Текст книги "Черная Принцесса: История Розы"
Автор книги: Дана Ви
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)
Глава 22
А мы, ведь с вами, «ненормальные»! И дело не в «психических замашках». Не в «расстройствах» и не в их «позывах»… Дело в самом «понятии»! В самом понимании «нормы».
Не беря в расчет «детский сад», в котором мы все, так или иначе, «встречались». «Женились и выходили замуж», «любили до гроба» и «пока смерть не разлучит нас». И все, в «таком духе».
А взять «школу». «Один класс и один год». «Одногодок» и «сверстников»! Девочки – к мальчикам. Мальчики – к девочкам. И тут, еще, более-менее, понятно. Более-менее, логично и даже «объективно». Хотя… Опять же, как сказать…
Девочки. «Падки на «плохих мальчиков».
И неважно, будет ли она сама «хорошей». Или будет она «плохой». Факт! Сюда же, «приписываем» и возраст. А он – не «сверстник». «Взрослый и состоявшийся», «самостоятельный и самодостаточный». Не точно, но может быть, «знающий» себе «цену». То ли от того, что понимает, то ли от того, что не понимает. Не понимает и «продается»! «Понимающий»! «Понимающий»: кто, что, где, когда и почему… Ему надо! «Мечта»… «Идиота»! Или идиотки? Идиотки! К «би», и «гомо-», отношениям – претензий не имеется! И не потому, что их нет! Есть! Как и радуга! Но не хочешь, не смотри! Пройди мимо и прости им, «грешным», их счастье, «чистоплюй»! «Крыла-нимбо-носец»!
Но не о них. «По старшинству»!
Мальчики. В свою очередь, не «упираются» в одни «ворота».
Имеют перед собой «большой выбор». Меж «этих» и «тех». И вон, «тех». Тут, «мясо жарим», а там, «рыбу заворачиваем». «Многогранность» и «многозадачность», во всей «красе».
Пока же, это «неопытный», в «данной сфере», «молодой человек». Он пробует свои силы, на «своих» же, чтоб «далеко не ходить». Это потом, уже прибудет «разброс чисел» и разброс «точек на карте». Разброс «звезд на небе». Разброс возрастов! И неважность сего «понятия».
Пока же, так.
Колледж, университет, как высшие учебные заведения… Меняют представление о «прекрасном». Но только, у мальчиков.
Девочки, все так же «таранят ворота возрастной группировки»: «кому – за…».
Мальчики, «испробовав» свою «возрастную группу», «переключаются» на… «Взрослых»? Нет! Слишком, «мелко». Такая «рыбешка» – им ни к чему. Их «группировка»: «кому – до…». И пошел «процесс запоминания».
«Определяться» и «выеживаться», можно сколь угодно! Утверждая, что: «это не так!». «Это неправильно!». А «ненормальность» и подразумевает это, отдыхая на таких «неправильных».
«Извращенки» и «педофилы».
Вот он, «разброс возрастов и интересов». Это, уже не «деление» по полу. Деление по тому, что будет «определять» на протяжении всей жизни.
«Грубо»? «Сухо»? «Жестоко»?! Возможно. Но, пока «одних» прощают. Закон, еще не придумал «меры наказания» для девочек. «Вторых» же, сажают! Преимущественно, «промышляющих» этим «с лицами до четырнадцати – шестнадцати лет», как «максималка». И до «восемнадцати лет», как «минималка».
Молодые люди, старше «двадцати – тридцати лет», и мужчины старше «сорока – пятидесяти лет», неплохо живут. Даже, «припеваючи», в некоторых случаях. «Лелея» в душе это прекрасное чувство, к «молодым личностям прекрасного противоположного пола». Прямо-таки, «моло-молодым». Но «не младше восемнадцати лет».
Я не говорю обо всех и про всех! Я говорю о том «проценте», который яро этому «уподобляется». И говоря «все», я обращаюсь к ним. И себе. Чего, уж ходить, «вокруг да около»? А не к тем, кто «блюдет» нормы и законы, их порядок… И незаметно для себя, подтверждает это «правило», своим же «исключением»!
Есть те, кому нравятся «свои», «сверстники»! Нравятся наоборот, «чересчур взрослые».
Собственно: «любишь олдскул? -…(с)». Кто понял, тот понял.
Есть девочки, которым нравятся мальчики «помладше». Мальчики, «которым» нравятся девочки постарше. «Куча» примеров, не из этого «ряда» и из «этого». И из «ряда вон выходящий».
Но опять же, против ничего не имею. Счастливы? Довольны? Удачи в жизни! «Каждый…, как хочет!».
Примеров «с горкой», «противящихся» подобному «укладу». «Укладу», «приведенному выше». Но и они, как «исключения», подтверждают «правило».
А именно… Все мы, рано или поздно, приходим к тому, что… «Извращенство», как и «педофильство», наш «костяк». Наш «крест» и наша «платформа»! Наш «фундамент»! На «котором», впоследствии и «строится» вся жизнь. На «котором», стоит вся жизнь…
Нет? На «нет» и «папиков» нет! И «мамиков», тоже нет!
Изменено: И братьев-парней, для сестер-девушек, нет. Будь то, родные или нет…
А «их», нет?
***
«Ветреный характер с романтической душой»…
Егор, вполне бы, мог заслужить, то же «определение», что и Влад. Но в отличие, от «последнего», он не был «таким» везде и по всем «фронтам». «Внутри» и «внешне». Во всех «аспектах» и событиях, при всех людях.
Это – был «симбиоз». «Соединение несоединимого». Соединение антонимов, внутри одного человека. Настолько, что и «нечеловека», вовсе. Снаружи, это «лютый холод». «Лютый ветродуй», сносящий всех и вся, на своем пути. «Ураган» и «смерч», «тайфун»… Внутри же, это покой. Это, тишь, да гладь. Это тишина и молчание, мир. Тепло и уют.
Но, опять же: из крайности в крайность. Это «пекло» и «пожар». Это, в буквальном смысле, «огненный смерч». «Языки пламени», «прорывающие» всего его изнутри. Всю его душу и тело. И «врывающиеся», «вырывающиеся», «отблеском» в глазах. «Жгучий холод», он «обжигает» своей «морозностью», «выдувая» все, на щелчок… Тебя всего и всю, на щелчок! «Меня» из меня же, но при этом… Не заполняет ничем.
Это не выглядит, как… Эгоизм или самолюбие. Лицемерие или… Пресловутый нарциссизм! Это… Ты! Настоящий ты! Без мыслей и размышлений, взвешиваний и отговорок… Грехов и пороков. Действий и слов… «Чистый» ты!
Он, будто освобождает тебя от… Тебя же! Но не «того», не себя. «Придуманного» и «воображаемого», «фантастического». «Нафантазированного» тобой же!
Правда! Правда и ничего кроме правды. Искренность и истинность. Душевность…
Если верить рассказам Александра, он единственный из «троицы», кто «заслужил». И тут, без всяких! Заслужил и получил, ту семью, которая, действительно, взаимно заслужила и получила, его.
Это, была такая… Отдача и взаимность! «Очаг» и «казан»… Родной дом и семья. Семейное благополучие… «Благость»!
Это, было видно, невооруженным глазом. А подкрепленная записями мужчины, не давало поводов для сомнений.
Если бы, не кража… Если бы, не итог! Не от хорошей жизни… Не спасение во спасение… Для него это было, далеко не так. Опять же, для «единого» из всей «тройки». Это была смерть, как она есть. С одним, лишь «плюсом», в качестве вечности. В коей он… Делал все то, что и до этого.
Обделенный материнским словом и отцовским плечом. «Целость» разрушилась, не в «процессе». Она разрушилась с уходом его.
А как красиво было! Эстетично… Прекрасный дом. «Чистая» демоническая семья: родители и ребенок… Мать и отец, сын. Который был «внутренним лебедем» и «внешним гадким утенком». Но мы с тобой, не о внешности! Помнишь, да? О принципах и привычках, установках…
Пока все дети, имея такой «семейный опыт» и «костяк», «почивали на лаврах». Или как-то и что-то, где-то «имели» с этого… Проживали и «просаживали», заработанное. «Выстраданное» в моментах, не их «честным трудом». Егор… Пропадал на улице и во дворах, с такими же, и не с такими же, как он!
Со сложностью «простого»… «Простецкого» и «ветреного» характера. Ему хотелось «иначе», хотелось «по-другому» и «другого». Хотелось «свое». Именно, «его». Искусства и творчества, «созидания»…
То, что началось красным и оранжевым, белым кирпичом. Черным углем и черным грифелем. Плавно перешло, в мелки. А после и в баллончики с краской…
Сменялось время и сменялся век, привнося нечто «новое». Привнося «новшества»! В мир «лоботрясов» и «разгильдяев», «шатающихся без дела на улицах». И «уродующих дома и дороги»…
Он жил в этом и этим проживал. Не существовал, а жил! В этих простых и неприглядных, на первый взгляд, надписях и образах… В них, был он. Весь он, от начала и до конца. В них, была его душа. «Естество» и «предназначение»!
Он не скрывался и не скрывал то, кто он есть. И от того, кем он есть. Не считал нужным. Ровно, так же, как и показывать чрезмерно. «Выпячивать» это и этим «красоваться», «кичиться» и «делиться». Зачем? Кому нужно,– узнает. Кто не понял, поймет. Но сам, он не будет этим «давить» и «выдавливать», «продавливать». Ему, и его, не «прельщало» это. Никак не помогало, но и не мешало.
Он не пользовался этим, но и не боролся с этим. Знал, что бесполезно и это просто надо принять, как «данность». Как то, что… Ты чуть более «талантлив». На «капельку»! На самую крохотную «капелюшечку». И чуть более, «живуч». Все! Все остальные «примочки» и приложения, к «дополнению», проходили мимо него. Даже, не «по касательной». Просто… Мимо! Не «цепляя» и не «цепляясь».
Шел в школу, рисовал. После школы шел, рисовал. Вне школы… Прогуливал и сбегал… Рисовал!
Ну, а дальше… Не в то время и не в том месте… «Чистое» и «несмешанное» ни с чем, не «испорченное нутро» и «плоть». Ценилась, куда больше и дороже. Тем более, когда она сама и «в руки плыла».
Разрисованный прилавок раз, разрисованный прилавок два… И вот, ты уже сам на «прилавке». Поначалу, думаешь, что «попался» в очередной раз, за своим «занятием». Подумаешь над своим поведением и тебя отпустят. Но тебя не отпускают. И чего хуже, пытаются «сбыть» и «продать»…
Александр пророчил ему прекрасное будущее, в написании картин. Но куда там, картины. Даже, не из-за «несовпадения несовпадающего».
Где кисти и искусство, а где баллончики и творчество? Тут, улица и скорость! «Написание», фактически, на время. На скорость! «Игра» и «интерес», «спорт». Адреналин и азарт, эндорфины… А там, тепло и уют! «Домашний очаг». И не только: минуты, часы и дни… «Ваяй», не хочу.
Вот именно, что «не хочу!». Он бросил, не поэтому. И далеко, не из-за этого. В какой-то момент. А точнее, во вполне определенный и единый, единственный момент! Все перевернулось, с ног на голову. Он перестал «меняться» и «расти». И сам запретил себе это. Воспретил расти, всячески. Разве… Не душевно!
Вымещая себя внутреннего, в текст стихов и песен, музыку… Внешнее «приелось» и начало отдаваться болью. Болью воспоминаний прошлой жизни, которой он, так и не увидел больше.
Не хотел и не ведал… Не знал! Не знал, а нужен ли он, теперь? Стоит ли и надо ли?
Последнее его творение, так и осталось «штампов». Даже, «клеймом»… В вечность и бесконечность! На стене, за его кроватью. Последнее граффити и мелом. Белым на черном! Воспоминание и фото… Разве, «размытый контур». Без «наполнения» и «заполнения».
Образы троих. Мужчина, женщина и ребенок… Мать, отец и сын! Без черт лица и деталей одежды… Разве, по росту и прическам, можно было различить: кто, есть кто.
Может, если бы он «капнул» поглубже… Он бы вспомнил, скорее всего! Все-таки, его ситуация была, не из «худших». Но он нарочно и специально, не делал этого. Чтобы не было больнее. И чтобы не сорваться… Не броситься искать!
Так, выглядело «открещение» и «крест». Его личный «перевернутый иконостас». С тремя именами и его росписью. С псевдонимом и псевдожизнью…
***
– Кар, как закончишь завтракать, приходи в комнату к Егору, – «вбросила зазывалку» София. – Не пропустишь! Я буду сидеть внутри, напротив нужной двери. Только, постарайся не привлечь особого внимания… Нужно поговорить! Срочно!
– Хорошо… – задумчиво ответила шатенка. – Но… Почему не «лично»? Что-то случилось? Почему вас двоих не было? Мы вас обыскались! Егор, тоже там будет?
– Молодец, ангелочек! – влез довольный Егор, «отстраняя» ненадолго Софию. – Подучи Никиту, так врать!
– Не издевайся! – «осадила» его Карина, сбивчиво дыша, будто после пробежки с кем-то. На деле, в бегах от собственной совести и «очереди» из вопросов, «выпущенных» в Софию. – Я впервые, это делаю. Лгу ей и не ей… Вообще! И так, вроде бы, да. Она и сама много и для многих, от многих, устаивала. Но… Не для меня и не от меня. А теперь, утаиваю я и от кого? От того, кто мне первой и основной, главной, «открылся»?!
– Не шуми, «светлячок»! – прошипел Егор. Зная, что София не услышит. Но и дав понять таким образом, что тон надо бы снизить. Не ей во благо, а прежде всего себе. – Эта – ложь во благо. И не ложь, вовсе! Мы «не договариваем»… Или ты хочешь, чтобы она вперед Ксандера рванула к Розе? За себя и того парня?! Не смей! Мы все «разрулим», но постепенно.
– Такое чувство, что у вас всех с ней, «личные счеты»… Такое, уже было? – в ее голосе послышался испуг и девушка затаила дыхание. Одновременно, боясь и ожидая ответа.
– Скройся! – «убрав» Карину, он вернулся к Софии. Дабы излишняя «пауза», не дала ход ее мыслям. В сторону какого-либо решения, в обход их самих. – Хорошо же искали, если не нашли? Или мы хорошо прятались? Сколько вопросов… Дюже, она «говорливая»! Но до чего же «умная»! Скажи, «нет». Я мимо проходил! И я будто, мимо и пройду. Мимо… «Своей» же комнаты!
– Егор, ты не помогаешь, – обиженно «прохныкала» София. – Причем, ни мне, ни себе…
– Спокойно, она не слышит. А даже, если бы и слышала… То, что? – серьезный и спокойный тон, вмиг сменился на «легкий» и «игривый». – Или хочешь поделиться чем-то «нелицеприятным» и посекретничать? Посудачить о ней или обо мне? О чем-нибудь «грязном»? Что-то вроде… Еще одного «отпечатка», чтобы симметрично?
– Симметрия – признак отсталости и ограниченности! – фыркнула София, но, все равно, улыбнулась. Что подметил и Егор, не теряя «бодрость духа»:
– Симметрия – признак ох*енности! Если мы, все еще, за муку и ее «отпечатки». Точнее, мои «отпечатки» и на тебе! Ты же его сохранила?
– Хотела бросить в стиральную машинку… – задумалась София, но скорее отвлеклась, проделывая все нужные ей манипуляции с этим. – Но, только что, справилась и отмыла все сама! Думаю и у девчонок проблем с этим не возникло, чуть ранее меня.
– Бессердечная! – наигранно обиделся Егор, «выплюнув» это на высоких нотах, почти прокричав. – Вот, так и теряют друзей! А в твоем случае, девушек. Точнее, парня, в моем лице, такою девушкой, как ты!
– Мы расстались? – изумилась София. Невзаправду, а скорее, подстраиваясь под этот его «вайб». – Так быстро?! Но вполне, «симметрично». Как встречались, так и расстались! Никак! Куда мне стоит об этом написать? Фейсбук, твиттер, инстаграм? Приложить фотку «дождика в четверг», со мной на подоконнике? В окружении цветных, небольших подушек. С большим и длинным, цветным пледиком? А с флисовым или ворсистым? С длинным ворсом или коротким? С какао в руках? Или, как «рак на горе свистнул»?
– В «небесную канцелярию»! – «срезал» ее «развеселившийся» пыл Егор.
– Соф?! – будто, между прочим, «вернулась» Карина, «блокируя» ответно Егора.
– Раунд! – «пропела» брюнетка и если бы могла, голосом бы в ладоши от радости похлопала. И попрыгала на месте. Ведь, почти получилось оставить «последнее слово» за собой и не почти, получилось вывести его из себя. – Егор, вы «изданы», мои поздравления! «Тираж» публикаций получите на выходе… На выходе из «чата»! «Выйди» из моей головы, дай с Кариной договорить!
– Так и знал, что рано или поздно, мне придется делить тебя с ней! – «вернул» шатенку на «свое», вне их, место блондин.
Дивясь одновременно, ее «живучести» и «силе» в «дышащем организме». Как и тому, как все быстро «растворяется и «исчезает». Не имеет прежнего значения и важности, когда в непосредственной близости или «на фоне», София.
– В моей голове?! – ахнула София и ненадолго «выпала» из понимания всего и вся. – Ну, ничего себе ты шахматист! Нет, я знала. Но… Чтобы настолько! Даже, я этой «беседы» не предполагала. Может когда-нибудь, но не сейчас! Не при таких обстоятельствах и не после… «Инцидента» на кухне! – даже в мыслях она промычала, почти процедив это сквозь зубы, будто секретничая и боясь, что Карина услышит.
– Оу, то есть… – и тут девушка была готова ударить себя по лицу. Что и сделала, но по голосу это никто никогда не узнает. Только она, простонав от боли, где-то на «фоне». За то, что дала новой почвы, для его извращенного кроличье-выкапывательного разума. - Его ты предполагала? Какой, оказывается, «соперник» скрывался внутри той, что ни разу не выиграла. Но тут, тоже «двояко». Если ты хотела потешить мое самолюбие… То тогда, да, определенно! – смеялся над ней, в открытую уже, блондин. – Ты «побеждала», из разу в раз, когда не побеждала! Может, ты и про штаны соврала? Порезала и в рамочку повесила? Покажешь, потом. Я все же, внесу «отсебятины» и кое-какие «коррективы»…
***
– Егор, ну, пожалуйста! – взмолилась София, уже раз в пятый, не то десятый, прося парня закончить игру.
Качнувшись на стуле назад и «зависнув», таким образом, на двух ножках из четырех. Она подогнула под него свои ноги, в утепленных черных лосинах и махровых фиолетовых носках, поверх них. Сложа ладони, с опущенными на них рукавами, сиреневого свитера со снежинками и оленями, в «молящем жесте».
София, в этот момент, даже расстроилась, что смыла косметику с лица. Оставшись со светло-бежевыми ногтями. При ином исходе, она могла бы, если не «ярким лицом». Совсем «не ярким»! Тем же нюдовым, но зато с «удлиненными» тушью ресницами, как у «олененка Бэмби», выпросить «пощады». Превратившись, где-то между, в «панду».
Но что-то ей подсказывало, что так, что этак, исход был бы один, как итог. Она бы добилась того же самого, что и сейчас. Издевательски изогнутой правой брови и злорадной ухмылки, под скрещенные на груди руки, напротив. Ну, может, еще и прибавила бы смех.
Пусть, за окнами и была зима. В самом ее, что ни на есть, «расцвете» и «наступлении», в середине января. Блондину было, куда комфортнее в легкой темно-зеленой рубашке, не застегнутой до конца сверху, и закатанной до локтя в рукавах. Как и белых джинсовых шортах, до колена. В отличие от «мерзлячки», как он сам же ее и «нарек», что еще и серую футболку, под теплую и вязаную шерсть, надела. Окна и балконы, повсюду были закрыты, камин не потухал. А она продолжала мерзнуть. Так же, несмотря на стабильное и стационарное, стандартное отопление и свой же «теплообмен».
Что ему стоило, после «шах», сказать «мат»? И разойтись «полюбовно» и не по любви? Ничего! Но и это стоило! Стоило и очень много!
Если учесть, что они, как час, сидели в гостиной, напротив друг друга, за столом. Нависая над «треклятой», для Софии, и вполне себе «старой-доброй», для Егора, темно-коричневой деревянной доской для шахмат. С черными и белыми клетками на ней, под «счет» белых цифр, вверх и вниз, по контуру «таблицы». Как и фигурами-шахматами.
Не трудно было догадаться, какой «цвет» и кому принадлежал, правда? А особенно, чьих осталось с «гулькин нос», а чьих, практически, по всей поверхности доски. Но стоило сказать, что «колонна» из белых фигур Софии, знатно оттеняла и без того, белую и бледную, кожу Егора. «Выстроившись», по правую сторону от него и самой доски.
Как прокляв доску, что, конечно было не свойственно ангелу. Но «раз на раз не приходится», и можно, как «исключение» из «правила». Решила София, сама за себя. Она прокляла и себя, за неусидчивость в ожидании Никиты и Александра. Равно, как и за интерес к сему «виду спорта». Интерес к тому, почему это и интересно Егору?!
После себя и, непосредственно, самих шахмат, под «раздачу проклятия», шел и сам Егор. Которого она возненавидела, про себя и еще больше. И не только, за то, что он поддался на ее уговоры, «научить». А еще и за то, что отказывался «учить и поддаваться». Как в принципе, так и «идти на попятную», еще раз. В который, уже по счету раз, десятый или сотый… Неважно. Еще раз!
За что «ненавидеть»? Сама же попросила и «напросилась»! Заставила! Но и он же не повторяется! И как, в качестве «подливки» и «присыпки», ко всему… Ее интерес, прочно «состыковался» с его скукой, как «магнит». И в какой-то, определенный момент времени. Просто, с ничего, поменялся «полюсами».
Искра. Буря. Шахматы!
Как в волейболе, они поменялись «полями». И вот, уже «играющий» от скуки за «черных». С «неимоверным» и «необъятным», каким-то даже «маниакальным и садистским интересом», наблюдал за всей «процессией». Перестав вести счет сразу, после десяти проигрышей подряд, «игруна» за «белых».
Теперь, уже ей, за место его, хотелось побыстрей «отделаться». Получить «мат» и уйти. Но кто ее отпустит? Явно не тот, кто сначала «потешался», а после, начал просто издеваться. И «ловить кайф» с ее мук и страданий. Над такой простой и легкой вещью, как… Шахматы! Опять же и снова, с его слов и его пониманий. Для него самого! Он бы мог быть «прилежным учителем». Потерпеть и «покорпеть», нормально научить! Не сажая сразу за игру, как на «спарринг». Мог, на первых парах, «поддаваться» и не вести счет…
Но и она, в таком случае, могла быть «прилежной ученицей». И погрузиться в игру, а не бегать глазами, от доски к часам, и обратно. В ожидании: «когда же эта пытка закончится и когда же придут ребята?».
«Скоротать время» и «побыть на подмене», было не для него. Никогда не было и не будет! Ни в чем и ни с чем. Ни с кем и ни в ком. В противном случае, тогда ему проще было и не быть Егором, вовсе. Чего он допустить никак не мог.
– Нет! – весело отрезал Егор и залился смехом, когда София рухнула головой на стол, не став даже «подкладывать» руки.
Тут же, раздался глухой и пустой, глухой стук. И последовавший, за тем, тихий и сиплый стон боли. Звуки разнеслись по «обезличенному» помещению, громогласным эхом. «Ударяясь» о стены и потолок, «разбиваясь» о них и «ниспадая» на пол.
– Как «пусты» наши дела… – смеялся в открытую Егор, утирая, временами слезы. – Будь аккуратней с древесиной! Ее Ксан ценит ничуть не меньше, чем ткань, наброшенную на нее белой скатертью. Как белую ткань, натянутую на светлые древесные рамы, холсты! И подставку под них, под листы, как мольберт. Но, да… Чуть больше, чем тебя, в таком случае… Выбор очевиден!
– Буду! – фыркнула в стол София. – Как и буду надеяться на то, что это, все же треснула моя голова. И я, хоть так, смогу избавиться от всего этого…
– «Малышка-Софишка»… – «нараспев» потянул Егор и рассмеялся с новой силой. – Тебе надо было отказываться и уходить, выходить из игры чуть раньше. Когда мной, еще не «обладал», и меня так не «переполнял», такой интерес. И не такой, в принципе! А по хорошему, вообще не начинать. Не «проситься» и не «напрашиваться», но ты сделала это! И пошла на это, сама! Надо уметь с честью и достоинством, признавать свои ошибки. Как и проигрывать!
– Как? Если ты мне не даешь?!
Брюнетка «взвыла» и еще раз, но слабее, «приложилась» головой к столу. Отказывая всему и вся. Отказываясь от всего! Как слышать, так и видеть, понимать и принимать. А еще, подниматься! И лицезреть его «победную» и «победоносную», «горделивую мину». «Гордого» собой и самим собой!
Однако, все же стоило, хотя бы прислушаться. И если не к нему, то к себе. И если не перефразировать фразу, что уже «вылетела», как ни посмотри. И ее не «поймать» и не исправить. То хотя бы, добавить и дополнить ее чем-то… Что исправило бы «положение», пока не поздно, и внесло «коррективы» в эту «полость» и… пошлость! Незримую и неощутимую, для нее пока. Но зато, во всей широте и масштабности, силе и глубинности, «открывшуюся» ему.
Интерес взял «второй круг», с еще большим огоньком и жаром, «игривостью». Что «первый» и перестал «котироваться». И обрел себя, как «фальстарт». Имея под собой, лишь «настольную игру», как часть практики. Оставляя за собой огромное «поле» теории, для продумывания шагов наперед. Когда же тут, на «втором уровне», теория отходила на задний план. Отдавая все «бразды правления» практике, стыкуясь на воспоминаниях прошлого. И как видно, до сих пор настоящего. Хоть и с этого момента, «полноценно» только у него.
Она и забыла, каково это, оставаться с ним наедине. С того самого «осеннего момента». «Плюс» ко всему, не зная, каково это, бросаться «подобного рода» фразами. Смысл которой, так до нее и не дошел.
Но это и ничего. Он же поможет. А что лучшее, что худшее из этого, ей придется решить самой. Как и научиться следить за языком, после всего этого. Либо нет, вдруг и понравится!
Преодолев расстояние, разделявшее их, в считанные секунды. Не обойдя, а буквально «облетев» стол. Максимально тихо и так, чтобы оставаться не слышимым для нее. «Грызущую» себя и ругающую, на чем свет стоит, внутри себя. Он перегнулся через ее левое плечо. И не утруждая себя «очищением пространства», в «прибирании» ее волос. Что она сделал и сама, «до». Придвинулся к ее левому уху и прошептал:
– Не «даю», что?
Софию, буквально «подбросило» на ровном месте. И она подпрыгнула на стуле. Благо и не с ним вместе, а только на нем, могла же и упасть. Так и не просто упасть, а еще и придавить себя им. Получить травму, от всего деревянного и тяжелого, расположенного в этой части комнаты.
Она отстранилась от стола и вжалась в спинку, содрогаясь всем телом и душой. Неожиданно понимая, что и согрелась от адреналина, вброшенного в кровь. Но, чем именно? Его неожиданным появлением? Или «гробовым шепотом», в общей тишине? Или всем и сразу?
Разбираться и понимать, как и отвечать на это, ей не хотелось. Хотелось, как ни странно, отстраниться. Даже, «под страхом замерзания». Но это лучше, чем то, что вместе со стуком сердца в груди и ушах, пульса в висках. Вернулось в ее голову и воспоминание, обрывками фраз и образов. Сначала в теории, а после и на практике, в виде, так некстати появившегося, в ее, дивана.
– П-проиграть, – голос сник до шепота и хрипоты, горло нещадно сушило. Что девушке пришлось прокашляться и попытаться, хотя бы попытаться, выровнять свое дыхание, если не сердцебиение.
Но это было, только начало и первое «взмывание» в воздух «карусели», «личного аттракциона» Егора. На который он сам смотрел, с каким-то животным интересом и жаждой, когда же девушка не смотрела, вовсе. Пряча глаза в ладонях, сжатых между ее же ног. Ей было жарко в теле, а руки, словно жили отдельно и своей жизнью. «Леденея», от нервов и волнения. Она не боялась, но и не «провоцировала» к этому, к вселению в нее, чего-либо извне. Как ей казалось, по крайней мере.
Не сказать, что тот момент, посягания на ее «зону комфорта» и «личное пространства», был из первых и последних. И что она ошиблась, «предрекая» тогда и другие. Они были! Были, но…. Такие «мелкие» и «незначительные», слившиеся в уже отработанную ранее и практикуемую по сей день, форму подтрунивания и издевательства, что… Она не видела разницы. Где это Егор «до» того момента и где он же, но «после». И была ли, вообще разница? Что и давало повод для «смешивания красок».
Но сейчас… Сейчас он, будто решил «внести новый цвет». Или «смешать» те «капельки», дабы преобразовать «однотонную лужицу» во что-то «свое». И как видно, «красное»… Если не кровавое, то в цвет ее щек и губ. Которые она, снова нещадно кусала. В цвет ушей и шеи. Которую так же, нещадно хотелось «растереть». Избавившись, от клеток и атомов его дыхания, вблизи ее. И непосредственно, в одно из них. Но она не двигалась, пока руки белели и «синели»… Их бы, тоже растереть. Но не станет ли это «сухими деревяшками»? И не даст ли, по окончании, своей «провокации», «огня»?
Развернув ее к себе на стуле. Так быстро, что она и охнуть не успела. Да даже, воздуха в легкие набрать! Не то, что что-либо сказать и как-либо среагировать. Егор встал напротив нее и нагнулся к ней. Приблизившись своим лицом к ее, выдерживая «уровень» и стыкуясь с ее глазами, своими. Уперся руками по обе стороны от ее ног, в стул. И усмехнулся, возвращая себе свой голос и «веселые нотки» в него:
– Да? Только я, вот, о «другом» подумал…
Рывок и оставшиеся «рамки», как и «грани», «разбиты». Разорваны в пух и прах. Оставаясь «нитями» и «осколками», на «осадке», в паре миллиметров между их губ.
– Или… Не только я?
Он не касался ее, но и не делал вида, что не собирался. Он смотрел на них, «пресловуто» и дотошно. После чего, переводил взгляд на ее глаза. Пытался что-то найти и «прочесть» в них. Что-то увидеть в них. Что-то, что хотелось и желалось, пока только им. И это «пока», он и не хотел видеть в ней. Хотелось видеть согласие и «встречный маневр».
Не находя, снова «спускался» на губы. И так, несколько раз. «Бегая» и «промазывая», как «кистью по холсту», взглядом по ее лицу. От низа к верху и от верха к низу. Он бы мог сделать это сам. Легко! Как и во все прошлые разы, будь то на практике или теории. В действиях или на словах. Но, как и любой «сам», он устал…
Не до такой степени, чтобы бросить все на «тормоза». Но до такой степени, чтобы бросить себя на «тормоза» и «завести» уже ее. Прыгать с лестницы, со своей ступени, чтобы помочь подняться кому-то и подтолкнуть его, конечно весело. Но никогда это заходит в «тупик», где ты поднял всех, а тебе места не осталось.
Банально, выстукивая в закрытую дверь, когда за твоей спиной, все настежь открыты. А за «закрытой», открытое настежь окно. И вот, оно надо? Потратить нервные клетки впустую, можно и куда более интересным и приятным, как бы это ни звучало, образом и способом. Что и не поймешь, на первый взгляд, что они потрачены «впустую».
Здесь же, «зрилось в корень», буквально! Но он продолжал оставлять это право, последнее право, за ней. Право налево! Хотя бы, из-за того, что не видел в ней «пустоту» и «обесточенности». Не видел темноты. И не потому, что там свет. И все-таки, же она – ангел. Нет! А потому, что и она не была аморфной и безэмоциональной. Она была чувствующей и ощущающей, эмоционирующей.
Но вместе с тем, вредящей себе этим, по «стезе» негатива. Где она опасалась и боялась, «закрывалась» и убегала, «перекрывая» себя, по всем «фронтам». Может, он и не был «положительным из положительных», чтобы, ко всему, и это еще являть, но… И не был, до конца «отрицательным» и негативным. Он не хотел этого, ни для кого. Не хотел и для себя. Равно, как и того, чтобы она это все, своими же руками, и «порушила». «Разрушила» его.
Ладно бы, по причине. Безразличия к нему, к примеру. Но это же, не безразличие. Это – страх. И прежде всего, к себе. Страх себя! Тревога, «маячок» чего-то неправильного. С чем он, еще мог, вполне и поработать. Доказав себе и ей, взяв себя «на слабо», что в этом, есть смысл. Какой-никакой, а есть… Как и есть, реакция на него.
