Текст книги "На изломе Вечности (СИ)"

Автор книги: Дита

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Ариен задрожал, слезы ручейками сбегали по его щекам, оставляя светлые дорожки.

Ен, лишь тебе выбирать… Милашка серьезно и прямо смотрел в лицо принцу, – никто не сделает выбор за тебя…

Что ждет меня там, наверху? прошептал Ариен. –Сестра замуж выйдет, с братом никогда мы не были близки… нет у меня никого, к кому я мог бы вернуться.

–У тебя есть я, – Милашка опустил голову на миг, но тут же снова взглянул на принца, -и есть Шан. Разве это не стоит того, чтобы вернуться?

Ариен перевел взгляд на трон, на мощную фигуру короля, затем на хрупкую фигурку крылатого перед ним. В его душе боролись жажда страсти, темная, обжигающая похоть и жажда боли и желание обнять стоящего перед ним крылатого мальчишку, зарыться лицом в его крылья, ощутить ответное объятие. Он переводил взгляд с Меча на Милашку и обратно, не имея сил выбрать.

–Тебе не придется ни за что отвечать, ты можешь делать все, что пожелаешь, – ворвался в сознание голос Меча. –Мы будем вместе всегда. Весь мир падет перед нами! Ты сможешь выбирать любую шлюху и любого мальчишку в новом мире, да хоть эту сучку, твою собственную сестру. Ты ведь и её хотел! Она будет твоей, как и этот крылатый щенок!

Ариен вздрогнул, сбрасывая оковы оцепенения. Медленным шагом приблизился к воспрявшему Кровавому Мечу, коснулся губами его губ.

–Я благодарен тебе за урок, что ты преподал, – голос юного эльфа прозвучал спокойно и ровно. –И прощаю тебе все, что ты творил со мной. Но мне выбирать! И я выбираю возвращение!

Он подошел к Милашке и обвил руками его шею, глядя в сияющие серо-зеленые глаза.

–Полетели отсюда, парень!

…Вспышка вырвала его из оков сна. Дышалось бесконечно легко, так легко, как не было никогда. Ариен улыбнулся, глядя в заплаканную мордашку Шана и красивую физиономию лежащего рядом эль Оурза, который, видимо, тоже только что проснулся. Они улыбнулись друг другу.

–Боюсь, вам следует поторопиться, – произнес сидящий рядом Аурендир. –Час пробуждения ближе, чем мы думали. Похоже, у Торина проблемы. И некому помочь ему… короли сами решают свою участь и участь подданных.

Он сделает верный выбор! Ран крепче прижала к себе уснувшего Тем’ра. –Ради меня, ради нашего сына.

Но в глазах волшебника не было уверенности. Напротив, казалось, в них появился страх.

====== 34. Выбор Торина. ======

Торин Дубощит, Торин Защитник… Никакие щиты не помогут теперь, когда перед ним возник призрак, воплощенный в телесной оболочке, Темный Близнец его души.

–Ну что, братец, – улыбка Кровавого Меча была его собственной улыбкой. –Не хочешь узнать, насколько мы похожи?

Торин стиснул кулаки, борясь с желанием наброситься на монстра, который был им самим.

–О да, ударь меня, – усмехнулся Кровавый Меч, откидывая на спину длинные темные пряди. –Но признай, что ты немногим от меня отличаешься.

Я не ты! сквозь зубы пробормотал Торин, глядя на Темного двойника сквозь пот, заливающий глаза. –Я не ты, грязный кровавый выродок!

–Выродок? Как сильно сказано, Меч покачал головой. Продолжая улыбаться. –А разве сам ты лучше? Взять хотя бы этого твоего племянника… неужто ты никогда не желал его? Не желал сжать в объятиях это нежное тельце, прикусить тонкую шейку, почувствовать, как он стонет и дрожит под тобой. Я по крайней мере был честен с самим собой, делая то, что желалось. Старый ублюдок Босли сам не подозревал, что никакого колдовства тут не было. Он лишь дал мне возможность преступить через глупую ступеньку, называемую совестью. Нужен был лишь повод. А мальчишка был хорош! Мягенький и нежный, и красивый, как девка… да что там девки. Он был краше и горячей любой сучки, хоть гномьей, хоть эльфийской. И не стоит так кривить рожу, братец! Можно подумать, сам ты был лучше, когда заставил выть от горя и тоски эту рыжую шлюху как бишь там её, Вриндавани. А ведь эта сучка с самого начала принадлежала мне! Старый хитрожопый ублюдок майяр похитил её и создал ей иную память. И он лгал тебе! Рыжая с самого начала была отсюда. Приманка для глупца, возомнившего себя королем, а на самом деле всего лишь частички меня самого! Нежели ты ещё не понял? Ты часть меня, братец! Всего лишь осколок… Как и твоя шлюшка!

Лжешь, гаденыш! выдохнул Торин, каменея от потрясения, ужаса и странного, рвущего душу восторга. –Ложь от слова и до слова!

Неужели? Меч приподнял бровь. –А ты спроси у него сам!

Он лишь кончиками пальцев коснулся руки Торина и вот они уже стоял не под черным палящим солнцем, на растрескавшейся земле, а в громадном колонном зале. Торин едва не вскрикнул, когда повинуясь движению его двойника, от стены отделились две тени, черные как ночь орки, и нырнули во мрак. А спустя пару секунд звякнули цепи и появились они, волоча изломанное, закованное в цепи существо, в котором нельзя было с первого взгляда узнать Гэндальфа. Торин покачнулся и едва не упал. На волшебнике не было живого места. Серая хламида клочьями свисала с худого, покрытого рубцами и ранами тела.

Сам не свой от противоречивых чувств, охвативших его, Торин шагнул к Гэндальфу. Даже стоя на коленях, волшебник был чуть выше, так, что его лицо было прямо напротив лица Торина. Длинные седые пряди завешивали его, лишь иногда синевой плескали из-под седых бровей.

–Ну, скажи же ему, – усмехнулся Кровавый меч, перехватывая у одного из орков цепь и набрасывая на лоб пленника, вынуждая того приподнять голову. –Давай, скажи ему!

Торин смотрел в синие измученные глаза древнего полу-бога этого и его собственного мира. Гэндальф слабо дернулся, пытаясь опустить голову, но цепь не дала ему этого сделать.

Это правда? тихо спросил Торин. Гэндальф облизал потрескавшиеся губы.

–Не все…

_Так значит, все же правда, – Торин неожиданно ощутил прилив ярости, схватил волшебника за остатки хламиды и рванул, встряхивая, как терьер крысу. –Говори! Я хочу услышать, что скажешь ты!

Разве теперь это имеет значение? болезненно усмехнулся Гэндальф.– Что бы я ни сказал, ты не поверишь. Солгавший единожды, и впредь солжет.

Его голос сорвался в стон, когда стоявший чуть позади Кровавый Меч сдернул цепь и сильно стегнул волшебника. Гэндальф сжался в комок.

–Здесь твоя сила бесполезна, – усмехнулся Темный близнец. Затем поднял голову и улыбнулся Торину.

–Ну что, братишка, разве тебе не хочется врезать этому ублюдку за все его фокусы с твоей бабёнкой и щенком? И за все, что он творил… с нами…

Торин провел языком по губам, действительно ощущая желание причинить боль, желание такое сильное, волнующее и сводящее с ума, что не мог не подчиниться ему. Кровавый Меч с усмешкой перебросил ему конец цепи.

–Давай, отходи его как следует!

Торин усмехнулся, перехватывая тяжелые звенья. Его усмешка была больше похожа на волчий оскал.

–Скажи мне одно, Гэндальф, зачем ты перенес сюда моих жену и сына? Ведь ты обещал заботиться о них там и сделать Тайрина королем.

Гэндальф грустно улыбнулся.

–Я не при чем здесь, Торин Защитник, – покачал он головой. –Этот мир сам призвал их. Рано или поздно миры призывают то, что принадлежит им.

–И меня… -Торин крепче стиснул цепь, беря замах. А потом ударил, вложив в этот удар всю силу…

Кровавый Меч покачнулся, поднеся руку к голове. Затем осел безжизненной тушей.

–Гном, – презрительно хмыкнул Торин, помогая волшебнику подняться на ноги. –Больно хлипкая у него черепушка!

Они снова стояли на выжженной черным солнцем пустоши. Торин непонимающе смотрел на Гэндальфа, который стремительно менял обличие, превращаясь в юного парня. В его руках сверкнуло слепящее лезвие, и Торин радостно улыбнулся, сжав Меч Снов. Он успел полюбить это дивное оружие.

–И все же ты не ответил мне, Гэндальф Серый, – сказал Король под Горой. –Что имел в виду мой двойник, когда утверждал, что я– его осколок?

Волшебник слегка качнул головой.

–Дудочник окончательно скинул покровы сна и начал Игру всерьез. Моих сил не хватит надолго сдерживать Безумие его музыки. Мы должны успеть. А потом клянусь тебе, Торин Защитник, я расскажу все, что ты пожелаешь узнать.

Торин кивнул, поудобнее перехватывая меч. Они двинулись по пустыне, бок о бок, высокий гибкий волшебник и коренастый мощный гном. Торин на миг прикрыл глаза, возвращая в памяти милый облик жены и перемазанную мордочку сына. Неважно, что было. Важно то, что есть. Это было то, что он отчетливо понимал сейчас.

====== 35. Под черным солнцем. Когда разверзается Тьма. ======

Что же с ними?

Ран прикусила губу, прижимая к себе Тем’ра одной рукой и прикладывая вторую к глазам, в попытке рассмотреть в рассветном мареве хоть что-то внизу.

–Волшебник все ещё спит, – Марко устало провел ладонью по лицу. –Но мы…нам нельзя засыпать. Особенно ребенку. Тот, кто уснет– останется наедине с Тьмой.

Его прервало ритмичное постукивание. Это Туомас выбивал ритм на деревянном обломке. Спустя пару секунд его хрипловатый голос вспорол застывшую тишину.

Мы забыли о том, кем были,

Умерев и воскреснув вновь

Мы коленей не преклонили

Пред пламенем черных костров,

Мы падали и вставали,

Идя путями страха во Тьме,

Мы бились о стены, горя в этом адском,

Черном как ночь огне.

Мы брели по пустыне забытых снов,

Позабыв о том, кто мы есть,

Мы стенали от горя, лелеяли злость,

Пестовали на сердце месть,

Мы не помнили, кто мы и откуда пришли,

Лишь тонули в кровавых слезах,

И о том, что есть кто-то, кто любит нас,

Вспоминали лишь в обрывочных снах.

Но любовь, та, что есть, та, что в сердце кипит

Золотым блаженным огнем,

Помогла нам Тьму навсегда победить,

В черном сне став светлейшим сном.

И помня об этой светлой любви,

Мы вступили в безумный бой,

Чтобы в жизнь воплотить то, что было всегда

Лишь только светлой мечтой.

Мама… проворковал Тем’ра, потянувшись к любимому источнику питания. Ран со вздохом выпростала грудь из чашечки и сунула в рот гноменышу, который тут же жадно зачавкал.

Марко улыбнулся, глядя на сгрудившихся пленников крыши.

–Надеюсь, так оно и будет, Туо, – сказал он, положив руку на плечо музыканту. –Твои слова, да Эру в уши!

Торин приостановился, смахнув пот, заливавший глаза. Они шли уже много часов, волшебник наотрез отказывался говорить, пока не доберутся до места. Наконец гном, не выдержав тяжелой давящей духоты, споткнулся ногой о ногу и растянулся на потрескавшейся черной земле. В глазах было темно, он практически не слышал голоса волшебника, не чувствовал рук, пытающихся приподнять его. Всё глубже и глубже ускользая в беспамятство, он словно за ниточку ухватился за всплывшее имя возлюбленной. Вринда! Он успел только прошептать его онемевшими губами и соскользнул в пустоту… …Свет факела бил в глаза. Торин сел, ощупывая себя. Голова болела в районе затылка, пощупав, он обнаружил кровь на волосах. Упал и ударился?

–Торин! Боги Вечности, Торин, что с тобой?

Напуганная, бледная Вринда склонилась над ним, с тревогой всматриваясь в лицо.

–Что случилось, мой король? Ты поскользнулся? Тебе плохо?

Она присела рядом, убирая пряди, упавшие на его лицо. Нежное личико, пухлые, словно созданные для поцелуев губы. Так непохожа на гномиху!

Он попытался встать, но голова закружилась, и пришлось опереться о плечи девушки, чтобы не упасть. К счастью, кроме них двоих на галерее не было больше никого. Вринда осторожно вела его, время от времени давая отдых, поддерживая, когда голова начиналась кружиться слишком уж сильно.

–Если хочешь, я посижу с тобой, – сказала она, с сомнением глядя, как он уже в спальне пытается устроиться на постели. –Что, все-таки, случилось, мой король?

Вместо ответа он погладил её маленькую белую руку, лежавшую на его груди.

–Останься, Вринда… – сорвалось с его губ раньше, чем он понял, что сказал. Она задрожала, зажмурившись, а из-под густых тяжелых ресниц полились прозрачные струйки слез.

–Торин…

Он притянул её, тихонько поглаживая по хрупкой спинке, чувствуя под пальцами острые крылья лопаток. Она прикорнула словно котенок на его груди, тихо всхлипывая, не делая попыток встать или сопротивляться. Медовые волосы пышной волной рассыпались, укрыв его словно сверкающим покрывалом.

–Вринда…

–Да…мой король…

–Я хочу, чтобы ты стала моей женой. И владычицей Подгорного Королевства.

Она потерлась щекой о его грудь.

–Как пожелаешь, мой господин…

–Вриндавани… моя госпожа…моя королева…

Торин поцеловал мягкие податливые губы, зарылся лицом в пышный мёд волос. Ему хотелось впервые в жизни просто быть обычным мужчиной, гномом, а лучше человеком. Ведь у людей не приняты всяческие ритуалы и положения в браке, как не приняты запреты. Он повернулся, подминая под себя задрожавшую девушку. Она тоненько вскрикнула, когда он ощутимо куснул её за подбородок.

Ты правда хочешь? прошептала девушка, выгибаясь под его жадными поцелуями и укусами. –Хочешь, чтобы я твоей женой стала? Но что скажет твоя сестра? Что скажет она насчет того, что ты избрал полукровку?

–Плевать я хотел на то, что она скажет, Вринда! Я король и ты моя! И никому я тебя не отдам!

Она прижала к себе мускулистое тело, блаженно застонав и вонзив острые ноготки в лопатки Торину. Боль рассыпалась искорками, превращаясь в наслаждение…

–Наконец-то… очнулся…

Торин открыл глаза, глядя в склонившееся над ним лицо волшебника. В горле пересохло, казалось, оно забито песком. Потому ничего не ответил Торин Гэндальфу, с трудом перевернулся и поднялся, пусть и с третьей попытки, встав на ослабелые ноги.

–Уже близко, Торин, – тихо сказал волшебник, глядя в глаза гному своими пронзительными синими очами. –Уже совсем близко. Только что я едва не потерял сознание, прямо перед тем, как ты очнулся. Сделай я это, пришел бы конец как нам обоим, так и всему живому в нашем мире. Совсем силы покинули меня. Но осталось ещё немного, чтобы я смог удержать волну безумия. А ты подойдешь и сразишь врага.

–Гэндальф… прошу, ответь, кто я…и кто Вринда… я должен знать, прежде, чем уйду.

–Просишь? Это так непохоже на тебя, Торин Защитник!

Король устало печально улыбнулся.

Гордость облетает, словно листва по осени… неужто мы лишь тени? Двойники чудовища и красавицы, брошенной к его ногах злой судьбой? Кто мы, Гэндальф?

–Хорошо… но прежде ответь мне на один вопрос, – волшебник чуть наклонил голову и лицо его в колышащемся черном пррозрачном мареве казалось мертвым. –Изменится ли что-то, если Кровавый Меч говорил правду? Разлюбишь ли ты Вринду? И своего сына.

Торин покачал головой.

–Разлюблю? Странное слово… неприятно звучит оно. Ты ведь лучше меня знаешь, гномы любят всего лишь раз. Лишь раз выбирают себе пару…

Хорошо. Тогда я скажу тебе. Кровавый Меч сказал правду. Но лишь ту, что ему была выгодна. Да вы – две части одной души. И да, Вринда из твоего мира и здешняя Вриндавани– осколки той, что зовется сейчас Ран. Это долго и сложно объяснять. Скажу лишь, что только разделив вас, мы могли спасти два мира, обреченных на погибель. Устроит тебя такой мой ответ?

Торин кивнул.

–Значит, дрянь, которой я проломил черепушку, часть меня… что ж, теперь многое становится понятным. Что я должен делать?

Гэндальф вымученно улыбнулся.

Просто иди вперед, пока не упрешься в серебристую скалу. На ней растет одинокое дерево, а под ним сидит мальчик и наигрывает на дудочке мелодию. Всё, что ты видишь, порождено этой безумной мелодией. Но ты пока не слышишь её, на это моих сил ещё хватает. Ступай же, Торин, и помни всего один удар! Ни единого больше!

… Черное солнце светило ярко. Ран шла, двигаясь на звук нереально прекрасной, сумасшедшей музыки. В неё было все, шелест черных ручьев, чья вода давала забвение, танец мертвых, собравшихся чтобы принять роды у земли, крики черных птиц, кружащих в черном небе, безумный смех-плач старых младенцев, корчащихся на коленях у Тьмы.

В далекой сумрачной стране горели небеса

А на полях сожженных нив кровавая роса.

То не Земля, но как Земля...погружена во мрак.

И ею правят Силы Зла и Вековечный Враг.

Лишь сердцем чистый мог закрыть кошмарный Переход,

Но сердцем чистых уж давно не видел небосвод.

Идет дракон, идёт чума и смертью окрылен,

Планетой правит Черный Бог и дьяволов закон.

Неправда! беззвучно закричала Ран, упав на колени. –Неправда!

Торин лежал перед ней, раскинув руки. Громадный, заполнивший собой всю пустыню. Она видела струйку черной крови, льющейся из его рта. Струйку, которая была водопадом Звенящим в сравнении с ней.

–Неправда!!!!!!!! Он не умер!!!!!!! Это ложь!!!!!!

По его телу ползали насекомые, громадные жуки и многоножки размером с питона. Ран со стоном принялась биться головой о землю. Но сильные руки неожиданно обняли её плечи и подняли. Не веря себе, она смотрела на Туомаса, который смотрел на неё сверху-вниз.

Не помни, не жди любовь моя,

Дыханье мое и пламя,

Любовь не уйдет, в наших сердцах

Она остается с нами

На двух островках безумной Земли,

Во тьме простирая руки,

Мы проложили свои пути,

Сквозь тяжкое бремя разлуки.

Два сердца, безумных своей мечтой,

Горящих, любовью полных...

И пусть ты забудешь, моя любовь,

Но сердце твое запомнит.

Ран рыдала, как безумная. Слова песни смешивались в её сознании с чудовищной музыкой этого злого места. И лишь большие руки Туомаса, лежащие на плечах, не давали ей лечь и умереть от невыразимой тоски и горя.

А потом вдруг все закончилось и она поняла, что лежит на жесткой поверхности крыши и её сын выкрикивает на кхуздуле те слова, которые обычно не принято употреблять в приличном обществе.

–Молодец, Туо, – Марко с улыбкой обнял чужемирянина и почти счастливо рассмеялся.

Торин! вначале сонный, а затем вполне себе бодрый голос заставил обитателей крыши подскочить на месте. –Торин! Я должен его найти…

Один из крылатых подхватил волшебника, второй, подчинившись отчаянньй мольбе, взял на руки Ран. Они летели над улицами, покрытыми слоем слабо шевелящихся тел, пока не увидели колесницу, запряженную тремя белоснежными змеями.

Торин!!! закричала Ран так, словно сердце её разорвалось.

Торин лежал поперек колесницы. Ветерок чуть шевелил его длинные черные волосы. Кили, стоящий на коленях над ним, поднял измученное, белое как мел лицо.

–Я сделал все, что мог, – беспомощно прорыдал он. –Аурендир…Аурендир, спаси его!!!! Ведь ты можешь даже мертвого вернуть из Чертогов Вечности!

====== 36. Рассказ Гэндальфа. Путь Туомаса. ======

Кили рыдал, словно безумный, уткнувшись лицом в грудь Торина. Гэндальф торопливо провел ладонью по лицу короля, но никаких изменений не произошло. По лицу волшебника разлилась смертельная бледность. И когда он поднял голову , в его взгляде было столько боли, что странно было, что существо его порядка способно испытывать такие страдания.

Он мертв? спросила Ран каким-то жутким безликим голосом.

–Пока нет, – покачал головой Гэндальф, – но здесь даже я бессилен… он подпал под власть Дудочника…

Волшебник тяжело опустился на дно лодки, его била дрожь. Лицо, казалось, постарело на сотню лет. Присев рядом, Туомас отвинтил крышку с фляжки, в которой таскал выпивку, и сунул в руки Гэндальфу. Волшебник глотнул, вытаращил глаза, выпустил из ушей и ноздрей струйки синеватого дыма и, наконец, взглянул осмысленно.

–Теперь прекратить паника, – жестко произнес чужемирянин. –Говорить сейчас здесь, кто есть Торин? Почему он драться Злой Парень. Говорить все! Сейчас!

Остальные поддержали Туомаса согласным ворчанием. Послышалось хлопанье крыльев, это поочередно крылатые спустили с крыши всех её обитателей и перенесли их к колеснице.

–Мы можем сделать хоть что-то?– тихо спросил Марко. Гэндальф покачал головой.

–Ничего мы не можем. Если даже Торин не смог… а ведь он обладает куда большей стойкостью и могуществом, чем все мы вместе взятые…

Так что или что он такое? подал голос Фили, прижимавший к себе тихо плачущего брата. –Раз даже ты склоняешь голову перед его могуществом и силой…

Он плод Высочайшей Магии, – вздохнув, начал Гэндальф. –Он объединяет в себе частицы всех рас и душ трех миров. Его соткали Высшие Владыки, соткали покрывало его души… когда стало известно, что до пробуждения Дудочника осталось всего ничего…

Высшие Владыки Вечности собрались на Совет. Поскольку согласно древней клятве никто из них, включая Илуватара, не могли противопоставить свою силу и мощь Дудочнику, решено было вдохнуть жизнь в того, кто сумел бы это сделать. Но нужно было не просто живое существо, а некто, кто нес бы в себе частичку каждой расы трех миров. Даже частички орков, троллей и Неназываемых пошли в ход. И тогда же было решено, что родиться будущий Воин должен среди гномов, ибо там бы его не стал искать Вековечный Враг. Но мы просчитались…

Гэндальф смолк, покачивая головой.

Что значит, просчитались? тихо спросил Фили.

Волшебник ответил не сразу. Склонив голову так, чтобы не было видно его лица за прядями седых волос, он медлил довольно долго прежде, чем наконец, решился говорить дальше.

–Темная сущность, бывшая разведчиком и верным слугой Врага, вселилась в одного из самых могущественных Высших. Так Тьма проложила себе путь к трем мирам. Так Врагу стали известны планы по созданию Воина…

На сей раз молчание длилось дольше. Волшебник стиснул ладонями седую голову, словно стараясь выдавить горькие воспоминания.

–Враг тайно вложил частичку себя самого в душу, что была плодом труда всех Высших. Затем душа, разделенная на три части, была помещен в лоно женщин в трех мирах. В том, откуда ты прибыл, Туомас, женщина погибла и часть сотканной души Воина долго скиталась из тела в тело, не имея сил найти пристанище, пока не была вселена в уже родившегося младенца, чья душа была разорвана при рождении, поскольку его близнец не смог выжить. Этим младенцем был ты.

Туомас кивнул с какой-то серьезной отстраненностью, словно уже знал обо всем и лишь получил подтверждение своим знаниям. Торке, Шан и Тем’ра прижались к нему и он погладил всех троих по лохматым головам.

–Часть души была вселена в королевское дитя, сына и внука подгорных владык в том мире, откуда призвана была в миг необходимости. И третий осколок был вселен в плод женщины-гнома этого мира, попавшей в плен к оркам и уже будучи беременной, изнасилованной их предводителем. Увы, это дало свои черные плоды. Тьма наступала со всех сторон и единственный, кто смог побороть её в себе, был ты, Туомас. Торин Защитник и Торин Кровавый Меч были изначально заражены Тьмой…

А как быть со мной? глухо произнесла Ран, вскинув голову. –То, что я помню… тот, другой мир…то, что сделал со мной Кровавый Меч в этом мире…что произошло, Гэндальф? Это дитя– сын Торина. И этот мальчик, Торке, сын Кровавого Меча… я чувствую, что тут есть связь, но какая?

Волшебник тяжело вздохнул.

–Когда Высшие поняли, что Враг заразил сотканную душу Воина, было решено послать вдогон того, кто мог бы… мог бы удержать Воина на стороне Света. Был брошен Великий Жребий и выпал он одной из молодых майяр, богини-танцовщице по-имени Вриндавани. Её душа была расколота на три части, но случилось так, что две из них вселились в тела сестер-близнецов в этом мире, а третья была вселена в тело вашего двойника из мира Торина Защитника. Тем не менее, душа была одна, как и у Торина. И ты чувствовала это. Увы, в том мире ты подарила Торину лишь свое проклятье, но нет худа без добра, именно оно помогло ему умереть в нужное мгновение…чтобы перенести его сюда, в этот мир. В тело Торина Кровавого Меча, с чьей душой он объединил свою душу. Вы искали врага извне, а он был внутри…

Дать бы тебе в морду, старый ты летучий хрен! в сердцах произнес Марко. –Недаром я всегда недолюбливал богов. Нельзя им верить…

А дети? тихо спросила Ран.

Торке и Тайрин дети, рожденные в результате слияния душ. А Шан, которого так осмотрительно вытащил и забрал с собой Ариен, сын Вриндавани, твоей сестры-близнеца, от предводителя орков. Она успела спасти своего сына, когда орки гнались за ней, но сама была схвачена и уведена в Тангебельские пещеры. Маленький Шан родился спустя несколько месяцев, а Вриндавани… ты знаешь, Ран…

–Она в этом малыше, – Ран кивнула, обняв Шана, который дрожал как осиновый листок, тихонько повизгивая.

Старик, ты отправлять моя сон! жестко произнес Туомас. -Моя должен быть Торин!

Гэндальф вздрогнул, в изумлении глядя на парня. Туомас чуть наклонился вперед, выстукивая ритм сильными пальцами. Его голос казался ревом бури и свистом ветра, плеском волн и ворчанием пламени.

Вперед, всегда иди вперед, о, не сдавайся, нет!

Хотя легко, продать легко себя под звон монет,

О, так легко себя отдать желаньям и мечтам,

Вернуться снова так легко к забытым детским снам.

И трудно так, трудней всего подняться и идти,

Когда пробьет последний час для твоего Пути…

Гэндальф покачал головой, из-под его седых ресниц полились слезы. Проведя по голове Туомаса, он слегка коснулся его лба между глаз указательным и средним пальцем и чужемирянин тяжело осел. Марко подхватил его, пристроив голову парня на своих коленях, и посмотрел на Гэндальфа. Волшебник не выдержал его взгляда, опустив голову.

====== 37. Битва Туомаса. ======

Туомас остановился, откинув с лица мокрые пряди. Пот заливал глаза и сердце гулко бухало о ребра. Он пару раз почти поддался гипнотическому темному очарованию мелодии, казалось, наполнявшей все вокруг, но словно сами собой с губ срывались обрывки песни. Туомас не знал её, никогда не слышал, она рождалась в его душе, как и предыдущие песни. Иногда ему казалось, что душа сейчас расстанется с телом. И он почти выл, захлебываясь болью.

My home is far but the rest it lies so close

With my long lost love under the black rose

You told I had the eyes of a wolf

Search them and find the beauty of the beast *

Туомас рухнул, разбив колени о твердокаменную землю. Как ни странно, боль помогла ему сбросить оковы темного гипноза. Он вначале пошел, а потом побежал, глядя перед собой и мысленно шепча имя Ран. Эта несравненная женщина была его связующей нитью. Не Мерит, с которой он делил ложе и которая уже ощутила шевеление жизни под сердцем, а Ран. Мать Тем’ра, прекраснейшая из женщин.

–Туо!

Он вздрогнул, замедлив шаг, ошеломленный этимм голосом, этим присутствием. Он не знал, что заставило его просто стоять, не оборачиваясь. Быть может слова волшебника о том, что самые страшные кошмары приходят из-за спины. А может и осознание того, что это не могла быть Ран.

–Туо, малыш умирает, – тоска слышалась в этом голосе, таком близком и родном. Туомас едва не обернулся, но помня предостережение Гэндальфа, остался стоять на месте.

–Туо, пожалуйста, помоги, – тихо заплакала Ран. –Помоги мне, Туо!

Туомас дернулся от боли, поняв, что прокусил губу. Струйка крови поползла по подбородку.

–Туо, помоги!!!!

Чуть помедлив, Туомас шагнул вперед и продолжал путь. Губы сами выпевали слова песни, а пальцы отбивали ритм на ремне доспехов.

Вперед, и не смотри назад,

Там, сзади– ничего,

Ведь ты рожден, о да

Рожден из сердца моего.

Не возвращается назад

Кто сделал шаг вперед,

И до конца весь трудный путь

Дитя мое пройдет…

Туомас увидел впереди, в колышущемся мареве мраморную скалу, словно стекающую на песок. На вершине её росло одинокое черное дерево. Мужчина невероятной, нечеловеческой красоты сидел под деревом, наигрывая мелодию, а перед скалой Туомас увидел стоящего на коленях Торина. Раскаленный ветер трепал волосы короля, по телу которого ползали алые насекомые, то и дело впивающиеся в кожу. Туомас хотел было стряхнуть их, но словно что-то остановило его.Он заметил меч, лежавший на песке перед королем и почти сразу вспомнились слова Гэндальфа о том, что лишь рука короля способна погрузить в сон Дудочника.

Проснись, Торин! Очнись! позвал он, стоя над гномом, который не шевелился и, кажется, даже не дышал. –Пожалуйста, Торин!

Он шагнул чуть в сторону, глядя боковым зрением на лицо короля. Не оборачиваться! Только не оборачиваться!

Ты зря взываешь к этому гному! насмешливо произнес голос, от которого по спине у Туомаса потек холодный пот. –Он не слышит тебя!

Мерит… одними губами прошептал бедняга. –Нет. Не может быть…

Вернись, Туо! сказала сзади Мерит. –Пожалуйста…я не хочу, чтобы наш сын рос без отца. Я люблю тебя, Туо!

Туомас едва не обернулся, но удержался в последний миг. Что-то не давало ему покоя, маленька, жужжащая, словно надоедливая муха, мысль…

…-Туо, ты не можешь так поступить!– срывающийся на визг голос Тарьи. Он смотрит в прекрасное нежное лицо, сейчас искаженное злостью и обидой.

Прости, Тарья… он с трудом может говорить. –Найтвиш– не музычка для богатых примархов. Это мой проект и я имею право убрать тебя, если посчитаю, что ты действуешь во вред ему.

Он пятится, почти задыхаясь от душевной боли. И почти сразу ощущение сильной маленькой руки Эмппу на плече. Спокойное лицо, ясные глаза, тихий, но уверенный голос.

Это твое детище, Туо… часть тебя…

…Туомас съежился на песке, всеми силами стараясь не поддаваться желанию просто лечь, положив голову на колено Торину, и уснуть. Пальцы сами собой защелкали по деревянной пряжке доспехов.

Это моя душа, это мой полет,

Я не оглянусь, я иду вперед,

Слезы на щеках, горечь на губах,

Сердце терзает страх…

Я не сдамся, не жди, мой Враг!

Пусть ты так силен и упорен,

Пусть все вокруг говорят,

Что один в поле не воин.

Я не сдамся, мой Враг, не жди,

Пока бьется сердце моё,

Пусть глаза мои средь равнин,

Уже клюет воронье…

Я не сдамся…

«…душа, разделенная на три части, была помещена в лона женщин в трех мирах. В том, откуда ты прибыл, Туомас, женщина погибла и часть сотканной души Воина долго скиталась из тела в тело, не имея сил найти пристанище, пока не была вселена в уже родившегося младенца, чья душа была разорвана при рождении, поскольку его близнец не смог выжить. Этим младенцем был ты…»

Стой! в голосе за спиной прозвучал откровенный страх. –Ты не понимаешь….отдав осколок его души, ты сам умрешь! И твоё тело и разум навеки останутся во тьме!

Туомас подполз к Торину и обнял его, уткнувшись лицом в длинные волосы. Как часто он мечтал об этом! Любя Ран, желая Мерит, заботясь о Тем’ра, он все же желал Торина, как никого другого! Мечтал оказаться в его объятиях, ощутить вкус его кожи на своих губах, прильнуть губами к жестким губам вождя гномов. Сердце тяжело ударило в грудную клетку. Туомас слабо улыбнулся, обняв короля обеими руками.

Вот и все, мой путь закончен… прошептал он, смыкая губы с губами подгорного владыки. Мир вспыхнул ослепительно ярким светом, больно было так, словно его душу рвали в клочки. Но каким-то краем рассудка он знал, что это лишь отрывается присохшая часть, осколок души Торина. Он заплакал от пронзительной боли, забился, чувствуя, как вырывают из тела, из сердца это живое, трепещущее, похожее на драгоценный камень…

….и проснулся, буквально выброшенный из сна. Перед глазами все ещё плясали разноцветные круги. А потом он понял и зарыдал так отчаянно, что, видимо, разбудил спящего на соседней кровати мужчину.