Текст книги "Капли битого стекла (СИ)"

Автор книги: Cleon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Жаль, что старушенция не догадывалась о том, что и её подругу настигла та же участь, что и её детей; привязанная к камню, погребённая в воде, за это время её должны были обглодать местные болотистые жители.

Однако всему когда-то приходит конец, и видимо старушенции тоже, раз она решилась, спустя столько лет, заглянуть на второй этаж… И не добраться до него, споткнувшись о высокую ступеньку, чтобы в следующую секунду покатиться кубарем и удариться головой; травмы, несовместимые с жизнь – и руки не пришлось пачкать. Выпить её, всё равно что пытаться насладиться ссохшимся фруктом – клыки почувствуют отвратительно мякоть, отдающую тухлятиной; из ваты не вытянешь воду. Случайное стечение обстоятельств, да и то единственный свидетель теперь мёртв: старушка не расскажет кому-то о том, что оступилась, встретившись с яркими угольками жёлтых глаз нечеловеческого отребья.

Феррил бы, конечно, поспорила: для неё он очень красив.

Он обещал ей прибраться в особняке позже: спрятать труп, скинув его в болото, а затем забрать накопления старушенции и идти дальше, в другие дома, постепенно истреблять семейные древа. Это нравилось ей больше, чем выполнять приказы отца. Кейган особо не интересовался младшей дочерью – всё его внимание было приковано к старшей – Эфемеры, с которой он имел отношения совсем не родственного характера. Только вампиру наплевать на это: то, что отец любил свою дочь больше всего на свете, её не касалось – пока она с ним, она жива. Феррил бы ушла, но когда-нибудь потом, когда сможет разорвать эти невидимые цепи и, наконец, вспорхнуть в небо, вдыхая в лёгкие холодящий аромат свободы.

А так, присваивать чужое наследство давно стало большим, чем просто хобби.

Но она не хотела уходить отсюда; Феррил нежилась в кровати в объятиях любимого, положив голову на его плечи; шея удобно расположилась между острых шипов. Он гладил её по бедру, когтями проходился по коже, очерчивая каждую татуировку, которая постоянно сбегала на новое место от его нежных прикосновений. Вампир выдохнула, облизывая губы; всё же ей повезло встретиться с ним и понять ту самую настоящую любовь, о которой зачитывалась в отцовской библиотеке допоздна. Вольврат был демоном: хуже – сыном той самой старухи, который заключил сделку с тёмными силами, навсегда потеряв человечность; это была его инициатива помочь умертвить бабушку-леди быстрее, став ей преградой на лестничном проёме – сердце бы не выдержало, а вот у демона его нет; по крайней мере, так изначально казалось Феррил.

Но чем лучше демон и вампир узнавали друг друга, тем больше у них оказалось общего. Как и любовь: сильная и страстная, что с каждой секундой только сильнее скрепляла их.

Феррил мечтала о том, чтобы в один момент сбежать от Кейгана, убить его, покончить раз и навсегда с его тиранией, чтобы не беспокоиться о возможном будущем. И тем, что она с Вольвратом сотворила.

Его пальцы прошлись щекоткой по её впалому животу, в котором зарождалась жизнь.

– Знаешь, – она вытянула руку, словно пыталась дотянуться до диска луны, подсматривающего в их спальню с широкого балкона; когти удлинились, по воздуху полосуя небесное тело – большое и белое, как блюдце молока на синей скатерти, – иногда мне хочется вернуться в прошлое.

– Зачем, любовь моя? – Вольврат осторожно боднул её изогнутыми рогами. – Ты хочешь позабыть меня? Нашу первую охоту?

– Такое никогда не забыть, – повела плечом вампир, удобнее устраиваясь в объятиях демона. – Ты тогда был ещё мальчишкой. Глупым и наивным. Думал, что сумел вызвать ведьму и отдал мне на растерзание свою младшую сестру.

– …На которую подумали, что её разорвали крокодилы, – продолжил он, губами касаясь виска нежным поцелуем. – Но тебя что-то беспокоит, любовь моя, я ведь вижу. Это всё он? Кейган, я прав?

Феррил не хотела ему говорить, она не хотела, чтобы он во всём этом участвовал; вампир резко села на кровать, расчёсывая когтями иссини-чёрные косы, жевала губами, пытаясь проглотить неприятную правду. Вольврат всегда чувствовал её, и поэтому крепко обнял со спины, целуя макушку, дожидаясь, когда она что-то скажет; он никогда не торопил её, и от этого вампир страдала сильнее. И всё же… рано или поздно пришлось бы ему признаться.

И самой себе.

– Кейган узнает, что мы с тобой сделали, – обречённо выдохнула она. – И не будет рад новому наследнику.

– Ему не нужно ни о чём знать, любовь моя, – Вольврат старался говорить сдержанно, держаться прямо, но Феррил слышала, как слова дрогнули хрипотцой, как чаще забилось сердце. Он – демон, но боялся вампирского лорда не меньше неё. А тут у них случился гибрид, который не был бы чистокровным вампиром. Возможно, что вампир ещё меньше, чем она сама. – Мы с тобой сбежим. Очень скоро. И будем вместе, как друг другу обещали.

– Кейган не успокоится, – отшатнулась Феррил, размыкая его руки. – Он найдёт нас и убьёт просто потому, что я ослушалась его. Я бы давно нанесла ему удар, поверь мне, но… Я хорошо знаю последствия. Я просто не выживу. И я не хочу тебя терять.

– Тебе и не придётся, – как-то спокойно отреагировал Вольврат, от чего вампир дёрнулась; как будто он не знал о том, насколько сильное влияние оказывал на своих детей лорд-кровопийца, как сильно держал их в тисках, не давая даже глотнуть воздуха без приказа его величества. И всё равно демон считал, что ей стоило рискнуть, хотя бы попытаться… Но Феррил не могла: рядом всегда ошивались преданные шавки папаши, в особенности эта Эфемера, которой хотелось раздавить чернильные глаза, как сочное яблоко, чтобы соком-кровью окатило её убийцу.

– Ты не понимаешь…

– Я всё понимаю, – вампир повернулась к нему; Вольврат коротко кивнул. – И поэтому дам тебе возможность навсегда забыть о нём.

Феррил не понимала, в голове факты сопоставить не могла, когда как её демон уже вершил начатое: кончики его пальцев, вытянутых в тонкие кинжалы, накалились до красноты; свободной рукой он осторожно убрал волосы вампира, а затем, поцеловав плечо, резко впился когтями в её кожу до немого крика, до болевых слёз; она чувствовала, будто в неё вливали кипяток. Вольврат держал ладонь над ней, не отпуская, а у Феррил просто не было сил сопротивляться; пролетевшие секунды для неё обернулись настоящей вечностью. А когда он резко отстранился, и вампир прикоснулась к свежей ране, то заметила, что на плече появилась новая клякса татуировки – завиток, скручивающийся в улитку, гипнотизирующий взгляд.

– Это?..

– Подарок, – отрезал демон, снова заключая Феррил в объятия, понижая свой голос до шёпота: – Теперь тебе не придётся умирать, любовь моя. Теперь ты всегда будешь со мной.

– Что ты сделал? – спросила она, но не дождалась ответа, ведь чужие губы коснулись её ключиц. – Что?..

– Дал тебе возможность стать бессмертной, – Вольврат укусил её, а затем осторожно обвёл рану языком. – Кейган никогда не убьёт тебя: твои слуги – твои клоны – твои тени.

– А как же ты? – Феррил обняла его за шею.

– Мы справимся. Вместе: как обещали друг другу когда-то, – демон поцеловал её в нос, вызвав у вампира улыбку. – И ради нашего будущего.

– Да. Ради будущего.

Потянувшись самой, Феррил впилась в его губы требовательным поцелуем, заставляя склониться перед ней, упасть на спину, завершить то, что начали; она любила этот старый особняк по-своему, который теперь принадлежал ей – старушка мертва, убита собственным сыном, который воскрес благодаря тёмным силам. Который пленил сердце вампира, обещая ей надежду на светлое будущее.

Луна, подглядывающая за ними с небес, слушала всю продолжительную ночь песнь о том, как демон и вампир любили друг друга до бесконечности.

Комментарий к -10-

Вольврат является персонажем отменённой игры “Demonik” от Terminal Reality:

https://www.unseen64.net/2008/04/05/demonik-x360-cancelled/

Рендер для фильма “Мальчик на троих” (ориг.: “Grandma’s Boy”):

http://www.hardcoregaming101.net/terminalreality/eds3-volwrath.jpg

========== -11– ==========

Перо скользило по желтоватой бумаге, выводя цифры и буквы каллиграфическим почерком; Зигмунд Кригер заполнял отчёты о раскопках в Падерборне вблизи бранденбургской дамбы, которые проходили несколько дней назад – увы, они ничего не обнаружили, кроме как несколько интересующих Вульфа ценностей, которые просто пошли бы ему в коллекцию, а на деле – лишь мусор. Однако Гиммлер приказал, чтобы к вечеру все бумаги были заполнены и лежали у него на столе; всего лишь анкета, но таких – почти сотню, и единственная рука уже постепенно затекала от повторяющихся движений, и буквы и цифры всё чаще становились вытянутыми да прыгали на строках, словно танцевали польку. Но, как только закончился первый лист, а из-за него показался второй, то Кригер-старший, выдохнув, откинулся на спинку кресла, выпуская перо из пальцев; Симон, сидевший в другом конце их общего кабинета, отдыхал уже больше десяти минут, наслаждаясь горячим зелёным чаем, который принесла им секретарша. Зигмунд не завидовал брату – у того-то работы ещё больше, ведь он руководил группой, занимавшейся раскопками у заброшенной церкви, где – судя по данным, которые достала Минс, – находился вход в склеп тёмных рыцарей – воинов, когда-то прислуживающих Генриху I; и там оказалось гораздо больше интересного, чем в подземных сокровищницах Падерборна.

Заполнять отчёты – занятие очень скучное; Зигмунд сглотнул, однако пить ему не хотелось – хотелось быть дальше от замка Вольфенштейн, быть с Рейн, которая была на особом задании с Минс. Увы, он не вдавался в подробности: слышал, что они хотели переговорить с каким-то подосланным американским шпионом, имя которого вертелось на языке, но немец боялся ошибиться. Бласковиц или Блажкович? Впрочем, это неважно.

Кригер посмотрел на стопку ещё не заполненных документов; папки почти что укладывались в метровую высоту, и расквитаться с ними нужно сегодня; повезло, что большинство из строк приходилось пропускать, а на одном листке Зигмунд так вообще случайно кляксу поставил – не нарочно, конечно же, а чтобы позлить самодовольство Гиммлера, отличавшегося тем, что был помешан на идеальности исполнения. Как хорошо, что в этом вопросе они с герром Вульфом отличались.

Мужчина снова хотел сесть за писательское ремесло, макнул кончиком пера в чернильницу, но понял, что затея без должного отдыха оказалась провальной; ручка так и осталась лежать в чёрной стеклянной баночке, а Зигмунд решил дать себе несколько минут привести мысли в порядок. Симон, словно телепатически поймав идею брата, встал с места и, вытащив из шкафчика набор кружки с ложкой, поставил на стол, чтобы после налить в неё кипяток с ароматом трав.

– Нет, спасибо, – отказался Кригер в удовольствии выпить чай, но брат уже не только налил его и размешал три кубика сахара в нём, как он любил, звонко бренча по стенкам, так ещё и положил в блюдечко несколько марципановых пирамидок – лакомство, также доставшееся им от секретарши в подарок.

Симон прошествовал к рабочему столу Зигмунда, поставил чашку, над которой курчавился ароматный пар, а сам сел напротив, закинув ногу на ногу, решив занять себя изучением документов, которые заполняла его зеркальная копия. Старший Кригер не хотел обжигать горло горячим, поэтому, аккуратно взяв десерт, слегка надкусил его, зажмурившись в удовольствии: орехи в сахарном сиропе, политые тонким слоем тёмного шоколада очень хороши – Рейн должна такие обязательно попробовать. Мужчина в голове отметил себе пунктик, что купит дампиру несколько коробок с таким лакомством.

Симон в его голове хмыкнул: Мора сладкоежка ещё больше, чем его рыжая!

И сам закинул в рот конфету; Зигмунда подобное ребяческое настроение брата развеселило, и он улыбнулся, наконец, решившись сделать глоток чая. Мужчина, схватившись за кольцо кружки, поднёс её к лицу, пытаясь угадать травянисто-фруктовые нотки в напитке; пусть он не вампир и даже не полукровка, но смог уловить тонкий аромат персика.

– Не завидую тебе, брат, – Симон взял один из заполненных документов, прищуриваясь, изучал их. – Успеешь всё заполнить до вечера?

– Если нет, – сверкнул глазами Зигмунд, – то герр Гиммлер, думаю, не будет против, если мы перенесём сдачу отчётности на завтра.

– А ты, видимо, забыл?

– Что именно? – Кригер-старший подносил кружку всё ближе ко рту, но так и не сделал глоток, постоянно отвлекаясь на младшего брата.

– А ты вспомни, – Симон вернул документ на стол. – Ты забыл, что должен доложиться ещё штандартенфюреру фон Булоу о драгоценных находках?

– Которые забрал себе герр Вульф? Я в курсе, – и снова попытка попробовать напиток не увенчалась успехом, когда Симон вдруг засмеялся в кулак от его слов. – Что-то не так?

– Ты просто не слышал, как она всех вчера отчитывала за то, что те не вовремя сдали ей пакет документов, – младший брат театрально смахнул слезинку со щеки. – Она лезла ко мне с допросами о тебе, кстати. Говорила, что ты поганец, цыплёнок, невежа…

– …И что я ей нравлюсь? – закончил Зигмунд, догадываясь о том, что это была отнюдь не правда.

С самого своего приезда в замок Вольфенштейн и при первой встрече между братьями Кригер и Хельгой фон Булоу пробежала искра неприязни, которая потом переросла в настоящую шаровую молнию ненависти со стороны женщины. Её вообще боялись в рядах «Паранормальной дивизии СС», в особенности доктор Земф, у которого уже глаз дёргался, стоило упомянуть при нём руководителя элитной женской стражи. Удивительно, но казалось, что Хельга фон Булоу вообще никого не ставила в счёт, словно герр Гиммлер и герр Вульф были просто детьми, которые не представляли для неё никакого интереса: платят – хорошо, и на этом можно заканчивать любые разговоры. А наблюдать за тем, как она упивалась собственной властью – то ещё любопытное зрелище: женщина, видимо, полагала, что могла голыми руками разорвать при желании самого Маулера, а тот только ей смеялся в лицо, а потом хвастался остальным, как он заткнул саму немецкую свинью – обидные прозвища для Хельги фон Булоу были сродни маленьких муравьёв, которые она могла раздавить в любой момент. Да и что взять от Маулера? У того мозги размером с куриный помёт.

Казалось бы, что здесь могло держать жестокую и своенравную женщину, которая явно недолюбливала мужчин и считала своё начальство поголовно тупыми идиотами и никчёмными трусами, которые не могли завершить начатое уже много лет. Кригеры догадывались, что она здесь находилась только из-за Марианны Блаватской, так удачно нашедшей свой интерес к персоне геггинггруппенфюрера Юргена Вульфа. Хорошо, что Минс из-за этого не срывалась – она, конечно, была специфична в вопросе исполнения работы, но держалась молодцом. По крайней мере, пока находилась на правильной стороне.

Зигмунд коснулся фарфорового ободка губами, наклонил чашку, но тут же отставил, стоило услышать за дверью кабинета громкую немецкую брань и тяжёлые шаги; голос, похожий на то, будто по меловой доске скребли когтями; братья Кригер даже не сомневались в том, кто именно решил посетить их. Всё-таки кое-кому попить чай сегодня не удастся.

– Уйди с моей дороги!

– Пожалуйста!..

– Я сказала: прочь с дороги!

Послышался какой-то грохот; Симон в голове брата предположил, что женщина разошлась не на шутку, и возможно бедная секретарша сейчас была впечатана в стенку одним ударом. Зигмунд мысленно ответил ему, что она поплатилась за то, что принесла им так мало марципановых конфет – может быть, сладкое бы успокоило штандартенфюрера. Но осталась всего лишь одна пирамидка, которую младший Кригер не хотел делить с той, которая поутру съедала порцию за несколько крепких солдат.

– Я хочу видеть герра Кригера немедленно!

– Прости, брат, но с сегодняшнего дня я меняю свою фамилию, – пошутил Симон, вставая с кресла и возвращаясь к своему рабочему столу. – В штате же не числится Симон Люпеску, верно?

– Ты боишься? – улыбнулся Зигмунд.

– Хельгу фон Булоу? Я боюсь за наш кабинет, – кивнул Кригер-младший, садясь за стол и взяв перо в руку, сделал вид, будто по-настоящему работал.

Близнец последовал примеру брату; не хотелось подводить герра Гиммлера в вопросе заполненной документации. Вытащив из чернильницы перьевую ручку, осторожно вытерев кончик о салфетку, Зигмунд хотел уже красиво пронумеровать очередной лист отчёта, как неожиданно, без стука, к ним в кабинет ворвалась та самая Хельга фон Булоу, выбившая двери так, что они чуть не слетели с петель. Братья решили проигнорировать её, прекрасно представляя, как покраснело от злости её лицо. Женщина прошла вперёд, остановилась в середине кабинета, скрестив руки на груди и недовольно топая каблуком сапог в ожидании; Кригер-старший усмехнулся, думая о том, как иронично, что у них обоих был слеп правый глаз, но с похожей проблемой они друг друга просто на дух не переносили. И ведь у кого-то в замке Вольфенштейн ещё язык поворачивался шутить на тему того, что они стали бы неплохой парой. Видимо, это тоже повлияло на отношение женщины к близнецам.

Зигмунд поднял голову, расслабленно откидываясь на кресло; он улыбнулся ей, а вот Хельга явно готова была сжечь его взглядом. Спасибо хотя бы на том, что она не присвоила себе артефакты от Белиара или Генриха I Птицелова – такую женщину даже танк бы не остановил.

– Фройлян фон Булоу решила посетить нас в столь ранний час? – пропел Симон первым, продолжая разыгрывать из себя трудягу. Женщина, насупив брови, резко повернулась к нему, и Зигмунд сглотнул; мысленно пожелал брату удачи и попросил лишний раз прикусить язык – от такой широкой души дамы лучше держаться подальше.

– Я фрау фон Булоу, ты, несносный болван! – старшему Кригеру было жаль её супруга; вдруг она его держала в подвале на цепи или же вообще съела – от штандартенфюрера можно было ожидать чего угодно. Зато Симон подавил в себе смешок, тут же уловив настроение брата.

– Вы что-то хотели, фрау? – обратился к ней Зигмунд, и женщина повернулась к нему.

– Хотела! – выпалила она, положив руки на бёдра. – Вы не сдали мне отчёты, герр Кригер! Вы просрали все сроки, и я не доложилась вовремя герру Гиммлеру! Я требую извинения!

– Личного? Ох, простите нас, фрау, – Симон наклонил голову на бок, как кот, просящий лакомства у хозяйки. – Я и мой брат…

– …Уверяем вас… – продолжил Зигмунд.

– Что подобного больше не повторится.

– Идиоты! Мне ваши слова не нужны! – выпалила Хельга. – Я требую официального объяснения! На бумаге! Со всеми подписями и печатями! Мои войска элитных стражей почему-то находились по вашему приказанию в Падерборне!

– Что-то не так? – старший Кригер старался выглядеть спокойно, но напыщенность Хельги уж очень веселила его. Она надувалась от собственной злости как воздушный шарик, и братья очень хотели, чтобы под рукой оказалась швейная игла.

– Потому что по приказу Гиммлера они должны находиться в Люнебурге! – она топнула ногой так сильной, что братья синхронно подумали о том, что кафель под ней тотчас треснет. – Я знаю, что вы это сделали! Подделали документы! Мои девочки мёрзли на морозе во время чёртовых раскопок вместо того, чтобы встречать Вернера Шмидта!

– Ох, весьма печальные известия, фройлян…

– Я фрау, кусок дерьма! – рявкнула штандартенфюрер, на что Зигмунд лишь пожал плечами: её грубые манеры никак не пугали, а вот от привычки он никак не мог избавиться. Симон прикрыл рот рукой, сощурился, пытаясь подавить в себе желание засмеяться. – Из-за вас Гиммлер теперь хочет отстранить меня от операции «Воскрешение»! Я отделалась только предупреждением, но…

– Вы теперь желаете добиться нашего разжалования? – догадался Симон, вклинившийся в диалог между штандартенфюрером фон Булоу и родным братом. – Ох, вы совсем бессердечны фрой… фрау, – вовремя поправился он под багровое лицо женщины и её испепеляющий взгляд.

– Я добьюсь справедливости в нашем деле, – плюнула она. – Чтобы такие унтерменши как вы даже и близко не стояли с нашей великой целью! Я теперь принципиально добьюсь того, чтобы вас разжаловали и отправили в ссылку! Или – лучше – чтобы арестовали!

– Хельга, видно, вы слишком устали, – спокойно ответил ей Зигмунд, вставая с места. – И обвиняете нас в том…

– Чего мы не совершали, – подхватил Симон.

– Поэтому вам лучше… – старший Кригер обошёл стол, подходя ближе к штандартенфюреру.

– …Немного отдохнуть, – повторил младший брат, синхронно подражая Зигмунду.

– Сегодня Юрген Вульф уехал по делам в Берлин…

– …И Марианне Блаватской нужен помощник в её лаборатории…

– …Фройлян Менгеле тоже отсутствует в замке…

– …Так что займитесь более полезным делом…

– …Чем попрекать нас.

– И не забудьте про конфетку, – закончил Симон, вручая в ладонь опешившей немки марципановую пирамидку.

Женщина выпрямилась, сжимая ладонь, и братья перекатили общую мысль, что она зря испачкала в сладости свои перчатки; хотела выглядеть гордой, а на самом деле вызывала только смех. Хельга фон Булоу что-то буркнула про себя и, дёрнувшись, толкнула Кригеров, протискиваясь между ними к выходу из кабинета. Однако, встав на пороге, резко обернулась, выплюнув злобное:

– …Я с вами ещё разделяюсь, щенки! Ещё один такой фокус, и вы пожалеете, что вообще появились на свет!

– О, мы уже жалеем, фрау фон Булоу… – улыбнулся ей Зигмунд.

– …Потому что были разделены при рождении, – поддержал Симон.

– …И нам не хватает не рук…

– …А связи, что была между нами…

– Уродливые сукины дети, – напоследок прорычала им в адрес женщина, резко закрывая за собой дверь; казалось, что от громкого хлопка на головы посыплется штукатурка.

Кригеры синхронно вздохнули; ещё один выдуманный эпизод их биографии явно произвёл впечатление на фрау фон Булоу. Хотя, конечно, они знали, что женщина упорхнула от них только лишь потому, что услышала имя своей не только вдохновительницы, но и, скорее всего, любовницы – ибо такой преданностью к другому человеку, который вытирал о неё ноги, оскорблял и унижал, выискивая кучи недостатков, которые всплывали поплавками в реке слухов, то… Мужчины не завидовали судьбе Хельги. Хотя, вполне могло оказаться так, что такое положение её более чем устраивало – вдруг это было что-то вроде фетиша.

Отвадили-то они её ненадолго, хотя может с Блаватской штандартенфюрер немного бы угомонилась и успокоила свой пыл. Симон готов был поклясться, что её лицо, когда они рассказали ей о Марианне, нужно было сфотографировать и повесить в рамку на стену; Зигмунд телепатически попросил брата успокоиться и снова вернулся на своё рабочее место – документы никак не заканчивались, а перерыв, который им так удачно испортила Хельга фон Булоу, порядком затянулся.

Пусть она была грузной и с отвратительным характером, но Кригер-старший отчасти восхищался её упорством и преданностью к самопровозглашённой жрице Третьего Рейха; может быть, он и брат даже чем-то были на неё похожи. Симон мысленно сообщил ему, что это Зигмунду кажется, и мужчина облегчённо вздохнул, вновь берясь за перо. Младший решил не отставать от него в этом вопросе: пусть бумаг ему заполнять значительно больше, но зачем с этим тянуть? Не нужно лишний раз нервировать штандартенфюрера фон Булоу, а то снова к ним явится и будет извергать оскорбления вперемешку с обвинения как молнии, а марципановых пирамидок у них может и не оказаться. К тому же за проделанную вовремя работу рейхсфюрер мог отпустить их сегодня пораньше. А братья Кригеры как раз намеревались отправиться в Фалькенбург, в ту самую таверну, чтобы выпить хмельного и закусить немецкими колбасами и немного отдохнуть.

И обязательно в компании своих милых сердцу полукровок.

Ради этого стоило расправиться со всеми отчётами как можно скорее.

========== -12– ==========

Канун Рождества стал непривычным: праздник они решили отмечать на свой манер, без всей этой символики Третьего Рейха в виде ёлочных шаров и стеклянной уродливой головы Гитлера на верхушке Йольского дерева, без открыток с изображением рейхсканцлера и железных крестов, которые обычно вешали по всей комнате – куда голову не поверни, а всё равно зацепишься взглядом за нацистскую пропаганду; без дрезденского штоллена и мюнхенских колбасок, на месте которых сейчас на столе красовались блюда в виде Баварского сливового пирога и розбратена – всё заботливо приготовлено замечательной Морой, которая не забыла и о запечённой в сыре спарже и индейки с апельсиновым соусом для Стренджера. Для братьев Кригер всё это стало по-настоящему личным открытием: в их родном доме, в настоящей семье, где всё было именно так, как нужно. Пусть они немцы, нацисты, враги в личном списке Бримстоуна на ликвидацию, но… здесь чувствовали себя на своём месте. Они до сих пор не верили в то, что из-за своего убийцы перебежали на вражескую сторону: если бы у них был первоначально выбор, то они никогда бы не стали поддерживать Адольфа Гитлера в его замыслах.

А сейчас… Всё это давно стало простым отголоском прошлого; и думать о идеологии рейхсканцлера в праздник, особенно такой, совершенно не хотелось. Одно напоминание только заставляло возвращаться мыслями обратно то время, когда их насильно держали в организации НСДАПа – Гитлюргенде. Зигмунд до сих пор, скорее по привычке, нервно сглатывал, когда слышал упоминание рейхсюгендфюрера Бальдура фон Шираха – старого друга Генриха Гиммлера, с которым близнецам приходилось работать. От последнего в их доме разве что осталось единственное воспоминание – йольский светильник, который рейхсфюрер любил дарить своим подчинённым, не забыв упомянуть, что они были изготовлены на легендарном заводе фарфоровых изделий в Аллахе. На самом деле ни у кого это не вызывало интересов.

Старший Кригер, пока никто не видел, спрятал керамическую башню светильника за рамкой с плакатом природы, стоящей на камине. Он тут же отряхнул руку о штаны, подмечая, что так в окружающей обстановке стало намного уютнее. И снова вернулся на диван, помогая Стренджеру, одновременно дымящего сигаретой, паковать в праздничную бумагу подарочные коробки. А на кухне, выглядывающей в дверной арке, бегали друг за другом Симон и Мора, желающей, наверно, накрыть на стол на целую армию голодных солдат, хотя Рождество они планировали провести в своём маленьком семейном кругу. Зигмунд иногда отвлекался от перевязывания атласных лент, смотря на то, как Рейн и Светлана украшали притащенную с леса ель игрушками – шары с напылённым узором из снежинок, стеклянные туфельки и куколки; Люпеску так вообще пошутила и повесила на колючую ветвь сплетённую твану – маленький личный символ для неё и Джошуа. Зигмунд на секунду задумался о том, что бы и ему подарить своей любимой в знак их преданной любви; что-то такое, что бы ассоциировалось только с ними.

Жаль, что к Рождеству он не успел об этом позаботиться.

А в камине, треща, в огне обугливались колотые дровишки; и языки света играли на окружении, создавая уютную и тёплую атмосферу. За окном ветер гонял снегопад, а с кухни доносился приятный сладковатый аромат – скорее всего, уже в духовке подошёл вишнёвый пирог.

– Это их первое Рождество, да? – поинтересовался Стренджер, одновременно с Зигмундом заглядывая на кухню, откуда слышался весёлый ребячливый смех. – А, казалось, что прошло уже столько лет…

– Они быстро нашли друг друга, – поддержал мысленно брата Кригер-старший, коротко кивая Джошуа. – А у нас с Рейн… Тоже всего ничего. Хотя мне кажется, что мы знаем друг друга целую вечность.

– Парень, у вас с ней вообще всё впереди, – затянулся Стренджер, держа палочку сигареты двумя пальцами. – Я вообще терпеть не могу всю эту сранную нечисть, начиная от кровопийц и заканчивая блохастыми шавками-переростками. Однако Светлана смогла меня… пленить. И мне даже не хочется ей пустить пулю в лоб.

– Странно, что она тебя за это не укусила, – ухмыльнулся Зигмунд, продолжаю наблюдать за сёстрами, увлечёнными не только беседой друг с другом, но и украшением рождественского дерева.

– И не раз, – подтвердил мужчина, завязывая бант на небольшой коробке – вот и ещё один сюрприз, наконец, упакован. – Хорошо, что на мне всё быстро сходит.

– Но если ты не любишь тех, кто не является человеком, то чем она тебя привлекла?

– Она рыжая.

Ответ, конечно, произвёл на Кригера впечатление. Он знал, что Стренджер очень скуп на дифирамбы в адрес Светланы, но чтобы вся причина крылась только в цвете волос… Скорее всего, кто-то что-то недоговаривал. Даже Рейн подозрительно замолкала, стоило немцу задать вопрос о её сестре и напарнике… Зигмунд, может быть и поверил, но даже сквозь очки улавливал взгляд Джошуа, когда он смотрел на Люпеску: глаза – зеркало души, и от этого никуда не деться. Вдруг однажды Стренджер сам решит поделиться своей историей, как он – лучший агент Спокхауса, гроза сверхъестественных существ, истребитель оборотней и охотник на вампиров – смог полюбить ту, которую по законам жанра должен был убить? Немец неожиданно осознал для себя, что их судьбы зеркально схожи. И всё же решил списать это на простое совпадение.

– И вообще, не отвлекайся, – вывел его из мыслей Джошуа, решивший, наконец, стряхнуть пепел в пепельницу, стоящую рядом на круглом журнальном столике. – У нас ещё много работы.

Действительно, ещё даже половина коробок не была соответствующе празднично оформлена. Зигмунд взял ещё одну, совсем небольшую, помещающуюся в его руке, и положил на ноги; судя по тому, что там что-то брякнуло, там лежало что-то маленькое и звонкое, а по весу совсем лёгкое – быть может, это браслет или медальон, или нечто на это похожее. Открывать, чтобы утолить своё любопытство, картонный сундук с неизвестным сокровищем он не намеревался – вдруг оно очень ценное для кого-то из них; поэтому, держа будущий подарок на коленях, стал аккуратно заворачивать его в цветную ткань с витиеватым узором вышивки. Не успел он даже загнуть уголок, как неожиданно к ним из кухни выскочил Симон, с взъерошенными волосами и в грязном фартуке, и упал на диван рядом с Зигмундом, расслабленно вытягиваясь. Старший Кригер сделал вид, что не замечал, как младший с интересом наблюдал за тем, как он и Стренджер украшали подарки. Быть может, та коробочка, которой занимался немец, как раз была от брата для его любимой Моры? Вполне возможно.

– Ты решил отлынивать от работы? – буркнул Стренджер, снова стряхивая сигарету и не отвлекаясь на Симона.

– Не, минутная передышка, – отмахнулся немец. – Скоро пойду обратно, защищать свою фройлян от масляных брызг и томатных пятен!

– Она – призрак, с ней ничего не случится, – Джошуа закончил с самой большой коробкой, наконец, оборачивая её верёвочным жгутом, а затем на секунду отвернулся, чтобы вдавить окурок в пепельницу. Светлане, конечно, не нравилось, что Стренджер курил в доме, но мужчина хотя бы стал баловаться всего несколькими штучками, а не целыми пачками, как раньше. – А вот за тебя не ручаюсь.