Текст книги "Замороженный Мир (СИ)"

Автор книги: Cyberdawn

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Ну и заснул, гораздо спокойнее, чем вчера, отгородившись проволокой и антизмейскими верёвками.

Пробудил, на рассвете, меня всё тот же шаман, шевелящий колючую проволоку палочкой и тем самым производящий будительные звуки.

Что меня порадовало – начал просыпаться я раньше, то есть тело и разум, приходя в норму, на присутствие посторонних начало реагировать до побудки.

– Смешно вышло с врагами, – оповестил меня шаман. – Уплыли, совсем глупые, – захихикал он, ну и хихикал, размахивая руками и хлопая себя по ляхам, минуту, пока я поднимался-собирался. – Так чего ты хочешь, большой шаман? – перестав хихикать, требовательно уставился он на меня.

– Дом мне нужен, – ответил я. – А это не дом, телега, повозка, – пояснил я на жест в сторону мобиля, на что шаман понятливо кивнул. – В деревне вашей…

– Нет! – аж отпрыгнул, выпучив очи, шаман.

– Не понял, – констатировал я, жестом пригласил собеседника присесть и завёл беседу.

Заняла она, наверное, с полдня: что-то я не понимал, какие-то мои вопросы не понимал собеседник. В чём я точно убедился, так это в том, что аборигены не только патологически честны, к “не врагам”, но и не менее патологически правдивы. И, не могу сказать, что мне это не понравилось, да и сам я решил папуасам в ответ не врать и не кидать. Потому что честно.

А, по делу, выходила довольно любопытная картина. Племя собеседника числом насчитывает от полутора до двух сотен папуасов. Точнее я выяснять не стал, уж очень художественно страдал и морщился собеседник.

Далее, очевидно, некогда, когда деревенька была “на берегу большой воды” (ныне, как я понял, она в глубине джунглей, в километре или двух от реки), был некий неприятный прецедент, связанный с попами и детьми аборигенов. К последним, кстати, у папуасов был закономерный пиетет, но это вопрос два.

А вот с попами вышло нехорошо. Кстати, возможно, попы и не гады, со своей точки зрения – хотели “дитёнков из дикости” вырвать. Но местным на хотелки попов монопенисуально, у них своя жизнь.

Которые попы порушили, увезя половину детей (остальные убежали), изувечив (очевидно, полагая мёртвым) шамана. Перебив часть пытающихся остановить беспредельщиков взрослых.

И тут встаёт вопрос отношения аборигенов к детям. Итак, племена живут в большинства своём вдоль реки, редко насчитывают более полутысячи рыл, торгуют с городками и менять образ жизни не желают. Им и так комфортно.

При этом, инбридинг, невзирая на “перекрёстное опыление”, в виде “уходящего за женой”, а, по итогам “остающегося с женой” парня – норма.

Причём, в рамках генетики замороженного мира, вроде и ничего страшного. Мифология, например, знала и Эдипа и Электру, точнее их аналоги. Вот только мифы были “не такими”.

Эдип, прибив папашу и женившись на мамаше, был до хрена счастлив. И узнав о родстве парочка не рассталась. И даже, “при седых волосах”, обзавелись детёнком “прекрасным как рассвет”.

То есть, основная мысль, что желание потрахаться, приправленное “истенной любовью”, всё преодолеет. Вторичная, ну и немаловажная мысля, это: “хотите дитёнка в обозримом будущем, а не “чудом” при седых мудях – подбирайте партнёра не среди близких родичей”.

С аналогом Электры выходило “похуже”: после годов потрахушек ейный батя завёл “настоящую” жону, от которой был дитёнок, а Электре пришлось довольствоваться ролью служанки-наложницы и помирать бездетной. Но в целом – тоже не самый негативный миф.

То есть, в рамках имеющихся “улучшений”, инцест в Стегасе был делом не только семейным, но и не осуждаемым. Разве что, в большинстве своём, идиотами такие пары считали, поскольку потомство у них – редкость великая.

Так вот, в ограниченной популяции местных папуасов вообще, ну и в конкретном племени в частности, с зачатием были серьёзные проблемы. А со смертностью – проблем не было никаких. И поповий набег чуть племя нахер не угробил. Но справились, хотя численности “руки рук рука” допоповья племя не достигло до сих пор.

Но последствия, как понятно, были. Первое, племя сныкалось в джунглях, рыбача аккуратно и стараясь на глаза никому не попадаться. Контакт с внешним миром и даже торговлю имели, но “специально обученными душегубами без страха смерти”, то есть, как я понял, специальными воинами, обученными как убивать, так и готовыми умереть, если что.

Второе, на попов у местных появилась не просто аллергия, но табу, ярко выраженное. А я, по местной классификации… ну непонятный. Чистого попа они бы попытались убить или спрятаться. Местных городских “послушников-мастеровых” – просто обходили, не приближались и не разговаривали, понимая полезность, но испытывая неприязнь.

А я, в глазах шамана, “на полшишчки поповский”, но не более. То есть, общаться можно, на соседа тяну, но к деревне меня не подпустят.

“За детей страшно”, честно признал шаман.

Ну, в определённом смысле, понять местных можно. Хотя, может даже и к лучшему – деревня папуасья выходит примерно километров на пять подальше от развалин, чем моё текущее месторасположение.

То есть, какую-то хижину, вне окрестностей деревни, папуасы готовы “с радостью” мне сбацать, в качестве “ответного дара”.

Ну, пусть бацают, довольно заключил я, по обдумыванию и прикидкам.

И позвал шамана с собой, мол, место покажу, где жить желаю. Шаман кивнул и попёрся за мной с телохранителями своими. А я смотрел на них и завидовал: босые, но об местную гадкую траву не режутся. Вот совершенно непроизвольно, на рефлексе ставят ходилки так, чтоб не шуметь и на пакость не наткнуться. А я в тяжёлых ботинках прею, которые такими темпами сгниют нахрен, поскольку чёрта с два их высушишь.

В итоге, припёрлись мы к развалинам, я на папуасов внимательно смотрел – ну мало ли, свячёное место, или табу. Но нет, осмотрел развалины шаман равнодушным взглядом, да и уставился на меня как на идиота.

– Ты, большой шаман, когда на дерево лез, головой не стукался? – заботливо полюбопытствовал папуас. – Точно ТУТ, – обвёл он весьма заросшую кустами и колдобистую, из-за развалин, поляну рукой, – жить хочешь?

– Неподалеку, хотелось бы, – озвучил я. – И хорошо бы, чтобы вода для питья рядом была, – размечтался я.

Уверенность в моей “стукнутости” физиономию аборигена покинула, он нахмурился, пошушукался с телохранителями да и попёрся куда-то, поманив меня за собой.

И, кстати, судя по всему, вверх, отметил я, следуя за папуасами. А через десяток минут привёл меня шаман на совершенно роскошное место. Я не понял, был ли это здоровенный холм, или этакое основание плато – деревья, почти как власти, “всё скрывали”.

Но, привёл меня шаман к скале из плотного песчаника, метров в пятнадцать высотой, с которой падал небольшой водопадик. Падал в чашу с водой, метров, наверное, шести диаметром, ну и вытекал, скрываясь в джунглях и, очевидно, вливаясь в Жёлтую.

В чём была прелесть места, помимо пресной воды: песчаное ложе озерца и ручья. Отсутствие зелени в радиусе метров двадцати: мои спутники, да и я щурились от яркого вечернего солнца.

Ну и, как следствие, в этом месте, конечно, влажно от водоёма. Но не парящая и истекающая капелью звиздецома джунглей.

– Хорошее место, – довольно покивал шаман на мою довольную рожу. – Племя бы здесь жило, но нам большая вода нужна, бабы отсюда не дойдут. И… – сам себя заткнул он, в очередной раз подтвердив “табуриованность” спиногрызов в моём присутствии. – Хочешь – построим дом.

– Хочу, – не стал ломаться я. – Мне бы ещё вещи сюда перенести, – закинул я удочку.

– А-а-а… – с вполне понятным выражением протянул шаман.

– Нож? – уточнил я, на что собеседник помотал головой.

– Много нож. Не надо, – выдал он. – Вкусное-сладкое есть? – с надеждой уставился он на меня.

– Такого как было – нет, – прикинул я количество шоколада. – Но другое есть.

– Перенесём, – решительно кивнул шаман. – И дом построим. Но темно скоро, – тонко намекнул он на толстые обстоятельства.

– Тогда завтра, – заключил я.

Ну и расстались мы, а я попёрся в обратный путь. Кстати, чувство направления, как отметил я, было изумительным – я помнил, где развалины, ну и где мобиль, невзирая на нарезаемые кругаля в джунглях.

С утра я проснулся сам, ну и увидел выбравшихся из зарослей папуасов, в количестве человек двадцати, под предводительством шамана.

После пожелания исцелится, я начал сортировать и разбирать добро. Мобиль, как понятно, останется тут, но он из нержавейки, брезент пропитан каким-то вариантом резины. Шины не дутые, цельные, так что если что и сломается, так только набивка сидений, что и похрен, логично заключил я.

В общем, все кроме шамана, нагрузились, да и потопали к месту моего жилья. Передавая оружие я… ну несколько задумался, хотя попуасии приняли стволы с благоговением, ну и желание присвоить их не выказали. На мой вопрос по дороге, шаман с гордостью ответил, что у племени есть “аж две гром-палки”. Впрочем, несколько нахмурившись, признал, что одна “совсем плохая”.

А через полчаса начала пути, нам встретилась (а мне впервые) семейка пардусов: пантерообразных кошачьих, в четыре особи, с полутораметровым (без учёта хвоста) телом. Ну и три самки по метру, причём присматривались к нам с гастрономическим интересом, с нижних ветвей двух деревьев. Носильщики замерли, а я переполошился – они ж добро моё покидают! Нет, причину понять я могу, но это категорически не можно!

Ну и пока не совершилось диверсии, вызвал серию эфирных вспышек поярче, в направлении кошатин. Кошатинам вспышки явно не понравились, так что, с противным, рычащим мявом семейка кошачьих скрылась в джунглях.

– Сильный шаман, – одобрительно покивал папуасий.

Да и продолжили мы путь, ещё через полчаса оказавшись у водопадика. Расстелил я на песочке брезент, раскинул барахло, субсидировал шамана килограммом карамели. Причём, попробовав конфетину, папуас вернул две трети!

При этом, как понятно, вопрос “расхищения” даже не стоял.

И вот, собралась двадцатка, пока я занимался сортировкой, да и учесала. За домом моим, как сообщил оставшийся в одиночестве шаман, блаженно развалившийся на песочке и с интересом наблюдающий за мной.

А я, начав с чистки своего многочисленного арсенала, логично призадумался – а не слишком ли я благодушен и доверчив? А не таят ли папусии коварные, нож мне в спину, сообразно своему папуасьему коварству?

Ну и выходило, что точно нет. Возможности прибить меня у них было за последние сутки достаточно. Реально, не один и не два раза.

“Богатства” мои немеренные… Ну да, богатства, для местных вообще сокровища, вот только папуасы выходят честные, без кавычек. Есть у них собственная “оценочная шкала”, в рамках её и действуют.

То есть, если и есть какое-то “немыслимо хитрое коварство, с усыплением бдительности”, то оно столь хитрое, коварное и папуасье, что я от него не уберегусь, потому что не пойму нихрена.

На всякий случай полюбопытствал я у шамана, не примет ли в дар, безвозмездно, то есть даром, он лично либо племя карабин.

Дядька аж с песочка подпрыгнул, очи на меня выпучил, башкой завращал. Потеребил я его вопросами хитрыми, в разной конфигурации.

Ну и выходит никак. Любой “подарок” – с “отдарком”, просто “впечатанный” в папуасов культурный код. То есть, племени тот же карабин был бы очень нелишним. Но племя не готово отдать столько, во сколько он оценён. А бесплатно брать не будет вообще.

– А если я вашу гром-палку починю? – уже всерьёз задумался я.

– Как шаманы из большой деревни? – уточнил собеседник, на что я кивнул. – Хорошо будет. А что хочешь?

– Рыбы, фруктов, – прикинул я. – Много не надо, я один всё же.

– Долго приносить будем, – закатив глаза выдал шаман.

– Долго не надо, думаю сочтёмся. У меня дело будет, как дом поставите, – озвучил я.

– Говорить будем, – протянул дядька.

– Будем, – констатировал я.

Через некоторое время вернулась двадцатка, причём с десятком женщин, все тяжело груженные. И, очевидно, в качестве охраны, три копейщика с аж стальными наконечниками, ну и два мушкетёра. С натуральными, прости историческая достоверность, мушкетами. Дульнозарядными, похоже, с кремнёвым, мать его, замком.

В общем, вид этого антиквариата, полутысячелетнего тому назад срока “разлива”, ввёл меня в печаль. А шаман, подозвав одного из мушкетёров, благоговейно передал пятикилограмовую, гранёную дуру мне.

Папуасы вокруг скопились, с интересом взирая на меня, но шаман на них нарявкал, и народ разбежался по делам. За мной же остались следить только “воины” и шаман.

Ну а я скорбно разглядывал и вращал в лапах это “порождение старины глубокой”. Ну ладно, раздолбанный, как бы не многовековым, употреблением гранёный ствол – пуля, как выяснил я, постучав и извлекши заряд, лилась, так что пофиг, хотя звиздец, конечно.

А основная проблема сего карамультука была в раздолбанном запальном отверстии, через которое порох на полке, конечно, основной заряд поджигал, вот только половина действия этого основного заряда в запальную дыру и вырывалось. Присмотревшись к мушкетёру, я заметил на его лапах и даже физиономии шрамы, явно от ожогов. В общем, звиздец выходит, а не оружие.

При этом, порох был бездымным, довольно высокого качества. Очевидно, обмениваемый племенем “у городских”.

В общем, бардак и так жить нельзя, веско постановил я. Так, ну с гильзами я местным помогу, а что в них пихать будут – что литую пулю, что дробь, да хоть камни – непринципиально.

Инициатором у нас будет кремень, от этого без капсуля мы никуда не денемся, начал прикидывать я, припоминая мне известное и просматривая доступные “оружейные схемы” эфирных шаблонов. А вот капсуль, в текущих реалиях, выходит лишнее усложнение. Инициатор сделать – местные не потянут. А раз так, значит: кремень будет у нас воспламенять затравку, затыкая собой запальное отверстие. Со временем кремень, конечно, разрушится, но, судя по топорам папуасов – вот с чем-чем, а с кремнем проблем не будет.

Далее, дульнозарядное оружие – бред и фигня, а значит, будет у нас переломное ружжо. Этакий нездоровый гибрид переломного ружья и мушкета, хмыкнул я, прикинул, да и решил от гильзы отказаться: раз капсюля нет, то гильза – лишние сложности. Значит, патрон помещается в ствол с казны, сыплется порох, замок защёлкивается, а излишек пороха выдавливается в брандструбку. Кременевый ударник по ней херачит, воспламеняя порох затравки, а потом и весь заряд.

Ну, в принципе, на порядок технологичнее текущего угрёбища выходит, прикинул я. Не фонтан, конечно, но в реалиях племени – вполне ничего. С дробью правда пусть сами думают: мне возится с ней неохота, честно признал я.

Ну и начал, в рамках надуманного, осуществлять эфирное воздействие на карамультук. Схемы “классические”, отпечатанные в эфире, требовали нагрева и прочего подобного. Но, были схемы и без нагрева, для изготовления инструментов и некоторых видов холодного оружия. А я, как понятно, эфирно прописанным техпроцессом не ограничен. И, за шесть часов, надуманное надругательство учинил. Кстати, пару кило лишнего металла у меня сохранилось – думаю возьму как “плату”. А то, судя по удивлённым рожам, мне чего-нибудь ненужное всучить могут, а сталь тут знатная, явно не одну сотню лет пережившая.

– Подойди, – тыкнул я перстом в мушкетёра. – Смотри.

Ну и, прихватив порох, сделал подходящую пулю, показал, как и чего, протянув ружье мушкетёру.

– Попробуй, – предложил я сведшему глаза в кучку папуасу.

Шаман вопросительно зыркнувшему на него мушкетёру кивнул, ну и выпалил ружьеносец в дерево. Что приятно, отметил я, формируя из части оставшегося металла пулелейку, выхлопа из брандструбки почти нет, а значит – всё работает. От расколотого кремня, если что, стрелка обережёт широкий боёк. В общем – сносно.

– Железо возьму как плату за работу, – выдал я пучащему очи шаману. – Это моя цена и она честная, – отрезал я.

А пока судорожно вживающийся в новые реалии шаман размышлял, я давал инструкции мушкетёру. В отличие от шамана, от него слов кроме “мая понимай” и “моя не понимай” я не слышал, но, судя по действиям, слова мои мудрые он воспринял.

А сам факт масштабного “инженерного воздействия”, причём не по лекалу, искренне порадовал меня. Да, не “великий механизм”, да и прямо скажем, моя поделка была химерой. Но, в рамках имеющихся реалий, выходило вполне вменяемое техническое решение, погладил я мысленно себя по умной голове. Ну и эфирное воздействие вполне корректно и грамотно осуществлено, умеренно погордился я.

А перестав заниматься ерундой, обратил я внимание на копошащихся “строителей”, поскольку все шесть часов я был весьма сосредоточен на сотворении “карамультук версии 2.0”.

И, на данном этапе, выходила довольно любопытная картина: на двадцати, заглубленных и забитых в песок толстых бамбуковых основах, был уже вполне удобоваримый, дощатый пол, покрытый циновками. Размеры были примерно пять на пять метров, более чем достаточно для одного. В центре, на каменюках, располагался каменный очаг. Ну и каркас стен, частично прикрытых лёгкими досками, подпирал скатную крышу из пальмовых листьев и травы.

Хижина, конечно, та ещё, но всё равно неплохо. А окон и дверей нет, видимо, внахлёст прикрываются циновками.

В общем-то, за последующие четыре часа папуасии хижину окончательно построили, сделали мне ручкой и удалились.

На моё “будет разговор” шаман покивал, ну и пригрозил присылать на рассвете “зверобоя”, который передаст мою просьбу о встрече, когда я “буду готов”. И довольно многословно поблагодарил за карамультук-переломку. Спорить о “цене, запрошенной мастером” не стал, но явно был благодарен, что и неплохо.

А у меня вышла вполне сносная хижина, даже с горшками, травяным ложем и гамаком, отметил я, складируя свои пожитки. Весьма неплохо, вообще-то.

А отсрочка разговора о “раскопках” была связана вот с чем: понятно, что в местной оценочной шкале, мой “инженерный перформанс” весьма ценен, невзирая на “обозначенную” плату. И, если бы я просил копать сразу, велика вероятность, что согласились бы и очень дёшево. Причём, во вред деревне.

А уже “в процессе работы”, не имея возможности в рамках “культурного кода” взять сгоряча данное слово взад, папуасии стали бы винить в “неустроении” меня. Ну свойство такое у человеков, даже весьма симпатичных. И привести это, теоретически, могло даже к объявлению меня “врагом”. Вряд ли, но недоброжелательность точно бы появилась, факт. А она мне с попуасиями нахрен не сдалась, я тут, похоже, надолго. Ну и, соответственно, вопрос “копать” и сколько это будет “стоить” лучше решать одев сапоги на свежую голову.

И вот “сапоги”, были второй причиной “отложенного разговора”. Ласты мои в местной жаре и тяжёлых ботинках потели нестерпимо, ну и не смешно это не разу. При этом, попытка пройти босым или в сандалетах, закономерно привела к царапинам – ну нет у меня “рефлекса джунглевого хождения”, как у папуасов.

И вот, решил я решить вопрос кардинально: место моей локализации определено, это окрестности водоёма и развалины. А значит, я просто местную гадкую колючую траву нафиг изведу эфирным воздействием! И даже, наверное, аналог мостовой проложу, благо, бамбучин в округе хватает.

И до темноты изводил траву в округе, умылся из озерка, порадовавшись весьма тёплой водой, ну и лёг спать, прикрыв хижину колючкой.

Проснулся на рассвете, помахал рукой в смысле “не сейчас” припершемуся и исчезнувшему папуасию и… распугал, наверное, всю живность в километре окрест.

Дело вот в чём – умываясь водой из озерка, я отметил приятную, возможно даже чрезмерно тёплую температуру. Ну и решил, значится, поплавать немного, разогнался и сиганул в озерцо. Ну и с жуткими визгами выскочил из него: под верхним слоем тёплой воды, сантиметров в двадцать-тридцать, была водичка градусов десяти.

Разбор полётов показал, что водопадик – это явный родник, выход холодных грунтовых вод. Верхняя часть прудика прогревается, ручей из него вытекает тёплый, но само озерцо – мдя. Это хорошо, что сердце молодое и здоровое, а то и помереть нахрен мог от “утреннего купания”.

Вот и ещё одна задача для работы, хмыкнул я и начал пробиваться к развалинам, ломая и кроша бамбучины и прокладывая “мощёную дорогу”.

Живности мне не встречалось, тишину джунглей нарушали лишь хлопки раскалываемого бамбука и треск валимых деревьев (делал я всё это, как понятно, эфиром).

Очевидно, местная фауна, различной хищности, связываться со столь громким психом не пожелала, ну и, соответственно, передислоцировалась подальше от греха.

И к начинающимся сумеркам я как проложил дорогу, так и расчистил площади от гадкой травы. И к хижине возвращался босой, по “бамбуковой брусчатке”, что не может не радовать.

И, уже в наступающей темноте, вырыл “вниз по течению” ручья купальню, небольшую, но ополоснуться-помыться милое дело, да и “холодное озеро” выйдет за источник чистой воды. И, кстати, можно охлаждать и некоторые продукты хранить, в горшках каких, прикидывал я, засыпая.

С утреца явившийся папуасий был извещён моим “тащи шамана!”, кивнул и утопал. А я не без удовольствия принял тёплую ванну, перед явкой поставщика дешёвой копательной силы.

Шаман припёрся, присел напротив меня на циновку, ну и вопросительно на меня уставился.

– Мне нужно выкопать, на той поляне с камнями, – начал я. – Яму, шагов в двадцать глубиной. И в полтора моих роста шириной. Укрепить стены, чтоб не разваливались, и… канал, до самой глубины, чтоб отводил воду, – прикинул я.

– Время нынче сухое, – задумчиво протянул шаман, намекая на недавно начавшийся “сухой сезон”.

– Всё равно нужно, – выдал я.

– К духам попасть хочешь, – выдал шаман, очевидно какие-то местные религиозные заморочки. – Много работы, большой шаман, – констатировал он.

– Много, – не стал спорить я. – Но я помогу, в меру сил. И мне это надо. Могу отдать карабин, – указал я на висящий на стене хижины ствол.

– Гром-палка слишком много, – безапелляционно ответил шаман. – И так ты сделал новую гром палку и не берёшь новый дар, предки огорчиться могут, – нахмурился он, покачав головой. – Но много надо копать, да, – поджал он губы, прикрыв глаза. – Всех мужчин племени нельзя – голодно будет, – выдал вердикт он. – Но сделаем, если ты поможешь в двух вещах. Вещи от тебя я брать не буду, – помотал он головой, – предки разгневаются и племя умрёт. А вот трудами ты нам поможешь, – начал лыбится нашедший выход шаман.

– Какими трудами? – невосторженно полюбопытствовал ленивый я.

Ну реально, запряжёт круглое таскать и квадратное катать, папуасий хитрый, обеспокоился я.

Впрочем, оказалось что всё не так страшно.

Итак, “специально обученные папуасы” торгуют с городком, ближе к концу сухого сезона. Кстати, про меня шаман побожился “молчать” за всё племя, что с их честностью меня в целом удовлетворило.

Торгуют значит, выменивая ножи металлические, карамультуки доисторические, порох, ткань, верёвки. Скажем так, полезные технические приблудины в папуасьем быту.

И вот чем они, собственно “торгуют”: помимо какой-то растительной пакости, которой занимаются “женщины племени”, основным меновым товаром являются плоды охоты. Шкуры, рога, зубы различных речных и саванных хищников.

Собственно, в джунглях дикари, как я понял, жили, потому что в саванне их бы нахрен скушали – пусть и относительно редкая, но здоровая и агрессивная фауна саваны выходило опаснее джунглевой. Тут пардусы, с которыми папуасы вообще старались не связываться, да змеи, заметные и довольно чётка локализованные микроклиматом.

А в саване и львы, и всеядные(!) слоны, и кошачьи стайного типа, вроде гиен. Это не говоря о стадах рогатых скотов, которые тоже прибьют, в смысле забодаю, ну и будут врать, что так и было.

В реке ещё и крокодилы всяческие, но это вопрос отдельный.

В общем, жить в саване папуасии отказывались, потому что хотели жить. Но, при этом, основой меновой торговли были плоды охоты, как раз в середине и ближе к концу сухого сезона, когда стада всяких рогоносцев перебирались к побережью Жёлтой, ну и хищная фауна вслед за ними.

Охота, невзирая на пару крамультуков, была небезопасная, поджимающий губы шаман печально сообщил, что редко год бывает без смерти “зверобоя”, а то и двух и даже трёх, совсем печально дополнил он.

Но охотится нужно, на продажу, да и самим папуасиям, в плане пожрать и поделок. И вот, хотел за “копку” шаман привлечь меня к охоте, снизив вероятность “умирания зверобоев”. Вполне логично и справедливо, заключил мысленно я. А, с учётом моего арсенала, мне это будет скорее развлечение, а папуасам, по сути, жизнь.

– Естественно помогу, в смысле побьём зверя, – выдал я довольно улыбнувшемуся шаману.

– И ещё, большой шаман, одно дело справишь, – вдруг выдал собеседник.

– И какое? – припомнив попуасье коварство и прочее приподнял бровь я.

– Вот этим поработать надо, – нагнувшись к хренеющему мне выдал папуас.

И тычет, паразит такой, клешнёй своей извращенческой, мне, извиняюсь, в писюн!