Текст книги "Вне эфира (СИ)"

Автор книги: Domi Tim

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

***

Больше журналисты в подрыве нас не обвиняли – основная часть негодования посыпалась на мёртвую Ребекку. Журналисты мусолили просочившиеся в СМИ (угадайте, кто в этом виноват) данные об «Интер Корпорэйшн», и бедный гендиректор предприятия три дня вынужден был оправдываться в прямом эфире. Но я запомнил понедельник не поэтому. Алекс пришёл к нам домой с утра, открыл дверь своим ключом и оставил на столе распечатки чьего-то дневника. Мы обнаружили их часа через два, и, судя по поведению Кима, он уже был уведомлён.

– И что это такое?

– Энди, присядь. – Ким потянул меня к дивану. – Ты хотел узнать про несчастные случаи. Полиция нашла в доме у Льюис дневник, который проливает на это свет.

– Что?

Дневник? Ким смотрел на меня с жалостью, но почему? Я хотел узнать, почему погибла Мелисса, поставить в истории с Химиком ещё одну точку, прояснить ситуацию.

– Ребекка Льюис с детства была одержима геном зла. В юности у неё не было такого инструмента, как вирус. Она использовала людей. Забивала головы тем, что на их плечах лежит миссия. Использовала курительные смеси, почти зомбировала их, рассказывала о случайностях…

– И что?

– Эти люди – Ллойд и другие, уже погибшие, делали за неё грязную работу. Выходили на улицу, полные решимости, что могут видеть зло, и просто кого-то убивали.

– Хочешь сказать, какой-то ублюдок увидел мою сестру и подумал, что девочка – исчадие ада?

– Не исключено, что её влиянию подвергались люди, изначально агрессивные, которым нравилось причинять боль, – мягко начал Ким. – Но в дневнике всё есть – эти люди были убеждены, что Вселенная приведёт их к людям с этим геном зла, они были не в себе.

– Идиотизм.

– А потом они все приняли вирус, Энди. Поэтому большинство исполнителей несчастного случая погибли. Льюис убедила их, что они тоже должны умереть, если имеют такую… предрасположенность. Теперь ты понимаешь, что они сошли с ума?

– И не было никакого яда.

– Не было. А убивать она начала родственников, друзей и любовников, потому что верила – ген зла передаётся по наследству. И только такие же люди способны строить с жертвами отношения.

По крайней мере, у меня появился ответ на вопрос, почему, пусть и весьма своеобразный. И теперь я окончательно решил, что с родителями делиться не буду. Я мудак, полез в дело спустя столько времени, но они не подписывались на подобную хрень. Ким продолжал гладить меня по голове: стало даже неловко. Новость не произвела на меня особого впечатления, я успел смириться с тем, что Ребекка была психопаткой, а не гением или избранной.

– В кого у тебя такие глаза?

– Что? – Ким приподнял моё лицо, взяв за подбородок.

– У Алекса голубые глаза, а у тебя карие. Голубой цвет – это рецессивный ген, значит…

– И не стыдно, да? Меня моим же приёмом? Решил с темы свернуть?

– Почему нет?

Ким коснулся кончиком языка моего уха, лишая всякого желания думать о генетике. Я взял его руку и обратил внимание, что он всё это время не снимал браслет, который я заметил, увидев его впервые в редакции. Вблизи он не казался идеальным – автору не хватило мастерства.

– Кто его сделал?

Ким опустил взгляд, продолжая держать меня за затылок.

– Тесла сплёл.

– Какой у тебя способный кот.

Мы поцеловались.

***

Кажется, жизнь начала налаживаться. Второй судебный процесс прошёл ещё лучше первого, Алекс в пух и прах разбил доказательства прокуратуры относительно того, что мы были заодно с Химиком и заранее планировали это. Главной звездой второго заседания стала Ронда Уолш. Она вынуждена была признаться в том, что я приходил к ней и просил разобраться с Ллойдом.

– А почему же вы проигнорировали свидетельства моего подзащитного? – сурово спросил Алекс, вышагивая перед Рондой. Он снова по нотам разыгрывал свою партию. – Разве не в ваши обязанности входит принимать на веру слова об угрозах жизни и здоровью?

– Он… – женщина прочистила горло, – он не предоставил доказательства.

– Прекрасный аргумент, детектив. Полагаю, если бы вы чаще использовали эмпатию, у нас в Нью-Йорке было бы меньше изнасилованных и убитых. Ведь если человек говорит, что его преследуют, он не предъявляет доказательств: он не следователь, ему просто нужна защита.

– Мистер Даймлер, – предостерегающе взмахнул рукой судья.

Помимо Уолш на суде выступил и Ллойд.

Он был гораздо более сговорчив, чем с нами. Сказал, что действительно угрожал мне, произнёс те самые слова, но не признался в связи с Льюис. Алекс заставил его выдать всё при помощи дневника Химика, и тогда-то я и решил, что Джимми Ллойд был больным на голову.

– Правильно ли я понял: вы выходили на улицу и верили, что видите, эм, зло?

– Я не видел, я его чувствовал, – Ллойд потирал ладони. – Кто-то называл это аурой, кто-то энергетикой, но злые люди ощущаются как-то иначе, поверьте мне.

– Простите, не буду. Так, а почему вы не убивали постоянно?

– Не было под рукой инвентаря.

***

Настроение у нашего адвоката постоянно улучшалось.

Алекс заимел привычку подходить к нам сзади и зарываться пальцами в волосы, словно мы оба стали его младшими братьями. И провозглашать при этом мотивационную хрень. А ещё они начали разговаривать, болтать на посторонние темы. Как-то я спросил Кима о намерениях общаться с братом после окончания судебного процесса, и он сказал, что посмотрит.

Когда я не сдержал улыбку, опять начал щекотать меня.

В среду нам на электронку пришли письма от владельца Седьмого. Вежливое предложение работать. Оно сделало меня счастливым на десять минут, пока не вмешался Ким со своим традиционным скептицизмом и рационализмом. Он только вернулся с кладбища, навещал могилу Криса, так что я не ожидал от него особенного проявления радости.

– Просто из-за суда, – брезгливо сказал Ким, захлопнув крышку ноутбука. – Даже не ясно, что скажут присяжные, а этот уже зовёт нас на канал, ради пиара, очевидно.

– Во-первых, Алекс уверен, что присяжные вынесут оправдательный приговор, а во-вторых, какая вообще разница, плевать на причины. Это же круто, что у нас появилась работа.

– Тебе всё равно?

– Да, можно и так сказать. – Я поднял подбородок, отстраняясь. – Я знаю, что, если нам предлагают работу, я избавляюсь от необходимости искать работу. Помнишь, ты советовал мне говорить «нет»? Позволь и тебе дать совет: упрощай. Я мастер, я знаю, о чём говорю.

– Не уверен, что стоит туда идти.

– Давай пойдём, пожалуйста? – Я потёрся носом о его щёку. – Посмотрим, что там за новый офис. Они в курсе, что мы не виноваты во взрывах, ты имеешь право, как и остальные, показывать свою тоску по погибшим, понимаешь? Обсуждать это. Давай пойдём, прошу тебя.

***

Новый офис Седьмого канала располагался тоже на Манхэттене, в бизнес-центре прямоугольной формы. Не таком высоком, как предыдущий, но тоже симпатичном. Когда мы в первый раз пришли на канал, то никто ещё не работал над новостями: сотрудники обустраивали свои рабочие места. Ко мне относились доброжелательно; некоторые даже обнимали и сочувственно произносили: «Ты столько пережил». Неловко становилось, когда пытались сочувствовать незнакомые люди. Но были и знакомые лица. Например, Нил, Эшли из Ирландии и Кэтрин. Остальные, как мне сообщили, не захотели возвращаться на канал. Хотя в новом помещении совершенно ничего не намекало на произошедшую трагедию – комнаты были выкрашены в брендовые цвета канала. Планировка получилась другой: кухня – рядом с ньюсрумом, начиточная – напротив студии; Нил пошутил, что журналисты будут набирать вес на кухне рядом с рабочим местом, а потом сгонять калории, бегая начитывать через весь офис.

– Лишний вес остался твоим больным местом, – констатировал Ким.

– Почему больным? Как раз-таки, если меня ударят в живот, больно не будет. – Он поправил футболку. – Я называю это естественным защитным барьером, чувак.

Мы рассмеялись.

В коридоре ничего не было: благодарности, фото и тот стенд сгорели во время взрыва. Полное игнорирование случившейся трагедии. И мне пришла в голову идея это исправить: а если сделать стенд, похожий на тот, который висел на Седьмом канале, когда я пришёл работать? Я знал нескольких людей, Ким – остальных, плюс Элис сказала, что ей можно звонить в любое время. Втроем мы сможем возродить память о людях, работавших тут раньше. Даже если я не останусь на канале, меня уволят или уйду сам, то сохранится стенд с фотокарточками.

Эта идея так сильно захватила меня, что следующие два дня я посвятил ей львиную долю свободного времени. Купил деревянную рамку с ватманом коричневого цвета внутри. Я и Ким выбрали фото сотрудников, хотя мой энтузиазм и подвергся серьёзному испытанию после просмотра десятка страничек в социальных сетях с записями-реквием.

– А что ты скажешь о Дэйве, Элис? – спросил я, набирая её номер в четвёртый раз.

– Ты опять хочешь до слёз меня довести?

– Нет, я хочу, чтобы новое поколение помнило, что за новости можно умереть.

– Ого.

– Да, я настроился на волну пафоса, так что?

Элис попросила дать ей время подумать, в трубку задувал ветер. Она находилась на свежем воздухе и одна. А в Нью-Йорке стоял штиль и солнечная погода, я время от времени забывал, что Элис переехала, иногда по ошибке называл её в числе сотрудников Седьмого канала версии 2.0.

– Можно написать «Пошла заставка», – сдавленно ответила она. – Режиссёр так говорил мне в ухо, хотя я тоже видела заставку на экране. Он любил повторять. Не знаю, подойдёт ли.

– Хорошо, я ещё думал над фразой: «Нет новостей? Хорошая новость».

– Да. – Элис уже плакала, но пыталась сделать вид, что всё в порядке, а у неё насморк. – Фраза принадлежала какому-то актёру или сценаристу, но он её очень любил.

Лея выжила, но ушла работать в новостное агентство, поэтому я оставил прежние записи о ней. А когда дошла очередь до Криса, то опять пристал к Киму. Он читал газету за столом, медленно завтракал яичницей, а мой завтрак – омлет с тостами – остался нетронутым.

– Я тут…

– Ну, кто теперь? – Ким отложил чтение.

– Кристофер.

Я уселся напротив, глотнув сока из стакана, предназначавшегося мне. Я думал, что Киму, как и Элис, понадобится немного времени, но он ответил сразу, не раздумывая:

– «Срочность возбуждает».

Я одобрительно улыбнулся и записал.

– Потом «Знал заранее». – В этот раз усмешка появилась и на лице Кима. – Кристофер утверждал, что знал заранее, и его просто не послушали идиоты всякие.

– Спасибо.

Я поцеловал его в щеку и направился к выходу.

– Подожди, а третья фраза?

– Третья у меня уже есть – увидишь, когда я повешу стенд.

***

Я вспомнил тот самый первый день в офисе и то, как Крис мне помог на самом деле. Прокрутил в голове нашу беседу и выудил из памяти фразу о тёмной стороне силы. Эшли сказала, что Крис действительно фанател от джедайской истории, и я остановился на такой третьей цитате:

«Тёмная сторона силы не возьмёт нас».

Крис такого не говорил, но я знал: он бы одобрил. В кои-то веки я был хоть в чём-то уверен. Кристофер был эдаким лучом света, которого мне так не хватало на первой съёмке: он любил жизнь и хотел, чтобы другие её тоже любили, Ким был прав насчёт этого. Уверен, что Кристофер попал в хорошее место на небесах, хотя мне ближе концепция реинкарнации.

Я пытался совладать с петельками на стенде, когда в коридор вошёл Ким.

– Почему не попросил заняться этим кого-то другого? – Он подошёл ко мне, сидящему на коленях на полу, и пряжка его ремня оказалась прямо перед моим лицом.

– Гвоздики я уже вбил, осталось повесить стенд на стену.

– Не обязательно было портить стену, есть…

– Ким.

Он какое-то время молчал, когда мы встали напротив моего законченного творения. Может быть, вышло и не так красиво, как с предыдущим, но я был доволен. В эту часть коридора заходили не так уж и часто, только чтобы добраться до техники на складе. Так что сотрудникам не придётся смотреть в глаза своим мёртвым товарищам по пять раз на дню. Но тем не менее каждый из них будет знать, что они здесь. Невидимые наставники, мученики, герои – для каждого кто-то свой, а для нас с Кимом потерянные друзья. Почему-то фраза «жизнь продолжается» мне казалась эгоистичной по отношению к погибшим, но я не придумал другого варианта, как поступить. Я планировал жить дальше, пользоваться тем, что рядом оказался такой человек, как Ким, работать, любить его по нескольку часов в день, и со временем я снова стану счастливым.

Если кто-то однажды спросит, как я мирюсь со своей причастностью к этой адской истории, я вспомню доску с фотографиями. По крайней мере я не спрятался, но я смирился.

Кое что сделал для них, самую малость.

– Хорошая третья фраза для Кристофера, Энди.

***

Я убедил родителей поехать домой: вовлёк в процесс убеждения тяжёлую артиллерию в виде Алекса. Он почему-то маме с папой понравился. Такой разумный, статный мужчина; мне казалось, скажи я родителями, что сплю с ним, и мою гомосексуальность приняли бы моментально. Алекс доказал родителям, что суд – дело решённое, так что им лучше дожидаться звонка дома. Я же использовал в основном экономические аргументы: чтобы жить в Нью-Йорке, ездить смотреть достопримечательности и обедать в кафе, нужны деньги, а они заканчивались.

Ким решил не вмешиваться, он не простил отцу «мутного типа».

– Вы и так свои сбережения потратили, – повторял я, обнимая маму и папу в аэропорту. – Я в порядке, не стоит волноваться. Я сразу сообщу новости, все будет окей.

– Алекс сказал, что за тобой присмотрит.

– Да, мам.

Я коротко взглянул на Кима, стоящего около машины, и скорчил гримасу. Кристи что-то печатала на телефоне, когда я щёлкнул её по носу, отвлекая от смартфона.

– Пора прощаться?

– Ты скоро приедешь, – недовольно сморщилась она.

– Не знаю, как скоро, но обязательно приеду.

Мне пришлось наклониться, чтобы Кристи обняла меня за плечи. Она уже не так сильно напоминала мне о Мелиссе. Переосмысление на фоне дела Льюис дало мне возможность понять, что я оберегал память о сестре, которой по сути и не было. Я мало что помнил, ещё меньше – осознавал. Мы с Мелиссой были знакомы очень мало. Конечно, с возрастом я выдумал себе то, чего меня лишили. Как мы вместе ходили бы в школу, смеялись над общими знакомыми, подшучивали друг над другом. Я наивно убедил себя, что Мелисса бы точно поняла меня и приняла мою ориентацию. И стала другом, которого так не хватало. Двоюродная сестра была практически ровесницей погибшей Мелисы, я всерьёз вознамерился с ней подружиться.

– Пока, миссурийская катастрофа!

– Пока, сестра. – Кристи почти не выдала своего удивления.

Она понятия не имела, что я осознал. Если мне удастся остаться в Нью-Йорке, то Кристи приедет ко мне после школы. Кажется, я опять задумался и произнёс слова вслух.

– Насчёт остаться в Нью-Йорке… – Ким просунул руку мне под куртку и обнимал незаметно для остальных. – У меня дома ты можешь задержаться на неопределённо длительное время.

Мы целовались на заднем сиденье, как влюблённая парочка, пока Алекс ходил в магазин.

***

Мы вошли в зал суда. Атмосфера, несмотря на близость принятия решения, уже была не такой тяжёлой, как на первом заседании. Каждая сторона сделала всё возможное, осталось дело за присяжными. Я думал, самым сложным будет суд, но оказалось, что сложнее сидеть и ждать вынесения решения. Стараешься продумать возможные варианты, предусмотреть свою реакцию, подготовить себя, но в глубине души надеешься на хороший исход, ждёшь его.

Алекс не терял самообладания, но у меня понемногу начали сдавать нервы.

– Энди, прекрати стучать ногой.

– Ты точно уверен?

– Уверен, девяносто девять процентов тебя устроят?

Мы снова замолчали.

Ким решил абстрагироваться от происходящего. Меня так и подмывало спросить, о чём он думал. Наша история близилась к концу, и в воздухе чувствовалась некая торжественность. Сложно объяснить, но я думал о моменте, когда мы сможем не вспоминать о случившемся. Если получится, то прекратятся бесконечные слушания, разговоры о Ребекке и её убийствах. Прокурор больше не будет обвинять нас, Алекс не будет защищать, мы станем обычными людьми, детьми Нью-Йорка. Дерзкими, но незаметными в общем потоке личностей. Больше никаких авантюр, расследований и инициатив, буду ходить на работу и радоваться рутине.

Если только нас оправдают. Пожалуйста, пусть нас оправдают.

Когда присяжные вернулись на свои места и судья спросил, какой вердикт они вынесли, я схватил Кима за рукав пиджака. Так мы и стояли, пока члены жюри проходили процессуальные процедуры. Всё было неважным, кроме одного слова, и я наконец расслабился.

Уже ничего нельзя изменить, просто смирись.

Смирись, Энди.

– Оправданы.

Смирись с тем, что ты на свободе.

Ничего не желал слышать больше, чем одно определённое слово в данный момент. Алекс вскочил на ноги и попытался меня обнять, но я не устоял и повалился обратно на скамейку. Оправдан, не виновен, чист. Так, давайте вернёмся к фактам: это было справедливое решение. Ребекка первая начала играть с нами в кошки-мышки, когда убила Кристофера; мы выполнили свой долг перед другом. Но я не хотел её убивать в тот вечер и Ким не планировал убийство. Кажется, это даже не мои мысли, просто Алекс их слишком часто повторял.

Когда я хотя бы немного совладал с эмоциями, я прижал к себе Кима, второй рукой обнимая Алекса. Мы стояли втроём и не могли отпустить друг друга, пока присяжные, судья и команда прокурора уходили со своих мест. Мы выиграли в поединке с Химиком.

– Я же говорил, у них не было даже шанса.

– Спасибо, Алекс.

– Спасибо, брат.

Мы вышли из суда, улыбаясь во все тридцать два; журналисты столпились вокруг Алекса, он спровадил их фразой «Комментарии позже». Шум массмедийной тусовки почти оглушал. Когда мы сели в машину, Алекс велел водителю ехать в Сохо – нам предстоял шикарный банкет на троих в честь победы. Адвокат уже позаботился о том, чтобы в доме Кима нас ждала пицца, алкоголь и много мороженого. Он повернулся к нам, сидящим сзади.

– Ким и Энди, я хочу, чтобы вы поняли – осуществлять возмездие гораздо эффективнее при помощи судебной системы, какой бы несовершенной она ни была. И удобнее это делать, когда ты сам не сидишь на скамье для подозреваемых, ясно? В таком случае не приходится отвлекаться.

Мы переглянулись, не понимая, о чём речь.

– Читайте. – Он передал газету со статьёй на первой полосе «Химик вновь среди нас?».

Я открыл рот от шока; Алекс потянулся, чтобы закрыть мне его, и я щёлкнул зубами.

– Ещё одна жертва, снова записка.

Нет, нет, нет.

Я посмотрел на дату, когда был отпечатан выпуск. Он оказался вчерашним. Зря мы решили абстрагироваться от информационных потоков. Наверняка в игру включился один из её последователей. Из числа тех, что хотели нас убить. Я дал себе обещание не думать об опасности, исходившей от её последователей хотя бы первый день. Ага, держи карман шире.

О, чёрт.

– Подражатель? – осведомился Ким.

– Ну не восстала же она из мёртвых, в самом деле.

И они рассмеялись. Ким обнял меня одной рукой, так и оставив газету на колене. Никто не сказал, что с ней делать. Никто не заговорил об этом. Мол, ерунда. Признаться, мне и самому было сложно проникнуться ощущением опасности: в венах играл адреналин – я только что избежал тюремного заключения, рядом сидел мой горячий парень, а впереди наш спаситель.

– Вам нужно открыть собственное детективное агентство. Я даже знаю, как оно будет называться, – разглагольствовал Алекс. – Детективное агентство «Даймлинн», звучит!

– О, заткнись уже.

– Нет, ты подумай, Ким. Клиентура у вас появится сразу.

– Просто помолчи.

– А Энди что скажет?

– «Даймлин» звучит не так уж и плохо, – ответил я.

Комментарий к Глава 9 Алый рассвет

На этом официально все! И я благодарю всех, кто был со мной на протяжении этого времени, комментил, лайкал или молча ждал. На 31 декабря я запланировал бонус, но он будет ангстовым, читать/не читать – решайте сами. В нем я раскрываю авторское видение дальнейших событий в жизни Энди и Кима, оно может не совпадать с выводами и прогнозами читателей.

========== Спустя год. Это всегда был ты ==========

Другое здание.

Другой район.

Совершенно незнакомые люди на ресепшене.

Пришлось предъявить удостоверение, срок которого закончился девять месяцев назад, и долго объясняться с охранниками. Спасло то, что они находились в предпраздничном настроении накануне сочельника и не видели во мне угрозы.

В руках я держал упакованный в разноцветную бумагу подарок для Кима. Чего стоило выбрать его! Какие мучения пришлось пережить, разыскивая нечто такое, что могло бы сказать ровно то, что я чувствовал к нему.

Войдя в лифт, я выдохнул.

Что бы с нами ни произошло за этот год, он всё ещё был Кимом, которого я знал. Мой визит его удивит, но обрадует – так мне казалось.

В новом здании под нужды редакции отвели сразу два этажа. Я смотрел, как одна за другой загораются кнопки, сомневаясь во всём на свете. Не стоило сюда сегодня приходить и уж тем более с таким неоднозначным презентом. Ким сразу поймёт, что я думал над этим не один час. Хорошо это или плохо? Понятия не имею.

Тем временем створки разъехались, добро пожаловать на седьмой этаж. В конце длинного коридора слышались голоса – один из них принадлежал Киму.

– Собираем всю свою ловкость, сообразительность и профессионализм. Я хочу от вас нормального выпуска: без поблажек, без мыслей и предположений, что нормальные люди не будут втыкать в телевизор в рождественский вечер, понятно?

Сделав несколько шагов, я увидел его. Ким распинался перед своей командой. Настоящий выпускающий редактор.

Он получил новую должность в октябре и, насколько можно было судить, наслаждался своим положением. Я не кривя душой считал, что Ким это заслужил.

– Камилла, на монтаж, тебя уже ждут. Потом будем монтировать сюжет про обезьяну. – На этих словах Ким откинул с лица отросшую чёлку и уставился прямо на меня. – Энди!

– Ким, – с таким же энтузиазмом ответил я.

От его улыбки у меня защемило сердце. Что-то невообразимо большое и радостное раздулось внутри. Ностальгия? Привязанность? Стоило ли оставить всё как есть и не давать этому ощущению названия?

– Так, ребята, ну, работаем. Я буду у себя в кабинете.

Пока все собирали со стола свои блокноты и сценпланы, Ким шагнул ко мне, но остался на почтительном «мы-только-друзья» расстоянии. На нём был галстук, подаренный мной на третий месяц отношений, и пиджак, который мы покупали вместе. В голове тут же замелькали картинки секса в тесной кабинке. Не исключено, что Ким думал о том же; я прочистил горло и поздоровался, чтобы разбавить вязкое напряжение.

– Я думал, этот момент никогда не наступит, – Ким продемонстрировал мне фирменную улыбку.

– Какой?

– Ты… – Он многозначительно окинул меня взглядом с ног до головы. – Здесь.

– Чувствую себя гостем, – честно признался я.

Конференц-зал я помнил смутно: офис со времени моего последнего посещения перекрасили, журналистам обновили столы, обустроили, наконец, кухню. В какой-то момент мои мысли полностью поглотило иррациональное желание увидеть, собираются ли до сих пор в раковине грязные чашки персонала. Кима это выводило из себя, но тогда он был просто журналистом, а теперь мог всерьёз попытаться установить порядок.

– Поговорим в кабинете?

Я согласился, хотя и не планировал оставаться с ним наедине. Альтернативой кабинету был конференц-зал со стеклянными перегородками вместо стен. Мы продолжали стоять у его коллег на виду, и мои ладони уже подрагивали от напряжения.

– Конечно.

По дороге к кабинету выпускающего я смотрел в пол.

Мой уход из редакции, бурный и эмоциональный, видела по крайней мере половина лиц, уставившихся мне в спину сегодня. Хотя они, разумеется, не узнали всей правды. Моё заявление об увольнении легло на стол Киму в полнейшей тишине и, как мне казалось, согласии. Я очень заблуждался, выводя наши отношения на уровень духовного взаимопонимания. Он даже не задумывался о том, какое давление я испытывал. Наоборот: взорвался, начал кричать на меня, говорить глупости – и всё это посреди рабочего дня. У Кима на тот момент кабинета не было, так что представление развернулось в ньюсруме. Его свидетелями стали посторонние люди, я чувствовал себя ничтожеством.

А Ким назвал меня слабаком.

И пусть я почти ненавидел себя, это оскорбление припоминал ему до сих пор. Разве я был слабаком и трусом, когда расследовал с ним убийства? Переживал все тягости судебного процесса? Сидел с ним рядом, следя за количеством выпитого?

– Проходи, Энди. Садись, пожалуйста.

Нарочитая вежливость.

Вот, значит, в чём заключалась его тактика. А я стратегий не готовил. Мы с Кимом не виделись довольно давно… Ладно, конкретизируем: с того самого момента, как я собрал свои вещи и бросил его.

Тогда, на работе, между нами пробежала кошка. Очень очевидная крупная кошка. Первое время я её игнорировал, но от этого животное не исчезло.

– Путь сюда занял у тебя много времени.

– Это потому, что я только сегодня решил сюда прийти. – Мы уселись по обе стороны стола и улыбнулись друг другу. Справа, рядом с бумагами стоял стеклянный ангелок. Я был уверен, что это был подарок от мамы.

С миссис Даймлер я познакомился летом, когда ещё не считал наши с Кимом отношения обречёнными. Она постоянно повторяла, что нас от смерти и тюрьмы уберегли ангелы-хранители.

– Вижу, ты уже обжился в своём новом кабинете, – начал я.

Ким сощурил глаза.

– Да, конечно, – помолчал немного и добавил. – Он тебе рассказал?

– Он рассказывает мне всё, чего не рассказываешь ты. – Я откинулся на спинку стула, хотя этот манёвр не сделал взгляд напротив менее прожигающим.

– Нет, не так. Он рассказывает то, чего ты не спрашиваешь у меня, но можешь спросить у него. У Алекса.

– Ким, мы же не будем ругаться?

– Не знаю, – он выразительно пожал плечами. – Ты бросаешь работу, потом бросаешь меня, внезапно появляешься в офисе в канун Рождества, и я даже не догадываюсь зачем.

– Вручить подарок?

– Что?

– Поздравить.

– Да ладно.

– И сказать, что мне жаль.

Ким выдохнул.

Мы всё это уже обсуждали – поэтому я внезапно удивился собственному порыву. Мне казалось, мы должны были многое друг другу сказать, а теперь, сидя перед ним в кресле, я осознал, что планировал повторять.

Возможно, повторять бесконечно, чтобы он в конце концов понял. В глубине души я надеялся на другую реакцию, нуждался в его понимании. В тот день – помню его отлично от и до – я вернулся с работы раньше. Ким задержался, и когда он пришёл, я с порога заявил, что мы не подходим друг другу. Правильнее было бы сначала поужинать и вообще продумать разговор. Но я долгое время копил в себе это и случай на работе стал последней каплей. Нет, предпоследней.

Добило меня то, что он не стал это обсуждать.

Не извинился.

Он так и продолжал считать меня слабаком. А я нуждался в поддержке. За нами перестали охотиться дружки Химика, но репортёры все ещё называли нас улизнувшими от правосудия жуликами. Ким продолжил работать на телевидении, и его решение считали актом героизма. А у меня так не получалось.

После моего эмоционального заявления, он ничего не сказал, а меня словно прорвало. Я припоминал Киму всё плохое, что с нами произошло, говорил, что это он меня испортил, впутал в страшные вещи. Я презирал его за любопытство, за авантюризм; его стараниями мне пришлось пережить худшие дни в своей жизни, и больше терпеть подобное желания не было. Так я сказал и хлопнул дверями.

Вышел на мостовую и взял такси из Сохо до Бронкса. И с тех пор мы не говорили. Ким был прав: я узнавал информацию через Алекса.

Выкинуть его из своей жизни было выше моих сил.

– Ким, я хотел сказать, что многое из сказанного тогда было неправдой. Я все ещё считаю, что не могу быть с тобой вместе, но пока мы были вместе, я… Мне было хорошо.

– Мне тоже, – он скромно улыбнулся, и меня опять повело.

– Держи подарок, – я бросил Киму коробку – он едва успел поймать. – Нашёл одну удивительную мастерскую в Нижнем Ист-Сайде, там делают блокноты и артбуки по индивидуальным заказам. И поскольку ты неплохо рисуешь… – Ким медленно распечатывал мой подарок, а у меня уже вспотели ладони, – …и любишь блокноты, я решил, почему бы не совместить? Будешь рисовать, когда захочется, использовать в профессиональных целях, и… Вспоминать наше время.

Блокнот был непростым, да и с артбуком я здорово заморочился. На обложке красовался кот, как две капли воды похожий на Теслу. На первой странице Ким увидит тиснённое изображение своей любимой машины, а на пятой – разгаданный нами код Химика. Я по крупицам собрал воспоминания о нём и поместил их все сюда.

Таким я видел Кима и хотел, чтобы таким и он помнил себя.

– Энди, это очень круто… Боже, столько воспоминаний сразу, – восхищался он, перелистывая блокнот. Ким остановился на изображении бутылки вина. – Ты помнишь тот день?

– Конечно, нас пришла Уолш допрашивать.

– А потом?

– Потом мы говорили о Кристофере.

– Отлично всё помнишь, ну а дальше?

– Дальше ты встал передо мной на колени и расстегнул ремень, – я покраснел и опустил взгляд на свои руки. – Не стоит об этом говорить.

– Почему?

– Потому что это в прошлом.

– А может быть, нам нужно вернуться?

Я невольно уставился прямо Киму в глаза. Он жалел? В моём воображении Ким выпил виски больше обычного, хмыкнул и пошёл в ночной клуб кадрить девочек или мальчиков. Он относился ко мне несерьёзно, верно? Впрочем, и сейчас блеск в его глазах говорил о предложении перепихнуться по старой памяти, а не о чём-то серьёзном. Я сглотнул, почувствовав при этом, будто проглотил острое лезвие ещё свежей обиды.

– Я скучаю по тебе, – продолжал Ким, – мне не хватает тебя, наших разговоров, нашего секса… – он лукаво улыбнулся. – Ты вспылил, Энди, не обдумал всё как следует…

– Что? Нет-нет, я как раз таки всё обдумал.

Я собрался свалить прямо сейчас, пока мы не наделали рождественских глупостей. Все-таки, Ким мог бы приехать ко мне и заставить всё обдумать, не буду обманывать, я ждал, что он как-нибудь зайдёт.

– Разве ты не вспоминаешь, как нам было хорошо?

Ким встал, подошёл ко мне сзади и положил руки на плечи.

– Дело в том, что мы с Алексом… – выпалил я, прикрыв глаза.

Его ладони смяли ткань моей куртки.

– …Я работаю. Работаю с Алексом, он помогает мне найти жилье получше. Тот дом признали аварийным после взрыва, что-то там с несущими конструкциями. Да, и я опять в поисках работы. Плюс, хочу открыть собственный бизнес, придётся, наверное, брать кредит.

Ким молчал, мне стало неуютно.

– Подработка для операторов, так?

– Вроде того, – я расслабился: удалось увести Кима от опасной темы. – Я заметил, что многим компаниям и людям нужны видеооператоры для разовой подработки, было бы неплохо собрать такие предложения у нас и давать людям возможность зарабатывать. Алекс считает, что… – Я запнулся, когда Ким резко развернул моё кресло на себя.