Текст книги "Ирьенин (СИ)"

Автор книги: Читающий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 43 страниц)

Интерлюдия II.

   Конохагакуре, башня Каге, три часа дня  

Каге Листа бесстрастно наблюдал за суетой команды АНБУ, проверявших кабинет после ухода гостей. Ситуация, однако... Информацию о новой генетической линии Хъюг можно считать подтвержденной. Старик Сарутоби верил в генетику, и совсем не верил в случайности и совпадения. Ну да, как же... Бледно-желтые глаза. И откуда, позвольте? Ничего подобного у Хъюг никогда не фиксировалось. Уж что-что, а информацию по сильнейшим кланам Конохи АНБУ всегда собирало скрупулезно. Все носители бьякугана всегда имели либо бледно-серебристые, либо бледно-голубые, либо бледно-зеленые глаза. Это у побочной ветви наблюдалось то еще разнообразие... Выходит, что? Данзо оказался прав? Ну вот, стоит помянуть биджу, и он тут как тут. Из-за скрытых ширмами дверей появился старый друг-соперник Хирузена.

   – Убедился? – вопросительно глядя на Каге спросил Шимура Данзо.

   – Да уж... Интересный у Хъюг мальчик появился. Врет, и не краснеет. При этом всеми силами пытаясь изобразить застенчивость и смущение. Где там Иноичи носит? – Каге недовольно нахмурился.

   – Дебрифинг проводит у своих людей. Скоро подойдет. – Данзо криво ухмыльнулся. – Ты мне лучше вот что скажи – ты заметил, что мальчишка явный Хъюга, но при этом из другой линии?

   – Я может и старый дурак, – холодно глядя на главу внутренней безопасности АНБУ ответил Каге, – но я пока что не старый маразматик.

   – Я вижу два возможных варианта, Хирузен. – Чуть подался вперед удобно усевшийся Шимура. Ну что же, совершенно спокойно подумал каге, они давным-давно начали общаться наедине исключительно по именам. – Либо обнаружилась новая, ранее никем не зафиксированная линия потомков Риккудо, либо... Либо старик Тораки все же пошел по пути нашего общего знакомого, и сумел-таки осуществить пересадку модифицированного генома.

   – Ты сам-то в неучтенных потомков Риккудо веришь? – Ворчливо спросил Хокаге.

   – Я, как ты знаешь, – Данзо чуть причмокнул губами, разливая по стаканчикам сакэ, – даже в отдых после смерти не верю. Развелось умельцев, да... Кстати, ты так и не спросил у мальчишки, откуда он про 'Эдо Тенсей' знает.

   – А слысл? – Недоуменно посмотрел на своего верного пса Каге Листа. – Мальчишка полчаса без свидетелей общался с братцем Хиаши. Ну, рассказали бы нам душещипательную историю, как шиноби успокаивал истерику мальчишки, потерявшего всех родных, рассказав ему историю про Второго Хокаге. И дальше что? Пусть уж думают, что никто ничего не заметил.

   – Да уж... Подобная осведомленность в сочетании с появлением новой линии мне совсем не нравится. – Данзо скривился. Сакэ было откровенно так себе, хотя и крепче, чем обычно. Странно, почему Сарутоби такую дрянь закупил, неужто вкусы решил поменять на старости лет.

   – Полагаешь, мальчишку обучали, да? – Прищуренные глаза Хокаге превратились в щели – бойницы. – И именно там он услышал многое из того, о чем ему совсем не следовало бы болтать?

   – Знаешь, Хиру... Я многое видел в этой жизни. Но вот ребенка шестилетнего, который без всяких печатей разгоняет центр чакры, и потом ею оперирует – вижу впервые. Ты же знаешь методу обучения клана Хъюга – сначала обучаемый пользуется печатями, а потом, запомнив и привыкнув к потокам, начинает обходиться без всяких печатей. Мальчишка исполнил тогда, у ворот, нечто подобное.

   – Выходит, что подозрения о том, что Хъюги тайно наращивают свою мощь, устроив себе тренировочный центр где – то вдалеке, могут оказаться правдой? – Риторически поинтересовался глава деревни.

   – Выходит, да. Ты лучше задумайся, сколько таких вот желтоглазых может оказаться в том самом центре... – Прищурившись, протянул Данзо.

   – Так-так-так... – Хирузен занялся своей любимой трубкой. Трубка, да... Похоже, ему скоро снова потребуется очередное замещение легких. К черту, пусть ирьенины работают. Отказаться от своей любимой соски он просто не в силах. – По больному месту бьешь, Шимура.

   – А что Шимура, что Шимура. – Данзо прищурил единственный видимый глаз. – Ты что, изменил свое мнение? Кланы рвут Коноху на части, Хирузен. Их власть, – глаз словно в щель превратился, – должна быть ограничена. Коноха должна управляться единой волей, а не десятком жадных рук, тянущих ее в разные стороны. Хватит, три войны уже получили, что, будем ждать, пока ведомые собственными интересами кланы доиграются до четвертой?

   – Один такой уже попробовал... – Змеиная улыбка коснулась пергаментных губ Каге. – Сейчас не знает, чего делать.

   – Ты про мечника этого, да? – Искренне рассмеялся Данзо. – Ну что от любителя катаной махать ожидать... Тоньше работать нужно, тоньше. Государство вести, это ему не кунаем трясти.

   – Хорошо. Хватит кругами ходить. – Каге резко хлопнул ладонью по столу. – Что с проектом 'Внутренние резервы'?

   – Развернуто и запущено шесть новых школ, мой каге! – Вытянулся сидящий на стуле мужчина с замотанной бинтами головой. – Подготовка начата. Этап строительства старших школ АНБУ вступает фазу завершения, преподаватели подобраны. Кадры будут.

   – Хорошо. Тогда вывод из игры одного из основных источников беспокойства не приведет в долгосрочной перспективе к нарушению баланса сил. Фугаку со своими экспериментами заигрался, Шимура. По данным моих источников, он пустил уже четыре семьи своего клана под нож, и при этом заполучил себе еще одного владельца мангеке шарингана. Ты себе представляешь, на что станет похожа Коноха, если в ней будут резвиться несколько десятков Учиха с такими вот глазками? Не дергайся! Тут не руками махать, а думать надо.

   – Да что там думать. 'Корень' уже достаточно окреп, что бы... – Каге хрипло расхохотался. – Шимура, у тебе часом в правящей верхушке Киригакуре родни нет? А то завел себе привычки как у настоящего мечника тумана, нестись вперед с клинком наголо. Помнишь отчеты по новому поколению боевых стимуляторов от нашего друга?

   – Это ты не про те ли препараты говоришь, которые вызывают взрывной рост способностей ценой органического поражения мозга и разрушением психики? – Данзо лихорадочно вспоминал, через его руки проходила уйма документов ежедневно. – Так ведь гадюка подкустовая их так до ума и не довела. Препарат однократного приема, потом придется искать свежие кадры.

   – Про них, про них. Юный гений Учиха, помнится, оказывает знаки внимания одной из твоих красоток? Порадуем мальчика. Пусть девочка сольет ему досье на его отца, главное – про проводимые им эксперименты, да споет ему на ушко в постельке, что его маньяк – папочка решил подарить новые модные глаза его завистливому брату-близнецу, Каде. А его вместе с нежно любимым им младшим братом Саске пустить на запчасти. И таблеточек чтобы ему передала, которые, мол, дадут ему силу защитить его брата. А дальше... Причем тут мы? Внутренние дела клана Учиха, да... Да и потом – нам не нужен вырезанный клан Учиха, Шимура, нам нужен, – Каге смотрел в глаза своего старого приятеля очень тяжелым взглядом, – контролируемый клан Учиха. Не будем повторять чужих ошибок, они слишком дорого стоят. И еще, мой старый друг. Запомни. Даже очень большим ртом нужно откусывать понемногу, иначе ведь и подавиться можно. Ты меня понял, я так думаю...

  На Коноху раненной птицей падал ранний зимний закат, тяжелые низкие тучи были окрашены алым светом заходящего солнца. Цветом грядущей крови...

 Глава 10. Как закалялись кунаи

   Сижу на крыше. Легкий прохладный ветерок обдувает все еще разгоряченное тело, звезды таинственно мерцают на иссиня-черном ночном небе. Сдал. Я сдал! Да, пять с лишним лет мучений дали свой результат – первый барьер взят. Ирьенин ранга 'В' – это звучит гордо. И как не хотелось бы мне большего, но... Для получения ранга 'А' – требуется как минимум выполненное самостоятельное медицинское исследование, не говоря уж о необходимой практике. Мне ранг 'В'-то выдали без положенной двухлетней ординатуры исключительно по представлению Окини-сама, чье слово у Конохских медиков – глас божий. Ее мнение там разве что сама Тсунаде рискнула бы оспаривать, но вот ведь незадача – легендарную ирьенин не видели в Конохе аж со времен смерти Четвертого. Избегала она появляться на родимой стороне, уж не знаю почему. Ведь, казалось бы, пить и в азартные игры играть оно и дома можно. Не так все просто с саннинами, ох, не просто. Не зря они предпочитают родному дому чужие края.

   Сам экзамен начался традиционно. Окини-сама сегодня утром разбудила меня неожиданно поздно – аж в шесть часов утра. Я-то за последние три года все больше в пять подниматься привык. Сон, как любит говорить старейшина – непозволительная роскошь для шиноби, ибо в сутках всего-то двадцать четыре часа. Легкий завтрак, и мы побежали прямо в центральный госпиталь, благо нехитрую науку бега по крышам я уже освоил. Нет там ничего такого, в самом-то деле... Чакра и контроль над ней – ключ к успеху. В госпитале нас ждал целый консилиум экзаменаторов. Улыбаются. Не вызвал я у них доверия с первого взгляда, ирьенинов вообще не так уж много, и подготовить нового – это не суши скушать. Старейшина же клана просто всем своим видом излучала самодовольство и демонстрировала мне свою благосклонность – любимый ученик, как никак. Даже соизволила на руку опереться, мол, надежда и опора. Так и шли по госпитальным коридорам, а на нас ирьенины в коридорах посматривали искоса.

   Нет, ну а что – картина маслом. На персональный экзамен, про который в госпитале слышали все, включая медсестер, сиречь ирьенинов дэ-ранга, явилась парочка – седая сухонькая старушка и оболтус неполных двенадцати лет. Вообще, смотрели госпитальные ирьенины на старушку чуть ли не с сожалением. Сдает легенда, да... Шепотки со всех сторон летят, не долго мол осталось легенде, раз решила всю себя молодняку посвятить. Какие люди уходят, а? Не понимают они, что это политика такая у клана. И политика эта мудрая. Лучшее – детям! В подготовку молодняка клан ежегодно многие десятки миллионов местных Рё вливает, это только если стоимость времени наставников посчитать, да перевести затраченное на детишек время на чистый доход, который могли бы принести клану эти наставники в другом качестве. А дети – будущее клана. И клан к своему будущему всегда относился предельно серьезно, потому и входит сейчас в число сильнейших.

   Ох, не довелось им видеть, как эта сухонькая старушка на клановый полигон поразмяться выходит... Пару раз я наблюдал, как сходились в поединках Окини и Хиаши. Жестоко бой ведет верхушка клана... Голое тайдзюцу клана, чистый джуукен, и смерч чакры, ураганом летящей по каналам. Практически никаких зрелищных техник. Скорости запредельные у мастеров, я за ними успевал наблюдать на самой грани моего убогого на тот момент 'янь'-бьякугана. Половины ударов просто не видно, так, тени танцуют. Но красиво, не отнять. И хотя Хиаши старушку доставал чаще, все его совсем не сдерживаемые 'когти дракона' старейшине – как с гуся вода. Вот он, высший пилотаж ирьенина с большой буквы 'И' – лечиться прямо в бою. Эс – плюс – ранг, как он есть, во всей его запредельной красе. А ведь восстановить функции разорванной чуть ли не в клочья концентрированным выбросом чакры селезенки – это вам не стаканчик сакэ опрокинуть. Практика многолетняя за таким искусством стоит, и железный самоконтроль. Про дополнительную систему чакра – капилляров специализированных, на центр чакры жизни завязанных, я уж и молчу...

   Джуукен вообще очень красиво со стороны выглядит. Скольжения, увороты, никаких тебе жестких блоков, только вот удары противника почему-то все больше мимо летят, так, почти беззвучно ткань одежды задевают... Исключительная пластика и танец тел. Красота, да и только. Но красотой это только со стороны кажется, до тех пор, пока на себе джуукен этот не испытаешь. Даже если не по тенкетсу бить будут – приятного очень мало. Легкое касание кончиками пальцев, почему-то больше напоминало ожог, причем подкожный, от чего пораженные мышцы перехватывало короткой судорогой. Нет, мне конечно эти тонкости на теории чакроэнергетики объясняли подробно, в лицах. Да еще и продемонстрировали, почему так выходит, а не как-то иначе. Правда, подлечили сразу, п-педагоги чертовы.

   Экзамен оказался устным. Отвесив традиционный поклон, который положено демонстрировать старшим, я приготовился. И понеслось. Четыре часа вопросов по всем положенным разделам, которые обязан знать ирьенин широкого профиля. Анатомия, физиология, энергетика чакры, общая и частная теории взаимодействия энергетических и физических оболочек, гинекология... Много должен знать ирьенин, и еще больше он должен уметь. Одна общая фармакология, включая теорию лекарственных трав и особенности их механической и энергетической обработки чего стоит. На самом деле, один из сложнейших и занудных разделов. Много в гербологии тонкостей. У каждой травки свои циклы активности, и собирать их нужно в соответствующее время суток. Еще и учитывать, какой месяц на дворе. Ну и что, что большая часть растений – вечнозеленые? Зима, пусть и в виде сезона дождей имеет место быть, и влияние на растения оказывает самое непосредственное. Да и сама фармакология не так проста. Практически все растения при изготовлении лекарств нужно подвергать обработке чакрой, так проще всего выходит. К примеру, есть очень сложные в обработке растения, особенно из числа ядовитых. Пара алкалоидов полезных, и еще пять способны в концентрированном виде не то, что лошадь – слона убить за несколько минут. И их нужно уметь качественно и надежно разделять, усиливая и преобразовывая при этом полезные функции. А уж как все это учить в свое время пришлось...

   Но тут помогла очень сильно та самая фармакология. Есть один милый состав с очень специфическим вкусом, стимулирующий 'быструю' память. Употребляется в паре с другим составом, который пьют строго три часа спустя. Этот состав вызывает сильную сонливость, и применяется для того, что бы зафиксировать данные из 'быстрой' памяти в 'долговременную'. Готовятся эти настои долго, стоят не просто дорого, а очень дорого, очень уж редкие ингридиенты в их составе. Но, как я уже упоминал – клан на обучение денег не жалеет. И уж кого-кого, а ирьенинов своих клан учит всерьез, потому как местные врачи в любой момент могут оказаться прямо на поле боя. Ковыряться же в многотомных справочниках времени судьба не даст – пока будешь судорожно искать необходимую информацию, пациент, доставленный 'на стол' в предельно непотребном виде, десять раз умереть успеет. Подготовка как у реаниматологов, и цену секундам ученикам вбивают прямо в подкорку. К слову, химия химией, но учить материал приходилось всерьез. Химия не всесильна, она всего лишь делает процесс эффективнее. Тому, кто дурака валять будет, и тэнгу считать вместо учебы – она разве что количество подсчитанных тэнгу запомнить и поможет. И что-что, а уж умением стимулировать желание ученика выучить материал Окини-сама владела в совершенстве. Вторая по частоте употребления ею поговорка: 'Боль – лучший учитель'. Учила же она всерьез.

   В общем, после кланового обучения экзамен был не столько сложным, сколько скучным. Четыре битых часа я как тот попугай отвечал на вопросы. Ну что же. Ответил. Переглянулись экзаменаторы, кивнули мне. Знаешь. А умеешь ли? И вот тут-то началось самое интересное. Высокая экзаменационная комиссия дружно отправилась в недра госпиталя, ну, а мы с Окини-сама, соответственно, следом. Судя по кривой усмешке старейшины, испытание мне приготовили еще то. Старейшина, как обычно, оказалась права. Ну и запашок, да... Стоят ирьенины и смотрят, как поведет себя кандидат. Не дождетесь! Уж что-что, а брезгливость из учеников ирьенины клана вышибают в самом начале обучения.

   Давным-давно, когда мой 'путь ирьенина' был только начат, мне и семь лет тогда еще не исполнилось, отвела меня как-то моя названная мать в подвал лабораторного комплекса клана. Покопалась, гремя какими-то инструментами, в лабораторном металлическом шкафчике самого невинного вида, и достала оттуда таз, плотно прикрытый крышкой. Жестом указала мне на отделанный жесткой, под кафель, плиткой пол, села напротив, и поставила между нами таз. После чего жестом фокусника убрала плотно притертую крышку с тазика. В-я-я-я... Вспомнишь – вздрогнешь. Такое отвратное месиво я наблюдал первый раз в жизни. Как любезно пояснила мне Окини-сама, в тазу находились бараньи кишки, требуха и кровь. Недельной выдержки. До кондиции оно на крыше доходило, как с ласковой улыбкой пояснила мне старейшина. Подышало вволю. Я бы по другому выразился, да только вот за подобные выражения били меня по губам, руку совсем не сдерживая. Да... Выработке 'облико морале' будущего члена клана уделялось внимание чуть ли не большее, чем отработке профильных дисциплин. И умению 'держать лицо' и скрывать эмоции сенсеи учили на совесть. Для проявления эмоций есть семья и дом, точка. В остальное время будь добр соответствовать высокому званию Хъюги.

   Так, отвлекся я что-то... Уж больно воспоминания мерзкие, и копаться в этом совсем не хочется. Итак, сняв крышку и вернув себе мое внимание, Окини-сама высыпала горсть мелких монеток прямо в отвратную жижу. После чего проинформировала меня, что там десять Рё монетами по одному, и что у меня есть пятнадцать минут, что бы их оттуда извлечь. И посоветовала представить себе, что передо мной – мой лучший друг. Которого с рваными ранами живота доставили ко мне, что бы я его спас от неминуемой смерти. И каждая монетка – это посторонний, отравленный предмет, который я обязан извлечь из раны. Все, мальчик, время пошло. И когда я, непомня себя от ужаса и отвращения, стравил все, что было в желудке, прямо в таз, совершенно спокойным голосом уведомила меня, что я наблевал в разорванный живот моего лучшего друга. Теперь, мол, его шансы на выживание сильно упали. Спасай, мол, дальше. Он ведь пока, – тут Окини грустно улыбнулась, – еще жив...

   В общем, попытка привести новичка в шоковое состояние провалилась, не понадобится вам вон тот вот тазик, зря приготовили. На прорезиненном футоне в крошечной палате-боксе лежал старик. Старательно скрывая улыбку, глава комиссии повел рукой в сторону пациента и предложил мне приступить. Ну что же... Посмотрим. Так, никакой сопроводиловки нет, доставлен больной судя по всему поздно ночью. А вот то, что коллеги не провели санобработку, это просто свинство и неуважение. Нет, не ко мне. К больному. И плевать, что больной – заблеванный, ходивший под себя, пьяный старик. Клятвы Гиппократа в этом мире, понятно, нет, но вот 'кодекс ирьенина' введен Тсунаде в Конохе уже давно, и слова о сохранении тайны, а также о соблюдении достоинства больных там есть. Бросаю косой взгляд в сторону комиссии. Нет, я все понимаю, этого беднягу в центральный госпиталь доставили исключительно для проведения экзамена, тут лечат знать и верхушку шиноби, но, мать вашу, правила никто не отменял!

   Холодно интересуюсь, кто отвечал за больного до передачи его под мою ответственность. Слегка недоуменная тишина. Не ждали? Я ж вас... До председателя комиссии дошло быстро, ну, оно конечно, опыт не пропьешь. Да и превратившаяся в оскал улыбка Окини-сама намекала на множество веселых последствий. К примеру, на доклад Хокаге со стороны клана Хъюга по поводу отношения к пациентам в госпитале Конохи. Старейшину тут знали, и что такая вот улыбочка может означать – тоже были в курсе. Решение главный ирьенин нашел быстро – пациент свежий, поэтому ничего по его поводу не предпринято. Ну и биджу с вами, мне человека лечить надо, а не разбираться с местными порядками.

   Ну что же, для начала общая диагностика, второй режим бьякугана жизни. Оценю-ка я его состояние вообще, как там себя энергетическая оболочка чувствует? Чувствовала себя эта оболочка плохо, если не сказать хуже. Энергетика посажена чуть ли не в ноль, можно смело констатировать общее истощение организма. Особенно плохо обстояли дела в нижней части тела – воспалительные процессы цветут и пахнут. Переключаюсь в третий режим, проверю-ка я его кровь с лимфой. Ох... Он как вообще живет-то? Количество токсинов в крови зашкаливает, качество крови минимально – пригодное для жизни. Четвертый режим, нужно проверить органы. Желудок однозначно нужно промывать, еще не все впиталось. Сколько же он в себя этой гадости залил? Кишечник – запор, судя по всему, не первый день. Почки – хроника, но не смертельная. А вот печень, кажется, все. Допился дед до цирроза. Впору вспомнить грустный медицинский анекдот полузабытой родины, мол, желудок ампутировать придется, потому что печенка уже не помещается. В общем, порядок действий понятен – срочное промывание желудка и кишечника, потом прогнать очистку крови, а потом уж замещающей хирургией восстанавливать печень. Иначе проще добить. Не выживет он по другому, да... Ну а почки... А что почки. Почки терпят, да и консервативное лечение возможно. Вот пусть они их и лечат.

   Мрачно усмехнувшись, требую лечебную карту больного. Помялись, но выдали. А на что они, собственно, рассчитывали? Что я подпольно лечить буду, что ли? Э-э-э, нет, шалишь. Я вам все туда впишу, не отвертитесь – долечите старика. Так, принесли. Оп-оп-оп, вот оно. Время доставки в стационар – 02 часа 47 минут. Почти двенадцать часов назад, бурчу в полголоса. Окини-сама услышит и выводы сделает. Улыбаюсь, как Окини-сама любит, ласково – ласково. Теперь от лечения старика ты вряд ли отвертишься, главный ирьенин. Да и Окини-сама дела клана с тобой порешает, тварь ты такая, зелено-халатная, ко всеобщему клановому удовлетворению. А вот и тушь с кисточкой. Ну, понеслась.

   Вообще говоря, я до сих пор ненавижу каллиграфию всеми фибрами, жабрами, и прочими органами души. Хотя научили, ничего не скажешь. И иероглифы местные, кандзи, как и катакану с хираганой, я рисую быстро и уверенно. Но сколько же у меня вся эта традиционная муть крови выпила, кто бы знал и кто бы понял. Для местных – это совершенно нормально, и мои попытки рассказать о такой штуке, как авторучки, да черт с ними, авторучками, хотя бы перьевую дайте – привели к тому, что меня в очередной раз назвали незнающим традиций варваром. Мол, деды наши тушью по шелку писали, мы пишем, и ты так писать будешь! Так что не вызвали ни малейшего энтузиазма мои идеи, только Хината и оценила, которая с той же самой каллиграфией сражалась. И судя по тогдашнему блеску глаз маленькой химэ, указ номер один, который она издаст, вступив в должность – будет именно о ручках. Хотя бы и перьевых!

   Вписал я результаты осмотра в карту, записал свои наблюдения и составил краткий план лечения. После чего отправил двух ирьенин дэ-ранга проводить первичные процедуры, ту самую клизму с промыванием желудка. Спорить никто не стал, и слава Риккудо – я к этому моменту был уже на взводе. Работают быстро. Два дюжих медбрата подхватили не помнящее себя тело старика, и понесли на процедуру. Управились быстро, ничего не скажешь. Профи, рука набита. Принесли обратно... А тут уже моя работа. Потребовал у главного ирьенина ассистентов – в одиночку такие операции вряд ли кто потянет, тут никакой чакры не хватит. 'Батарейки' мне выделили, требование оправданное и разумное. Это если бы я сразу полез лечить, меня бы отстранили, покрутив пальцем у виска – умерший около больного ирьенин никому не нужен. А операция ожидалась знатная – полное замещение органа. Полноценный 'А'-ранг. Умею. Учили. Хотя процесс обучения был еще тот...

   Когда приступают к такого рода учебе, смертность ожидается под все сто процентов. И это, собственно, так и есть. Сколько я свиней загубил, уже и не упомнишь. Выглядело все это так: ученику предоставляется этакий учебный стенд в виде хорошо зафиксированной свинки. Свинки, потому как манипуляции с тканями свиньи поразительно схожи с теми, что надо проводить с тканями человека. Учитель бьет свинью в печень, нанося ей несовместимые с дальнейшей работой повреждения. А дальше проводит все необходимые манипуляции, комментируя при этом ученику, в каком режиме смотреть, и что он при этом делает. И так день за днем, неделя за неделей, орган за органом. Ученик же, умываясь потом, пытается все это повторить. Мрут свинки как мухи, но деваться некуда. Другого пути нет, слишком уж сложные процессы проводится проводить.

   Поддержать энергетическое тело от распада – отключившийся орган мало того что прореху неслабую создает, так эта прореха еще и расползтись пытается. Лишится энергетической оболочки соседний орган – проблем не оберешься. Кровь. Печень много функций выполняет, и все их нужно дублировать на время операции. Сотнями потоков вливается чакра в заливающуюся визгом свинью, фильтры крови – держать! Энергетику – держать! И не вздумай обезболивать учебный стенд, ученик, запоминай, чем твои ошибки отдаются тем, кого лечишь – болью и криками, от которых в ушах звенит. Работай, ученик, свинок у нас много! Только вчера свежее стадо пригнали в поместье. Смех, который в ушах отдается...

   Так, нужно перед операцией кровь зачистить, да обогащение кислородом на уровень вывести. А то ведь не выдержит старик, не мальчик уже. Первое дзюцу на вентиляцию легких, вторую технику – на фильтры. Оп, есть. Процесс идет. Ох, сколько же у него всего в крови намешано... Коктейль 'камикадзе', да и только. Вот так, зафиксировать и держать. Хорошо хоть удержание стационарных техник особенно внимание не отвлекает, хотя, конечно, распылять внимание бесконечно нельзя. Это как с гендзюцу – придумать можно все что угодно, равно как и попытаться внушить это жертве. Но нужно знать меру. Заметит клиент логические нестыковки навязанного сознанию иллюзорного мира – и рассыпется техника, вырвется из нее разум. Поэтому талант нужен и воображение, которое с минимум деталей убедит внушаемого в полной реальности наведенной на его сознание сети. Ну, или кеккен-генкай клана Курама, позволяющий чуть ли не бесконечно дробить собственное сознание, погружая в иллюзии целые группы противников.

   Так, Акира, соберись. Кровь уже очищена, уровень токсинов – норма, углекислый газ – норма, кислород – норма. А вот печенке осталось совсем чуть-чуть. Ну, помоги мне Риккудо своей мудростью и терпением – пора начинать. Противошоковое дзюцу – ушло. Все, пора, начинаю транслировать альфа-ритм, прием из области гендзюцу. Пусть спит, болезный. Только и не хватало мне пациента в сознании, да на такой операции. На печенку мягко опускается кокон чакра-стазиса. Так, у меня есть два часа. Потому как больше я эту технику не удержу физически.

   К счастью, никакого мандража не было, иначе я бы точно пациента угробил. Хотя... Не повела бы меня Окини-сама на такой экзамен без практики. И она, практика эта, у меня была! Зря ирьенины комиссии скептически улыбались. Именно эта практика окончательно расставила для меня все точки над 'и', разбив последние сохранившиеся у меня иллюзии. Начиная с десяти лет водила Окини-сама меня и еще нескольких подрастающих ирьенинов по вечерам, почти ночью, в самый центр Конохи. Мрачная твердыня квартала АНБУ скрывала в себе многое. В том числе и пыточные казематы, находящиеся в распоряжении следственного управления. Тот самый Морино Ибики, который в аниме экзамен чуунинов проводил, ими и распоряжался. Глава службы активного следствия, ни больше, ни меньше. Вот с его клиентурой мы и занимались. А что? И Морино хорошо – получает возможность тренировать своих стажеров на реальном материале, из которого уже выжато все, что можно, и у которых остался один только путь. И Хъюгам хорошо – тренируют подрастающее поколение на живом мясе. Ох, и пришлось там насмотреться. Лечить приходилось потерявших от многонедельных изощренных пыток человеческое подобие жертв, которым, по-хорошему, помогла бы только эвтаназия, ибо их разум был безвозвратно разрушен.

   И именно на них оттачивались навыки ирьенинов клана. О том, что спать без снотворного эти самые ирьенины смогли только через пару месяцев, лучше умолчать. Чтобы не разрушать героический облик клана Хъюга. Один раз я все же не удержался. Дал двадцатилетней девчонке легкую смерть. У нее в глазах еще оставались остатки разума, и именно это меня и сломало тогда. Глаза просили, умоляли, требовали – добей. Добил... Как ни странно, Ибики-сан, присутствовавший как при проведении пыток своими стажерами, так и при лечении того, что осталось от пытуемых в конце, не стал меня ругать, когда я выдал нечто об 'острой сердечной недостаточности'. Кивнув мне, он выпроводил присутствующих стажеров. После чего, глядя мне в глаза, уселся прямо на заляпанный кровью, пропитанный ужасом, мочой и рвотой пол.

   Откинувшись на стену, он тихим, спокойным голосом рассказал мне о том, что представляла из себя эта девочка. Что именно она сотворила. И что планировала сотворить, когда ее сотоварищи взяла прямо 'на горячем' команда АНБУ. Ну что же, своей цели Ибики добился, хотя и пришлось ему потом отпаивать меня горячим чаем пополам с успокоительным. Я перестал смотреть на его 'клиентов' как на живых людей, начав относится к ним как к неодушевленным тренажерам. Нельзя по другому. Нельзя жалеть тех, кто купается в крови неспособных в принципе себя защитить. Нельзя пожалеть всех. Есть клан, и есть все остальные, точка. Своих нужно беречь. Остальных же... Такая вот философия. Именно в тот вечер я принял мир таким, каков он есть. И наверное, именно тогда окончилось мое второе детство.

   Сижу весь в поту. Количество потоков чакры, связывающих меня и пациента уже за сотню. Семь зафиксированных стационарных техник, и три активные. Фактически, сейчас это мой предел, большего я вытянуть не смогу. Краем сознания отмечаю легкий обдувающий меня ветерок. Раз уж пустили в ход воздушные дзюцу для облегчения мне работы посредством создания максимального комфорта – выгляжу я плохо. Да и то сказать, трое ирьенинов буквально опустошили свои центры чакры жизни, отдав мне свою чакру чуть ли не до дна. Сейчас четвертый руки на плечи положил. Но и он скоро сольется. А нам ведь больше и не надо – я уже заканчиваю. Так, остается состыковать каналы чакры клиента, энергетическое тело и замещенную плоть. Ох, как хорошо иметь бьякуган жизни. И как жаль тех ирьенинов, у которых его нет. Многофункциональный диагностический центр плюс средства наблюдения при проведении вмешательств.

   Обычному ирьенину такую операцию в одиночку не провести. Ни контроля не хватит над потоками чакры, ни возможностей держать процесс под контролем. Тройками ирьенины работают такие операции – один сливает свою энергетическую оболочку с оболочками клиента, анализируя и информируя коллегу – хирурга об изменениях, второй держит кровь, иммунную систему и стазис-кокон. А уже третий, собственно, и проводит основные воздействия, ориентируясь на свои ощущения да на информацию от энергетика. И то, операция идет почти вслепую, ибо сканировать ткани постоянно хирург не может. Так, в контрольных точках проверки проводит, отвлекаясь от основного процесса. В чем то схоже с работой командира подлодки, выводящего субмарину в атаку, лишь изредка поднимая перископ. Исключение – гении вроде Тсунаде. Та и без бьякугана такое в одиночку делать умеет, но ведь она чуть ли не одна такая. Да и слизни ее любезные, с которыми у нее призывной контракт, диагностику и анализ не хуже бьякугана жизни проводят. Разве что картинку рисуют прямо в воображении призывающего.