Текст книги "Вне эфира (СИ)"

Автор книги: Domi Tim

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

– Кстати, хотел спросить об этом: сюжет вышел в эфир, всё нормально?

Ким отрицательно мотнул головой, не поднимая взгляда.

– Нет, не вышел.

– Не вышел? – тупо повторил я. – Как? Почему?

– Я не хочу об этом говорить.

– Но, Ким… – Я едва не подавился. – Это из-за меня?

Он фыркнул, посмотрел на меня долгим, тяжёлым взглядом.

– Я бы обязательно сказал, если бы это было из-за тебя.

– А, точно. Но в чём тогда дело?

– Энди, что тебе непонятно во фразе «не хочу об этом говорить»?

Ближе к ночи Ким потащил, точнее, попытался затащить меня в игровую зону. А когда выяснил, что я буквально антиазартный и понятия не имею, как играть в покер, предложил попытать удачу на рулетке. Мол, там ничего сложного, только число выбрать надо.

– Так ты любишь играть, – сделал я очевидный вывод, когда мы остановились у окошка для покупки фишек. – Что ж, это довольно любопытно, как по мне. Очень любопытно.

– Я не люблю, я обожаю играть.

– О нет.

– О да. Мне в последнее время так везёт.

– Везение – чистая случайность. В квантовой физике это называется вероятностью.

Ким снова пропустил мои слова мимо ушей, расплачиваясь.

– А вероятности того или иного исхода всегда сводятся к пятидесяти процентам.

– А по виду и не скажешь, что такой зануда. – Он похлопал меня по плечу. – Ты знаешь, что рулетку ещё называют чёртовым колесом? А почему, Энди? Потому что если приплюсовать числа на игровых секторах, получится шестьсот шестьдесят шесть.

– Вот именно, адский аппарат.

– Красное или чёрное, Энди? Чётное или нечётное?

Не дождавшись моего ответа, Ким сделал несколько ставок, пока крупье раскручивал колесо. Шарик катался минуты три, а затем не остановился на нулевом секторе под групповой вздох разочарования. Мы постояли минут пять, и я отпустил Кима играть в покер, почувствовав себя жёнушкой, которая позволила благоверному расслабиться с друзьями.

Я обнаружил, что Ким засунул мне в карман брюк несколько купюр, даже не предупредив об этом, и направился к барной стойке, где куковали менее зависимые от игры гости (или те, у кого уже не было денег). Бармен предложил фирменный коктейль: им оказалось мохито. Долька лайма, веточка мяты, ярко-оранжевая соломинка. Я сделал глоток и скривился: сладость вперемешку со спиртом была омерзительной. Дайте-ка мне лучше воды, спасибо.

Я повернулся в сторону покерного стола, за которым шла оживлённая игра. Иногда до меня долетали обрывки фраз, вроде «У вас что, семёрка, повышаете ставку?» или «Это не холдем, чтобы сдавать в пас», но я не мог и представить, о чём идёт речь. Гора фишек в середине стола увеличивалась, а голоса игроков становились громче. Ким сидел рядом с крупье с невозмутимым выражением на лице.

У меня появилось время подумать о случившемся.

Почему сюжет не вышел в эфир? Неужели проблемы возникли у самого журналиста? Теперь, когда мы вроде как стали командой, я ощущал с ним родственную связь. А поведение Кима как прикажете расценивать? Он пытался быть со мной вежливым и обходительным, хотя обладал совсем не лёгким характером; оплатил ужин, правда, потом поддался эгоистичному импульсу и пошёл играть в покер без меня; но это не задевало, хотя, возможно, и должно было.

– Вы оператор Седьмого канала?

Мужчина лет шестидесяти с цветастым галстуком, свисающим до ширинки, смотрел мне в глаза. В первое мгновение я подумал, что меня будут бить. Сам не понял почему.

– Э, да. Да, а что вы хотели?

– Мы сегодня с вами встречались на приёме Boeing, а теперь встретились тут, вы, оказывается, тоже любите покер и всякие незаконные у нас в штате штучки, судьба.

– Случайность.

Мужчина не ответил, усаживаясь рядом.

– У нас на следующей неделе пресс-конференция. – Он замолчал, ожидая, наверное, что я скажу: «Ах, да, конечно, та самая пресс-конференция». Но откуда мне знать? – По поставкам истребителей, думал, вы в курсе. Мы связывались с отделом новостей канала.

– Ясно. Если вы связывались, то тот, с кем вы связывались, в курсе.

– Что ж, да. – Мой собеседник смягчился. – Так вас ожидать на пресс-конференции?

– Я обязательно напомню нашим журналистам об этом. Мы ни за что не пропускаем такие мероприятия, будьте уверены. Поставки в Индию! Истребители! Это же просто вау!

Боже, я вёл себя как идиот.

– В прошлый раз вас не было.

– О чём мы сожалеем. Тогда камера вышла из строя.

Мистер Липпер наконец представился. Мы только-только начали налаживать контакт, беседуя об F-5 и F-6 – предполагалось, что я, словно специалист, понимаю, какая между ними разница, – когда Ким подскочил ко мне сзади, схватил за плечо и вкрадчивым тоном поинтересовался:

– У тебя на такси деньги есть?

Тот факт, что Ким проиграл все деньги в покер, уравнивал нас в моих глазах. Я не мог совладать с уборкой, а Ким не использовал мозги за покерным столом. Взял да и проиграл всё до цента. Мне стало любопытно: как часто он оказывался в таком положении?

Мы скомканно попрощались с Липпером – ей-богу, Ким даже не попытался спросить, что он хотел, – и выбрались на свежий воздух. НьюЙорк даже ночью пах жареными сосисками из хот-догов. Гости разъезжались по домам, кто-то громко заказывал такси по телефону, жаловался на некрепкий виски, хаял слишком медлительного водителя.

– Может быть, мы Стенли позвоним?

– Нет, – отмахнулся Ким. – Он работает на канале, а не моим личным водителем. Но можешь попробовать, если нуждаешься в пополнении запаса колоритных ругательств.

У нас было несколько вариантов, как поступить. На машине ехать обратно Ким не мог: в его крови более чем достаточно алкоголя, так что тесле предстояло остаться на стоянке казино этой ночью (и кто в этом виноват? [2]). Можно позвонить другу – Крису или ещё кому-то, кто обрадуется подъёму в три часа утра. В конце концов, у нас были деньги, которые я не успел пропить в баре, но их не хватало на поездку и в Бронкс, и в Сохо одним рейсом, только до Бронкса. Метро уже закрылось, а весь хмель выветрился из меня почти мгновенно.

Мы стояли на 169 стрит, прислонившись к стене, исписанной граффити.

И тут Ким начал смеяться, сначала тихо, украдкой, а потом закинув голову назад. Несколько секунд я от неожиданности не мог отделаться от идеи, что он перехватил кокаина.

– Скажи, как со мной бывает весело. А, Энди?

– Не то слово.

Когда я высказал предположение про наркотики, Ким посмотрел на меня большими глазами и спросил: «Ты серьёзно думаешь, что в Нью-Йорке все наркоманы?» Мы выяснили, что он не принимал расширителей сознания, и тогда я предложил единственный вменяемый вариант – поехать ко мне. Я предоставлю Киму постель, переберусь на диван, а утром он позвонит Стенли, и водитель подкинет нас к офису – ему всё равно по пути. Гениально же?

Мы сели в такси, меня стали занимать более приземлённые мысли. А что, если Ким попросит кофе? У меня же не было чистой посуды. И если ему захочется есть, у меня всё ещё не будет чистой посуды. Постель. Чистая ли она? Где носки? Машинку из-под ног надо было убрать, нижнее белье сложить в ящики. Я даже не помнил, спрятал ли все те шмотки из Миссури.

К моему дому мы добрались в четыре утра, и единственным живым существом, которого нам удалось встретить, стала кошка. Южный Бронкс в это время суток выглядел живым мертвецом: тёмные глазницы окон, угрожающие улыбки трещин на кирпичных домах, редкие ННН, задёргивающие шторы. Мало кто в этом месте понимал, что Ким одет в костюмчик не дешевле трёх тысяч долларов, да и бродяги, как я успел убедиться, были довольно безобидными. Они влачили жалкое существование, ночуя на пропитанных влагой картонках под мостами.

Я держал сжатые кулаки в карманах, придумывая, о чём бы поговорить.

– Может, тебе нужно позвонить домой? Ну, если тебя кто-то ждёт.

Ким посмотрел на меня с хитрецой:

– Ждёт, но звонить не буду.

– Давно встречаетесь?

– Живём вместе семь лет, но мне кажется, что я с ним всю его жизнь.

– Что ж, ясно. – Я демонстративно разглядывал мусорные баки. Три пустых упаковки от хлопьев, грязные салфетки, измазанные в чём-то похожем на кетчуп, бонусные карточки на пятипроцентную скидку в Hermes, целая пачка. Он сказал «с ним»?

– И как он относится к работе?

– У него много времени, чтобы побыть одному, это плюс. А когда я прихожу домой, он обычно уже ждёт меня в кровати. Устраивается у меня под боком и мурлычет.

– Мурлычет?

– Это кот, Энди. Великолепный, ослепительно рыжий кот.

Я неловко рассмеялся.

Интересно, как часто Ким проделывал такое с парнями? Многие ли из тех, кто это слышал, были такими наивными, как я? Когда-то мама говорила, что я словно открытая книга – бери и читай. Я перестал ей верить, успешно скрывая ориентацию на протяжении многих лет. Но сегодня опять почувствовал себя уязвимым, будто Ким видел меня насквозь.

– А у тебя есть кто-то?

– Животные или люди? – уточнил я.

– Энди.

Привычка Кима повторять моё имя делала мне хорошо. Его интерес делал мне хорошо. Я с трудом вспоминал, кто и когда меня так внимательно слушал, с кем я так легко говорил. Кто заставлял меня смеяться над обыденными вещами? Когда я вообще столько улыбался?

– У меня на дереве возле окна можно увидеть сов.

– В городе? Это же аномалия.

Я повёл Кима к квартире, любезно пропустив вперёд на лестничной клетке.

Боги, зачем надевать такие джинсы?

– Да, не знаю, с чем это связано, но я их постоянно вижу, часов с пяти…

– В пять ещё даже не темнеет. Странные совы у тебя.

– Совы-жаворонки просто.

Я вообразил, как бы мы могли жить в Нью-Йорке вместе.

Я учу Кима кататься на велосипеде, а он водит меня в шикарные рестораны. Я рассказываю ему о Миссури, он мне – о Манхэттене. Лёжа в кровати перед сном, мы обсуждаем миграционную политику Трампа, пока Ким не начинает клянчить еду. Я ворчу, что не нанимался ему готовить, хотя уже испёк блины. Он щекочет меня, затем гладит и целует. Все выходные мы объедаемся мороженым, затем идём в театр, а вечером пьём вино и занимаемся сексом на полу.

– Что, замок заел?

Ким, привалившись к грязной стене, посмотрел на мои руки. Нет, дорогой, я помечтал минутку о нашей совместной жизни. Входи. Последнее слово я произнёс вслух, и мы оказались в квартире. К счастью, я оставил окно приоткрытым и, пока меня не было, затхлый запах из коробок выветрился. Секунду я мечтал о том, что Ким попросит не включать свет, плюхнется на кровать и позовёт меня. Но он молчал, ибо так бывает только в порно. Я щёлкнул выключателем.

– Давно ты тут живёшь? Ты вообще давно переехал в НьюЙорк?

Я повесил его пальто, пахнущее шоколадом, на вешалку. Гостеприимно приглашать в единственную в квартире комнату не пришлось – Ким сам нашёл дорогу. И переступил швейную машинку так, будто каждый день только этим и занимался! У меня отвисла челюсть: пришлось срочно брать себя в руки. Он просто внимательный, ничего такого.

– Три месяца назад. У меня здесь есть уголок Миссури даже, вот, кровать.

– Ты привёз кровать из Миссури? – Он потрогал матрас, словно проверяя степень мягкости, и уселся на него. – Не хочу делать поспешных выводов, но кров-а-а-ать из Миссури? Она дорога тебе как память? Был слишком хороший секс? Или ещё какие упражнения, а?

Я сподобился только на смущённую улыбку.

– Ничего такого. Муж сестры моей матери работает дальнобойщиком, он помог.

– Муж сестры твоей… То есть теперь дома кровати у тебя нет?

Я пожал плечами.

– И тебе это не кажется, м-м-м, немного странным? Твои родители хотели тебе кое о чём намекнуть, Энди. – Ким хохотнул и лёг на кровать, заложив руки за голову.

***

– Просыпайся, НьюЙорк. Впереди пятница!

Бодрый голос радиоведущего стащил меня с дивана в 6:30. Ким уже проснулся: в комнате его не было. Пока пытался встать на ноги, прикидывал вероятность того, что Ким ушёл готовить завтрак, желая отблагодарить меня за предоставление кровати или в качестве компенсации за ночь на диване. Я даже улыбнулся, представив реакцию Кима на холодильник, наполненный пиццей и гамбургерами. Но у меня хранились яйца и кофе, если что. Хотя не обязательно быть экстрасенсом, чтобы понять – Ким не из тех людей, которые наутро несутся на кухню готовить.

Он не был клёвым парнем, уж поверьте. В паре роль клёвого обычно доставалась мне. Когда я чувствовал что-то похожее на влюблённость, во мне просыпался кулинар-маньяк. Я тратил половину месячной зарплаты, чтобы приготовить что-нибудь экзотическое.

Всматриваясь в окно, я вспоминал вчерашний день. Наши посиделки, разговоры и то, как Ким оказался в моей постели. К тому же вовсе не в той роли, в которой хотелось. Потянулся, чтобы размять спину, затёкшую за ночь. Прямо напротив окна рос дуб – его крона заглядывала в окна десятого этажа; мне же достался толстый ствол. Неудачники всегда видят перед собой стволы.

– Доброе утро.

Я застыл в нелепой позе, медленно повернулся.

– Доброе.

– Что-то я так и не увидел твоих сов, которые жаворонки.

– Они же жаворонки, в четыре часа ночи уже легли спать, я думаю.

Мой мозг воспринимал действительность с опозданием, как компьютер, медленно загружающий операционку. Ким стоял передо мной одетый, слегка помятый, но не настолько, чтобы подумать, будто он спал не раздеваясь. Комната наполнилась ароматом шоколада, и я невольно бросил взгляд на его карманы: где же он прятал этот искусно мучивший мою фантазию парфюм?

– Это всё твоя миссурийская кровать, я не смог уснуть.

– Как легко обвинить во всём миссурийскую кровать, – фыркнул я.

– По правде говоря, это моя извечная проблема: не могу отключиться на чужой кровати. – Ким подошёл к окну, опёрся на потрескавшийся подоконник. – Помню, каким мучением для меня в детстве был летний отдых на Кейп-коде. Неужели нельзя просто взять с собой кровать?

Я почувствовал себя отомщённым. Уж я-то заснул бы на своей кровати.

Когда кто-то в Миссури говорил о Кейп-коде, то обычно в связке со словами «богатый» и «пижон». Я стал предателем, потому что общался сейчас с человеком, которого у нас назвали бы любимчиком судьбы. Мама и папа постоянно вспоминали о Вашингтоне, Манхэттене и Лос-Анджелесе, как будто людям там по умолчанию жилось лучше. Может быть, поэтому во мне родилось жгучее желание попасть в НьюЙорк, чтобы стать одним из счастливчиков.

– Не знаю.

– Сказал человек, притащивший кровать из Миссури. Кстати, мы начали разрабатывать твою историю о выживших.

Я стремительно выглянул из-за двери ванной.

– Правда?

– Ещё бы. Спасибо за идею.

Я прикусил губу, чтобы не расплыться в улыбке на все лицо от удовольствия.

***

В восемь утра Ким позвонил Стенли, в 8:20 мы ехали в офис. Я был мокрый от напряжения и нервов после того, что вынес дома. Пришлось собираться (включая поиск носков по квартире, глажку костюма на не самой подходящей для этого поверхности и чистку зубов) при Киме. Тут стоит рассказать об одном из моих комплексов: я уверен, что жалок в бытовых вещах. Бывают люди, которые даже в полном сраче умудряются грациозно и уверенно двигаться. У них не подгорают рёбрышки, не падает одежда, не рушатся пирамиды из книг на столе.

Я же не могу похвастаться такой ловкостью.

Когда я собирался, то по большей части бесцельно бегал туда-сюда, на ходу вспоминая, что мне нужно, и резко меняя направление. Ким, к его чести, молчал, смотрел снисходительно, словно я забавный зверёк, за которым интересно наблюдать. Вовсе не та реакция, которую я бы хотел получить от привлекательного мужчины. Почти в полной тишине мы запаковались в авто, и Стенли, что удивительно, не пошутил по поводу ночёвки Кима у меня. Ни когда мы зарулили на Макомбс Дэм, ни пока ехали по Западной 155 стрит, он и словом не обмолвился. Либо от меня ускользал какой-то нюанс, либо на его величество Кима Даймлера даже шуточки не распространялись.

– Сколько просадил? – Стенли посмотрел на Кима в зеркало заднего вида.

– Шесть тысяч.

– Ничего себе. И денег на такси не оказалось?

– Ты же меня знаешь – иду до конца. – Они переглянулись.

Мы ехали по Амстердам авеню. Пейзаж постепенно приобретал очертания Нью-Йорка, который печатают на открытках. Зеркальный, выхолощенный, строящийся. Чем ближе мы подъезжали к центру, тем интенсивнее становился шум отбойных молотков и ругань строителей.

Обычно я проезжал этот путь за двадцать минут на велосипеде; Стенли, с объездом пробок, понадобилось десять. Мимо жёлтыми метеорами проносились такси.

– Энди, а ты играешь?

Я взглянул на Стенли, неопределённо пожав плечами. Чтобы понять, нравится покер или нет, нужно сыграть. Я же никогда не садился за стол. Жители Нью-Йорка, может, и любят на выходных позависать в казино или собраться для партии, но на Среднем западе развлекаются лодочными прогулками. Мы ближе к природе. Ха, папа всегда возносил в настоящий культ близость реки, будто она была чем-то, э, полезным в коммерческом плане.

– К играм я равнодушен…

– Возможно, потому, – заговорил Ким, – что никакой удачи нет, всё это вероятности, за которые отвечает Вселенная. Или что-то типа того. – Он толкнул меня в плечо.

– Так и есть.

Я уставился на его руки. И колени. Ким поглаживал себя по бедру; этот жест казался не вполне приличным.

– А как ты контролируешь это? Ну, свою… – Я едва не ляпнул «зависимость», но вовремя спохватился. Кому будет приятно от такого вопроса? —…тягу к игре.

– А похоже, что я контролирую?

Мы поднялись на этаж. Пару секунд я пребывал в замешательстве, не понимая, почему редакция столпилась у телефона. Некоторые девушки прижимали ладони ко рту, другие едва не плакали, задумчиво хмурились или смотрели вдаль. Поколение, выращенное на Голливудских мелодрамах и детективах, вело себя соответственно. Я бросил взгляд на окно – может, подорвали что-то? Какой-то теракт? Почему они выглядели так, будто наступил локальный конец света?

Грудь сжало недобрым предчувствием.

– Народ, а что случилось?

Киму ответили не сразу. Элис зябко обняла себя за плечи и вздохнула.

– Кристофер получил записку. Химик выбрал его.

========== Глава 3 Котёнок и акула ==========

Новостной отдел парализовало. Сотрудники говорили шёпотом, даже кондиционер перестал работать. Словно подумал, ну вас нафиг. Чрезвычайная ситуация не отменяла дедлайны, но никто не осмеливался произнести это вслух. До Элис минуты три не доходило, что в сумке разрывался телефон, и мы слушали Bon Jovi, бодро напевающего «It’s My Life» – какая ирония.

– Может, позвонить Киму? – спросил Нил, перекатываясь с пятки на носок.

– Не надо, он сам с нами свяжется, как что-то выяснит.

Когда Ким узнал о случившемся, то решил, что поедет и проверит, что там у Криса, запретив нам поднимать хай. «Сидите и ждите!»

Ким и Крис были даже больше, чем друзьями – они были из одного братства, учились вместе в Колумбийском университете, наверняка вместе проворачивали те дела в рамках клуба расследований, о котором журналист рассказал мне; неудивительно, что именно Ким вызвался добровольцем.

Нам осталось только голосовое сообщение от Кристофера, которое ни черта не объясняло. Но его всё равно прослушали семнадцать раз в поисках скрытого смысла:

«Я получил записку, умру сегодня, люблю Седьмой канал и надеюсь, что вы не будете делать дурацкий сюжет-реквием. Иначе я с того света вернусь и выбью некоторым мозги!»

Может, Крис был пьян или под кайфом, сошёл с ума, имел отвратное чувство юмора, но жив? Нелепость какая-то! Только вчера утром журналисты обсуждали Химика на летучке, Крис выглядел как обычно – с налётом улыбчивого пофигизма на лице. Если Крис не обманул и его время истекало сегодня, значит, записку он получил во вторник, а то и раньше. Может быть, даже до того момента, как я с ним познакомился. Он два дня ходил на работу как ни в чём ни бывало – как в это можно было поверить? Зная, что скоро умрёт, показывал фотки на стене и мечтал о доступе к телу Леи?

Солнечные лучи добрались до компьютера Сары, тихой девушки-монтажёра, с которой мне не доводилось работать. Она вглядывалась в тёмный экран, стараясь найти информацию, которая бы хоть что-то прояснила. Казалось, любой звук или движение могли нарушить хрупкое равновесие надежды в этой комнате, и мы вместе хранили его. В воздухе висело «А что, если…».

Ким вернулся в редакцию спустя сорок минут с бутылкой минералки в руке. Где-то в пути он избавился от галстука, зато обзавёлся чёрной спортивной сумкой – в ней что-то было.

– Криса в доме не оказалось.

Он положил на стол перед нами записку с шифром:

«196(1)6(1)10(2)63(3)1(2)4(3)55(1)20(4)39(4)12(1)28(4)4(2)18(4)63(2)47(3)58(6)».

Такую же, как показывали по телевизору. Кто-то ахнул и зарыдал, пока Ким объяснял, что в доме всё выглядело нормально, вещи остались на месте, а записка лежала на столе в рабочем кабинете. Чтобы не оставлять отпечатков, Ким воспользовался щипцами для сахара и вложил клочок бумаги в прозрачный файл.

– Не надо было тебе её брать, – мрачно сказала Элис. – Это громкое дело, полиция будет проверять всех, кто с запиской даже в одной комнате находился.

– Ты в одном права: вызываем полицию.

***

Что происходило в редакции до трёх часов, мне неизвестно, но по возвращении из Сената я попал прямиком в кабинет редактора. А по пути туда столкнулся с Нилом, и он красочно обозначил ситуацию в редакции, чиркнув ладонью по горлу. Кима со мной на выезде не было – его решили допросить первым как нашедшего записку. И спустя два часа он всё ещё сидел в кабинете редактора, заметно раздражённый и уставший.

Напротив расположились двое полицейских – подтянутый мужчина и тощая женщина с густыми рыжими волосами. Ким жестом пригласил занять его место и неспеша вышел из кабинета. Я осмотрелся вокруг: комната словно светилась изнутри, столько в ней было белых предметов. Лакированный стол и мягкие бежевые кресла в тон, никаких личных вещей. Что-то подобное я представлял, когда в фильмах упоминали элитные закрытые клубы для мужчин.

– Энди, можно вас так называть? – После моего кивка рыжеволосая продолжила:

– Я следователь Ронда Уолш, мой напарник – Марк Свел. Мы расследуем исчезновение Кристофера Пратта.

– Появилась какая-то новая информация?

– Пока нет, – ответила Уолш, едва я закрыл рот. – Вы давно знакомы с мистером Праттом? Что можете сказать о его поведении в последние дни перед исчезновением?

– Я познакомился с ним в понедельник.

– А работать когда начали?

– В понедельник, – повторил я.

Марк черкнул в блокноте, проследил за моим взглядом и улыбнулся:

– Это простая формальность, Энди, – пояснил он. – Мы опрашиваем всех, кто контактировал с пропавшим. То, что мистер Пратт не сказал одному, мог сказать другому.

– Но не мне. – Я пожал плечами, мол, сожалею, но это всё.

Меня прогнали через стандартную процедуру: где, кто, когда, как долго, как вы думаете – почему? Я понимал, что это бесполезная трата времени, полицейские понимали, что это бесполезная трата времени, но, по негласному договору, тему не открывали. Потом в кабинет вернулся Ким, встал у окна и выкурил две сигареты, стараясь как можно скорее выпроводить детективов искать Криса.

Они в ответ заверили, что все возможные меры приняты: отслеживаются транзакции по кредитным карточкам, банковская ячейка под наблюдением, фотография разослана патрулям.

– Кстати, вы так и не нашли ноутбук Криса? – вспомнила Ронда Уолш, взявшись за ручку двери. – Важная улика, она поможет проследить перемещения пропавшего.

– Не имею понятия, – ответил тот. – Может, Крис взял его с собой?

– Не исключено.

Полицейские покинули кабинет, прикрыв за собой дверь. Я слышал, как они перекинулись несколькими фразами с другими работниками и наконец вышли из ньюсрума. Если Кристофер действительно взял ноутбук с собой, то его исчезновение становилось похожим на бегство, а не на последнее паломничество куда-нибудь перед смертью. Что же он задумал?

Ноутбук.

Стоп.

Пропавший ноутбук и сумка, с которой Ким вернулся от Криса. Разумеется, я обратил на неё внимание – сложно представить, чтобы Ким, поехавший искать пропавшего друга, забежал в магазинчик за каким-нибудь снаряжением. «Крис пропал, что уж тут поделать, куплю-ка я теннисную ракетку?» Нет, Ким выглядел взволнованным, он бы не стал так делать.

– Ты взял ноутбук?

– Нет, не брал, – с нажимом произнёс он, будто в словах имелся подтекст.

– А что же тогда у тебя было в сумке?

Ким вытащил меня из кабинета и завёл в комнату, которую назвали «пустышкой», поскольку большую часть времени она никем не использовалась. За исключением белых шкафчиков и двух стульев, в ней ничего не было. Ким закрыл дверь на замок, надел одноразовые перчатки и вынул из ящика лэптоп. Я наблюдал за ним со скрещёнными на груди руками, угадал.

– Донесёшь полицейским?

– Вряд ли.

Сколько себя помню, старался держаться от патрульных машин и полицейских подальше. Привычка из детства – с того времени, когда кто-то с уличных приятелей кричал «копы, прячься!» и мы разбегались в разные стороны, толком не понимая зачем.

Какое-то время мы молчали, наши взгляды постоянно сталкивались над ноутбуком, на который хотелось и не хотелось смотреть одновременно. Ким был другом Кристофера, а я с ним общался мало, и теперь разберись, сблизила нас ситуация или отдалила друг от друга. И целесообразно ли было ему вмешиваться в расследование просто потому, что они дружили?

– Ты не задумывался, почему Крис никому не сказал про записку?

– Вправду, очень странно, – согласился я.

– Это не странно, это на Криса непохоже. Я бы понял, если бы он не пришёл на работу, если бы исчез, решив провести последние дни на Багамах. В ноутбуке может быть ответ на этот вопрос.

Я заёрзал в кресле: улику стоило отдать профессионалам.

– А если Крис не хотел, чтобы его жалели или ему сочувствовали?

– Держать в тайне, что он вот-вот умрёт – на это должна быть веская причина, – Ким потянулся к сигаретам в кармане штанов, но не довёл движение до конца, вспомнив, что курить здесь запрещалось.

– К тому же сомневаюсь, что человеку вообще под силу вести себя настолько невозмутимо, мы ведь обсуждали убийства Химика весь день! Он шутил по этому поводу, ёрничал.

Ким поднял крышку ноутбука и чертыхнулся – вход был закрыт паролем.

Я раздумывал всего секунду, прежде чем сказать:

– Я могу с этим помочь.

***

Моя мама, пусть и не была психологом, говорила: если хочешь сблизиться с человеком, помоги ему. Этот ноутбук запаролен, а я в состоянии решить проблему, зачем отказываться? Ким протянул мне перчатки и развернул ноутбук. Алгоритм я вспомнил не сразу и несколько секунд потратил на то, чтобы абстрагироваться и не обращать внимания на журналиста.

– Хочешь найти доказательства, что Крис знал о записке?

– Давай рассуждать логически: Крис сообщил, что его срок истекает сегодня, так?

– Угу.

– А Химик всем жертвам давал три дня. Значит, Крис получил записку три дня назад. Я хочу понять, как он вёл себя эти три дня, с кем виделся помимо работы.

Если на то пошло, то Крис должен был сказать о записке, чтобы помочь расследованию, составить вместе с репортёрами и полицией список мест, где его мог подцепить маньяк. Я не высказал мысль вслух, чтобы не нарваться на замечание Кима. Это было эгоистично – полагать, что Кристофер, узнав, что умрёт, только и переживал о расследовании. Но я почему-то счёл его рациональным, пусть и местами эмоциональным, человеком.

Я скачал программу на смартфон, перекинул её на ноутбук; результат не заставил себя ждать: у Кристофера был незамысловатый пароль – Tek1la. Я предложил Киму взять ноутбук, но он склонился ко мне сам. Мы просмотрели папки на диске: фотки с дня рождения подружки, хоррор-фильмы, автореферат по журналистике, снимки с корпоратива, альбом AC-DC.

– А это что?

– Где?

– Да вот же. – Ким указал на ярлык на рабочем столе. – Открой.

Я предположил, что это сетевая игра.

Но вместо игрового интерфейса открылся личный кабинет пользователя в системе, озаглавленной «Раб и Принцесса». Рядом с надписью на ярко-красном фоне медленно «плавали» вверх и вниз плётки, маски для лица, назначение которых я представлял смутно. Под именем «Люк_Страх31» бежала строка загрузки.

90%… 91%… 99%…

– Что это такое вообще? – не удержался я.

– Ещё не понял?

Я отрицательно замотал головой.

– Это БДСМ-клуб, один из самых правильных.

– В каком смысле правильный?

– Фундаментальный. – Ким криво улыбнулся. – Там есть всё для настоящих доминантов и сабмиссивов, без порицаний, без свидетелей, без документов. Разрешаются маски и другие инструменты, позволяющие оставаться инкогнито. Раскрученные клубы уже давно перестали быть домом для настоящих представителей этого фетишистского движения. Максимум, что в них светит, – плёткой по заднице и секс, секс, секс; но ведь БДСМ – это же целая культура.

– И ты это знаешь потому, что?.. – Я повернулся к Киму, едва не задев его нос своим.

– Я делаю новости, Энди, и бываю везде.

Отличный текст для слогана.

Я вспомнил вечеринку лёгкого свинга, на которую забрёл случайно в день переезда в НьюЙорк. Туда вроде бы пускали только девушек и пары, но чувак на входе оказался жадным до денег, а я – легкомысленно щедрым. Пятьдесят долларов стали моим билетом внутрь, где танцевали, целовались и тёрлись друг о друга люди, голые по пояс. Через пятнадцать минут девушка со вторым размером, держащая за руку симпатичного парня, предложила мне тройничок у них дома.

До сих пор жалею, что отказался.

– Ладно, значит, Крис ходил в этот клуб. Что это нам даёт?

Ким отстранился.

– Крис не был любителем БДСМ. Он рассказывал мне всё, но не упоминал о подобном.

– Но ведь это не то хобби…

– Крис рассказал бы мне об этом, ясно?

У Кима с Кристофером и были настолько доверительные отношения, чтобы обсуждать их сексуальные предпочтения? Я не планировал с ним спорить.

– Поход в БДСМ-клуб – это странно, а странность может вывести нас на след.

– То есть, ты пойдёшь туда. Один?

– Энди, это клуб БДСМ, а не группа смерти. Люди приходят туда по своей воле и платят деньги за то, чтобы их унизили, ну, или за то, чтобы унизить самим. А ты хочешь присоединиться?

***

Итак, спустя двадцать восемь часов мы с Кимом двинулись в «Энди, это клуб БДСМ, а не группа смерти»; иными словами – в «Раба и Принцессу». Если вы ожидали оправдания, почему, вместо того, что я обычно делаю по пятницам, я шёл в БДСМ-клуб, то его не было.

Ким посвятил пять минут тому, чтобы объяснить тонкости работы заведения. Клуб по интересам госпожи Эльфи располагался в частном двухэтажном домике, переоборудованном под нужды клиентов. В райончике, от которого несло неприятностями. Стоило здесь постоять на одном месте хотя бы пять минут, чтобы предложили кокаин и секс-услуги.

Стены здания были такими грязными, что я даже не взялся прикинуть, сколько биообразцов пришлось бы расшифровывать полицейским, случись им изучить эти кирпичи; зато двери и окна Эльфи заменила.

Бывать в таких местах раньше мне не приходилось, но в литературе встречались описания БДСМ-притонов. Из последнего припомнил роман Гранже: в нём посетителям на входе выдавали салфетки и презервативы, а из открытых дверей тянуло фекалиями и спермой. Я ожидал увидеть женщин, ласкающих себя бритвами, парочек, закованных в цепи, бурые бассейны, готовился задерживать дыхание…