Текст книги "Вне эфира (СИ)"

Автор книги: Domi Tim

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Мой внутренний ребёнок хотел надуть губы и апеллировать при помощи фразы: «В эфир-то сюжет пошёл, он не так уж и плох!». Но не затевать же спор: Ким не поленился посмотреть мой первый сюжет, выделить найденные ошибки; пришёл сюда и высказал своё драгоценное мнение по поводу съёмки, рассчитывая, что я, его оператор, приму замечания к сведению.

Ну, или он был занудой. Тогда придётся смириться.

– Я учту замечания на будущее.

Ким хмыкнул. Не терплю эту привычку.

– На первых порах советую сделать для себя список-напоминалку в блокноте. Перебивки, заявочный план, раскадровка, люфт. И у журналиста, то есть у меня, почаще спрашивай, что нужно. Иногда я почему-то забываю, что оператор не владеет телепатией.

Я смотрел на Кима, сосредоточившись на том, чтобы выглядеть сосредоточенно. Нил угодливо рассмеялся; боковым зрением я заметил, как затряслись складки у него на животе.

– Хорошо, конечно.

– В график координатор тебя ещё не внёс, но со следующей недели ты будешь в списке. А пока – работаем ситуативно, и не планируй ничего на завтрашний вечер.

– Ладно.

– У нас выезд в частном порядке.

Смотря на Кима, я чётко осознал, что меня слишком долго не касался особенный мужчина, от которого внутренности загорались бы огнём без напитков и других ухищрений, делающих не очень-то привлекательных парней «годными». НьюЙорк оказался искушающим средоточием быстрого и бесплатного секса: я не устоял. Но отдавал себе отчёт в том, что последние недели спал с экземплярами, к кому не захотел бы подойти при свете дня. Именно поэтому по телу распространялось тепло, стоило вспомнить, как близко был Ким ещё секунду назад.

И как он, чёрт возьми, догадался про накамерный свет, если Кристофер пообещал держать рот на замке? Едва он вышел за двери, я приложился лбом об стол.

– Господи. Что ещё за «частный порядок»? Он утопит меня в Гудзоне?

– Не-е-ет, это у нас традиция такая.

– Подробнее.

– Мы называем это первым свиданием. – Нил похлопал меня по спине. – Кстати, хочешь сладенького? У меня тут где-то в рюкзаке лежал крекер со вкусом клубники.

Я нервно рассмеялся – сладенького в комнате уже не было.

========== Глава 2 Карты, деньги, два кота ==========

Среда для работников Седьмого – особенный день. Время подведения итогов, определения перспективы – в общем, сбор на летучку. Журналисты к этому моменту подбирали хвосты, находили оправдания, почему задание до сих пор не сделано, и предлагали не менее пяти идей на будущее. Крис сказал, что здоровая конкуренция на канале повышала продуктивность работы. К счастью, операторов это не касалось, хотя мои новые коллеги проявляли интерес к сему действу, чтобы пораньше выяснить, куда предстоит переться со своими репортёрами.

Кстати, о репортёрах. Их мы обсуждали, как мужчины своих жён за кружкой пива: хвалили за мужество и отпускали двусмысленные шутки. Причём, Киму тоже перепадало. А ещё у каждой связки «журналист плюс оператор» было собственное имечко, составленное из частей имён или фамилий этих двух. То странное имя «Дэнира» оказалось не именем, а названием пары «Дэниэл плюс Кира», а нас с Кимом уже окрестили «Даймлинн». Как мило, вроде Бранджелины.

Если вы думали, что журналисты и операторы самые серьёзные люди на свете, то спешу вас разуверить – без чувства юмора тут не выжить.

На летучку массмедийщики собирались в небольшом кабинете напротив операторской, так что мы, если дверь оставалась открытой, слышали каждое их слово.

– Что у нас по Химику? – без предисловий спросил Майкл.

Летучка стартовала в десять, и о сюжетах, которые вышли в эфир, редактор не упомянул. У меня отлегло от сердца: Киму не дали возможности во всеуслышание заявить о косяках «новенького», а он бы с радостью! Я пялился на Кима минуты две, не понимая, бесил он меня или привлекал, и не сразу спохватился, что сидел с приоткрытым ртом, пощипывая пальцами нижнюю губу.

– Я прогнала соцсети, в тренде один случай – мужчина совершил самоубийство, подстроив его так, как будто бы это сделал Химик. Обратился в полицию перед самой смертью с просьбой об охране. Федералы проверили, нашли несоответствия. Он не смог повторить рецепт яда, не оставляющего следов, – сказала рыженькая. – И отравил себя диоксином.

Майкл что-то черкнул в блокноте, а девушка продолжила:

– В «фейсбуке» недавно появилась группа, люди там пытаются донести до Химика, что он должен их убить, раз уж он убивает. Мол, они хотят смерти, а он убивает тех, кто хочет жить. В «твиттере» набирает популярность хештэг «приди ко мне, Химик, Ангел смерти».

– Ага, а Химик сидит, гуглит хештэги и выбирает себе жертв – правдоподобно, – вставил Ким, постукивая ручкой по бедру.

– Психолог даст интервью сегодня, я уже созвонилась с ней.

– Умница, – кивнул ей Майкл.

Услышав похвалу начальника, рыжая расцвела, а затем повернулась к Киму и так плотоядно улыбнулась, словно представила их в одной постели. Захотелось вынуть чайный пакетик из чашки и швырнуть ей в лицо.

– Ким, свяжись с кем-то из группы в соцсети, попытайся записать хотя бы интервью через «скайп». Если не получится, изучи группу, сделай видео минимум на тридцать секунд.

– Окей, – бодро отозвался тот. – Мне нравится ваш оптимизм, шеф, относительно моих сюжетов. Связаться с сумасшедшими, которые хотят умереть, проще простого, они ведь наверняка захотят засветиться на ТВ перед смертью. Засветиться, хах, если…

– Хватит болтать. Случай с подставным самоубийством трогать не будем, думаю, это нормальная тема для шоу «Итоги», передам ребятам. – Майкл снова сделал пометку в блокноте. – Так, а какие у вас, друзья, предложения по поводу нашего пятничного выпуска?

В операторской засуетился Пит, отвечающий за студийную съёмку, сморозил хохму, и следующая реплика Майкла утонула в хохоте… Парни тоже начали беседовать о Химике и ставках на то, когда состоится следующее убийство, да так громко, что редактор попросил закрыть дверь.

Я попытался вспомнить, что слышал или читал о Нью-йоркском маньяке, чтобы поддержать разговор, побыстрее влиться в коллектив и не показаться молчаливым аутсайдером.

– Надеюсь, они не будут продолжать тему гипноза.

– Эту тему мы мусолили позавчера. – Бен, оператор Криса, демонстративно зевнул.– Выбранный Мэнди эксперт оказался тупым, как мои маникюрные ножнички.

– Господи, не пробовал как-то фильтровать информацию, прежде чем её разглашать?

Внезапно я вспомнил о программе, которая шла по радио утром. Ведущий с писклявым голосом вёл диалог с человеком, разговаривающим. Очень. Короткими. Предложениями.

– Парни, нашли людей, которые получили записки от Химика, но не умерли, – сказал я.

– Ого! Мы об этом снимали?

Пожал плечами.

– Записка по виду как у Химика, но все остались живы.

– Люди любят такие истории, расскажи об этом Киму, – посоветовал Бен.

– Я не уверен, что…

– Поверь мне, друг, лучше расскажи. Иначе тебе же будет хуже. Он пронюхает, что ты узнал, и будет пилить тебе мозги. «Энди, ты что же, не врубился в свою священную миссию на канале?»

Остальные согласно рассмеялись.

– А откуда вообще взялось это прозвище? – спросил я. – Химик. Я могу ошибаться, но в записке ведь нет даже намёка на то, как он совершает преступления, только цифры.

– Одна из жертв, или даже две, говорили, что это был яд.

– Кому говорили?

– Родственникам, наверное. – Бен начал раздражённо подёргивать ногой, стуча по ножке стула. – Может, им были даны какие-то инструкции, как взломать код.

– Получается, могли быть и другие жертвы.

…А Химик не особо стремился к известности. Интересно, он радовался, что получил прозвище, и нагонял страх на жителей Нью-Йорка или считал, что стало хуже? Какой изощрённой логикой он руководствовался? Каким образом выбирал жертв? Почему подбрасывал записки?

Я последовал совету Бена и перехватил Кима, когда он выходил из конференц-зала. Сунул под нос статью, которую нашёл в одной из газет, выписываемых каналом, и пролепетал, что материал мог бы быть ему интересен. Так поступали хорошие операторы, предлагали журналистам темы?

Химик сплоховал или счастливая случайность?

На днях журналистам стало известно о чудесном спасении жителя Сохо, некоего Роберта Лейтца. Мужчина двадцати семи лет обнаружил в своём почтовом ящике записку следующего содержания: «196(1)6(1)10(2)63(3)1(2)4(3)55(1)20(4)39(4)12(1)28(4)4(2)18(4)63(2)47(3)58(6)», когда вернулся из командировки в Вашингтоне. Распознав «почерк» маньяка, охотящегося на жителей Нью-Йорка, Роберт тем не менее не сразу же обратился к полицейским. Спустя три дня после получения записки мистера Лейтца взяли под охрану правоохранители, и в этот раз катастрофы удалось избежать.

Роберт, думавший, что он, как и остальные, обречён, остался жив.

До недавнего времени мистер Лейтц оставался единственным человеком, пережившим столкновение с Химиком, интернет-пользователи начали называть его «избранным», полагая, что именно Роберт может победить преступника. Сам он ни о чём таком не помышляет; в интервью мужчина сказал, что может объяснить спасение случайностью или везением. «Может, Химик ошибся, такое бывает». Возможно, в городе появился подражатель, копирующий Химика. Или же маньяк, которого многие считают почти колдуном, начал допускать ошибки. Вопросы стоит задать правоохранителям, которые вплотную занялись делом Роберта Лейтца, но, по словам инсайдера, так и не смогли найти объяснение.

– Очень любопытно, Энди. Спасибо. – Ким подмигнул мне.

Вот так вот! Он мне подмигнул.

***

Первый настоящий рабочий день для меня наступил, когда представилась возможность поработать с Кимом. Мы ехали на приём в честь очередной годовщины создания корпорации Boeing в банкетном зале отеля «Четыре сезона» по 57 стрит. Нашу машину зажал в тиски Манхеттен – безжалостный, как судебный пристав. Шофёру Стенли приходилось лавировать между многочисленными автомобилями, на водительских креслах которых сидели мужчины, все как один уверенные, что исключительно они одни в этом мире опаздывали.

– Нам понадобятся минимум два синхрона, один от главы компании, он будет давать брифинг для СМИ, не зевай там, ладно? – Ким всю дорогу давал наставления, записывая их на скомканном листе бумаги. – Второй синхрон возьмём у заказчика самолётов. Идеально будет, если отыщем представителя American Airlines – они стали самыми крупными покупателями в прошлом году. Хотя что значит «если»? Мы его обязательно отыщем, понял меня?

Стенли сбавил скорость до двадцати, а я подвинул ближе свою сумку, «любезно» собранную Кимом, вставил аккумулятор в Sony, вдвинул флэшку в слот.

Когда Ким посмотрел в мою сторону, в его глазах прыгали чертенята: он был игрив почти до неприличия. Уверен, на его языке крутилась колкость, что он-то накамерный не забыл, когда складывал для меня оборудование, хотя даже не был оператором.

Очаровательная язва.

А я ведь всегда держался от таких подальше.

Мы подъехали ко входу в «Четыре сезона», и я оказался в гуще колоритной авиационной тусовки. Стенли, с которым пришлось ездить на первое задание, снова пожелал мне «хорошей работы»; даже не ожидал, что это будет так приятно. Ему в прошлом году исполнилось шестьдесят лет, но он казался молод душой и порой отпускал такие непристойные шуточки, что даже Крис краснел. Но вместе с тем был примерным семьянином, как сказал Ким, и заменил отца внучке.

К стеклянным дверям вела «оскаровская» красная ковровая дорожка. Сбылась моя детская мечта – пройтись по ней. В воздухе смешались ароматы десятка разных парфюмов, и я закашлялся.

– Заявочный план. – Ким схватил меня за плечо, когда я сделал шаг на дорожку.

– А, точно, сейчас.

– Энди.

Через десять минут мы оказались внутри, пожали руки пожилой даме из числа тех, что предпочитают стоять на входе и здороваться с прибывающими. В зале, отделанном деревом и камнем, расслабленно фланировали и переговаривались гости. По периметру стояли диваны, на одном из которых парень громко делился впечатлениями о лагере для творческой молодёжи. У него из кармана выглядывала мятая десятидолларовая купюра. Женщина постарше – наверное, мать – рассеянно кивала, слушая его и оглаживая свои ляжки.

Нью-йоркские реалии.

Я как раз шёл мимо компании дам за сорок, когда Ким взял меня за локоть:

– По правому борту чета Уолрекс, советую не связываться – скандалисты. Однажды я брал у них интервью, а жена потом обрывала телефон, утверждая, что выбран неудачный ракурс. А как насчёт похудеть футов на двенадцать? Почему им это в голову не приходит, а?

Я взглянул в сторону парочки: бабочка на шее мужчины подобрана в тон платью женщины. С виду образцовые добропорядочные супруги, но фальшь и ханжество меня не удивляли. В первый день в Нью-Йорке я собственными глазами видел, как мелкая девчонка с косичками, азиатской внешности, наставила на бродягу пистолет, требуя деньги.

– А это Роберт Дамески, возглавляет подразделение Boeing в Восточной Европе. Знатный ловелас, меня недолюбливает, лучше возьмём синхрон у кого-то другого. – Ким прервался на полуслове, чтобы поздороваться с ним, и продолжил шёпотом: – Мы с Робертом нос к носу сталкивались на презентации Dreamliner в прошлом году, большая шишка.

– Dreamliner 787.

– Что?

– Н-н-ничего. – Я прикусил язык. – Так что там с Дамески?

– Хотел склонить меня к неподобающим, даже неприличным действиям.

– К каким же?

– Сделать заказной материал.

– Про Boeing?

– Там была тёмная история – взятки, коррупция.

– И ты как законопослушный гражданин обратился в полицию?

– Что? Делать мне больше нечего, – фыркнул Ким. – А это Гарди Саммерс.

Я поглядывал в сторону Дамески, поглаживая шлёвку на сумке. С виду – типичный ловелас: значит, старался держаться от таких кадров, как Ким (то есть, себе подобных), подальше, чтобы не столкнуться с конкуренцией. Я представил их вместе в какой-нибудь тесной кабинке наедине. В голове вспыхнул образ: этот субтильный мужичонка с прилизанными волосами и – брр! – подтяжками суёт Киму в карман деньги, а тот ехидно улыбается и выбрасывает их.

– Здравствуйте, мистер Саммерс. – Ким обменялся с кем-то рукопожатием, пока я выпал из реальности, и перешёл на полушёпот, когда мы остались одни. – Тот ещё лицемер.

– А что случилось?

– Подал на канал иск на три миллиона долларов. Двуличная тварь.

– О, ну и кто выиграл?

– Ханжа, – продолжал тихо ругаться Ким.

Я спрятал смешок в ладони. Мне нравилось, что мы с Кимом были в одной команде на вечеринке. Он доверительно рассказывал мне о знакомых и не пытался пропихнуть меня в их компанию.

– Очевидно, не вы. Так у тебя богатое криминальное прошлое?

– Ты не представляешь какое.

Мы подошли к стене, вдоль которой расставили высокие столики. На каждом – по два бокала шампанского, что весьма кстати – я старался не пить крепкие напитки, особенно на работе. Официальное начало мероприятия назначили на девять вечера; у меня оставалось от силы пятнадцать минут для непринуждённой беседы с Кимом.

– Так расскажи.

– Что? Как меня вместе с парнями из колледжа приняли за эксгибиционистов?

– Не может быть. – Я оперся о стол. Ким прислонился к нему с другой стороны.

– Может.

– Как это случилось? Я жажду подробностей!

– Ты жаждешь знать, не показывал ли я бедным девчонкам свои половые органы в юности? – Ким рассмеялся, гладя указательным пальцем ножку стакана. – В людных местах не показывал, хотя случай вышел дурацким. В колледже я возглавлял сообщество расследователей. Мы брались за дела, которые федералы так и не раскрыли в связи с недостатком улик.

– А что, почему бы и нет? Куда им до ваших ресурсов и смекалки?

– Вот. – Он указал на меня пальцем, едва не подавившись шампанским. – Вот и мы так подумали. Задания были вроде квестов, ну, чтобы не только расследовать, но и веселиться. Мы же были студентами, не суди строго. И на одно задание вышли в длинных плащах. Вечером. В парк. Единственное, чего мы опасались, так это того, что нас примут за настоящих детективов, – он округлил глаза, переходя на шёпот, – и придётся кого-то спасать.

Я смеялся, не в силах удержаться.

Мужчины с чувством юмора очаровывали меня – так было всегда. Я только надеялся, что не заглядывал Киму в рот слишком откровенно. Приходилось постоянно себе напоминать: он твой коллега, твой коллега… Было бы непрофессионально увлечься им, а ты уже увлёкся.

Но разве я рационален? Способен отключить эмоции? Не чувствовать?

Мои страсти, будь то человек или занятие, полностью увлекали меня.

– Они заглянули нам под плащи, поняли, что мы не эксгибиционисты. Как будто эксгибиционисты ходят стаями. Хотя, может, это они были вуайеристами и хотели просто посмотреть?

Я пялился на него с вежливой улыбкой. Честно говоря, мне было плевать, что он говорил. Главное, что он говорил, между нами происходил диалог, мы узнавали друг друга.

– А у тебя есть забавная история с ФБР? Наверняка есть, это же НьюЙорк.

– Ну-у-у. – Я пожал плечами. – Большую часть своей жизни я провёл в Миссури.

– Миссури? Ну, «покажи-ка мне», Энди.

– Выйдет не так эффектно – я не в плаще.

Когда Киму стало известно о моих корнях, он спросил, как так получилось. «Это длинная история», – ответил я. Хотя, по правде, рассказ банально не вписывался в категорию развлекательных; не подходил для бесед на светском рауте, чтобы коротать время между первым и вторым бокалом шампанского. Испорчу Киму настроение, покажусь нытиком, вывалившим на собеседника проблемы в ответ на вопрос «Как дела?», заданный исключительно из вежливости.

Уж лучше не открывать рот.

– Ладно, а чем в Миссури молодёжь занимается?

Ким подбивал меня на рассказ из категории «восемнадцать плюс», но у меня таких не водилось. Разве что баловство с компьютером. Знаю, о чём вы подумали! Но я говорю о сомнительного уровня навыках хакера. Умею взламывать почту и аккаунты в социальных сетях. Может, банковские счета – никогда не пробовал этим заниматься. Были ещё истории с парнями – поцелуи, секс в гараже, – но их я сразу вычёркивал из перечня публичной информации.

– Я был необщительным ребёнком.

– Ха, а стал скрытным парнем.

Я мог бы рассказать о Миссури, но патриотизм по отношению к малой родине – не моя сильная сторона, простите, Марк Твен. Том Сойер, крупный ботанический сад, что ещё? Когда я как следует покопался в памяти и составил небольшой рассказ, Ким уже велел снимать. Окей, шеф. Набрать красивых планов, снять синхрон, включить свет, надеть наушники, жёлтое гнездо, спрятать петличку. Люфт, конечно: Ким испытывал журналистский оргазм от люфтов (может быть, и не только журналистский). Раскадровка маленьких моделек самолётов, представленных в зале, раскадровка цветов, раскадровка платья, ну, чего тебе ещё надо?

– Стенд-ап.

Я установил камеру перед сценой, на которой была размещена часть фюзеляжа новенького лайнера, а также его уменьшенная копия. Когда Ким убедился, что и то, и другое влезло в кадр, он начал говорить. Надо отметить, импровизация у него получалась отличной: я залюбовался.

– Позади меня находится уменьшенная модель нового самолёта авиастроительной корпорации. MAX-10 способен стать конкурентом для разрабатываемого Airbus А-350, по крайней мере, об этом заявил сам концерн. Новый MAX-10 сможет сэкономить до двенадцати процентов авиационного топлива в год, предназначен для перевозки тридцати пяти пассажиров, является дальнемагистральным судном… Чёрт. «Тридцати пяти» – зачем я это сказал?

– Что не так? – Я выждал две секунды и выключил запись.

– Энди, ты вообще слушал? Я сказал тридцать пять вместо трёхсот пятидесяти.

О-хо-хо, и чья в этом вина?

Сняв стенд-ап, мы вернулись к облюбованному ранее столику. В руках Кима снова оказался бокал с шампанским; у меня закралось подозрение, что и предыдущий он не оставил полным на столе. Не мне судить – сюжет-то делать придётся завтра. На щеках Кима появился красивый хмельной румянец, глаза заблестели пуще прежнего. Он стоял рядом со мной, опираясь рукой о колонну, и наклонялся, пока я собирал сумку, словно к полу был прикреплён магнит.

– Звони Стенли.

Как жаль, что работа с ним заканчивалась. Водитель забрал нас в начале двенадцатого, и к часу ночи я добрался домой. Повалился на кровать и уставился в потолок с блаженной улыбкой. И внезапно для самого себя отключился, не успев подумать, какой интересный прожил день.

***

У них, видите ли, традиция. Ну почему так сложно?

В четверг я пошёл к Нилу, чтобы узнать, как там дела с сюжетом по Boeing, и заодно спросить о так называемом первом свидании. Ким не захотел раскрывать подробности – сказал, чтобы я как и прежде не планировал ничего на сегодняшний вечер, и грациозно скрылся в туалетной кабинке.

Я не решился вести переговоры через дверь.

– О, Энди, ты жив! – оптимистично отметил Нил.

Но поговорить не получилось: в комнату заявился Майкл и занял монтажёра срочным заданием. Крис – тоже не вариант, возьмёт и донесёт Киму. Я бродил по редакции, надеясь случайно столкнуться с Кимом, пока мы не поехали на военный полигон. Ракетные системы и джавелины ненадолго отвлекли меня от «первого свидания», но вернувшись в офис после стрельб, я вновь сосредоточился на встрече. Киму предстояло сделать сюжет за два часа; я, мысленно пожелав ему удачи, воспользовался правом откланяться и поехал домой в Бронкс.

***

Он позвонил в шесть и сказал, что заедет за мной в девять. Я забрался в шкаф в надежде, что в коробках, которые не разобрал, найдётся что-то подходящее для ужина. Схватив первую, чихнул, оказавшись в облаке пыли. В ящичке с оборванными краями лежало несколько футболок, скейт, распечатанные студенческие конспекты, мятые и выцветшие. Чем я думал, когда собирал вещи? Во второй нашёлся набор по уходу за волосами, гарантийный талон смартфона и часы.

Я думал, что забыл будильник, с которым просыпался на протяжении десяти лет, дома. И теперь крутил его в руках, размышляя, оставить купленный в Нью-Йорке с изображением Тауэра или выбрать этот? Ну нет, старые часы, символизирующие прошлое, мне не нужны.

Будильник около трёх тысяч дней был первым звуком, который я слышал по не-самым-удачным-и-счастливым-в-моей-жизни утрам. Привет из далёкого детства, Энди.

Я швырнул старый будильник в коробку и перешёл к следующей. Но ни в ней, ни в остальных кучах хлама не нашёл костюмов. За два часа до встречи внутренности начали сжиматься в маленький трясущийся комок. Сцепив зубы, я пересчитал деньги, нашёл в интернете круглосуточный (чего только не найдёшь в Нью-Йорке) магазин, продающий мужскую одежду в среднем ценовом диапазоне. Три квартала туда и обратно пробежал за семь минут.

***

Казалось, прошла вечность, прежде чем позвонил Ким. Я ощутил глупый прилив гордости, как будто потом мог показать маме звонок и сказать: «Смотри, мне Ким звонил, я взрослый мальчик». Закрыв дверь на два замка, я спустился вниз. Ким должен был ждать меня во дворе. Я долго и безрезультатно отговаривал его, предлагал, чтобы мы встретились уже на месте. Я поброжу по незнакомому городу, только бы ты не увидел мой убогий район, как тебе план?

«Я ведь приглашаю тебя», – сказал он и отключился.

Как хорошо, что в Бронксе почти нет фонарей: шансы, что Ким сумеет рассмотреть что-либо, – минимальны. Я гадал, была ли у Кима собственная машина и если была, то какая? Поскромнее типа «форда», или шикарная типа «феррари»? Ставлю на то, что Ким любил мощные авто, те, которые в социуме считались «мужскими». Если человек руководит компанией, работает на Уолл-стрит, стоит во главе корпорации или слывёт классным журналистом, то обязательно должен любить дорогие машины, выдержанное вино, брендовую одежду, люксовую мебель, кварцевые часы. Ему полагалось разбираться в том, чем отличается венге от зебрано, кашемир от шёлка, почему бабочку нельзя носить с мокасинами, какой галстук подобрать к загару.

– Эй, красавчик, подвезти?

Машина подъехала так тихо, что я, не заметив её, трусливо отскочил в сторону. Ким сидел на водительском кресле красного автомобиля без особых внешних изысков и наворотов.

– Я лучше на такси поеду.

– Не валяй дурака.

Торопливо обойдя авто, я устроился на пассажирском сиденье рядом с Кимом. В машине пахло ванилью, на зеркале заднего вида качалась из стороны в сторону полоска освежителя воздуха, и стало тоскливо оттого, что из-за нового костюмчика побаловать себя ванильным я смогу только после зарплаты. Я посмотрел на приборную панель, и… Погодите-ка, да это же «Тесла». Электрокар с системой автопилота. Модель S или L.

– Вау, электромобиль. Не думал, что ты заботишься об экологии.

– Может быть, мне просто нравится Илон Маск.

Ладно, хорошо, спокойно: когда-то я пойму эту внутреннюю шутку.

– Долго мы там пробудем? – Я сменил тему.

– А ты торопишься? Девушка?

– Работа.

– Погоди, мне нужен был тот Энди, который работает у нас!

– Я тот самый Энди, только с дополнительной работой в интернете.

Мы переглянулись. Машина катила по тихой Риверсайд, напичканной домиками в викторианском стиле. По крайней мере мне хотелось так думать. И верить, что я немного разбираюсь в архитектуре, – это же звучало клёво, верно? «Он разбирается в архитектуре». Небось творческая личность и при деньгах, иначе зачем сдалась ему архитектура? Моя мама говорила: если видишь огромный дом с куполом на крыше, верандой и террасой, то он викторианский, будь уверен.

– Крис сказал, что ты штудируешь ядерную физику.

Крис говорил обо мне Киму? Он запомнил, что я люблю физику? Вам должно быть известно это чувство. Представьте, что вы второй раз встретились с кумиром, дали ему диск на подпись, а он поднял глаза и произнёс: «Погоди, тебя ведь Энди зовут, я прав?»

– Хочешь сказать, что это странно?

– Почему? Майкл, наш редактор, говорил, что репортёр должен знать всё. Первые пять лет он постоянно дёргал меня без повода. Мог подойти и сказать: «Найди-ка мне демографическую статистику Мэна». Или спросить, сколько рыбы выловили в реке Чикаго, или – когда в последний раз американец выигрывал в лотерею миллион долларов. Только представь, каких нервов стоило сохранить с ним приятельские отношения вот после такого беспощадного троллинга.

– Но я оператор.

Ким рассмеялся. Боже, какой у него был заразительный смех.

– Ну так, когда всё успеваешь?

– Я не общаюсь с людьми.

– Да брось.

– Ну уж нет. – Мы снова переглянулись с улыбками на лицах.

Кроме Кима, Криса, Элис, блондинки в юбчонке и соседей в Бронксе, я в Нью-Йорке ни с кем не общался. Не дружил достаточно близко, чтобы предложить прогуляться, не выглядя при этом гибридом мизантропа и ходячего одиночества. Правда, в Миссури дела обстояли так же: я вываливался из молодёжных тусовок и в них не возвращался.

– Я общаюсь эпизодически. Погоди, так это Крис тебе сказал про накамерный свет?

– Нет. Почему ты затворник?

– Крис тебе сказал.

– Я сам увидел, профессиональное чутье. – Ким надменно вздёрнул подбородок, насмешив меня. – Что? Думаешь, журналист не отличит свет от фонарика?

– Ну да, конечно. Думаю, что отличит, если ему об этом прошепчут на ушко.

Мы приехали в подпольное казино на 169 стрит в боро Куинс. Ким постоянно косился в мою сторону, наверное, ожидая реакции. Чего-чего, а казино я не предвидел.

Столы, отделанные деревом, обычные стулья вокруг, крупье с приклеенными улыбками оставили меня равнодушным. Казино не было шикарным как в Лас-Вегасе, больше напоминало клуб по интересам с приглушенным светом и особенными правилами на входе.

В Ханнибале тоже работала игорная зона – любимое место подростков и представителей «золотых семидесятых». Пару раз я бывал в «Дейки»: от звона монеток, летящих в прорези автоматов, начинала болеть голова, и, естественно, мне тотально не везло.

– Ну, что скажешь? – Мы заняли столик в отсеке для неиграющих, и я невольно проникся атмосферой. Нарушать закон, так по полной. Тут для удобства игроков создали нечто вроде бара. – Твой испытательный срок продлится два месяца, а значит, мы как минимум снимем тридцать пять сюжетов. Нам нужно прийти к взаимопониманию, узнать друг друга.

Рационально.

– Это желание взаимно.

– На канале есть традиция, так что если тебя будут спрашивать про первое свидание, – Ким с обходительной улыбкой подал мне меню, – то речь идёт именно об этом.

Но ты-то со мной флиртовал не из-за традиции, верно?

Мы беседовали о музыкальных вкусах, фильмах и книгах. Оказалось, Ким фанат детективов и мистики, как и ваш покорный слуга. Я с гордостью упомянул, что собрал изданные в Америке тексты Лавкрафта. У Кима даже глаза загорелись – ну, ещё бы, это было моё сокровище. Сам Ким оказался поклонником авторов, которых часто называли интеллектуальными, – Митчелла, например. И почему я не удивился? В музыке он любил поп-рок, а я – симфо-рок; в фильмах мы совпали – детективные истории, триллеры и научпоп.

– За знакомство в неформальной обстановке.

Я присмотрелся к вину, которое принесли немногим позже. Было бы нетактично отказаться, хотя я привык обходиться без алкоголя, а Ким, вообще-то, приехал на автомобиле и, несмотря на всю его беспилотность и инновационность, должен пребывать в трезвом состоянии, чтобы сесть за руль. Новые правила дорожного движения не позволяли водителям читать, пить, играть в консоль и заниматься сексом во время езды на автопилоте. Шучу, про секс там ничего не было.

– За знакомство.

На какое-то время воцарилась тишина, а потом я поинтересовался:

– И ты всех операторов водил на свидание сюда?

Ким поднял глаза и улыбнулся над бокалом.

– Почему же так двусмысленно?

– Это не я придумал «первое свидание», терпи.

Мы переглянулись и уставились в тарелки.

– Так, а сколько у тебя было операторов?

Ким вздохнул.

– Я…

– Я понял. – Он тепло усмехнулся. – Перед тобой я работал с Тоддом; когда он пришёл на канал, ему исполнилось сорок два. Не пойми меня неправильно, для оператора это нормальный возраст – наверное, лучший. Но человек стоял на позиции, что он гений операторского искусства. Сюжеты снимал хорошие, но как по инструкции: никакой творческой жилки, никакой импровизации, в конце концов. В советах от меня не нуждался, только орал.

Я вспомнил нашу первую совместную съёмку. Ким пусть и поразил меня составленным планом, но ничего меганеобычного в нём я не разглядел, только добротную работу репортёра-зануды.

– Когда мы снимали Boeing…

– Не в каждом же сюжете мне настолько выпендриваться, правильно? Зато на полигоне сегодня, помнишь? Ты снял шикарные кадры снизу и те, у военного самолёта.

Он мечтательно скосил глаза.

– Ага, которые ты мне подсказал. – Тут сложно не согласиться.

– Всё равно снял ведь. А Тодд бы сказал: «Я тебе что, клоун лезть под самолёт?»

Я сдержанно рассмеялся, поскольку солидарность к брату по операторскому ремеслу уступала жгучему желанию произвести на Кима самое лучшее впечатление.