Текст книги "Слёзы Лимба (СИ)"

Автор книги: Dante Maro

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)

– Черт, да ты еле на ногах стоишь! – воскликнул Джордж и с громким хлопком закрыл за Эрваном входную дверь. – Сколько ты выпил?

– Это тебя не касается, – с трудом произнес Эрван. Было видно, что его язык буквально заплетается после каждого слова. – Я хочу спать.

Джордж с легким рычанием от накипевшей злости прижал того к двери и пронзил острым взглядом.

– Ты мог нарваться на неприятности! Ты это понимаешь?! Если бы ты ввязался в драку? Если бы попался полиции? Я устал постоянно спасать твою грязную задницу, неблагодарный ублюдок!

– А я разве просил меня спасать?! – резко оттолкнул его тот от себя и встал в середине комнаты. – Хватит строить из себя заботливого строгого папочку!

– Если бы не я…

– Что?! Это моя жизнь! И я буду решать, что мне делать, а что нет! Спасибо тебе, что тогда отнес меня в госпиталь, присвоил мне чужое имя! Но теперь все. Я свободен. Мне, в отличие от тебя, не грозит трибунал. Крутись сам в своем дерьме, а я больше не собираюсь участвовать в этом.

– Заткнись или я за себя не ручаюсь!

– Что? Что ты сделаешь?! У тебя кишка тонка! Ты всю жизнь будешь изгоем и ничтожеством, ты никому не нужен! Никому!

Джордж не помнил, как совершил этот резкий и сильный удар, он был совершен мгновенно, с молниеносной скоростью. Эрван не удержался на ногах и с криком от боли упал на пол, прижав руку к носу, из которого начала хлестать кровь. Джордж взглянул на свой все еще сжатый кулак и увидел, как он покрыт красной жидкостью, которая медленно начала стекать вниз по его запястью.

– Кретин, – с трудом прошептал Эрван и медленно поднялся на ноги.

– Эрван… – Джордж понял, что совершил большую ошибку. В этот же миг он забыл все, что ему наговорил выпивший большое количество спиртного друг, лучший друг.

Его охватил страх, необъятное чувство вины. Он не имел право бить, ему не стоило этого делать. Но удар совершен, рука сделала это без его разрешения, не выдержав ядовитых слов. Присутствие чужой крови на руке заставили все внутри него содрогнуться, как от мощного разряда электрического тока.

Эрван бросился к двери, открыл ее и моментально исчез в глубине коридора, не сказав больше ни слова.

– Черт! – выругался Джордж и в сердцах ударил покрытым кровью кулаком по захлопнувшейся прямо у него перед носом двери. – Эрван! – молодой человек, отдышавшись, открыл дверь и хотел было кинуться вдогонку за другом, но тут прямо перед ним возник человек, которого он совсем не ожидал увидеть.

Женщина стояла перед ним в странной позе и будто парила над полом, слегка прикрыв глаза и смотря куда-то в сторону неподвижным взглядом, в котором читался испуг и легкая доля боли. Миссис Андерсон даже не шелохнулась, когда Джордж чуть не врезался в нее, собираясь бежать вслед за Эрваном, будто вовсе не заметила, как тот открыл дверь.

– Миссис Андерсон, простите, – выдохнул тот и с вопросом посмотрел на пожилую женщину, которая продолжала странно стоять на месте, слегка покачиваясь. – С вами все в порядке? – Джордж осторожно тронул пожилую женщину за плечо, и тут случилось невероятное. Голова миссис Андерсон медленно поехала по шее назад и через пару минут отделилась от тела, с грохотом упав на пол позади нее.

– Господи Иисусе! – в ужасе воскликнул Джордж, когда понял, что перед ним стоит обезглавленный труп пожилой женщины, тело которой все это время было подвешено над полом.

На стене позади трупа виднелась надпись, написанная все еще свежей кровью, разносившей по всему коридору тошнотворный аромат смерти: «Твой обман скоро раскроется! Ворота в ад для тебя уже открыты!»

От увиденного он не мог не закрыть глаза на короткое время, чтобы уменьшить шок от всего происходящего. В голове образовался комок мыслей, состоящий из панического ужаса и полного бессмыслия. На секунду он попытался представить всю картину с логической точки зрения, рассмотреть ее объективно и более тщательно, но когда он попытался это сделать, то не смог. Нет, он вовсе не передумал или не успел ослепнуть за эти доли секунды. Была совершенно другая причина и, как сразу же подумал Джордж, фантастическая. Этого, как считал он, просто не могло быть.

Перед ним больше не было ни мертвого человеческого тела пожилой женщины, ни угрожавшей надписи, лишь пустой грязный коридор, а на полу следы ботинок Эрвана, которые вели в сторону лестницы.

Что происходит? Как такое возможно? Неужели Джордж сходит с ума? Как такое ужасное событие могло просто ему привидеться? Как? Неужели он начал сходить с ума, неужели десятичасовой рабочий день начал сказываться на его психическом состоянии? Что все это могло значить? Как все это можно объяснить и при этом не свихнуться от собственных доводов? Джордж просто не знал, что ему стоило думать, он был растерян, как никогда-либо.

И когда эта растерянность начала прогрессировать все больше и больше, в коридоре послышалось чье-то тихое и веселое посвистывание, довольно знакомое Джорджу, успевшему за эти две минуты вспотеть так, словно он только что вышел из душа и забыл вытереть тело полотенцем.

– Джордж! Как приятно, что ты меня встречаешь! Я чуть было не заблудился в этих бесконечных коридорах. Вроде снаружи кажется, что здание небольшое, а внутри все совершенно иначе, – Доктор Ломан был в хорошем расположении духа и нес с собой пакет, в котором, судя по торчащему из него хлебу, находились продукты. – А я тут тебе и твоему другу принес гостинцев. Хотел скоротать с вами вечером за бокалом хорошего вина.

– Очень рад вас видеть, сэр, – выдавил из себя приветливую улыбку тот и медленно вытер пот со лба, который продолжал течь с него ручьями, норовя создать вокруг молодого человека целую лужу.

– Бог ты мой! – воскликнул Доктор Ломан, внимательно смотря на Джорджа. – Да ты белый, как испорченный творог!

– Просто… Был тяжелый день… Вот и все.

– Что произошло? На тебе лица нет.

– Проходите, – резко ушел от вопроса тот и пригласил гостя войти внутрь своей съемной комнаты, тот возражать не с тал и, с беспокойством поглядывая на Джорджа, прошел в небольшое темное помещение.

– Извини, что разбудил вас. Дорога из моей клиники заняла слишком много времени. Я надеялся добраться сюда к семи часам вечера, но по пути заглох мотор автомобиля и пришлось серьезно опоздать.

– Ничего страшного. Я рад вас видеть в любое время дня и ночи.

– Смотрю, ты снова один. Неужели твой друг так и не объявился? – удивленно оглядел обстановку комнаты Доктор Ломан и недовольно покачал головой.

– Объявился, но мы с ним… немного повздорили.

– Я видел его, когда вошел сюда.

– Как вы его узнали?

– Я очень наблюдателен, друг мой, – тихо посмеялся мужчина и выставил все свои гостинцы на столик, стоявший около окна.

Среди всех продуктов оказалась свежая палка колбасы, бутылка молока, еще совсем горячий мягкий хлеб, добытый, по всей видимости, из местной хлебной лавки, расположенной неподалеку, ароматный кусок сыра, овощи для салата и бутылка хорошего французского вина.

Едва Джордж увидел все эти изыски, как сразу же задался вопросом. Почему Доктор Ломан проявляет такую заботу по отношению к нему, ради чего он это делает? Вряд ли только из-за знакомства с его покойными родителями, тут крылась совершенно другая причина, Джордж чувствовал во всем этом некий подвох. Может, он отвык от людского тепла, но скорее всего на него влияли события прошлого, а именно поведение матери, когда Ломан решал наведаться к ним в дом. Мать Джорджа всегда в такие минуты уходила в свою комнату и не выходила до тех пор, пока Доктор Ломан не покинет их дом. При своем сыне она порой называла Доктора Ломана хитрым лисом, который общается с людьми только ради собственной выгоды. Джордж навсегда запомнил эти слова, поэтому в данный момент не мог полностью верить в искренность доброты этого пожилого мужчины. Да, тот часто помогал их семье, но когда отца не стало, то внезапно исчез из их жизни, вернувшись только спустя много лет, без предупреждения и каких-либо видных мотивов. Что движет этим человеком Джордж не догадывался, Ломан скрывал свои настоящие мысли, искусно, как никто другой. Оставалось только верить, что все его действия были искренними и от чистого сердца.

– Где вы в столь поздний час достали все эти продукты? – с удивлением взглянул на вкусности Джордж, не веря собственным глазам.

– Если мне что-то нужно, я всегда это получаю, – с загадочным выражением лица произнес Ломан и вытащил из полотенца чистые бокалы для вина. – Ой, я так боялся разбить этих малышек, когда шел сюда. Настоящий хрусталь, поистине ювелирная работа, – с восхищением прошептал он, рассматривая бокалы с разных ракурсов, любуясь их прекрасным блеском. – Но, к счастью, я дошел до вас без неприятных происшествий.

Ломан поставил бокалы на стол и мастерски открыл бутылку с шампанским, не допустив, чтобы пробка улетела в окно, завершив жизнь немытого стекла.

– Нам будет не хватать твоего друга, – мужчина разлил вино и вручил один из бокалов Джорджу. – За нас, – он произнес тост и сделал маленький глоток. – Вино нужно пить медленно, только тогда ты почувствуешь его настоящий вкус. Но это не относится ко всякой кислятине, если ты понимаешь, что я имею ввиду.

– Да.

– Что-то ты грустный. Неужели ваша ссора с Эрваном была столь значительной?

– Может быть вы и правы, – сделал большой глоток тот и сел на край своей кровати. – Он в последнее время стал просто невыносим, начал отдаляться от меня, постоянно виня в чем-то.

– Знаешь, вам сейчас чуть больше двадцати. В ваших жилах играет молодость, желание, вам трудно находиться на одном месте. Вам нужна свобода, полная безграничность действий. В вас кипит энергия, ее столь много, что хватит, чтобы осветить целый город. Ты вполне справляешься с этим, научился контролировать огонь внутри себя. Эрван же не может справиться со своими желаниями. Это прекратится в скором времени, вот увидишь.

– Я переживаю за него. Что если с ним что-нибудь случится?

– Ты чувствуешь за него ответственность, не так ли?

– Да, наверное.

Доктор Ломан на секунду призадумался и сделал еще один глоток вина.

– Дай ему свободу, дай ему почувствовать ее вкус. Рано или поздно ему надоест эта безграничность, ему захочется жить стабильно, без постоянных приключений и неприятностей, в нем появится жажда спокойствия. Вы уже взрослые люди, вправе принимать собственные решения. Когда ты был маленьким, твой отец старался давать тебе больше свободы, чем твоя мать, чтобы ты мог учиться жизни на собственных ошибках. Ты не любил правила, тебе нравилось строить свою биографию самому, по собственному алгоритму. И ты вскоре пришел к мнению, что излишняя свобода разрушает тебя. После чего занялся делом и познал труд. Это заслуживает похвалы. У Эрвана будет тоже самое. Но если у тебя это настало сейчас, то у твоего друга чувство ответственности придет позже. У каждого это случается по-разному, и если он не хочет, чтобы кто-то вмешивался в его судьбу, направлял на правильный путь, то и не нужно это делать. Он хочет сам прийти к верному решению. Для таких людей не писаны правила, они приходят к ним сами, когда набьют шишек.

– Просто… я не хочу, чтобы он настрадался из-за собственной глупости. Он попросту прожигает свою жизнь. А ведь год назад он был совершенно другим человеком, даже не брал в рот сигареты. А сейчас я редко вижу его в трезвом состоянии. И боюсь представить со сколькими девушками у него был секс. Он просто превратил свою жизнь в развлечение и стал жить за мой счет. Я зарабатываю, он тратит. Мне тяжело на это смотреть. Я хотел лишь ему помочь, дать шанс, но ему на это плевать. Он считает, что все, что я делал для него, не имеет никакого смысла… И сегодня ему удалось вывести меня из себя…

– Расскажи.

– Он вернулся домой никакой, начал наезжать на меня, оскорблять. Я терпел, думал, что это из-за сильного опьянения. Но его слова звучали искренне, по-настоящему, его разум будто выпустил наружу все, что он думал обо мне на самом деле. У меня просто не хватило сил это терпеть… И я в первый раз ударил его, ударил со всей силы… до крови… – голос Джорджа дрогнул и он замолчал, стараясь не смотреть на Доктора Ломана.

– Наше терпение не бесконечно. Оно имеет свои пределы. Ты не должен винить себя… Конечно, в данной ситуации виноваты вы оба…

– Нет, это он виноват! – Джордж резко вскочил на ноги и в сердцах разбил бокал о стену. – Я жертвовал ради этого ублюдка своей жизнью, но ему было совершенно плевать на это!

– Сейчас в тебе говорит не злоба, не ненависть, а обида. Ты любишь его, так или иначе, он стал для тебя родным человеком. Ты будто ангел хранитель над ним, старший брат, который просто не может оттолкнуть этого паренька от себя.

– Да, я люблю его, – прошептал Джордж. – Но я устал от такого отношения к себе. Мне просто хочется изменить в своей жизни хоть что-то. Она превращается в череду одинаковых событий. Я устал от всего этого. Я живу в этой дыре, работаю на нелюбимой работе по десять часов в день. И ради чего? Раньше я думал о заработке, чтобы выжить. Но сейчас я задумался… Ради чего я живу? Чего я сумел добиться?

– Ты должен найти этот смысл, найти цель.

– Но этого не будет… Я устал жить. Нет никакого смысла идти дальше.

Доктор Ломан на секунду замолчал и с печальным видом взглянул в окно, за которым уже начинало просыпаться солнце и окрашивать небо в серовато-рыжие тона.

– Мне нужно идти, в городе есть дела, которые нельзя откладывать на завтра, – мужчина поднялся с кровати, которая служила ему все это время стулом, и, быстро похлопав по столу, словно думал, что можно еще сказать, надел шляпу, которую он, как оказалось, все время держал в руке, и направился к выходу. – Джордж, наша жизнь не ограничивается смыслом и целями. Есть более важные вещи, которые нас поддерживают. Задумайся на этим.

Тяжело кашлянув, Доктор Ломан покинул комнату, тихо закрыв за собой дверь и оставив молодого человека наедине с самим собой, но Джордж тут же понял, что забыл сообщить пожилому мужчине одну важную деталь, и быстро выбежал в коридор, к счастью, догнав своего уходящего гостя.

– Доктор Ломан, постойте!

– Джордж?

– Я хотел вас спросить… Это может показаться странным, но… Перед тем как вы зашли, у меня было странное видение. Я видел, как рядом с моей дверью висел труп миссис Андерсон, а позади нее кровью на стене была написана угроза, адресованная мне. Что все это могло значить?

– Это был самый обыкновенный сон, мой друг, – ухмыльнулся Доктор и продолжил двигаться в сторону лестницы. – Кстати, кто такая миссис Андерсон? Я ее знаю?

====== Глава пятая. Пугающее чувство. ======

Джордж с трудом держал нож в руке.

Пальцы дрожали, будто по ним прошелся легкий заряд электричества, постепенно распространявшийся по всему телу. Он пытался объяснить это состояние выпитой им еще до работы бутылкой текилы, ведь молодой человек весьма редко в своей жизни выпивал, но сегодня утром ему показалось, что алкоголь – единственное средство, которое поможет ему забыть то, что произошло вчерашним вечером.

Овощи не поддавались и отвергали режущий инструмент, словно некая сила превратила их в твердый камень. Джордж даже два раза сменил нож, посчитав, что предыдущие успели затупиться, но вскоре осознал, что это все из-за сильной слабости тела, та просто не давала парню держаться на ногах.

Из головы не выходил образ Эрвана, судорожно сжимавшего разбитый нос, из которого вытекала горячая струя крови. Джордж чувствовал его боль, ощущал силу собственного удара, все это превратилось в мощный толчок, разрядом пробежавшийся по изнеможенному текилой организму. Он ударил лучшего друга той рукой, которую по собственной глупости лишил еще во время войны указательного и большого пальцев. К счастью, удалось привыкнуть к этому, даже получилось переучиться на левую руку и свободно писать ею, но большую часть дел Джордж все же совершал израненной боевым временем правой конечностью, до сих пор служившей ему верно и без перебоев. Она даже без двух пальцев была способна нарезать за пару секунд овощи острейшим ножом, принести при помощи своей сестры – левой руки, – тяжелый ящик с привезенными продуктами. Хоть врач в госпитале посоветовал большую часть работы выполнять левой рукой и списал юношу с улыбкой с фронта, выпустив на гражданку, молодой человек не хотел мириться с этой маленькой инвалидностью. Поэтому в наступившее мирное время парень попросту не замечал, что на правой руке нет двух пальцев, да и окружавшие делали вид, что не видят этого.

Но сейчас что-то внутри рухнуло, хрупкое равновесие, державшее его все это время в ясном рассудке. В голове воцарился туман, мрак, светлое словно переменилось на темное, не было мысли о том, что завтра настанет день лучше этого. Парень просто потерял смысл в завтрашнем дне.

Когда Джордж нес несколько километров бездыханное тело Эрвана, было совершенно плевать на самого себя, он желал лишь одного – искупить собственную вину перед Богом за трусость, за необдуманные и мерзкие проступки. Юноша хотел спасти чужую жизнь, чтобы быть уверенным в том, что если смерть и настигнет его, то не сможет забрать покрытую позорной трусостью душу, а даст возможность уйти из земного мира с очищенной совестью.

Эрван, в конечном итоге, заменил Джорджу умершую семью, стал для него едва ли не родным братом, которого тот любил и был готов идти вместе с ним до конца. И обоим не верилось, что когда-то они считались заклятыми врагами, сражались на противоположных сторонах, желали изрешетить из винтовки друг друга. Джордж и сейчас не понимал, что вынудило его опустить тогда оружие, что не позволило пролить чужую кровь. Он пощадил своего противника, полюбил, как родного, и спас из лап голодной смерти. Хотя мог оставить, попросту присвоить чужую бляху и налегке добраться до госпиталя.

Изначально Эрван был нужен ему как средство прикрытия, ведь тогда многие воровали чужие документы на поле боя, надеясь выйти сухими из вязкого болота, в которое их насильно загнала государственная власть, но были быстро пойманы с поличным и отправлялись под расстрел. А если он бы пришел в госпиталь с раненым бойцом, то подозрения с него могли бы быть частично сняты, что дало бы небольшую надежду выйти на гражданку до окончания военных действий. Но потом юноша осознал, что Эрван и вовсе стал главным поводом продолжать двигаться дальше.

Они вернулись на родину Джорджа под чужими именами, с чужой биографией, надеясь начать новую жизнь. Но Эрван не смог отказаться от прошлого, не захотел становиться другой личностью, считая это грешным воровством. Джордж понимал его, но было поздно что-то менять. Если Эрван решит вернуть себе настоящее имя, то их хитрый обман сразу же будет раскрыт полицией, и после им уже не удастся избежать ужасной участи. И молодой человек боялся этого больше всего. Он понимал, что попросту боится смерти, что и заставило когда-то всеми силами избегать собственную гибель на войне, переступая через чужие жизни и писанный кровью моральный закон.

Нож со скрежетом пронзил вымытую до блеска морковь, и тут Джорджу показалось, что овощ внезапно заорал, да так истерично и с таким ужасом, что молодой человек от неожиданности уронил нож на пол. После этого все на кухне начали сбегаться в одно место, что-то громко крича и судорожно обсуждая. Джордж попытался потянуться за ножом, но вдруг краем глаза заметил молодого повара, сжимавшего окровавленную руку, на которой отсутствовала половина трех пальцев. Похоже, тот случайно во время рубки мяса прошелся по собственной конечности. Джордж бросил поднятый острый предмет на стол и хотел было направиться в сторону уборной, но у двери разглядел знакомое лицо, с незажжённой сигаретой в зубах наблюдавшее за трагическим происшествием на кухне.

– Эрван! – окликнул Джордж объявившегося друга, но тот показал ему лишь средний палец с издевательской усмешкой и вышел за дверь.

Молодой человек, не обращая внимания на недовольство начальства, прибежавшего сюда на разрывавшие слух крики, бросился вслед за другом и настиг у запасного выхода, через который обычно заносили на кухню привезенные курьером продукты.

– Эрван! Мать твою! Хватит от меня бегать! – Джордж из-за легкого опьянения и слабости во всем теле с трудом пробежал это крохотное расстояние и, тяжело дыша, остановился рядом с курящим Эрваном, который сделал вид, что видит друга впервые.

– А я и не пытался бегать. Просто не было желания лицезреть твой жалкий лик, заляпанный слезами.

– Мне все равно, что ты сейчас сболтнешь, не обдумав. Давай прекратим это несуразицу. Достаточно. Мы через столько прошли за эти длинные два года. Пора уже чуть-чуть повзрослеть. И воспринимать мир таким, каким он есть на самом деле. Повсюду сплошные жертвы, порой бессмысленные. Наше общество очень жестокое. И если постоянно ходить по одиночке, то, как правило, тут же погибнешь. Тебе попросту растопчут. Мы живем в трудные времена, когда карта мира на глазах перекраивается, а все сложенные веками привычные нам ценности разлетаются прахом по ветру. Ты застрял в прошлом. Это неправильно. Нужно принимать пришедшие перемены. Даже если это противоречит твоим моральным устоям.

– И мне это говорит парень, от которого несет спиртом и овощами. Я не твой младший брат, чтобы ты меня опекал. Даже если ты и старше меня на два года, это тебе не дает право контролировать каждый мой шаг. Я хочу сам принимать решения, а не ждать, пока ты это одобришь. Я уже оправился после операции, хватит изображать из себя спасителя моей жизни.

– Ты хочешь уйти? Уходи. Я тебя не держу. Просто за все это время, что мы с тобой знакомы, я почувствовал, что должен спасти тебя от самого себя. Ты разрушаешься изнутри, терзаешь душу из-за ушедших в прошлое событий. Больше нет ни твоих родителей, ни твоей девушки. Ты им не нужен. Никому, кроме меня, не нужен. Никто больше не будет не спать всю ночь, если ты не объявишься дома. Ты еще двадцатилетний эфеб. Маленький глупый ребенок, до конца не осознающий, что такое ответственность. Даже война не научила тебя ценить жизнь. Взрослым ты станешь, когда начнешь делать по-настоящему взрослые вещи. А это не только секс и алкоголь.

– Война разочаровала меня в жизни. И отняла ее. Криса Ричарда больше не существует. Я похоронен где-то, в могиле лежит другой солдат, а родные приходят туда и думают, что общаются со мной, не подозревая, что на самом деле их близкий человек все еще гуляет по планете. Ты не имеешь живых родственников, поэтому тебе не дано понять ту боль, что я сейчас испытываю. А являться твоей ручной собачкой мне осточертело.

– Тебе придется стать ручной собачкой, ибо ты даже работать не хочешь. Способен лишь пропивать то, что я честным трудом заработал. И, между прочим, я добываю деньги с изуродованной рукой, без двух пальцев. А у тебя все части тела на месте. Но ты трудишься только членом и пихаешь его во все отверстия. Терплю такого, как ты, только я, никто другой и двух дней не вытерпит, находясь с тобой рядом. Даже девушка не захочет раздвигать ноги для тебя во второй раз. Все, кроме меня, видят в тебе одноразовый товар. А ты думаешь, что обожаем и являешься чем-то идеальным, но это не так. Никто на следующий день о тебе не вспомнит, это сделаю только я. А тебе на это совершенно наплевать. Умеешь только жаловаться, отдавать не хочешь.

Эрван с издевкой усмехнулся и выпустил сигаретный дым изо рта Джорджу прямо в лицо.

– Нравится, когда тебя используют? Ты слишком доверчивый, Джордж. Пора понять, что не все будут видеть в тебе ангела. Пытаешься быть правильным, но о тебя вытирают ноги.

– А ты? – голос Джорджа дрогнул, и он понял, что между ним и Эрваном возникла непреодолимая стена, которую ему хотелось перешагнуть и больше никогда не чувствовать. Нечто сильное тянуло его к этому человеку, необъяснимое. Это чувство пугало, но вызывало столько положительных эмоций, что внутри груди что-то сильно и учащенно забилось.

– Я не знаю, – прошептал Эрван. – Ты сволочь, но я ценю то, что ты для меня сделал. И сейчас просто обязан тебе сказать…

Джордж не сразу осознал свои действия, они будто вышли из-под контроля и больше не желали подчиняться сознанию. Он ощутил вкус его губ, отдающих чем-то сладким и немного горьковатым, видимо, из-за выкуренного табака. То, что происходило в настоящий момент, дошло до мозга только через пару минут, и эти действия повергли Джорджа в самый настоящий шок. Он страшился прервать этот затянувшийся момент, заставлявший сердце едва ли не выпрыгивать из груди, но что-то отбрасывало назад, заставляло отстраниться от Эрвана, оттолкнуть от себя, и это было сознание. Но легкое опьянение затуманило разум, помогло на короткие минуты улететь из реальности, ворваться во что-то приятное и неописуемое, испытать те чувства, которые Джордж не испытывал никогда.

Руки Джорджа самопроизвольно прижали тело Эрвана к стене, лишив того возможности свободно двигаться. Он сжал ладони парня в своих и руководил ими, поднимая все выше и выше. Эрван в перерыве между поцелуями слегка посмеивался и едва слышно матерился, но было видно, что все эти действия для него не кажутся ужасными и неправильными. Он просто поплыл по течению ворвавшихся в их сознания эмоций, таких ярким, каким не может быть даже само солнце. Джордж пробовал на вкус его губы, шею, ключицу, боязно опускаясь все ниже и ниже, чувствуя, как тело неприятно вибрирует, словно оказалось посреди разразившейся метели. Но он не ощущал холода, лишь обжигающее тепло, разливающееся бурным потоком по раздувшимся венам.

Джордж надеялся прочитать губами вкус его тела, но не успел, так как внезапно за углом, где находилась кухня, раздались громкоголосые сочетания человеческих фраз, вынудившие парней нехотя отойти на пару шагов друг от друга.

Джордж понимал, что на его раскрасневшемся лице самопроизвольно нарисовалась лучезарная слегка пошловатая улыбка. Губы настолько сильно были обожжены поцелуем, словно их обмазали острейшим перцем, но боль от этого стала через пару секунд даже приятной, и до сих пор казалось, что этот сладкое слияние губ продолжается, они навсегда зафиксировали этот экстатичный момент и в памяти воспроизводили снова и снова.

– Зачем ты меня поцеловал? – смущенно прошептал Эрван, нервно оглядываясь по сторонам, надеясь, что никто не видел этого момента.

– Прости. Просто как-то самовольно получилось… – еще сильнее покраснел тот и опустил голову, боясь смотреть Эрвану в глаза, понимая, что все внутри него наполнилось таким жаром, что можно было с легкостью вскипятить на поверхности его кожи воду.

Когда голоса стихли, и парни снова оказались наедине, Эрван сделал сильную затяжку сигареты и впервые за этот промежуток времени улыбнулся, искренне и без раздражающей издевки.

– И как всегда эти поварята испоганили все, не дали испытать блаженство. Сколько же ты выпил, чтобы решиться поцеловать собственного друга? Да еще и с таким профессионализмом, будто делаешь это каждый день. Я думал, ты девственник. Всегда считал тебя пай-мальчиком. Похоже, ошибся.

– Ты не злись на меня… Ну, из-за вчерашней нашей перепалки. Ненавижу себя за то, что совершил… Даже сейчас чувствую этот удар на руке, пульсирующую боль.

Эрван медленно подошел к Джорджу, аккуратно сжал ладонями его правую руку и прикоснулся к ней еще не остывшими губами.

– Забудь это. Ты уже извинился. Я сам виноват. Вел себя, как последняя сволочь. Знаешь, когда я пьяный, то выдаю только грязную ложь. Почему-то появляется желание насолить человеку посильнее. Но после все мною сказанное всплывает в памяти, когда ум протрезвеет. И вместе с похмельем мозг съедает совесть. А я такой трус. Начинаю продолжать мучить человека даже без алкоголя в крови. Дурная привычка. Столько шишек в детстве из-за этого получил. Я ведь начал хвататься за бутылку с двенадцати лет. Родители не запрещали. А я перестал чувствовать меру. Мне нравилось, когда алкоголь разносится по мне вместе с кровью. А после разбавил все это табачным дымом. Знаю, что отравляю организм, порчу мнение окружающих о самом себе, но остановиться не могу. Не вижу смысла.

– На тебя всегда так поцелуи действуют? – усмехнулся Джордж и прижался спиной к деревянной стене, зайдя немного в тень, так как солнечный свет сильно слепил глаза.

– Наверное. Но я никогда не целовался с парнем. Может быть, поэтому на меня это так подействовало, заставило заиграть в моей крови долго спавшую совесть. Это странно.

– Что странно?

– Впервые во время поцелуя я что-то почувствовал. Будто делаю это в первый раз. Но…

– Я понял. Ты гетеросексуален. Извини, что сделал это. Просто… Бутылка текилы вдребезги разбила мой здравый ум.

– Возможно. Но можно я попрошу тебя об одолжении? Просто сейчас заткнись и ничего не пытайся сказать. Не порти момент, – прыснул тот и, тихо и почти незаметно хихикнув, обжог его все еще пылающие губы поцелуем, но на этот раз так сильно, что Джордж почувствовал, как тело окаменело и лишилось возможности даже дышать. – Я знаю, что то, что сейчас происходит между нами, неправильно, но мне уже на все плевать.

Носом он втянул что есть силы благовоние его тела и старался вбирать в себя каждый запах, исходящий от кожи Эрвана, в лучах восходящего солнца приобретшей нежно-кремовый оттенок. Кончиком указательного пальца он водил по шее юноши, изредка соскальзывая к плечу, неотрывно наблюдая за тем, как тот пребывает во владениях Морфея. Губы Джорджа так и грезили прикоснуться к спящему юноше, отчего их хозяин с трудом мог смирять собственные желания, так как не хотел прерывать спокойный грезы Эрвана.

Кровать была слишком миниатюрна для них обоих, но, прильнув друг к другу ночью, они смогли погрузиться в безмятежный сон, с трудом оборвав свои поцелуи, которые могли бы затянуться до самого рассвета, но усталость и наличие большого количества спиртных напитков в организме охладили их кипящую страсть. Джордж впервые обнимал кого-то ночью, осязая тепло чужого тела, это было непередаваемое ощущение, он даже не осмеливался пошевелиться, полагая, что лишнее движение может разрушить эту хрупкую реальность, в которую Джордж все еще с трудом верил. Но если все это произошло на самом деле, то парень ни о чем не жалел, наоборот, был безумно рад случившемуся, хотя считал это неправильным и запретным. И едва он почувствовал сладость губ Эрвана этой ночью, то сразу же поставил запретный крест на праведные мысли. Джордж отдался чувству, сердцу, полностью отключив сознание. Впервые его тело было ему неподвластно, двигалось в собственном направлении. И юноша не смел этому препятствовать. Наоборот, делал все возможное, чтобы разум полностью растворился в тумане, а вместо него возник эрос, ярким вихрем разносящийся по организму.