Текст книги "Звезда Хассалех (СИ)"

Автор книги: Chaturanga

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Не лучше ли фактор неожиданности? – подал голос Азирафаэль.

– Он все равно узнает, что я на Земле, – ответила Михаил. – Уже узнал. Я вызову его на поединок, и тогда во время сражения он будет только со мной, что обезопасит остальных.

– Кажется, на этот раз правильной стороны вообще нет, – заметил Кроули. – Даже моя собственная какая-то… – с этими словами он исчез.

– То есть, это нормально, выпить благодать собственного сына, чтобы потом убить его мать, – Дин развернулся к Михаил. Азирафаэль попробовал его остановить, но Дин вырвался, подошел совсем близко к архангелу.

– Нам приходится жертвовать теми, кого мы любим, – равнодушно отозвалась она. – Габриэль жертвует сразу двумя: Хассалехом и Вельзевул.

– Да ему лучше уж в аду, чем с такими, как вы! Любит он. Любил бы – не вел себя как последняя скотина: убить мать своего ребенка его же силой!

– Хассалех будет жить, – монотонно отозвалась Михаил. – Габриэль вернет ему его благодать, а ад не станет притязать на сына архангела.

– О-о, сын архангела, действительно. А то, что он сын владыки ада? Как он будет жить с тем, что убил собственную мать? Или что его отец это сделал?

Азирафаэль мгновенно вспомнил, что говорил ему Кроули: Вельзевул не стала бы убивать Габриэля в случае победы. Михаил спокойно смотрела на Дина прямо ему в глаза, лицо ее оставалось бесстрастным.

– И Хассалеху, и Габриэлю будет кого любить после этой битвы, – проговорила она, добавив про себя «в отличие от меня». – Я попрошу меня оставить. Мне надо вызвать на поединок герцога ада, и я не советовала бы вам встречать его до того, как он будет связан со мной правилами боя один на один.

========== Часть 9 ==========

Оставшись одна, Михаил несколько раз обошла открытый ангар, измеряя шагами поле, прикидывая, как все будет происходить. Ангар был огромен, поверхность была ровной – удобно, не надо думать о том, как бы не споткнуться, да и Хастур нигде не запрячет свои ловушки. Сколько сосудов он ей уничтожил с первого тысячелетия – не сосчитать.

– Хорошее место, – раздался за спиной низкий голос. Михаил даже не обернулась, продолжая осматривать площадку; она и так знала, что Хастур, замотавшись в длинный выцветший плащ, держащийся на одном страхе перед герцогом, сидит на земле, чуть согнув длинные ноги в высоких сапогах, подбитых гвоздями, которые носил еще с времен покорения Америки.

– Да, мне тоже по душе, – отозвалась она, снимая одну перчатку и касаясь пальцами шершавых каменных плит.

– Где ты была? – спросил Хастур, закуривая. – Тебя не было на Небесах и на Земле.

– А ты был и там, и там? – усмехнулась Михаил. – Мог бы позвонить. А, точно, ты ведь не умеешь. Мог бы написать, но тогда придется дать знать Вельзевул о твоем интересе, а это ущемит твою гордость. Не так уж ты и хотел узнать, поэтому я тебе не скажу.

– Где. Ты. Была, – повторил Хастур, и дым от его сигареты поплыл точно к Михаил, обвился вокруг нее, и архангел передернулась, чувствуя, как ее словно гладит ласковая рука.

– Не твое дело, – отозвалась Михаил, наконец повернувшись к нему и демонстративно скривив губы от увиденного. Взгляд скользнул по чешуйкам на скулах, совершенно белому лицу с пятнами копоти, седым волосам, падающим на лицо.

Прежде времен Хастур был небесной аномалией: создав его сразу после архангелов, Всевышний сделал других ангелов слабее и меньше, и Хастур стал единственным ангелом с силами архангела. Создавая Землю, Хастур словно отдал ей все свои краски, став совершенно седым и белым, зато новое творение заиграло таким буйством цвета, что Хастур не обратил на себя внимания. Придумывая тигров, Михаил специально сделала одного из них белым, и Хастур, посмеиваясь над ее творениями, обнял ее за талию, уткнувшись носом в ее длинные волосы. Только что появившийся белый тигр подошел к тигрице обычной расцветки и повалился возле нее на траву. Тигрица вытянула на него лапы и лизнула в нос.

– Мне тоже так сделать? – Хастур поцеловал ее в щеку, и Михаил, заведя руку назад, запустила пальцы в его волосы, белые и густые, как шерсть.

– Ты их создала? – раздался восторженный голос Люцифера, и Михаил приоткрыла глаза. Главный архангел стоял в окружении тигров, которые терлись о его ноги, а один вдруг встал на задние лапы и положил передние ему на плечи. – А это что… это что, Хастур?

– Нет, просто я решила, что пусть они будут разных расцветок, – Михаил оглянулась на Хастура, увидела его выжидающий взгляд и закатила глаза. – Да, да, это из-за Хастура.

– Какие они… – Люцифер перегладил всех, потом наконец-то оторвался. – Я тоже создам.

– У нас уже фантазия иссякла, – заметила Михаил. – Все что можно уже создано.

– Я придумаю, – пообещал Люцифер и пошел прочь, обдумывая.

– Чур не брать и не переделывать мое! – в спину ему крикнула Михаил и вполголоса добавила. – Габриэль уже сделал непонятно что, животное с клювом.

– Зачем ты так о Габриэле, животное, да еще и с клювом… – Хастур от души потрепал тигра за ушами. Михаил непонимающе на него посмотрела: понятия юмор еще не существовало, но странные высказывания Хастура вызывали смех, архангелы еще не придумали названия этому явлению.

Он перестал так говорить после падения, да и улавливать и понимать шутки тоже больше не мог, как и практически все в аду, видимо, это было его личное наказание, и потому Михаил решила поиздеваться.

– Я могла бы тебе сказать, если бы ты…

Она не договорила: Хастур неуловимо поднялся на ноги, сделал шаг и материализовался прямо перед ней, схватил за шею. На губах у него шевельнулась выползшая изо рта личинка. Он не любил шутки.

– Скажи, или я узнаю сам, – он глянул вниз и увидел, что Михаил приставила нож к его животу. Архангел сжала губы изо всех сил, она ненавидела его способ узнавать информацию. Хастур шумно втянул личинку в себя, и она ответила, отвернувшись в сторону.

– В клетке Люцифера.

Хастур посмотрел на нее пораженно.

– Что?

– Я была в клетке Люцифера, – повторила Михаил. – Можешь сходить посмотреть, что с ним.

Необязательно говорить, что-то, что с Люцифером теперь, дело рук Габриэля, а не ее. Пусть боится. Михаил прекрасно знала, что первая ступень к поражению – страх перед противником; она сама боялась Хастура несколько тысяч лет, боялась Земли и новой ловушки, что Хастур учтет ошибки прошлого и на сей раз поймает ее насовсем. Теперь пусть он вздрагивает от одного ее имени.

Хастур посмотрел на нее задумчиво, но страха в его глазах Михаил не заметила, только решимость. Хастура мало что могло испугать, только, пожалуй, что-то неожиданное: какие-то масштабные проблемы воспринимались им как вызовы – обернул же он когда-то твердое пламя в руках Вельзевул земной корой.

– Я думал, что ты погибла, – наконец произнес Хастур.

– Нет, – Михаил распустила на его шее выцветшую арафатку и опустила голову, прижавшись лицом к его горлу. – Меня можешь убить только ты.

– Я это сделаю, – Хастур прикрыл глаза, гладя ее по затылку. – Ты угрожала мне моим ножом?

– Очень удобный, – отозвалась Михаил, обняв его под плащом. Она задрала на нем рубашку и вслепую провела лезвием по пояснице, глубоко вспоров кожу.

– Прекрати, – Хастур щелкнул пальцами, затягивая рану. – Зачем ты меня звала?

– Я не звала.

– Ты хотела меня увидеть. Я почувствую это всегда.

– Да, я хотела, – Михаил не стала с этим спорить, вырвалась из его рук, отступила на шаг и, размахнувшись, ударила его по щеке перчаткой. – Я вызываю тебя на поединок, Хастур.

– Попроси прощения, и я сделаю вид, что этого разговора не было, – отозвался Хастур. – Просто сойдемся в битве, но пусть это будет не поединок.

– Ты просишь? – усмехнулась Михаил. Хастур долго молчал, но кивнул.

– Да, я прошу. В поединке проигравший умирает, – он отвел взгляд и добавил. – Позволь мне, дай мне шанс оставить тебя в живых.

– Я, архангел Михаил, вызываю на поединок тебя, архидемон Хастур, герцог преисподней, великий генерал ада и командир второго легиона, фельдмаршал четырех великих войн.

– Просто демон, – поправил Хастур, мрачневший с каждым озвученным титулом. Теперь он не мог проигнорировать вызов и потому поднял перчатку с шершавых камней. – Когда будешь умирать, вспомни о том, что я не хотел.

– Я знаю, – Михаил вдруг прижалась к нему, обхватила его лицо руками, целуя в губы. – Знаю. Но мы всегда помнили, что этот день настанет, и вот время пришло. Если у тебя остались незаконченные картины, то надо дорисовать, – она заглянула ему в глаза.

Хастур обнял ее изо всех сил, прижавшись лицом к ее плечу, так что поднял над землей, выдохнул теплом в ткань костюма, достав до кожи, аккуратно присел, поставив Михаил на плиты ангара и, щелкнув пальцами, растворился в воздухе черным пеплом. Пять тысяч лет она не чувствовала его своим истинным телом, конечно, он ловил ее сосуды, измывался над ними; люди внутри них кричали от ужаса, заглядывая вместе с Михаил во тьму безбрежную и бесконечную, но только вот архангел чувствовала от этого лишь удовольствие. Хастур ненавидел ее сосуды. Он распинал их в Риме, четвертовал в Средневековье, выпускал кровь по капле, подвесив за ноги, и бесился, видя в глубине страдающих человеческих глаз насмешку высшего существа. Он избивал их плетьми и насиловал, пытаясь добраться до запрятанной сути архангела, но Михаил пряталась от него в его же руках, заставляя его обрушивать когда-то созданные им горы от бешенства.

Архангел несколько секунд простояла без движения, вспоминая вновь, как существовать без него, потом быстро зашагала в сторону бункера – она отсюда чувствовала присутствие Габриэля.

Когда она подходила, первое, что увидела – это догорающий погребальный костер с телом Адама. Дин, стоявший возле него, посмотрел на нее волком, но Михаил не обратила внимания: кто он такой, чтобы ей стоило задумываться, всего лишь человек.

– Михаил! – Хасс рванулся к ней навстречу и едва не сбил с ног: архангел за три встречи так и не привыкла, что он обнимается. Кто бы мог подумать, что Вельзевул настолько не будет спускать его с рук, что он и в двенадцать лет будет брать отца за руку и страдать без объятий.

– Привет, – Михаил взъерошила ему волосы и присела на корточки. Она сразу заметила нездоровые круги под глазами и серые пятна на коже. Хассалех умирал, ему оставалось всего несколько дней. – Дай руки мне, – сказала Михаил, сжала в ладонях его ледяные пальцы, согревая. Она знала, что ему станет ненадолго лучше.

Сэм, говоривший о чем-то с Габриэлем, повернулся к Михаил как раз в тот момент, когда выпрямилась, и глянул архангелу прямо в глаза. Дин уже вернулся, Сэм, как он и предполагал, рот раскрыл от одного вида истинного облика Михаил, но веселья ему это не принесло: он знал, что сделал Габриэль, и ему было не до смеха.

Хассалех, как только он вошел, вручил ему портрет Мэри, и Дин опешил от схожести рисунка и радости Хасса, что он смог хоть что-то для него сделать. Дин видел, что Хасс слабеет на глазах – он теперь старался подсесть к Габриэлю и прижаться к его боку, не только потому, что чувствовал в нем источник силы, а потому, что он ощущал близость смерти и старался провести с ним как можно больше времени.

Архангел Михаил, ласково обнимающая ребенка, была зрелищем совершенно неожиданным.

– Здравствуй, Кастиэль, – поприветствовала она ангела, вышедшего из коридора ей навстречу, чтобы увести Хасса. – Я пришла к выводу, что тебе, видимо, никто не объяснил: поднимать руку на архангела чревато последствиями. Благодари Небеса в моем лице, что Хастур не знает о том, что ты смел меня сжечь. И да, Азирафаэль! – окликнула она, повернувшись к нему. – Передай своему другу с той стороны, что если он попробует облить Хастура святой водой, его долгая жизнь закончится такой же долгой смертью. Я вызвала его на поединок, – добавила она, обращаясь уже ко всем присутствующим.

Габриэль и Азирафаэль одновременно кивнули. Кастиэль бросил непонимающий взгляд на древних: Кодекс взаимодействия был выработан Вельзевул и Габриэлем задолго до его создания.

– Никто не имеет права вмешиваться в поединок, – пояснил Габриэль. – Который будет длиться до тех пор, пока один из сражающихся не умрет. Мне жаль, Михаил.

– А мне жаль, что ты не нашел в себе достаточно смелости, чтобы бросить вызов Вельзевул, – отрезала та.

– Мне не нужны обязательства, которые не оставят мне выбора, – холодно отозвался Габриэль. – И я приму правильное решение. В отличие от тебя, я демонам никогда не верил.

Фергюс, которому дали доступ в бункер, появился на пороге и только крикнул: «Она идет» и исчез было, но Габриэль одним взглядом пригвоздил его к месту.

– Кто с ней?

– Хастур, Кроули и Дагон. И она призвала сильнейшего демона верхнего ада.

Габриэль наклонился к Хассу, поцеловал его в затылок и подтолкнул к Дину.

– Сэм, Кастиэль, вы берете на себя демонов, разберетесь с ними – и в бункер. Остальные знают, что делать, – он обвел взглядом всех собравшихся. – Выходим.

Дин хотел было взбунтоваться, но понял, что если начнет возражать, Габриэль просто поменяет их с Сэмом местами, и Сэм послушается; а так, им с Касом надо всего лишь одолеть двух демонов и вернуться. Можно сказать, скучный вторник.

Габриэль первым вышел из бункера и огляделся, ища взглядом знакомое лицо.

– Здравствуй, Габриэль, – Уриэль протянула ему тяжелое копье и лук и отошла в сторону, открывая обзор на воткнутые в землю мечи; Габриэль подумал и отдал копье Михаил. – Выбирайте, – обратилась она уже к остальным.

***

Вельзевул почувствовала присутствие Габриэля до того, как увидела его: ей на миг стало страшно от силы, которой он теперь обладал. Но она, сжав зубы, выступила из клубов черного дыма прямо в ангаре, который указал Кроули.

Действительно, удобно. Она оглядела огромное помещение: все как на ладони, нет никаких цистерн с предполагаемой святой водой, зато ничего не помещает разжечь адский огонь, в случае чего. Хастур по левую руку от нее едва слышно вздохнул, увидев Михаил, которая спокойно и даже расслабленно стояла возле Габриэля: они о чем-то переговаривались и улыбались друг другу – ничто не выдавало волнения, только Азирафаэль с мечом и Уриэль с двумя в обеих руках выглядели настороженными. Как и должно быть.

Габриэль медленно перевел взгляд на Вельзевул, и улыбка его померкла, Вельзевул поняла, что сюрприза устроить не получится, ну да и ладно.

– Он понял, – озвучил рядом с ней Хастур. Совершенно зеленый Кроули согласно кивнул. Вельевул покосилась на него презрительно: привыкший к Земле демон чуть на стенку не полез от того, что его оставили в тронном зале и заставили смотреть, как Вельзевул выпивает половину верхнего ада. Услышав о том, что Габриэль воспользовался благодатью Хассалеха, Вельзевул потребовала к себе кучу низших демонов и, лживо сообщив, что ей очень жаль, перерезала каменным ножом глотки целой толпе. Демонский черный дым потек в серебряный котел, и Вельзевул, усевшись возле него, принялась поглощать их. Глаза ее теперь горели изнутри адским светом, как у Хастура, каждый зрачок разделился на множество, заполнив глазные яблоки. Передвинув сердце поглубже за ребра, Вельзевул повесила на пояс турецкую саблю и, отдав последние приказы, отправилась наверх. Кроули, король верхнего ада, смотрел на нее с ужасом и ненавистью, древний же падший отворачивался, как человек.

– Ты очеловечился до неприличия, – заметила Вельзевул вполголоса, но в звуках не было привычного отзвука жужжания, теперь в ней голосили поглощенные ей демоны, питая ее невероятной силой. – Ничего. Теперь везде будет ад, и ты станешь нормальным.

Кроули промямлил что-то неразборчивое и отстал, уступив место рядом с Вельзевул Дагон; та с готовностью с ним поменялась, еще и бросила на него полный презрения и превосходства взгляд.

Встретившись глазами с Азирафаэлем, демон на миг усомнился, что тот не будет драться в полную силу, что их договор в силе, но ангел, поймав его взгляд, успокаивающе кивнул, и Кроули облегченно выдохнул. Шанс выжить определенно есть. Дагон остановилась напротив Уриэль, смерила ее оценивающим взглядом. Не было нужды провоцировать и оскорблять, и Дагон, хотя это в принципе входило в начальный этап боя, опустила этот момент. Негоже ей, создавшей когда-то мировой океан, дразнить младшего ангела, пусть и носящего титул Разрушителя Городов. Уриэль выпрямилась, сжимая в руках меч, открытое лицо ее было полно решимости. Перед Кастиэлем и Сэмом остановился демон в черном кожаном плаще, похожий на актера из старых фильмов, выдернул шпагу и пистолет; Сэм сразу подумал, что в пистолете пули могут быть из переплавленного ангельского клинка, и не обратил внимание на то, что Кастиеэль тихо проговорил: «Генрих». Хастур, с отвратительным звуком волоча за собой меч, вышел вперед, остановившись перед Михаил, вогнал свой клинок в каменные плиты, расколов пол, и поклонился. Архангел поклонилась в ответ, не сводя взгляда с демона: скольким он срубил головы во время приветствия – не сосчитать, но с ней он проявил удивительную честность. Или не рискнул.

Вельзевул взглянула в глаза Габриэлю. Размножившиеся зрачки видели все и сразу, но его образ, его глаза, смотрящие прямо внутрь, вдруг стали самым главным.

– Отдай мне Хассалеха, – проговорила Вельзевул, а в ней отозвался весь ад. С мрачным удовольствием она увидела, что Габриэль опешил: он не ожидал, что она будет по силе равной или практически равной ему, он надеялся на легкую, или не легкую, но все равно быструю победу.

– Нет, – тем не менее, голос его звучал твердо. – Ему лучше без тебя. Попроси – и я позволю тебе прийти и увидеть его.

– Ты не оставил мне выбора, Габриэль, – выдохнула Вельзевул, кладя руку на рукоять сабли. Архангел мгновенно натянул лук, и острие стрелы теперь смотрело точно в то место, где раньше было сердце владыки ада.

Кто нанесет первый удар?

Вельзевул вдруг увидела что-то за спиной ангелов, невольно шевельнулась, и Габриэль спустил звенящую тетиву.

***

Они всегда были рациональны, и если бы Вельзевул не пала, они бы передрались за место главного. Решение создать дитя, нового Адама для нового мира из обломков старого вынашивалось несколько столетий, и как только сатана из клетки объявил о том, что грядет Антихрист, Вельзевул рванулась на поверхность земли. Вынашивающий Антихриста, зашитого в его бедро, демон еще не разрешился от бремени, и потому у них было время. Подземный лабиринт, выстроенный ими еще во времена Эдема: они не успели показать это место Адаму и Еве, хотя сделали его для того, чтобы они могли там играть, и использовали сами – там впервые столкнулись после падения: Вельзевул приползла зализывать раны на месте крыльев, а Габриэль пришел проститься с их общими мечтами. Там поняли, что не могут друг без друга: Вельзевул роняла капли крови изо рта в подземный ручей, а Габриэль, ослабев после близости, пытался как-то найти в себе силы, чтобы подняться обратно. Там высекли из гранита ложе, алтарь, на котором будет зачато из общее дитя.

– Думай о том, что мы будем вместе, Вельзевул, – Габриэль вжал ее в камень и распахнул крылья по всему подземелью, Вельзевул изо всех сил сдерживала тьму внутри себя, стремящуюся уничтожить любые признаки света и благодати. Как больно, больно, как будто она снова падает, и нестерпимый свет слепит сквозь веки. Вельзевул захлебнулась собственной кровью, попыталась оттолкнуть Габриэля, но он перехватил ее руки, не позволяя вырваться. Когти Вельзевул проросли сквозь его ладони, полилась кровь, золотящаяся благодатью, но архангел не обратил внимания. Вельзевул приказывала собственному телу не отторгать чуждую материю, едва оставаясь в сознании от боли, кровь проступала на ней вместо пота и слез, текла ручьями по телу, обожженному и истерзанному, и вдруг все кончилось. Габриэль вернулся в обычный человеческий облик, встал с нее, осторожно помог сесть, поддерживая за руку и под спину.

– Как ты?

Вельзевул, скрестив ноги, прислушалась к своему телу, опустив голову на грудь Габриэля и пачкая его кровью.

– Он во мне, – тихо сказала она. – Это настоящая жизнь, мы создали жизнь.

Габриэль провел ладонью над ее телом, стирая кровь, пот и слезы, но после того, что ей пришлось пережить, слабое покалывание холодом от благодати показалось даже приятным. По крайней мере, крошечная светящаяся точка внутри нее отозвалась радостью.

– Он чувствует, – удивленно сказала Вельзевул. – Он рад твоему присутствию. Сделай так еще раз.

– Ты слишком слаба, – покачал головой Габриэль. – Тебе надо восстановить силы. Мощь архангела может проявляться в тебе, и мы не знаем, как это скажется.

Сказывалось по-разному: все помнили, как разгневанная владыка ада, на что-то сильно обозлившись, обрушила шестой круг вместе с грешниками, и Хастур на седьмом не был рад новым, в буквальном смысле свалившимся ему на голову. Но поражала не сила даже, если допечь Вельзевул, а некоторые это могли, она и сама вполне могла обрушить хоть весь ад сатане на клетку, а то, что по аду неслись нестерпимо яркие явно небесного происхождения молнии, и держала их в наэлектризованных руках сама владыка, и глаза ее сияли архангельским светом.

Списали на массовые галлюцинации, потому что спрашивать Вельзевул о происхождении такой силы, если она этой силой обладает, не смел никто, даже Хастур, который прекрасно узнал молнии, на которые способен только архангел в истинном теле. Но Вельзевул не была архангелом даже на Небесах.

Так странно, все ведущие позиции в аду заняли не архидемоны, а демоны, а из архангелов пал только Люцифер. Неужели сатана настолько не терпел конкуренции?

Хассалех, тогда еще не имевший имени, каким-то образом понимал, что причиняет своей матери невыносимую боль задолго до рождения, поэтому старался сжаться и не тревожить ее. На любое движение внутри себя Вельзевул сжимала зубы, если была на публике, или каталась с воем по покрывалу, если была одна в покоях, пугая весь пятый круг звуками из-за закрытой двери. Дагон думала, что она там кого-то живьем жрет.

Габриэль был глотком живительной влаги: он научился давать силы напрямую ребенку, почти не задевая благодатью Вельзевул, работал за нее с адскими отчетами, погрузив в почти человеческий сон и подняв своей силой над каменной постелью, так что Вельзевул снился полет, тот самый полет, которого она навсегда была лишена после падения, когда потеряла крылья.

***

Дин поставил перед Хассом тарелку с бутербродом и положил ему руку на плечо, не давая выскользнуть из-за стола.

– Если я с тобой нянчусь, то изволь не помереть в мою смену, – сердито сказал он, все еще не смирившись с тем, что из всех именно он вынужден сидеть в тылу.

– Я не хочу, – Хасс отвернулся. Он не мог глубоко вдохнуть, начинали болеть ребра, не мог выпрямиться – кружилась голова. Он старался терпеть молча: Дин все равно ничего не исправит, а отец, когда вернется, сразу поможет. Если будет жив и вернется. А вернется он только в том случае, если убьет Вельзевул. «Лучше бы меня не было», в который раз тоскливо подумал Хасс, сглатывая скапливающуюся во рту кровь: не хватало еще Дина напугать.

Дин вдруг увидел, что тело Хасса окружено мерцающими огоньками, явно ангельского происхождения, рванулся к нему и сдернул со стула, прижал к себе: он был уверен, что Хасса пытаются забрать Небеса, потому не сразу понял, что теперь они находятся не на небе, не в бункере, а возле ангара, и именно их появление заметила Вельзевул, невольно качнувшись в сторону.

Тяжелая стрела, пущенная с близкого расстояния, пробила ее насквозь, порвав на спине военный черный китель. Владыка ада отступила на несколько шагов, удивленно глядя на дрожащее белое оперение стрелы; она даже не успела вытащить саблю из ножен, только положила руку на эфес. Габриэль медленно опустил лук, ожидая, что сейчас она осядет на землю, и все кончится, но Вельзевул продолжала стоять неподвижно, с приоткрытым ртом смотря на архангела.

Дин успел зажать Хассу рот и, держа его на весу, отвернуться так, чтобы он не видел. Ладонь – он чувствовал – была мокрой от слез, но когда Хасс перестал вырываться и, ослабев, ткнулся лицом ему в локоть куртки, увидел, что это не слезы, это кровь.

– Эй, Хасс, только вот умирать сейчас не надо, – Дин встряхнул его, пытаясь привести в чувство.

Вельзевул неторопливо положила руку на древко стрелы и, поднатужившись, вытащила ее, повела плечами, морщась от тянущей боли. Переломила стрелу и бросила ее Габриэлю под ноги.

– У тебя было время прочесть себе отходную молитву, – сообщила она Габриэлю и молниеносно выхватила саблю из-за пояса; тот едва успел поставить под удар инструктированный металлом лук, которым закрылся от неминуемой гибели.

Демон напротив Сэма прищурил глаза за стеклами круглых очков и вдруг быстрым шагом пошел на него, держа шпагу наготове. Кастиэль попробовал отбросить его назад, но демон легко отбил атаку, и Кастиэль отлетел к краю ангара. Сэм крепче сжал в руке демонский нож.

– Как ни странно, у меня нет цели убить тебя, – с заметным немецким акцентом проговорил демон. – Отойди с моего пути.

– Ты его не получишь, – Сэм на миг обернулся на Дина, который, держа едва способного стоять на ногах Хасса за руку, второй выхватил тесак.

Кастиэль с трудом поднял голову и увидел перед собой короля ада, который прижал палец к губам и продемонстрировал нарисованную на камне пентаграмму. Ангел понял его без слов и тоже принялся выламывать плиты с нарисованной на них ловушкой. Нарисованная на плитах пентаграмма взмыла вверх и зависла над демоном, и бросившийся на Сэма демон наткнулся на непроницаемую невидимую стену.

– Убей его, Сэм, пока он в ловушке! – крикнул Дин. Сэм кивнул и вошел в пентаграмму: теперь они были один на один.

Копье Михаил со свистом описало круг и выбило из руки Хастура плеть; демон словно обрадовался этому, перехватив теперь двумя руками тяжелый меч, который оставлял в воздухе дымный след от каждого удара. Губы демона были плотно сжаты, взгляд подмечал любое действие Михаил; она знала, что он наслаждается каждым мгновением, по-настоящему захватывающим боем – они бились на равных, единственные, кто мог это сделать, даже Габриэль уступал Хастуру в ближнем бою, к тому же ставки так высоки – ее или его жизнь. Это последние минуты, когда они видят друг друга, могут друг друга коснуться; словно услышав ее мысли, Хастур вдруг выбросил вперед руку, схватил Михаил за локоть и притянул к себе.

Архангел обвила руками его шею, жадно целуя в губы; у Дина рот раскрылся от изумления – он и подумать не мог, что Габриэль далеко не один. Эти древние ангелы и демоны живут по своим законам, но потом он заметил, что ладонь Михаил скользнула вниз по плечу Хастура, по руке и наконец добралась до рукояти меча. Хастур тяжелым взглядом посмотрел вниз, дернул меч к себе, но Михаил вцепилась в него мертвой хваткой, к тому же у нее было копье, послушно укоротившееся до размеров ножа, и она отбила оружие, остановилась напротив Хастура, с трудом удерживая его меч.

Переломился лук Габриэля, и Михаил, подумав, окликнула его и бросила ему свое копье, сама взялась покрепче за рукоять меча Хастура. Демон стоял напротив нее безоружный, но стоило ей попробовать приблизиться к нему, как он, издевательски усмехнувшись, щелкнул пальцами, и его меч, послушный ему всегда, растаял, оставив на руках архангела черную пыль. Но Михаил не остановилась, на ходу вытаскивая из-за пояса демонский нож, отнятый ею у Хастура на заре второго тысячелетия существования Земли.

Габриэль отбросил обломки лука и, на лету перехватив копье, направил его на Вельзевул. Древко копья удлиннилось, и острие едва коснулось шеи Вельзевул, порвав кожу, та успела увернуться, но все равно кровь потекла на черный китель. Дагон, в отличие от прочих демонов, владевшая стихией воды, а не огнем, получила в соперники Уриэль, считавшуюся одной из лучших небесных воинов. Уверенность древнего демона таяла вместе с силами; Уриэль обрушилась на нее как лавина, как божья кара – и Дагон едва держала оборону. Дагон не знала, что Уриэль в течение веков тренировал сам Габриэль, делая из нее кого-то вроде Михаил, но полностью подчиненную ему. Он никогда не озвучивал, но его крайне беспокоил тот факт, что и он, и второй после него архангел оказались в ситуации непозволительных контактов с представителями оппозиции, и ему нужен был кто-то, кто точно всегда сохранит ясную голову. Ей и стала Уриэль. В ней не было злости по отношению к Дагон, она не воспринимала ее как живое существо, скорее, как абстрактное зло, и все естество ангела переполняла чистая, святая ненависть, которая обескуражила Дагон.

Кроули и Азирафаэль, скрестив для приличия пару раз клинки, совсем уж без энтузиазма ходили друг вокруг друга, делая вид, что примериваются для решительной атаки. Но Азирафаэль заметил Дина с Хассом и сделал знак демону: оба поспешили к ним. Дин даже не успел ничего предпринять, только обрадоваться, что эти ангел и демон за них. Кроули на миг обнял Хасса, прижав к себе, заглянул в глаза, сразу замечая все: словно прозрачную кожу, почерневшие вены, лопнувшие сосуды в глазах.

– Дай ему свою благодать, – сказал он Азирафаэлю.

– Она другого рода, – покачал головой ангел. – Ему подходит только его, в крайнем случае, архангельская, моя для него – все равно что капля воды для умирающего от жажды.

Азирафаэль тем не менее попытался как-то наладить работу внутренних органов, исцелив перетруженное сердце, и Хасс вздохнул немного свободнее. Дин, оставив на них Хассалеха, побежал к Сэму. Тот уже едва держался: демон, несмотря на то, что его поле было ограничено одним метром ловушки, умудрился накинуть Сэму на руку свой ремень, затянуть и связать их левые руки, а в ближнем бою им не было равных.

– Кто это вообще? – Дин на миг остановился возле Кастиэля, который вместе с Кроули удерживал плиту в воздухе.

– Генрих Гиммлер, – отозвался ангел.

– Нацистский оккультист? – переспросил Дин. – А почему он так дерется? Круче охотника.

– Внешность обманчива, – просипел в ответ король ада. – Он еще и на нас обоих давить успевает.

Дин вклинился в пентаграмму третьим и перерезал ремень; Сэма вышвырнуло за пределы круга.

– Я могу сделать так, что Хасс выживет без благодати, – сказал Генрих Дину. – У Вельзевул нет резона оставлять в живых его отца. А если его заберу я, возможно, они даже будут видеться.

– Поразительная дипломатичность для вонючего нациста, – оскалился Дин. – Что ж ты так со Сталиным не договорился?

– Он был недоговороспособен, – ответил Генрих, подумав. Они с Дином еще не обменялись ни одним ударом, только обходили друг друга по кругу, примериваясь для атаки.

– Дин! – вдруг крикнул Сэм, доставая из кармана телефон, чудом не разбившийся.