Текст книги "Черная Принцесса: История Розы"
Автор книги: Дана Ви
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)
Когда, как он сам, смотрел на нее и просил у всех сил «сил». Просил кого и каких, только можно и нельзя. Чтобы, даже… Даже, если он что-то и увидит. Это – не будет то, о чем он и все они, наверняка, сейчас думали. Не считая, Жени с Полиной. Но и это, пока. Пока, большая «секреция» и «цветы», не «заплодоносят» чем-то «похуже». Чем-то «меньше» и мельче! И не начнет «разрастаться», душа всех и вся.
Начав парочкой «ничего незначащих» секретов. Что, были только вроде и на тот момент. Они закончили, почти, что «десятком». Таких же, «ничего незначащих», на сегодняшний момент. Но… Для всех ли? И так ли, это? Таким ли было, на самом деле? Для каждого из них и в своей «субъективности»?
– «Пап», не надо…
«Второй раунд» истерики, она бы не вынесла. Не перенесла бы, не смогла точно. С кем угодно, но… Не с ним! Он же не станет ее «прерывать», не станет и останавливать. Он – единственный, кто… Всегда поддерживал ее «душевные порывы» и «всплески». Буквально, заставлял плакать, когда плачется. И грустить, когда «грустится». Смеяться, когда «смеется». Но всегда, на пределе. На пределе сил, возможного и невозможного! «Проживать» их. Не «прятать», чтобы после и одинокими вечерами, «вынимать» из «закромов». Как «фокусник» вынимает свои платки из внутренних карманов. Здесь и сейчас, сейчас или никогда!
***
Не сделаешь, не имеешь права делать этого и после…
***
Последней каплей, стала… Капля! Затем, еще одна и… Еще! Она чувствовала влагу, чувствовала воду. Слезы, стекающие по «внешним сторонам» своих ладоней. Когда «внутреннюю», продолжала колоть, и почти «жечь», щетина.
Обращенные демоны, как и ангелы, не ощущали и не чувствовали. Не имели сами температур, как таковых. Так и не переносили их в себе или в ком-то, во всех смыслах. Им не бывало жарко, не бывало и холодно. Средняя, «удобоваримая Цельсия», которая не «разделяет» и не «отделяет» их от людей, по возможности, была «пределом возможностей». Но не для «не обращенных» и не сейчас…
Когда лицо Александра, становилось все «горячее», по меркам самой Софии. Которая чувствовала и ощущала. Переносила, и носила, в себе «температуру». А ладони ее, «в оборот» и «противовес», «холоднее», с каждым разом. Все «выше» и все «ниже», в одинаковой «прогрессии». Та вода, с «примесью соли», что стекала по ее коже, становилась «снежинками». Будто, «снегом» или «градом». «Кусками» льда… Она стекала и «таяла». Стекала и снова таяла. Принося за собой, след в след, мурашки и дрожь. Еще немного и ее зубы начали бы стучать, «сбиваясь» и «стираясь». «Перетираясь» друг о дружку и «в ноль», просто «в труху».
– Посмотри на меня!
Отрицательно мотнув головой, девушка закусила нижнюю губу. Стараясь «сдержать», начавшие подступать, сиплые всхлипы. Дышать становилось, все труднее. Она начала задыхаться, срываясь на хрип и неровное дыхание, «сопение». Вдохи и выдохи, шли через нос и через раз. Веки были сжаты настолько, что готовы были вот-вот и «прорваться», в «местах растяжения». И явить миру, через «прорывы», ее карие глаза. «Туманные» и «мутные», из-за влаги слез. Ноги затряслись, выдавая ее неровное и нервное состояние. Если бы не сжатые в его ладонях ее руки, они бы уже начали «заламывать» друг друга. А после и пальцы. До скрипа и треска сухожилий и костей.
– Пожалуйста, Софи…
Он молил! Он. Ее. Молил! Уже и сейчас. Здесь и сейчас! А она отворачивалась и «закрывалась» от него. От его чувств и эмоций. Когда бы и кому бы еще он решился и показал их?! Разрешил увидеть их и смотреть на них? Видеть их! Только ей и ей одной… Так, нельзя. Нельзя! Но и позволить ему жалеть себя… Соболезновать?! Она не хотела. Не хотела и не могла, позволить «такому» произойти. Он должен быть «сильным», должен был «держаться». За нее и… За себя!
Прав был тот, кто однажды сказал. Что нет ничего хуже, чем то, как человек, вечно «собранный» и «твердый». Вдруг, «разбирается» и «смягчается». И из «позитива», становится «деприссонином». Перестает улыбаться! И начинает… Плакать! Становится «тобой»! Так, мотивация «машет рукой», не иначе. «Потерянная» навсегда и в «себе». «Теряется» навечно и в нем. А там и «набесконечно». А если не он, «тот» человек? Не «тот», кто теряет? А кто, как раз таки, «теряется»… «Другой» и «второй»!
Сжав губы максимально и до боли, до «металлического привкуса» и «солоноватости» по рту. Так, чтобы не было сил не то, что «держаться», а далее «скрываться». Брюнетка «расцепила» их, вместе с веками глаз. И тут же, «потонула» в «океанах», такой же «соли», но напротив. «Мутная лазурь» его «тонула», «утопала» в волнах слез. Как и ее «шоколад», будучи «расплавлен» теплом и уютом, вернувшегося, как никогда вовремя, «дома». Вернувшегося «человека» и вернувшейся «семьи», в ее жизнь! Если «ее», еще можно было «так» назвать. Шоколад «дал течь» и «дал струйки». Затем, еще и еще!
И вот, уже полноценно, «растекался» по щекам. Давая, куда более «темным», на концах ресниц. А после и на коже щек. Если бы от «смеси» с тушью и с легкой присыпкой теней. Но их не было, а слезы были. И отчего-то, сами по себе, темные. Выходила, не только соль, но и «смытое» ей. «Атрофированное» ей.
Ей бы сейчас, вырвать ладони и спрятаться уже за них. Как и при Жене, совсем недавно. Но ведь, он не даст. Он держал крепко. Крепко, но не сильно. Не до хруста и боли… Но так, чтобы она даже не думала «прятаться». А если вздумает, снова пользоваться тем, что он не может сдержать ее веки и губы. Закрепив «первые» и раскрепив «вторые». Перейти ко «второму этапу»…
– А я ведь, мог и кусаться начать, – хохотнул Александр, срывающимся, в некоторых местах, голосом.
– Это – никогда… Никогда не было для меня «угрозой», – улыбнулась девушка, мельком слизывая кончиком языка влагу, попавшую на губы.
– «Ей» и не являлась, – отрицательно помотал головой мужчина. – Тем более, для тебя. К парням, я никогда с «таким» не обращался. И «такое», не применял. Меня б, тогда точно «забраковали» за «домогательства». И даже, твой отец меня бы не упас и не спас…
Поддержав его смех своим смехом, девушка, все-таки, изъяла свои ладони из его ладоней. Но только для того, чтобы вновь сомкнуть их на его подбородке. И большими пальцами стереть оставшиеся капельки. Сорвавшиеся и так и не сорвавшиеся, оставшиеся «доживать» свое на ресницах. Предпочтя их – губам.
– Никогда не видела тебя… Плачущим! – прошептала брюнетка, не боясь «задеть» его этим.
А боясь нарушить такой искренний и чистый, истинный момент. Момент единения «отца» и… «Ребенка». «Отца» и «дочери»! Пусть, и не «своей». Но и «чужих детей не бывает» и не будет! Для нее, так точно. У нее было, и есть, «достойное воспитание». И есть «достойный воспитатель», на «полставки».
– И никогда не думала, что когда-нибудь вообще увижу! Хоть… Когда-то!
– «Никогда не говори никогда», – улыбнулся Александр, демонстрируя ей, так полюбившиеся ею, ямочки на щеках.
– Все-таки, тебе стоило тогда, оформить «авторские права» на нее. На эту фразу! Уж, не знаю, как в «речевом эквиваленте» и «словарном запасе». Но на «татуировках», ты бы много «срубил», – усмехнулась девушка и осеклась.
Всего, на секунду бросив взгляд на свою руку. А точнее, кисть. Которая, мало по малу, но открывалась свету и с внешней стороны. Пока, невидимой Александром. Но это, пока.
Сбросив «легкую дымку» и «наваждение» с отрицательного кивка головой, она перевела взгляд на мужчину. Который, все так же улыбался. Но уже и не «так», как «до». «До того», как ее фраза прервалась ей же. И вызвала не лучшую «гамму» чувств и эмоций, ощущений и у нее же самой. Медленно, но верно, переходящую в «рвотные позывы» и сам «рвотный рефлекс».
***
Ложь!
***
Она «травила» ее организм и ее кровь! «Чернее» и «хуже», «туже», чем «тьма» и кожу. Но не может же она рассказать. Нет! Рассказать может, а вот показать… Одно дело – ребенком. Быть ребенком и не знать, не стесняться «наготы» перед… «Родителем»! А другое дело… Девочкой. Девушкой! Вроде, нее. Что, наверное, впервые. В первый и основной, главный момент, подумала не о самом нагом теле. А о том, что на нем. Что она сделала с собой и что с ней же сделали! А что сделает он? С ней и не с ней?
Видел ли он это, когда заносил ее в квартиру и в ее комнату? Не раздел, да. Но… Только ли, поэтому? Потому же, почему не хотела «открываться» она и раздеваться! Или еще и потому, что он знает, так как все видел. И просто, не хотел… «Мараться» и «грязниться» об нее!
Она никогда не видела его обнаженным, хотя бы по пояс. И не была уверена, в наличии «знаков», «тех» или «иных». Да и каких либо! «Определивших» бы его, как… Демона!
Но на ней-то, они были. Были на Владе и… Никите. Но, что такое, парни. Тем более, его парни, к которым он привык. Его же «сыновья»! И девочка. Девушка! «Дочь»! Которая, ко всему, и по «большей части», ангел! Которой, и которому, запрещено «такое» и «не такое»! «Подобное» и «не подобное». Все, что «очернило» бы ее, как… «Светлячка». «Отемнило» б его! Вполне, уместно!
Он же будет, наверняка, в ярости. Не столько, из-за самого «рисунка», сколько из-за его нанесения и… «Насильственного», не стоит забывать! О роли «его», в ее жизни и о том, куда она может «покатиться». Стоит ей, только выдвинуть предположение. О схожести всего «этого», с теми самыми статьями. С которых она, так и не «слезла», а еще… Держит в «закладках»!
«Думающая и молчащая»! Не худший ли «микс»? Учитывая, что она, вполне, могла думать и «в правильном направлении». Но и ничего не предпринимать, опять! Подвергать себя, и всех, опасности, снова! Но вместо этого, она думает о том, в каком состоянии. Точнее – «не состоянии». Будет находиться Александр.
И как ей этого не хочется, чтобы он был в горести. В горечи и отвращении. А после… В ярости! В «жгучей» и «сжигающей». Равно, как «холодящей» и «замораживающей», все и вся.
Тут, девушка вспомнила и про Женю, который так похож на Александра в «этом». Именно, в «этом». Где, если бы он сам убил всех врачей, причинивших боль его, только рожденному и новорожденному, малышу. Исключительно, для дыхания и жизни. Но какая разница? Если рядом, он. Отец! И видит «так», как видит. Как хочет видеть, лишь он. И головы, там явно никому было не сносить! А Александр…
Дело, не только в ее первых «шагах» в детстве и в рисовании. Где она «мазала все», кроме холста. И в основном же, себя. А где она падала и получала синяки или ранку. Сама! Он же, был готов деревья жечь, с их ветвями и корнями. Посмевшие попасться ей на бегу и «покуситься» на его «бриллиант». И вот, она ирония. «Покусились»! Сейчас и теперь! Теперь и навсегда! Вряд ли бы, Роза затевала это, чтобы, после благополучно и под шумок, «снять». Быстрее, чем хотела бы того она или сама София.
– Мне не нравятся эмоции, «сменяющие» друг друга, на твоем лице. И в твоих глазах, – сузил глаза Александр. – Как и чувства, что заставляют тебя сейчас, мелко дрожать и сжиматься. До, почти, неслышимого стука сердца и замедлившегося тока крови! Но я не лезу в твою голову, потому… И только, потому, что знаю. Просто, знаю! А со всем «этим», еще и убедился в «этом». Ты меня убедила! Как и в том, что придет время и ты мне все сама расскажешь. Все! Не сейчас, так позже. Но сейчас же, я спрошу. Точнее… Попрошу, только об одном!
– О чем? – рвано выдохнула девушка, оправляя рубашку.
Незаметно для мужчины, вновь натягивая ее до пальцев и кончиков их… Хотя, казалось бы, зачем? Уже, когда он… Но «на автомате»!
Не мог же и он знать «всего». А то сообщение… Пусть, он и не видел ее «всю», после падения. Но… «Всего», по «чуть-чуть», вполне. Мог «сопоставить» и мог определить места. Да и одежда, не «мягко» и «скромно», не «тонко», «намекала» на «нужные участки».
Как и то, как он ее обнимал. Не стараясь «не обнимать», вовсе и в «определенной части». Он обнимал всю. Обнимал легко и по «всему», стараясь скорее, не задеть оставшиеся синяки и раны. Оставшиеся «очаги поражения»! Не места «тех самых рисунков». Он знал про них! Но не знал, пока и где они. По крайней мере, так думала девушка.
– Что, как сейчас, так и в том случае, ты не соврешь, – голос его наполнился строгостью и серьезностью, «металлом». – Не солжешь и не утаишь ничего. Ничего и никого! Хватит нам тайн, ты понимаешь меня? Поняла?! С этого момента, только чистая и полная… «Полноценная» правда! Какой бы… Еще раз, какой бы она ни была, в общем! И для тебя, в частности. Сама сказала, что все – «субъективно». И если чье-то тебе не кажется «таким ужасным», вполне возможно, что только тебе и «кажется». И именно, что «кажется»! Являясь самым, что ни на есть… И я не знаю всего, да! Как и не видел всего. Но… Честно, не хочу знать. До одури не хочу, веришь?! Но, одновременно, я не «понукаю» тебя на ложь. Я, как и ты, как учил тебя сам, надеюсь, все-таки, на лучшее. Только, готовясь к худшему и «наихудшему»… Со «скрипом», но я постараюсь. Постараюсь подготовиться, хотя это и невозможно. Ни к чему нельзя быть готовым на все «сто». И я не хочу! Ведь, тогда бы это значило, полное признание. И принятие того, что, возможно, Роза сделала и «нанесла» тебе. И как, какое-никакое, а подтверждение и согласие… А я не соглашался, и более того, не отдавал тебя ей на поруки! На «такие» поруки! Чтобы быть спокойным… Я буду «спокойным» настолько, только тогда… Когда выверну ее «наизнанку» и «выпью досуха». «Сожгу» и «развею», здесь же!
– «Пап»!
– Я сделаю это! – рявкнул Александр и, наконец, выдохнул. После пламенной «тирады» на одном духу. – Глазом не моргну! А Совет меня оправдает. Даже и тем более… Без твоего отца! Он смолчит и «замолчит», но будет рад. Будет счастлив, что это сделал именно я. А не ты или твой «брат». Или еще кто-то! Загрустит лишь в моменте, когда поймет, что и не он! Но ему и не положено рук «марать». Не положено меть кровь на них и по локоть. А мне – да! И я с удовольствием исполню «волю божью». Побуду «третьим». «Тем», кем и чьими руками, будет совершен суд. В этот раз, так и быть, побыв твоими «руками божьими». Но только, в этот. «Благостный» и «благой» момент. Я тебе это обещаю!
– Кто-то поминал меня всуе? – донеслось откуда-то сверху мужским голосом и пара тут же взглянула над собой и на лавку. На которой и вниз головой для них, сидел отец Софии, Сергей.
Белый костюм, состоящий из белого пиджака и белой рубашки. Белых брюк и белого галстука. С «иголочки» и по фигуре. Скрывал белый «саван», доходящий до белых лакированных туфель на небольшом квадратном каблуке.
Ничто не могло перебить этот «свет». Так казалось, пока не дойдешь до лица и не встречаешь такие же карие глаза, как у Софии… А точнее, пока не встречаешься с такими же карими глазами, как и у Софии. Передавшимися ей, от него.
«Ежик» темно-каштановых волос, как и глаза, «контрастировали» на общем фоне. Но, куда сильнее, «разнилась» улыбка с общим «статусом фигуры члена Совета». Она была «копией» улыбки Александра. «Такая» же хитрая, озорная и «мальчишеская». С теми же ямочками.
«Сорокапятилетний» – «сорокапятилетнему» – не рознь, определенно. Скулы были не такие «острые» и «точеные», но и щек, как таковых, видно не было. Они были впалые и «оттеняли», как и вся светлая кожа, темно-каштановые широкие брови. Темные ресницы и мощный подбородок, с ямочкой посередине его. Который, к счастью или сожалению, Софии не передался, а был узким и ровным. Возможно, мог бы. Но по мужской линии и сыну.
И у Софии, на мгновение, даже сложилось впечатление, что если бы Александр не был ее «крестным». Несмотря на «разницу в возрасте». Она, вполне, могла бы в него влюбиться. Все-таки, девочки, как ни крути, ищут «схожести» в парне, со своим отцом. Когда мальчики – в девушке, со своей матерью. Но это, явно был не тот случай.
Зато, становилось понятно, почему именно с Александром, у нее была такая «тесная связь». И «близость», как бы это ни звучало. Они, будто «ментально», «судьбоносно» и «кармически», были связаны друг с другом. На всем протяжении времен и даже, когда расставались. Тем более, были вместе. Что они оба, опять-таки, из-за «схожести», никогда не признают. Потому, что даже в «этом». В желании «пообижаться». «Похожи», как никогда. «Ребячество» на двоих! «Внутренние дети» находили и «объединяли» их всегда и везде.
– «Серый»! Явился… – фыркнул Александр, приобнимая девушку за плечи своей правой рукой. И развернув себя и ее, спинами к спинке лавки, уложил е головой на свое правое плечо. – Не запылился!
– Как не пытайся, а «с темы» ты не «съедешь»! – в том же «тоне», «обозначил» Сергей. Бросая внимательный, но в то же время и заинтересованный взгляд, на Софию.
Было похоже на то, что он ее, будто заново «изучает». И «знакомится», впервые. Как будто, впервые и снова. Девушка чуть «скуксилась» под таким вниманием к своей скромной персоне. Но, как и в случае с «активностью», чрезмерной и «наверху», она не придала этому значения.
Видеться раз в месяц, с одной стороны, не так уж и мало, как не видеться совсем. Но и не так уж и много, чтобы не забыть, как выглядит человек. Как выглядел тогда и выглядит сейчас. Она и сама не помнила. Вполне, могла как-то и «измениться». Будь то, прической или стилем в одежде. Могла похудеть! За счет чего и «вытянуться» зрительно. Почему нет? Могло быть? Могло!
– Я видел твои слезы… Но как же приятно было видеть их! Не потому, что я – «садюга». Это тебе и моя дочь прекрасно расскажет. А потому… Что при ней. При моей малышке! Если и есть еще какая-то «степень доверия», то точно «меньше» и «ниже» этого.
– И я ценю это, – улыбнулась девушка, подтирая оставшиеся слезы своей правой рукой. И укладывая обе ладони под голову, удобнее устраиваясь на плече, как в детстве.
Так, она и засыпала. Только, так! Иногда и слева, чтобы слышать его сердцебиение. Опять же, скорее «для галочки», чем «предмет» и «важный орган жизнедеятельности». Как и температура тела! Но в этом, не было никакого смысла. Потому, что Александр, все равно, «подстраивался» под нее. И всегда принимал, ровно такую же позу, как и она. На боку.
Почти прижав колени к груди. Почти, а она – прижав. «Полное погружение» в ее «состояние», он позволить себе не мог. Так как, она, все время, оказывалась у него на коленях и засыпала. А он терпел. Терпел до ее полного «проваливания» в сон, чтобы после – «отвернуть» ее от края, через себя. И разместить на тех же коленях, только на правом боку. «Сидя» и прижимая к себе, засыпал сам. И так, она слышала сердце, куда четче и чутче.
– Попкорн приготовил? Устраивайся «поудобнее», новостей с «горкой» и больше, – «сыто» улыбнулся Александр, обнимая девушку обоими руками за талию. – Начнем с «хорошей». Ты вообще, в курсе? Что твой «сын» станет, в скорости, «отцом»? А ты, за счет этого, «дедом»? «Золоти ручку»! Твои слезы – на «мои»…
Глава 14
Если я скажу, что всегда мечтала о такой двухэтажной квартире. С лестницей, ведущей, если не в Нарнию, то я и не знаю куда. И сколько там, вообще есть, и может быть, еще комнат. Мною, так до конца и «неизведанных» до конца. С возможностью выхода, из каждой, на свой балкон и в собственную ванную.
А если, так на минутку, с Розой мы делим одну ванную. И ее! Чем-то схожую с ванной Никиты. Но у нее, аргумент-то посущественней будет. Хотя бы, имя! И «цвет», от него «исходящий»!
Квартира с большой кухней и гостиной с окнами в пол. С выходом на большой балкон-лоджию и выходом на крышу! Буквально, руку протяни и ногами от квартиры до лестницы, ведущей к ней и не закрытой, пройди. С камином… Настоящим, не электрическим!
Собственно… Как чуть ли не одним из первых, и главных, способов связи с «верхами». Странно, что ты не удивился не «голубиной почте», а удивился этому, дорогой дневник. Что ж… Этому удивлялась и я. Как и тому, что в нашем доме такой тоже был, но мне не разрешалось им пользоваться! По понятным причинам: «не трожь, что не твое». Но… Мне ж повезло чуточку больше и тут я могу сказать это смело и с гордостью. Что могу и не «привязываться» к этому, а общаться «напрямую». Либо, через «третьи руки». Будь то, Александр или Женя… Передавать что-то через них. Как «туда» и отцу, так оттуда и мне.
Здесь же, все было просто. Проще простого! Проще быть и не могло, чем написать что-то. Что-либо! Поджечь и дождаться, пока бумага истлеет в бревнах и угле. И направится, прямиком, в «небо». Через черную железную трубу, «высасывающую» все и сразу. И со всех этажей, ниже и выше. При этом, не попадая к другим. Труба делилась на «два отсека». И «первый», с возможностью отправки чего-то с чем-то, можно было заслонить и прикрыть. Позволив уходить, только дыму. А там же, уже у получателя и адресата, лежало «целехонькое», целое письмо. Так же и от них. Ну, а «самоуничтожение» или нет? Каждый решает сам. Важно, что… «Что»? Что «рукописи не горят». Они и не горят! А мы и не стареем…
Ты правильно подметишь, ответив: «а кто бы и не мечтал?». Вообще, это же проблема, если так рассуждать. Человеку, и будем говорить в общем, не «рассредоточиваясь» и не «распыляясь», всегда чего-то не хватает. Даже, имея все, я уверена, мы будем хотеть иметь вообще «все». А там и «совсем все». И далее, и далее… Нам все время будет мало и не будет много. Опять же, никогда! Будет не хватать чего-то, постоянно! И это – я сейчас не за те мечты. Где исполняя одну за другой, ты, «пошагово», подходишь к основной и главной. «Основополагающей», всего и вся. А про «материальное» и «меркантильное»! Не про духовное, про «объектовое» и «объективное». И здесь ты, уже не будешь прав, сказав, что: «мечтой – может стать и это!». Может, но какого качества, тогда будет это количество? И будет ли стоить того, чтобы зваться «мечтой»?
***
Что, в твоем понимании, «свобода»? Что это и кто это? Где это и когда это? Почему это и зачем это? С кем это и с чем это? И… В какое время это? Столько вопросов и ни одного ответа, да? А ведь, именно с таким «пластом полезной информации», мы и идем по жизни. Ищем ее, взываем к ней и боремся за нее. А… За что, по сути?
Неужели, никто с ней не сталкивался? Не «нос к носу», но… Хотя бы, «в толпе». «Мимолетно», «встретившись глазами»… Интересно то, что порой, ища что-то «вне» нас. «Озираясь» по сторонам, как «параноики». Мы и не находим того, что ищем. Не потому, что зрение «плохое». А потому, что, в большинстве своем, все, что мы ищем, находится рядом с нами. В «поле нашего зрения» и на «расстоянии вытянутой руки», как максимум. А как минимум, в «паре миллиметров».
Человеку, все время чего-то не хватает! И казалось бы, есть все. Но, елки-палки, чего-то, все же, не хватает! Чего? Не знает! Но не хватает. Не хватает и все тут! Это, да! А «покрутиться вокруг своей оси» и посмотреть перед собой, не выходит. В «вечном поиске» чего-то «высокого» и «широкого, «далекого». Мы и не понимаем, насколько это – далеко! И дело не в «географии» и «расположении точек на карте». «Морально» и «духовно». Далеко! А мы «тянемся». Зачем? Не понятно…
Вроде бы, «бери и пользуйся!». Вот, оно и перед тобой. Ан нет! «Просто», «не катит». «Просто», «неинтересно». Привыкнув постоянно что-то «усложнять», мы даже не верим в «простоту обычных вещей». Ищем «подоплеку» и «двойные смыслы»! А их нет. Оттого и «простым – быть трудно». По факту, невозможно. В тебе постоянно будут искать «второе дно». И знаешь, что? Найдут! «Кто ищет…», да? Нет. Они «создадут» его сами. И более того, научат «видеть» тебя. Коллапс! Все полетело в тартарары!
Свобода, как «вечность» и «вечная жизнь». Как: «пойди туда, не знаю куда и принеси то, не знаю что». Мы ищем свободу, не зная: какая она! Или он? Как выглядит? И выглядит ли? Что попросит за себя, взамен? И попросит ли? Что за собой понесет? И понесет ли? И куда уведет? А уведет ли? Ищем вечность, не зная: как провести сегодняшний день! Завтрашний день! А тут, «вечность»! И, что будем в ней делать? Если даже, что делать сейчас, не представляем?! Ищем, чего не достает… Имея все! Да… Все! Перед нами, весь мир и все возможности… Неограниченные «рамками» и «стенами», «гранями»… Горизонтом!
И все равно, нам чего-то не достает. Парадокс! Как может не доставать «чего-то», имея все? Так может, мы и «вечно живем»? Может, мы и свободны? Может, имеем все? В этой «точке» и в этом, конкретном, моменте?!
***
– Наконец-то, я увидел это, – «поймал» Софию за записями Влад. И, тем самым, прервал ее, проходя в гостиную. И усаживаясь рядом с ней, на ковер у камина. – Хотел бы сказать, что зрение испортишь, но… Скорее, свои прекрасные волосы сожжешь.
Улыбнувшись, она прикрыла свой сиреневый ежедневник и вернула широкую резинку, в цвет, на место. Стягивая плотными обложками исписанные листы, между собой. И «корочки» меж друг другом, в одно целое. Синюю ручку же оставила поверх, дабы не растягивать «защиту» на своих мыслях.
Положила его перед собой и воззрилась на парня. В белой растянутой свободной майке и белых спортивных штанах. Закатанных до колен, демонстрируя, без стеснения, теперь, еще и «забитые» ноги. Как и правую руку по локоть, чего она раньше не замечала. Пробежавшись по всему этому, буквально «мазнув» взглядом. И остановившись на мелких «тату», на левой и правой стороне лица, она с немым вопросом уставилась на его прическу. Подмечая, не «выжженные» краской. А «сожженные», буквально, концы волос.
– Знакомо не понаслышке, да? – прикусила нижнюю губу брюнетка.
В попытках, то ли не нарваться на негатив. Куда нежнее и тише, тоньше подобравшись, как видно, к «больной» и «наболевшей» теме. Судя, по его «скрюченной гримасе» на этот ее «акцент». То ли не засмеяться в голос, чтоб не разбудить квартиру, а там и дом.
Проводив Карину, буквально до квартиры, а не до входной двери, Никита вернул Софию в их дом. По просьбе Александра и чуть ли не требованию Жени. Пришлось остаться и переночевать. Чтобы завтра поговорить «начистоту». И от этого «начистоту», девушке и не спалось.
Что она и демонстрировала, восседая за полночь, у единственного источника света и тепла. В однотонном черном спортивном костюме. Который она перенесла к парням в одну из ночевок и оставила у Никиты, чтобы переодеваться из «уличной» одежды. С длинными рукавами кофты, «стягивающимися» резинками у кистей. И такими же штанами, стягивающимися у стоп, под щиколотками.
Тепло от камина, больше было для нее, нежели для кого-то из «оставшихся» здесь. Как и свет. Чего греха таить, а она одна была здесь не «обращенная». Которая, в отличие от демонов и Полины, как ангела. Не могла, так прекрасно ориентироваться в пространстве, в темноте. И подмерзала, «плюс» ко всему. Хотя окна, были повсюду закрыты. По полу, все равно, «тянуло». И думалось ей, что из комнат парней.
– А! Это? – подцепил он длинными пальцами правой руки парочку локонов. Рассмотрел их, после чего фыркнул и отмахнулся, откидывая назад и их. – Неважно! Никитос замучил претворяться «писателем», стуча по клавишам. Но правильней будет сказать, по моей голове и мозгу. Вот, вроде «заставленное помещение», а эхо… Или это, я так критично реагирую на него и все, что он делает? Такого не было до того, как он начал выдавать себя за тебя, точнее твои мысли.
– Он спросил разрешения, – положительно кивнула девушка, опираясь на свои колени. Сложенные в позу лотоса, локтями и подпирая голову кулаками. – Спрашивал и спрашивает, до сих пор. Я не против. Да и… Мне приятно. Ему понравилось! Он оценил и… Ценит! А «авторские», не так важны. Если учесть, что на «правах ангела», я не могу иметь никакой «материальной выгоды» со своих «произведений» и «творений»! Это – «мирское». А мы не должны «опускаться» до этого, как и «подниматься» сверх того. Александр «дал добро» на «ментальный блок». Чтобы слушали и слышали, смотрели и видели, лишь единицы. Те, что не относились к «высшему касту» и «сану». Подарил мне мой первый ежедневник, чтобы я записывала все, что «не для всех». А после, еще один и еще… Он не читал их, сохраняя мою «зону комфорта», но я знаю, что пролистывал. Потому, что большинство его работ, как иллюстрации к тексту. Да и не «как», иллюстрации. «Теория» – на «практике». И это – честно, ведь я листала его дневник. А Никитос на «чуйке» и каком-то ощущении, интуиции. Умеет «компоновать» и «структурировать» все, что я «выливаю» сюда. Что у меня не получалось и не получается, по сей день. Просто, «поток» всего и вся: от «фантазийных зарисовок» и собственных мыслей, до воспоминаний и снов…
– Ну, насчет «чуйки», я бы поспорил. Особенно, если учесть, что он так и не смог «отделить» тебя от твоей «литературной героини». И только сейчас, кажется, «въехал» в суть происходящего и «происходившего» с «ней». Как происходящее и происходившее, с тобой, – взял в руки ежедневник Влад, но не стал открывать, проводя пальцами по «скошенным» и «затупленным» углам. – И как ему удается быть таким «недалеким» и «далеким», одновременно? Во всех смыслах!
– Не знаю. Да я и не хотела «отделяться» сама! Это же – «сублимация», в какой-то степени… Все мои чувства и эмоции. «Закрытые» и «сокрытые», «скрытые». В «черном» по «белому». В строках и между ними. Не справляясь в реальном внешнем мире и в нереальном внутреннем, я справлялась в «третьем». В чем-то «среднем», как бы… Между, – закусила нижнюю губу девушка, опуская голову вниз. И проводя кончиками пальцев по завиткам на ковре, повторяя рисунок ворса. – Да и в нем не совсем, раз все равно сама ничего не решила. И опять, легла на плечи Александра. Села! И ваши, вот теперь!
– Ты всегда называла его полным именем? – повел правой бровью шатен, теперь уже сам, стараясь не обидеть. Но и не «высмеять» это как-то. Что, по факту, было одним и тем же. «Вытекающим», «одним» из «другого»…
– Да, – закивала утвердительно брюнетка, поднимая взгляд и голову. Возвращая ту на ладони рук, упертых в ноги локтями. – Несмотря на его отношение ко мне и «статус»… Я всегда считала и считаю до сих пор, его не меньше, чем «Александром». Но и не выше, чем «отцом». Такой, интересный «симбиоз». И я знаю, что это – странно. И даже, может смешно. Что-то из рубрики: «еще, на «вы» назови!». А я и называла… Только после, последовал ультиматум выбора из «двух зол», как для него. Либо «вы», либо «полное имя». И я со скрипом и натугой, выбрала «второе». Хотя порой, так и «пробирает» его назвать на «вы». Он же старше, во всех смыслах! А кто я, в сравнении с ним? Где и какое «место» занимаю? И должна занимать?
– Мне не кажется это странным или смешным, – отрицательно покачал головой шатен, противореча самому же себе. Но ему, так не хотелось обижать и выживать, эту искренность и чистоту. Этот ее свет из нее, что он забил свою «язвительность», куда подальше. – Не казалось тогда и не кажется теперь. Не кажется сейчас! Что мне и кажется «таковым», так это то, что мы могли бы познакомиться с тобой и раньше. Без них! Совсем, без них. И совсем, раньше, чем произошло на деле. Познакомиться вначале! В первый раз, когда они не отправили, а только решили куда-то меня «сплавить»! Не «ждать у моря погоды». И когда они «разродятся» на «тройню». Столько времени упустили! И что? Живы и здоровы, целы и невредимы, оба! Не полностью конечно, но и не «частично». Сидим у камина и болтаем. Чего они боялись?
