Текст книги "Капли битого стекла (СИ)"

Автор книги: Cleon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Рейн осторожно подошла ближе, всё ещё держась за рукоять тесака, будто не верила в собственные силы: близнец осторожно уложил брата у стены, хотел ему помочь справиться с нарастающей болью, однако тот жестом попросил его прекратить, улыбался так легко, будто умирать – это какая-то мелочь. А ещё он смотрел на неё… Так смотрел, что дампир задыхалась: то ли от возмущения, то ли от… Пальцы на руках подозрительно немели, а собственное сердцебиение чувствовалось слишком отчётливо: тук-тук-тук… Девушка нервно сглотнула.

– Всё конечно, – начал другой, продолжая сидеть рядом с братом. – Ты смертельно ранила моего брата – скоро я последую за ним.

Их общий секрет, который немцы разболтали во время их потасовки: Рейн думала, что это шутка, неудачный розыгрыш, но не предполагала, что одним выстрелом могла убить двух зайцев.

– Она… она красивая, не правда ли, брат?

– Да, – соглашался другой. Тот, чьё уродство на глазу стало отличием, продолжал сковывать полукровку своим взглядом. Она чувствовала, что цепенела, что должна была что-то сделать, но не могла помочь, и на это были свои причины: как и цель её миссии, как и то, что такие ублюдки не должны были жить.

Но в последнем неожиданно для себя начала сомневаться…

– Я бы, я бы хотел…

– Мой брат бы хотел узнать твоё имя, – обратился к ней мужчина, чей голос был ниже, чем у его близнеца.

– Это… – глубокий вдох, секундная пауза. Этот секрет умрёт с ними. – Меня зовут Рейн.

– Очень красивое, – слабо улыбался немец. – Спасибо.

Его веки тяжелели; он выдохнул со свистом, головой прислонившись о холодную стену, теперь смотря куда-то мимо, но не на Рейн, словно не хотел, чтобы она видела его таким: беспомощным, слабым… Девушка сглотнула, тоже не желая встречаться взглядом: ни с ним, ни с его братом. И сжимала кулаки, понимая, что всё, наверно, к лучшему. Их встреча по-другому никак не могла завершиться.

– Зигмунд, брат мой, – дрожащим шёпотом близнец пытался привести родного человека в чувство. Слишком родного – ведь когда-то сиамские близнецы, разделённые при рождении, – прости меня… Скоро и настанет мой черёд.

И схватился за ткань рубашка, там, где сердце, там, где пятнами выступала его собственная кровь. Немец осторожно поднялся на ноги и, скрипя зубами, его повело, но полукровка, не ожидая от себя, ринулась вперёд, зачем-то подставляя ему руку помощи. Что это могло изменить? Только оттянуть мгновения перед последним выдохом.

– Отпусти, – он пытался оттолкнуть её, но сил не хватило. – Я… Я хочу…

– Ты переигрываешь, брат.

Как ни в чём не бывало, отряхнувшись, старший Кригер подошёл к своим родным и, как нашкодившего котёнка, оттащил Симона от полукровки. Девушка хмыкнула, скрестив руки на груди: а ведь всё шло так драматично, так душещипательно, что Рейн чуть сама не поверила, что всё происходило взаправду. Мешочек с кровью, спрятанный под рубашкой, стал прекрасным реквизитом – а как натурально выступила на ткани, будто дампир действительно ранила их, хотя эту сценку для особо любопытных Вульфа, Гиммлера и их приспешников они репетировали не в первый раз.

– Скажи спасибо, брат, что здесь нет фройлян Моры, – Симон ткнул локтем Кригера-старшего в бок, – а то она бы реально расстроилась. Она же такая сентиментальная и нежная, а ещё…

– А ещё кто-то опять ударился в импровизацию, – Зигмунд улыбался. – Нам нужно сыграть натурально, а не как в театре одного актёра.

– А если я закричу во всё горло «Нет!», мне поверят?

– Ещё чего.

– А если…

– Симон, тебе так хочется выступить? – девушка подошла ближе.

– Я должен умереть красиво и с достоинством! – важно выпрямился Кригер, на что Зигмунд не сдержал смеха.

– Не получится, брат, потому что…

– Мы вампиры?

– Вот именно.

– Ничего страшного, мальчики, – Рейн обняла молодых людей, – но актёры из вас неплохие.

– Я отлично справился, фройлян?

– Конечно, – Зигмунд заслужил от полукровки лёгкий поцелуй в щёку. – Но завтра потренируемся ещё. И, пожалуйста, Симон, не отходи от сценария.

– Постараюсь держать себя в руке, – широко улыбнулся немец, и никто больше не мог сдерживать нарастающего весёлого настроения.

Они вместе двинулись к выходу из заброшенного кафедрального собора; завтра они вернутся сюда вновь – играть уже известные им роли, чтобы, в конце концов, претворить их жизнь. И утереть нос особенно любопытным фрицам, которым надо бы его – желательно – подрезать. Или подрезать что-то другое, но это они обсудят позже.

========== -33– ==========

Иногда Марианне Блаватской хотелось немного разнообразия, особенно в этом отрезке своей скучной жизни, когда ей приходилось терпеть всех этих Der Untermensch в великолепном замке-крепости Вольфенштейн и подчиняться этому ублюдку Юргену Вульфу – старику, только и умеющему пыхтеть своими вонючими сигаретами и сверкать ей глазом сквозь монокль; а потом приглашать её в свой кабинет и собственнически лапать, жарко дыша ей в ложбинку между грудей. Она сама выбрала такую роль только ради своего истинного лорда – скоро Генрих I Птицелов воскреснет и сделает её своей королевой. Марианна с нетерпением ждала этого часа, но не все ингредиенты для особого ритуала были найдены: раскопки велись и в Аргентине, и в Вульфбурге, в других точках мира, и пока что все поиски сводились к нулю. Были найдены пару реликвий, но это ничто, и для будущей церемонии они понадобятся ей разве что только для декорации.

И пока немцы продолжали искать нужные ей игрушки, Марианне приходилось соглашаться с условиями их игры и быть подстилкой геггинггруппенфюрера Вульфа, сейчас занятого больше Минс, чем ей; можно было заглянуть к Хельге фон Булоу или – ещё лучше – к Бутчересс, но самой Блаватской хотелось совершенно иного «мяса». Молодого и сочного, и красивого, прямо как её кумир – Генрих I Птицелов, – но можно и с капелькой дерзости. Марианна стояла, нагнувшись над кухонной тумбой, сквозь висевшие на потолке поварёшки и сковороды следя за своей жертвой; она намеренно чуть ли не лежала грудью на столешнице, оттопырив зад, смотря на юного мальчишку, неплохо сохранившегося в свои годы. Война не потрепала его, как некоторых, и женщина закусила губу, томно вздыхая. Она хотела крикнуть, чтобы он повернулся к ней и посмотрел на её аппетитные формы, чтобы обратил внимание на татуировки, тянущиеся с одной стороны её тела, посмотрел, как она сексуально и развязно выглядела, но… тот предпочитал больше хрустеть яблоком, чем замечать самую шикарную женщину во всём замке.

Симон Кригер ел, вгрызаясь в наливной красный бок, и янтарный сок стекал у него по подбородку, собираясь золотистыми каплями; была бы вторая рука, непременно стёр бы – он двигал плечом, словно помнил, каково это – быть полноценным человеком, а Марианна лишь усмехалась: по его коже могло стекать кое-что другое.

Ей надоело ждать, и женщина, вытянувшись, как кошка перед прыжком, обошла кухонную тумбу, показываясь герру Кригеру. Тот почти доел своё яблоко – пара укусов, и в мусорную корзину полетит огрызок. Целоваться с таким, ощущая кисловатый привкус на губах… Наверно, очень сочно. Она кокетливо положила указательный палец на нижнюю губу, встала, прислоняясь к шкафу, перекрещивая ноги, стараясь выглядеть максимально эффектно и невинно: с таким нарядом, как у неё, это несколько проблематично, но ему должно понравиться.

Тем более, у Блаватской появились большие планы на этого милого блондина.

– Фройлян Блаватская? – проглотив пережёванный фрукт, он держал в пальцах огрызок, наконец, поймав её утончённую натуру в свой взгляд. – Чем могу быть полезен?

– Так… – она шагнула в его сторону, – просто… стало интересно. Понаблюдать… С научной точки зрения, – щебетала Марианна, наблюдая его реакцию. Похоже, офицер клюнул.

– Понаблюдать? – переспросил он, наконец, выкидывая остатки яблока. – Фройлян, я вас не понимаю…

– И не нужно, – выдавила из себя улыбку Блаватская, убирая руки за спину. – Я просто… вижу в вас какие-то особые изменения.

– Да? – его взгляд заметался по всей кухне. Неужели он стеснялся её? Марианне захотелось посмеяться, но она сдержалась: такой пугливый маленький… кролик? Как же понравится волку, что его любовница решила променять его на ушастого, которому уже отрезали счастливую лапку. – И что… во мне изменилось?

– Не могу точно сказать, – мурлыкала женщина, подбираясь всё ближе, стуча высокими каблуками сапог по кафельному полу, – но мне это ужасно нравится!

Она подобралась почти вплотную, зажимая его к плите; юноша выгнулся, удерживаясь одной рукой, смотря на Блаватскую и словно боясь моргнуть. Какой он глупенький и милый; Марианна улыбнулась. Она знала его маленький с братом секрет: у неё были в этом замке свои уши и глаза, и информация о том, что Кригеры стали вампирами, её ничуть не удивила. Напротив: попробовать приручить своего маленького кровопийцу… слишком сладостная идея, и Марианна только об одной мысли, что она может взять настоящего вампира, заставляла её задыхаться, а в низу живота – приятно тянуло.

Что же он делал с ней, малыш Симон? Заставлял саму Блаватскую чувствовать себя неловко рядом с ним.

– Я…

– Герр Кригер, – она положила ладонь ему на грудь, поигрывая звонкими медалями, – вы сводите меня с ума…

– Я? – наигранно удивлялся немец. – Фройлян Блаватская, вы, видимо, перепутали меня с братом. Я вам напомню: у него есть шрам и бельмо на глазу.

– Я знаю, – понизила свой голос до шёпота Марианна, а затем встала совсем вплотную, потираясь виском о его щёку, чувствуя, как он напрягся всем телом, – но он мне так напоминает Хельгу фон Булоу. А я не люблю её…

– Странно, – он пожал плечами, осторожно отстраняясь от женщины, и Блаватская схватила его за галстук, заставляя остаться на месте, – а по замку разносятся другие слухи.

– Обо мне много что говорят, – она снова потянулась к нему; не бойся, малыш Симон, тебе будет очень хорошо, – и я советую никому не верить. Особенно одним полукровкам…

– Вы о фройлян Минс? – Кригер никак не хотел поддаваться. – О, она в почёте у геггинггруппенфюрера. Его первая леди…

– Первая леди! – она разжала пальцы, и галстук слетел с её ладони. Марианна знала, что Минс всегда хотела занять её место, оттеснить в сторону, но не думала, что их соперничество зайдёт так далеко. Женщина сжала кулаки, отвлеклась на пару секунд, а когда повернулась, Кригер уже стоял рядом с выходной дверью. – Первая леди в замке Вольфенштейн только я!

– Никто и не спорит, – обернулся он, одаривая её лёгкой улыбкой.

– И я приказываю тебе остаться здесь!

– Не могу, – Симон открыл дверь, опустив изогнутую ручку, – я подчиняюсь непосредственно только геггинггруппенфюреру Вульфу.

– Но я…

– Прощайте, вторая леди, – сверкнул глазами Симон, закрывая двери, и Марианна готова была ему вслед кинуть что-то увесистое.

Щенок! Да как он посмел! Сначала зачаровал своими вампирскими силами, а потом расправился, задев гордыню. Блаватская выпрямилась, подняв голову; первая леди… Ха! Это всего лишь слухи, причём никем не подтверждённые! Ну и что, что Юрген больше проводил времени с этой полу-кровопийцей, это ещё ничего не значило! Женщина скрипнула зубами, топнув ногой; чёртов Кригер, оставил её одну, даже не попробовав на вкус.

Нужно расслабиться.

Сначала выпить, а потом пойти на плановый медосмотр к фройлян Батори… Нет! Лучше уж тогда сразу к Хельге фон Булоу! Та хотя бы будет выносить все истерики Блаватской на себе, прося большего. А если к ним присоединится и парочка женщин из её личного элитного отряда… Из этого можно получить выгоду. Блаватская решила для себя: да, так она и поступит. Пока она даст Симону Кригеру передышку, но обязательно вернётся к нему. Он будет её. Они все будут её!

Марианна докажет всем, кто есть первая леди Юргена Вульфа! И кто – единственная Генриха I Птицелова.

========== -34– ==========

– Минс?

Полувампир не сразу подняла голову; она заполняла отчёты, отданные ей лично геггинггруппенфюрером Вульфом – небольшая стопка бумаг на страниц сорок-пятьдесят, и до завтрашнего дня ей нужно всё подписать. Рейн не отвлекала её своей болтовнёй: ученица не только рассказывала о том, что им удалось обнаружить в катакомбах под Вульфбургом, но и то, что её с Симоном и Зигмундом на время отправляют в один из военных лагерей, развернувшихся в горной цепи Гаркейн. Отправление назначено на следующую неделю, а своё согласие Минс должна поставить уже сейчас.

Рейн осторожно пододвинула ей разрешение, и Минс, как робот, даже не заметила подвоха, поставив свою роспись на нижнем углу, а затем шлёпнула штампом с изображением железного орла, держащего в когтистых лапах трискелион – неофициальная символика организации G.G.G. Полувампир, не показывая своих эмоций, также вернула дампиру её документы, а сама принялась за старую стопку, что никак не хотела заканчиваться. Минс всегда есть, чем заняться; сначала бумажная волокита, затем – всё, что прикажет Юрген Вульф. Она подобралась к своей жертве слишком близко и надо бы нанести удар, но… что-то её останавливало, словно если укусить этого зажравшегося до власти старика, то вся их миссия пойдёт под откос. Смерть геггинггруппенфюрера – Минс знала – сыграла бы на руку рейхсфюреру Генриху Гиммлеру, который надеялся убрать со своего пути всех, желая единолично править древними опасными артефактами. И Минс приходилось не только защищать себя, но и… кое-кого ещё.

Это всё ради миссии – успокаивала она себя – только ради их общего дела.

Других причин нет и быть не может.

– …Хотела тебя спросить, – мялась Рейн, не зная, как удобнее расположиться на старом стуле.

– О чём? – Минс всё продолжала бегло расписываться в бумагах.

– О тебе и Юргене Вульфе, – полувампир понизила свой голос до шёпота.

Полувампир остановилась, осторожно отодвигая от себя отчёты; начало диалога ей уже не нравилось. Слухи в замке Вольфенштейн полны нелепостей; «первая леди» – абсурд! Минс таковой никогда не была, хотя ей приятно, что тем самым она утёрла нос фройлян Марианне Блаватской, которую давно нужно было поставить на место. Ох, и сценку она устроила тогда в кабинете Юргена, который молча впитывал в себя негатив немецкой ведьмы и пыхтел своими вонючими сигаретами, успокаивая её выдыхаемым облаком дыма. И после этого геггинггруппенфюрер намеренно больше проводил времени с Минс, ужаленный оскорблениями мисс Блаватской, а сама дампир… ей было всё равно.

Как и то, что про них и их отношения думали как в самом замке, так и вне его стен.

– Что ты хочешь спросить? – Минс нахмурилась, смотря на Рейн, сложив руки друг на друга и положив на них подбородок.

– Про твои отношения… с ним, – она сглатывала практически на каждом слове, будто бы ей было неприятно поднимать эту тему. Минс считала, что раз Рейн начала этот разговор, то стоило бы ей его закончить.

– Мои отношения – это сугубо профессиональный интерес, – прищурилась «первая леди» герра Вульфа.

– В последнее время ты проводишь с ним чаще времени, чем обычно, – пыталась сформулировать свои мысли Рейн. – Это… странно.

– Ты проводишь много времени с человеком из нашего списка целей, но я молчу, – переиграла её Минс.

– Мне просто… интересно, – она словно боялась выдать волнующую её тему, – что будет, когда тебе нужно будет сделать выбор.

– Какой ещё выбор?

– Ты сможешь убить его, когда придёт время, или нет?

Минс упала на стул, выдыхая; она старалась не показывать своей внутренней паники, но вопрос Рейн оказался с подвохом. Полувампир буравила рыжую взглядом, но не спешила отвечать. Она не отрицала, что за время работы двойным агентом успела прикипеть ко многому, в том числе и к их отношениям с Юргеном Вульфом, которые напоминали ей опасный аттракцион в виде американских горок: то круто вниз, то круто вверх… Если раньше она всё делала, сжав челюсти, терпела все его фетиши и извращения, то потом перестала замечать, как привыкла к этой стороне изнанки жизни. Она стала находить в этом подобие комфорта и иногда… даже скучала, когда Вульф покидал замок надолго.

Это было ненормально, в этом не было ничего хорошего, но Минс боялась признаться – и самой себе тоже, – что ей нравилось то, как складывалась её жизнь в данный момент.

Это не любовь и не преданность, скорее привычка, в которой полувампир видела необходимость больше, чем в крови.

Раньше она не понимала Рейн, которая бегала за Зигмундом Кригером – офицером, которого та старалась уберечь и спасти от участи тех, кто был вычеркнут из списка, а теперь сама походила на свою ученицу и бегала хвостиком за самой главной целью, доказывая и себе и сопернице в лице Марианны Блаватской, что это именно она достойна находиться рядом с геггинггруппенфюрером.

И что «первая леди» – это не просто пустые слова, рождённые из воздуха.

– Убью, – Минс ответила резко, нагнувшись к Рейн. – И даже глазом не моргну.

– Ты уверена? – её явно это не удовлетворяло.

– Это ты у нас жалеешь одноруких немцев, а не я, – скрестила она руки на груди. – Ты встань на моё место и ответь на свой же вопрос: когда придёт время – убьёшь ли ты Симона и Зигмунда Кригеров, даже несмотря на свои чувства и чувства своей сестры?

Если бы это произошло, Мора бы никогда не простила Рейн.

Полукровка выдохнула и положила подписанные документы себе на колени, а затем встала, выпрямилась, показывая свою гордость; Минс прекрасно знала, что она ответит, и совершенно не удивлялась подобной дерзости.

– Я не смогу, – призналась полукровка, прижимая кипу бумаг, – и не смогла бы.

– Даже если на кону бы стояли жизни миллионов?

– Даже если бы стояли миллиарды, – продолжала она стоять на своём. – Я бы погибла сама, но… не смогла.

– У тебя настолько сильные чувства к нему?

– Даже больше, – пожала плечами. – А ты?

– Убила, даже если бы речь шла об одном человеке, – отмахнулась Минс.

– Ну, как знаешь.

Рейн, коротко кивнув, решила удалиться из кабинета полувампира. Когда дверь хлопнула, и Минс осталась одна, она выдохнула, расслабляясь в кресле, пряча лицо в ладонях, массируя себе виски. Это… сложно. Она не понимала отношение ученицы к близнецам Кригер, но и своё к Юргену Вульфу – тоже. На самом деле Минс солгала в вопросе полукровки, не зная, как правильно ответить на него. Она сомневалась; даже до сих пор не знала, как правильно трактовать их отношения с геггинггруппенфюрером. И если бы на кону стояли действительно миллиарды жизней…

Она бы выкинула клинок в сторону.

Слабая и немощная Минс; страдающая от того, что сама ввязалась в эту игру, привыкшая быть рядом с тем, кого ненавидит и – одновременно – испытывает привязанность. А избавиться от привычек порой трудно; тем более сейчас, когда Вульф официально признал её своей «первой леди».

И шёпотом трепал ей нервы словом «люблю».