Текст книги "Двадцать лет до рассвета (СИ)"

Автор книги: Deila_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

– Ваша светлость?..

– НИКОМУ НЕ ПОД СИЛУ ОБОГНАТЬ СВЕТ, – говорит Вайдвен-Эотас, единая сущность, сплетенная из созданий удивительно разной природы. – ЗА ГОРНОЙ ГРЯДОЙ ЛЕЖАТ ЗЕМЛИ, ПРИЮТИВШИЕ ТЕХ, КТО ОШИБОЧНО ПОЛАГАЕТ ЭТО ВОЗМОЖНЫМ. КОГДА Я ПРИДУ ТУДА, НАД ПОЛЯМИ ДИРВУДА ПОДНИМУТСЯ ФЛАГИ МОЕГО КОРОЛЕВСТВА.

Кто-то пытается образумить его – у Редсераса нет ни денег, ни армии, способной представлять угрозу для Дирвуда; кто-то согласен пойти на смерть по воле своего короля и бога, не задавая вопросов и не сомневаясь в его решениях. Вайдвен отвечает – да, у Редсераса не хватит золота, чтобы оплатить службу наемных солдат, но хватит на то, чтобы купить у Вайлианских Республик провиант и фураж. Да, войска дирвудских эрлов в общей сложности были бы способны сравнять весь Редсерас с землей, но владения Дирвуда разрозненны; ни эрлы, ни герцог не ожидают вторжения, им придется точно так же второпях собирать армию из крестьян и кузнецов, и пусть эта армия будет куда больше – у Редсераса есть неоспоримое преимущество.

Кавенхем кивает. Он видел Вайдвена в бою во время восстания – из каждого сражения выходящего без единой царапины.

Со мной пойдут те, кто захочет мне помочь, говорит Вайдвен. Или те, кто захочет поживиться добычей. Сколько бы людей ни насчитала грядущая армия Редсераса, неважно, насколько она окажется меньше войск Дирвуда: Эотас сотрет эту разницу.

Каждый, кто примет его зарю, будет помилован. Каждый, кто отвернется от рассвета, сгорит в его лучах. Каждому будет дарован выбор.

Вайдвен дает совету эрлов время: время, которое истечет с закатом. И оставляет их наедине с еще не провозглашенной, но уже неизбежной войной.

Далеко на юге от столицы – человеческому взгляду не дотянуться, а лучам солнца – в самый раз, – сверкает заснеженная горная гряда Белого Перехода. Вайдвен отвлеченно думает, что это довольно дурацкое название для гор. Впрочем, дирвудцы вообще любят давать странные названия всему, что видят вокруг, даже войнам. У них была Война Расколотых Камней, Война Черных Деревьев, Война Непокорности; как назовут грядущую?.. Может, Война Освобождения – это было бы неплохо. Вайдвен зачем-то даже спрашивает Эотаса, но тот молчит. Видимо, не желает тратить драгоценную энергию человеческих душ на расчет таких пустяков, как название военного похода во имя самого себя.

Тяжелая дверь поскрипывает за спиной, и Вайдвен оборачивается. Амлайд Морай, конечно же. Старик решил не терпеть препирательства совета дольше необходимого. Амлайд останавливается рядом, тяжело опирается на баллюстраду, глядит вместе с Вайдвеном на лежащий внизу город.

Вайдвен дает ему немного времени, прежде чем заговорить.

– Ну, как там?

– Ивиин и Сайкем решили, что ты обезумел и приведешь нас всех к гибели. Лартимор считает, что ты обезумел, но если воля божья гласит, что нам должны принадлежать дирвудские богатства, поля и выход к морю, то грех ее не послушаться. Кавенхем утверждает, что наш долг – исполнить волю Эотаса, даже если он требует нашей смерти.

– Не так и плохо, – поразмыслив, решает Вайдвен. – А ты?

– А я не понимаю, зачем тебе это. Прежде ты правил справедливо и честно… ты обошелся милосердно с агентами Аэдира, хотя многие требовали их казни. Когда ты потребовал, чтобы в королевстве не осталось иноверцев, я… я не ожидал такого от пророка Эотаса, но я могу понять подобный шаг правителя государства. Но военный поход во имя бога, провозглашающего милосердие и раскаяние? Я не хочу верить, что тебе так приглянулись дирвудские поля, что ты решил отнять их у невинных. И я не хочу верить в Эотаса, который карает иноверцев еще более жестоко, чем Воэдика.

Вайдвен кивает.

– Я велел казнить скейнитов на площади. Помнишь? Всех, кто был причастен – даже не к заговору, просто к их культу. До этого я обходился жестоко со служителями иных богов, но скейниты… думаешь, их господин стерпел бы это? Скейн, защищающий рабов и слуг от угнетения владык! Он должен был бы обратить своих жрецов в Чучел еще до того, как те поднялись на помост! А он ничего не сделал. Главный жрец взывал к нему даже с петлей на шее, а Скейн молчал.

Амлайд не решается встретить его взгляд.

– Я знаю, о чем ты говоришь, – тихо произносит Морай, – но ты собираешься спасать тех, кто не хочет быть спасенным.

– ТЫ ВОЗНОСИШЬ СВОЕМУ БОГУ МОЛИТВЫ, КАЖДАЯ ИЗ КОТОРЫХ ГОВОРИТ О ТОМ, ЧТО НИКТО НЕ ДОЛЖЕН ПРОХОДИТЬ МИМО СТРАДАЮЩЕГО. РАЗВЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО НИЩИМ МОЛИТЬ О ПОДАЯНИИ, ЧТОБЫ ТЫ ЗАМЕТИЛ ИХ? Я ВИЖУ ЛЮДЕЙ, УТОПАЮЩИХ ВО ТЬМЕ. КАК Я МОГУ ПРОЙТИ МИМО?

Эотас горячо вспыхивает, обнимая Морая сияющими золотыми лучами, пытаясь объяснить какую-то невероятно простую для него истину. Вайдвену кажется, что он знает, что именно Эотас мог бы сказать и ему самому: ты отвергал меня столько раз, думая, что не нуждаешься в моем свете, но разве я оставил тебя? Теперь, когда ты со мной, когда ты един с моим огнем, разве ты можешь представить, что я бы оставил тебя только поэтому?

Вайдвен не может такого представить. Уже нет.

– Эотас, он… любит людей, – тихо говорит он. – И хочет нам добра. Всем нам, и редсерасцам, и дирвудцам, и аэдирцам, и Хель знает кому. Если он согласен начать войну против вверенных ему смертных, значит, он уверен, что эта война оправдана итоговым благом. И он не может просто… просто оставить нас потому, что мы боимся его света.

Морай отворачивается. Солнечные лучи мягко отступают от него, напоследок благословив кратким касанием.

– Ты воистину должен быть святым, Вайдвен, чтобы выдерживать такой свет, – глухо бормочет старый эрл. – Хорошо. Я служил Эотасу всю свою жизнь, я верю ему, и я верю тебе. Я поддержу тебя на совете, и я обещаю предоставить тысячу мечей в твоем походе.

Эотасу приходится еще немножко посиять для Ивиин и Сайкема, чтобы убедить их, что война с Дирвудом – не самоубийственная затея. Вайдвен на какое-то мгновение даже пугается, что владыка света не рассчитает и случайно кого-нибудь все-таки сожжет, но Эотас обходится с эрлами бережно – даже зрение возвращается к ним всего через несколько минут.

– Зачем тебе вообще нужна армия, Святой Вайдвен? – хрипло бормочет Сайкем, смаргивая слезы с полуослепших глаз. – Ты мог бы один пройти весь путь от Белого Перехода до Бухты Непокорности…

– НЕТ, – только и говорит Вайдвен. – ОДИН БЫ НЕ МОГ.

Он не знает, почему Эотас так в этом уверен; у бога хватило бы сил на то, чтобы весь Дирвуд обратить в пепельную пустыню. Наверное, Эотас снова все усложняет, хочет, чтобы люди сомневались… ну, этого он добьется без труда. Стоит гонцу добраться до Дирвуда и передать герцогу Эвару ультиматум, вся Эора наполнится сомнениями до краев.

Ультиматум. Всего лишь условности: ультиматум Редсераса выглядит как плохая шутка. Вайдвен едва заставляет себя поставить подпись на пергаменте: настолько невероятны и невыполнимы предъявленные им требования. Герцог рассмеется и затолкает эту бумажку в задницу своему придворному шуту, и это будет самым верным решением из всех возможных.

Поэтому Вайдвен не ждет ответа Эвара. Через несколько дней по всем площадям столицы разносят слова Божественного Короля, созывающего верных Эотасу в священный поход. Через две недели посол консуали аседжиа прибывает, чтобы обсудить новый торговый договор. Переговоры длятся до тех пор, пока обе стороны не достигают компромисса в цене, который бы позволил Редсерасу сохранить в казне хотя бы какие-то крохи после оплаты купленного провианта и корма, но и совет эрлов, и королевские казначеи, и сам Вайдвен понимают вполне ясно: если Божественное Королевство ввяжется в войну и проиграет, голод при аэдирском грейве покажется Редсерасу сказочной мечтой.

Если будет еще Редсерас…

Гонец возвращается из Дирвуда с ответом герцога, и ответ прост и ожидаем. Дирвуд не подчинится требованиям ультиматума, а угроза войны не останется неотвеченной. Чуть позже разведчики сообщают о том, что лорд Рафендр, эрл Норвича, собирает своих людей. Норвич – лакомый кусочек дирвудских земель у самого побережья; не так и много там владений на суше, но выход к морю обеспечивает им свободное рыболовство и открывает водные торговые пути. Вайдвен с любопытством разглядывает на карте небольшой, но удивительно хорошо защищенный кусочек Дирвуда, храбро высунувший голову из-за неприступной стены Белого Перехода: аббатство Висельника на самом севере, Новая Ярма на юге, и цитадель Халгот между ними.

– Цитадель охраняет долину у самого побережья. Это первый уязвимый проход через горы. – Лартимор отмечает Халгот на карте огненно-красным флажком. – Но не лучший шанс пробиться в Дирвуд. И Эвар, и Рафендр отлично понимают, что именно там мы попытаемся пройти, а взять штурмом Халгот… говорят, его помогали строить гномы. Еще до того, как исчезли.

Эту цитадель построили руки людей, первых колонистов Дирвуда; паргруны и мой брат не были причастны к ее созданию. Это воистину изумительное творение. Твой соратник прав: взять Халгот штурмом будет нелегко. Свет вспыхивает искренним восхищением. В памяти Вайдвена оседает образ старой крепости, величественной и высокой – такой высокой, что с ее башен можно разглядеть сигнальные маяки на горной цепи, в других владениях Дирвуда.

– Первый уязвимый проход через горы? – переспрашивает Вайдвен. Второй флажок опускается где-то посреди Белого Перехода: на перевал, соединяющий трактом Малый Изгиб по одну сторону границы и Сталварт – по другую.

– Никаких чудесных долин, – мрачно говорит Лартимор. – Горный перевал, мучение для пехоты и Хель для кавалерии. Простите за богохульство, ваша светлость.

– А пройдет его кавалерия? Или этот перевал только лошадей погубит?

– Погубит пятую долю летом и добрую треть зимой. Но никто не защищает этот проход: Сталварт разорился и почти опустел, паргрунская крепость двести лет как пустует, и творится в ней что-то нехорошее – слышал, те, что пробуют ее разграбить, обратно не возвращаются.

– Не будем грабить паргрунскую крепость, – твердо решает Вайдвен. – Значит, если пойдем по западному пути – завязнем под Халготом, бросим армию на перевал – потеряем немалую часть…

– Штурм цитадели Халгот отберет у нас не меньше людей, мой король, – непреклонно вмешивается Сайкем, молчавший почти все время совета. – Если только владыка Эотас не будет столь благосклонен к нам, чтобы сравнять ее с землей. Может быть, он и даровал бессмертие вам, но простые солдаты умирали во время восстания и будут умирать во время войны.

Вайдвен прислушивается к огоньку в своей груди, но Эотас никак не отвечает на эти слова – а вот успокоить недовольство Лартимора, Кавенхема и даже Морая приходится. В другое время и в другом месте подобные слова могли бы послужить причиной серьезной ссоры; одно дело – выражать сомнение в приказе короля, другое – в воле бога.

– Я знаю, что Эотас не оставит нас, – говорит Вайдвен, – но ты прав – даже я не представляю, какой способ он выберет, чтобы помочь нам. К тому же, негоже заставлять бога делать всю работу смертных за нас.

Предупреждающий взгляд Ивиин заставляет Сайкема проглотить слова о том, что весь этот поход – работа как раз-таки не смертных, а Эотаса, потому что народ Редсераса видел всю эту затею Там. Но такие речи вполне могут привести к дуэли за оскорбление бога, а то и сам владыка света огорчится и все-таки ослепит богохульника на веки вечные. Вайдвен, конечно, знает, что Эотас от этих невысказанных слов Сайкема только теплее светится, но эрлам это невдомек.

– Отступать поздно, – как нельзя вовремя подводит итог Ивиин. – Мой король, если это под силу вам, благословите гонцов, чтобы не была властна над ними усталость. Разведчики подтверждают, что лорд Рафендр стягивает силы к границе, но мы пока не можем быть уверены, с какой целью.

Вайдвен встречает ее взгляд с некоторым непониманием.

– Недавние события в Редсерасе – весь последний год – были достаточно невероятны, чтобы встревожить герцога Эвара. Предъявленный Дирвуду ультиматум был… чрезвычайно категоричен. Если удача на нашей стороне, армия в Норвиче будет готовиться к обороне. Если же нет, то нам стоит остерегаться вторжения с запада.

Солнечные лучи перекликаются с голосом эрлессы, тянутся к своему источнику сквозь стекло витражей, окрашенные изумрудным и лазоревым – цветами Норвича. В отблесках их памяти или предвидения Вайдвен видит армию – не меньше двух тысяч – день за днем подбирающихся все ближе к Новой Ярме, к Халготу, к лиловым полям.

Если успеет лорд Рафендр собрать их раньше, чем армия Вайдвена выступит в Дирвуд, то схлестнутся они уже на редсерасской земле, и гореть будут поля Божественного Королевства. И, потеряв при обороне и долю солдат, и долю крестьян, обеспечивающих государство ворласом и скудной толикой зерна, Редсерас наверняка откажется от своего безумного священного похода. Дирвуд же обойдется минимальным ущербом – герцог направит новых солдат на защиту Норвича, только и всего. У Дирвуда достаточно золота, чтобы временно обеспечить наемные войска. Смешная цена за предотвращение войны.

– Представим, что нам нужно остановить вторжение в Редсерас и одновременно выступить в Дирвуд, – говорит Вайдвен. – Как это осуществить?

– Нам нужна огромная армия, – качает головой Лартимор. – Десять тысяч – и этого хватит лишь едва-едва.

Морай хмурится, поворачиваясь к молодому эрлу.

– Десяти тысяч нам не собрать. У нас едва ли наберется три тысячи обученных солдат; какую-то долю предоставят академии Несломленных, [6] но это будут всего лишь сотни. Рыцарские и монашеские ордены могут направить к нам часть своих послушников, но даже если мы соберем четыре, пять тысяч – это вполовину меньше требуемого.

– Мы вежливо попросим, – говорит Вайдвен в наступившей тишине. Солнечные лучи поют о рассветах, сияющих на еще не укрывшихся лиловыми цветами полях. О словах, что шепчут утренним звездам, когда лучистая заря только брезжит над горизонтом.

Вайдвен оборачивается к замолчавшим эрлам и улыбается их недоверчивому непониманию.

– В прошлый раз сработало отлично.

Комментарий к Глава 14. Ультиматум

[1] минимакс – правило принятия решений, используемое во многих областях, в том числе ИИ (https://en.wikipedia.org/wiki/Minimax)

[2] потенциальные поля в программировании – один из методов, используемых для поиска пути. Здесь термин применен не совсем в прямом смысле, но базовую основу можно представить схожей.

[3] heartbeat-протокол – протокол периодической связи между двумя или более элементами с целью индикации нормальной работы или синхронизации элементов системы

[4] https://ru.wikipedia.org/wiki/Свёртка_(математический_анализ), в отношении ИИ применяется в свёрточных нейронных сетях

[5] подразумевается информационная энтропия

[6] Несломленный – это подкласс Воина, но, по счастливому стечению обстоятельств, в каноне упомянуты академии, обучающие солдат подобному стилю ведения боя. Академии Несломленных располагаются чаще всего в Аэдире, Редсерасе и подобных “somber, serious nations” х)

========== Глава 15. Цена искупления ==========

В столице не хватает казарм, чтобы приютить всех новобранцев. Бараки выстраивают за городской стеной – наспех сколоченные из всего, что нашлось в плотницких мастерских; в кузницах шипят меха день и ночь; эотасианские жрецы бесконечно снуют по городу, пытаясь своей магией облегчить усталость рабочих. Всё, чем владеет полуголодное и нищее Божественное Королевство, брошено в бездонное горнило грядущей войны.

Святой Вайдвен созывает людей в священный поход освобождения.

Святой Вайдвен просит людей о помощи.

Молчание болезненно сжимает горло, когда Вайдвен видит, кому коменданты выдают оружие и даруют благословения священники. К столице приходят крестьяне, такие же, как он сам, никогда не державшие в руках меча. Приходят дети и старики; приходят женщины, оставившие домашний кров. Вайдвену приходится взывать к Эотасу, чтобы хотя бы осмелиться посмотреть им в глаза.

– Это неправильно, – отчаянно шепчет Вайдвен, когда никто не может его услышать, – Эотас, так нельзя, они погибнут в первом же бою, любой обученный воин справится с ними без труда! Мы посылаем людей на смерть, а они верят нам!

Солнечные лучи дрожат от его стыда.

Мне нечем утешить тебя, мой друг, наконец говорит Эотас, и в его голосе – горечь, незримой волной пронизывающая все живое. Я могу лишь заставить твою тревогу замолчать силой – если это то, чего ты желаешь.

Вайдвен не желает. Он больше не беспокоится о том, что Эотас натворит лишнего в его душе, но если бог безусловной любви должен лепить из своего святого послушного болванчика, то какой вообще смысл в эотасовой затее? Какой вес имеет совесть, если ее можно лишить голоса?

Когда-то, в самом начале их пути, Эотас и правда пускал в ход свои энгвитанские хитрости, приглушая страх своего носителя. Эотас не скрывал своего вмешательства – тогда иначе было нельзя, тогда Вайдвену не хватило бы сил справиться самостоятельно. Поразмыслив, тот согласился с этим и сам. В одном Вайдвен уверен точно – такие развлечения не приносят Эотасу никакой радости; более того, законы богов строго ограничивают возможности подобного влияния на смертных. Конечно, Гхаун, учитывая его функцию, может преступить при необходимости многие божественные правила, но необходимость эта должна быть крайне велика. Не вопрос жизни и смерти человека. Вопрос жизни и смерти Эоры, может быть.

Эотас обычно радуется, когда Вайдвен соглашается нести ответственность за себя, но в этот раз солнечное тепло почти не ощутимо за болезненно-острым отзвуком боли. Сколько они вместе, а до сих пор Эотасу приходится переламывать себя по новой, адаптируясь под своего носителя и перерассчитывая погрешность, чтобы влияние Вайдвена не исказило его решения.

Быть может, я могу показать тебе, что видят эти люди.

– Ни хрена они за твоим светом не видят, – говорит Вайдвен. Очень уж красивый он, эотасов свет. Чарует своим ослепительным сиянием, манит обещанным искуплением, обнимает всепрощающей любовью. Никто и не хочет видеть теней в слепящем ореоле Божественного Короля.

Ты замечаешь лишь отражения себя в их душах, спокойно отвечает Эотас, я же прошу вглядеться в их собственный огонь.

Вайдвен порывается огрызнуться в ответ – я не желаю вести их на верную смерть, а ты обвиняешь меня в себялюбии? – но беззащитно-мягкое сияние зари заставляет его смолчать. Солнечные лучи осторожно касаются его души: вовсе нет, друг, но ты обманываешься собственными сомнениями. Позволь мне показать тебе, безмолвно просит заря. И мягко указывает Вайдвену на стража, незаметно оказавшегося поблизости.

Охранник склоняется в почтительном поклоне.

– У вас просят аудиенции, ваша светлость.

– Кто? – Вайдвен разворачивается, направляясь в сторону тронного зала. Страж все так же почтительно, но уверенно держится рядом.

– Ваша светлость, эта женщина совершила немало преступлений против закона. Она не сопротивлялась аресту, но настаивала на аудиенции, и командир стражи принял решение оповестить вас. Возможно, вам не стоит тратить на это время.

Вайдвен внимательно меряет его взглядом. Похоже, тот действительно не скрывает никаких дурных намерений – всего лишь тревожится о своем короле и злится, что старший страж отправил его с подобным поручением вместо того, чтобы попросту бросить девку в тюрьму и оставить дознавателям. Разве достойно Божественного Короля даровать аудиенцию ворам и убийцам?

– Сопроводите ее в тронный зал и освободите из-под стражи, – велит Вайдвен, и Эотас ясно сияет, безмолвно вторя его словам. – Обо мне беспокоиться не стоит.

Человеческие глаза Вайдвена видят обыкновенную женщину, преклонившую колено перед солнечным троном. Может быть, слишком сытую для голодных лет Редсераса; слишком крепко сложенную – привыкшую к дракам, а не крестьянской работе; в удивительно ладной одежде даже для столичных горожан.

– Я Кэтис, – коротко говорит она, не поднимая головы. – Я пришла предложить тебе своих людей и свой клинок.

– Я ПОМНЮ ТЕБЯ.

Не Вайдвен, нет, – лучи солнца. В памяти Эотаса каждая людская душа отличается от другой; для него не составляет труда запомнить сотни людей на площади, это Вайдвен всё забывает. Эотас сопровождает каждого от рождения до перерождения, он знает все до единой души Эоры, и Кэтис, пять лет назад ускользнувшая от виселицы только благодаря своевременной взятке чиновнику, вместо нее отправившего на смерть невиновного, – не исключение.

– Я ПОМНЮ ТЕБЯ, – говорит Вайдвен вместе с зарей. – ТЫ БЫЛА НА ПЛОЩАДИ, КОГДА НАЧАЛОСЬ ВОССТАНИЕ. Я НАДЕЯЛСЯ ОДНАЖДЫ ПОБЛАГОДАРИТЬ ТЕБЯ ЛИЧНО ЗА ПОМОЩЬ, КОТОРУЮ ТЫ ОКАЗАЛА ЛЮДЯМ РЕДСЕРАСА. СПАСИБО, КЭТИС. МНОГИЕ НЕВИННЫЕ ЛЮДИ ОБЯЗАНЫ ТЕБЕ ЖИЗНЬЮ.

Она недоверчиво вскидывает голову, чтобы встретиться с ним взглядом, но совсем забывает, что перед ней пророк Сияющего Бога – запоздало вскидывает руку, чтобы заслониться от невыносимого света… а потом вдруг осознает, что этот свет вовсе не слепит и не жжется.

– Ты знаешь, – почти беззвучно говорит Кэтис. Вайдвен кивает: знаю.

И про головорезов, во время восстания выследивших аэдирских командующих обороной города. И про повешенных вдоль тракта грабителей обозов с зерном, которых куда проще было выследить своим же прежним союзникам, нежели людям короля. И про случайно оказавшиеся на столе командира стражи документы, указывающие на причастность скейнитов к заговору.

Вайдвен не понимает, почему в душе Кэтис так быстро разрастается черный, как глаза Чучела, отчаянный страх. И почему так ярко в нем пляшет крохотный огонек надежды, до последнего не желающий сдаваться под напором тьмы.

Всего на одно мгновение Эотас вспоминает другую душу, в которой наблюдал нечто схожее совсем недавно, кажется, всего один рассвет назад, и Вайдвен вздрагивает, вглядевшись в осколок божественной памяти. Следующие его слова слышит только Кэтис: прочим они ни к чему.

– КАЖДЫЙ ДОСТОИН ИСКУПЛЕНИЯ. – Солнечные лучи заслоняют ее от теней, небесным золотом сверкая в ее рыжих волосах. – Даже такие, как мы.

Кэтис выглядит так, будто хочет рассмеяться над дурной шуткой, но почему-то у нее не получается.

– Разве мое искупление может покрыть мою вину?

Смех зари переливается золотыми искрами; ее лучи сплетаются в солнечный венок на голове Кэтис. Вайдвен знает, почему Эотас смеется, и не может не улыбнуться сам.

– РАЗВЕ ОТ МОЕГО ОТВЕТА ЗАВИСИТ ТВОЕ РЕШЕНИЕ?

Вот! бессловесно провозглашают танцующие вокруг лучи света; вот, смотри на них, на людей, из душ которых соткали самую мою суть. Две тысячи лет как мы делим один и тот же огонь. Смотри на них внимательно, Вайдвен! Они видят не преступление в нашем походе, не жертвоприношение, не кровавую жатву. Они видят искупление своих грехов.

И ты откажешь им в искуплении?

И ты посмеешь?

У Кэтис нет оружия, его отобрали при аресте; Вайдвен даже не может принять ее присягу как полагается. Так не пойдет. Впрочем, за почти полгода правления он успел запомнить пару схожих деталей из многочисленных кодексов чести, которыми хвалились рыцарские ордены Редсераса: с мечом, конечно, всё выглядит намного лучше, но дар короля способен заменить традиционное благословение.

Вайдвен надеется, что Кэтис не огорчится, что теперь ей придется носить обыкновенный лиловый плащ, каких полным-полно в Редсерасе, чтобы демонстрировать свою принадлежность к королевской армии. У него просто нет под рукой ничего другого.

– ВЕДИ МОИХ ЛЮДЕЙ В ПОХОД ПРОТИВ ЛОЖНОЙ ВЕРЫ, – говорит Вайдвен, – И ЗАЩИЩАЙ ИХ ТАК ЖЕ, КАК ЗАЩИЩАЛА ДО ЭТОГО ДНЯ. Я ВВЕРЯЮ ТЕБЕ СВОЙ СВЕТ.

Солнечный венок на голове Кэтис вспыхивает ярко-ярко и рассыпается золотыми искрами, медленно тающими в сиянии дня. Пока она поднимается с колен, недоверчиво комкая в руках теплую ткань, Вайдвен оборачивается к страже.

– Верните ей все, что ей принадлежало. Все ее прошлые преступления прощены.

Кэтис хочет сказать что-то еще. Хочет спросить – что же это, Эотас теперь выдает прощения в долг; хочет пообещать, что Вайдвен не найдет союзника преданней; хочет отблагодарить его за щедрый дар – вовсе не простой плащ, выкрашенный дешевой ворласовой краской, а куда более ценный, тот, который зачастую способны даровать лишь боги. Сияние Эотаса останавливает ее – свет уже знает все слова, что она только пытается собрать воедино, свет уже нашел свое отражение в ее душе. И поэтому Кэтис только низко кланяется и уходит, напоследок дерзко кольнув взглядом ошеломленного охранника.

– Мой король! – наконец обретает голос командир стражи, но замолкает, едва солнечные лучи касаются его самого.

– СЮДА ПРИДУТ ЛЮДИ ОТ ГРАНИЦЫ ДИРВУДА, – говорит Вайдвен словами зари, – В ИХ НАМЕРЕНИЯХ НЕТ ЗЛА. ВСТРЕТЬТЕ ИХ КАК ДРУЗЕЙ. ЕСЛИ ЛЮБОЙ ИЗ НИХ ПОЖЕЛАЕТ ВИДЕТЬ МЕНЯ, ИХ ЖЕЛАНИЕ ДОЛЖНО БЫТЬ ИСПОЛНЕНО.

Академии Несломленных предоставляют едва ли три сотни людей. Послушников Стальной Звезды прибывает почти двести. Название монашеского ордена кажется Вайдвену немного странным, пока он не понимает, что ребята назвались монахами в основном для того, чтобы избежать аэдирских податей, а служение богу в их исполнении сводится к искусному проламыванию черепов сторонников зла освященными кистенями. Помимо Стальной Звезды, приходят и Сестры Лунного Серпа. Их отправляют помогать целителям, и Вайдвен никак не может взять в толк, на кой им сдались настоящие серпы, которые они всюду с собой таскают. Это потом уже одна из Сестер спрашивает его, доволен ли Гхаун душами, что отправляют ему верные служительницы, и тогда Вайдвен медленно начинает понимать, что серпами Сестры срезают вовсе не ворлас. Его молчание послушница истолковывает как дурной знак и клятвенно обещает, что как только армия выступит в Дирвуд, урожай станет куда богаче, и вот тогда-то Гхаун насытится впрок.

В этом Вайдвен не сомневается. Летом над Дирвудом будут пылать сплошь красные закаты, потому что Хель до краев будет залит кровью. К середине тарприма редсерасская армия насчитывает четыре тысячи воинов; воинами Вайдвен называет всех, кто когда-либо учился владеть оружием, не деля их на монахов, рыцарей и наемников.

Оставшиеся семь тысяч – ремесленники и крестьяне.

Скоро инесту, Летний восход. Время, когда детей посвящают во взрослую жизнь. Вайдвен из собственного обряда посвящения помнит мало: как на рассвете пробубнил вслед за Тиршем невразумительную молитву, перепутав половину слов, как зажег свечу (та не погасла, и на том спасибо), и должен был в наказание за недостаточное почтение к богам остаться без крохи хлеба на весь день, но в честь праздника отец просто сказал ему, что Вайдвен теперь должен отвечать за свои поступки сам. Наверное, в этом году многие встретят Летний восход уже у Белого Перехода. А вслед за восходом очень быстро встретят закат.

Недаром его армию будут сопровождать Сестры Лунного Серпа… говорят, они чуют смерть не хуже кошек.

– Эотас, – тихо зовет Вайдвен. Огонек откликается ему, вспыхивает вопросительно. – Обещай, что проведешь их в новую жизнь. Получше старой.

Не тревожься, спокойно и ясно говорит Эотас. Или Гхаун. Может быть, Гхаун – Эотас не любит говорить о закатах. Темнота далеко не так страшна, когда встречаешь ее не в одиночестве.

Вайдвен ничего не отвечает на это. За свою жизнь он уже успел оставить одного человека встречать темноту в одиночестве.

Он не знает, сожалеет ли.

Люди всегда видят только одну сторону: день или ночь. На самом деле это не совсем так.

– И как же?

Представь бесконечную тьму. Представь в ней звезду, огромную, такую, что могла бы вместить тысячу тысяч подобных Эоре миров. Эта звезда всегда рядом с Эорой. И тьма всегда разделяет их.

– Это твоя звезда?

Нас иногда называют одним именем, но она никогда не была моей. Это звезда человечества.

Это ли он должен ответить тем, кто приходит к солнечному трону и задает один и тот же вопрос?

В Дирвуде нет огнедышащих гор и почти перевелись драконы, и всё же он до краев наполнен сияющим пламенем. Эотас и Магран – боги его земель, в их огне ковались серпы, клинки и люди. Пришедшие из-за Белого Перехода несут в себе этот огонь, до того горячий и яркий, что Вайдвен безошибочно может отличить их от своих солдат по одному только отблеску душ.

Вайдвен ничего не понимает. Почему редсерасцы приходят по зову своего короля, допустим, он еще может разобраться. Редсерас кое-что задолжал своему богу. Но дирвудцы?..

Они задают этот вопрос одновременно. Все трое. Почему, спрашивает Вайдвен, будто искупление может иметь какую-то другую цену по ту сторону гор. Почему, спрашивает Эотас, словно ему отчего-то так важно услышать ответ вопреки всему, что он видит в человечьих душах. Почему, спрашивает молодой дирвудец, прошагавший ради одного этого вопроса половину своей и половину чужой страны.

«Потому что Эотас и Магран сотканы из одного огня».

«Потому что этот огонь – это звезда человечества, и не было никогда у смертных иного света».

«Потому что даже когда ты знаешь наверняка, что в обоих мирах – и жизни, и смерти – не найдется платы, способной покрыть цену твоего искупления, разве это остановит тебя?»

– Я… я не знаю, – неловко говорит дирвудец. Его взлохмаченные соломенные волосы в лучах божественного сияния кажутся еще светлее, точно белый мед. – Я просто должен поступить правильно.

Рассвет вспыхивает горячо и ярко, заставляя пришедшего задохнуться уже готовым вырваться новым вопросом.

– ДА, – говорит Вайдвен, и заря звенит в его голосе, – Я ТОЖЕ.

Какая же светлая душа. Солнечные лучи напитываются ее огнем, золотятся еще ярче прежнего. Вайдвен читает в ней тени тревоги, но тревога эта тает на глазах, уступая место уверенности – вопреки оставленной позади семье, против которой, может быть, ему придется однажды поднять оружие; вопреки брошенным в спину проклятиям брата; вопреки обвинениям в предательстве, что несомненно придется ему выслушать, может статься, даже от друзей.

– Если бы ты пришел в Дирвуд, никто бы не осмелился с тобой воевать, – тихо говорит Воден. – Если бы мы только увидели тебя на самом деле… если бы знали, что ты и правда…

– КАЖДОМУ БУДЕТ ДАРОВАНО ПРАВО НА МОЙ СВЕТ. КАЖДЫЙ, КТО ПРИМЕТ ЕГО, БУДЕТ ПОЛНОПРАВНО ПОД МОЕЙ ЗАЩИТОЙ.

– Но зачем тебе нужно всё это? Разве мы молимся тебе не так же искренне, как люди Редсераса? От кого ты хочешь нас освобождать?

– Воден, – мягко шепчет рассвет внутри Вайдвена, – вы могли бы озарить всю Эору огнем своих молитв. Но даже если бы в Дирвуде не было никого, кто молился бы мне, или если бы все твои собратья верили в меня одного, я не смог бы оставить вас в темноте. Правление Воэдики на землях Редсераса было жестоким, но разве равнодушие Магран, ради одного взгляда которой калечат свои души бесчисленные смертные, можно назвать иным?