Текст книги "Хрустальное сердце фарфоровой куклы (СИ)"
Автор книги: да_Винчи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
Около восьми вечера смеющаяся компания буквально ввалилась в здание общежития. На первом этаже их ждал как всегда хмурый классный руководитель, работающий у себя в ноутбуке на кухне. Когда подростки вошли, он отложил гаджет в сторону, смиряя каждого непродолжительным взглядом, после чего поморщился от боли в глазах и надавил на переносицу двумя пальцами.
– Надеюсь, вы вдоволь развлеклись, – устало пробормотал он. Обормотик, оставленный на попечение Шоты, сонно мяукнул на диванчике.
Ребята все наперебой бросились рассказывать о своих впечатлениях учителю, который даже не просил их об этом. Однако видеть радостное лицо Эбигейл было более, чем приятно.
За гамом и шумом класс 1-А не услышал, что на первый этаж спустилась Эрика. Первым появление девушки заметил Айзава. Проследив глазами в ту сторону, в которую смотрит Сотриголова, подростки один за другим стали приветливо улыбаться и здороваться с девушкой. Сейя выглядела бледновато и не совсем здорово, но она также улыбалась им в ответ. Её короткие волосы были заколонны за слегка топорщащиеся ушки. На девушке был надет вязанный комплект белого цвета из облегающих лосин и кофты с капюшоном, длина которой доходила почти до середины бедра. Стопы были в носках, отслеживающий браслет был оголён. В руках девушки была подарочная коробка.
– Добрый вечер, – буквально пропела Эрика. Айзава-младшая подлетела к ней и обняла.
– Мне сказали, ты плохо спала ночью.
– Больно матрацы мягкие и неудобные – давно на таких не спала, – как-то вымученно улыбнулась девушка, точно как Очако утром кинув взгляд на саму Урараку и Бакуго. Эбигейл поклялась себе, что перед уходом домой точно всё выпутает у девочки-невесомость. – Я… у меня есть кое-что для тебя.
Эрика протянула Айзаве-Свон подарочную коробку белого цвета, перевязанную атласной широкой лентой шоколадного цвета. В странном цветовом сочетании был свой шарм.
До Эбигейл не сразу дошло, что это были цвета волос её родителей – два любимых цвета Эрики, по её будущему признанию.
– Кое-что старое… – с улыбкой пояснила Эрика, когда беловласка с удивлением смотрела на содержимое коробки. – Из нашего прошлого…
Внутри лежал фотоальбом. Подпись на нём гласила «Семья Свонов и маленькой мартышки».
Эбигейл со смешанными чувствами какого-то благоговения, удивления, предвкушения, некой благодарности и даже страха посмотрела на улыбающуюся беглянку. Эрика мягко положила руку на плечо девушки и сжала его.
– Я боялась, что не успею тебе сказать и в этом году, но всё, кажется, обошлось. С днём рождения, Кэцуми.
– Спасибо… Пайнаппуру…
– Не Пайнаппуру, – девушка усмехнулась, покачивая головой. – Теперь я Эрика. Эрика Сейя. Пора перешагнуть через наше прошлое, иначе будущее никогда не настанет.
Итогом дня стал огромный праздничный торт для всего класса от их классного руководителя. Он был покрыт белым шоколадом и украшен фруктами, среди которых был обожаемый Эбигейл рамбутан. Неожиданное для Эрики пристрастие беловласки саму Сейю не удивило. Девушка лишь сказала, что в детстве Айзава-Свон всегда любила виноград и абрикос, а вкус рамбутана напоминал одновременна два этих плода.
После безжалостного уничтожения торта, ребята перебрались на пол в гостиную, где Эбигейл начала рассматривать фотоальбом. По словам бывшей заложницы злодеев, его и ещё несколько вещей, хранящихся в доме Свонов во времена, когда они были живы, отдали ей люди из органов. Она говорила о снимках и запечатлённых на них воспоминаниях столько, сколько могла, и помнила практически о каждой фотографии – рождение Эбигейл; её первые шаги; интересные моменты с купанием, например, когда малышка утопила фотоаппарат; первая встреча с Пайнаппуру; друзья с улицы; перелёты; путешествия; походы; учёба; веселье и много-много чего из самого детства.
Снимки были не постановочными, а поэтому эмоции на них живые. Где-то плачь, где-то смех. Были из разряда компрометирующих, над которыми долго смеялись парни и даже девочки: разозлённая Эбигейл быстро перелистывала страницы с ними, даже если остальные фотографии ещё не были рассмотрены.
В какой-то момент Айзава-младшая заметила, что её парень и, кто бы мог подумать, Бакуго находится в неком отдаление от общей компании и о чём-то говорят. Хотя судя по движению губ блондина, по большей части он вёл монолог. Тодороки был хмур и каким-то непонятным взглядом, который нельзя было разглядеть на таком большом расстоянии, смотрел в точку перед собой. На лице Кацуки была странная ехидная улыбка, словно всё это время он подкалывал собеседника.
В какой-то момент Шото пристально посмотрел на Эбигейл. Девушка с готовностью ответила на его взгляд немым вопросом, не будучи уверенна, что он её распознал. Парень что-то произнёс для Бакуго, и тогда его улыбка сменилась на отчётливое удивление. Теперь они действительно вели диалог, а Айзаву отвлекли от наблюдения за ними.
Через полчаса Эрика стала всё больше зевать и меньше говорить. Её большие карие глаза уже практически слипались, иногда она проваливалась в полудрёму. В конце концов, прислонившись к дивану под шум и смех подростков она заснула, хоть для всех учеников класса 1-А ещё не было поздно. Заметив это, ребята стали говорить о том, что Сейю следует разбудить и отправить спать, однако Урарака и неожиданно вставший на её сторону Бакуго запретили и пальцем к ней прикасаться, лишь бы не потревожить её сон, наконец настигший её. Ещё одна странность добавилась в мысленную копилку в голове Эбигейл и пока некоторые парни стали спорить, кто отнесёт Эрику в её комнату, чтобы не будить, беловласка отвела Очако в сторону и зашепталась.
– Вчера что-то произошло? У тебя, Кацу и Рики-чан?
Урарака сделала невинное лицо, но Айзава успела заметить на нём те эмоции, которые возникают у людей пойманных с поличным за каким-нибудь запрещённым или непристойным делом.
– С чего ты взяла? – спросила она почти недрогнувшим голосом, но её взгляд то и дело стал бегать в сторону Бакуго.
Хмурый блондин стоял над самой Эрикой, сложив руки на груди и наблюдал за развернувшейся баталией между Каминари, Минетой, Аоямой и Серо, явно побеждающими в споре за право поносить Сейю на руках. Хотя в их дискуссии не участвовали ни Киришима, ни Тодороки, ни Бакуго, поэтому «победитель» очевидно будет номинальным.
– Ну я же не слепая, – Эбигейл помрачнела и теперь серьёзно смотрела на одноклассницу. Урарака вздохнула.
– Кое-что действительно произошло, – нехотя начала она рассказывать. В этот момент Бакуго заметил отдалившихся от общей компании девушек и хмуро, в своей обычной манере, стал наблюдать за ними.
Тем временем ребята уже собрали штаб судей из Яойорозу, Мины и Хагакуре, которым по итогам нескольких конкурсов предстояло выбрать того самого, который «удостоится великой чести нести на собственных культяпках прекраснейший цветок, с недавних пор украшающий их общежитие и геройские будни».
Тем временем Очако продолжила говорить под пытливым взглядом подруги:
– Вчера перед сном – было довольно поздно, часа три уже, мы ведь долго сидели, – я прошла проведать Эрику. Мне было интересно, как она устроилась и комфортно ли чувствует себя. И мы ведь соседки. Ну вот… я подошла к двери, постучалась. И мне она не открыла. Я уже было решила, что она спит, но вдруг услышала что-то похожее на крик. У нас ведь хорошая шумоизоляция в комнатах, и я подумала так: «если я слышу крик, то кричат очень громко».
Эбигейл на это понимающе кивнула, будто Урарака её о чём-то спросила.
– Тогда я дёрнула дверную ручку, – невесомая девочка невольно прожестикулировала руками, показывая, как она открывает дверь. – Оказалось, Сейя-чан не заперлась на ночь. Наверное, не привыкла это делать или ещё что. Так вот, я увидела, как она лежит на полу, запутавшись в одеяле и громко-громко кричит. Я быстро закрыла дверь, чтобы никого не разбудить и не напугать и попыталась разбудить её. Но она не спала. Это была очередная паническая атака. Я не смогла её успокоить, просто не получилось. И тогда я сходила за Каччаном. Нехорошо было бросать её в такой момент, но мне казалось, что всё только становилось хуже. Хорошо, что Кацуки живёт с нами на этаже.
Он не спал, и как только я ему всё рассказала, сразу же пошёл со мной. Вместе мы упокоили Сейю-чан: Каччан уложил её на кровать, хотя она не хотела, но он её заставил. Сейя-чан почти сразу же заснула. Каччан попросил меня остаться с ней, если что-то снова случится, а сам пошёл к себе. Но через час Сейя-чан снова проснулась и кричала теперь от кошмаров, и много-много плакала. Я снова позвала Каччана, и мы вместе остались с ней до утра. Пока Каччан был в комнате она не просыпалась и не кричала, а если начинала тяжело дышать и что-то тихо говорить во сне, он держал её за руку и гладил голову, а я гладила её спину.
И в общем, все втроём мы заснули на одной кровати, а когда я проснулась, Каччана уже в комнате не было, а Сейя-чан сидела на балконе и смотрела во двор. Я уложила её в кровать, потому что она явно не выспалась, а когда пришла ты, она уже заснула. Я рассказала об этом Каччану, и он сказал, чтобы я никому не говорила об этом и чтобы сказала, что она просто спит и запретила к ней ходить. Вот и всё, кажется.
Эбигейл была ещё более хмура и серьёзно, чем тогда, когда только спрашивала у одноклассницы о произошедшем. Она была безумно благодарна друзьям, что они приглядели за её подругой детства, и корила себя, что её не было рядом.
«Я должна была догадаться, что что-то произойдёт! Просто обязана была догадаться!»
Поблагодарив Урараку, Айзава направилась к сидящему в столовой отцу просить, чтобы сегодня она ночевала в общаге. Мужчина на редкость быстро согласился, а потом, забрав сопящего Обормотика и наказав классу через полчаса идти в кровати, направился домой, пожелав всем спокойной ночи. Эбигейл вернулась к ребятам и села на диван рядом с Тодороки. С левой стороны в её бедро утыкались ноги сжавшийся в комочек спящей Эрики – Шото положил девушку сюда, чтобы она не отлежала себе что-нибудь на твёрдом неудобном полу. На том месте, где Сейя заснула, сидел Бакуго. Своей спиной он будто подпирал её, чтобы она, не дай Ками, не упала с узкого дивана. Сложенные у лица ладошки «мартышки» касались оголённого плеча парня, но тому было будто всё равно. Хотя любой другой на месте Эрики наверняка бы уже лишился руки или ещё какой-нибудь части тела.
– Ты сегодня с нами? – спросил Шото у своей девушки, обнимая её за плечи рукой, как только та села. Эбигейл с улыбкой кивнула ему и клюнула поцелуем в щёку.
– Когда уже «объявление победителя»? – спросила она с прикрытой иронией. На вопрос с плохо скрываемым отвращением ответил Бакуго.
– «Объявление главного дебила» ты хотела сказать.
Тодороки и Айзава на слова одноклассника только усмехнулись, заговорщески переглядываясь между собой.
Тем временем шептавшиеся между собой девушки, которые составляли сегодняшнее жюри, видимо пришли к одному и тому же решению. Мина, сидевшая посередине и явно возглавляющая их «комиссию», встала, прокашлялась и торжественным, однако приглушённым в силу известных обстоятельств голосом начала объявлять.
– Этот выбор дался нам весьма мучительно. Каждый из кандидатов достойно показал себя в испытаниях. Однако выбирать всё равно надо было. Но наше достойное жюри совещалось недолго. От их лица я объявляю победителя – нашего фаворита всего этого испытания. И им становится… барабанная дробь, пожалуйста.
Ашидо посмотрела на рядом сидящую группу не участвующих в этом абсурдном соревновании ребят, состоящую из Киришимы, Мидории, Очако, Джиро, Сато и Асуи, и они вмиг начали тихо стучать ногами по полу и бить ладошками по коленкам, имитируя звуки «барабанной дроби».
– Победителем становится Каччан!
Почти все стали хлопать, настоящие участники соревнования вытирали искусственные (а некоторые и самые настоящие) слёзы, проклиная «забравшего из их рук победу» одноклассника. Сам Кацуки подорвался с места и в своей привычной манере заорал на ребят.
– Чё?! Я даже не участвовал в вашем параде деградантов!!!
– А ну тихо ты! – Эбигейл подскочила в тот момент, когда парень начал говорить на повышенных тонах, и моментально огрела его своим кроссовком по голове. От неожиданности Кацуки замолчал, а от удивления никак не среагировал. – Хватит орать, а то разбудишь! – продолжала грозно шипеть девушка. – Не хочешь помочь, Рику-чан отнесёт Рамбутанчик или Мидория. Я всё равно не доверю её им.
Она грозно тыкнула пальчиком в сторону четвёрки Аоямы, Минеты, Каминари и Серо. Те даже не обиделись на её слова. Всё равно это «соревнование» было фарсом, чтобы весело провести время. Иначе зачем для бесхитростного небольшого физического упражнения по переносу довольно лёгкой девушки до её кровати надо было цитировать рубаи{?}[Рубаи́ – четверостишие; форма лирической поэзии, широко распространённая на Ближнем и Среднем Востоке.] Омара Хайяма{?}[Персидский философ, математик, астроном и поэт. Внёс вклад в алгебру построением классификации кубических уравнений и их решением с помощью конических сечений.] и соревноваться в мытье посуды на скорость. Зато от их недавнего пиршества не осталось и следа.
– Этот грёбанный Деку её даже не поднимет! – возмущённо отвечал Бакуго, будто Эбигейл не понимала элементарнейших вещей. Сам Мидория на его слова никак не среагировал, лишь снисходительно улыбнулся. – А твой двумордый где-нибудь долбанёт или, того хуже, уронит!
– Что ж ты предлагаешь, мне её нести? – с ядом в голосе риторически спросила его беловласка, утыкая руки в боки. – Или предоставить это Минете? Он явно не против.
Минору действительно был не против и всем своим видом показывал, что готов отдаться этому наисерьезнейшему делу с пузырчатой головой. Бакуго на это лишь злобно выругался себе под нос, неприветливо зыркнул на Эбигейл, чьё выражение лица и поза так и кричали о том, что отказа она не приемлет, а потом рывков поднял Эрику на руки, будто она совсем ничего не весила. Этот факт мало обрадовал Кацуки, особенно из-за того, что он знал о её незавидном прошлом. Девушка, казалось, умерла, а не уснула – её не разбудили ни суета, ни гомон, ни крики. И это тоже не обрадовало парня, ведь он был в курсе, что вчерашнюю ночь она почти не спала и навряд ли долго удержалась в постели, когда её насильно уложила в неё Урарака утром.
– Круглолицая, со мной пойдёшь.
Очако потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что Кацуки обращался к ней, но под её почти гневным взглядом она ускорила свою мозговую деятельность и что-то пискнув в согласие поспешила подойти к лифту и нажать на кнопку вызова, пока остальные недоумевали, зачем блондину понадобилась помощь именно невесомой девочки.
К обозначенному учителем Айзавой времени ученики стали расходится по комнатам. Кто-то предпочёл лифт, а кто-то, как, например, Шото и Эбигейл, решили подняться по лестнице. Она почти вынудила парня дать ей ночлег на сегодняшнюю ночь, наотрез отказавшись ночевать в свободных комнатах или у девочек, аргументируя это решение одним важным вопросам, который она собиралась решить с Тодороки. Тот особо не припасовал беловласке, особенно после её заявления о том, что она пойдёт ночевать к Минете, если Шото её выдворит.
Поднявшись на пятый этаж, парочка прошла к комнате Тодороки, соседствующей с уже спящим Сатой – он ушёл почивать одним из первых, – и Серо, решившего устроить ночёвку с Киришимой.
Ещё на полчаса Эбигейл удалилась с остальными девочками в женскую баню – смыть мыло и пот сегодняшнего насыщенного дня. Примеру девочек последовали все мальчики, которые ещё бодрствовали. Момо любезно соорудила для подруги спальный комплект из милой маечки, шорт и халатика в голубом цвете, за что получила кучу благодарностей от девушки.
В районе одиннадцати часов оба – и Тодороки, и Айзава-Свон, – уже были в комнатах. Час был довольно поздний, но после дополуденного сна, как результата вчерашнего бодрствования до двух часов ночи, и передоза эмоций спать абсолютно не хотелось. А вот поговорить Эбигейл просто саднило, поэтому не долго думая она выпалила интересовавший её довольно долгое время вопрос:
– Ты хочешь меня?
Комментарий к Главе
XXXVI
. День принцессы Котик Обормотик: https://vk.com/wall-167821991_253
Корона для принцессы: https://vk.com/wall-167821991_254
====== Глава XXXVII. Ближе (18+) ======
Комментарий к Глава
XXXVII
. Ближе (18+) Предупреждения: NC-17 в жанрах кинк на силу, мейлдом, сайз-кинк
Глава строго 18+ (я знаю, что никого это не остановит, но теперь моя совесть чиста)
Я не знаю вопроса, но секс, определенно, ответ.
Вуди Аллен
– Ты хочешь меня?
Ответ ей послужил оглушающий удар от столкновения учебника по математике с со стулом, а потом и с полом. Всё это время ничего не подозревающий Шото собирал свою сумку на завтра. Эбигейл удовлетворённо подумала, что её самый лучший отец в мире сам принесёт её вещи в школу к занятием, а ей остаётся только попасть домой перед школой и переодеться в форму. Благо первый урок отменили – Полночь была на задании.
Однако молчание парня не радовало девушку. Она только мрачнела с каждой секундой, пока Тодороки, почти восстановивший холодно-отстранённое выражение лица медленно поднял оброненный учебник, положил его на место и застегнул, наконец, сумку.
– Ты говорила с Бакуго? – спокойно спросил он, повернув-таки свою голову Эбигейл, отдавая ей всё своё внимание.
– О чём ты?
– Сегодня наш небезызвестный друг нарочно или нет коснулся этой весьма деликатной темы. И заявил, что я не питаю к тебе никаких чувств, кроме желания защитить словно младшую сестру, если не набрасываюсь как животное в период гона в каждом тёмном углу.
Эбигейл сконфузилась от того абсолютно обычного бесцветного тона голоса парня, от его слов и собственных мыслей о свой невероятной испорченности. Не так она представляла себе этот разговор. И с чего у этого треклятого Бакуго язык за зубами не держится?!
Однако пересилив своё смущение и задавив уничижение, девушка решила не останавливаться на полпути и всё прояснить. А когда ещё, если не в свой день рождения? Не ходить же ей в старых девах! А то так и до монастыря не далеко.
– Так ты… Ты никогда не думал о том, чтобы…
Она снова умолкла. Парень взял стул, на котором до этого находилась его сумка, переложенная секундами ранее в шкаф, и, понеся его кровати, на которой сидела Айзава, он поставил его спинкой к девушке и оседлал, зафиксировав себя в сидячей позе в весьма расслабленном положении.
– О чём?
– Чтобы… чтобы стать ближе…
– Ближе? – словно издеваясь, переспрашивал он, однако что-то отследить в его голосе было всё так же невозможно, особенно в взвинченном состоянии Эбигейл.
– Ну да… – девушка прикусила губу, словно в попытке отрезвиться, и снова заставила себя говорить:
– Сегодня мне исполнилось семнадцать. Не самая внушительная цифра. Но я бы хотела знать, какого это – быть одним целым с тем, кого любишь. Кто знает, что будет завтра. Может я уже тебе разонравилась и…
– Тшшш…
Расстояние, разделяющее сейчас Тодороки и Айзаву, позволяло парню накрыть руками губы девушки, чтобы та замолчала и перестала нести по его личному мнению «какой-то бред».
– Что ты говоришь такое? – спросил он почти раздражённо, как-то обречённо покачивая головой и отнимая ладонь от девичьего изумлённого лица. Кажется, до Эбигейл не дошло, что сейчас ей просто-напросто нагло закрыли рот. – Слушай, возможно наша любовь и началась слишком рано для общего представления о зрелости и прочности, но уже много чего вынесла. И она не возникла из ниоткуда, я бы никогда не назвал то, что происходит сейчас между нами какой-то подростковой влюблённости. По крайней мере с моей стороны. Я жизнь за тебя отдам, понимаешь? И много больше.
Эбигейл снова закусила губу, но сейчас скорее от незнания, что теперь говорить. Она как-то извиняясь, но всё же чертовски невинно смотрела на парня чуть склонив голову к низу, что тот непроизвольно сильнее сжал руки в кулаках чуть сильнее. Настало время ему себя отрезвлять, впиваясь на какие-то мгновения ногтями в ладони.
Эту чертовски сексуальную губу сейчас нещадно терзали зубы. Проблема была в том, что это были не его зубы.
– Так ты не думал?
Голос как у невинной овечьи. Маленькой, хрупкой, невинной и в то же время изумительно красивая и такая же беленькая и мягкая.
Эбигейл была мягкая. Шото помнил это. Но память хотелось освежить.
Вот что она с ним делает, а?
Он всё ещё не отвечал, однако его тихий непроизвольный смех наполнил комнату, смущая девушку напротив ещё больше. Чтобы успокоиться, Тодороки посмотрел на что-то неопределённое в стороне, заглушил в себе смешки, а потом со спокойной, греющую душу улыбкой посмотрел на Айзаву-Свон.
– Странно… – не дав возможности Эбигейл уточнить, что именно он считает «странным», парень добавил:
– Я слышал, что разговоры об этом заводят первыми парни.
Айзава улыбнулась в ответ. Это было не «нет». Далеко не оно. Возможно, ответ Тодороки больше походил на эфемерное «да», похороненное где-то под контекстом между строк.
– Но мы же ни как все, – Эбигейл пожал плечами. Шото согласно кивнул и ненадолго задумался. Он отодвинулся от спинки стула, посмотрел в пол, потом на ожидающую его слов девушку – оглядел её с головы почти до самых ног. И снова понять, о чём он думает было практически невозможно. Тем временем сын нынешнего героя номер один запрокинул голову, выдыхая скопившийся и отяжелевший воздух в лёгких, растянул уголки засохших губ шире, а когда почувствовал, как кожа на них натянулась, быстро облизнулся и вновь впился взглядом в девушку.
Эбигейл отчего-то вздрогнула. То ли от этого самого взгляда, чуть переменившегося, томного, то ли от действий парня, сопровождающих его мыслительный процесс.
– Вынужден признать… – тихо начал он, слегка хриплым голосом. Айзаве казалось, что даже его чёртова чёрная футболка, обтягивающая его словно вторая кожа, уже способна возбудить её если не тело, то порядком воспалённое сознание. А оно уж позаботиться обо всём остальном. – Что я думал об этом. И часто. Возможно, чаще, чем благовоспитанный мальчик, коим ты меня всегда считаешь. И сочла сейчас, когда я весьма сумбурно ответил на твой первый вопрос.
– Моя голова сейчас не способна понять смысл высокопарных слов, так что давай опустимся на уровень плебеев.
– Бакуго, ты хотела сказать.
– Мы давно понимаем друг друга с полумысли, – одобрительно кивает Эбигейл.
Тодороки встаёт на ноги, оставляет стул за изножье кровати, медленно, словно гипнотизирующий хищник поворачивает голову к девушке, сидящей совсем рядом и в то же время слишком далеко. Её глаза застилает пелена восторга от тех эмоций, что выражают сейчас его – обычно холодные, скрытые непреступной стеной изо льда. Голубая радужка поблёскивает в приглушённом свете лампы на тумбе – единственного источника освещения в комнате в этом вечере.
Шото опускается на одно колено, всё также упоительно медленно и размеренно. Не касаясь ничем – только взглядом из-под опущенных ресниц, утраивая производительность сердца, усиленно толкающего кровь по сосудам. Один чёртов взгляд, а столько эмоций.
Действительно чёртов. Люди так не смотрят. По крайней мере на неё не смотрели. Или она не замечала.
Да и кому нужны люди, когда на неё так смотрит он. Уверенно, сексуально, так, как могут только мужчины. Кровь уже стучит в висках, желание уже полностью разлилось по телу овладевая им. Вот что значит плодотворная работа сознания.
– Спроси ещё раз, – шепчет он, оказываясь близко настолько, чтобы почти обжигать вырывающимся из-под прикрытых губ воздухом её лицо, но всё же не прикасаясь. Его руки – по бокам от прижимающихся друг к другу бёдер; они ощутимо прогнули матрац, тем самым немного опуская саму девушку ближе к их хозяину.
Зрачкам приходится сфокусироваться, а опьянённому взгляду вернуть хоть капли осмысленности. Заторможенное сознание не сразу поняло, о чём её просят, что её вообще о чём-то просят.
– Ты… – шепчет она первое слово, не узнавая собственного вмиг севшего и слегка охрипшего голоса. Мгновение, и с сухостью, царапающей горло, удаётся справиться, и девушка заканчивает:
– …хочешь меня?
Мутным взгляд из-под полуопущенных ресниц она видит его улыбку, почти удовлетворённую.
– Зверски, – будто специально противореча своим словам о том, что он не животное, тихо произносит Тодороки на самое ухо, опаляя нежную кожу горячим дыхание.
Правая горячая щека прижимается к её, контраст температур их тел заставляет сдавленно охнуть от немого восхищения. Одно его слово посылает волну жара по телу, завязывает два узла – один болезненный в районе груди, где-то рядом с сердцем, а другой сладко тянущий в низу живота, – заставляет задохнуться и бросится в омут безумия с головой, лишь бы встретится с тему чёртиками, что сейчас пляшут в изумительно разноцветных глазах парня.
– Готова к этому? – тихо спрашивает он. Всё ещё джентльмен. Всё ещё слишком оберегает. Слишком боится.
Всё нутро кричит оглушающее «да», но сейчас Эбигейл способно только на едва заметные быстрые кивки головой – шею свело, как и всё тело, и разогнуться ей поможет только что-то извне. Например такие сильные, странно разные по температуре руки Шото.
– Тогда… не бойся. И отдайся. Я не причиню тебе вреда.
Теперь его глаза расширенные, словно он старается не упустить ни одной малюсенькой детали в её внешности и эмоциях.
– Я знаю… – звучит совсем не слышно, ведь ей говорить всё сложнее. Но Тодороки знает – она верит ему. Настолько сильно, насколько он любит её всем своим до жути глубоким океаном, нашедшем пристанище в его груди и болезненно тянущий в особенные моменты. Такие, как сейчас.
Где-то внутри всё сжимаются от сладостного томления. Хочется закрыть глаза, раствориться, пережить это, но Эбигейл то ли насильствуя над собой, то ли будучи загипнотизированная полыхающим взглядом напротив не в силах это сделать. Наконец, Шото медленно склоняется к девушке, и его губы неторопливо, нежно и всё ещё чрезвычайно уверенно сливаются с её.
Волосы Эбигейл не собраны резинкой. После купания и недолгой сушки они всё ещё влажные, гладкие и мягкие, тянущие её спину вниз – на мягкую постель. Одна рука парня зарывается в них, пока другая, проскользив по бедру, находит себе место на пояснице, настойчиво прогибая её, тем самым прижимая Айзаву ближе к мужскому торсу. Медленно, мягко, всё ещё сливаясь в ошеломительно нежных поцелуях, пара опускается на кровать. Хотя скорее это Тодороки опускает их. Сегодня всё контролирует он. Впрочем, Эбигейл не против.
Девушка мягко стонет. Тепло наполняет её плечо до сгибов локтей, словно подталкивая найти рукам место. Гормоны взбесились в крови. Изнемогая от желания и странного чувства томления, скопившегося теперь и в бёдрах, Эбигейл протянула руки вперёд и сжала ими его руки, чувствую каменные бицепсы, затем крепкие дельтовидные мышцы, мощную шею. За ней и нашли временное пристанище девичьи ладошки, одна из которых принялась зарываться в двухцветные волосы.
Тодороки чертовски силён. Даже для юноши. Даже без причуды. А у неё такие слабенькие ручки без единого намёка на хотя бы чуть-чуть накаченные и выступающие мышцы, что от этого девушка начинала дрожать. Это было так опасно: находиться в чьих-то объятиях без возможности выбраться из них – только если партнёр пожелает тебя освободить. Словно твоей жизнью начал управлять кто-то другой. А чувство бессилия больно ухает в животе, сводит руки и ноги.
– Я такая маленькая по сравнению с тобой, – шепчет она, едва Шото отрывается от ничуть не сладких, но до трепетного ужаса манящих губ. – Это нормально?
– Предлагаешь загуглить? – усмехается, тяжело дыша от напряжения в теле и слегка сбитого дыхания, и утыкается своим лбом в её, устанавливая прямой зрительный контакт. – Или попробуем положиться на авось?
Широкая ладонь с пояснице уже перебралась обратно к бедру, мягко сжимая его, натягивая между пальцами упругую гладкую кожу. Два тела сжимаются и разжимаются, словно волны, то льня друг другу, то отстраняясь.
– Можем и попробовать. К тому же, это даже немного…
– Возбуждает?
– Да… – смущённый, но честный ответ. – Кажется, именно это слово подходит.
– Ты такая маленькая… Такая идеальная… – восхищённо шепчет Тодороки, прижимаясь губами к точёной скуле. – Такая моя…
Пояс халата давно развязался. Его плечики были где-то в районе локтей – чистый шёлк, из которого Момо изготовила спальный наряд, слишком легко скользил по подсушенной коже. Приподняв рукой девушку, прижимая губами куда-то к её шеи, Тодороки позволил ткани мягко скользнуть с рук Айзавы. Они легли обратно. Теперь губы, а потом и зубы, облюбовали место под маленьким ушком.
– Кажется, от такого остаются следы… – тихо прокомментировала девушка, слегка постанывая. Рука парня, что не держала её под затылком, медленно, оглаживая чувствительную кожу, пробиралась под её маечку к груди, не скованной лифом.
– И пусть… – отзывается он не сразу, оставляя ещё одну метку чуть ниже. – Прилепишь пластырь. Я сам тебе выберу.
На задворках сознания беловласки мелькнула мысль, что это тщательно подготовленная месть от Шото за то, что она заставила пообещать его прийти в школу с пластырем на разбитом льдом катка носу. Но она тут же отмела её – Тодороки не злопамятный и уж точно не стал бы злиться из-за заботы со стороны Эбигейл. Уж что-что, а её он принимает с завидной жадностью, словно восполняя те пустоту, что оставил ему отец своим воспитанием и ограничением от материнской ласки в столь юном возрасте.
– Пластырь с пингвинчиками или кроликами будет слишком заметным… особенно в определённых местах… – добавила девушка тут же, почувствовав, как Шото метить выемку на изгибе её шеи.
– Как хорошо, что ты носишь водолазки… – только и сказал он.
Эбигейл усмехается, прикрывая глаза и отдаваясь ощущением. Теперь она чувствует, как рука парня накрыла одну из её грудей и мягко сжимает. Девушка не считала свой бюст особенно внушительным, он немного уступал в размерах Яойорозу, но это не печалило его обладательницу. Однако её грудь всё-таки не помещалась в ладони парня, а ведь у него она была весьма большая. Словно обретя новую, ранее неизвестную, но вмиг ставшую желанной игрушку, парень сминал её, то и дело большим пальцем потирая торчком стоящий от возбуждения сосок.
Девичьи пальцы одно руки оттянули волосы парня у самых корней, посылая электрические заряды по его телу. Второй она пробралась под футболку, сжимая бугрившиеся на спине Тодороки горячие мышцы и подтягивая ткань, скрывающую мужской торс, к верху, чтобы совсем скоро её снять. Восхищение контрастом их сил и телосложений увеличивалось с каждой секундой в разы.
