Текст книги "Замороженный Мир (СИ)"

Автор книги: Cyberdawn

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

И вот, где-то через минуту, заглатывающая мясо крокодила, начала пастью щёлкать, корчится, лапками размахивать и натурально кататься по земле: очевидно, начинка мясной ноги добралась до крокодильей требухи. Ну а верёвка не давала крокодиле покинуть окрестности дерева, торча из пасти.

И вот тут, аборигены, с победными воплями и каменными молотками толпой накинулись на крокодилу. И забили её насмерть за пару минут, не получив особого урона.

А разделывая рептилию, как я заметил, бережно извлекали, собирали и даже считали металлические шипы и гвозди.

Ночь провели в окружении костров, под стук выделываемой шкуры крокодилы, а с утра началась “моя работа”.

Первым делом аборигеном были нужны буйволы, их шкуры. Ну и рога и копыта, не без этого.

Насколько я понял – самая опасная часть охоты. Поскольку буйволы эти – здоровые сволочи, с лютыми рогами, метров полутора в холке и до трёх в длинну, чтоб их. Тонна говядины, не менее, и это один бык.

При этом – весьма социальные, с развитой мычательной речью создания. И, соответственно, при атаке на них, а передвигались буйволы стадами не менее тридцати скотов, отвечали на агрессию именно лютые и мощные самцы.

Но, хитрый я, решил с говядиной корриду не играть. Взял карабин, залез на дерево неподалёку от водопоя. Ну и стал “собирать мыто” в виде пары говядин с каждого стада.

Выглядело это так: на отходе от водопоя, я бегло стрелял в глаз одному, а если успевал, двум матёрым самцам. Те и помирали, а стадо, встревоженно мыча, нарезало минут двадцать круги вокруг убиенных, ну и валило по своим делам.

Тут же выбегали засадные папуасы и радостно утаскивали забитые туши в лагерь. Кстати, заметил я циркулирующие по Жёлтой катамараны: очевидно, доставляли еду в деревню.

За день набил одиннадцать быков, что, насколько я понял, полностью удовлетворило текущие запросы папуасов.

Но шаман то ли жадность пробудил, то ли это изначально предполагалось, но выдал он мне:

– Племя идёт бить большого зверя с рогами во рту. Ты с нами, большой шаман? – выдал он, подтверждая, что “договорные” обязательства я выполнил.

– С вами, – кивнул я, прикидывая ТТХ предстоящей дичи.

Итак, “большой зверь с рогами во рту” – это местная слонятина. От слонятины “не местной” она отличалась, в первую очередь, тем, что была всеядной. И пасть, из которой торчали лютые бивни, была дифференцирована на клыки и резцы, а хоботом слоняра подтаскивал к пасти не только зелень, но и вполне себе куски мяса.

Из остального – бивни были скорее мамонтячими, под углом опускаясь к земле и на высоте примерно метра от неё направляясь “вперёд”. Ну и ухи относительно маленькие.

А так – злобная и кровожадная слонятина. А папуасы на неё с мушкетами, да. Может и повезёт, может и не очень.

В общем, на следующий день я сидел в засаде и наблюдал, как трёхметровая слонятина пасётся у рощи, обрывая хоботом листву. В качестве оружия я выбрал Росси – кость черепа этих гигантов была для карабина непробиваема, тело огромно – чёрта с два до сердца дострелишь. В общем, либо травить, выматывать и забивать толпой, как делали аборигены с немалыми потерями, либо бить в буркало.

Соответственно, вздохнул-выдохнул я, подготовился, да и треснул припасённой веткой. Слонятина относительно небольшими ушами завращала, ну и начала от рощи поворачиваться.

И, закономерно, получила пулю в глаз. Вздохнула кротко (реально, жалко стало), ну и упала на бок, ломая подлесок рощи.

Ну а я, с закономерной гордостью потопал к добыче… Как вдруг трубный рёв сотряс округу, а из рощи щеманулась ещё одна слонятина, размерами несколько поменьше первой. Остановилась над трупом, бешено вращая башкой.

И вот тут я… ну наверное протупил. Пал бы на пузо, в траву саванны, слонятина башкой бы повращала, да и упёрлась по своим слонячьим делам. Но “великий охотник я”, пал не на пузо в траву, а на колено, выцеливая глаз второй слонятины. И ни черта не попал, более того, локализацию гадкого меня слонятина установила, и со злобным рёвом и кровью, текущей по морде, щеманулась меня убивать.

А я, соответственно, обретя разум и весьма веский стимул, от зверюги убегать. Причём догнать меня слонятина не могла, втопил я на зависть всяким олимпийцам Мира Земли.

Ну и чтоб не просто бегать, пытался выморозить слонятине глаза, а, в идеале, мозг. Первое получилось, судя по бешеному, но и жалобному рёву со спины. Ну а второе было в процессе.

Аборигены, ошалело проведя нашу бегущую парочку взглядами, заполошно выпалили из крамультуков вслед. Не попали, ни в слонятину, ни в меня. Ну а слонятина на звуки даже не дёрнулась, имея целью мою персону.

На бегу я любовался стаей львов, гаремовод которой бодро драпал, ведя за собой прайд, но со столь царственным видом, как будто он прогуливается.

Наконец, через три минуты после старта нашего забега, моё воздействие дошло до мозга преследующей меня слонятины. В теории, я, наверное, мог бы и убежать. Но вряд ли надолго – слонятина чесала очень целенаправленно, а удача “попадания в глаз” (как-то я очень остро почувствовал, что это была именно удача, хотя и меткость моя немало от тренировок подросла) может и подвести.

Соответственно, бежал я держа слонятину на дистанции эфирного воздействия, ну и за три минуты, наконец, проморозил в достаточной степени.

Слонятина огласила окрестности жалобным писком, рухнула, а ликующие аборигены (точнее, половина от них), подбежав, принялись разводить костры. Дело в том, что и “прогуливающийся прайд” начал закладывать дугу, да и стайные кошачьи, типа гиен, показались в поле видимости. Клык эти создания точили на нашу добычу, но к огню относились, как и положено зверью.

Так что понарезав вокруг дымящих и разгоравшихся костров круги, порыкивая и потявкивая халявщики удалились.

А ко мне приковылял шаман, пуча глаза и всплёскивая руками обзывал “большим шаманом и большим зверобоем”.

На что довольно вымотанный я я поинтересовался:

– Охота ещё будет?

– Куда ещё охота?! – покачал головой шаман. – Много мяса, всего не съесть, рогов и шкур на продажу много совсем, никогда такого не бывало. Большой ты шаман, – покачал он головой. – А хочешь… бабу отдам? Совсем, еду готовить, детей рожать, – явно борясь с собой выдал собеседник.

– Не надо, пусть рожают твоему племени, – через полминуты раздумий выдал я.

Ну реально, а зачем мне жена-аборигенка? Готовить? Так я и так не голодаю. Секс? И так хватает, как бы не перебор выходит, каждый день. Общение? Разве что женский вариант шамана найдётся, но таких я не встречал. А так – дети природы, как они есть, ни поговорить, ни чего ещё. Так что “постоянная жена” и мне не нужна, да и племя явно не безболезненно здоровую женщину потеряет.

– Ты велик и щедр, – натурально поклонился шаман, первый раз за всё время нашего знакомства. – Но кто будет рожать детей твоему племени?

– Мое племя далеко, увижу я его нескоро, но там есть кому рожать детей, – честно ответил я.

По моему, смысл ответа шаман не до конца понял, но покивал, а больше к вопросу мы не возвращались.

А тем же вечером я вернулся в свою хижину, прочистил забивающийся дренаж, полюбовался увеличивающейся ямой, да и погрузился в перечитывание книг и наставлений по археологии.

А ещё через месяц, я любовался отчищенной круглой плитой радиусом в три метра. Дверью в погребальные залы, судя по наставлениям. И, оглядывая как ликующих копальщиков с довольным шаманом, получивших в награду “за скорость” топор и лапату, так и раскоп, прикидывал, нормально ли мы всё сделали.

Дело в том, что приближался сезон дождей. Не лютых, сутками напролёт, но всё же. И, соответственно, я прикидывал, выдержит (и хватит ли) двадцатисантиметровой толщины дренажа, обожжённого эфиром и выложенного бамбуком. Да и удержится ли яма, пусть так же укреплённая, с бамбуковой платформой, но всё же. И, судя по всему, выходило что выдержит и то и то.

Так что я, дождавшись как папуасы свалят (последние и так дёргались из-за близости “подземных духов), я осуществил рекомендованное в наставлениях воздействие.

Точнее, близкое к нему, потому что алфавит и язык откопанной пирамиды был близок, но очевидно “не тот”. Не “египетский”, и не “шумерский”, хотя явно родственный.

Тем не менее, напитывая волевым усилием поочерёдно буквы барельефа, я не был точно уверен в порядке воздействия. Да и не факт, что используемый мной эфирный круг подойдёт к данному подземелью.

Однако альтернативой было только пробиваться силой, что, учитывая ограниченность эфирных проявлений и толщину стен погребальных залов – точно займёт весь сезон дождей, а то и весь год.

16. Гемин Джонсович

Несмотря на закономерные опасения, никаких гадостей от моих эфирных экзерсий не учинилось. Я, признаться, ожидал сюрпризов вроде выдвинутых турелей каких, ну или иллюзорного эфирного кукиша, глумливо помахивающего большим пальцем перед моей физиономией.

Однако эфир исправно подавался, используя “готовый шаблон”, а очередность подачи, невзирая на лингвистические отклонения, была правильной. Поскольку круглая воротина дёрнулась, проявила щели, вдвинулась в каменный массив и откатилась там в сторону, явив мне проём и обдав гадкой пылюкой.

Несомненно, рассчитывая на то что я расчихаюсь, ну и буду страдать, протирая глаза. Однако вооружённый знаниями археологов Стегаса хитрый я, использовал соответствующий эфирный шаблон, как только понял, что “двери открываются”. В общем, согласно моему известному, у меня было от трёх часов, до того как дверь закроется. Довольно неприятный момент, поскольку открыть дверь изнутри можно было только из центральной погребальной залы, до которой надо добраться через лабиринт, подчас с головоломками и ловушками, эфирного толка в основном.

Так что, вместо бодрого заскакивания в открывшийся проход, я присел на бамбуковую складную табуреточку (сотворил я себе подобную довольно давно, ничего толком не весит, а удобно) и предался разгульному мышлению.

Из минусов у меня выходит, в первую очередь, то, что пирамида-зиккурат, невзирая на “плановое открытие”, явно не вполне та, что описывалась археологами. Например, три часа свойственный “зиккуратам” и четыре с лишним часа “пирамид” – совершенно не факт, что будут работать тут. Так что, первое, что нужно сделать, это не залезая в недра гробницы, дождаться закрытия её.

Тот момент, что она может быть вообще не “автоматической”, безусловно есть, но я резонно решил сутки подождать. Не переломлюсь, а вот если через сутки не закроется… то будет хреново.

Надо будет либо придумывать блокирующую закрытие систему, либо ломать механизм эфира и противовесов, с непонятными для механизма безопасности гробницы последствиями. Но лезть в недра, с вероятностью быть замурованным, я категорически не желаю, это факт.

Далее, положим вход “стандартный”. А вот дальше – вопрос. Гробницы изначально проектировались “проходимыми”, причём вполне обоснованно. И сам погребённый должен был в “должный срок” на своих ножках гробницу покинуть, да и потомки-родичи погребённого подкидывали, время от времени, имущество “на бедность”, в будущем воскрешенному. То есть, гробница если и не была “проходным двором”, то была “базово и в обе стороны проходима”, без разламывания нахрен механизмов.

При этом, вероятность наличия “гробокопов” различных типов и версий древние хоронители ожидали, соответственно, первым препятствием были как раз головоломки и тесты, на тему владения эфиром идущего. Поскольку, было это владение отличительной особенностью жрецов и политиканов древних цивилизаций, причём последние в большинстве своём были и первыми.

И здесь засада “раз” – варианты ответов на загадки “кто утром на четырёх, днём на двух, а вечером на трёх” есть. Даже я знаю ответ, столь я эрудированный и просвещённый.

Вот только даже эта, конкретная, загадка – ни черта не тест, с готовым ответом. Ответ надо накарябать эфиром на пластине, причём у “шумеров” – “шумерским”, у “египтян”, соответственно, “египетским” языком.

А вот тут он другой, попечалился я. Однокоренной, но… как-то милые шалости жрецов, в виде ямин с каменными кольями, падающих потолков и прочих весёлых выдумок встречающих “профана” меня не прельщают.

И беда в том, что вариантов-то нет. Или вообще забить, или лезть с осознанным риском.

Впрочем, если не лезть “дуром”, а, например, обтыкать сенсорикой, причём не только “шаблонной”, округу, понять механизм ловушки – вполне можно и несколько “прав на ошибку” у защитных систем выторговать.

Основная беда в эфирных ловушках, этаких одноразовых, точнее несколькоразовых артефактах. Шаблонов их не было, но в гробницах они пребывали, собирая с исследователей свою жатву.

С другой стороны, у меня есть надежда, что я смогу “боевые” круги идентифицировать. И порушить именно их, а не влезать в эфирную систему управления гробницей, которая, несомненно, была. И даже признавалась археологами как факт. Но современниками не понималась и расшифрована и понимаема не была, как и “артефакты”.

Пока я думал эти и другие мудрые мысли, круглая плита выкатилась и закрыла проход. Это выходит “цикл” в пару часов с минутами, прикинул я и, даже не вставая, повторил “отпирательное” воздействие. Плита нырнула в боковую стену, а я продолжил сидеть и ждать: вернётся в том же временном окне – будет от чего плясать.

И тут у меня объявился гость, шаман папуасов. Почувствовал его я загодя, а заглянув в яму он выдал:

– Поговорить надо, большой шаман, – а на мой жест в стиле “спускайся” помотал головой.

Ну, время есть, можно и поговорить, решил я, выбираясь по лесенке из ямы.

– Случилось что-то? – уточнил я.

– Нет, хвала предкам, всё ладно, – ответил он. – Скажи, большой шаман, – поморщился он. – А ты не хочешь войти к нам в племя? Зачем тебе подземные духи, ты же жить хочешь, а не умереть, я чувствую.

– А ты понимаешь, шаман, что в вашем племени я стану главным над тобой? – уточнил, чисто умозрительно, я, на что поморщившийся, как от зубной боли, собеседник кивнул. – И всё равно зовёшь? – ещё кивок. – Мне очень приятно, но нет. У меня свой путь, хотя искренне благодарю, – с поклоном выдал я. – Если не вернусь семь дней – вещи мои пусть у племени будут. А то просто пропадут, – озвучил я.

– Великий дар, – произнёс шаман. – Но лучше ты не помирай, а в племя иди. Или хоть бабу возьми, – поднял он старый вопрос.

– Нет, хотя насчёт баб, – задумался я, – если нужно детей – то я и не против, через день, – прикинул занятость я. – Дети-то появились?

– Не… а, есть дети, Рябь на воде и Шелест тростника непраздны, – махнул лапой на “табу” шаман.

– Вот и славно, – ответствовал я. – А у вас им будет не хуже, а как бы не лучше, чем где бы то ни было в Мире, – на что собеседник важно покивал.

Вообще, познакомившись с папуасами, я был вынужден признать, что невзирая на “дикарство” это самые честные и приятные люди, именно как социум, из встреченных мной в Замороженном Мире. Так что, если бы и выбирать, где жить моим детям, в случае смерти, то наверное и сам бы предпочёл, чтобы у них.

И “башню чародея” тут бы хотелось бы построить… но я сам уже “испорчен” цивилизацией. А аборигены – нет, мои цели и стремления им без переформатирования сознания и миропонимания нахрен не сдались. А менять это – долго, да и перестанут они быть теми симпатичными и честными человеками, что есть.

– Будет баба, – кивнул шаман. – Завтра? – уточнил он, на что кивнул уже я. – Будет. Живи и исцелись, большой шаман, – закончил он беседу.

– Живи и исцелись, шаман, – попрощался я вслед.

А сам, не без иронии, припоминал один казус. Тружусь я как-то осеменителем, как раз над Шелестом, почти седой и миниатюрной девчонкой (впрочем, миниатюрными были все аборигеночки, ну да не суть). И чую на периферии пару человеков, метрах в тридцати от нас. Ну и, не прекращая осеменительного дела, создаю эфирную “прослушку” – реально интересно, кто и что.

А это пара “зверобоев”, любуются бесплатной порнухой, а от беседы я чуть не заржал, хотя и понял гораздо лучше определённые моменты племени.

Итак, один из зверобоев говорил второму, что Шелест – замечательная баба, прекрасно готовит, собирает травы и рыбачит. И вон как большой шаман пыхтит, значит и в постели хороша. Так что, как только забеременеет, женится на ней зверобой и ребёнок сразу будет, сговорились с Шелестом уже.

На что второй, с отчётливой завистью, выдал: повезло тебе, мне б такую. И это, извиняюсь, наблюдая, как я сношаю оговариваемую девицу! И без ревности, злобы, а радуясь, что будет ребёнок.

В общем, реально “другие они”, что я, в целом, умом-то понимал, но прочувствовал только на этом, подслушанном моменте.

Шаман, тем временем, утопал, ну а я вернулся в яму. И плита закрылась, отчётливо указав, что открытой она держится два часа и пятнадцать минут.

А значит, я либо сразу индианаджонствую, либо попробовать “подстраховаться”. Подумал я, да и с матом и надрывом, чуть нахрен не сломав бамбуковую платформу, спустил в яму гранитный булыжник полуметрового диаметра. На всякий случай.

И, открыв уже в третий раз плиту, булыжник как стопор и примостил. Скорее всего, его сломает нахрен, но может и нет, а мне лишний шанс – нелишний.

Ну и полез я в недра пирамиды, потихоньку. Гранитные своды были гранитны, как и гранитный пол. Отполированы до почти зеркального состояния и первые десять метров представляли собой прямой коридор, оканчивающийся камерой с “вопросом-КПП”.

Что сразу от описанных пирамид-зиккуратов текущую отличало: стандартом было три хода, почти сразу от входа: “для умных”, “для сильных” и правильный.

А тут сразу вопрос, задумался я, начав вчувствоваться в окружение в эфирном плане. И фигеть – никаких ловушек и агрессивных кругов в округе не было. Управляющий контур был, ни черта не понятный, но ничего “убивательно-давительного” не было.

Ой как мне это не нравиться, посетовал я, эфирным воздействием согнав пыль и вчитываясь в надпись на пластине. И выходило там: “Смысл бытия [хрен пойми какое слово] в чём?”

Ну охренеть местные гробницестроители затейники, констатировала моя офигелость. Смысл жизни им подавай, блин.

Впрочем, вроде ловушек и прочих гадостей и пакостей нет. А без правильного ответа ни черта мне прохода не будет. Так что надо пробовать.

Посидел я, прошерстил свой архив в Архиве, подобрал подходящий набор букв, ну и накарябал на пластине “развитие” на “шумерском” языке. Он, кроме “хрен пойми какого слова”, наиболее соответствовал.

И, на удивление, с первой попытки, угадал: перекрывающая ход тяжёлая плита поползла вниз.

Вот только сзади раздался громкий грохот, а ринувшись к выходу я его не обнаружил – песок и куски раскрошенного булыжника и закрытая плита.

Ну пиздец, сходил в пирамиду, заполошенно заметались мысли в голове. Впрочем, лёгкий подзатыльник, отвешенный самому себе, мозги прочистил.

Итак, местные не могут открыть плиту изнутри… потому что они не понимают, что работают кругами. И им надо видеть глазами место, куда они прилагают эфир. А мне – не надо, так что отставить панику и вспоминать буквы и последовательность!

И, раза с шестого, с визгом и писком (радостным, невзирая ни на что) отскочил я от открывающейся плиты.

Вот вам всем, паразиты ловушечные, потёр лапы довольный я. И пройдём мы ваши ловушки и найдём что в гробнице скрывается.

Поликовал я умеренно, да и потопал обратно, несколько глупо сожалея об отсутствии кожаного кнута. Его необходимость в археологических изысканиях под очень большим вопросом, но антуражненько бы было, не без этого.

Плита в “зале-КПП” не поднялась, более того, пройдя проход я обнаружил такую же залу – для воскресшего погребённого.

А вот дальше… опять не было развилок! Да что это за гробница такая неправильная, даже возмутился я. Где приличный лабиринт?

Но лабиринт ни черта не появился, а коридор был без развилок. Ну и ладно, решил я, медленно двигая вперёд и проверяя всё эфиром. И за час пути всё что я начувствовал – это просто коридор.

Вот ведь, фигня какая, уже не на шутку параноил я. Остановился, чтобы подумать, заодно запустил все доступные эфирно методы локации. И подумал.

В общем, выходило, что я весь час спускался по спиральному коридору, с диаметром где-то в полкилометра. А сейчас я метров на тридцать-сорок (точнее барометр данные не выдавал) ниже точки входа.

Ну, значит идём дальше, благо, открыть выход я могу, проверено критерием истины, заключил я, потопав дальше. Осторожно и проверяя округу.

И, ещё через час, набрёл я на следующий “зал-КПП”. С одной стороны – с немалой радостью, всё не этот, однообразный коридор-спираль. А с другой стороны – с немалым опасением, потому как гадостей и пакостей мне не встретилось, а значит их концентрация в зале, по логике, должна зашкаливать.

Так что, прежде чем входить в залу, я прочувствовал всё, совсем и вообще в ней. И опять замер, размышляя.

Дело в том, что несколько “боевых кругов-артефактов” в зале чувствовались. Располагались на потолке круглой залы, ориентированные на её внутренности. Электроразрядники высокого напряжения, судя по всему, неправильно ответившего прожаривающие до корочки.

Это, в целом, нормально, соответствует описанному археологами. А вот дальше начиналась фигня: круглый зал не имел, совсем и вообще, иных выходов, кроме входа! То есть, никаких опускающихся плит, открывающих коридор, ничего такого. Гранитный монолит на метра три, а далее – почва и камень, песчанник вроде, типа скалы в земле.

Ни черта не понимаю, заключил я, всчувствоваясь на максимум, и обнаружил, что ПОД залом, под пятиметровой толщины платформой, располагается пустота. И куча эфирных воздействий непонятной этиологии.

Так, очевидно, эта зала – аналог лифта. Ну или строители гробницы знатные шутники, угробившие кучу сил и времени на её построение, а в финальной точке: “ответишь правильно – тебя размажет, неправильно – сожжёт”.

Ну вообще – шуточка та ещё, на уровне местного “искромётного чуйства хьюмора”, так что возможный вариант.

Но маловероятный – так что, скорее всего, это всё же лифт. Вот только не нравятся мне эти электроразрядники, так что осмотрю ка я всё пристрастно, прежде чем что-то делать.

И зашёл я аккуратно в зал, начал его весьма пристрастно осматривать. Первое, что бросилось в глаза – обилие барельефов. С надписями и вообще, которых предыдущий зал-КПП был лишён.

И на этих барельефах изображался некий хмырь. В три раза повыше простых человеков, копошащихся у его ног. Но это, для древних культур, было в целом свойственно: чем “толще” тип социально, тем больше его рисуют.

Вот только хмырь был странным, причём даже слово “хмырь” подходило ему только наполовину.

Итак, начнём с рожи: огромные, почти в четверть треугольного лица глаза. Миндалевидный разрез, но есть ресницы, брови – человек в общем, только весьма глазастый. Волосы сего типа были сплетены то ли в дреды, то ли в иглы – копна этакого непонятно чего, еле дотягивающего до плеч. Учитывая лютые буркалы и треугольный овал, можно было бы подумать про китайские порномультики – но нос у хмыря, как показывал вид в профиль, был вполне нормальный, хороший такой нос.

Ухи же были великоваты, да и заострены – не до “ельфности”, но, подозреваю, вполне шевелильные ухи, судя по всему.

А вот дальше начинался треш и содомия: первое, у хмыря было три пары молочных желёз. Верхние, самые большие, вторые – средние, ну и нижние – доска-два-соска, даже единички нет, натуральный нуль.

Это бы ладно, но ниже пояса у хмыря болтался (а в ряде картинок – бодро стоял) вполне себе человеческий хер. И да, в ряде барельефов хмырь трахался сексом, причём и как мужчина, так и как женщина.

Был он, соответственно, всегда обнажённым, что на фоне одетых “жалких человеков”, копошащихся у ног хмыря, довольно странно. Ну и был он, судя по отображению как первичных, так и вторичных половых признаков, явным гермафродитом.

Из последнего “весёлого” отличия хмыря был лишний сустав на ногах.

А в остальном, помимо траханья сексом, хмырь-гермафродит наделял человеков всяческими полезными плюшками, знаниями и богатствами немеренными, тыкал лапой в дали загоризонтные, куда человеки вслед тыкавшей лапе с восторгом взирали.

В общем, похоже, с учётом кастрированного творческого потенциала местных, “здравствуй, возвыситель”, мысленно поздоровался вежливый я.

А уже неподалёку от “пластины ввода ответа” барельефы стали совсем интересными: в спину гермафродиту втыкает нож вострый некий гнусный до омерзения тип, в жреческом обмундировании. Следующая сцена – над телом гермафродита рыдают орды человеков, гнусный тип на заднем фоне сжигается огнём, сохраняя, невзирая на отображённые страдания, отменно гнусную рожу, вызывая желание “поддать жару”.

Картина погребения гермафродита, и… явная война. Режущие друг друга жрецы с перекошенными не самыми добрыми эмоциями мордами.

И на этом “познавательный лубок” десятитысячелетнего разлива заканчивается.

И это мдя, аж присел по турецки на пол я. Это выходит прирезали возвысителя. Но, чёрт возьми, КАК? Это базово и системно НЕВОЗМОЖНО.

Его возможности, по степени воздействия как на людей, так и на биоценоз Стегаса указывают на минимум богоравность! Да чёрт с ним, пусть маг а-ранга. Его ножом затыкать НЕВОЗМОЖНО. Эфир придаёт плоти мага запредельные характеристики, повышенную живучесть. Да чёрт возьми, гермафродит на барельефах вообще не может быть результатом эволюции – это результат работы биомага высочайшей квалификации, взявшего наиболее удачные и удобные природные решения и их скомпилировавшего.

На нож в спину такой биоконструкт, да даже без эфира, максимум ответствовал бы: “ну во-о-от, опять кафтан попортил… бессмертный я, без-смертный!”

Или я ни хрена не понимаю. Или местные изобразили то, что им “показалось”, а не то, что было.

Но, в целом, похоже, что занесло меня в гробницу “возвысителя”, как бы не первую из существующих на Стегасе гробниц. При этом, совершенно не факт, что в погребальной зале будет хоть что-то интересное. Но не факт и обратное, а посмотреть даже на “неинтересное” очень интересно.

На этом я потёр лапки, вгляделся в вопрос и… офигел, фаломорфировал, пожелал создателям пирамиды воскреснуть и сдохнуть в муках.

В общем, немного расстроился. Потому что вопрос был понятен и однозначен: “Зачем ты здесь?”

И не менее однозначно понятно, что хер “правильный” ответ подберёшь. А сверху, чтоб их, разрядники подлючие!

Так, не психуем, а думаем, взял себя в руки я. От входа до “панели ввода” – десяток метров. Многовато, но можно попробовать. Разрядники… Ну жалко, конечно, подкинул я охотничий нож на руке, но себя жальче.

И следующие три часа я убил на карябание на панели ввода всяческой фигни. От “богатства” до “мудрости”, “памяти”, “знаний” и прочего подобного. Потолочные разрядники бодро приветствовали моё несоответствие бодрыми разрядами, первый раз даже ослепив не отвернувшегося меня на пару минут.

Но “в яблочко” я, как понятно, не попадал, собирал регулярно расплывающийся кляксой расплавленного металла нож в удобоваримую болванку, ну и со стоящими дыбом от статики волосьями пробовал и пробовал.

А через три часа сам себе веско постановил: хватит страдать хернёй. Вероятность подобрать правильный ответ перебором, с учётом не вполне знакомого языка, близится к нулю. Времени я в гробнице провёл дохрена, так что пора сворачиваться. А отдохнув и надев сапоги на свежую голову – вернутся и думать, что и как делать.

И почесал я к выходу, что бодрым шагом (хотя и с эфирными проверками) заняло времени даже поменьше часа.

Сознательно не давая себе мыслеблудствовать, приготовил пожрать, да и завалился спать.

А с утра, только я намылился к гробнице, как притопала обещанная шаманом аборигеночка, о которой я, признаться, напрочь забыл.

Ну, тоже надо, да и небесприятственно, философски рассуждал я, непокладая осеменитель осеменяя гостью.

А на следующий день, всё же добрался до гробницы, бодро дотопав до “лифтовой залы”.

И выходил у меня такой расклад: перебором я ни черта не подберу. А значит: надо жульничать. Вопрос только в том, умом или силой.

Умом – это всё-таки попытаться понять структуру и принципы управляющего эфирного конструкта, а из него выцарапать правильный ответ, либо просто “открыть дверь без ключа”. Весьма приглядный вариант, вот только “пилящий” глаголицу Архив никаких удобоваримых результатов пока не выдал. А без смыслового понимания “умом” ни черта не выйдет.

И “силой” – это ковырять многометровые гранитные плиты. Весьма по-дурацки, но тупо перебирать заведомо неправильные варианты ответа – ещё более по-дурацки.

А в первую очередь, прикидывал я, надо добраться до местных “артефактов-разрядников”. Ниши с ними прикрыты всего двадцатью сантиметрами гранита, это раз. Я хочу попробовать понять, как их делают, это два. И, наконец, “перебирать варианты”, если всё же решу продолжить, разумнее будет не бегая и остужая кляксу расплавленного металла, это три.

И начал я ковырять потолок эфиром. В отличие от металлов, поддавался гранит эфирному воздействию весьма хреново, а “готовых конструкций”, кроме как “отполировать”, пул кругов вообще не содержал. Но, подумав, я попробовал использовать “заморозку” и банальный клин из давно утратившего свою форму ножа. Что, на радость мне, получилось на диво успешно. Переохлаждённый гранит был хрупок, хоть и твёрд, крошился не песком, а гранулами и кусочками. Так что, к вечеру, я проковырял сантиметров пятнадцать гранита.

Подумал, да и оставил “вскрытие” на завтра. Точнее, на послезавтра – меня никто не гонит, а подустал я уже ощутимо.

Выполнил на следующий день “осеменительный план”, ну и в должный срок, утром, вымытый и бородатый, стоял перед пятью сантиметрами гранита, отделяющего меня от “разрядника”.

Ну и начал “морозить и крошить”. Вот только, когда до цели оставалось не более пары сантиметров, эфирный круг стал разрушаться!

Вот ведь, фигня какая, посетовал я, бодро кроша остаток и получая по кумполу медным статуём жука. Типа скарабея, но усики промороженные статуй себе о моё вместилище разума обломал. Хоть поймать успел диверсионную железяку, а то разбилась бы нафиг.

Так, а сейчас мы будем эту фигню научно-исследовательски курочить, рассуждал я, потирая стукнутую маковку. Эфирного в ней, с какого-то хрена, ни черта не осталось, но должна быть причина, почему было.

И начал я фигню курочить, и оказалась она натуральной матрёшкой: множество медных слоёв друг во друге. А вот за последним слоем… была некая раковина, чего-то типа улитки. Нахрен, как понятно, промороженная и, как следствие, дохлая. Вот только не менее явно, этот моллюск был до моей заморозки живым.

Ни черта не понимаю, но очень интересно, научно-исследовательски заключил я, ну и принялся понимать.