Текст книги "Любовь и Боль (СИ)"
Автор книги: Чинара
Соавторы: Стеффи Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)
Глава 43
Хлоя
Спустя два года
– Хлоэ, – ласково щекочет кожу возле уха голос Антуана, пока его рука нежно гладит мои волосы. – Ты слышала про выражение «застенчивость деревьев», используемое в ботанике?
Отрицательно мотаю головой.
Пикник в укромном лесном уголке – его идея. Как и плед, на котором мы сейчас лежим. И та корзинка с едой и бутылкой розового вина.
Он старше меня всего на два года, но его всесторонняя образованность порой заставляет ощущать себя неграмотной дикаркой. И это, несмотря на все мои отличные оценки в школе.
Выросший в семье французских аристократов, где каждый родственник так или иначе связан с кинематографом, музыкой, литературой или архитектурой, он никогда не кичится своим происхождением. Только усмехается и качает головой, отмечая, что он одно большое разочарование в могучей кроне семейного древа Дюранов.
И да, он и правда уверен в себе, но ни капли не самоуверен.
– Видишь, кроны деревьев не соприкасаются между собой? Они образуют небольшие промежутки, светлые каналы, похожие на небесные реки. – длинные пальцы, придающие ему сходство с пианистом, устремляются вверх, давая направление моему взгляду. – Деревья, словно неопытные любовники, – размеренно звучит низкий голос, – Испытывают волнение и смущение, боясь прикоснуться друг к другу.
– Красиво, – отвечаю я, завороженно наблюдая за необычным явлением.
– Каждый раз, когда я смотрю на них, у меня щемит внутри, – тихо произносит он и бережно поворачивает меня к себе. – Тоже самое я испытываю, смотря на тебя. Но намного сильнее и глубже. – его дыхание опаляет кожу, и мягкие губы накрывают мои.
Закрыв глаза, я отвечаю на поцелуй и запускаю пальцы в растрепанные темные волосы. Горячая ладонь скользит по моему бедру, умело проникает под платье и сжимает ягодицу.
– Хочу тебя, Хлоэ, – чуть хрипло сообщает Антуант.
Провожу пальцем по его брови и улыбаюсь в знак согласия.
Когда он входит в меня, я запрещаю себе закрывать глаза, чтобы образ совершенно другого человека предательски не замерцал перед глазами.
Такова моя личная нездоровая и мучительная борьба с собой.
*
Лизи часто приезжает меня навестить. Он не приехал ни разу.
На протяжении первого года жизни во Франции сознание раз в месяц будило во мне необъяснимые навязчивые мысли о его присутствии. Заставляло то и дело нервно замирать на съемках, озираться кругом, ища его взглядом, или напрочь забывать выученные наизусть реплики. Тело покрывалось мурашками от стойкого ощущения, что он где-то рядом. Стоит где-то близко-близко и смотрит на меня.
Вот до чего может довести первая болезненная влюбленность.
Его номер я заблокировала в тот же день. Но разве это смогло бы остановить любящее сердце? Не верю, что лишь в книгах и кино герои способны на поступки ради своих возлюбленных. Не верю, потому что сама бы вылетела первым же рейсом, зная, что в этой ситуации я не права.
Но я знаю, что моей вины здесь нет.
Роль Вивьен была моим союзником, она помогала упиваться болью и страданием, и я высвобождала настоящие эмоции. При каждом воспоминании его слов, которыми я любила изводить себя, в тело будто впивались холодные иглы.
Но несмотря на все это… его невыносимо и мучительно не хватало. Не хватало настолько, что временами я просыпалась посреди ночи, дрожа всем телом, готовая кричать его имя, как запуганный ребенок в темноте, зовущий самого дорогого сердцу человека. Только ответом мне была тишина. Она насмехалась и давила, убеждая в моей нескончаемой слабости.
Но наступал новый день, и я находила отдушину на съемках.
– Клема-а-а-а-а-а-н! – не жалея себя кричала я.
Полностью отдавалась настроению кадра и горевала о возлюбленном, не поверившем моим словам. Съемочная группа восхищенно хлопала, и только до моего слуха доносилось искаженное беззвучное эхо, рисующее грустью моих голосовых струн неуверенное: «Райан…»
Он был глух и не слышал моего зова.
Лизи в день нашего примирения попыталась заговорить о брате:
– Райан, он… – начала было она.
– Нет. – я дернулась, словно меня ударили на электрическом стуле.
Все нутро гудело и хотело услышать о нем. Хотело задать бесконечное количество вопросов, связанных только с ним, узнать все детали.
Как он? Спрашивал ли обо мне? Чем сейчас занимается?
Но неужели во мне нет ни капли гордости?
Холодная внутренняя пощечина горячему возбуждению – если не спасла, то на пару секунд отрезвила.
– Если будешь о нем говорить, нам придется прекратить наше общение. – голос прозвучал резче, чем мне бы хотелось. – Пойми меня правильно.
*
Спустя полгода мы завершили первую часть съемок «Расколовшихся». И Дюран устроил что-то вроде вечеринки для съемочной группы. Закрыл для торжества фешенебельный бар «Rêves Аfricains», славившийся необычными коктейлями, а сам уехал в свою загородную резиденцию, прихватив с собой оператора Поля и моего Сэма. Правда, уговорить агента покинуть свою протеже удалось не сразу. Мужчина превратился в весы сомнения, изменив вопрос Гамлета на «ехать или не ехать?».
Ни один мой поступок за время нашей совместной работы не играл против меня, но он неприлично долго раздумывал над предложением режиссера и хмурил бровь, пролистывая «Любовника леди Чатерллей».
В итоге часа весов пошатнулась под уговорами самого Дюрана. Но перед тем, как сесть в машину, Тойлон свирепо пригрозил мне расправой «в случае чего», будто я уже успела пару раз ненароком сломать декорации.
– Завтрашнюю съемку никто не отменял, так что веди себя прилично.
– Не волнуйтесь, мистер Тойлон, – ангельски улыбался ему Антуан. – Я за ней присмотрю.
– Это-то меня и пугает, щегол.
43.1
«Африканские сны» полностью оправдывали свое название. Стоило вступить внутрь, как тебя окутывал полумрак, а уши заполняла музыка, пропитанная звуками барабанов, над которой шаманил известный французский диджей Пьер, выступающий под псевдонимом «Интро».
Стены и перегородки были красиво расписаны профилями вождей, фигурами охотников и животных саваны. На деревянных столах стояли стеклянные светильники с одинокими белыми свечами. Мягкие диваны и кресла лимонного цвета покрывали пледы с леопардовыми рисунками. В центре помещения, как особый фольклорный элемент, устроился большой сундук, накрытый национальными коврами и различными резными изделиями.
Мои ожидания относительно официантов в набедренных повязках не оправдались. К нам подошла миловидная девушка в темных брюках и светлой рубашке. Широко улыбнувшись, она разложила перед нами этно-меню и уточнила, что бы мы желали из напитков.
Увидев мою нерешительность, Антуан любезно предложил свою помощь и сделал заказ за нас двоих.
После двух бокалов, которые я как-то незаметно выпила, мой партнер по фильму вежливо намекнул о необходимости остановиться. Хоть я и понимала, что он прав, но алкоголь по странности приятно ударил в голову и сумел на время размыть гнетущее внутри воспоминание о Райане. Еще придал уверенности в себе и решительности. Захотелось позвонить Ливу и сообщить о моем полном к нему безразличии.
– Мне надо позвонить, – хихикнула я повернувшемуся ко мне Антуану, – И высказать кое-что важное одному человеку.
– Хлоэ, – прищурился тот, – У меня сел телефон. Ты не одолжишь свой на пару минут?
– Хорошо, – я послушно протянула ему мобильный. – Только верни быстрее, потому что мне очень надо позвонить. Не забывай.
Он улыбнулся, взяв сотовый и, поднявшись, направился к выходу.
Когда его спина удалилась в темном проеме выхода, ко мне придвинулся Марк, исполнитель одной из второстепенных ролей. Парень облизнул сухие губы и пододвинул ко мне зеленый коктейль с оранжевым зонтиком. Такой мне еще не доводилось пробовать, в моем списке числились только два– малиновый и черничный.
– Выпей, – хмыкнул парень. – От него сразу улетишь и мир станет прекрасным.
Однажды я обещала себе не пить. Но было так хорошо и легко. Поэтому волшебная жидкость потекла вверх по трубочке в мой рот.
Когда Антуан вернулся, половина коктейля радостно плескалась в желудке. Вторую половину он от меня молча отодвинул, а на Марка обрушилась тихая, но слаженная цепочка ругательств, на которую тот обиделся, но ничего в ответ не сказал.
– Зачем ты выпила? – сверкнул на меня глазами Антуан.
Большая часть группы ушла танцевать или вышла покурить на улицу, поэтому за столом нас осталось всего пара человек.
– Мне так нравятся твои брови, – искренне улыбнулась я.
Рука сама потянулась к его лицу и палец беззастенчиво опустился на правую бровь. Он перехватил запястье, скользнув взглядом к моим губам. Повернул мою ладонь к себе, нежно поцеловал и глухо спросил:
– Только брови?
Во рту стало сухо, а в тело ударила горячая волна жара. Я не понимала, как такое возможно, но на меня смотрела пара океанских синих глаз. Эти светлые взъерошенные волосы, в которые так и хотелось зарыться рукой. Сердце бешено застучало. Тот, кого я безуспешно пыталась забыть, сидел передо мной, заставляя терять контроль и тянутся к его губам.
Не знаю сколько длились по времени наши поцелуи, но я горела от его прикосновений, ненасытно изучающих мое тело.
До номера мы добирались с редкими перерывами на дыхание, а когда очередная остановка произошла около моей двери, сознание на миг протрезвело, и я увидела, что рядом со мной не Он.
Что все это время я отдавалась в руки другому.
Прежде, чем я успела что-то сказать, Антуан открыл дверь и, притянув меня к себе, впечатался в губы новым жадным поцелуем.
Мозг и тело теперь изучали новые для себя прикосновения без обманной призмы другого лица. Ощущения не походили на поцелуй с Ним, и не были похожи на те ужасные прикосновения Брендона, потому что запах Антуана не отталкивал. Он мне нравился. Действительно нравился. Только иначе. Не вызывал внутри бурю или вихрь, не заставлял колени подкашиваться, он обволакивал, как теплый плед. Наверное, потому я решилась отдаться моменту, но в ту же секунду мой партнер отодвинулся и часто дыша произнес:
– Тебе надо идти спать. – его наставление удивило, брови поспешили воплотить в реальность эмоции. На губах Антуана появилась усмешка. – Да, я очень тебя хочу, Хлоэ. Но не так. Сейчас мы оба слишком сильно пьяны.
Актер аккуратно подтолкнул меня в номер. Оставил мою сумку, про которую я давно забыла, на столике около зеркала и пожелал:
– Доброй ночи.
Дверь за ним захлопнулась, и я осталась одна со спутанными мыслями и чудовищным желанием спать.
Плюхнулась на кровать и заснула быстрее, чем закрылись глаза.
*
– Ещё раз так напьёшься и твоя жопка встретится с моим ремнём, бемби! И нет, я не боюсь, что ты меня засудишь, потому что быстрее сам выиграю дело о моральном разочаровании в своей подопечной! – суровый голос Сэма ощущался так громко, будто мою голову засунули внутрь колокола, по которому целенаправленно и метко били.
Попытки прикрыться одеялом и уйти в «домик» оборвались сразу же. Он стащил с меня защиту и поднес к носу стакан, от которого пахло откровенной отравой.
«Пей и спи вечно» – именно так трактовала аромат моя ватная голова.
– Пей. – не терпя возражений, сказал голос.
Мои глаза все еще были закрыты. Я играла в игру «если я вас не вижу, значит, вас здесь нет», но она почему-то оказалась бракованной и не сработала.
– Съемка через три часа. Пей. Считай, что это спасательный нектар. Поверь старине Сэму, благодаря этому, ты через полчаса будешь, как огурчик.
Морщась и задержав дыхание, кое-как влила в себя напиток. Мне не разрешили остановиться на половине, и при попытке отодвинуть чудодейственное пойло, долили его в меня уже насильно. Потом забрали стакан, а чуть погодя меня подняли на руки.
– Второй ингредиент чудодейственного средства, – безжалостно произнес мучитель, – Холодный душ.
Эти слова самым волшебным образом вмиг открыли мои глаза.
– О! Доброе утро, мамзелька. – усмехнулся Сэм, крепче сжимая меня в руках и вмиг нокаутируя жалкие попытки к бегству. – Твои оленьи глаза не помогут. В другой раз будешь думать, прежде чем напиваться перед съемкой! На один день доверил тебя этому бездарю и нате здравствуйте! Бемби-алконавт в похмелье.
– Он ни в чем не виноват. – промычала в ответ, краснея от воспоминаний вчерашних поцелуев.
И как теперь вести себя с Антуаном?
Разыграть роль с амнезией?
Алкогольная прогрессирующая амнезия!
Стараться избегать его весь день?
Как я буду его избегать, если у нас сегодня сцена на вилле почти тет-а-тет… Сослаться на роль и необходимость уединения?
Где, кстати, мой паспорт?
Найти паспорт и срочно вылететь обратно в Америку.
– Ты хоть трусишками своими перед ним не светила? – добил меня Сэм. – Или он оказался благородным дундуком?
– Благородным. – честно призналась я.
– О-о-о…
*
Я больше никогда не буду пить. Дала себе слово. Никогда-никогда.
Вокруг кишели люди, готовясь к съемке. Я листала роль, повторяя сцену.
– Ты прекрасно выглядишь, – рядом на стул села темноволосая Мари, играющая Лею.
Роль, на которую изначально должна была пробоваться я.
– Как тебе это удаётся? У меня все лицо опухло, да и половина актеров на площадке разгуливает с перекошенными рожами. Дюран в ярости! – смеялась девушка. – У тебя какой-то секрет?
– Нет особого секрета, – улыбнулась, внутренне морщась от воспоминаний о вонючем пойле и позорных кадрах под холодными струями воды. Просто монстр-агент.
– Вы вчера с Антуаном так страстно покидали ресторан, – придав голову таинственности, Мари придвинулась ко мне, надеясь на подробности. – Говорят, он в постели великолепен.
После данного предложения девушка чего-то от меня ожидала. То ли ликующего подтверждения, то ли заготовленной хлопушки с конфетти. А я понятия не имела, как себя вести.
– А вот и наш главный герой, – сжимая губы, кивнула она головой в сторону. Я повернулась и увидела приближающегося к нам Антуана.
Не знаю, какой секрет был у него, но выглядел он великолепно. Темные брюки с подтяжками и светлая рубашка очень ему шли. Волосы аккуратно уложены, а на лице ни единого следа вчерашнего вечера. Одетый для роли, он неспешно шагал к нам, докуривая сигарету. Мое сердце пропустило удар. Еще немного и ногти бы точно проткнули кожу на руках.
Что мне делать?
Только не покраснеть, только не покраснеть…
Подойдя, он погасил окурок, снял очки и поочередно поцеловал в щеки сначала меня, а затем Мари.
– Прекрасный день сегодня, девушки. Как считаете? – он вел себя спокойно и расслаблено.
Его взгляд чуть дольше остановился на мне, но в этом же нет ничего страшного?
– О, меня зовут! – разочарованно охнула девушка и отошла к оператору, настраивающему оборудование.
– Хорошо спала? – спросил Антуан, и я все же покраснела.
– Без задних ног.
Он усмехнулся и подошел ближе. Склонился над моим лицом и провел пальцем по щеке.
– То, что я сказал до того, как уйти, не просто пьяный вздор. Но я подожду столько, сколько понадобится, Хлоэ.
Дюран окликнул его, но до того, как уйти, Антуан наклонился к моему уху, заставляя меня смутиться, и тихо шепнул:
– День прекрасен, но не настолько, насколько прекрасна сегодня ты.
Глава 44
Райан
Пролистываю сценарий, сидя на краю многолетнего дивана в доме Гарсиа.
У героя, чью роль мне предлагают, действительно есть своя история. Одержимая страсть к героине, которую он по пьяни лишил в семнадцать лет девственности, а теперь через пять лет приехал в тот самый городок и пытается строить мудаческие козни, чтобы вернуть ее расположение.
Но она влюблена в прекрасного очаровашку главного героя, с кем они, держась за руки, стойко пройдут сквозь потоки всяческого дерьма от моего неравнодушного к бутылке Зака, и выйдут к счастливому финалу, не испачкав свои белые одеяния. Странно, что не добавлено деталей о том, как они поженятся и будут рожать детей до самой старости.
Сценарий великолепен, но меня до скрежета в зубах бесит главный герой, потому что в тупом Заке я слишком отчетливо нахожу себя и свою одержимость. А героиня, несмотря на все самые отчаянные попытки помешанного, выбирает не покаявшегося в конце волка, а собаку-улыбаку.
– Почему вы не включили свет и разрешаете Райану портить глаза? – придирка в голосе Беатрис, появившейся в дверях гостиной, направлена на Аделиту, со скучающим видом примостившуюся на другом конце дивана и без конца щелкающую пультом. А еще на Гаспара с Фабио, сидящих под самым телевизором, висящим на противоположной стене, и увлеченно собирающих старую модель самолета. Но никак не на меня.
– Не надо, – отправляю нашему всевидящему оку одну из своих плавящих сердца улыбок. – Я не читаю. Просто листаю.
– О! – оживленно подпрыгивает Аделита и делает звук громче.
– Включи баскетбол! – ноет Фабио.
– Отвали! – огрызается его сестра. – Я так ждала это интервью. – и добавляет с усмешкой. – Тем более, ты от нее тоже тащишься.
Когда до моего слуха долетает девичий голос с экрана, рука непроизвольно сильнее сжимает очередной лист. Страница в моей руке шелестит и мнется, и мне стоит больших усилий поднять голову и посмотреть в черный ящик. Словно к шее привязали груз болезненных воспоминаний.
Я успел стать преданным фанатом-дрочером и пересмотреть с ней все, что нашел в сети. Но все равно не готов каждый раз к ее неожиданному появлению, потому что стоит поднять глаза и в теле поселится безумие, убеждающее смотреть на нее вечно. Не переставая.
Поэтому акт-протеста Фабио против сестры с переключением канала действует и на мои первобытные инстинкты. Не поворачивая головы, произношу тяжелым железным голосом:
– Переключи обратно. – Аделита испуганно вздрагивает, а ее брат выполняет мою просьбу без лишних уточнений.
Парень виновато садится рядом и тихо произносит:
– Она мне, кстати, тоже нравится.
Посылаю ему примирительную улыбку, не сводя глаз с экрана, потому что в эту минуту Хлоя заливисто смеется, закрывая свой нежный ротик ладошкой. Камера отодвигается, и я вижу рядом ее партнера французика, что-то шепчущего ей на ухо и поправляющего подол красного платья актрисы.
«Одна из красивейших пар в кино и наяву» ядом в теле сочатся обложки газет. Ненавижу его только за то, что он рядом с ней. Последний человек на планете, кому я пожму руку.
– Они такая красивая пара! – Аделита явно неспособна на телепатию, иначе не решилась бы посыпать пеплом мое сгорающее в муке сознание от одного только вида, как они держатся за руки. – Мечтаю, чтобы они поженились!
– Аделита, – голос Беатрис ударной волной сносит розовые мечты дочери. – Свои мечты оставь себе. Дай людям спокойно смотреть телевизор.
Мой взгляд встречается с Беатрис, и я понимаю, что она, в отличие от мелкой, успешно вскрыла мою черепушку. И мои догадки подтверждаются вечером на кухне, когда она заваривает мне чай и, положив стакан перед моим носом, по-матерински гладит по спине и очень тихо произносит:
– Она очень красивая. И я верю, что ты сможешь обрести ее вновь.
Глава 45
Хлоя
Спустя пару месяцев после начала съемок «Расколовшихся»
Я настолько увлечена процессом улучшения своей походки, что не замечаю, когда именно Антуан появляется в комнате или того, как он садится в затемненном углу и начинает наблюдать. Меня раздражает осознание не совершенства шага, так как всеми фибрами души хочется продемонстрировать Ему однажды свой феерический успех в мастерстве «идеальной походки».
Хочу стать лучше, несмотря ни на что. Потому что каждый день я стараюсь убедить себя в том, что совсем не жду его появления, но наивно поливаю все новыми ожиданиями болезненный цветок надежды, который никак не удается выдрать с корнем.
– Что ты делаешь? – голос разбивает накаленную моими одержимыми попытками тишину.
Заставляет вздрогнуть и обернуться.
Мой партнер по фильму сидит на стуле, положив нога на ногу, и с нескрываемым интересом ожидает ответа.
– Понимаешь…идеальная походка – это микс Софи Лорен, Одри Хепберн и Брижит Бордо. – неуверенно озвучиваю я, – Благодаря просмотру фильмов с их участием, я хочу со временем прийти к этому. К тому же, признаться, я никогда не посещала курсы актерского мастерства. Только наблюдала за игрой и мимикой таких великих актрис и…
Мне не удается договорить.
Антуан встает со своего места и подходит ко мне, эффектно покидая полумрак и постепенно давая свету возможность прикоснуться к своему телу. Он кусает губу – как и всегда, когда принимает для себя какое-то важное решение, и, чуть щурясь, смотрит на меня.
– Если хочешь, Хлоэ, я знаю одну женщину, которая преподает актерскую игру. Для тебя могу организовать частные уроки и в перерывах между съемками буду рад стать твоим личным водителем.
– Даже не знаю удобно ли это.
Ощущаю неловкость. Не хочется загружать кого-то своими проблемами. Ведь я поделилась с ним вовсе не для этого.
Сэм несколько месяцев пытается кого-то найти для оттачивания моего таланта, но пока особо не преуспел, отчего недавно с неприязнью захлопнул «Дракулу» Брэма Стокера и сердечно назвал книгу «посредственным чтивом».
– Конечно, удобно! – искренне улыбается Антуан. – Расскажешь ей про свои американские кино-приемы, а я понаблюдаю. Может, тоже найду для себя что-нибудь полезное. Думаю, хотя бы раз или два в неделю будет неплохо.
– Я не могу похищать твое время. – отрицательно мотаю головой.
График съемок и так слишком плотный, не оставляющий практически никакого окошка на личное пространство, а тут еще я… Нет. Слишком эгоистично с моей стороны просить Антуана. Наверняка, у него найдутся более интересные планы и занятия.
– Не можешь, – соглашается он, – Но можешь похищать меня.
– Буду сама добираться. – продолжаю протест.
– Нет, так совершенно неудобно. Ее зовут Агнес Филип. Это информация для Тойлона, – несмотря на все брюзжания моего агента в адрес Антуана, юноша всегда говорит о нем с улыбкой. – Ты ведь будешь советоваться с твоим ворчуном? – и предугадывая мои очередные возражения, он поднимает руку и твердо заявляет. – Завтра вечером я тебя отвезу.
*
– Аг-нес Фи-лип? – по слогам произносит Сэм, уткнувшись в «Марсианские хроники» Рэя Бредбери, словно пытается запомнить странное имя нового персонажа романа.
Я в это время сижу за круглым столом, поджав под себя ноги, и откусываю вкуснейший круассан. Затем делаю глоток ароматного чая с мятой, от которого он отказался, предпочтя диван и книгу. А значит, булка с шоколадом тоже достанется мне. Выпечка во Франции стала моей слабостью, хотя раньше я за собой пристрастия к сдобе никогда не замечала.
– Да.
– Он сказал тебе, кто она?
– Нууу… Она преподает актерское мастерство. Женщина, – озадаченно произношу я, и голову вмиг озаряет догадка. – Может, она актриса.
– Хммм, – неопределенно тянет Сэм.
Неспешно оборачивается и разглядывает меня несколько странно. Примерно такие взгляды кидала на меня Лизи, если я переспрашивала названия брендов духов из ее личной коллекции.
Мой агент хмыкает и бодро выносит вердикт:
– Съезди.
*
– Она с тобой побеседует, – инструктирует Антуан, когда мы подъезжаем на его черном кабриолете к освещенной мягкими лучами солнца вилле в пригороде Парижа.
Перед нашим взором дом мечты из белого камня, предназначенный для большой и дружной семьи. Стены, заросшие зеленой растительностью, придают зданию особую живописность, а садом вполне уместно хвастаться, как редким произведением искусства, настолько он приковывает взор.
– И может немного протестировать. – ловя в сачок своей уверенности мой нервный взгляд, спокойно продолжает мой друг. – Не волнуйся, ты обязательно ей понравишься.
Машина останавливается, и мы выходим из нее, встречаемые радостным лаем двух гончих собак.
– Клод, Моне! – радостно обращается к ним Антуан, на которого они, виляя хвостами поочередно прыгают.
Он ловит мой удивленный взгляд и спешит разъяснить.
– Хлоэ, знакомься, это Клод, – его рука опускается на голову той, у которой на спине два черных крупных пятна.
– А эта Моне. – ласкает вторую, успевшую пробежать вокруг него несколько кругов и вскружить мою голову. – У этой семьи своеобразное чувство юмора. – шепотом добавляет и приглашает пройти в дом.
Когда заходим внутрь, я ощущаю, как вокруг меня начинает плести паутину нервозность. Наверное, актрисы на то и актрисы, что могут всегда, в любую минуту подчинить себе эмоции, но мне до подобного уровня мастерства еще далеко. Играть перед камерой, это несколько другое. Там я вхожу в кожу персонажа, в которого перевоплощаюсь.
Хотя… если признаться, я не настолько верю, что являюсь хорошей актрисой, потому что в роли Вивьен многие эмоции мне даже не нужно играть. Мне больно также, как и ей. И все, что от меня требуется, это передача внутренней пытки и горести из-за потери любимого…
А ведь это совсем не талант. И каждый раз, когда коллеги или режиссер хвалят мою игру, становится ужасно стыдно. Словно я их обманываю и однажды они ужаснутся, увидев мой длинный, как у Пиноккио, нос.
– Дорогой, ты приехал, – к нам выходит женщина лет пятидесяти.
Она одета с изяществом герцогини. На ней элегантный темный костюм. В ушах сверкают бриллиантовые серьги, по форме напоминающие гроздья винограда, а на лице минимум косметики. Единственный акцент – красная помада на губах. Француженкам не свойственно краситься, как американкам. Они придерживаются естественной красоты, убежденные, что мужчин привлекает только натуральный макияж.
Она поочередно целует Антуана в щеки и поворачивается ко мне.
– Знакомься, это Хлоэ, – представляет нас юноша. – Я тебе о ней рассказывал. – Хлоэ, это Агнес. – глаза женщины изучающе смотрят на меня пару секунд, затем она мило улыбается и наклоняется к моей правой щеке для поцелуя.
*
Для своего тестирования хозяйка дома выбирает сад, не разрешая Антуану присутствовать. Он грустно опускает плечи, но не смеет ослушаться.
Мы садимся возле яблоневого дерева, и я с наслаждением ловлю звуки цикад. Сейчас очень красивый кадр, который смывает волной расслабления всю мою нервозность, и погружает в океан умиротворения и восхищения палитрой света вокруг. Мне не хватит слов для описания его мягкости и шелковистости. Но мне точно известно – он идеален для съемки.
С момента приезда в Париж, я снимаю почти безастоновочно. Практически все, что вызывает во мне немой восторг.
Хочется достать мобильник и включить режим видео, но это будет выглядеть кощунственно некультурно, поэтому я аккуратно складываю руки на коленях.
Агнес не просит меня изобразить грусть или смех и не дает для читки роль. Она только разливает нам в стаканы холодный цитрусовый лимонад и спрашивает о семье и моих планах. Несмотря на то, что внешне она производит впечатление французской королевы, скрывающейся вдали от назойливого народа, требующего ее постоянного присутствия, с ней оказывается легко и просто общаться.
– Я всегда думала, – задумчиво произносит женщина, поднося к губам запотевший от холода хрустальный стакан, – Какая француженка разобьет сердце моего сына? – сделав пару глотков, смотрит на окно, из которого, высунувшись, улыбается голова Антуана. – Оказалось, наполовину американка.
