Текст книги "Гарри Поттер и новая семья. Третий курс (СИ)"

Автор книги: DVolk67

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

– Разумеется, моя дорогая, я все это предвидела, – говорила профессор Трелони в ответ на вопрос Лаванды Браун. – Если помнишь, я еще в сентябре предсказывала, что некоторым из вас грозит смертельная опасность.

– А кое-кто сомневался, – шепнула Элин Гермионе.

– Ну конечно! – возмутилась та. – Она всегда говорит одно и то же, а когда что-то случается, сразу заявляет, что именно это и предвидела!

Гермиона не потрудилась понизить голос, но профессор Трелони предпочла ее не услышать.

– Я решила, что в этом году вам будет полезно ознакомиться с волшебными кристаллами, – заявила она. – Мойры[30] говорят мне, что они войдут в экзаменационную программу.

– Да неужели? – снова не сдержалась Гермиона.

– Прежде всего, вам надо правильно установить магический шар, – продолжала профессор. – Затем расслабьте наружные глаза, очистите сознание и настройтесь на вибрации пространства ясновидения. Если повезет, то к концу занятия у вас откроется третий глаз и вы, быть может, увидите в шаре знаки, которые вам потребуется расшифровать.

Из всех троих лишь Элин восприняла указания профессора всерьез. Сверяясь с учебником, она зажгла по малюсенькой свечке в каждом из углов начерченной на столе пентаграммы и установила в ее центре магический шар.

– Пустая трата времени, – ворчала рядом с ней Гермиона. – Я могла бы переделать столько полезного...

– Не мешай, – отмахнулась Элин, не отрывая взгляда от кристалла. – Лучше следи за свечами, они быстро гаснут.

– Ты что-то видишь? – спросил ее Гарри.

– Вижу грозу, – Элин бросила на брата быстрый взгляд и снова принялась сверлить взглядом клубящийся внутри шара туман. – Наши лица... собака... Ну это-то понятно, а вот кто там еще... Нет, не разберу, слишком размытое изображение... Кинжал, дерево, подземелье... Крики? Но звука же нет... Горгулья... Лазер в пентаграмме? Бред какой-то... А теперь темнота... Все, кино кончилось.

Она оторвалась от кристалла и удивленно огляделась вокруг. В классе царила мертвая тишина, даже обитатели задних парт оторвались от своей нескончаемой игры в морской бой и удивленно уставились на Элин. Во взглядах Лаванды и Парвати смешались зависть и восхищение, а Рон смотрел на нее с некоторой опаской, видимо, вспомнив, что ему самому предсказали скорую женитьбу.

– О, бедные дети! – всхлипнула Трелони. – Башня молний, гримм, занесенный кинжал... Все это верные знаки судьбы! Вам грозит смертельная опасность...

– Но это же нелепо! – не выдержала Гермиона. – Вы всегда говорите одно и то же, но оно никогда не сбывается!

– А ты хотела бы, чтобы оно сбывалось? – слезы из глаз Трелони вдруг исчезли, и ее взгляд сделался необычайно серьезным. – В самом деле? Хочешь стать рабыней знаков, начертанных в Книге судеб?

– Я не хочу тратить время на всякую ерунду! – Гермиона встала с места и смахнула тетрадь в сумку. – Все, с меня довольно! Ноги моей больше не будет в этом классе!

Она выскочила из-за стола и бросилась к выходу, всем своим видом демонстрируя крайнюю степень возмущения. К сожалению, картина была немного подпорчена тем, что вместо того, чтобы хлопнуть дверью, ей пришлось открывать ведущий вниз люк и спускаться по веревочной лестнице.

– Какая жалость, – покачала головой Трелони, глядя ей вслед. – Столько способностей к магии и полное отсутствие внутреннего ока... Увы, увы...

– Ну, одно правильное предсказание Гермиона все же выдала, – заметил Гарри. – Ноги ее здесь больше не будет, это точно.

– Профессор Трелони, – воскликнула вдруг Лаванда, – вы ведь это предсказали еще в сентябре, помните? Вы сказали, что до пасхи Грейнджер навсегда нас покинет!

– Конечно, помню, – профессор улыбнулась. – Я знала об этом, едва ее увидела, хоть и надеялась, что предсказание не сбудется... Увы, третий глаз – тяжелое бремя...

Она снова бросила сочувственный взгляд на Элин, и та невольно поежилась.

[30] Мойры – богини судьбы в греческой мифологии.

25 марта 1994 года

Слушание в Комиссии по обезвреживанию опасных существ было назначено на последнюю пятницу перед пасхальными каникулами. Элин заранее выпросила у декана разрешение покинуть в этот день школу, и профессор Спраут после долгих колебаний все же согласилась. Ключевую роль тут сыграло ее твердое убеждение в том, что оказавшись перед Комиссией в одиночестве, Хагрид от волнения и двух слов связать не сможет, у девочки же был хотя бы призрачный шанс добиться успеха.

Сразу после завтрака Элин, необычайно собранная и серьезная, облачилась в извлеченную со дна чемодана парадную мантию и направилась к выходу из замка, где ее уже поджидал изнывающий от нетерпения Хагрид, сменивший ради такого случая свою извечную шубу на необъятных размеров сюртук и повязавший на шею галстук вырвиглазной расцветки.

– Готов? – Элин придирчиво осмотрела лесничего. – Надень профессорскую мантию, Хагрид. Комиссия должна понимать, что имеет дело со специалистом по волшебным существам, а не простым обывателем.

– Да помню я, – ответил Хагрид, помахав зажатым в руке свертком. – Тут она, мантия-то, только она теплая больно, а я это... волнуюсь сильно... А когда я волнуюсь, так потеть начинаю, ага. Я ее уже там надену, лады?

– Хорошо. – Элин оглянулась на провожающих ее друзей. – Держите за нас кулаки.

– Все будет в порядке! – Гермиона попыталась обнять подругу, но та отстранилась.

– Мантия. Помнешь. Пошли, Хагрид.

– Никогда ее такой раньше не видела, – вздохнула Гермиона, глядя вслед удаляющейся парочке.

– Я видел, – ответил Гарри. – У Эль мандраж перед схваткой, она так же себя вела, когда оказалась на соревнованиях по муай тай.

– И чем тогда все закончилось?

– Ее побили в полуфинале, – Гарри усмехнулся. – Она укусила соперницу за ухо, и больше ее тренер на соревнования не выставлял. Сказал, что она слишком эмоциональная и не умеет проигрывать... Но надеюсь, членов Комиссии она не покусает.

Весь день ребята не находили себе места. У Гарри на трансфигурации мышь вместо ежика упорно превращалась то в кактус, то в сову, то почему-то вдруг в глобус, хотя он мог бы поклясться, что не произносил формулу для преобразования живого в неживое. Гермиона же на рунологии перепутала Алгиз с Тиваз, придав зачаровываемой мантии абсолютную устойчивость к кислоте и абсолютную же проницаемость к воде.

Хотя заседание было назначено на утро и не должно было продлиться слишком долго, но к обеду Элин и Хагрид из Лондона еще не вернулись.

Во второй половине дня у ребят должно было быть зельеварение, но, к счастью, у профессора Снейпа в этот день внезапно появились какие-то неотложные дела, и его урок был заменен на урок защиты. Профессор Люпин же в последний день перед каникулами никакие контрольные проводить не стал, а принялся рассказывать о Генри Стерджесе и его знаменитой охоте на вампиров 1818 года, так что к концу урока настроение Гарри постепенно улучшилось.

«В конце концов, – рассуждал он, – то, что комиссия не вынесла решение сразу – хороший знак. Мама всегда говорила, что если суд совещается очень долго, значит, вина обвиняемого неочевидна, и тем больше шансов на то, что его оправдают».

Элин вернулась только под вечер, все такая же собранная и злая.

– На самом деле все прошло очень быстро, – спокойно сказала она, доставая из сумки одну книгу за другой. – Мы потом зашли в Косой переулок, мне нужна была кое-какая литература, чтобы составить апелляцию. Но во «Флориш и Блоттс» ее не было, и в «Вокшам и Роттнер» тоже, пришлось ждать доставку...

– Апелляцию? То есть, дело проиграно? – спросила Гермиона.

– Да, – Элин разложила по столу листы пергамента со своими записями и притянула к себе ближайший том с названием, занимающим три четверти обложки. – Комиссия решила, что Клювокрыл – опасное дикое животное, которое нужно уничтожить. Но в решении есть пара скользких моментов, если за них зацепиться, комиссии придется...

Элин замолчала, невидящим взором уставившись в ровные колонки текста, и вдруг с силой запустила книгу в стену.

– Они даже не притворялись! – заорала она. – Этот плешивый хрен просто выслушал меня, потом встал и сказал, что им все ясно, и прочитал решение... написанное заранее!!! Понимаешь?! Все уже было решено! Они даже апелляцию назначили на один день с казнью, чтобы два раза не ходить!

Элин замолчала и обвела гневным взглядом притихшую гостиную.

– Ну чего вылупились? Злую меня не видели? Так я покажу! Я вам так покажу...

– Эль, спокойнее, – Гарри на всякий случай придержал сестру за руки. – Не надо срываться на друзьях.

Элин уселась на диван и устало потерла руками лицо.

– Извините, ребята, – буркнула она. – Сорвалась. Бывает.

Джинни Уизли молча подобрала с пола рассыпавшуюся от удара книгу, собрала выпавшие страницы и положила ее перед Элин.

– Министерство – это такая махина, которую бесполезно атаковать в лоб, только голову расшибешь, – подал голос Седрик. – Мой отец знаком с некоторыми членами комиссии, я ему напишу, может, он знает какие-то их слабые места... Надо искать обходные пути.

– Взятки, что ли? – удивилась Гермиона.

– Зачем взятки? Простой разговор за бокалом шерри иногда может сделать больше, чем все золото Гринготтса. Надо только знать, с кем и о чем говорить.

Человек, лучше других знавший, с кем и о чем говорить, в этот раз пил не херес, а шампанское. Благо, повод для этого был.

– С победой! – Хамфри Эпплби поднял бокал. – За нового старого министра магии Корнелиуса Фаджа!

– За министра! – откликнулась толпа.

Фадж поднес бокал ко рту и чуть коснулся губами пузырящейся жидкости. Напиваться сегодня было нельзя, слишком много вокруг внимательных глаз и ушей, далеко не все из которых принадлежат его сторонникам. Традиционно на подобные мероприятия приглашались все, кто занимал мало-мальски важные посты в Министерстве (и, что еще важнее, те, кто никаких официальных постов никогда не занимал), независимо от их политических пристрастий. Даже его неудачливая соперница Миллисента Багнолд сейчас стояла среди тех, кто праздновал его победу, и вежливо улыбалась, пусть даже и желая при этом, чтобы в горло Фаджа лилось не шампанское, а серная кислота.

Министр тепло улыбнулся женщине, мысленно представив, как она обращается в кучку пепла, и снова поднял бокал.

– Дорогие друзья! – торжественно произнес он. – Большое спасибо всем тем, кто поддерживал меня на этом нелегком пути, эта победа совершилась только благодаря вам. И спасибо тем, кто в последнее время высказывал в наш адрес здоровую критику. Надеюсь, в последующие пять лет у нас будет время, чтобы вместе принести пользу магической Британии. Я хочу особо отметить вклад...

– Это правда, что вы хотите наложить лапу на золото Гринготтса? – прервал министра чей-то выкрик из толпы.

Фадж запнулся и подслеповато сощурился, пытаясь рассмотреть говорящего.

– Это правда, что вы собрали армию гелиопатов и планируете стать диктатором? – продолжал тот.

– Коллеги, помогите мистеру Лавгуду проветрить организм, – разнесся по залу командирский голос Скримджера.

Несколько человек подхватили журналиста под руки и поволокли к выходу. Впрочем, тот и не думал оказывать сопротивление.

– Это правда, что вас зовут «Грозой Гоблинов»? Правда, что...

Кто-то все же догадался наложить на журналиста Силенцио и дальнейшие вопросы окружающие уже не услышали.

– Корнелиус, милый, кто поставляет нам это шампанское? – спросила стоящая рядом с министром старушка в фиолетовой мантии. – Такой эффект всего с одного бокала... Я бы не отказалась прикупить пару ящиков!

Зал облегченно рассмеялся, и лишь немногие из тех, кто хорошо знал Фаджа, заметили в его глазах тень страха.

– Как он узнал? – министр раздраженно мерил шагами ореховый кабинет. – От Малфоя? Или от Дамблдора? Им обоим не нравилась моя идея с налогами на содержимое сейфов, я потратил столько времени, чтобы добиться поддержки... Точно, кто-то из них! Не смогли меня переубедить, так решили слить информацию этому писаке!

– Раньше ты не был таким паникером, Корнелиус, – лениво заметил Хамфри.

– Паникером? Паникером?! – взорвался Фадж. – Это секретный проект! Тех, кто о нем знает, по пальцам пересчитать!

Он вдруг замер и подозрительно уставился на собеседника.

– Ты ведь тоже знал, – тихо сказал он. – И ты тоже был против... Может быть...

– Прости, Корнелиус, – прервал его Хамфри, – ты в последнее время головой вниз не падал?

Несколько секунд Фадж смотрел на него невидящими глазами, затем шумно вздохнул и опустился в кресло.

– Извини, – сказал он. – Что-то нервы у меня в последнее время... Все эти выборы, эта грязь... Багнолд ведь едва не обошла меня в последний момент, и если бы не та история, что раскопала Рита... – Он махнул рукой. – А, да что там, ты и сам все знаешь. Я думал, все будет намного легче.

– Ну я же тебя предупреждал, – заметил Хамфри. – Далеко не все довольны тем, что ты делаешь. И, между прочим, ты бы узнал об этом давным-давно, если бы не убрал от себя всех, кто говорил то, что есть на самом деле, а не то, что ты хочешь услышать.

– Я не могу допускать к руководству тех, кто мне не лоялен, – возразил Фадж.

– Дело твое, – Хамфри пожал плечами. – Только не жалуйся потом, что твои помощники озабочены лишь тем, как бы половчее лизнуть, извини за откровенность. Тот же Варнава Кафф...

– Чем он тебе не нравится? – взвился Фадж. – Он верен мне, он преподносит новости в нужном свете, не допускает к газете критиканов... А ты знаешь, как важно владеть информацией!

– Варнава Кафф превратил газету в сборник официоза и светских анекдотов, – сказал Хамфри. – Да, он печатает то, что ты хочешь, только вот еще пара лет – и «Пророк» вообще читать перестанут... Уже давно перестали бы, если бы не Скитер и еще парочка профессионалов, которые до сих пор ухитряются держать газету на плаву вопреки всем стараниям редактора.

– Скитер? – удивился Фадж. – Я думал, ты ее ненавидишь за ту историю...

– Ну и что? – ответил Хамфри. – Это не мешает мне признавать ее способности. Она очень хорошо понимает, что хотят видеть в газете простые люди, и она дает им это. Но она же не может успевать повсюду! Вот люди и обращаются к «Придире». Да, там пишут чушь, но это интересная чушь, а не официальные сводки о борьбе за стандартизацию формы аптекарских флаконов.

– И это возвращает нас к изначальной теме. Откуда Лавгуд узнал про налоги на операции Гринготтса?

– Я не думаю, что он что-то узнал, – Хамфри немного помолчал. – Возможно, что-то услышал краем уха, но скорее всего, просто выдумывал, как всегда, и случайно задел то, что существует на самом деле. Он ведь не сказал слово «налог», он сказал, что ты хочешь... как там? «Наложить лапу на золото Гринготтса»?

– Но с этим надо что-то делать! – воскликнул Фадж. – Если попробовать запретить его газетенку...

– ...То люди сразу решат, что он был прав. Да и не получится это сделать, ты же знаешь. Наше общество, увы, все еще до отвращения демократично... Нет, это не выход.

Хамфри о чем-то глубоко задумался.

– Кажется, я знаю, что надо сделать, – сказал он наконец. – Я сам встречусь с Лавгудом. Не как официальное лицо, конечно, а как обеспокоенный гражданин. И расскажу ему такое... – он засмеялся. – О, читатели будут в восторге! Корнелиус Фадж, мечтая захватить золото Гринготтса, тайно охотится на гоблинов и вешает головы убитых на стену... Или нет, лучше запекает их в пироги! Как тебе?

– Думаешь, он на это купится? – засомневался Фадж.

Хамфри засмеялся.

– О да! Я скормлю ему такой поток бреда, что любая крупица правды, которую Лавгуд сможет откопать, останется просто незамеченной. «Придиру» будут читать, но даже если в нем напишут, что дважды два – четыре, ему все равно не поверят.

– Ну попробуй... – Фадж с сомнением покачал головой. – В конце концов, если не получится, у меня появится повод засудить Лавгуда за клевету.

– И это тоже, – согласился Хамфри. – И еще, Корнелиус... Я понимаю, что тебе это не нравится, но все-таки, ослабь вожжи на «Пророке». Скажи Каффу, чтобы он хоть иногда допускал в газете критику Министерства. Не по важным вопросам, конечно, так, по мелочи. Если люди будут видеть, что газета допускает себе некоторые «вольности», то и доверие к ней возрастет.

Фадж неохотно кивнул, и Хамфри удовлетворенно улыбнулся. Он ни секунды не сомневался в том, что Варнава Кафф в силу собственной ограниченности на такую тонкую игру не способен. Редактор «Пророка» умел либо огульно очернять, либо неумеренно восхвалять, без промежуточных вариантов. А значит, первый же прокол, совершенный Министерством, подвергнется беспощадной критике.

И такая встряска пойдет его забронзовевшему другу Корнелиусу только на пользу.

========== Глава 10. Вопрос времени ==========

Апрель – май 1994 года

Две недели пасхальных каникул пролетели, как один день. Составленная Элин и Гермионой апелляция была, по мнению Хагрида, идеальной (в основном потому, что он не понял в ней ни единого слова), и дело оставалось за малым – добиться, чтобы ее выслушали. И вот с этим как раз были проблемы.

Драко, к которому обратилась Элин, заверил, что ни Люциус Малфой, ни Брутус Гринграсс никакого отношения к делу не имеют.

– Тратить влияние на уничтожение какого-то глупого зверя? – он пожал плечами. – Зачем? Дафна не пострадала, мне тоже грех жаловаться...

Элин понимающе усмехнулась. Шрамы от когтей гиппогрифа работали именно так, как и предсказал доктор Рикман, и теперь практически все студентки (и, к ужасу Драко, некоторые студенты) млели от одного его взгляда. И судя по курсировавшим по школе слухам, юноша своей популярностью очень активно пользовался.

– Но твой отец пытался повлиять на совет попечителей, чтобы отстранить Хагрида, – заметила она.

– Так это же совсем другое дело! – возразил Драко. – Отец хочет, чтобы в Хогвартсе преподавал нормальный профессор... Да, да, я знаю, Хагрид – твой друг, но извини, учитель он никудышный, это факт. Мы весь год только и делали, что флоббер-червей кормили, разве это дело? Но влиять на Комиссию, чтобы она уничтожила дикое животное, – это просто бессмысленно.

То же самое подтвердил и Седрик Диггори.

– Отец поспрашивал знакомых, – говорил он. – Комиссию никто не натравливает, старые хрычи просто делают то же, что делали всегда. Заставить их передумать может лишь кто-то очень авторитетный, но за оказанные услуги придется расплачиваться, а делать это ради Клювокрыла никому не хочется. Единственное, чем может помочь отец, – попросить провести апелляцию в то время, когда у тебя не будет экзаменов. Но ты же сама понимаешь, что все, что ты попытаешься сказать, никакого значения иметь не будет.

– Понимаю, – вздохнула Элин, – но попытаться все равно должна. Спасибо за помощь, Седрик.

Еще в марте Слизерин, победив Когтевран, вышел на первое место в чемпионате. Гриффиндор шел вторым, Пуффендуй же мог получить кубок лишь теоретически – для этого надо было победить Слизерин с разницей в триста очков и надеяться, что Гриффиндор проиграет Когтеврану с разгромным счетом.

Трезво оценив шансы, вскоре после каникул Малкольм Прис сделал неожиданное объявление.

– Кубок мы упустили... – начал он.

Раздевалку заполнил недовольный гул.

– Тишина! Я еще не договорил! – оборвал капитан недовольных. – Мы сделаем все, что сможем, но эту игру я рассматриваю не как финал сезона, а как подготовку к следующему году. Как вы все уже знаете, три школы в большой тайне готовят международный турнир по квиддичу, и мы должны сделать все, чтобы достойно себя показать.

Команда снова зашумела, на этот раз одобрительно.

– Поэтому расстановка на игру меняется, – продолжал капитан. – Те, кто в следующем году заменят ушедших, выйдут на поле уже сейчас, чтобы к следующему году иметь опыт хотя бы одной игры. Эшли, ты вместо меня, а ты, Уизли, заменишь Энтони.

Могучий охотник – семикурсник молча подошел к Джинни и стиснул ее в объятиях.

– Давай, рыжик, не подведи, – пробасил он, став внезапно похожим на Хагрида.

– Раздавишь, медведь! – пискнула та.

– Ну и последнее, – Малкольм отколол с мантии капитанский значок. – Седрик, команда твоя.

21 мая 1994 года

Слизерину они проиграли, причем не столько из-за новых игроков, сколько из-за Гарри, которого Седрик назначил своим заместителем. Пытаясь наблюдать за игрой, Гарри быстро убедился, что ловец может либо искать в небе снитч, либо смотреть на охотников, но не то и другое одновременно. Залюбовавшись на атакующую противника Джинни (девочка, надо признать, была хороша), Гарри слишком поздно обратил внимание на золотой отблеск над своими собственными воротами, и Малфой принес своей команде победу, правда, с минимальным перевесом.

Впрочем, радость слизеринцев продлилась недолго. Всего через неделю команда Гриффиндора выиграла у Когтеврана с разницей больше, чем в сто очков, что принесло, наконец, их капитану долгожданный кубок и, что не менее важно, приглашение в Паддлмир Юнайтед.

За ужином разозленный Маркус Флинт открыто обвинил Роджера Дэвиса в том, что его команда намеренно проиграла с крупным счетом. Капитан когтевранцев оскорбления не стерпел и в ту же ночь обе команды в полном составе устроили в зале наград коллективную дуэль, победителем из которой вышел Филч, заполучивший в свое распоряжение сразу четырнадцать помощников.

– По два часа отработок каждый день до конца года! – жаловалась Чжоу, встретив Гарри на пути к разгромленному Залу наград, который провинившимся предстояло восстанавливать. – И это перед самыми экзаменами!

– Ужасно несправедливо, – поддержал девушку Гарри.

– Еще бы несправедливо, – прервал их разговор конвоирующий студентов завхоз. – Раньше за такие выходки вы бы неделю в цепях сидели, на хлебе и воде... Зря эти порядки отменили, ох зря... Теперь-то никто дисциплину не уважает, вечно нахулиганить норовят, да имущество попортить. Но ничего, сами набедокурили – сами же и исправлять будете...

Закончить Филч не успел, потому что слышавшая его речь Элин вдруг ойкнула и бросилась его обнимать.

– Школьное имущество? Мистер Филч, вы гений! – завопила она.

– Я не гений, я завхоз, – ответил ошарашенный Филч. – Лицо материально ответственное...

– Именно что материально ответственное! Идем, Гарри, – Элин бросилась по направлению к библиотеке. – Я знаю, как спасти Клювокрыла!

18 июня 1994 года

В назначенный для апелляции день к хижине Хагрида подошли три волшебника. Два из них были настолько дряхлыми, что, казалось, готовы рассыпаться в любой момент, третьим же оказался Уолден Макнейр, занимавший в Министерстве должность ликвидатора опасных существ, то есть, попросту говоря, палача.

– Топор, значит, – хмыкнула Элин, встретившая комиссию на пороге хижины. – Что, убивать зверей палочкой недостаточно интересно?

– Не твое дело, – буркнул палач.

– Может быть, вы все же пропустите нас внутрь? – проскрипел один из старичков, укутанный в зимнюю мантию, несмотря на жару. – Имейте, в конце концов, уважение. Мы и так пошли вам навстречу, назначив дело на субботу... наш законный выходной, между прочим.

– И примите за это нашу искреннюю благодарность, – сладко улыбнулась ему Элин. – К сожалению, в рабочие дни у представителя ответчика слишком много уроков. Экзамены на носу, знаете ли...

– А это кто? – спросил второй старик, входя в хижину.

– Это мистер Олсен и мисс Грейнджер, – ответила Элин. – Они тут в качестве зрителей, заседание ведь открытое, не так ли? Профессора Хагрида вы уже знаете. Ну а это, – она указала на сидящего рядом с Хагридом Филча, – наш завхоз Аргус Филч.

– Ну и зачем так много народу? Дышать же нечем, – старик, минуту назад ежившийся от холода, достал платок и вытер выступивший пот. – Давайте уже скорее покончим со всем этим.

Его коллега нацепил на нос очки и вытащил из кармана свиток пергамента.

– Апелляционная жалоба по делу номер 93-DC-62442 «Комиссия против Клювокрыла», – забубнил он. – Комиссия в составе... бур-бур-бур... заслушала доводы заинтересованных лиц и приняла следующее решение. Первое: в удовлетворении апелляции отказать, предыдущее решение комиссии оставить в силе. Второе: гиппогрифа по кличке Клювокрыл, как опасное дикое животное, уничтожить. Решение окончательное, вступает в силу в момент его оглашения и обжалованию не подлежит. Уничтожение опасного существа произвести немедленно.

– У присутствующих есть, что сказать? – осведомился председатель. – Только побыстрее.

– Присутствующие могут много чего сказать, – ответила Элин. – Но учитывая, что решение уважаемой комиссии было внесено в протокол заранее, я ограничусь лишь одним замечанием. Господа, вы не можете уничтожить опасное дикое животное, потому что его не существует.

– То есть как это? – председатель с несвойственным его возрасту проворством подскочил к окну и указал на мирно лежащего на огороде Клювокрыла. – А это, по-вашему, что такое?

– Где? Ах, это? Это не опасное дикое животное, это школьный инвентарь, – невозмутимо ответила Элин. – У меня вот и бумага есть. Видите, английским по белому: «В соответствии с просьбой профессора Р. Хагрида приказываю принять на баланс школы в качестве учебного пособия следующее ценное имущество: гиппогриф «Клювокрыл», одна штука, инвентарный номер 18061994». Подписано директором и завхозом, все по правилам.

Члены комиссии недоуменно переглянулись.

– Да ты издеваешься! – отстранив Элин, Макнейр шагнул к двери, но остановился перед преградившим ему путь Филчем.

– Портить школьное имущество не дам! – твердо заявил он.

– Но это же смешно! – возмутился председатель. – Даже если школа предъявляет права на гиппогрифа... что абсурдно... он все равно остается диким животным, которое следует уничтожить!

– Протестую! – возразила Элин. – Животное, которое кому-то принадлежит, по определению не является диким. И потом, вы все равно не имеете права уничтожать чужое имущество.

– Мы его конфискуем! – воскликнул секретарь.

– Конфискуете? – подняла брови Элин. – А что, в Британии уже отменили право собственности?

– Это право может быть ограничено! По закону, если имущество представляет опасность для окружающих, оно может быть изъято компетентными органами...

– По закону решение об изъятии собственности принимает только суд! – Элин ухмыльнулась. – И что-то мне подсказывает, что суд рассмотрит это дело лет через пятьдесят. У Визенгамота так много работы... Впрочем, если уважаемая Комиссия желает, она может проконсультироваться у господина Верховного чародея. Он тут, неподалеку, в директорском кабинете.

На некоторое время в хижине воцарилась тишина. Старички из комиссии переглядывались между собой, Макнейр сверлил взглядом Элин. Филч стоял у двери, всем своим видом демонстрируя, что разбазаривать школьное имущество не даст, даже если сюда заявится сам Волдеморт.

– Записывай! – председатель, наконец, принял решение. – В ходе проведенной Комиссией проверки установлено, что опасное дикое животное Клювокрыл более не существует, в связи с чем постановлено считать дело успешно завершенным. Подпись, дата.

– Вы уверены? – мрачно спросил его Макнейр. – Я этих щенков могу одной левой раскидать, только скажите.

– Напасть на учеников в Хогвартсе? – пришел в ужас председатель. – Уолден, вы совсем с ума сошли? Подписывайте!

Одарив напоследок Элин тяжелым взглядом, Макнейр размашисто расписался на документе. Председатель скрепил подписи печатью, свернул пергамент и упрятал его в карман.

– Идем, коллеги, мы и так потратили много времени...

Пропустив Макнейра и секретаря вперед, он на секунду задержался на пороге и повернулся к Элин.

– Небольшой совет, мисс Олсен, – сказал он. – Не наживайте себе врагов из-за мелочей.

– Защищать друзей – не мелочь.

– Ну да, ну да, – председатель тряхнул бородой. – Все мы когда-то были идеалистами... Удачи на экзаменах.

24 июня 1994 года

То ли благодаря победе над бюрократами из Комиссии, то ли Элин просто привыкла к учебе, но экзамены в этом году давались ей намного легче, чем раньше. Правда, у Макгонагалл ее ждала очередная неудача – черепаха, созданная из чайника, плевалась кипятком и шипела, как паровоз. Профессор Бинс также поставил минимальный проходной балл – слишком уж сильно ее ответы отличались от того, что было написано в одобренном министерством магии учебнике.

Зато на экзамене по защите Элин оторвалась по полной программе. Полосу препятствий она проходила последней, и профессор Люпин после долгих уговоров все же разрешил ей пользоваться любыми заклинаниями, а не только теми, что изучались в течение года. Решающим аргументом стало то, что следующим и последним экзаменом у Элин были прорицания, для которых ей не требовалось ни особая подготовка (теорию Трелони принципиально не спрашивала), ни сила.

В результате через пятнадцать минут от препятствий остались одни ошметки, выжившие волшебные вредители (те, у которых имелось какое-то подобие мозгов) с визгом разбегались по направлению к Запретному лесу, а сама Элин лежала пластом возле дымящегося дупла с боггартом.

– Полагаю, все убедились в преимуществе специальных заклинаний, – обратился Люпин к ученикам, наблюдавшим за представлением. – Мисс Олсен показала отличный результат, достойный высшей оценки, но потратила на это намного больше сил. Сможешь встать, Элин? – обратился он к девушке.

– Смогу, – Элин поднялась на ноги, опершись на руку подоспевшего Гарри. – Спасибо, профессор, вы были абсолютно правы.

25 июня 1994 года, 15:00

Массивный письменный стол, книжные шкафы до потолка, мягкий ковер на полу и покрытые снегом горные вершины за окном... Меньше всего это место было похоже на тюремную камеру. Впрочем, и ее обитатель – гладко выбритый, с длинными светлыми волосами, старый, но отнюдь не дряхлый – тоже не был похож на самого охраняемого в волшебном мире преступника.

– Тебе доложили правильно, Альба, – Геллерт Гриндевальд поудобнее устроился в глубоком кожаном кресле. – Я действительно сожалею... не о целях, нет, но методы были никуда не годными.

– Твои цели можно было достигнуть только твоими же методами, – заметил Дамблдор.

– Мои цели? – Гриндевальд усмехнулся.

– Да, Гела, твои, – твердо ответил Дамблдор. – Я от них отказался давным-давно, когда понял, к чему приведет попытка их воплотить.

– Да неужели? Судя по тому, что я слышал... – Гриндевальд прервался и многозначительно посмотрел на собеседника. – Впрочем, оставим это. Я не в том положении, чтобы тебя обвинять, тем более, что я у тебя в долгу. Это ведь ты настоял, чтобы меня не просто оставили в живых, но и поместили в такое чудное место, где есть все, кроме палочки и свободы?[31]

Дамблдор кивнул.

– Что ж, мне и правда грех жаловаться. Так что давай, выкладывай, что у тебя стряслось?

– Почему ты решил...

– Ты столько лет избегал встречи со мной, а теперь вдруг просто так решил поговорить? Да еще лично, не через письма...