Текст книги "Любовь и Боль (СИ)"
Автор книги: Чинара
Соавторы: Стеффи Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)
Глава 49
Райан
Съемки длятся уже четыре месяца. Четыре долгих месяца ее безразличия.
Когда я увидел ее в тот день в кабинете Галахера, решил для себя, что это шанс. Шанс вернуть русалочку, приложив все имеющиеся у себя таланты. Но таланты день ото дня подыхают, стоит увидеть, как она смеется, стоя около своего благоверного лягушонка.
Не заметить, что парнишка от нее без ума – невозможно. От его откровенного щенячьего обожания хочется блевать. А когда моя больная фантазия представляет, как он прикасается к ее телу за закрытыми дверями, глаза наполняются кровью от желания размазать его по стенке.
Как и в тот день в Париже, когда я впервые увидел их целующимися. Тогда меня парализовало ровно до того момента, пока они не сели в машину. И, ничего не предприняв, я ушел, мысленно пожелав им обоим счастья.
А сейчас, спустя два года, успел передумать и пожалеть сотни и тысячи раз.
Поэтому решил для себя сделать все возможное, чтобы ее вернуть.
Но задача предстоит не из легких. Из-за плотного графика я физически не могу присутствовать на съемочной площадке дольше положенного времени, обязанный ехать на другой проект. И ни одна попытка общения с Хлоей не оборачивается успехом. Потому что, если француз тошнотворно вежлив и бесит своим дружественным отношением, то Хлоя выключает меня из своего эфира сразу же, стоит Галахеру крикнуть волшебное: «Снято!».
Любое столкновение с ней вне обзора камеры дарит лишь ее скупые емкие ответы и равнодушную вежливость, которая воздействует на меня сильнее, чем физический удар.
Но сегодня я счастлив.
Сегодня нам предстоит отснять сцену поцелуя. Далеко не взаимного, но мне не принципиально. Меня вполне устроит и этот подарок судьбы.
Герои Зака и Елены встречаются спустя много лет. Парень против воли целует девушку, и она в ответ дает ему хлесткую пощечину.
Хлоя идеально отыгрывает роль Елены. И каждый раз так незаметно включает свой беззащитно-потерянный взгляд, что я ничего не могу понять в ее настоящих чувствах.
Вот и сейчас гул съемочной группы замолкает, камера пристально смотрит на нас двоих, стоящих в паре метров друг от другу.
Моя партнерша в легком сарафанчике цвета незабудок остановилась напротив меня, чуть прикрыв глаза. Русалочка всегда таким образом готовится к началу съемку, давая возможность откровенно ею любоваться.
Наконец, Джон кричит:
– Мотор!
Лили хлопает перед объективом хлопушкой-нумератором, и на меня поднимает взгляд Елена.
Зак зло усмехается и делает навстречу девушке несколько шагов.
– Хочешь сказать, что за те пять лет ты ни разу не вспоминала обо мне? – в его голосе одновременно слышится вызов и отчаяние.
Девушка немного дрожит, но отступает лишь на маленький шажочек. Гордо подняв голову, она выплевывает ему в лицо:
– Ни разу!
Парень тут же свирепеет, цедит сквозь зубы:
– Врешь! – и притянув к себе тонкое тело, впивается в ее плотно сжатый рот, ловя неприкрытый ужас и страх.
Секунда.
Она отталкивает его от себя, и звук пощечины раздается в воздухе.
Блядь.
Слишком мало.
Ничего не понять.
Но этот сладкий карамельный вкус. Как же я хочу ощутить его вновь. Поэтому я неожиданно начинаю проделывать то, чего не позволял себе ни в один год своей карьеры и назвал бы любого совершающего подобное идиотом.
Хелен удивленно вскинет брови, если я однажды ей об этом расскажу, и напомнит мне правила хорошего тона во время съемки.
Но сейчас мне плевать. Я порчу дубль за дублем. Снова и снова. Самыми дебильными образами, но по странности никто не замечает моей истинной заинтересованности, кроме нее. Потому что с каждым разом она поглядывает на отчего-то погрустневшего француза и в зеленых омутах начинает поблескивать разъяренный огонек.
Когда моя щека приобретает славу «самых стойких красных румян», Джон объявляет съемочной группе перерыв и подзывает меня к себе.
Попался.
– Райан, – озадаченно улыбается режиссер, – Почему ты не доволен кадром каждый раз? Ведь именно недовольство заставляет тебя срываться, я прав?
– Прав. – уточнять, какое именно недовольство, не считаю нужным.
– Поверь, ты отлично играешь и шикарно вжился в роль! Чего стоит один твой взгляд на героиню! А я не мало актеров снимал. Давай, отдохни часочек и повторим. Только в конце без странностей, окей?
– Окей, – улыбаюсь и иду к своему трейлеру.
Говно.
Не могу дальше прикидываться дебилом. После перерыва отыграю нормально. Открываю холодильник, достаю колу и сажусь в кресло. Тянусь к сотовому, лежащему на столе и, взяв его в руки, читаю сообщение от сестры.
Элизабет: Ты совсем по нам не соскучился… Не пишешь, не звонишь, не предлагаешь приехать.
Усмехаюсь и печатаю в ответ: «Приезжай».
В дверь начинают нервно стучать.
– Входите! – кричу я, и в трейлер влетает Хлоя.
Она пылает. Ее с легкостью можно включить в каст фантастического боевика, а вокруг тела с помощью зеленого экрана добавить колыхания пламени.
– Что ты творишь? – никакой сдержанности или отстраненности в голосе.
Один лишь чувственный, сшибающий с ног первородный гнев. Мой член оживает, готовый радостно вопить «хочу еще», но я усмиряю профессора и вальяжно устраиваясь в своем кресле, невинно уточняю:
– Ты, о чем? Пью колу. Хочешь тоже бутылочку?
– Что? – она немного теряется, смотря на протянутый ей напиток и обдает меня новой порцией пламени.
Будь мы героями того фантастического фильма, я бы уже горел и молил об огнетушителе.
– Ты можешь нормально отыграть? Зачем ты портишь дубли?! Прекрати!
– Хочешь, чтобы я ответил честно? – зверь во мне заново открывает охоту и начинает раскидывать сети.
– Да!
– Хорошо. – смотрю в ее глаза, не моргая. – Мне нравятся ощущения, которые я испытываю во время этого дубля, но не нравится смысл сцены. – пауза. – Потому я бешусь и срываюсь.
– Не понимаю тебя. – тихо произносит русалочка, не сумев скрыть от меня еле заметный румянец.
– Помоги мне отыграть, как я хочу, и я обещаю, что с первой попытки после перерыва сделаю все блестяще.
– Как это?
Идем ва-банк.
– Сыграй со мной сцену поцелуя. Здесь и сейчас. Только с той разницей, когда я спрошу, вспоминала ли ты обо мне, ты ответишь, что да, что думала обо мне каждый день.
Хлоя поднимает на меня глаза.
Вот сейчас меня даже огнетушитель не спасет, потому что под ее взглядом горю не только я, горит весь трейлер.
Она говорит что-то по-французски, отдаленно напоминающее «Merde!», и вылетает из трейлера, громко хлопнув за собой дверью.
Блядь.
Вот я убогий дебил.
Перегнул.
Смачно обматерив сам себя, встаю с места, снимаю футболку и со злостью отшвыриваю ее на пол.
Надо принять гребанный холодный душ!
Дерьмо!
Какой же я конченный идиот!
Дверь трейлера открывается вновь.
Член ликующе прижимается к ширинке, пытаясь что-то разглядеть. Русалочка неспешно вплывает внутрь. Спокойная и сдержанная, но все же на миг застигнутая врасплох при виде моего голого торса. Озабоченный профессор просит сообщить о готовности показать себя во всей красе, но я что есть сил молю его заткнуться.
– Я согласна. Мы отыграем сцену. – говорит она скучающим тоном, словно собирается подписаться под самым посредственным и унылым говно-сценарием. – Давай только быстро.
Окончание фразы меня не радует. Но это лучше, чем ничего.
– Хорошо.
Небольшими шагами начинаю медленно подходить к ней, боясь спугнуть. Боясь, что она в последнюю секунду передумает, пошлет меня на хер и снова убежит.
Русалочка также медленно отступает назад, опустив глаза в пол.
– Ты… – тихо произносит она. – Так и будешь? Не оденешься?
– Нет. Ты же хочешь, чтобы мы сделали это быстро. – отвечаю серьезно, дублируя ее деловой тон.
Когда плечи Хлои упираются в закрытую дверь трейлера, я нависаю над ней и сладкий запах бьет в нос.
Провожу рукой по шелковистым волосам.
– Что ты делаешь? – нервно уточняет актриса.
Вижу, как ее дыхание учащается и не могу не пройтись глазами по ее груди.
– Вхожу в роль, – касаюсь пальцами нежной кожи щеки. – Ты готова?
– Да. – невинный взгляд смотрит на меня.
И сквозь плотную пелену ее бессердечия я ловлю крохотный огонек, он зовет меня и манит.
– Я постоянно думал о тебе, – глухо произношу я. – Все два года не было и минуты без мысли о тебе. – намеренно меняю текст. – А ты вспоминала обо мне хоть раз?
Ее голова дергается, а в уголках глаз появляется влага, когда Хлоя произносит сводящее меня с ума тихое:
– Да.
Не владея более собой, прижимаю ее к себе. Накрываю соблазнительные губы своими. Жадно вторгаюсь языком и исследую каждый миллиметр чувственного рта. Хочу ее всю слишком сильно. Сейчас бы уложить ее на диван и сладко оттрахать.
Блядь, не могу себя контролировать. Руки не слушаются и начинают гладить спину, бесконтрольно опускаются к ягодицам, сжимают их. Когда из ее рта вылетает стон и тонкие пальцы ныряют в мои волосы, пульт управления окончательно вылетает из рук.
Поднимаю ее за попу, и она послушно обхватывает меня ногами. Вжимаю в стену, облизывая губы, и сплетаюсь с ее языком в диком танце. Этим поцелуем я хочу донести до нее, как был не прав и как сильно нуждаюсь в ней.
Но самое главное – ощущаю ее принятие и томление по мне.
Член в бешенстве долбится о ширинку, грозя расправой, если я его не выпущу.
Когда моя обнаглевшая рука ныряет русалочке под майку и задевает затвердевший сосок, она издает глухой стон, но в следующую секунду разрывает наш поцелуй. Тяжело дыша, опускается на ноги и в каком-то спасительном жесте выпрямляет между нами руки.
– Мы отыграли сцену. – говорит она.
Мы оба тяжело дышим, и Хлоя упорно отворачивает от меня взгляд.
– Хлоя, я… Я не игра…
– Нет! – судорожно произносит русалочка. – Это была просто сцена!
Открыв дверь, она снова от меня убегает.
Глава 50
Хлоя
В кафе «Chez Francis» можно приятно посидеть в хорошую погоду за столиками на веранде. Оттуда открывается чарующий вид на Эйфелеву башню. Особенно в вечернее время, когда железная леди находится в объятиях ласкового закатного неба.
Но за пару дней до вылета в штаты мы с Сэмом приютились за столиком около барной стойки, пока Антуан вышел на улицу, чтобы ответить на звонок.
На столе рядом с двумя бокалами кальвадоса и одного бокала вина лежала потрепанная в шершавых руках Тойлона книга Рэмарка «Триумфальная арка». Мой агент в очередной раз поморщился, взглянув на улиток, которых заказал наш третий спутник, и сделал глоток своего горячительного напитка. Я последовала его примеру и пригубила вина из бокала.
– Знаешь, какую женщину мужчина может любить практически всю жизнь? – вопрос Сэма был обращен ко мне, в то время как глаза наблюдали за курящим на улице и оживленно что-то рассказывающим в трубку Антуаном.
– Любимую? – предположила я, высказав очевидный ответ.
Тойлон усмехнулся и повернул на меня ироничный взгляд.
– Ту, которая никогда не ответит взаимностью.
Намек не прошел мимо меня, и тонкая иголка совести тут же ощутимо кольнула. Опустив глаза, я стала с нарочитым интересом изучать свои аккуратно подстриженные короткие ногти, покрашенные в цвет спелой вишни.
– Сэм, я…
– Бэмби, ты чудесная девушка и я, хрен старый, был бы рад, будь у меня такая дочь. Но и хрен бы пустил тебя в этот акулий мир кино. – он вновь повернулся к окну, откуда нам радостно помахал Антуан. – Уверен, его любви хватит на вас обоих. Но даже с учетом моего к засранцу отношения, мне его жаль.
– Сэм, я…
– Но еще больше мне жаль тебя. Потому что, если он любит, то ты позволя…
– Сэм. Я люблю Антуана. – мой голос не дрогнул и глаза перестали блуждать в поиске спасательного якоря.
Со всей твердостью я посмотрела на мужчину.
– Да я не спорю. – усмехнулся собеседник. – Любишь его, очень нежно и трепетно. Только вот, как кого? Как брата или хорошего друга? Детка, немного извращенно с твоей стороны, не находишь? – не дождавшись моего ответа, он продолжил. – Вот того парня, с кем ты рассталась, когда мы с тобой только встретились, ты действительно любила. И, детка, я, наверное, должен был тебе давно рассказать…
– Рассказать, что? – послышался за нашими спинами веселый голос Антуана, разорвавший нить гнетущей меня беседы.
*
Тот разговор снова прокрутился в моей голове, пока я сижу на диване, прижав колени к груди и невидящими глазами смотрю «Унесенных ветром». Вот Скарлетт всегда знает, как поступить.
Совесть второй день беспощадно грызет меня изнутри за слабость, аморальность и отсутствие всякой гордости. Я за один раз самолично перечеркнула несколько месяцев не самой успешной, но все же сносной борьбы над собой, за которые силой заставляла отводить от него глаза и не гореть каждый раз в приступе дикой ревности, стоило Рози Шнайдер начать с ним хихикать.
Какая мне разница, зачем она так часто просит его порепетировать с ним в его трейлере?
Может, ей правда очень надо.
А мне до этого нет никакого дела. И меня совершенно не радуют его постоянные отказы.
Лгунья…
Потому что стоило ему произнести те слова и коснуться меня губами, я позволила себе в ту же секунду, без намека на сомнение, утопить живущую во мне мораль и отдаться его ласкам. В тот момент неконтролируемое здравым рассудком желание полностью подчинило себе всю власть.
Хотелось рассыпаться на атомы и раствориться в ощущениях.
Горячее тело, вжимающее меня в стену, жадный бесконечно долгий поцелуй,
накаливший меня настолько, что прикосновение к груди чуть не явилось последним аккордом.
Самое ужасное… попытайся он меня остановить… надави он чуть сильнее… И мое тело было бы готово отдаться ему без остатка…
А ведь я пошла к нему из-за фразы Антуана: «Я дурак, но ужасно ревную, когда он тебя целует.»
Пошла, чтобы прекратить этот цирк и записалась главной кикиморой.
Почему, почему все так сложно?
Слезы появляются в уголках глаз.
Я ужасный, ужасный человек.
Неужели я правда лживая сука?
Мобильный, валяющийся на столе, начинает негромко звонить.
«Антуан» высвечивается на экране.
Глава 51
Райан
Две, мать его, недели назад я думал, что мудаческая идея с поцелуем, возникшая в моей голове, сработала как нельзя хорошо и обязательно вызовет потепление, ведь ответ ее тела был очевиден.
Ха!
Ха Ха Ха!
Закадровый смех держит меня за идиота.
Раньше она хотя бы здоровалась… Сейчас я потерял и это.
И, когда, после съемочного дня, ко мне подходит лягушатник с очередной подбешивающей порцией радушия и предложением выпить в баре, голову осеняет новая мысль, вполне возможная в больном сознании какого-нибудь одержимого психопата.
Что если… Не посылать каждый раз этого французика в учтивые пешие дали, ссылаясь на занятость, а наладить с ним связь, с помощью которой у меня появится дорога к русалочке.
Сославшись на свободный вечер, принимаю предложение, упомянув о неплохом тихом месте под названием «Keys», находящемся в пешей доступности от съемочной площадки.
Олень с радостью соглашается, спрашивая, не буду ли я против, если мы возьмем еще и Хлою.
Сказал бы я, как я не против.
– Хлоэ! Подойди к нам, пожалуйста. – окликает он ее, когда она вместе с двумя девушками гримерами выходит из одного из павильонов.
Русалочка успела переодеться в удобные джинсы и красную футболку с надписью «appelez-moi», и теперь с милой улыбкой идет к нам.
Подойдя, она позволяет ему взять себя за талию и чмокнуть в губы. Ни в моей позе, ни в лице ничего не меняется. Я же, мать его, прекрасный актер. Все изменения происходят глубоко внутри. Зверь протяжно воет.
А французик радостно озвучивает ей мое предложение. И тут совершается чудо. Она поднимает на меня глаза, признавая факт моего жалкого существования и тихо спрашивает:
– Вы собираетесь пойти выпить вдвоем? – в ее глазах я отчетливо читаю все те страхи и вопросы, которые Хлоя задает без слов.
Нет, настолько мудаком я себя еще не считаю, чтобы рассказывать этому слепому идиоту о нас, поэтому успокаивая ее, произношу:
– Да, просто посидим и поговорим о съемках и кино.
– Ты составишь нам компанию, Хлоэ? – улыбается француз.
– Я… очень устала. – идеально играет русалочка. – Поэтому лучше поеду сегодня пораньше домой.
Подарив ему поцелуй, а мне жалкое «пока», она уплывает. Как и все последующие разы…
А вот Keys становится ежедневным местом наших зависаний. Удобные кожаные диваны, деревянные столы, приглушенный свет, неназойливые официанты, привыкшие к частому визиту звездных гостей, и мой очередной гребанный план имеет очередной гребанный провал, потому что она не так и не приближается ко мне, а этот убогий француз начинает мне нравится.
Надеясь при совместном общении уличить его во всех смертных грехах, а в придачу приписать несколько новых, по итогу я получаю чистый лист с появляющимися плюсиками, которые злобно стираю.
Не мог не признать, что его компания мне нравится. Определенно нравится.
Парень умен, с хорошим чувством юмора, с правильными и не затертыми для наших реалий понятиями о морали и с полным отсутствием сальных взглядов в сторону девиц, пытающихся от случая к случаю пофлиртовать с двумя актерами или, невинно хлопая глазками, взять у них автографы.
Ни разу за время наших вечерних посиделок в барах в глазах Антуана не вспыхнул огонь интереса к какой-нибудь девушке. А ведь я так этого хотел.
Загорался он только при разговорах о ней, которые он сам же и начинал.
Эти истории бьют меня больнее всего, но именно их я каждый раз жду с особой жадностью. Вот и сейчас он восхищается ее игрой в их первом совместном фильме:
– Ты даже не представляешь, как она вжилась в образ! Она словно весь процесс съемок находилась в настоящей депрессии. – делая глоток пива, просвещает меня француз.
– Молодец. – криво улыбаюсь я.
– Как и ты. – хитро подмигивает Антуан.
– Не понял?
– Ты тоже полностью вживаешься в образ. Это все заметили! И Галахер не раз восторгался твоим, цитата «плотоядным взглядом», которым ты смотришь на героиню. Будто ты болен моей Хлоей очень давно. Специально не выходишь из образа, да?
– Ага, что-то типо того. – подзываю рукой официанта и прошу рассчитать нас.
– Хорошо, потому что, если бы это было действительно так, мне бы пришлось вызвать тебя на дуэль, друг, а мне бы очень этого не хотелось. – искренне смеется над своей шуткой парень.
И все становится вдруг еще хуже. Потому что я отчетливо осознаю, насколько успел за гребанную неделю к нему проникнуться. И насколько он намного более лучший вариант для нее, чем я.
– И еще, – неожиданно серьезно произносит он. – Мне известно, что про тебя писали какую-то хрень в газетах, но я ничему этому не верю и считаю тебя отличным человеком Райан.
Глава 52
Хлоя
Лежа на холодном асфальте под тяжелым телом Райана, я смотрю на свет одинокого фонаря, освещающего мерно падающий с неба искусственный снег. Мужские руки грубо и беспорядочно бродят по телу, заползая под юбку, а борода щекочет нежную кожу шеи. Мое тело испытывает совершенно не те эмоции, которые следует, и я это прекрасно понимаю, потому что в следующую секунду, требовательный голос Джона Галахера кричит:
– Стоп! – упрек невидимым самолетом ударяет прямиком в лоб, и наши глаза с режиссером встречаются.
Который по счету дубль я порчу? Десятый? Двадцатый?
– Хлоя, милая, изобрази чуть больше напряжения. Ты же можешь, я знаю.
Да, я могу. Мы с ним оба это знаем. Но не хочу. Не способная себя заставить. Сознание мучительно сопротивляется. Боится и отвергает. Чувствует насколько хорошо мне дастся эта сцена, если я перенесу себя на несколько лет в прошлое и представлю не прекрасное тело Райана, а вспомню совершенно другого человека. От одной подобной мысли хочется сжаться в комок, зажмуриться и крепко закрыть уши.
Эта сцена пугала меня задолго до сегодняшнего дня. Первый раз прочитав сценарий и добравшись до нее, мои колени сами собой плотнее прижались друг другу, в горле возник тошнотворный ком, а все, чего желали руки – сжечь сценарий и развеять прах по Сене.
Но Антуан так сильно хотел играть в этой картине, у самого Галахера.
И я успокоила себя. Убедила. Заставила поверить в собственную силу и умение вживаться в роль без пробуждения воспоминаний.
Я так долго закапывала ту ночь, снова и снова кидая лопаты земли.
Убеждая себя, что тоже в тот день этого хотела.
Убеждая себя, что сама во всем виновата, раз позволила себе столько выпить, ведь он просто наливал и повторял: «пей».
Убеждая себя, что кричала бы, если бы не хотела.
Потому что, когда убеждаешь себя, то так менее больнее.
Менее, чем думать, что друг, которого ты столько лет знала и которому доверяла сделал с тобой это.
Джон сообщает о десятиминутном перерыв, и тишина сразу наполняется звуками съемочной площадки. Райан встает первым и по-джентельменски протягивает мне руку, помогая подняться. Юбка платья, отрицая скромность, задралась и актер, опережая мои действия, одним слаженным жестом приводит наряд в должный вид.
– Все хорошо. – искренне улыбается он, пытаясь утешить. – У каждого бывают неудачные сцены. Это нормально. – и многозначительно добавляет. – Или ты теряешь голову от моей близости?
Я вижу, что сейчас это даже не флирт, а попытка любым способом вызвать у меня улыбку. И у него это получается. Закатив глаза, отвечаю:
– Даже не мечтай. – и, отвернувшись, шагаю к Галахеру, что-то сумбурно обсуждающему с оператором.
Когда мы остаемся наедине, режиссер внимательно и цепко смотрит на меня. За время нашей совместной работы, мне уже не раз приходилось осознавать, почему его фильмы врезаются в память, а актеры мечтают работать с ним.
Он всегда до мельчайших деталей знает какой именно должна быть картинка на выходе, и он как никто другой видит своих актеров насквозь, обладая особым даром рентгена. И находит к каждому свой уникальный путь для общения.
Меня смущает и беспокоит уверенность, что он поймет из моей просьбы больше, чем мне бы хотелось. Но решившись, я спокойно произношу:
– Если я выложусь на полную и блестяще отыграю после того, как закончится перерыв, мы можем остановиться и не переснимать больше дублей?
Морщинка меж его бровей становится глубже. Он молча делает глоток кофе из бумажного стаканчика, который держит в руке и произносит одно единственное:
– Можем.
Благодарно кивнув, собираюсь уходить, когда режиссер добавляет:
– Если тебе что-то понадобиться, дай мне знать.
– Спасибо.
*
Когда позвоночник касается холодного асфальта, а мужчина придавливает меня своим телом, я начинаю кричать. Перед моими глазами вовсе не Райан. Это человек, теряющий мое доверие и пытающийся отобрать то, что я берегла не для него…
Если бы алкоголь не затмевал в ту ночь мой разум, именно эти крики услышал бы Брэндон и именно так отчаянно сопротивлялись бы мои руки и ноги, пока из глаз ручьями лились слезы… Но все было бесполезно.
Мое тело оказалось слишком слабым, не сумевшим отстоять свои девичьи мечты…
