Текст книги "Гарри Поттер и новая семья. Второй курс (СИ)"

Автор книги: DVolk67

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

– Хорошо, – Гермиона сделала пометку в своем пергаменте. – Эль, что у тебя?

– Я искала жаб и пауков, – начала Элин. – С жабами, увы, облом, я нашла только одну, по легенде обитавшую под каким-то университетом во Франции. Она там еще в принца превратилась, так что, по-моему, все это выдумка от начала до конца.

– Хорошо, вернемся к ней, если ничего другого не останется. Что с пауками?

– А их, строго говоря, вообще не существует, – усмехнулась Элин. – Кровообращение и дыхательная система паукообразных слишком примитивны для крупных животных. Есть акромантулы, но они такие же пауки, как дельфины – рыбы, на самом деле это хищные млекопитающие, у которых нижняя пара молочных желез начала вырабатывать паутину. Внешне они выглядят как пауки, но внутреннее строение совершенно иное, у них даже есть вполне развитый мозг, и некоторые авторы предполагают, что их можно приручить. Хотя желающих до сих пор как-то не находилось, уж больно мерзкая это тварь.

Сперва я думала, что акромантулы нам подходят – во-первых, они почти неуязвимы к магии, как и описано в легендах, а во-вторых, их колония в Запретном лесу появилась как раз полвека назад. Странное совпадение, правда? Но увы, похоже, я ошиблась. Акромантулы охотятся, расставляя сети или плюясь в добычу паутиной, затем кусают ее и впрыскивают в кровь парализующий яд. Жертва при этом остается в сознании, она не может пошевелиться, но чувствует все, что с ней происходит. Если акромантул голоден, он съедает ее сразу, а если нет – пеленает ее в кокон из паутины, утаскивает в свою пещеру и подвешивает к потолку про запас.

– То есть, ни кошка Филча, ни Колин Криви на жертв акромантула совсем не похожи, – заключила Гермиона.

– Да, – кивнула Элин. – И последнее возражение: если бы Зверь Салазара был акромантулом, то его, скорее всего, сразу же опознали бы. Эти монстры слишком хорошо известны.

– Хорошо, теперь слушайте, что нашла я, – довольная Гермиона развернула пергамент. – «Среди множества грозных тварей и чудовищ, бродящих по нашей земле, нет ничего любопытнее и смертоноснее василиска, известного также как король змей. Змей этот, который вырастает до гигантских размеров и живет многие сотни лет, рождается из куриного яйца, высиженного жабой. Способы, которыми он убивает, наиболее удивительны, ибо, помимо смертоносных ядовитых зубов, Василиск обладает убийственным взглядом, и все, кто увидят сияние его глаз, умрут на месте. Пауки убегают при появлении Василиска, ибо он их заклятый враг, а сам Василиск бежит только от петушиного крика, который для него смертелен».[16]

– Очень похоже на кокатрикса, – заметил Гарри.

– Да, но жертвы василиска как раз и превращаются в камень! – торжествующе произнесла Гермиона. – Эти твари были выведены искусственно, и смертельный взгляд для них – оружие, а не средство охоты. И еще, василиск – это змея, а Салазар Слизерин был змееустом. Ты, Гарри, был единственным, кто слышал зверя, когда он выходил на охоту, потому что ты тоже змееуст! И ты, Эль, предсказала, что «змея ударит». Все сходится!

– Кроме одного, – заметила Элин. – Если бы это был василиск, то и Колин, и кошка Филча были бы уже мертвы.

– Вот вечно ты все усложняешь, – с досадой произнесла Гермиона.

– Это потому что у меня натура сложная, – засмеялась Элин. – Нет, ты не обижайся, из всех чудовищ, про которых мы прочитали, василиск и правда подходит лучше всех. Просто не надо забывать, что с ним может быть не все так просто.

– И самое главное, – добавил Гарри, – мы все равно не узнали, откуда выползает эта тварь и как можно загнать ее обратно.

– А мы точно хотим это знать? – спросила Элин.

– Мы же это уже обсуждали, – пожала плечами Гермиона. – В этом году нас не заставляют никуда лезть, а от того, что мы сидим за книгами, ничего плохого не случится.

– Мы ведь уже помешали планам Тома, вовремя узнав про Рональда, – добавил Гарри. – И если еще что-то узнаем, то сразу же сообщим директору, вот и все.

Элин лишь вздохнула. Согласно ее пророчеству, барсук должен был защитить. Но никто ведь не обещал, что он после этого выживет.

[15] Цитата из «Бестиария» Анжея Сапковского.

[16] «Гарри Поттер и Тайная Комната», перевод Potter's Army.

Впрочем, пока что опасения Элин не оправдались. Большую часть времени, свободного от домашних заданий, они посвящали самостоятельным занятиям по боевой магии: ребята шли с опережением и накануне Рождества приступили к программе третьего курса. Заклинание «Ступефай», которое им предстояло изучить, считалось хлебом с маслом любого боевого мага – очень быстрое, с простой и короткой формулой, оно могло заменить все остальные парализующие заклятия, но требовало предельно точного движения палочки и очень большого для второкурсника расхода сил.

Кроме собственных занятий, на Гарри свалилась и еще одна напасть. Джинни Уизли, справившись со своей стеснительностью, принялась настойчиво упрашивать поучить ее «настоящей боевой магии». Гарри не без оснований подозревал, что это лишь предлог и на самом деле девочка гораздо больше интересуется им самим, нежели какими-то заклинаниями, но отказать у него не повернулся язык. К его огромному облегчению, вместе с Джинни на занятия пришла и Луна, так что он мог, объяснив материал, просто поставить обеих первокурсниц в пару и отойти от них подальше.

Ревнивые взгляды, бросаемые на него Джинни в те моменты, когда он занимался с Гермионой, Гарри предпочитал не замечать.

Элин и Гермиона продолжали ходить к Снейпу, и профессор хоть и вздыхал, ворчал и плевался, но занятия не прекращал и за два дня до каникул даже разрешил им поставить на огонь отвар из златоглазок.

– Это самый длинный этап, – объяснил он. – В «Неисчетносильных Зелиях» вы могли прочитать, что отвар должен тушиться месяц. Теоретически этого достаточно, но на практике зелье, приготовленное таким образом, невозможно употреблять из-за отвратительного вкуса и слишком сильных побочных эффектов при превращении. Ваш отвар будет готовиться не менее восьми недель, но не волнуйтесь, я найду, чем занять вас на это время.

– Тебе надо было сразу спросить меня, – Луна укоризненно посмотрела на Элин. – И я бы сразу тебе сказала, что у Рона в кармане сидел самый жирный наргл из всех, которых я видела. А теперь он там не сидит.

– А ты не видишь, у кого этот наргл сейчас? – спросила Элин.

– Не-а, – покачала головой Луна, – но это не значит, что его нет. Нарглы же видны только когда кушают.

– Вы обе ненормальные! – Гермиона демонстративно пересела на другой конец дивана и открыла книгу. – Всем известно, что никаких нарглов не существует!

– Ну и что, что не существует? – пожала плечами Элин. – Луна – живой детектор магии, она видит суть людей. И какая разница, как называть то, что она видит – «энергетические потоки» или «нарглы»?

– Никакой я не детектор, – надула губки Луна. – Я девочка. А нарглы – это нарглы, а никакие не потоки. Они же никуда не текут.

– Ты девочка-детектор, – засмеялась Элин. – Только ты выдаешь информацию по-китайски и тебя надо переводить.

– А, ну тогда ладно, – Луна скинула туфли и забралась с ногами на диван. – Тогда давай, переводи меня.

– Просто попробуй описать тех животных, которых ты видишь, – сказала Элин.

– Ну а что тут описывать? – пожала плечами Луна. – Нарглы воруют у людей всякие вещи... И не только вещи. Вот у тебя когда-нибудь бывало, что ты думаешь какую-то мысль, думаешь, думаешь, а потом раз, и больше не думаешь? Вот. Это у тебя наргл ее украл и съел.

– Так вот куда деваются вторые носки после стирки... – засмеялся Гарри.

– Носки таскает стиральный гномик, ты что, не знал? – удивилась Луна. – Это его плата за работу. Но он их потом возвращает, если его хорошенько попросить.

– А другие животные? – спросила Элин.

– Ну, самые опасные – мозгошмыги, – Луна начала загибать пальцы. – Они залетают людям в уши и размягчают мозг. Человек с мозгошмыгами вообще не может ни о чем думать. Еще есть шептугли, я про них рассказывала... Как бы так объяснить... Ну вот ты видишь будущее, потому что тебе шептугли его показывают. У тебя же их целых два, поэтому ты хорошо предсказываешь. У Гарри тоже два, но один спит, поэтому он может предвидеть, но редко.

– Тут ты что-то путаешь, – покачал головой Гарри. – Я пока еще ничего не предсказывал.

– Да ну? – улыбнулась Луна. – А как, по-твоему, ты снитчи ловишь? Ты же их сначала не глазами видишь, это тебе шептугли подсказывают. Они есть у всех, кто играет в квиддич, люди без шептуглей и пяти минут на метле не продержались бы.

– А, я поняла! – воскликнула Элин. – Шептугли – это интуиция. Только странно, что у Гермионы их нет.

Гермиона возмущенно фыркнула и повернулась к друзьям спиной.

– Нет, – печально вздохнула Луна. – Поэтому она совсем не может видеть будущее, зато очень хорошо разбирается в настоящем и хорошо делает уроки.

– Я хорошо учусь, потому что много читаю! – Гермиона раздраженно захлопнула книгу и вскочила на ноги. – И потому что усердно занимаюсь, в отличие от некоторых!

– И еще потому, что у тебя нет шептуглей, – хихикнула Элин.

Гермиона развернулась на каблуках и, нарочито громко топая, направилась в сторону спальни.

– Знаешь, Луна, – задумчиво протянула Элин, провожая подругу взглядом, – ты если увидишь что-то необычное, скажи нам, ладно? Особенно если увидишь такого же наргла, как у Рона Уизли. Он на самом деле очень опасен.

– Скажу, – кивнула Луна. – Но я думаю, что он больше не покажется. Он же умный, наверняка придумает что-то другое. Только я не знаю, что.

========== Глава 8. Любовные истории ==========

28 декабря 1992 года

«I want to wake up in a city,

That doesn’t sleep,

And find I’m king of the hill,

Top of the heap...»[17]

С трудом разлепив глаза, Гарри увидел, как Элин в трусах и растянутой футболке изображает перед зеркалом какое-то подобие ходьбы на месте, держа в руках расческу вместо микрофона.

– Похожа я на Лайзу Минелли? – спросила она, отставив в сторону руку и поведя бедрами. – Пам-пам пам-барам, пам-пам пам-барам...

– Ты похожа на василиска, – проворчал Гарри, поплотнее закутываясь в одеяло. – Дай поспать, чудовище!

– Нью-Йорк никогда не спит! – Элин подошла к окну и одним движением подняла жалюзи. Солнечный свет, отраженный от стоящей напротив их отеля стеклянной башни, ударил прямо в глаза Гарри.

– Но я-то не Нью-Йорк, – он недовольно повернулся на другой бок. – Я-то люблю поспать...

– Хватит дрыхнуть! – Элин принялась стаскивать с брата одеяло. – Нам скоро выезжать, а у нас еще изба не метена, корова не доена, родители не кормлены... Давай, поднимайся, мама еще полчаса назад хотела тебя разбудить. Я героически отстаивала твой покой, а ты мне даже спасибо не сказал.

– Спасибо, – Гарри наконец-то уселся на кровати и широко зевнул. – Который час?

– По местному – восемь, а по лондонскому – час дня, так что бегом умываться! – Элин ухватила брата за ногу и, не обращая внимания на возмущенные вопли, поволокла его в сторону ванной.

Залезая в душ, Гарри недовольно подумал, что с гораздо большим удовольствием провел бы время дома, сидя в уютном кресле перед телевизором, по которому он успел соскучиться. Но сразу по возвращении из школы папа и мама ошарашили ребят неожиданной новостью: Рождество они должны будут провести в Нью-Йорке, совмещая приятное с полезным. Причем решение это, видимо, было принято лишь в последний момент, так что родители даже не смогли забронировать для семьи один большой номер – во время праздников все гостиницы были переполнены, и большой удачей было уже то, что они смогли найти два двухместных номера в одном и том же отеле.

Стук в дверь вывел Гарри из раздумий.

– Давай скорее! – услышал он голос сестры. – Мама просила передать, что они уже ждут в ресторане.

К тому моменту, как Гарри вышел из ванной, Элин успела одеться и теперь сидела на подоконнике, задумчиво глядя вниз.

– Чем ты там любуешься? – спросил он, натягивая джинсы.

– Считаю машины, – ответила она. – Говорят, восемь из десяти автомобилей на улицах Манхэттена – такси. Я не верила, но сам посмотри.

Элин показала рукой на проплывающую по Парк-авеню бесконечный желтый поток, от которого то тут, то там, словно брызги, отскакивали к тротуару отдельные машины, высаживающие одних пассажиров и тут же подбирающие следующих.

– Да что там смотреть, – пробурчал Гарри. – Грязь, шум, бомжи и толпы народу. Лондон намного лучше.

– Да? А мне нравится, – задумчиво произнесла Элин. – Кишащая крысами подземка и стеклянные башни немыслимой высоты; бомжи, сидящие под дорогими витринами; заброшенные склады в двух шагах от Таймс-Сквер; известные на весь мир сцены и порнографические киношки в соседнем квартале...[18] Невообразимое место... Совсем как я.

– Ты как будто сочинение пишешь, – усмехнулся Гарри.

– Ага, доклад на тему «Нью-Йорк – город контрастов», – Элин засмеялась. – Напишу и продам чистокровным, которые учат магловедение. Говорят, профессор Бербидж такие сочинения очень любит.

[17] Элин изображает Лайзу Минелли в фильме «New York, New York»: https://youtu.be/ge7NiJuSpac Заглавная тема из этого фильма впоследствии была перепета Фрэнком Синатрой и стала неофициальным гимном города.

[18] Нью-Йорк в 70-е – 80-е пережил серьезный кризис и за пределами центральных улиц и нескольких дорогих районов представлял из себя гигантскую помойку. Впоследствии титанические усилия властей и местного бизнеса превратили его в один из самых безопасных и процветающих городов США, но в 1992-м году, когда происходит действие фанфика, этот процесс еще только начинался.

Лишнее подтверждение тому, что Нью-Йорк – и правда, город контрастов, они получили буквально через пять минут после того, как сели в арендованную машину. Элин уговорила отца сделать небольшой крюк и проехать не по скоростному шоссе, а по обычной городской улице и заворожено смотрела, как шикарные небоскребы вдоль Парк-авеню в один миг вдруг сменились угрюмыми коричневыми социальными домами для бедных. За рекой, отделяющей Манхэттен от Бронкса, пошли уже совсем страшные развалины, место которым было скорее в Берлине 1945 года, нежели в современном городе. Но еще через несколько минут за окнами машины словно щелкнули выключателем, и дорогу обступили аккуратные одно– и двухэтажные домики, глядя на которые невозможно было себе представить, что всего в нескольких милях отсюда люди стремятся застроить каждый свободный дюйм земли.

Уютные пригороды постепенно сменились редкими фермами, дорога пошла в гору и вскоре затерялась в густом лесу. Спустя три часа Эрик Олсен, руководствуясь подсказками сидящей за картой жены, свернул на грунтовку и затормозил перед хлипким деревянным шлагбаумом.

– Извините, сэр, дальше нельзя. Снежные заносы, – подошел к машине добродушный чернокожий полисмен в меховой куртке, на которой красовалась серебряная шестиконечная звезда шерифа.

– А что вы летом говорите? – поинтересовалась у него Элин, показывая свою палочку.

– Если дожди – говорю, что дорогу размыло, а если засуха – что лесной пожар, – усмехнулся тот. – Но вы не ученики школы... У вас есть приглашение?

– Вот, – Линда протянула охраннику маленькую карточку со светящимся значком в углу. – Наша фамилия Олсен, профессор Симплтон ждет нас.

– Олсен, Олсен... – в руках полицейского материализовался длинный свиток пергамента. – Одри, Оеши, Оззи, Окорок... Ага, есть Олсен. Вот, повесьте на зеркало, чтобы проехать дальше. Гостевая парковка справа сразу за поворотом. Добро пожаловать в Ильверморни.[19]

Он протянул им небольшой деревянный амулет с лицом индейца на одной стороне и гербовым щитом на другой. Эрик взял амулет в руку, сморгнул неожиданно выступившую слезу и обнаружил, что никакого шлагбаума перед ним уже нет. Дорога упиралась в изящные железные ворота, справа и слева от которых уходила вдаль каменная стена, за которой виднелись симпатичные корпуса в неоготическом стиле. Довершала картину вереница черно-желтых школьных автобусов, как раз в этот момент выезжавшая из ворот, как будто за ними находилась самая обычная американская школа. Правда, покинув территорию школы, автобусы тут же взлетали в воздух, разгонялись и через секунду растворялись в воздухе.

От автомобильной стоянки расходился целый веер усыпанных розовым гравием дорожек, каждая из которых была снабжена аккуратным указателем: «Кинозал», «Библиотека», «Столовая», «Трансфигураторная», «Зельеварня», «Кафедра полумертвых языков», «Кот»... К последнему указателю был приколот небольшой желтый листок с надписью вкривь и вкось: «Кот не работает».

– Интересно, что это за «КОТ» такой? – удивлялся Гарри, пока они шли в направлении, отмеченном стрелкой «Отдел по работе с международными студентами». – Комитет оборонной техники?

Элин тихонько захихикала. Американская школа ей уже заранее нравилась.

[19] Из канона взято только название школы. Все, что касается американской школы (и вообще магических США) – AU, информация из «Фантастических тварей» и соответствующих разделов Pottermore не использовалась.

В Ильверморни их принимал профессор Симплтон – приятный на вид толстячок в коричневом магловском костюме, синей мантии и при ярко-желтом в лиловый горошек галстуке-бабочке.

– В каждой стране свой подход к образованию, – рассказывал он. – Среди выпускников Шармбатона не так много великих волшебников, но французы очень удачно комбинируют обычные предметы с магическими и добиваются потрясающих успехов в науке. В Дурмстранге уделяется много внимания спорту, физической подготовке и боевой магии, многие его студенты еще до окончания школы приглашаются в сборные своих стран. Пару лет назад снова открылась школа при Соловецком институте, она пока небольшая, но зато там очень сильная кафедра вычислительной магии. Это вообще единственная школа, в которой имеется волшебный компьютер, причем никто не знает, как русские заставили его работать, раньше это считалось вообще невозможным. Хогвартс же по праву гордится своими преподавателями и считается лучшим во всем, что касается магической теории. Профессора Снейп, Макгонагалл, Флитвик, Синистра – признанные авторитеты в своих областях.

– А Ильверморни? – спросила Элин.

– В сравнении с Хогвартсом у нас меньше внимания уделяется теории, но больше – практике, – ответил профессор. – Многим молодым волшебникам, к сожалению, совсем неинтересно то, как работает магия, их интересует лишь, что можно сделать с ее помощью. Что ж, мы даем большинству то, что ему нужно, не пытаясь насильно втиснуть в головы сложные формулы. Ну а для тех, кто действительно интересуется магией как наукой, у нас ведутся отдельные занятия. Благо, на каждом курсе учится по несколько сотен студентов, среди которых обязательно находится десяток – другой тех, ради кого имеет смысл держать продвинутые классы. Ну и конечно, наши выпускники могут впоследствии продолжать обучение в Институте салемских ведьм.

– Но не может ли быть так, что ученики не интересуются теорией магии именно потому, что у них нет необходимости ее изучать? – удивилась Линда. – Если она не входит в обязательную программу, то понятно, что большинство подростков скорее предпочтут приятно проводить время, а не сидеть за скучными учебниками.

– Таков наш подход, – пожал плечами профессор. – Мы даем возможность выбора, но сам выбор делают исключительно студенты. Хочешь – учись, не хочешь – осваивай необходимый минимум... Насильно мил не будешь, не так ли?

– Возможно, – не стала спорить Линда. – А каким образом иностранные студенты могут поступить в вашу школу?

– Иностранцы учатся в школе за деньги, порядка десяти тысяч долларов в год, включая стоимость проживания. Но это, как я понимаю, для вас не проблема? – уточнил Симплтон.

Эрик и Линда кивнули.

– Тогда все просто, – радостно заявил профессор. – При переходе из другой школы будущие студенты выбирают для себя нужные предметы и сдают тесты, по результатам которых и отправляются на тот или иной уровень по каждому из них. Ваши дети могут сдать их в любой момент, как только закончат текущий год в Хогвартсе.

– А посреди года переход возможен? – спросил Эрик.

– Боюсь, что нет, – профессор смущенно почесал кончик носа. – Учись ваши дети в любой другой школе, проблемы бы не было, но программа Хогвартса очень специфична. Дети весь год настраиваются на определенный ритм, и его прерывание может привести к выбросам... Конечно, в исключительных обстоятельствах переход можно организовать, но каждый такой случай рассматривается отдельно, и, боюсь, процесс занимает несколько месяцев.

– Что ж, спасибо, – Линда Олсен поднялась со своего места и протянула профессору руку. – Мы подумаем над тем, что вы нам рассказали, и обязательно с вами свяжемся.

– Извините, профессор, – заговорил вдруг Гарри, до сего момента сосредоточенно изучавший пестро раскрашенные школьные проспекты. – Я не вижу, чтобы в ваших каталогах упоминалась защита от темных искусств или боевая магия. Тут только защита от волшебных существ...

Профессор Симплтон изумленно уставился на мальчика.

– Боевая магия? – спросил он. – Разумеется, детям ее не преподают! Представляете, что творилось бы в школе, если бы ее ученики при любой ссоре швырялись бы не щекоткой и шерстью-изо-рта, а настоящими смертельными проклятиями? У нас и так возникает масса проблем из-за тех, кто пытается использовать не по назначению режущие и взрывающие заклинания.

– Но вы сказали, что в Дурмстранге... – начал было Гарри.

– В Дурмстранге, – перебил его профессор, – за пятьдесят лет погибло тридцать два ученика и вдвое больше лишилось палочек за применение недозволенной магии. В Хогвартсе и Шармбатоне, насколько мне известно, жертв меньше, но и там больничные койки редко остаются пустыми. Именно поэтому в нашей школе такие суровые правила. После совершеннолетия – да, изучайте сколько угодно, в конце концов, вторую поправку никто не отменял,[20] и курсы самозащиты пользуются у нас в стране большой популярностью. Но до сего момента даже попытка пронести в школу литературу с описанием боевых заклинаний приведет к немедленному исключению.

[20] Вторая поправка к Конституции США гарантирует право граждан на владение оружием.

– Какая жалость, – вздыхала Элин, когда их автомобиль покинул территорию школы. – Мне тут нравится... Вы заметили, что в США даже автомобили можно заколдовывать, не то, что у нас? И волшебный мир намного больше британского...

– Если бы не их запрет на боевую магию... – поддержал сестру Гарри.

– Возможно, он имеет смысл, – пожала плечами Элин. – Все-таки не у каждого ученика есть персональный Темный лорд, желающий его убить.

– Но у меня-то этот лорд имеется! – Гарри посмотрел на родителей. – Наше мнение учитывается?

– Конечно, – удивилась мама. – Ты мог бы и не спрашивать.

– Тогда я бы предпочел продолжать учебу в Хогвартсе.

Элин кивнула, соглашаясь с братом.

– Пусть по нашей школе и бродят одержимые профессора и древние чудовища, – сказала она, – но, по крайней мере, там мы учимся с ними справляться. И при всех недостатках Хогвартса в нем за много лет никто не погиб.

– Ну, учитывая, что до конца года перевод все равно невозможен... – начал было Эрик.

– А вот это странно, – сказала его жена. – Я готова поставить всю свою репутацию на то, что мистер Симплтон что-то не договаривает. То есть, пока он рассказывал про систему образования, все было нормально, но как только дело дошло до перевода... – она покачала головой. – Я слишком часто видела, как пытаются врать честные люди. Давай он показания в суде, я бы обязательно попыталась на него надавить.

– То есть он почему-то не хотел принимать нас в свою школу? – удивился Гарри.

– Похоже на то, – кивнула мама. – Причем когда я списывалась с Шармбатоном, мне ответили ровно то же самое: мы рады принять любого ученика, но перевод из Хогвартса возможен только в конце года. И я, конечно, не специалист в магии, но меня очень смутил один факт. Судя по тому, что я успела прочитать летом, этот запрет появился совсем недавно, всего пятнадцать лет назад. То есть, либо раньше программа была другая, либо...

– ...либо пятнадцать лет назад кто-то захотел помешать переходу детей из Хогвартса. – закончила Элин.

– Ты как хочешь, – говорила она брату вечером, когда ребята остались одни, – но мне все это категорически не нравится. Нас как будто загоняют в коридор, как в прошлом году... Интересно, что они будут делать, если мы просто встанем посреди дороги и откажемся идти?

– «Они» – это Дамблдор? – уточнил Гарри.

– Да какая разница? – пожала плечами Элин. – Кем бы они ни были, я отказываюсь играть по их правилам! Ни одну лишнюю книгу больше не открою. И вам с Гермионой не дам!

14 февраля 1993 года

– Ну здравствуйте! – Элин остановилась в дверях Большого зала и недовольно посмотрела на то, что творилось внутри. – Это какому же, интересно, идиоту пришла в голову сия светлая мысль?

Весь Большой зал в этот день был забран аляповато-розовой драпировкой, вместо знамен факультетов над столами висели огромные надувные сердца и бело-золотые херувимчики, а с потолка на головы учеников сыпалось конфетти.

– Неужели ты не любишь розовый? – скорчив невинную мордашку, осведомилась Гермиона, прекрасно осведомленная о вкусах подруги.

– Не-на-ви-жу, – сквозь зубы прошипела Элин. – Как только я найду того, кто это проделал... А хотя чего его искать, вон он, за профессорским столом сидит. У-у-у, ирод! Дай только до него добраться, я... Я на него близнецов натравлю, вот. А то они что-то в последнее время заскучали, даже не взрывают ничего.

– Не трогай профессора, – моментально встрепенулась Гермиона. – Сегодня же день Святого Валентина, он хотел как лучше! Посмотри, всем, кроме тебя нравится! Ну... почти всем... большинству... некоторым... – честно добавила она, глядя, как ее однокашники с кислыми минами пытаются очистить овсянку от блесток и выловить конфетти из тыквенного сока.

– Это мой любимый праздник! – объявил в этот момент Локхарт, – что, несомненно, уже знают те, кто успел прочитать мою автобиографию! И чтобы разделить свою радость со всеми вами, я решил устроить вам этот маленький сюрприз...

Локхарт ослепительно улыбнулся.

– Я благодарен авторам тех сорока шести валентинок, которые я уже получил. Если же кто-то захочет отправить еще – что ж, к его услугам будут мои дружелюбные купидончики!

Он хлопнул в ладоши, и в Большой зал строевым шагом вошли две дюжины дварфов с золотыми крылышками за спиной.

– Какие милашки, – фыркнула Элин. – Гарри, не хочешь отправить с ними валентинку своей избраннице? Если, конечно, у тебя есть избранница... Гарри?

Ее брат внезапно очень заинтересовался содержимым своей тарелки.

Это был один сплошной кошмар. В этом году день Святого Валентина пришелся на воскресенье, и студенты не могли скрыться от «купидончиков» на занятиях. Вездесущие дварфы настигали своих жертв где угодно – в гостиных факультетов, в спальнях, в квиддичных раздевалках и даже в туалетных кабинках.

Элин и Гермиона, не выдержав царившего в школе хаоса, сбежали в единственную известную им тихую гавань – кабинет Снейпа, где настаивалось оборотное зелье. Это был тот редкий случай, когда профессор зельеварения был почти похож на человека: сочувственно вздохнув, он достал из шкафа огромный ящик с сушеными корешками и принялся рассказывать про принципы разделения растительных компонентов на живые, мертвые и зомбиобразные.

Увы, ничто хорошее не могло длиться вечно. Войдя вечером в Большой зал, Элин обнаружила, что возле ее места уже караулят два дварфа.

– Это ты Алин Ольсин? – проворчал самый мрачный из них. – Сколько можно ждать! Тут тебе послание. Тайное. Не скажу, от кого.

– Надеюсь, там тоже будут стихи, – Луна вздохнула и посмотрела на потолок. – Гарри свои уже получил. Такие искренние... Жалко, что мне такие никто не прислал...

– О да, – засмеялся Гарри. – Я не знаю, кто автор, но эти строки я не забуду до конца жизни!

«Как кожа у жабы глаза зелены,

А волосы – как доска в классе темны,

Моим стать бы мог, хорош словно бог,

Избавил от Тёмного Лорда нас ты»[21]

– мелодичным голосом пропела Луна.

Элин хихикнула и раскрыла первую валентинку.

– О, и у меня тоже поэзия, – сказала она.

«Лишь твоей любви мне надо,

Будь всегда со мною рядом!

Давай советы, помогай,

Жизнь добротою озаряй!»[22]

Элин раскрыла было рот, собираясь высказать все, что думает о неизвестном авторе, но увидев покрасневшего до кончиков ушей Лонгботтома, вовремя прикусила язык. Обижать друга ей не хотелось, и она мысленно взмолилась всем богам, чтобы парень не отправился признаваться в любви лично и ей не пришлось бы разбивать ему сердце. Она-то испытывала к Невиллу исключительно дружеские чувства.

«Ну ладно, с Невиллом потом разберемся, а это кто? – подумала она, открывая вторую валентинку. – Надеюсь, не еще один непризнанный поэт».

«Если рассудок и жизнь дороги тебе, держись подальше от Тайной комнаты в темное время суток, когда силы зла царствуют безраздельно».

«Опять Добби? – Элин на секунду задумалась. – Да нет, вряд ли. Несчастный домовик, скорее всего, и писать-то не умеет...»

Она еще раз осмотрела валентинку. Послание было составлено из вырезанных из газеты букв и слогов, но слова «Тайной комнаты» были написаны зелеными чернилами аккуратным, почти каллиграфическим почерком. Сама же открытка выглядела намного элегантнее предыдущей – не такая аляповатая, с тонким, тисненым серебром рисунком на хорошей бумаге.

– Ах ты сучка крашеная! – услышала она вопль со стороны слизеринского стола. – Не трожь моего Дракусика!

Привстав со своего места, Элин увидела, как Панси Паркинсон, вцепившись в волосы Дафны Гринграсс, тщетно пытается повалить ее на пол. Кричащая от боли Дафна в ответ молотила по сопернице кулаками и пыталась пнуть в коленку, не достигая, впрочем, видимого успеха. Про висящие у них на поясе палочки обе чистокровные волшебницы, судя по всему, даже не вспоминали.

– Прекратить, – подлетевший к дерущимся Снейп одним движением разделил девочек. – Обе ко мне. Живо.

Он развернулся на каблуках и быстрым шагом направился к выходу из зала. Растрепанные и раскрасневшиеся соперницы, разом растерявшие весь свой боевой задор, поплелись вслед за своим деканом.

Элин посмотрела на сидящего с потерянным видом Малфоя, перед которым все еще стояли два купидончика с валентинками от соперниц, перевела взгляд на свое письмо и удивленно подняла брови. Она и представить себе не могла, что чистокровный волшебник, настолько подчеркнуто кичащийся своим отличием от маглов, тайком читает Конан Дойла.

[21] «Гарри Поттер и Тайная Комната», перевод Potter's Army.

[22] Текст взят из сети, автор неизвестен.