просто только я сама. После чего люди, избавленные от "неприятных ощущений", счастливые уходили из подвала Назария.
Неопределившихся стражи держали под постоянным контролем, время от времени сообщая об их состоянии, а теперь ещё и присылая за мной.
Когда бурные последствия выброса источника иссякли в мелкий ручеёк кропотливой работы и стало спокойно, наступил вечер третьего дня.
Агния бегала ко мне часто. Мама так вообще все дни сидела постоянно рядом, за что я была ей очень благодарна: увлекаясь работой, забывала о возможном перерасходе сил. И тогда мама вставала за моей спиной и, массируя затылок и плечи, помогала восстанавливаться. Несмотря на то что раньше она и так дрожала надо мной, теперь она баловала меня так, словно неожиданно обрела меня из небытия.
Я как-то привыкла, что если сестра приходит, то обязательно с Игнатом. Но в этот раз Агния появилась на пороге дядиного подвала одна. Привычно поцеловав меня в щёчку, она отошла к Тане, которая жадно училась управлять проснувшимися в себе способностями и частенько, в отличие от меня, ругалась с Назарием из-за его методов обучения. Танюшка – это вообще отдельный разговор. Она и в самом деле оказалась крепким магом воды. Но я пока молчала, что у неё обнаружилась ещё одна особенность – слабая, но конкретная склонность к любовной магии.
Пока я предупредила об этом только маму, и та наблюдала за Танюшкой, рассчитывая, развивать ли эту особенность дальше, или оставить её в том же зачаточном состоянии. Я раскопала в Танюшке эту особенность на второй день, когда в подвал явился Алексис. Девушке в это время Назарий что-то обстоятельно растолковывал, так что она сначала только оглянулась на открывшуюся дверь посмотреть, кто зашёл. Потом до неё дошло, что пришедший не просто кто-то из уже примелькавшихся магов... Алексис в это время уже разговаривал с мамой. Танюшка медленно оглянулась, благо дядя отвлёкся... Оглянулась – и в её глазах я отчётливо прочитала потрясённое: "Ой, како-ой..." Алексис перевёл взгляд на неё, откликнувшись на её потаённый зов. Они смотрели друг на друга несколько секунд. А потом, через минуту, Алексис уже сидел (бедром к бедру – плотно) рядом с обмирающей от счастья Танюшкой и вроде как внимательно слушал Назария. И это – несмотря на его прочную защиту от любого магического воздействия!.. Или это уже не магия?.. Предупредить не предупредить Танюшку, что маги воздуха ветрены, как и их излюбленная стихия? Или возложить эту обязанность на маму? Решила промолчать...
На Игната, кстати, Танюшка внимания вообще не обратила. И не потому, что рядом с ним всегда Агния. Нет. Скользнула однажды взглядом: "Ага, ещё один маг!", а дальше общалась с ним, как с остальными, – увидев, узнавала: "О, я тебя помню – ты маг!", а потом просто здоровалась: "Привет!"
... Заболталась. Итак, Агния без Игната спустилась к Назарию. Я, может быть, и не обратила на это внимания, если бы мама не спросила о нём.
– На крылечке ждёт, – отозвалась Агния, оглянувшись от Танюшки. – Я сказала – забегу ненадолго. Вот и не стал спускаться. Сказал – покурит, пока меня нет.
И снова заговорили о другом.
А меня почему-то это задело. Как потом поняла – это был первый шаг из ступора.
Я огляделась. Образовавшаяся пауза позволяла немного отдохнуть. Шагнула из тени у стола – в гардероб музея. И уже отсюда побежала на крыльцо.
Точно. Чуть опираясь бедром на перила, здесь курил Игнат. При виде меня улыбнулся и огляделся, куда бы выбросить недокуренную сигарету.
– Привет.
– Привет. Не выбрасывай, Игнат, я быстро. Только спросить.
– Слушаю, – снова улыбнулся он.
В последнее время, то есть в последние три дня, Игнат выглядел более спокойным, но что важней – освобождённым. Во-первых, он успокоился: Агния всегда рядом. Во-вторых, насколько я поняла, в их паре главной стала именно сестра. Вот только она этого не афишировала. Она просто почти незаметно иной раз "подставляла плечо" Игнату, помогая. Поэтому из внешне уверенного, Игнат постепенно становился уверенным и внутренне. Судя по всему, ему этого раньше как раз и не хватало – опоры на более сильную личность. И, может, поэтому мне легче было задать важный для меня вопрос ему, а не Алексису или Агнии.
– Игнат... На том вечере... Влад подошёл к тебе и что-то сказал. Ты удивился и ушёл. А он остался с Агнией. Что он сказал?
Некоторое время он озадаченно смотрел на меня, потом понимающе кивнул.
– Всё правильно. Тебя ещё не было. К Владу подошёл твой брат, Алексис. И сказал, что ваш отец разрешил нам не следовать предназначенным бракам. Но для этого надо было подойти к нему, вашему отцу, и просить официального разрешения. Ты опаздывала. Влад сказал, что дождётся тебя, чтобы лично сообщить эту радостную весть. Поэтому я и пошёл первым разыскивать вашего отца, чтобы просить у него руки и сердца Агнии.
Помедлив, я сказала:
– Спасибо, Игнат.
Вернувшись в подвал, я села в своём углу, недавно представлявшим собой чуть не палаточный городок для беженцев... Посидела, бессмысленно уставясь в ножку стола и только повторяя про себя слова Игната. Потом они как-то уплыли в сторону... И я поняла, что задыхаюсь. Мне стало душно в это огромном затхлом подвале с застоявшимся воздухом. Мне стало плохо рядом со стеллажами, чьи полки забиты старыми и старинными книгами. Наверное, не хватает солнца. Может, ощущения тёплой земли под ногами... Я сбросила шлёпки с ног. Ногам прохладно. Так уже лучше. Но всё равно не то... Я машинально взглянула в сторону мамы и сестры. Они продолжали недавно начатый разговор... Дядя бормотал что-то Танюшке, которая явно его не слушала, то и дело поглядывая в сторону двери – кажется, ожидая прихода Алексиса...
Не хочу... Меня... тошнит. Я опять не так поняла...
Я встала и снова шагнула в тени.
Лес встретил меня густым птичьим пересвистом и шелестом ветра по листьям. Я вдохнула воздух, насыщенный овражными грибными запахами и первой полёглой листвы, преющей под травами. Часть тропинки, в начале которой я стояла, оказалась и правда на солнце, как я смутно и помнила. Переступила – твёрдо утоптанная земля в его лучах согрелась и приятно чувствовалась под ногами. Снова, как тогда, несколько дней назад, я босая и снова иду к Дарёнке. Только не быстро, как в прошлый раз, когда убегала от внимательных глаз Влада, показавшихся опасней обозлившегося Женьки.
Отогнула ветку с мохнатыми широкими листьями орешника – она зацепила мои распущенные волосы, прошла дальше. Дом Дарёны показался уже на повороте. Потом снова скрылся, но тропа привычно вывела меня к нему. По камням тропки внутри двора я быстро дошла до двери. Открыла.
И оцепенела. Этого я, спешившая подышать свежим воздухом и посидеть в тихих пустынных хоромах тёти, точно не ожидала.
Дружный здоровый смех нескольких мужчин наполнял помещение, раздаваясь откуда-то из-за занавесок, отгораживавших помещения, поменьше главной комнаты. А перекрывал этот смех звонкий голос возмущённой Дарёны:
– А ну марш все отсюда, охальники этакие!
Не успела я шагнуть от порога, как занавески разлетелись в стороны – и в комнате почти бегом появились... волки! Широкоплечие, хохочущие! Все шестеро парней! А за ними, растерявшимися и замешкавшимися при виде меня, подталкивая их в спины, показалась и сама хозяйка.
При виде гостьи все раздались в стороны. Глаза у всех... На мои волосы... На меня.
– Привет, – тихо сказала я.
Дарёнка улыбнулась мне – и кивнула на занавески.
Немного страшно проходить между высокими и сильными оборотнями, пусть они мне и уступали дорогу. Странные у них были лица...
Я отодвинула занавеску. Шагнула, прикусив губу. В отгороженной комнатке сильно пахло настоями горечных трав. Лекарствами.
– Что там ещё? – недовольно спросил Влад, лежащий на высокой кровати – отвернувшись к настенному ковру. Лежал он на животе, до пояса укрытый простынёй. Между лопатками пластырями крепилась марлевая повязка.
А я стояла, не могла сдвинуться с места, застыло смотрела на него и думала, какая же я на самом деле дура. Я спросила у Алексиса: "Зачем ты стрелял?" А надо было спросить: "Ты правда убил его?" А ещё брат сказал: "Я не понимаю! Он же слабый маг! Как он мог перейти за тобой?! Ничего этого не было бы! И я не чувствовал бы себя... последним подлецом!" Алексис сказал в настоящем времени: он же слабый маг! Он не сказал: он был слабым магом! И брат не называл себя убийцей. Он сказал, что чувствует себя таким. И... Алексис всегда был метким стрелком. Если он хотел вывести Влада из-под моих рук, готовых обрушить на оборотня смерть... И он думал, что я знаю...
– Ну что? Опять мне спать не дадут?
– Неа... – прошептала я. – Не дам.
Он с трудом перевернулся и озадаченно смотрел на меня пару секунд.
Что ж. Если я до сих пор сама вздрагиваю и с трудом узнаю себя в зеркальных отражениях, то ничего удивительного, что и он... Я подошла к кровати и встала на колени. Лицо к лицу с ним. Он похудел... Я вспомнила струйку крови изо рта. Алексис, небось, ему лёгкое задел. И волосы грязные. Я дотронулась до его лица, тёмного от щетины... Глупо. О чём я думаю...
– Ты кто? – его губы мягко изогнулись в улыбке. Он осторожно протянул руку коснуться моих волос. – Ты ангел?
Ухватившись за его ладонь, я затряслась от подступающего плача.
– Я дума-ала, что ты...
– Ну-ну, успокойся, – он встревоженно приподнялся на локтях и чуть поморщился.
Я немедленно положила руку на его плечо.
– Лежи! Не поднимайся!
– А ты не уйдёшь?
– Нет-нет, что ты!
С некоторым злорадством я подумала, что меня могут хватиться в подвале Назария. Ну и что? Не одной же мне постоянно психовать... И снова села снизу, у кровати, только не на колени, а так, чтобы ему не надо было напрягаться – смотреть на меня. Он снова улыбнулся, всё ещё удивлённо глядя на мои волосы.
– Ты перекрасилась?
– Нет. Влад, тебя ещё не ввели в курс дела? Тут выяснилось, что я не приёмная, – нервно смеясь, сказала я. – Представляешь? Я родная. Только от меня это скрывали.
– Дурдом, – коротко оценил он, озадаченный. – Зачем?
– Выяснилось, что я Открывающая. Если ты знаешь, что это такое.
– Знаю. Слышал. Но... – Он снова протянул руку к моим волосам, пропустил пряди между пальцами. – Теперь мы... Ты не сможешь поехать со мной?
– Но ты?..
– Астра, мне повторить? Что я люблю тебя и прошу выйти за меня замуж?
Я тоже снова поймала его ладонь и приложила к своей щеке.
– Влад, ты даже не представляешь, как я люблю тебя. И попробуй только не взять меня с собой! Мне здесь терять нечего.
Он усмехнулся и прошептал:
– Попробуй только не пойти! Брошу на спину, как царевну васнецовскую. И поминай – как звали.
– На нас с тобой здешних лесов не хватит, – вздохнула я. И вспомнила: – А с чего это Дарёнка парней твоих выгнала? И вы – давно здесь?
– С момента, как Алексис вытащил меня из мира Теней. Дарёнка была у вас же – на вечере. Сразу организовала мой перевоз к себе. А выгнала – потому что анекдоты рассказывают, а мне пока смеяться нельзя.
– Больно?
– Ну... Как сказать. Больно-то – ладно. Плохо, что твоя тётка мне в чай какую-то отраву сунула – перекинуться не могу. Сколько ей ни объяснял – она всё не верит, что, если перекинуться пару раз, рана затянется. Считает, что отлежаться надо. А мне – наоборот. Движения не хватает. А тут ещё – лес. Такие запахи... Вот парни и решили – хоть анекдотами развлечь. И то прогнала.
– Секунду.
Я встала с пола и пригляделась к телу Влада. Не знаю, что за травы подобрала Дарёнка, чтобы удержать волчью суть оборотня, но невидимый капкан получился у неё довольно сильным. Для любого, кроме меня. Не удержавшись от соблазна, я провела ладонями по сильному смуглому телу – с плеч до поясницы, осторожно огибая пластыри.
У Влада вырвался то ли низкий стон, то ли рык. Тело под ладонями напряглось и слегка прогнулось.
– Что... Что ты делаешь?
– Снимаю заклятие трав. Потерпи.
– А ты – умеешь?
– Я Открывающая, – напомнила я и нежно погладила его по плечу. Низкий рычащий стон снова отдался рокотом в мои ладони. – Это значит – я открываю все блоки. Вот. Что дальше? Перекинешься?
– Только повязку сними, а то...
С марлевой нашлёпкой пришлось повозиться: пластыри отодрали легко – Влад только недовольно замычал, когда кожу потянуло. А вот последний слой марли к ране прилип. На все мои уговоры шёпотом – не дай Бог, услышит Дарёнка, чем мы тут занимаемся! – он шёпотом же огрызался, что ничего страшного не будет, если прольётся немного крови.
– А я если я при виде крови в обморок шлёпнусь! – шёпотом наконец возмутилась я. – Да и вообще... Знаешь, как страшно – отдирать всё это!
– Ты правда в обморок упадёшь? – подозрительно спросил он.
– Ага, – стараясь отвечать как можно ровней, сказала я. Как хорошо, что он лежит лицом вниз и не видит, как мои губы смешливо разъезжаются!
– Ладно. Тогда так: здесь где-то ножницы лежали. Отстриги края повязки до места, где всё склеилось.
Глуша смешки, мы – я – занялись выстриганием лишней марли. Под конец я снова положила ладони на спину Влада и коснулась его кожи щекой.
– Ты что?
– Не хочу тебя отпускать.
– Отпускать? Мы пойдём вместе, – сказал Влад, и я, удивлённая, снова присела перед ним. Синевато-серые глаза потемнели, глядя на меня. – Я сейчас перекинусь и покажу тебе парочку трав, которые надо будет собрать. В человеческом обличье мне их не найти. Ты возьмёшь эти травы, а я покажу Дарёнке, как отвар из них сделать.
– Это что? Волчье целительство? Влад, а как мы выйдем? Здесь выход только... Ой, поняла. – Я деловито огляделась и сняла со стула его рубаху. – Ну что? Отворачиваться?
И отвернулась, не дожидаясь его слов. За спиной зашелестело постельное бельё, когда он неуклюже начал вставать. Один раз я заглушила ещё один невольный смешок: кажется, он неловко повернулся и шёпотом выругался. Потом всё затихло.
Обернувшись, я увидела чёрного волка. Он выжидательно смотрел мне в глаза. Я присела перед ним и обняла его.
Перешагивать не пришлось. Мы просто очутились на той же лесной тропинке, которой я подходила к дому Дарёнки. Волк снова заглянул мне в глаза и осторожно, словно держал на спине какой-то покатый груз, повернулся и так же осторожно трусцой побежал по дорожке. Я – за ним.
Солнце мягко и уютно высвечивало нашу тропку зеленовато-жёлтыми тенями. Волк бежал ровно и неспешно, так что я успевала за ним просто торопливым шагом. Несколько раз он сворачивал в сторону и замирал над травами. Я узнала волчье лыко, потом купёну...
Потом было немного смешно, когда волк остановился и зашёл мне за спину, а я взяла и повернулась к нему. А он снова будто спрятался за спину, пока я не поняла. Не договорились заранее, а он пытался спрятаться от меня в момент перекидывания. Наконец он сообразил, как можно объяснить мне ситуацию: подошёл ко мне и потянул из рук рубаху, которую я прихватила с собой.
– Поняла, – улыбнулась я и, повесив рубаху на куст, отвернулась.
– Всё, – сказал он почему-то надо мной.
Я повернулась и уткнулась ему в грудь. Удивлённая, подняла голову – губы к губам. Он завязал рукава своей рубахи набоку, закрыв бёдра. Влад легко тронул мои губы тёплым ртом и кивнул на поваленное дерево.
– Посидим немного. Устал с непривычки.
Обнявшись, мы присели. В лесу хоть и было тихо, безветренно, но я всё же с беспокойством поглядывала, как бы он не замёрз. Влад же сидел спокойно, с удовольствием поглядывая кругом. И весь был какой-то сонно успокоенный. Я попыталась обнять его за талию, чтобы хоть немного согреть, но он отмахнулся: "Не надо!" И мы сидели молча и слушали лес.
Потом было ещё одно перекидывание в волка. Но прежде я настояла посмотреть его спину. От крупной, с ноготь, точки в окружении синяка – почти небольшого кровоподтёка – остался и правда совсем небольшой, чёрный от засохшей крови след. Так что я теперь с огромным доверием отнеслась к желанию Влада ещё раз перекинуться. Постояла, снова отвернувшись, подобрала рубаху и снова пошла вслед за ним, ищущим нужные травы.
Потом мне показалось, что мы немного заплутали. Серьёзно заблудиться я не боялась. Теней в лесу много: войди в любую – и мы снова дома. А там уж можно будет сообразить, где именно дома. Можно перейти ко мне. Можно – вернуться к Дарёнке.
Словно очень хорошо зная местность, волк свернул с тропинки и повёл меня куда-то в известную ему сторону. Я последовала за ним, размышляя, не почуял ли он ещё какую-нибудь нужную ему траву. Вскоре в шелесте трав и сухих листьев на незнакомой тропке появился ещё один звук. Очень знакомый. Где-то лилась вода.
Волк вышел на просторное место – на поляну, и оглянулся.
Странно. Несмотря на то что мы проплутали довольно много, это место показалось мне знакомым. Приглядевшись, я поняла. Это ключ – за пчельником Дарёнки.
Волк развернулся полностью и смотрел на меня – почти изучающе. Остро жёлтые глаза оказались очень внимательными и вопрошающими. Потом он словно увидел в моих глазах ответ на незаданный вопрос и отвернулся к воде. Стоя на плоском камне, он полакал воды и снова пошёл в заросли высоких трав по еле заметной тропке между густыми кустами. Я – за ним.
Так мы обошли длинную стену дощатого строения и оказались у порога пчельника. Здесь волк выхватил из моих рук рубаху и скрылся в сарае. Я выждала пару минут и вошла. И улыбнулась – немного скованно: Влад, снова обмотавший бёдра рубахой, стаскивал с известного ему теперь места старые вещи и хозяйственно раскладывал их прямо на земляном полу пчельника. Наконец он встал и оценивающе оглядел сделанное. Я неуверенно подошла к разложенной на земле постели и подняла глаза на него. Он шагнул на тряпки и встал, дожидаясь меня. Я посмотрела на старые вещи. Сердце заторопилось...
– Если не хочешь...
– Хочу! – выдохнула я и принялась торопливо стягивать с себя блузку.
Влад подошёл вплотную и, пока я расстёгивала пуговицы, осторожно запустил пальцы в мои волосы. Усмехнулся: "Белые – надо же..." И погладил их, пропуская между пальцами, словно расчёсывая. Я робко посмотрела на него. "Не бойся", – прошептали его губы. И он потянулся ко мне. Почему-то я очень стеснялась, будто впервые была с мужчиной наедине... Этот мужчина сделал всё, чтобы я прочувствовала его полностью. В его сильных руках я ослабела... Я только снова и снова видела, как раскрывается его желанный рот, выдыхая прямо мне в губы какие-то ласковые слова, чтобы я не пугалась. Видела его стемневшие до чёрного сумрака глаза и не замечала, как он опускает меня на странное ложе на земле. Я уловила мгновение, когда тяжёлое тело мягко легло на меня... Его прикосновения, от которых напряжение взрывалось, а руки сами вцеплялись в его горячую кожу... Я задыхалась и пила его дыхание... Я плакала, когда он дотрагивался губами до шеи, до груди, чувствительной до болезненности, и спускался к самому сокровенному... И взлёт, и парение, и слёзы желания и восторга... И внутренний страстный крик на пределе: он только мой! Я – только его!
22
Нас искали шесть дней. И не находили бы ещё долго, если б не Алексис.
... Агнию прочили замуж за Влада, потому что он слабый маг. На второй день нашего сумасшедшего сосуществования в сарае Дарёнки и в его не очень отдалённых окрестностях я, жадно изучающая Влада – с ненасытным чувством обладания (обоюдного!), интереса ради посмотрела на него уже с точки зрения личной специализации и обнаружила в его поле блок.
– Влад, а ты кто по человеческой профессии?
– Егерь – в нашем краевом охотничьем хозяйстве. По совместительству – председатель городского охотничьего клуба.
– А магическая специализация – работа с ментальными следами?
– Угу.
Он не спросил, почему мне захотелось узнать о нём. Обо мне-то уже знал, что учусь у Назария, будучи младшей сотрудницей музея, где все работники, кроме некоторых, – наши маги. Поэтому спокойно воспринимал все вопросы о себе.
– Способность у тебя наполовину заблокирована. Ты знаешь?
– Блок? – он перевернулся на живот – в сарае мы сдвинули две кровати вместе и навалили на них всё ранее сброшенное на пол. Не так холодно всё же, чем на полу. И сами валялись на них, постоянно сытые и голодные одновременно – друг из-за друга. Синевато-серые глаза недоверчиво заглянули в мои. – Сильный?
Странно, почему он сомневается? Наверное, привык к этому блоку, как близорукий постепенно привыкает видеть мир не целостным и не отчётливым, а размыто. А потом удивляется, какой чёткий мир вокруг, если надеть очки или линзы...
– Не очень. Хочешь – сниму прямо сейчас?
– Сколько это займёт?
– Пару секунд.
– Давай... Только... – Он вытянулся рядом, на кровати – огромный и сильный, не спуская с меня прищуренных глаз. – Только вот... Не. Давай, снимай по-шустрому, а по-отом, княгинюшка моя... – Последние два слова он произнёс шёпотом, от которого у меня внутри всё полыхнуло. Но интерес всё-таки проявил: – А... где? Блоки-то?
– Не искушай ответить, – тоже тихо, но с чувством протянула я, хищно усмехаясь – прямо в его глаза. – А то вместо разблокирования...
– Что, княгинюшка моя? – почти мурлыкнул он, а синевато-серые глаза мгновенно блеснули острой желтизной предвкушения и полной боевой готовности.
Смешно и весело!.. Ах так!.. Я оскалилась в ответ и с визгом запрыгнула на него, на его спину. Он зарычал и мгновенно бы опрокинул меня, перевернувшись. Если бы я уже сбоку не съехала с его прогнувшейся горячей спины и не шлёпнулась под него же, под его тёплое и напряжённо нервное тело. И на его место, которое он успел согреть. А-а, как хорошо здесь и уютно!.. Фыркнула от удовольствия. Мигом запихал под себя – и только нагнулся, кажется желая поцеловать, как вдруг замер, прислушиваясь к себе.
– Ты... Сняла блок?
– Ага, – запыхавшись, сказала я, радостно глядя на него снизу вверх, приятно придавленная им. – Он у тебя лёгкий – снимается на раз. Как себя чувствуешь?
Он опустил глаза, глядя явно в пространство перед собой. Даже обо мне забыл на мгновения, хотя возвышался надо мной, опираясь на руки, расставленные по обе стороны от меня. И не только глядя в пространство. Брови постепенно смыкались на переносице, словно в тревоге. Я знала, к чему он прислушивается: мир вокруг стал для него более прозрачным и ощутимым – чувственным. Наконец его глаза сфокусировались на мне... Низкое, медленное рычание из ощеренного, но всё равно желанного рта, к которому я немедленно потянулась – поцеловать вот это вкусное и прямо сейчас:
– Княгинюшка моя... А-астра...
... Потом, пока я отдыхала, Влад обежал сарай. И напрочь снял все следы нашего присутствия здесь, пометив убежище только как нашу собственность. Потом мы, хохоча от безудержного завоевательского чувства, присвоили и небольшой пруд, куда бежала ключевая вода. Мы превратились в дикарей! По ночам – августовским, похолодавшим – прятались под старые тряпки, наваленные на кровати, – для нас лучше всяких перин. Днём, едва появлялось солнышко, босыми бегали по лесу: он – небрежно повязав на бёдрах рубаху, я – в старом платье-тунике, что разыскала на "складе" вещей. Каждая охапка листьев, каждая густущая трава, склонённая для пущего удобства, были нам постелью. Нанежившись и наигравшись (ммм, как ненасытен был Влад и как ненасытна оказалась я!), мы мчались к пруду и с азартно воинственными криками окунались во всё ещё тёплую воду. Плавали наперегонки, чтобы однажды столкнуться – и... Его вопросительно пожирающий меня взгляд, моё частящее дыхание – всё сливалось в сумасшествие двух тел, которые притягивало не то что магнитом, а как части одного целого!.. Иногда думаю – странно, как мы тогда не утонули...
– ... Астра, а почему ты решила, что Алексис убил меня? – как-то спросил Влад, задумчиво переворачиваясь под солнышком – погреться, когда мы выползли из воды, совершенно измученные. – Тебе так сказали?
– Нет. Эту конкретную глупость я придумала сама, – вздохнула я. – Алексис переживал, из-за того что пришлось в тебя стрелять, но как-то не додумался, что я могу понять его выстрел как смертельный. Переживал, чувствовал себя виноватым, поэтому не заговаривал со мной о тебе. А я не догадалась его спросить, что же именно произошло. Остальные думали, что я знаю – ты жив, и ничего не говорили мне, потому что не понимали, почему не спрашиваю сама. А я боялась спрашивать. Вообще боялась о тебе говорить. Закрылась в себе полностью и работала, чтобы только не думать, чтобы заглушить... Глупость – в общем. Из-за недоговорённости. – И я поцеловала его в ухо, а потом легонько спустилась губами к его ждущим губам...
Допускались в святую святых – на "нашу", самовольно присвоенную территорию – только волки, которым милостиво позволялось приносить к сараю, пока мы спали, хоть какие-то продукты.
Для меня всё это было внове и любопытно: оборотни Влада обладали особым чутьём и появлялись так, что я вспоминала об их существовании, только удивлённо глядя на сумки с продуктами, аккуратно прислонённые к стене сарая, рядом с дверью. Чтобы видны были сразу... Кое-что мы съедали сразу, кое-что – разогревали на старом очаге, оборудованном когда-то на голой земле: маленькое углубление, с вбитыми в землю железными стержнями из прутьев толстых, жёстких проводов. Разыскали даже маленький чугунок, чтобы кипятить в нём воду для чаёв и для кофе. Дым уходил к дырявой здесь крыше – чердака-то нет. Удобно.
Вспоминая, как Влад, отлёживавшийся у Дарёнки, недовольно спрашивал: "Опять мне спать не дадут?", вспоминая Дарёнку, выгонявшую сопровождение Влада, я поражалась, как волки соблюдают субординацию: он, раненый, подспудно хотел, чтобы его развлекали, и парни отлично это поняли, несмотря на ворчание начальства. Сейчас Влад хотел быть только со мной наедине – и ни одного оборотня в окрестностях "нашего" сарая я не видела... Вроде и панибратские отношения, но расстояние держат.
Когда мы вдоволь наговорились друг с другом – только друг о друге, меня начала интересовать та жизнь, в которую Влад обещал меня увезти.
– Влад, а в вашем городе только оборотни?
– Большинство. Но есть и просто маги. Тебя что-то волнует, моя княгинюшка?
– Нет. Мне любопытно ваше магическое общество. Вот и хочется постепенно о нём узнавать. Как да что...
– Ну, могу рассказать поподробней, раз у тебя такой интерес.
– Расскажи.
Так я узнала, что городской охотничий клуб, председателем которого является Влад, является тем же пунктом сбора для магов его города, что для наших – музей изобразительных искусств. В клуб, конечно, нередко заглядывают и просто люди – заядлые охотники, но маги приходят сюда, как в собственный дом. И – тоже неудивительно: как и наш музей, занявший здание старинного купеческого дома, клуб располагается в старинном же каменном особняке, издавна принадлежащем роду Влада.
И только тогда я догадалась спросить:
– Влад, а почему ты меня княгинюшкой зовёшь?
Он, почти лежащий на мне в момент вопроса, приподнялся заглянуть в мои глаза – оторвавшись от исследования (на предмет чувственности!) моей шеи – губами, конечно, и, сам озадаченный, сказал:
– Ну как – почему? Разве я не говорил? Замуж-то ты за князя выходишь... Потому и... – он усмехнулся и шёпотом, от которого меня выгнуло навстречу его телу, выдохнул мне в зацелованный рот: – ... княгинюшка моя...
И, только отдыхая после его атакующих ласк, я мысленно покрутила головой и попробовала примерить к себе – княгиня. Я – княгиня. Хм... Ой... Ничего себе... Губы неудержимо разъехались в улыбке. Мне – нравится! Сразу представился приземистый каменный домина с тихими тёмными комнатами и коридорными переходами – что-то такое старинное... И я в этом домине – в мехах, маленькая, но хозяйка! Приглушила смешок... Интересно, как всё будет на самом деле!.. А ещё интересно, как воспримут меня его родители и два младших брата. Если честно, то побаиваюсь их немного.
А в душе пело: несмотря ни на что – у меня два комплекта родителей в заначке!
Две семьи, которым я родная. Приятно чувствовать себя... защищённой!
В следующий раз, когда мы только-только проснулись и лёжа переглядывались между собой, обмениваясь ещё сонными улыбками, я сказала:
– Я тоже придумала, как тебя буду звать. Мой большой и серый волк.
– Э... Я, вообще-то, чёрный. И на дразнилку похоже, – недовольно поморщился он.
Я привстала на локте, сверху вниз глядя на него – большого, любимого, и севшим от созерцания его тела низким голосом томно выговорила:
– Да-а, но... эта дразнилка такая сексуа-альная...
За что и поплатилась: меня прервали на полуслове – зато счастливая!
Много мы разговаривали и об Открывающих. Он всё качал головой, кого привезёт в свой город, и не переставал расспрашивать о том, как именно всё происходило.
– А почему тебя просто не научили входить в этот мир Теней? Была бы подготовленной – легче бы всё прошло. Или я чего-то не понимаю?
Задавая вопросы, он рассеянно крутил в руках пряди моих белых волос – всё ещё никак не мог привыкнуть к их цвету. Мне легче – улыбнулась я – я их почти не вижу, разве по утрам, расчёсываясь.
– Я сама не всё понимаю. От меня добивались сильной чувствительности к магии, потому что я была страшно заблокированной – до такой степени, что всем казалось: у меня вообще нет способностей, разве что чисто выработанной. Это раз. От меня добивались, чтобы я сама пыталась уйти с головой в магию, потому что жить в семье сильных магов – значит, чувствовать себя очень слабой, в сравнении с другими, и довольно сильно бояться окружающего мира. В голову вкладывалось главное: не маг – мир опасен. И я это чувствовала. Порывами было, конечно, желание развить в себе способности. Но... Подкачали сами родные. Если папа твёрдо держался обозначенной Назарием линии, то мама опекала меня, как могла. А уж про брата и сестру говорить не приходится. Они-то про намерения родителей не знали, но чувствовали себя виноватыми передо мной. Ведь они привыкли о младшей заботиться – ещё бы: сестрёнка без способностей, как в этом мире выживет! Типа, я совсем одна-одинёшенька на свете осталась. Уж кто-кто, а Алексис и Агния меня в покое не оставляли. И... в мир Теней перейти в полном сознании нельзя. Это я так понимаю сейчас. Нужно что-то, что заставляет почти отречься от сознания и эмоций. И тогда, когда переходишь границу двух миров, у тебя появляется мало того что полная подмена сознания. Ты не чувствуешь себя человеком. Но ещё тебя и очищают – то есть разблокируют.
