Текст книги "Гарри Поттер и новая семья. Третий курс (СИ)"

Автор книги: DVolk67

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– Я понимаю твое желание закрыть глаза на правду, крошка, – печально ответила Трелони. – Но никаких сомнений быть не может, Грим всегда означает неминуемую погибель.

– А не может быть так, что Гарри скоро подарят щенка? – спросила Элин.

– Ну конечно может, – ласково ответила Трелони.

Примерно таким тоном онкологи сообщают пациентам о том, что с некоторой вероятностью у них может наступить ремиссия.

[9] Песочные часы в западноевропейской культуре являются одним из символов смерти. Другое дело, что Трелони настолько одержима предсказаниями грядущих несчастий, что зачастую не видит более оптимистичные варианты.

– Задержись на секунду, деточка, – обратилась к Элин Трелони, когда урок был окончен, и дети потянулись к выходу.

Дождавшись, пока последний ученик покинет класс, она опустилась в свое глубокое кресло и жестом указала девочке на стоящий подле камина стул.

– Ты слишком легко относишься к знакам судьбы, – сказала профессор после долгого молчания. – Я вижу в тебе несомненный талант, но однажды он может обернуться тебе на беду.

– Я запомню, – ответила Элин. – Но в случае с Гримом это не легкомыслие, поверьте. Большой черный пес в чашке Гарри – это вполне материальная собака. Я даже знаю, как его зовут.

– Что ж, я буду только рада, если ты окажешься права, – задумчиво произнесла Трелони. – Но я говорила не об этом. Я о твоем предсказании той девочке – индианке.

– Парвати? – удивилась Элин. – Я же просто пошутила.

– Пошутила?! – Профессор Трелони вдруг выпрямилась в кресле. Горящий в камине огонь отразился в стеклах ее очков, заставив Элин вздрогнуть и отвести глаза. – Запомни, девочка, такие, как мы, не имеют права шутить с даром! Никогда! Все прочие могут смеяться, сколько хотят, их способности все равно не больше, чем у базарных гадалок, дурящих простаков. Но тебе дано больше... Дар это или проклятие, не знаю, но то, что ты говоришь, может определить будущее, даже если ты сама этого не желаешь.

– Вы говорите про ту теорию? – спросила Элин. – О том, что слова предсказателей якобы сбываются потому, что сами создают будущее? Но ее же опровергли, разве нет? Ведь было посчитано, что на изменение цепи событий требуется слишком много энергии.

– Ты, должно быть, не слушала меня на уроке, – ответила Трелони. – Предсказания основаны на чувствах, а не расчетах, иначе твоя сердитая подружка была бы лучшей ученицей в моем классе. Впрочем, ты ведь все равно со мной не согласишься, не так ли? Нет, не говори ничего, я и так знаю. Все, в ком есть хоть капля дара, поначалу полагают, что знание будущего дает им чудесные возможности...

– Но ведь это так, – удивилась Элин. – У меня было три ясных предвидения, и два раза они помогли спасти тех, кто мне дорог. В третий раз, правда, я не успела...

– О, я не об этом, – прервала ее профессор. – Подобные мелочи полезны, да, но я говорю о настоящих пророчествах. Ты уже произносила их?

– Дважды, – кивнула Элин, – и оба уже исполнились.

– И ты думаешь, что твои слова никак не повлияли на будущее?

– Повлияли, – кивнула Элин, – но...

Она вдруг вспомнила, что прикрыла собой Снейпа в том числе и потому, что предсказала, что «барсук защитит»... Хотя эта мысль была ведь далеко не единственной причиной. И Гарри тоже освободил Добби, зная, что «долг хозяина будет уплачен рабом», но кто знает, как бы он себя повел, если бы пророчества не было? Он ведь знал, что эльф мечтает о свободе.

А про первое свое предсказание она вообще вспомнила лишь в самый последний момент...

– Я должна подумать над этим, – сказала, наконец, Элин. – Два пророчества – это слишком маленькая выборка, чтобы делать выводы.

– Ты все-таки надеешься постигнуть свой дар при помощи чисел? – Трелони покачала головой и поднялась со своего места. – Что ж, кто я такая, чтобы мешать тому, чему суждено случиться...

Не договорив, она вдруг замерла на месте, закрыв глаза и глубоко дыша.

– В крике беззвучном сойдутся враги,

Молнии вспышка ударит в ночи.

Карту наследник вернет,

Душу волшебник возьмет,

Горгулью обманет, но час настанет —

Ты времени ход поверни.

Элин успела подхватить тело профессора и помогла опуститься ей в кресло.

– Прости, дорогая, я, кажется, немного устала, – слабо произнесла та. – Со мной иногда такое бывает, когда вибрации из будущего особенно сильны.

– Бывает, – согласилась Элин. – Это называется «пророчествовать». Вы только что сказали, что...

– Нет! – Трелони вцепилась в руку девочки так сильно, что та вскрикнула от боли. – Ты не должна никому говорить, от этого будет только хуже! Всегда, всегда... – ее голос упал до шепота, – я всегда вижу только одно... смерть, страдания, маска смерти на всех, кто рядом... Я заперлась тут, чтобы... Ни одна живая душа... будущее можно изменить, понимаешь? Но если хоть кто-то услышит... неизбежно, и только хуже... Я старалась, много раз... В конце всегда одно и то же... всегда... снять напряжение... все без толку... Дамблдор не понимает... Он думает, что сильнее, но судьба... время... смерть...

Плохо понимая, что делает, Элин схватила тяжелый чайник, всунула носик в рот профессора и принялась вливать чай в горло Трелони, пока та не закашлялась.

Метод был не идеальный, но он сработал.

– Ох, я что-то разболталась, моя дорогая... – профессор часто заморгала, – а ты уже, должно быть, опаздываешь на следующий урок. Тебе лучше поспешить. И забудь, что я тут наговорила, тут очень душно... и испарения... Я все собираюсь попросить директора сделать вентиляцию, да вечно недосуг... Иди, девочка. И забудь все, что слышала.

Элин вышла. Некоторое время профессор смотрела ей вслед, словно надеясь, что она вернется, затем тяжело вздохнула и принялась собирать со столов грязные чашки. Ей не нужно было внутреннее око, чтобы понять, что ее усилия оказались напрасными, и пророчество выйдет в мир, став из вероятного неизбежным.

Она ведь и сама когда-то была такой же молодой и такой же наивной.

– Это, разумеется, неважно, – удивленно сказала профессор Макгонагалл, – но обычно превращение в кошку и обратно вызывает некоторую реакцию в классе. Что с вами такое?

– Извините, профессор, – подняла руку Гермиона, – просто мы только что с урока предсказаний, и во время гадания по чаинкам профессор Трелони предсказала мне и Гарри скорую смерть.

– О, – Макгонагалл нахмурилась. – Что ж, я никогда не осуждаю методы преподавания моих коллег... Но думаю, вас немного взбодрит тот факт, что профессор Трелони каждый год предсказывает ученикам и преподавателям одну-две смерти и множество иных несчастий. Однако до сих пор в школе никто не умер.

– Неправда, – тихо, но отчетливо произнесла Элин.

– Простите, что вы сказали, мисс Олсен? – повернулась к ней профессор.

– Я сказала, что это неправда, – повторила Элин. – Два года назад в школе умер один человек. Профессор Квиррелл.

Макгонагалл собралась было осадить дерзкую ученицу, но вдруг вспомнила, как Трелони в один из своих редких визитов в Большой зал заявила преподавателю защиты, что «его душе недолго осталось существовать в этом теле». Квиррелл тогда изобразил обморок, а остальные преподаватели лишь посмеялись, но если вдуматься, то предсказание и правда сбылось, причем самым что ни на есть буквальным образом.

А в прошлом году она предсказала скорую смерть самому Дамблдору. И снова все, включая и самого директора, не восприняли ее всерьез и не обратили внимания на то, что на самом деле Трелони не сказала ему «вы умрете». Она сказала... как же там было... «нам будет очень вас не хватать, когда ваше кресло опустеет». Но ведь это действительно оказалось правдой...

Профессор Макгонагалл откашлялась и постаралась выкинуть из головы Трелони со всеми ее пророчествами. В конце концов, она еще во время своей собственной учебы поняла, что для того, у кого нет природного дара, попытка разобраться в словах предсказателей – самый верный способ лишиться разума.

– Что ж, если кто-то из вас умрет, то экзамены по моему предмету он может не сдавать, – сказала она. – Но всем остальным придется немало потрудиться, чтобы освоить программу третьего курса. В этом году мы будем изучать превращение одних животных в других, что намного сложнее, чем превращение в неодушевленные предметы. Кто скажет, почему? Мисс Грейнджер, я не сомневаюсь в ваших знаниях, но может быть, еще кто-то может ответить? Да, мистер Томас?

– Простите, профессор, а сложно ли самому обращаться в животное? – спросил Дин Томас.

– Если бы вы потрудились открыть учебник, – ответила Макгонагалл, – то знали бы, что направить трансфигурацию на самого себя гораздо сложнее, чем на посторонний предмет или существо. Изучение анимагии требует постоянных упражнений на протяжении нескольких десятков лет, и даже в этом случае результат отнюдь не гарантирован. Именно поэтому за последние сто лет в Британии было зарегистрировано всего семь анимагов.

«Но в Министерстве не знают про Блэка и Петтигрю, – подумал Гарри. – Также как и про моего отца. И, наверное, про Люпина тоже, хотя Сириус про него и не говорил. Но раз они были такими друзьями, то, наверное, и анимагию осваивали вместе. И раз уж у них получилось, то может быть, у меня тоже получится? Было бы здорово стать львом... Или птицей, чтобы можно было летать без метлы... Обязательно спрошу Сириуса, как только смогу ему написать».

Едва узнав, что уход за магическими существами будет вести Хагрид, Гарри понял, что скучать на этих уроках не придется. Он лишь надеялся, что профессор не поведет их в лес знакомиться со своим «питомцем», акромантулом Арагогом, который обитал где-то в глубине Запретного леса.

К счастью, на первый раз новый профессор решил ограничиться существом всего лишь третьей категории опасности,[10] то есть, по меркам Хагрида, совершенно безобидным.

– Гиппогриф – зверь гордый, – рассказывал он стоящим у загона студентам. – Чтобы к нему подойти, надо сперва поклониться, вот так.

Он повернулся к ближайшему гиппогрифу и неловко поклонился. Стоящие позади лесничего девушки засмеялись.

– Ничего смешного! – серьезно произнес Хагрид. – Если почтение не проявить, то гиппогриф обидеться может, и ударить, а когти у него тверже стали и заточены, как бритва. Во-о-от, видите, он поклонился мне в ответ, теперь я к нему могу подойти ближе. А иначе надо отойти побыстрее. Понятно? Ну, кто хочет познакомиться с этим красавцем?

Не сговариваясь, все ученики одновременно отступили назад. Лишь замешкавшаяся на секунду Гермиона осталась на месте, слишком поздно сообразив, что теперь она стоит прямо перед всеми, как будто это она сделала шаг вперед.

– Молодец, Гермиона! – воскликнул Хагрид. – Давай, поклонись, как я показывал.

«Это ошибка, я не хочу приближаться к этому чудовищу, – подумала Гермиона. В следующую секунду она шагнула вперед и слегка согнулась в поклоне. – Господи, что я делаю? Я хочу назад! Пожалуйста, уважаемый гиппогриф, не кланяйся в ответ, дай мне уйти!»

Гиппогриф внимательно посмотрел ей в глаза и преклонил перед ней колени. Чувствуя, что ее ноги вот-вот подкосятся, Гермиона сделала шаг вперед и протянула руку, собираясь быстренько погладить гиппогрифа по холке и отойти назад, но зверь вдруг подался вперед и, прежде чем девочка успела испугаться, подставил ей под ладонь свой клюв.

– Смотри-ка, ты ему понравилась! – умилился Хагрид. – Почеши у него над клювом. Аккуратно, он очень чувствительный. Вот так, правильно... Хочешь полетать?

«Я не хочу летать, я хочу убежать... – подумала Гермиона. – Но Хагрид ведь не будет меня заставлять. Сейчас успокоюсь, скажу «нет» и пойду назад... Ой!»

Прежде, чем она успела опомниться, Хагрид подхватил ее под мышки и легко усадил на спину гиппогрифа. Гермиона сжалась в комок, крепко обхватила покрытую жесткими перьями шею и зажмурилась.

«Я не даю ему дышать, сейчас он меня сбросит, и мы никуда не полетим... – эту мысль она додумывала, уже находясь в воздухе. – Я упаду, я обязательно упаду, Трелони все правильно предсказала, и Эль тоже, она ведь умеет... Зачем он повернул? Куда он вообще летит? Где обитают гиппогрифы? Где-то в горах на верхушках скал, куда не могут добраться угрожающие детенышам хищники... Ой, нет, это грифоны, а гиппогрифы, наоборот, строят гнезда на равнинах. Точно, сейчас он меня туда унесет и скормит птенцам... жеребятам... как правильно назвать детеныша гибрида орла с лошадью? Гиппогрифята? Ой, мамочки, о чем я думаю, я же сейчас умру...»

К счастью, гиппогриф лишь облетел поляну по кругу и через минуту уже опустился назад. Едва его лапы коснулись земли, руки Гермионы разжались, и она соскользнула вбок, не упав на землю лишь потому, что Хагрид успел подхватить ее на руки.

– Ну как, здорово? – услышала она голос лесничего. – Я сам-то так летать никогда не пробовал, потому как гиппогрифы хоть и сильные, да меня не поднимут. Слишком я тяжелый. Вы вечером приходите, я вам еще полетать дам, лады? И, это... Я же теперь баллы назначать могу, так что плюс два Пуффендую, за смелость. Вот. Ну, кто следующий?

«Никогда в жизни не приближусь к этой твари», – думала Гермиона, еле переставляя негнущиеся ноги.

– А ты молодец! Я все время забываю, что ты можешь быть очень смелой, – уважительно произнес Гарри. – И, кстати, глаза уже можно открыть.

Гермионе потребовалось немалое усилие, чтобы разлепить веки. К счастью, ее закрытые глаза никто, кроме Гарри, не заметил. Воодушевленные примером однокурсницы, ученики один за другим подходили к гиппогрифам, кланялись им и осторожно гладили мягкие перья. Профессор Хагрид просто светился от счастья, до тех пор, пока...

– Блоха! – Дафна Гринграсс, ласково гладившая подставившего ей шею гиппогрифа, закричала от отвращения и отдернула руку. – Фу, что за дрянь! Она прыгнула на меня!

Испуганный криком зверь взвился на дыбы, сверкнули когти, стоящий подле Дафны Драко успел оттолкнуть соседку в сторону, и в следующий момент сам упал на землю, закрывая руками окровавленное лицо.

[10] Министерство магии разделяет всех существ на пять категорий опасности, от Х (не представляет интереса) до ХХХХХ (смертельно опасные). С существами категории ХХХ может справиться любой квалифицированный волшебник.

– Вот так, – закончил рассказ Гарри, когда они с сестрой (Гермиона отстала по дороге) шли на урок защиты. – Малфой наверняка поднимет скандал, и из-за этого придурка у Хагрида теперь будут неприятности.

– Ты просто его не любишь, – ответила Элин. – Если бы кто-то другой спас одноклассницу от когтей гиппогрифа, ты бы не называл его придурком. Тем более, что он серьезно пострадал. Надо будет после уроков наведаться в больничное крыло.

Она была права, но признавать, что Малфой способен на героический поступок, Гарри не хотелось.

– Да он к концу дня уже как новенький будет, – отмахнулся он. – Мадам Помфри его в два счета вылечит!

– Ох, Гарри, какой же ты... – Элин осуждающе посмотрела на брата. – Гиппогриф – магическое существо, нанесенные им раны очень долго заживают, а шрамы после них остаются на всю жизнь... Почему, ты думаешь, у профессора Кеттлберна не было половины конечностей? Если бы там была Гермиона, она обязательно рассказала бы всем присутствующим, что...

– Почему «если бы»? – прервал ее Гарри. – Она там и была.

Шедшая перед ним Элин вдруг встала, как вкопанная, и резко развернулась к брату.

– Погоди, что ты сказал? Гермиона была на уроке Хагрида?

– Ну да, – удивился Гарри. – А, я ж из-за Малфоя тебе самое главное не сказал! Она первая подошла к гиппогрифу и даже полетала на нем... Правда, с закрытыми глазами и дрожа от страха, но все равно, никто другой не решился, а она...

– А она в это время была на нумерологии... – задумчиво произнесла Элин. – И первый вопрос, который она задала профессору Вектор, был о пропорциях в заклинании для выведения блох.

Парты в классе защиты были сдвинуты к стене, чтобы освободить место для массивного платяного шкафа, запертого на большой висячий замок. В нескольких шагах от шкафа на полу была проведена толстая белая линия.

– Учебники можете не доставать, сегодня у нас практическое занятие, – поприветствовал их новый преподаватель. – В этом шкафу сидит боггарт. Кто может сказать... Да, мисс Грейнджер, слушаю вас.

– Боггарт – волшебное существо третьей категории опасности, – начала Гермиона, – относится к классу призраков, не имеет собственной формы и принимает облик того, чего больше всего боится его жертва. Любит темноту, обитает под кроватями, в шкафах и кладовках и, как большинство волшебных вредителей, привлекается остаточной магией. Нападение боггарта на маглов Догроуза и Розу Паффет, чья дочь Эглантайн много колдовала у себя дома, послужило одной из причин введения в 1875 году закона «О разумном ограничении колдовства несовершеннолетних».

Элин мысленно отвесила себе хорошего пинка и дала слово больше никогда не колдовать дома.

– Все верно, мисс Грейнджер, – кивнул Люпин. – Боггарт – это страх, а лучшее оружие против страха – смех. Ну и немного магии, конечно. Для борьбы с боггартами используется заклинание Ридикулус, сопровождающееся очень простым движением палочки. Давайте попробуем...

Заклинание действительно оказалось несложным, и спустя каких-то двадцать минут все ученики сумели повторить его правильно.

– Но в этом заклинании помимо слова и жеста требуется еще кое-что, – продолжал профессор. – Увидев боггарта, вы должны представить его чем-то смешным и беспомощным. Скажем, если кто-то боится огромного мужчину с топором – представьте его в женском платье на каблуках. Боитесь пауков – представьте себе паука на роликовых коньках...

Рон Уизли шумно вздохнул.

– Идея понятна? Вопросы есть? Да, мисс Олсен, – кивнул он поднявшей руку Элин.

– А разве не проще уничтожить боггарта огнем? – спросила та. – Волшебных существ великое множество, зачем же заучивать специальные заклинания против каждого из них?

– Верно, – согласился Люпин. – Боггарта, когда он принимает материальную форму, можно убить Инфламаре, Редукто или другим разрушающим заклинанием. Но они требуют намного больше энергии, и не каждый третьекурсник сможет их воспроизвести. Заклинание Ридикулус гораздо проще и под силу любому волшебнику. Главная сложность при его применении – побороть свой страх и представить боггарта в смешном виде, но с этим, думаю, мы справимся. Еще вопросы?

– Извините, профессор, – застенчиво сказала Лаванда Браун, – но можно мне сразиться с боггартом не при всех? Я... ну, мне не хотелось бы, чтобы все видели, чего я боюсь. Оно... немного личное.

– Да, конечно, – кивнул профессор, – хотя я бы все же рекомендовал вам попробовать вместе со всеми. Нас тут много, а в присутствии большого количества людей боггарт теряется, и это дает нам большое преимущество. Победить свой страх в одиночку будет намного сложнее... Но те, кто не хочет, пожалуйста, отойдите немного в сторону и просто посмотрите. С вами мы потренируемся отдельно.

– А что, если человек боится... некоего злого волшебника? – спросил Гарри. – Я понимаю, что боггарт примет его вид, но будет ли он обладать и его силой?

– Ты имеешь в виду, что случится, если боггарт материализуется в виде Волдеморта? – уточнил Люпин. – В таком случае он, вероятно, начнет кидаться теми заклинаниями, которые ты сам знаешь. Но они не причинят большого вреда, ведь от волшебника у боггарта лишь форма, а магической силы в нем немного. Его оружие – страх, а не заклинания.

Еще несколько учеников подняли руки, но профессор покачал головой.

– Давайте оставим вопросы на конец занятия, сейчас пришло время для практики. Мисс Грейнджер, вы уже заработали один балл за теорию. Не хотите заработать еще два за то, что станете первой?

«Да что ж сегодня за день такой, – обреченно подумала Гермиона, выходя на позицию. – Наверняка Трелони накаркала! Она меня с первого взгляда невзлюбила, потому что я умная, а она шарлатанка!»

Гермиона вздохнула и постаралась понять, чего же именно она боится больше всего. Высоты? Но боггарт не может показать просто «высоту», он принимает лишь материальную форму. Должно быть, он предстанет перед ней в образе гиппогрифа, на которого ей надо будет снова залезть. Или, может быть, он станет василиском, который ее чуть не убил? Но она его и разглядеть-то толком не успела, да и как можно бояться того, чей скелет болтается сейчас под потолком в вестибюле? Тролля она перестала бояться еще на первом курсе, поняв, что он слишком тупой. А вот...

«Квиррелл! – осенило ее. – Мой боггарт явится в виде Квиррелла... Точно! Теперь смех...»

Гермона представила себе, как у Квиррелла вырастают ослиные уши, за которые его кусает вылезший из затылка Волдеморт, и кивнула Люпину, показывая, что готова. Профессор взмахнул палочкой, дверцы шкафа распахнулись, и из него шагнул... шагнула Элин.

– Левиооооса, а не левиосаааа... – раздраженно произнесла та. – Ты настоящий кошмар! Неудивительно, что у тебя никогда не было друзей! И я тоже больше с тобой не дружу, иди, целуйся со своими учебниками!

– Ридикулус! – в панике выкрикнула Гермиона, но боггарт лишь засмеялся.

– Ты всегда поучаешь других, но не можешь освоить даже самое простое заклинание? Да ты бездарь! Ты разучилась колдова-а-аххххшшшсссс...

Фигура боггарта расплылась, сковывающий Гермиону ужас отступил, и она осознала, что уже не одна.

– Тише, тише, я тут, с тобой, – Элин приобняла ее за плечи, наставив на боггарта свою палочку. – А там не я, там мелкий домашний вредитель, я могу его сжечь хоть сейчас, хочешь? Но это не нужно, ты сама отлично справишься. Полегчало? Попробуй, знаешь что...

Она склонилась к уху подруги, что-то шепнула ей и сделала шаг назад. Гермиона прыснула в кулак, и когда боггарт вновь принял облик Элин, громко крикнула:

– Ридикулус!

Школьная мантия превратилась в розовое платье с лентами и кружевами, из-под которого показались миленькие розовые туфельки на высоком каблуке. Короткая прическа обратилась в длинную косу с бантом (разумеется, розовым), а на лицо лег обильный макияж. Под всеобщий смех обескураженный боггарт попытался сделать шаг, но запнулся на каблуке, упал и заплакал, размазывая по лицу тушь и румяна.

Громче всех над этой картиной смеялась сама Элин.

– Просто великолепно! – воскликнул Люпин. – Все заметили, что когда перед боггартом оказалось два человека, он не смог принять определенную форму? Именно поэтому осваивать заклинание Ридикулус лучше всем вместе. Первый раз самый трудный, но теперь мисс Грейнджер легко справится с боггартом, даже встретившись с ним один на один. Два балла за две попытки, еще балл за теорию и балл вам, мисс Олсен, за своевременную поддержку... И за умение посмеяться над собой, что не менее важно. Не хотите попробовать сами?

– Немного позже, если позволите, – отсмеявшись, ответила Элин. – Я, кажется, знаю, какую форму примет боггарт, но придумать что-то смешное для своего страха – сложнее, чем для чужого.

– Я вас не тороплю, – кивнул ей профессор. – Следующий!

– Гермиона, прости меня, пожалуйста, – шепнула Элин, когда они отошли от шкафа, освободив место другим. – Я и представить не могла, что мои слова тебя так сильно ранили.

– Все нормально, – ответила Гермиона, – я же не слов испугалась. Просто боялась остаться одна, а боггарт не может показать абстрактное действие, вот он и принял ближайшую материальную форму. А про тот случай я даже думать забыла.

– Все равно извини, – повторила Элин.

– Считай, что ты уже извинилась, – Гермиона захихикала. – Когда еще увижу тебя в таком виде...

Кровавая рука, мумия, вампир, гигантский паук, банши, взбесившийся гиппогриф... Большинство студентов боялось вполне обычных вещей и достаточно легко справлялось со своими страхами. У Джастина Финч-Флетчли боггарт принял облик дементора, и парню пришлось немало попотеть, прежде, чем он смог заставить это жуткое создание отплясывать чечетку. У Рона Уизли боггарт предстал в облике Парвати Патил в подвенечном платье, видимо, он слишком серьезно воспринял предсказание Трелони в интерпретации Элин.

Но сложнее всего пришлось Невиллу, который так и не смог ничего сделать с боггартом, принявшим форму его бабушки, обозвавшей внука позором рода Лонгботтомов.

– Хуже всего, когда боггарт принимает облик того, кого мы любим, – успокоил его Люпин. – Мы ведь не хотим видеть дорогих нам людей в смешном виде, правда? Вот если бы ты боялся, к примеру, профессора Снейпа, все было бы проще... Но и из этого положения есть выход. Попробуй представить, Невилл, что перед тобой не твоя бабушка, а кто-то, кого ты не любишь... Какой-нибудь мужчина... но в бабушкиной одежде.

На лице Невилла вдруг появилась шальная улыбка. Он направил палочку на боггарта, произнес заклинание, и тот превратился в Снейпа, наряженного в строгое черное платье и шляпу с чучелом грифа.

«Невиллу крышка, – подумала Элин, с трудом сдерживая смех, – Снейп ему этого не простит. И профессору Люпину тоже, за провокацию... Но зато теперь я знаю, как справиться со своим боггартом».

– На всякий случай не отходи далеко, – шепнула она Гермионе. – Больше всего я боюсь потерять кого-то из близких. Тебя, Гарри, родителей... Но тебя я уже видела после нападения василиска, поэтому боггарт, скорее всего, превратится в твое окаменевшее тело. Я думаю, что справлюсь, но на всякий случай...

– Конечно, Эль, – кивнула Гермиона. – Но я думаю, что твой страх совсем в другом. Больше всего ты боишься, что тебя заставят ходить в розовом платье с бантиками...

Для стоявшего перед ней Гарри боггарт принял вид судьи, отправляющего его обратно к Дурслям. Гарри взмахнул палочкой, судья превратился в надувную куклу с молотком, которым принялся колотить самого себя по голове, Гарри рассмеялся и уступил место сестре.

Элин представила, как окаменевшая Гермиона превращается в статую девушки с веслом, отмахивающуюся от наседающих от нее голубей, шагнула вперед и зажмурилась, ослепленная светом фар.

«Тот самый грузовик, который меня сбил, – отстраненно подумала она. – Надо превратить его во что-то смешное, но зачем? Я же все равно умерла... или скоро умру, какая разница? Мне казалось, что прошло много лет, но это не так, на самом деле ничего этого никогда не было. Нет ни Гарри, ни Гермионы, ни моих родителей, ни этого безумного мира... Это всего лишь бред умирающего мозга, и ничего больше. Но скоро все закончится... Лишь бы боли не было... Хотя какая разница? Мне уже не страшно, мне спокойно... Я просто полежу тут...»

Потом она осознала, что кто-то держит ее за руку, и это было неправильно. На мокром асфальте не должно было быть никого, кроме нее... Но этот неправильный кто-то все же существовал, он тянул ее назад, шепча что-то на непонятном языке, и сопротивляться ему Элин не могла, потому что этот человек – зануда, с которым проще согласиться, чем объяснить, что его не существует.

– @$#%&!

Охваченный пламенем боггарт взвыл и осыпался пеплом... Так же, как и шкаф позади него и несколько стоявших за шкафом парт.

– Извините, – произнесла Элин, опустив палочку и поправив сбившийся на бок галстук. – Я была немного напугана. Спасибо, что помогла, Гермиона.

– У вас довольно оригинальная словесная формула для огненного заклинания, – засмеялся Люпин. – Будем считать, что я ее не слышал. Что ж, всем, кто не успел сразиться с боггартом, придется подождать, пока я изловлю нового. И да, мисс Олсен, вам тоже придется повторить попытку, чтобы освоить Ридикулус. Ваш метод, конечно, впечатляет, но он не очень подходит для закрытых помещений.

– Обязательно, – кивнула Элин, – а сейчас можно мне пойти в больничное крыло? Минут через пятнадцать у меня будет откат.

Люпин изменился в лице, схватил ее за руку и поволок за собой.

– Урок окончен, к понедельнику напишите сочинение о боггартах, – бросил он на ходу.

– Ну вот, – огорченно произнес Гарри, – Эль как раз хотела навестить там Малфоя... Гермиона, как ты думаешь, это просто совпадение или она опять случайно предсказала? Гермиона?

Его подруга никак не могла выйти из класса незамеченной, но и внутри ее тоже не было.

========== Глава 5. Уж замуж невтерпеж ==========

4 сентября 1993 года

Элин со вздохом посмотрела на свою чашку и в несколько глотков прикончила оставшееся в ней лекарство.

– Никогда бы не подумала, что можно получить передозировку, – с горечью произнесла она, – но факт есть факт. Отныне я официально ненавижу шоколад. Примерно на месяц. Или даже на два.

– Ты еще жалуешься? Посмотри, что приходится пить мне! – проворчал Драко, демонстрируя выстроившийся на его тумбочке ряд флаконов. – И до того, как срослась щека, эту дрянь вливали мне прямо в горло через воронку.

– Зато теперь у тебя есть очень мужественный шрам, и тебя любит половина девушек школы, – Элин кивнула в сторону соседней койки, заваленной открытками и коробками со сладостями. – А парни уважают за то, что ты не испугался и успел быстро среагировать. Уверена, что за храбрость тебя уже приняли в почетные гриффиндорцы...

Она хихикнула и увернулась от запущенной в нее подушки.

– Нет, серьезно, – продолжала Элин, как ни в чем не бывало подкладывая подушку себе под спину, – ты ведь знаешь, какой репутацией пользуется ваш факультет, а ты ее здорово поправил. Готова спорить, что Дамблдор в честь тебя еще и речь произнесет, когда ты в Большом зале появишься.

– Ты проиграешь, – пожал плечами Драко. – Господин директор не будет меня хвалить, он изволил обидеться на моего отца из-за Хагрида.

– Договор! – предостерегающе подняла руку Элин.

Обсуждение этого вопроса было для них табу. Малфой-старший и лорд Гринграсс уже подали официальные жалобы, и Драко искренне надеялся, что профессор Хагрид в скором времени перестанет быть профессором. Причем не столько даже из личной неприязни, сколько из чисто практических соображений: он записался на этот предмет, рассчитывая, что будет учиться у Кеттлберна, который большую часть времени посвящал не столько уходу за магическими существами, сколько получаемым от них ценным ингредиентам и их рыночной стоимости. Хагрида же интересовали магические существа сами по себе, и о том, что те же гиппогрифы ценятся прежде всего за их когти, сердце и печень, он, скорее всего, вообще не знал. А если бы узнал – пришел бы в ужас и никогда ни за что не стал бы об этом рассказывать.

Пожалуй, где-то в глубине души Элин даже готова была согласиться с Драко в том, что директор выбрал не лучшую кандидатуру. У лесничего был огромный практический опыт, но ведь практика – это еще не все, а в теории Хагрид, не сдавший в свое время даже СОВ, откровенно отставал. Вот если бы профессоров было два, и практические занятия Хагрида дополнялись бы теоретическими у второго преподавателя... Но пока что Хагрид был один, и для Элин он был в первую очередь не профессором, а другом. А выступать против друга она, будучи закоренелой пуффендуйкой, просто физически не могла.