Текст книги "Капли битого стекла (СИ)"

Автор книги: Cleon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

И он оценил, да так, что насытиться ею не мог. У кого из них текла в руслах вен вампирская кровь – открытый вопрос.

Его прекрасная леди, его самая очаровательная фройлян… Зигмунд Кригер целовал её везде, обнимал, удерживая на столе – том самом лакированном из тёмного дерева, на котором должны стоять горячие блюда и терпкие вина, за которым будут праздновать будущую победу лидеры Германии… А они занимались подобным, и им безумно нравилось. Мужчина мазал губами по щекам, шее, ключицам, оттягивал тугой лиф платья, зарываясь в ложбинку; Рейн выгнулась, скрещивая ноги у него за спиной, не могла сдерживать стоны, и немец её понимал – у самого бегали по телу приятно щекочущие мурашки; хотелось поскорее снять это платье, сорвать его вместе с пуговицами, но девушка не позволяла, остужала его пыл, пытаясь намекнуть, подсказать, что рано или поздно к ним могли войти, застать их в таком… виде, но старшему Кригеру было абсолютно всё равно.

Он спустил свою прекрасную леди в красном на пол, повёл страстным танцем в сторону колонны, скрываемой лишь кричаще-красной ширмой – милая фройлян в безопасности, но только не от него – мужчина прижался к ней, водил носом по шее, дразня горячим дыханием, и Рейн не могла более сопротивляться. И игриво приподнимала подол платья, соблазняя сильнее: Зигмунду нравился наряд полукровки, но ещё больше он хотел прямо сейчас видеть девушку без него. Но с такими условиями даже интереснее…

– Как же я тебя люблю, – жарко прошептал он, целуя висок. – Почему ты такая…

– Какая? – на пару секунд она остановила его, чтобы встретиться с его взглядом.

– Mein, – подталкивал дампира ближе к стене, завлекая поцелуями, прикосновениями. У Зигмунда всего одна рука, и этого ему казалось недостаточно. Как и всей Рейн, как и всегда.

Девушка ударилась спиной, чуть сползла, и снова оказалась в крепких объятиях немца, который не переставал быть для неё хищником, слишком увлёкшимся жертвой. Кригер, держа Рейн, искал под юбкой, а когда нашёл, то тут же заставил её замолчать поцелуем, сквозь который пробивались слабые попытки сопротивления и стоны. Аккуратно отодвинул бельё, нащупал, проникая, заставляя её дрожать под ним. Он не хотел разрывать поцелуй, хотел большего, но ему нравилось следовать определённому сценарию, нравилось играться с ней, чтобы она отвечала на каждую его ласку, на каждое прикосновение, на каждый вздох… Чтобы всё это связывало их тугими невидимыми верёвками, чтобы впаивалось яркими красочными воспоминаниями, которые хотелось бы после заменить на ещё более нереальные.

Пальцами водил медленно, больше раздразнивая, но с каждой секундой хотелось сорваться на бешеный ритм. Дампир кое-как держалась, царапала стену, рычала – его рыжий зверёнок, – жмурилась от блаженного удовольствия. И Зигмунд хвалил её короткими поцелуями одновременно поглаживая… Но неожиданно разорвал контакт, резко отстранился, и Рейн, почувствовав перемену, дёрнула рукой ширму, чуть отодвинув её.

– Der Teufel! – выругался сквозь зубы немец, и дампир закрыла рот ладонью – в банкетный зал, с грохотом открыв двери, ворвались Хельга фон Булоу с парочкой каких-то фрицев. Женщина, поставив руки на бёдра, стала осматривать помещение, будто бы именно ей поручили заняться приготовлениями, а не герру Кригеру и его фройлян.

Мужчина мог бы остановиться, остудить свой пыл, но… ему показалось, что такого у них ещё не было. Скорее всего, Рейн, умея читать мысли, посчитала бы его сумасшедшим, однако Кригер не собирался сдаваться из-за какой-то там протеже Марианны Блаватской.

– Веди себя тихо, фройлян, – посоветовал шёпотом Зигмунд. Дампир даже не успела ему ничего сказать, как в ту же секунду сдалась от сладкого поцелуя.

Кригер наблюдал одновременно за тучной женщиной, которая ходила кругами, оценивая обстановку, не забывая прокомментировать, как же при геггинггруппенфюрере Юргене Вульфе прекрасный замок Вольфенштейн пришёл в упадок. Знала бы она, чем его подчинённые занимались в это время, закусила бы от зависти собственную перчатку. Подобная шальная мысль развеселила Зигмунда, и он вновь проник фройлян под юбку, продолжая играться там; девушка вытянула шею, зажимала себе рот, не хотела, чтобы о них узнали, поэтому дышала слишком часто, плясала на цыпочках, но пол ощущался пустотой из-за высоких каблуков. Кригер поцеловал ей шею, осторожно разворачивая к себе спиной, поднимая ткань платья, зажимая ягодицы. Рейн зашипела на него, и мужчина пригвоздил её к стене собственным весом, продолжая наблюдать за незваными гостями.

Хельга фон Булоу не догадывалась о том, что творилось прямо у неё за спиной: сорви занавеску, и все увидят незабываемое шоу.

Зигмунд на секунду остановился, ловко справился с собственным ремнём, а затем, чуть спустив бельё – и своё, и её, – приподнял бёдра девушки и насадил на себя. Рейн прикусила губу до крови, лишь бы не выдать собственные эмоции. Зигмунд, наклонившись, обнял её поперёк живота, начиная двигаться, но спустя пару толчков сорвался на бешеный ритм. Им повезло, что фрау фон Булоу была занята тем, что командовала дохлыми солдатиками, перетаскивающими мебель по её приказам и ненужным прихотям.

– Быстрее! – топнула ногой штандартенфюрер, и Зигмунд улыбнулся: она знала, что нужно говорить в данный момент. Хоть какая-то от неё была польза. – Скорее, чёрт бы вас побрал!

– Но, фройлян… – попытался перечить ей юный солдат, но тут же стушевался, стоило женщине вскинуть руку в его сторону.

– Я фрау, кусок дерьма! Шевелись! Быстрее! К сегодняшнему вечеру должно быть всё готово!

Пока остальные перетаскивали мебель и вычищали полы, Зигмунд Кригер двигался в Рейн быстро, резко, словно хотел вбить полукровку в стену. Девушка цеплялась за шершавую поверхность, не знала, куда деть себя, но молчала, подмахивая ему. Они могли продолжать так бесконечно, немец не хотел отпускать свою фройлян – хотелось заявить всему миру, как сильно он её любил, чтобы все это не только слышали, но и видели и завидовали им, чтобы все захлёбывались от того, что они тут творили. Мужчина долбился в неё с какой-то яростью, и полувампир дрожала под ним от томного удовольствия, от страсти, которая растекалась между ними кипящей лавой. Им было плевать на всё, даже если их заметит фрау фон Булоу и застанет в такой позе, на что будет отчитывать их или искать свою челюсть на полу… Им просто было нереально хорошо, им хотелось, чтобы оно никогда не заканчивалось.

Но полувампир сдалась первой: затряслась в судорогах, обмякла, и Кригер прижал её к себе теснее, продолжая двигаться, продолжая выбивать из неё последние силы. Но вскоре сам не выдержал: выгнулся и содрогнулся одними бёдрами. Он бы хотел остаться в ней, хотел большего, но громкие шаги заставили Кригера отступить.

Никто из них не заметил, как стало слишком тихо.

Для них время летело незаметно – настолько сильно они поглощены в любви друг к другу.

Мужчина быстро заправился, привёл себя в порядок, как и Рейн, которая сейчас приглаживала собственное платье. И именно в эту же минуту одёрнулась занавеска, и влюблённые встретились в полным ненавистью взглядом Хельгы фон Булоу, которая явно не ожидала их встретить… здесь.

– Что вы?..

– Guten Tag! – задорно воскликнул Кригер-старший, держа фройлян Рейн за локоть. – Не знал, что вы здесь.

– Я тоже, – плюнула женщина, не веря собственным глазам. Зигмунд надеялся, что у неё пар из ушей пойдёт от недовольства, но оно не случилось, к его сожалению.

– Простите нас, но нам срочно нужно вас покинуть. Верно говорю, фройлян Рейн?

– Конечно, – улыбнулась полувампир, кокетливо поправляя сбившуюся прядь волос за ухо.

Штандартенфюрер даже не успела ничего им сказать, как немец в сопровождении полукровки вышли из банкетного зала, направляясь в свои спальни. Им не терпелось продолжить свои игры как можно скорее.

Но подобное они не были прочь повторить.

========== -21– ==========

Замечательным выдалось утро, и он знал, что это чувство будет преследовать его весь день. Лучи солнца пробивались сквозь деревья, блестели на снегу, заставляя щуриться; а в единственной руке – кружка горячего травянистого чая с ягодными оттенками – букет собрала и засушила Мора, и Зигмунд знал, что более вкусного напитка попросту не существовало. Немец наблюдал за ней, прихлёбывая горячее, стоя на веранде, иногда делая передышку на глубокий вдох – морозный воздух приятно покалывал лёгкие. О такой жизни он не мог мечтать: теперь и не нужно – оно стало реальностью. Кригер-старший присел за деревянный стол, поставив кружку на столешницу: несмотря на приятный зимний день, погода радовала теплотой – мужчине вполне комфортно было в свитере, который ему подарила Светлана Люпеску на прошлое Рождество… Он даже не полинял и не выцвел со временем.

У его брата был такой же: но только тёмно-синего оттенка, а не бордового, как у Зигмунда – что вполне соответствовало их выбору во всём; но сейчас ту вещь надела фройлян Мора, любящая носить одежду Кригера-младшего: они, конечно, были ей большими в размерах, но девушку-призрака это ничуть не смущало – напротив, она каждый раз обещала Симону забрать половину его гардероба себе. Молодые люди резвились, словно дети, совершенно не обращая внимания на своих зрителей: бегали по снегу, кидались снежками, рисовали на белоснежном ледяном одеяле снежных ангелов, не боясь простудиться. Они будто вернулись в детство – то время, которое у них отобрали, которое они вместе хотели наверстать, и Зигмунд был безумно рад за них двоих – за таких счастлив, за таких искренних, которые разбивали птичий щебет собственным смехом. Смотреть на них – сплошное удовольствие.

Но старший Кригер не совсем разделял общее настроение; он переменился в лице, улыбка исчезла, и немец вздохнул, держась рукой за горячие бока пузатой чашки, над которой курчавился ароматный пар. И оно разбавлялось душным запахом табака: Стренджер, укутавшись в широкий шарф, предпочитал вместо чая любимые сигареты – никак не мог бросить курить, а ведь уже столько раз обещал это Светлане. Наверно, она уже смирилась с тем, что здоровье Джошуа не сможет поправить. Да и зачем оно ему? Он ведь не человек, он может прожить долгие годы, а вредная привычка – просто способ расслабиться. Тем более, что вместо пачки Стренджер выкуривал всего половину – ради любимой женщины сдерживался; может, когда-нибудь он действительно сможет бросить курить? Но явно не сейчас; Джошуа потушил окурок о пепельницу, вместе с Зигмундом наблюдая за снежным боем Моры и Симона – хоть ставки делай, хотя понятно, что все раунды приведут к обязательной ничьей.

Рейн и Светлана стояли в стороне и о чём-то беседовали, попеременно разбираясь с оружием: чистили огнестрел, натачивали клинки, изучали документы, которые прислали им конкурирующие организации, обсуждали будущие миссии, словно те должны начаться уже завтра по особому таймеру, но нет – полукровки просто заранее готовились к предстоящему. К тому же, зная Вульфа и Гиммлера, стоило быть всегда на шаг впереди. И Зигмунд хотел именно этого – настолько сильно, что понимал, что переходил границы дозволенного, но иначе поступить не мог; на кону стояло просто всё: не только его любовь к фройлян Рейн, но и возможное будущее.

Выбор дался ему нелегко, но Кригер ни о чём не жалел. Он смотрел попеременно то на брата, веселящегося в компании Моры, то на Рейн, которая смеялась над шуткой старшей сестры, и понимал, что всё это того стоило. И вернулся взглядом к Стренджеру, достававшему уже из опустевшей пачки последнюю палочку сигареты, зажал ту между пальцами и поднёс ко рту.

– Ты уверен? – спросил Джошуа прежде, чем чиркнуть спичкой о коробок. Пляшущим огоньком на конце деревянной иголки он поджёг фитиль и подкурился, выдыхая колечко ядовитого дыма. – Ты думаешь, что подобное что-то изменит?

– Для меня – да, – категорично отозвался Кригер-старший, отставляя от себя чашку чая.

– Ты безумец, ты в курсе?

– Какой есть, – улыбнулся он, передёрнув плечами. – Но иначе не могу. Это ведь всё ради фройлян Рейн.

– Думаешь, она твой подарок оценит?

– Не знаю, – честно признался немец, сжимая кулак, а здоровый глаз бегал взглядом по веранде, словно искал пристанище, боясь посмотреть в суровое лицо Стренджера, носящего очки все сутки напролёт – даже ночью. – Но я хочу, чтобы она отреагировала положительно. Я знаю, ей будет нелегко, но… Я не могу по-другому.

– У вас будет сложный разговор, – затянувшись, мужчина стряхнул цилиндр пепла в пепельницу. – Ей будет нелегко принять твой выбор. И она обо всём сразу догадается, впрочем, как и я – сразу сделал это.

– Was?

– Это всё американец, верно? – пожевал в губах сигарету Стренджер, и Зигмунду показалось, что его глаза блеснули ярким пламенем сквозь тёмные стёкла очков. – Как его там? Эрик Эрвин, вроде? Это он тебя надоумил на это? Хотя… можешь не отвечать. Я слишком хорошо вижу тебя, сынок.

– Будете судить меня?

– На это у меня нет никаких полномочий, – и снова стряхнул пепел, постучав ногтевой пластиной по самому кончику табачной палочки. – Но как же брат? Вы ведь с ним разделяете практически общую мутацию? Как это на нём отразится?

Под россыпью вопросов Стренджер, видимо, хотел назвать Зигмунда эгоистом, но это совершенно не так: братья телепатически часто обменивались мыслями, хранили собственные секреты, о которых даже их драгоценные фройлян не должны были знать, и вместе решились пойти на такой шаг. Симон изначально не желал, не планировал подобного, но тревожные чувства старшего брата в отношении Рейн обеспокоили его, ведь они с Морой – практически зеркальное отражение близнеца и рыжей полукровки. И те слова-проклятья, брошенные Эриком Эрвином… Они оставили слишком сильный след в сердце. Но Зигмунд более не сомневался – он знал, на что шёл, уже предполагал, как оценит его поступок Рейн, но отступать было слишком поздно.

Немец был рад, что Стренджер положительно откликнулся на его просьбу, пусть и хотел проверить, не сойдёт ли Кригер уже с намеченного пути. Ответ был предсказуемым: категоричное «нет».

– Брат… согласен, – сглотнул Кригер-старший, и Джошуа ухмыльнулся: Зигмунд прекрасно понимал, что мужчина поставил роспись под закорючками близнецов, и поступок Стренджера не оценит Светлана Люпеску, но она поймёт. Они все поймут.

– Не пожалей только об этом.

– Auf keinen fall.

Джошуа кивнул ему, затягиваясь сигаретой, а Зигмунд Кригер отхлебнул уже остывший чай, смотря на свою семью: на брата с Морой, которые были поглощены друг другом, на фройлян Рейн, которая не ожидала предстоящего сюрприза. Но немец знал: он её удивит. В хорошем или плохом смысле – покажет только время.

Но он надеялся на благоприятный исход. Как и брат, волнующийся мыслями в его голове. Как и Джошуа, выкурившего всю сигарету слишком быстро.

========== -22– ==========

Они впервые были здесь – в замке Гауштадт, в месте, преисполненном кошмаров, месте, где хищные вампиры правили балом. Зигмунд и Симон осматривались, натыкаясь в темноте, среди каменных руин, на горящие глаза: жители сооружения накаляющего страха наблюдали за незваными гостями, и их тихое рычание прокатывалось эхом по огромному строению, ходило сквозняком, отбиваясь от толстых стен. Каждая тень, даже собственная, могла напугать; пальцы нервно оглаживали сталь бумеранга – малейший шорох, и близнецы готовы были выкинуть оружие в сторону невидимого врага. Но Стренджер успокаивал их, вскинув руку – немой жест заставлял их на несколько минут расслабиться. Однако этому месту немцы не доверяли. И продолжали идти, надеясь, что оживший страх утихнет в биении двух сердец.

Воображение играло злую шутку: взгляд фокусировался на древних изваяниях, каменных статуях – ангелов и демонов, горгулий и гоблинов, злых и крылатых, – повернись к ним спиной, оживут и нападут. Зигмунд на секунду остановился, посмотрев наверх: на экстрадосе будто кто-то сидел, а затем через секунду пропал, словно растворился в морозном воздухе, боясь попасться на глаза. Немец поправил сползший шарф и поравнялся с братом – они не отставали от Джошуа, шедшему слишком быстро, засунувшему руки в карманы. Он не курил – нехороший знак; значит, тогда Стренджер не просто так отговаривал их подобного, но Кригеры не смели бежать от своих мечт как последние трусы. Может, отчасти вся эта идея принадлежала исключительно Зигмунду, но Симон не мог бросить родного брата: раз уж они поклялись ещё в детстве быть друг с другом до конца, то так оно и продолжится – тем более, что это ещё и касалось их прекрасных фройлян. Кригер-младший, остановившись синхронно вместе со старшим близнецом и ведущим их Стренджером, положил руку на плечо родного человека: пора! Немец кивнул ему, осматривая то место, в котором они находились: тёмное круглое помещение, а вокруг них, словно штыри, вырастали до самого потолка гигантские колонны, пропадавшие в сизой дымке бесконечной высоты. Столбы окружали их, будто хотели загнать в маленький островок; под ногами плиты складывались в древнее руническое послание, похожее на пентаграмму.

Близнецы посмотрела на Стренджера, всю дорогу не проронившему ни слова; наверно, он устал бороться с ними – такими упёртыми в своих амбициях. Он словно ожидал кого-то, выжидал, постоянно смотря в одну точку, и Кригеры ждали хоть каких-то перемен. Но вместо них их окружала давящая тишина, перераставшая в напряжение; в голове отсчитывались последние секунды перед чем-то новым и явно опасным. Зигмунд держал руку на поясе в случае, если что-то пойдёт не так. Он внимательно наблюдал за Джошуа, будто боялся, что старый друг решит выкинуть против них какой-то фокус и передёрнул плечами, когда Стренджер достал сигарету и подкурил её, чиркнув спичкой: зажжённая палочка упала на пол, покатилась вперёд, а затем… на неё наступили.

Из темноты вышли они…

Вампиры-мутанты – древний род, о котором слагали легенды. Близнецы поклонились им, и народ кровопийц ответил им тем же, одновременно коротко кивнув. Их собиралось много: словно голодные муравьи – они окружали гостей со всех сторон, то прячась за колоннами, то наблюдая за ними свысока. Джошуа стряхнул пепел на пол, оставаясь совершенно спокойным; Кригеры оборачивались на каждый посторонний звук, на каждый шорох, удивляясь, сколько же пришло к ним на встречу жителей Гауштадта. Нервы играли мурашками. Молодые люди жались друг к другу плотнее, в то время как Стренджер, почти выкурив сигарету, даже не шелохнулся. Как камень, торчащий в море, который омывали волны.

Но Кригеры застыли на месте, наблюдая, как в толпе из древних вампиров – белых с чёрными пятнами, – проплывала тёмно-коричневая точка. Кровопийцы сами расступались перед ним – своим вождём, который клонировал себя в нескольких близнецов. Хедрокс Бесконечный – страж замка Гауштадт, хранитель древних демонических артефактов.

Старый друг Джошуа Стренджера, который обещал ему вернуть должок.

И время, наконец, настало.

Кригеры также поклонились им, а Джошуа выкинул под их ноги окурок – неприятный жест, но вампиры даже не пошевелились. Она тихо рычали себе под нос, осматривая прибывших, будто боялись проговориться первыми в случившейся между ними игре. Близнецы не знали, что стоило ожидать, но Стренджер сам всё устроил: вышел вперёд, засунув руки в карманы, словно шёл не прямо в лапы к старому врагу, а вышел на прогулку по набережной. Остановившись всего в метре от древнего вампира, Джошуа ухмыльнулся; и снова достал сигарету, поднося её ко рту.

– Старый добрый друг, – поприветствовал вампира Стренджер, зажав губами палочку табака.

– Здравствуй…

– Здравствуй…

– Здравствуй…

– Стренджер, – прорычали копии. Кригеры с интересом наблюдали за ними.

– Тут такое дело, Хедрокс, – начал Джошуа, – мои мальчики кое-что хотят с собой сделать. Наверно, ты понимаешь, что я имею в виду?

– Понимаем…

– Понимаем…

– Им нужна помощь…

– Помощь…

– И они её получат…

– Получат…

– Получат…

Близнецы не совсем понимали, что имел в виду Стренджер. Однако на всякий случай были готовы к самому худшему исходу событий: в руках зажали острые бумеранги, встали в боевые стойки, но в глубине души надеялись, что до самого жуткого сценария в их жизни дело не дойдёт.

– Тогда я отдаю их вам, – мужчина поджёг сигарету спичкой. – Сделайте свою работу как следует.

Стренджер отошёл в сторону, и в ту же секунду древние вампиры напали молодых людей, которые не ожидали того, что с ними случится.

Истошные вопли озарили весь замок Гауштадт.

Театр теней иллюстрировал жуткую картину.

Выбор сделан. И больше ничего не изменить.

========== -23– ==========

Этого было не избежать; наверно, Зигмунд Кригер продумал всё, кроме этой, казалось бы, незначительной мелочи, но именно она больше всего ударила по его сердцу. Трансформация в организме происходила медленно, однако не была отвергнута: возможно, со временем кожа станет бледнее, зрячий глаз вспыхнет ярче, а клыки… Вытянутся чуть больше. Но смотреть на себя в отражении зеркала всё ещё непривычно – наверно, прошло слишком мало времени. Хотя брат отреагировал иначе: Симон быстро адаптировался к новым возможностям, и Мора была довольна таким переменам, поэтому в первый же день молодые люди отправились праздновать новое совместное будущее в лес, чтобы побыть наедине и поохотиться. И заодно научиться новому вампирскому началу. По крайней мере, Симон Кригер радостно комментировал происходящее с ним телепатически, и старший брат был очень за него рад. Но вот с ним… всё происходило по-другому.

Светлана Люпеску, к удивлению, не стала ругать Стренджера за подобный поступок; может быть, где-то в глубине души она обо всём догадывалась с самого начала, или – что более вероятно – Джошуа сразу обо всём рассказал Некре, а та старалась держаться перед младшей сестрой и не выдала ей раньше времени чужой маленький секрет. Зигмунд был им благодарен: обоим, ведь подобный шаг был рискованным, и они всё равно согласились помочь, даже не смотря на большую опасность. Всё ведь могло закончиться летальным исходом; наверно, впервые в жизни, Кригер-старший мысленно обратился к вселенной и поблагодарил её за то, что был ребёнком из пробирки.

В замке Гауштадт решилась их судьба: иронично, но чтобы стать бессмертными, близнецам пришлось умереть. А затем родиться заново, с чужой кровью, что текла ныне в них самих. Хедрокс Бесконечный обладал неизмеримой мощью; он и его подданным пришлось разорвать на части молодых людей, чтобы добраться до их сердец; секундное отвлечение, и слабость могла привести к смерти. Но Джошуа, наблюдая за тем, как его родных растерзывали на кровавые ошмётки, лишь выкуривал раз за разом новую сигарету: он потом говорил, что ритуал длился всю ночь, но для немцев он пролетел всего лишь парой часов. Они не помнили конкретики: только общую боль, когда проснулись обнажёнными на алтаре, с наспех зашитой раной на груди. Уродливый шрам останется навечно, но Зигмунду к этому не привыкать: теперь же он был спокоен за их с Рейн будущее, и вздохнул, отворачиваясь от зеркала; другие тоже не заметят разницы – в замке Вольфенштейн, если, конечно, Симон не разболтается, не будут пускать слухи об их официальном предательстве. Хотя… теперь немцу не было никакого до этого дела.

Его волновала только фройлян Рейн, которая… перекатывала в голове случившееся, сидя на кровати в одной из комнат на чердаке.

Она не верила в то, что он сотворил с собой подобное; не думала, что он и вправду так сильно переживал за их отношения, и тогда тот разговор… не вылился во всё это. Она не считала никого предателем, не винила их в заговоре, просто… Зигмунд всё понимал, что ей сложно: ради неё никто никогда не совершал подобных поступков, но немцу хотелось кричать до срыва горла, как он сильно её любил, как всю жизнь хотел быть вместе, и… оно свершилось. Возможно, что ей просто нужно время, только старший Кригер больше не мог ждать.

Мора была юна, поэтому искренне радовалась тому, что теперь с Симоном им ничего не грозит – даже страх человеческой смерти. А Рейн… она ненавидела в себе вампирскую сторону, а теперь подобным существом стал сам Зигмунд Кригер. Немец хотел бы уметь читать её мысли, телепатически успокаивать, но он просто стоял в дверях, боясь подойти к ней: дампир наблюдала пейзаж за окном; за стеклом разливался яркий апельсиновый закат. И словно боялась встретиться с ним взглядом – новым и непривычным. Всё пройдёт. И чувство тревожности – тоже.

– Фройлян, – наконец, соизволил Зигмунд разрубить затянувшуюся между ними напряжённую тишину, – можно?..

Рейн кивнула, так и не посмотрев на него.

Кригер прошествовал вперёд, присел на самый край кровати, ожидая, но прекрасно понимал её: может, случись всё наоборот, был бы он счастлив? Рейн – полноценный человек, смертная… Он был бы рад любому раскладу, потому что хотел, чтобы она была рядом, чтобы он был рядом и никогда её не отпускал. А ныне мечты обратились в реальность, и теперь последний выбор должен последовать именно за ней: или она его примет новым, или же… Что же, он хотя бы попытался.

– Фройлян?..

– Я не знаю, что я чувствую, – честно призналась девушка. – Это… всё так странно.

– Я сделал это ради тебя…

– Ты мог погибнуть, – она посмотрела на него, и голос её дрогнул. Зигмунд виновато опустил голову, взглядом переключаясь на стороннее. – Ты… Ты ведь знал, насколько это опасно.

– Я думал, что ты будешь рада, – перешёл на шёпот Кригер-старший. – Мора и Симон…

– Я рада за них, я рада… – дампир сглотнула, – …за нас. Но даже если бы ты остался человеком, ты был бы…

– Фройлян, – Зигмунд взял руку Рейн, прижимая её к своей груди – там, где билось сердце, – я никогда не смогу тебя отпустить. И ты это прекрасно знаешь.

– Знаю, – кивнула она. – Но если бы ты умер…

– Ради тебя я жив. Ты даёшь мне жизнь, meine Liebe.

Полукровка улыбнулась; Зигмунд был рад, что смог немного приподнять её настроение и, поднеся её руку к лицу, нежно коснулся поцелуем тыльной стороны ладони. Девушка не стала отталкивать его; Кригер-старший понимал, что потребуется время, чтобы она привыкла к их новым ролям в этом мире. Но немец знал, что всё у них будет хорошо. Всегда-всегда.

Дампир пересилила себя и повернулась к нему, подсаживаясь ближе; Зигмунд смотрел на неё, как заворожённый: какая же она красивая, и как он счастлив, что Рейн была с ним. Полукровка убрала выбившуюся прядь за ухо, но вот другую руку с ладони Кригера не стала. Девушка будто хотела что-то сказать, но слова вставали поперёк горла, вылетая короткими смешками – немного нервничала, но это временно. Кригер сам взял инициативу в свою руку: он крепко обнял дампира, носом зарывшись в рыжие локоны, вдыхая их аромат. Девушка расслабилась, усмехаясь; им было вместе нереально хорошо. И они мысленно восклицали об этом всему миру.

– Знаешь, – начала Рейн, – я всегда думала, что это мне удастся вылечиться от вампиризма. А ты всё сделал иначе.

– Ты злишься на меня?

– Нет, – продолжала она. – Просто не предполагала, что ты способен на такие отчаянные поступки. И… мне действительно приятно.

– Danke.

– Нет, тебе спасибо.

Девушка развернулась в его объятиях, и Кригер больше не смог сдерживаться: он наклонился, прильнул к её губам чувственным поцелуем, вкладывая в него всё, что томилось у него в сердце; от трепета эмоций полукровка слегка задрожала. Немец хотел обещать ей сквозь поцелуй многое, но они и так знали, насколько сильно данное проклятие, которое принял Зигмунд, повлияет на их будущее. На их общее будущее, конца которому, наверно, уже не будет.

Их маленькая отчасти вампирская семья; разве они могли подумать о том, что такое действительно могло случиться?

Всё это было к лучшему.

Рейн первой отстранилась от немца и упала в его объятия, положив голову ему на грудь; Зигмунд гладил её по спине, думая о том, что с ними случится дальше. Он знал только одну истину: только хорошее. Они вместе, и это – самое главное.

Другого им просто не нужно.

– Вот что мне с тобой делать, а? – полукровка подняла на него взгляд.

– Может, мне моей фройлян устроить сюрприз?

– Это какой же?..

– Может мне купить тебе рюкзак? – задумался Кригер, и на его предложение дампир звонко рассмеялась. – Например, с пингвином?

– И как мне злиться после этого на тебя?

Она не дала ему ответить: заставила его замолчать поцелуем, и тогда Зигмунд понял окончательно: она приняла его выбор. Точнее, их выбор, ведь отныне их жизни теперь изменяться.

Конечно же, в лучшую сторону.

========== -24– ==========

Вместе с новой жизнью стали приходить новые привычки: кто бы мог подумать, что братья Кригеры – искусные мастера в метании бумерангов и телепатических талантов, – приобретя вампирские силы, найдут себе иные занятия, к которым ранее никогда не притрагивались. Симон обнаружил себя на художественном поприще: оказалось, что даже одной рукой при помощи острого ножа он мог вырезать любые фигурки из дерева – в особенности, если их хорошо просила Мора. Сейчас в их комнате на одной из полок разместился ряд сосновых птичек: от самой страшной и кривой до ровной пузатой и мелкой. Получилась достаточно забавная коллекция; Зигмунд, конечно, мог бы похвастаться любовью к поэтическому ремеслу, но сам для себя с удивлением открыл нечто другое и… более им нужное.

Выбравшись на первую совместную охоту, Рейн и Зигмунд, двигаясь в тени, обезвредили группу нацистских археологов, которые поставили палатки почти рядом с замком Гауштадт. Их было всего немного – пять или шесть человек во главе с офицером, – зато именно тогда Кригер-старший впервые попробовал для себя новое оружие. Отвлекая врага, немец одной рукой перехватил у того лук и, натянув тетиву, удерживая её подбородком, выстрелил в другого зазевавшегося фрица, который чуть не ранил фройлян Рейн – дампир отвлеклась на шинковку несчастного человека под особым кровавым соусом. Полукровку-то Зигмунд, конечно, спас, а на утро представил все отчёты Хельге фон Булоу, которая была вне себя от ярости; казалось, что от её недовольного топота и ругани во всё горло стены Вольфенштейна осыплются руинами. Герр Штрассе отвлёк женщину по каким-то более важным делам, и маленькую тайну в вампирской семье так никто и не узнал. Зато у Зигмунда в голове сразу возник пункт, что ему хотелось бы пострелять из лука ещё.

Джошуа Стренджер знал, где достать любое оружие: в Фалькенбурге у него было слишком много связей для того, кто старался походить на обычного человека. Оружию – конечно, для новичка, но для первого времени совсем неплохо, – Кригер-старший был рад так, словно он ребёнок, которому подарили сахарный леденец. Немец хотел приступить к тренировкам немедленно, даже невзирая на то, что ему будет труднее управляться с арбалетом, тем более с одной рукой, но… Симон не удержался и прокомментировал всё это, отметив, что впервые видел, чтобы у брата так горели глаза – это второй случай после того, как Зигмунд впервые увидел фройлян Рейн. Да, всё это снова делалось ради неё.