Текст книги "Слёзы Лимба (СИ)"

Автор книги: Dante Maro

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)

Татьяна долго стояла около решетчатой двери и смотрела на эту скромно сидевшую пожилую женщину, облаченную в простенькое платье неприятного серого цвета и запачканный некогда белоснежный фартук, в котором та была все время, что девушка ее знала. Анна смотрела куда-то вперед, не осмеливаясь отрывать уставший взгляд от покрытой трещинами и паутиной стены, и чего-то ждала, смиренно и пугающе спокойно.

– Как она себя чувствует? – поинтересовалась Татьяна у начальника тюрьмы, который услужливо стоял рядом с детективом и следил за каждым ее действием.

– Врачи каждый день наблюдают за ней, ничего необычного и тревожного в ее состоянии не обнаружено, она вполне отдает себе отчет в случившемся и не отрицает свое участие в этих ужасных событиях. Она не отказывается от еды, от наших предложений, берет от нас все, что мы ей предлагаем. И это радует, так как с этой женщиной не возникает проблем, и у нас нет опасений, что ей удастся что-нибудь учинить. Перед нами обычный человек, без каких-либо признаков на то, что он способен совершить убийство. Говорят, что появились некие улики, оспаривающие ее виновность. Это правда?

– Я надеюсь на это. Поэтому я здесь. Я хочу понять.

– Разумеется. Но мы можем вам дать только десять минут. У нас строгий график, вы уж извините за такие неудобства. Меня предупреждали, что это очень важная беседа, но мне не позволено нарушать приказ. Хоть я и руковожу всей тюрьмой, но нахожусь под каблуком у более высоких должностей.

– Я вас прекрасно понимаю, мистер Диксон. Мне много времени не понадобится. Обещаю, – девушка выжала из себя улыбку и после того, как дверь была открыта, она, переведя дыхание, вошла в комнату для свиданий, почувствовав всем телом, какой здесь стоял холод. Отопление в этом помещении не предусматривалось, поэтому создавалось ощущение, что все еще находишься на улице.

Татьяна села напротив Анны и с изучением стала смотреть на нее, обдумывая, как начать с этой женщиной беседу, но та поняла по состоянию девушки ее сомнения и завела разговор первой, стараясь говорить привычным безмятежным голосом.

– Целый месяц я не получала весточки с внешнего мира, даже солнце стало для меня чем-то, что ушло в далекое прошлое, я так давно не видела дневной свет. Мне запрещено выходить из камеры, даже во время организованных прогулок. Иногда помещения проветривают, и я жадно глотаю свежий воздух, понимая, как скучаю по кислороду. И я безумно рада, что вы меня навестили, Татьяна. Но думаю вас привело не желание увидеть мою персону. У вас есть ко мне вопрос.

– Объясните… Почему? Почему вы пожертвовали собой? Вы ведь знаете, что ничего не совершали. Но продолжаете заставлять всех верить в свою сфальсифицированную виновность. Ради чего?

– У меня не было выбора, моя дорогая. Мы с вами все это время шли по одному и тому же пути и пытались достичь похожих целей. Но кто-то из нас сдался и остановился, а кто-то все еще смело движется вперед, хотя понимает, что его жизнь находится в смертельной опасности.

– Вы ведь тоже видите все это? То, чего нельзя объяснить… То, что вызывает у вас страх…

– Когда я вас увидела, сразу же поняла, что мы видим одни и те же вещи, но каждый воспринимает их по-разному. Некоторые из них, что были перед нами, возникали только из-за того, что мы этого хотели, наше сознание желало их увидеть, чтобы понять, куда идти дальше.

– Но эти видения убивают… – затаив дыхание, прошептала Татьяна и сжала голову руками, пытаясь переварить возникшие в ее голове безумные мысли, которые перестали казаться такими уж и бессмысленными, как это было еще совсем недавно. – Поэтому меня одолевали эти приступы… Как только я приближаюсь к чему-то важному, некая сила отталкивает меня назад. Это произошло и с моей коллегой по работе. У нее было то же самое! Но ее увезли после этого на скорой, она была при смерти и до сих пор не пришла в себя. А я… Я ведь в порядке. Почему?

– Вы пришли ко мне спустя два месяца. С вами что-нибудь происходило за тот промежуток времени?

– Когда я остановилась, все прекратилось… – произнесла та, с ужасом взглянув на Анну. – Я поняла, почему вы здесь… Вы прячетесь! Прячетесь от этого кошмара.

– Рано или поздно я бы снова начала искать, даже если бы этого не хотела. А здесь я в безопасности, по-настоящему в безопасности. Я не хотела, чтобы все это продолжалось, все мои многолетние поиски потеряли какой-либо смысл, а люди продолжали умирать… Отказавшись от свободы, я думала, что смогу спасти невинные жизни. Верила, что таким поступком сумею убедить вас остановить расследование. Ведь ваша жизнь начала налаживаться после этого. Ведь так?

– К чему такая жертва? Я не понимаю.

– Когда вы вошли в дом, видения сразу же завладели вами… Это ведь я написала то письмо, подписавшись именем человека, которого нет в живых.

– Нет. Этого не может быть, – ахнула Татьяна и невольно встала со стула, продолжая в панике смотреть на пожилую женщину.

– В доме никого не было, но вы видели тени, что прятались от людского света. Вы чувствовали их.

– Но ведь другие тоже видели всех, кто там был…

– Мы видим то, что считаем нужным. Но когда в этом пропадает необходимость, это исчезает бесследно. Поэтому тело Доктора Ломана пропало. Его там никогда не было. Этот дом был пуст, лишь тени населяли его и изредка выходили наружу.

– Нет. Это просто бред. Бред… – нервно смеясь, стала ходить по комнате Татьяна, пытаясь хотя бы немного понять смысл слов, которые только что доносились из уст пожилой женщины. – Вы лжете. Вы мне нагло лжете! – Татьяна резко уперлась руками о стол и пронзила Анну яростным взглядом. – Вам не удастся снова сбить меня со следа. Вы услышали меня?! Я слишком часто доверяла людям, которые меня после нагло предали. И не позволю сделать это вновь!

– А как же Ричи? Ты ведь ради него сюда пришла, не так ли? Вряд ли ты будешь отрицать тот факт, что вы вместе видели то, что нельзя объяснить.

– Как вы узнали? – Татьяна услышала имя юноши и резко успокоилась, почувствовав себя немного неловко за то, что посмела повысить на Анну голос.

– Теперь ты должна понять, насколько все серьезно. Доктор Ломан был одним из первых, кто пытался объяснить этот феномен, он тоже видел эти необъяснимые вещи, считая, что обладал способностью чувствовать загробный мир.

– Те формулы, что он вывел… Слюна Дьявола… Это?..

– Кровь, кровь обитателей того мира, в котором мы не по своей воле оказываемся. Мы не сразу понимаем, что перед нами не реальность, потому что чувствуем каждую деталь так сильно, что мозг начинает верить в происходящее перед глазами.

– Откуда вам это известно? Я… я не могу поверить в истинность ваших слов.

– Восемь лет ты шла по неправильному пути. И когда пришла туда, где все началось… Ты начала видеть того, кого пыталась найти столько лет. Разве это не должно быть доказательством?

– Но как это объяснит убийства?

– Чтобы спасти то, что тебе дорого, надо замкнуть круг. Но для этого надо принести много жертв. Я не готова пойти на это. Но ты должна завершить то, что начала восемь лет назад. Найти то, что так давно искала.

– Вы пытаетесь меня запутать.

– Я знаю, что тебя смущает, – женщина украдкой посмотрела на начальника тюрьмы, который уже потерял к ним интерес и смотрел куда-то в сторону, откуда доносился звук телевизора, и засунула руку в фартук, достав оттуда странный предмет. Она поставила его на стол, и Татьяна увидела, что это была травяная свеча. – Самый дешевый воск и кофейный лист.

Татьяна с неуверенностью взяла свечу и сжала ее в руке, поднеся ароматный предмет к носу, чтобы уловить тот самый мятный запах, но вместо него она ощутила нечто другое, совершенно ей не знакомое.

– Когда ты видишь что-то страшное перед собой, чувствуешь необычный запах, неведомый тебе ранее?

– Да. Что-то похожее на мяту, только в этом запахе чувствует нечто острое, отчего даже хочется чихнуть.

Анна задумчиво кивнула и посмотрела куда-то в сторону, глубоко вздохнув.

– Когда я пыталась бороться с этими видениями, которые преследовали меня постоянно… – неожиданно произнесла пожилая женщина и на какое-то время замолкла, после чего устало взглянула на травяную свечу в руках Татьяны и продолжила свой рассказ. – Я решила найти способ, с помощью которого смогла бы отделять то, что происходило на самом деле, и то, что меня пытаются насильно заставить увидеть. Я сделала вот такую свечу, зажгла ее и дождалась, пока вокруг меня снова начнут происходить необъяснимые вещи. Тогда было обнаружено тело. Это был двадцать первый год. Но когда я нашла труп, то свеча издавала совершенно другой запах. Это был запах пороха… Поэтому когда ты прибыла в тот дом, я зажгла повсюду свечи, чтобы вывести тебя из сомкнувшегося вокруг кошмара. И теперь как только ты видишь перед собой нечто необъяснимое, чего не может существовать, к тебе возвращается этот запах. Если ты его чувствуешь, знай – перед тобой иллюзия.

– Я просто не знаю, во что верить, Анна. Все это настолько бессмысленно…

– Чтобы поверить, не нужно видеть, необходимо чувствовать сердцем, – улыбнулась Анна и аккуратно сжала ее руку в своей. – Ричи тоже видит, он такой же, как и ты. Вы должны держаться с ним вместе, так тени не смогут добраться до вас. Круг должен замкнуться.

– А как же вы? Что будет с вами?

– Боюсь, мое время подходит к концу… – с болезненной грустью произнесла Анна. – Поэтому я и передала тебе все, что знаю. Позаботься о Ричи. Он не справится без твоей помощи.

– Где мне его найти?

– Он сам найдет тебя, когда придет время.

– Я так не хочу верить вашим словам, но то, что происходило со мной все это время… Ведь все видели тех пациентов, тело Доктора Ломана…

– А где они сейчас?.. – Анна внимательно посмотрела на Татьяну и слегка улыбнулась. – Не воспринимай реальность такой, какой ты ее видишь. Ты стараешься верить только тому, что видела, поэтому настоящее кажется тебе сплошной иллюзией и обманом. Мы не в силах увидеть все, во что нужно поверить, даже если это что-то не имеет материальной основы.

– Доктор Ломан умер, потому что он слишком близко приблизился к цели? Но что это за цель, и как это связано с тем, что я ищу? Ведь получается бессмыслица.

– Извините, миссис Хапперт. Но ваше время подошло к концу, – неожиданно их разговор прервал начальник тюрьмы, со скрипом открыв решетчатую дверь.

– Думаю, вам надо искать ответ там, где все началось, – прошептала ей напоследок Анна. – Была рада с вами увидеться, Татьяна. Надеюсь, вы найдете то, что ищите.

Время – самое пугающее создание, созданное Господом. Оно неумолимо течет вперед, а человеку дана возможность смотреть либо в начало временной реки, либо в конец. Но видеть и чувствовать те вещи, которые расположились прямо под ногами, способен только избранный.

Каждый мечтает о счастливой жизни, но к закату бытия осознает, что самые волшебные минуты остались в прошлом, но выясняет этот факт слишком поздно. Лучшие люди, события, эмоции – это нечто далекое для нас, то, что никогда не повторится и останется только в теплых воспоминаниях. Но разве не нужно видеть те вещи, что расположились там, где мы сейчас стоим? Неужели настоящее не такое прекрасное, как прошлое или сказочно красивое будущее?

Татьяна часто задумывалась над этими вещами, спрашивая себя, а где она живет: в прошлом или будущем? Но потом осознавала, что напрочь отказывается видеть то, что происходит перед ней прямо сейчас.

Все ее жизненные цели строились только по принципу прямой, хотя жизнь имела множество углов, дуг и прочих немыслимых фигур, которые даже трудно нарисовать в голове. Девушка лишь бежала за чем-то туда, где виднелся горизонт, надеясь найти путь к тому месту, откуда она начала долгое путешествие. Но разве можно вернуться обратно в точку отсчета, если двигаться только по прямой, имеющей начало – рождение и конец – смерть?

Возможно, но только в том случае, если видеть жизнь в виде многогранной фигуры, но для этого надо уметь жить в настоящем, тогда все, чтобы было раньше, сможет повториться в том или ином виде.

Девушка часто мыслила о том, какой могла стать, если бы вовремя поняла, что важно жить здесь и сейчас, а не там, где когда-то что-то было или когда-то что-то будет?

Она представляла, как стоит на террасе своего частного дома ранним утром, наслаждается первыми лучами солнца, а в ее руках бокал хорошего красного вина, которое Татьяна не спеша попивает, наблюдая за тем, как ее любимый муж Эрван играет с их уже подросшим сыном. Ее любимые мальчики смеются, пиная футбольный мяч по траве, и умело стирают между собой разницу в возрасте, превращаясь в ровесников, не знавших ужасов жизни. После игры Эрван подходит к ней, обнимает за талию и шепчет, как сильно ее любит, потом нежно целует, боясь прервать столь сладостный момент. А она понимает, что лучшее, что может быть в ее жизни, уже настало, и оно здесь, прямо перед ней в виде двух замечательных людей, без которых жизнь больше не имеет смысла. И ей не нужно ни прошлое, ни будущее, только настоящее.

Но где это настоящее сейчас? Почему оно не пришло к ней в этом облике?

Ответ был прост.

Татьяна отказалась от него, резко и болезненно, нанеся себе без чьей-либо помощи глубокие раны на всю оставшуюся жизнь, которая теперь имеет только то, что будет, и то, что когда-то было.

Реального времени для нее больше не существовало, оно превратилось в непонятную никому иллюзию и пугало своим присутствием. Девушке оставалось только одно: либо бежать назад, либо вперед, надеясь, что где-то удастся остановиться и встретить то самое настоящее, которое она все это время переживала в самых сокровенных мечтаниях.

Разговор с Анной не дал никаких надежд на то, что удастся что-то изменить. Все, что было сказано этой пожилой женщиной, не имело ни малейших оснований на то, чтобы стать правдой.

Но ведь больше не было никаких других вариантов, способных объяснить те нереальные вещи, что происходили на руинах ее уничтоженного настоящего. То, во что она никогда не хотела верить, обретало плоть. И с этим было невозможно смириться.

Она привыкла видеть, а из увиденного создавать правду. Но лепить истину из веры в невидимое девушке было чуждо, ей было страшно уходить в безумства и принимать те факты, которых попросту не должно существовать. Мир, по ее мнению, должен строиться на связанных между собой понятиях, но никак не на хаотично разбросанных по земному шару вещах, которые ничуть не походили друг на друга. Реальность должна быть системой, где каждая деталь для чего-то предназначена, а ее отсутствие лишь способно повлечь за собой остановку всего процесса бытия. Но сейчас ее заставляют поверить, что система может существовать и без деталей, в виде хаоса.

Татьяна стала бояться думать, ей хотелось хотя бы на короткое время опустошить мозг от мыслей и почувствовать, как голова стала невесомой и полностью очищенной от той копоти, которая скапливалась в ней уже столько лет. Но как бы она не пыталась, ей не удавалось избавиться от миллионов вопросов.

Вернуться туда, где все началось… Анна повторила эту фразу несколько раз. Татьяна так и не смогла вдуматься в эти, казалось бы, простые слова, так как они не являлись чем-то просто философским, они подразумевали действительность, путь, который стоит пройти, чтобы настоящее вновь стало частью жизни. Но где это начало? И что там началось?

Анна ясно дала понять, что видения как-то связаны с тем, что они с Татьяной искали. Они хотели найти правду, справедливость, развенчать ложь. Вряд ли это как-то связано с определенными личностями.

Женщины ранее не были знакомы и не могли искать Эрвана, находясь в разных точках отсчета их долгих поисков. Но зачем тогда Анна привела девушку в ту психиатрическую клинику? И как она узнала про Эрвана?

Татьяна стала понимать, что в ее голове творится самый настоящий хаос. В письме было сказано, что происходящие там убийства связаны с Эрваном… Если жертвы не были убиты, а умерли от тех приступов, которые сломили Сьюзен и чуть не сбили с ног Татьяну, то Эрван тоже мог страдать от этих недугов…

То подмененное тело Эрвана… Восемь лет назад…Молодой человек, внешне похожий на того парня, которого Татьяна любила до беспамятства, умер от испанки.

Анна еще в самом начале их беседы сказала, что они обе видели одни и те же вещи, но в разных обличьях. Что если только Татьяна и те, кто находился с ней рядом, видели тех убитых не в том виде, в каком они попрощались с жизнью на самом деле? Если это так, то можно предположить, что те бедняги умерли из-за того, что искали нечто, что находится вблизи того злосчастного особняка… Но что их убило? И что значит фраза «Необходимо замкнуть круг». Круг чего? Если каждый искал правду, связанную с потерей близкого человека, то о каком круге идет речь?

Татьяна потерла виски, пытаясь осознать все, что только что пришло к ней в голову. Она даже не заметила, как села в свою машину и мертвой хваткой сжала холодный, как лед, руль, смотря куда-то вперед, утонув в закрученных размышлениях.

Себастьяну и другим не стоит рассказывать о ее сегодняшнем разговоре с Анной, те вряд ли смогут хотя бы что-то понять. Сьюзен была единственной, кто воспринял ее рассказы о видениях всерьез. Другие бы покрутили пальцем у виска и порекомендовали отправиться к психологу за помощью. Она могла понять их, ведь до недавнего времени Татьяна сама ни во что такое не верила. Раньше для нее существовало только то, что подходит под привычные всему миру правила, а то, что выходит за рамки писаных законов, существовать попросту не может. Сейчас все действительное резко поплыло за границы обыденного, и за этими изменениями было трудно уследить.

Женщина нажала на пару кнопок, расположенных рядом с рулем на причудливой панели с небольшими динамиками, откуда через пару мгновений полился сладостный джаз, помогший девушке немного отбросить мысли от расследования и сосредоточиться на управлении транспортным средством.

Она редко садилась за руль, так как ее вечно сопровождал водитель, приставленный к ней мужем. Петр опасался оставлять Татьяну наедине с автомобилем, хотя прекрасно знал, что та блестяще справляется с управлением.

Многие с удивлением таращились на нее, видя, как она сидит на водительском кресле, так как чаще управляли автомобилями именно мужчины, но Татьяну такое неравенство смущало. Она считала, что женщина должна уметь все и ни в чем не уступать сильному полу.

Может быть, поэтому ей удается попадать из пистолета точно в цель во время стрельбы по мишеням чаще, чем мужчинам, пытавшимся соревноваться с ней. Хотя она редко использовала огнестрельное оружие в действии, но не забрасывала совершенствование своего навыка. Она часто пропадала на стрельбищах в свободное время и там выливала все свои отрицательные эмоции на бездушных манекенов. Кто-то даже видел ее в роли агента, работавшего на военных, но девушка наотрез отказывалась даже от намеков на такие предложения, так как преследовала совсем другие цели, целясь из пистолета в видневшуюся перед ней цель.

Она никогда не стреляла сразу в голову, как учил отец. Ей нравилось сначала показывать свое превосходство над жертвой, а только после этого забирать у той жизнь. Было ли это правильным? Она старалась об этом даже не думать. Смерть не являлась для нее чем-то странным и пугающим. Она воспринимало это как что-то требующее анализа. Но когда умирали люди, близкие ей, смерть становилась частью нее и поселялась глубоко в сердце. Такое различие в людских смертях ее немного стыдило, но ничего поделать с этим она не могла. Девушка старалась скорбеть только над теми, кого знала лично, а плакать над чужими себе запрещала, так как эмоции не могут выливаться из человека наружу вечно. Должен быть определенный барьер. Всех оплакать физически невозможно. Татьяна научилась быть бесчувственной в определенных моментах. Она могла ощутить страх, отвращение, но не скорбь, если перед ней труп незнакомого ей человека.

Так девушка поняла, что перед ней лежит не тело Эрвана. Татьяна ничего не почувствовала, кроме чувства легкой тошноты от вида мертвеца. Пару минут она даже пыталась заставить себя проявить хотя бы капельку сочувствия к лежавшему под простыней юноше, но не смогла. Девушка его не знала.

Но теперь ее мучил другой вопрос. А если она найдет настоящее тело Эрвана спустя много лет? Что ей удастся почувствовать в тот неприятный момент? Девушка уже не знала, что чувствовала к тому молодому человеку. В ее голове летал образ доброго сказочно красивого юноши с густыми темными волосами, выразительными глазами и искрящейся радостью улыбкой. Но что стало с ним сейчас спустя восемь лет? Осталось ли от него хотя бы часть того, что она когда-то так полюбила? В ее видениях появлялся совершенно незнакомый образ Эрвана, который не вызывал ничего, кроме чувства наигранной жалости и ужаса. Если он стал действительно таким, то оправдаются ли ее поиски? Ведь есть шанс остановиться и все забыть, как сделала это Анна, насильно запихнув себя за решетку, чтобы больше не встречаться с этими кошмарами.

Но что заставляет ее искать правду и двигаться дальше?

Уже не нужно было думать над этим вопросом.

Она делала это не ради себя, а ради тех, кто пострадал из-за ее поисков истины. Джордж, Сьюзен… Они прикованы к постели. Из-за нее.

Если не ради ушедшего в глубины прошлого Эрвана, то ради них ей необходимо завершить начатое, иначе ее ждут две новые невинные смерти, которые она вряд ли сможет себе простить.

Татьяна слегка поморщила нос, когда оказалась около старой печально выглядевшей деревянной двери, ведущей в небольшую квартиру, где, как она с удивлением поняла, жила последние несколько лет Сьюзен вместе со своим непутевым братом.

Здание располагалось в одном из самых неблагополучных районов города. Татьяна добралась сюда за полтора часа, но еще очень долго петляла на машине по узким грязным улочкам, пропахшим отходами человеческой жизнедеятельности, так как не могла разглядеть на однотипных покрытых плесенью домах нужную ей адресную табличку с символичным номером девять.

На нее с удивлением смотрели жильцы этого странного неприятного для обычных прогулок места, что-то бурно обсуждая между собой. Но девушка делала вид, что попросту не замечает их пристальное внимание на себе, хотя это получалось с большим трудом, потому что беспокойство уже начинало отпечатываться на ее лице.

Остановившись у нужного подъезда, она взглянула в зеркальце, чтобы удостовериться в том, что ее внешний вид не отпугнет никого из окружающих, затем закрыла дверь автомобиля на ключ и вошла в мрачный многоквартирный дом, поднявшись на третий этаж.

Татьяна и раньше догадывалась, что место проживания Сьюзен вряд ли способно вызвать восхищенные возгласы, но она и представить не могла, что все настолько плохо. Сколько лет Татьяна знала эту женщину и только сейчас выяснила, что та обитает в таких жутких условиях.

Стены здания были настолько тонкими, что уже в подъезде можно было с легкостью узнать все подробности жизни каждой квартиры. Татьяна с неприязнью слышала чьи-то пьяные крики, шум воды, даже стоны тех, кто решил в это время заняться любовью. Вся жизнедеятельность здания была как на ладони.

Когда девушка подошла к нужной двери, то услышала за ней веселые разговоры, и говорящие вряд ли пребывали в трезвом виде. Дверного звонка Татьяна не обнаружила, поэтому она, немного помедлив, постучала в дверь.

В квартире Сьюзен кто-то начал удивленно негодовать. Видимо, никто здесь не ждал гостей. Через пару минут дверь открылась, и на пороге возник высокий неопрятный мужчина, от которого воняло потом и спиртом. Тот удивленно почесал свой лысеющий затылок и, убрав за ухо остатки длинных волос, с ухмылкой начал ждать объяснений наведавшейся к нему в гости столь симпатичной особы. Татьяна заметила, что тот с аппетитом смотрит на ее грудь, отчего невольно укуталась в свое пальто еще сильнее, чтобы никто здесь так жадно не оценивал принадлежавшие только ей части тела.

– Здрасти, – хмыкнул брат Сьюзен. – Что такая сочная малышка забыла в моей скромной берлоге?

– Вы же Ронни?

– Да, Ронни. И че с того? – тот прислонился плечом к косяку и начал смотреть на девушку сверху вниз, явно думая о чем-то нехорошем.

Татьяна рядом с ним почувствовала себя карликом, так как рост мужчины явно был больше ста восьмидесяти сантиметров. А его небольшой лишний вес делал его еще крупнее.

– Я – подруга Сьюзен.

– А, точно. Она вроде говорила мне о вас. Кстати, как ее здоровье?

– Стабильное. Но вы могли бы сами съездить и навестить ее, – с осуждением произнесла Татьяна. – Я не хочу лезть в ваши отношения. Меня сюда привел другой повод.

– Че за повод, если не секрет?

– Я бы хотела увидеть Эмми. Сьюзен просила меня проведать ее, хотя даже не удосужилась объяснить, что это за девушка. Она живет с вами, если я все правильно поняла?

– Да, только вряд ли Эмми можно назвать девушкой. Эта малявка уже мне весь плешь проела.

– Малявка? То есть Эмми – ребенок?

– А вы догадливая. Она – дочь Сьюзен. Странно, что ваша подруга не сообщила вам эту новость перед тем, как послать в этот отрезанный от всего мира райский уголок.

– Я войду? – девушка сделала первый шаг и, не дождавшись разрешения Ронни, переступила через сгнивший полностью порог, оказавшись в весьма грязном и неухоженном месте.

Пол был покрыт толстым слоем пыли и следами от обуви, а повсюду разбросаны мужские вещи и бутылки из-под спиртного. Татьяна, не веря своим глазам, прошла в гостиную, и увидела, как на диване около телевизора сидят двое мужчин и пожилая женщина, чьи красные лица опухли от алкоголя и уже с трудом показывали настоящие эмоции.

– Здрасти, – сказал один из присутствующих в комнате и приподнял перед собой бутылку пива.

– Здравствуйте, – выдавила из себя приветливую улыбку та, все еще с ужасом разглядывая беспорядок в квартире. – Ронни, могу я увидеть Эмми?

– Да, сейчас, – безразлично кивнул тот и подошел к двери, ведущей в ванную. – Эмми, вылезай оттуда. За тобой пришли. Вылезай, малявка! Я не буду за тобой ползать.

Через минуту на свет появилась маленькая девочка, облаченная в мятое розовое платье, и со страхом в глазах посмотрела на присутствующих в комнате.

– Здравствуйте, – с неуверенной улыбкой на запачканном лице произнесла Эмми и брезгливо отошла от своего дяди, будто не могла выносить доносящийся от его тела аромат.

– Привет. Я – хорошая знакомая твоей мамы. Она попросила, чтобы я позаботилась о тебе, пока та не выздоровеет.

– Вы заберете меня отсюда? – с надеждой взглянула та на нее своими большими выразительными глазами каштанового цвета.

– Да. Конечно.

– Давай, малявка, собирай вещи! – прикрикнул на девочку Ронни. – Вот же Сьюзен дура, нагуляла с каким-то богатым мужиком эту мелкоту, теперь я должен мучиться с ней.

– Я хочу оставаться вежливой, Ронни. Но с трудом сдерживаю себя.

– Вы, дамочка, не стесняйтесь. Говорите все по существу, нам будет интересно вас послушать, – Ронни с ухмылкой сел на спинку дивана и исподлобья взглянул на девушку. – Не пытайтесь меня воспитывать, это бесполезно.

– Я это уже заметила. Вы – взрослый человек. Уже должны сами отвечать за свои поступки. Я заберу Эмми и просто уйду отсюда. А вы занимайтесь своими привычными делами.

– О, а вы и правда добрая тетка. Мне такие нравятся. Кстати, вам мужик не нужен? – как-то эротично облизал тот свои губы, после чего начал имитировать языком оральный секс, заставив Татьяну брезгливо отвести взгляд. – Стесняетесь? Я и не таких трахал, так что бессмысленно отворачиваться от меня.

К счастью, Эмми лишила Татьяну права продолжать разговор с братом Сьюзен, вызвавшем у женщины крайнюю неприязнь. Девочка вышла из ванной комнаты с вышитой красивым узором сумочкой, из которой выглядывали корешки книг и немного одежды.

– Ну что, моя хорошая? Ты готова? – ласково посмотрела на Эмми Татьяна и получила в качестве ответа ее утвердительный кивок головы. – Хорошо. Тогда отправляемся в небольшое путешествие. Думаю, ты уже устала находиться в этом месте.

– Да. Устала. Дядя Ронни не разрешал мне целый день выходить из ванной. Говорил, что тут взрослые разговоры.

– А мы накажем дядю Ронни, – Татьяна со злостью взглянула на брата Сьюзен. – Не так ли?.. Ну ладно, пошли. Нам уже нельзя здесь находиться, – девушка протянула к девочке свою руку. – Не бойся. Все будет хорошо.

– Можно я возьму фотографию папы? – неожиданно задала вопрос Эмма, так и не сдвинувшись с места. – Она стоит на полке.

– Конечно. Ронни, покажите мне, где стоит фотография?

– Эмма, зачем тебе фотка твоего папаши? Этот урод засунул тебя в эту дыру, а ты еще умудряешься к нему что-то чувствовать, – с негодованием произнес тот и подошел к висевшей на стене полке, достав оттуда рамку с фотографией.

– Папа обещал забрать меня отсюда, – девочка выхватила у дяди заветную фотографию и прижала к груди, как нечто самое дорогое в ее жизни. – Моего папу зовут Петр, – с улыбкой подошла Эмма к Татьяне и показала ей черно-белый семейный снимок. – Это я, это мама, – девочка начала знакомить девушку с героями фотографии, тыкая в каждого из них маленьким пальцем. – А это папа.

Татьяна не знала, почему ее прошиб холодный пот, когда она посмотрела на широко улыбающегося мужчину на фото. Но через мгновение поняла, что вызвало в ней такие бурные неприятные эмоции, разнесшиеся вместе с кровью по всему организму. Эмма называла папой мужчину, которого Татьяна все это время считала своим мужем.

– Твой папа очень красивый, – с дрожью в голосе произнесла Татьяна, понимая, что ее дыхание перекрывал застрявший в горле твердый комок. – Думаю, он сдержит свое обещание и вернется за тобой.

– Папа любит меня. Мама всегда говорит мне это… А она точно поправится?

– Да, с ней все будет хорошо… Я тебе обещаю… Ну что? Пойдем? – Татьяна попыталась не показывать девочке свои горестные эмоции и, пересилив себя, улыбнулась, взяв ее за руку.

Татьяна открыла дверь своего автомобиля и помогла Эмми сесть на заднее сиденье. На улице уже стемнело, поэтому приходилось действовать в полутьме, что было довольно-таки проблематично. В округе не наблюдалось ни единого фонаря. Лишь редкий свет, исходивший из окон домов, который был таким слабым, будто здесь до сих пор пользовались свечами, а не электрическим освещением. Снег в этом районе тоже не убирали, поэтому девушка по-настоящему боялась, что машина может ненароком застрять в сугробе, таким образом окончив их с Эмми путешествие до центральной части Лондона. Девушка осторожно застегнула на груди девочки ремень безопасности и неожиданно заметила, что тот для нее чересчур великоват.