Текст книги "Звезда Хассалех (СИ)"

Автор книги: Chaturanga

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Ты что, решил сделать фото на память? Очень вовремя!

– Кроули не должен слышать!

Дин понял мгновенно и только успел порадоваться, что Сэм все же не откладывает важных экспериментов на потом. Выскочив из пентаграммы, он подбежал к Кроули и ладонями зажал ему уши.

– Охуел? – поинтересовался король ада, который не мог отпустить плиту.

– Потом спасибо скажешь, пупсик, – ухмыльнулся Дин, и тут Сэм включил запись молитвы экзорциста.

– Нельзя изгнать демона из собственного тела, идиот, – тяжко вздохнул Фергюс. Дин обернулся – и точно, Генрих демонстративно посмотрел на часы и возвел очи наверх, рассматривая плиту. Дин убрал руки. – Тогда со всех сил опусти ее ему на голову.

– Не поможет, – напомнил Кроули.

– Не должно.

Демон переглянулся с Касом, и оба, поняв друг друга без слов, немного приподняли плиту и обрушили ее Генриху на голову.

Генрих лишь на миг потерял зрение, но когда снова стал видеть, все его существо пронзила невыносимая боль: она пронзила его дух, естество, а не тело. Дин Винчестер, успев воспользоваться одной секундой его дезориентации, вогнал ему в грудь демонский клинок.

– Гитлер капут, – проговорил Дин, выдергивая нож.

– Ты безнадежен, – Сэм наконец поднялся. – Гитлер капут? Это ты сказал последнему нацисту?

– Не последнему, – подошел Кроули, отряхивая руки. – Есть еще Геринг, но он по другой части. Так что у тебя есть шанс придумать фразочку получше.

Дагон сумела повалить Уриэль на землю и прижать ее к плитам своим телом, мгновенно по собственному желанию увеличив свой вес до такой степени, что промялся под ней пол ангара: вся мощь океана была в ее худом теле, и Уриэль забилась под ней, пытаясь освободиться, но демон, медленно ощерив длинные острые зубы, какие бывают у придонных рыб, вцепилась ей в плечо, ожидая крик. Но Уриэль молчала, пытаясь высвободить руку, прижатую к полу собственным весом.

– Почему ты не кричишь? – недовольно спросила Дагон, облизывая окровавленный подбородок длинным белым языком. Она впилась снова, и Уриэль, словно от боли, дернулась вбок, выхватила нож и воткнула его Дагон в живот.

Демон дернулась, хватаясь за рану: на Уриэль полилась соленая океанская вода, она сумела сбросить Дагон с себя и откатиться в сторону, вскочить. Правая рука теперь бесполезно висела, но Уриэль подобрала меч левой. Дагон, стоя перед ней на коленях, оперлась на короткое копье; древко удлиннялось, и Дагон поднялась на ноги.

– Она ее сейчас грохнет, – шепнул Дин, и Сэм, вздохнув, решился.

– Уриэль! – окликнул Винчестер, и когда ангел повернулась, отстегнул от пояса флягу. – Там святая вода!

Уриэль буквально на лету сорвала пробку и выплеснула на Дагон почти всю флягу.

========== Часть 10 ==========

Хастур и Вельзевул одновременно обернулись в сторону Дагон, которая замерла, смирившись с неминуемой смертью, но от нее валил дым, раздавалось мерзкое шипение, а сама демон не исчезала.

– Что за… – удивленно протянул Хастур, наклоняя голову. – Эй, ты должна была умереть! – возмущенно сказал он. – Лигур умер!

Дагон посмотрела на свои руки, на которых затягивались ожоги, осторожно лизнула свою ладонь: святая вода на белесом языке зашипела, но не более того.

– Что ты мне дал? – истерично выкрикнула Уриэль. – Древние погибают от святой воды!

– От их святой воды можно умереть, только если в ней потонуть, – хмыкнул король ада, внезапно догадавшись. – Они ж ее сами освящают, а не в церкви. А если и в церкви, то не у старых-добрых католиков, а у своих еретиков. Обожаю церковные послабления, неужели никто никогда не думал, что скамеечки для удобства и месса на полчаса имеют далеко идущие последствия?

Дагон оскалила снова человеческие зубы и рассмеялась весело и заразительно.

– Второй раунд, красавица, – бросила она Уриэль и крутанула в воздухе копье, прочертила по плитам глубокую борозду. Ангел передернулась от звука и подняла меч. Дин и Сэм, вместе с Кастиэлем и Кроули вернулись к Хассалеху, окружили его, готовясь отразить атаку со стороны любого, хоть ангела, хоть демона. Хасс привалился виском к боку Азирафаэля, пытаясь собраться с силами.

Хастур, умудрившись наконец обойти архангела со спины, обхватил Михаил обеими руками и поднял над землей, готовясь вбить ее спиной в камень, разбив хрупкую – для него – телесную оболочку, вспоминая только о том, как носил ее на руках, дрожа от любого прикосновения к бархатной коже, на которой благодать проступала как мазки золотой краски. Михаил, в раю сидя у него на коленях, запрокидывала ему голову и водила губами по напряженному горлу, слушая, как самый сильный ангел Небес шепчет ее имя, ласково сжимая ладонями ее ребра. Они не знали тогда, что такое иерархия, лишь принимали к сведению, что все слушают Всевышнего или Габриэля с Михаил, не потому, что они лучше или сильнее, а так принято, они просто старше. Хастур сделал шаг в сторону бездны тогда, когда задумался, почему рядом с Михаил, на одной ступени с ней, всегда Габриэль, а не он сам – он ведь равен по силе, по возможностям. И пускай он был сотворен позже, и Михаил была первой, кого он увидел после создания, даже раньше самого Творца, он сильнее; кто они все, чтобы ему противостоять?

Кривой нож Михаил сверкнул молнией и отсек Хастуру правую руку легко и ровно, как булат режет масло, и демон упал на колени, зажимая идеальный косой срез; кровь, дымясь, брызнула на серую пыль и прокатилась по ней темными бусинами, потом потекла ручьем. Михаил приземлилась в боевую стойку, зажав в руке окровавленный клинок, развернулась к поверженному демону, и хлестнули по воздуху полы светлого длинного пиджака. Сэм закрыл Хассалеху глаза, обняв его и прижав лицом к своей груди.

– Прощай, Хастур, – Михаил неспешно подошла к демону и присела перед ним, встала на одно колено, развела окровавленными пальцами его светлые волосы, упавшие на лицо, и смело взглянула в бездонные черные глаза – снова посмотрела прямо в бездну. – Прощай, любовь моя, – она занесла нож, но Хастур с невероятной быстротой вдруг схватил свою отрезанную руку, ударил ее запястьем о каменные плиты, освобождая срезанную под острым углом кость от мяса и мышц, и молниеносным движением воткнул ее Михаил в горло.

Она, не издав ни звука, мягко повалилась перед ним, разбросав руки в стороны и запрокинув голову; серебрящаяся благодатью кровь выплеснулась на каменные плиты, смешиваясь с его собственной. Хастур наклонился вперед, оперся уцелевшей рукой на ее живот, прижимая к себе уродливо обрубленную правую, и несколько мгновений оставался недвижим, застыв в безграничном черном отчаянии. Бездна, которая поглощала души всех его жертв, теперь поднялась как цунами и всей мощью обрушилась на него самого. Крылья архангела, настоящие, не тени, а бело-золотые мягкие перья раскинулись по пыльному полу, и демон осторожно зарылся пальцами в теплый пух, потом нашел в себе силы и, выпрямившись, опустил веки на остекленевшие зеленые глаза, коротко поцеловал Михаил в приоткрытый рот и встал над ней, шатаясь. И мгновенно обратился черным вихрем, губительным, как сама смерть, и обрушился на мертвое тело архангела, укрыв ее всю словно агатовой мерцающей пылью.

– Мама! – выкрикнул вдруг Хасс, и Дин, завороженный зрелищем гибели древних, понял, что Сэм не смог его удержать.

– О, Всевышний… – едва слышно проговорил Кастиэль, бросаясь за ним следом. В самом центре, между телом Михаил и прахом Хастура и изнемогшими от усталости Дагон и Уриэль, стояли Вельзевул и Габриэль. Со стороны могло показаться, что они обнялись, но Азирафаэль, материализовавшись прямо перед Хассалехом и поймав его в свои объятия, успел увидеть зажатое в руке архангела копье, которым он пронзил Вельзевул насквозь, а Кроули, раскрывая уродливые черные крылья над ними обоими, видел мгновенно погасшие глаза Габриэля и его вырванное сердце, сделавшее еще пару судорожных сокращений в руке владыки ада.

Дин и Сэм подоспели как раз вовремя, чтобы Дин успел замотать Хассалеха в свою куртку, когда тот уже почти вырвался из рук ангела.

– В бункер нас! – выкрикнул Сэм.

– Нет! – Хасс повалился на каменные плиты и вцепился в ногу Кроули. Он кричал так, что его не привыкшие к громкому голосу связки мгновенно потеряли способность звучать, и он хрипел. – Хастур мне говорил, ты создавал звезды! Ты… ты можешь вернуть время вспять! Сделай это, сделай!

– У меня всего три минуты… – Кроули продолжал укрывать Хасса крыльями, но все равно тот услышал, как Габриэль и Вельзевул, не выпуская друг друга из объятий, упали на землю. Копье ударилось о камень с погребальным звоном.

– Не теряй их, ни одной! Сделай!

– Я остановлю их, если ты вернешь время, – Азирафаэль положил руку Кроули на плечо. – Я ослаблю их удары, обоих. Покалечатся, но жить будут. Фергюс, помоги мне.

– Я? – поднял брови демон, для которого все складывалось как нельзя лучше: древние мертвы, его место никто не займет.

– Или королем ада опять же будет Кроули, но ты об этом не узнаешь, – прошипел Энтони.

Король ада, в отличие от многих демонов, отличался быстрым умом и способностью мгновенно принимать решения. Спасет Вельзевул – будет благодарность от Хассалеха, Габриэля, тезки; не поможет – все те, кто сейчас живы, обрушат свой гнев на него одного, сделав козлом отпущения. И он согласно кивнул.

– Тогда сейчас, – Кастиэль оглянулся на Дагон, которая просто сидела, обняв колени, рядом с лежащей навзничь Уриэль. Обе живы. Кроули сжал зубы, ожидая давно уже не привычную нестерпимую боль в каждом атоме тела: возвращать время вспять – это заставить срастись в собственном теле клетки разделившиеся и вернуть к жизни отмершие; вся планета сейчас чувствует эту боль, но люди забудут о ней, демоны, ангелы – все, кроме одного единственного падшего, который создавал звезды, и тех, кто теперь знает о существовании прежних событий, несостоявшегося будущего. На миг потемнело от напряжения в глазах, но Кроули усилием воли пришел в чувство и огляделся.

Новая ветка реальности.

– Еще лет сто такое не повторю, – утирая пот со лба, проговорил Кроули, хватаясь за плечо Азирафаэля, который вдруг опутал Габриэля словно золотой сетью, и болезненно скривился, наблюдая второй раз, как Хастур, рыча, обхватывает Михаил обеими руками сзади, поднимает над землей, вот она хватает нож…

– Хасс!

Кроули показалось, что мир замедлился: или из-за фокусов со временем, или от ужаса происходящего. Хассалех, тоже помнящий, воспользовавшись тем, что Фергюс грохнул все свои силы на заклинание, которое не давало Габриэлю и Вельзевул сойтись вплотную в ближнем бою, что Азирафаэль держит Кроули и золотую сеть, а Кас пытается помочь скорчившимся от боли Дину и Сэму, каким-то непостижимым образом встал между отцом и матерью, раскинув руки.

Он думал, что, заметив его, они остановятся.

Он был уверен.

Но Габриэль и Вельзевул, ослепленные яростью и опьяневшие от боя, чувствовали только, что им что-то не дает приблизиться друг к другу, поэтому они рвались через заклинание демона перекрестков и сеть, и рука Габриэля с копьем уже нацелилась в солнечное сплетение врага, а Вельзевул буквально чувствовала заранее, как пульсирует в черной руке с демонскими когтями сердце архангела, словно это уже было.

Хасс тихо вякнул, как котенок, и повесил голову, распятый на копье Габриэля и руках Вельзевул.

Страшно закричала Михаил, увидев произошедшее, Хастур от шока ее даже выпустил, отшатнувшись. Крик ее был словно материален, как волна, он сорвал крышу с ангара и выгнул толстые металлические столбы. Выронив нож, архангел бросилась к Габриэлю и Вельзевул, оттолкнула их в разные стороны и опустилась на землю, прижимая к себе тело мальчика.

Снова громом о каменные плиты ударилось копье, и одновременно сел, обхватив голову, Фергюс. Он, обессилев после того, как сдерживал владыку ада и архангела, еще не понял, но увидел лица тех, кто замер вокруг, и огляделся, осознавая.

– Может быть… оживить… Кроули, – Хастур обернулся вихрем и материализовался рядом с демоном, который оцепенел от увиденного и даже не шарахнулся, когда возле него появился герцог ада. – Ты же создавал звезды, ты можешь вернуть время вспять.

– Не могу, – едва слышно ответил демон, пытаясь отвернуться, но не в силах отвести взгляд от страшной картины. – Я это уже сделал.

– Кто тогда погиб? – Хастур открыто, не отрываясь, смотрел, как Вельзевул, всегда страшная в своей невозмутимости, воет, стоя на коленях и запрокинув голову, окончательно потеряв похожий на человеческий облик. По ее лицу и шее струились кровавые слезы. Габриэль стоял в стороне, неподвижный, замерший и заледеневший, как погасший вулкан.

– Ты, – отозвался Азирафаэль. – Михаил. Вельзевул. Габриэль.

– И как я погиб? – поинтересовался Хастур, выуживая из кармана плаща сигареты.

– Ты убил Михаил, – сказал Кроули.

– А-а, ну тогда понятно, – Хастур в одну затяжку выкурил всю сигарету, размазал ее ногой по камню, поднял руку, и в нее влетел нож Михаил, когда-то выкованный им самим в преисподней. Рукоятка потеплела, радуясь возвращению к истинному хозяину. Демон перехватил нож удобнее и неспешно направился к Сэму и Дину.

– Ты что задумал? – спросил Азирафаэль ему в спину, потом толкнул в бок Кроули, тот – Кастиэля. И Кастиэль едва успел материализоваться за спиной братьев, схватить их за воротники и переместиться как раз в тот момент, когда Хастур отточенным движением полоснул клинком по их шеям – двоих одним ударом. Дин провел ладонью по горлу – на нем все же образовался небольшой порез.

– Зачем это еще? – выкрикнул Кроули. – В жертву их принести собрался?

– Хассалех сам принес себя в жертву, ты не хуже меня знаешь, что выкупить добровольную жертву нельзя, – спокойно ответил Хастур, голос его был совершенно мертвым. Он никого не преследовал, а попыткой убийства пытался выплеснуть свое горе: потому и неудачной, что он был слишком раздавлен, чтобы даже хотеть убить. – Они его не уберегли. Он не должен был появляться здесь.

Михаил обнимала Хасса, единственное существо из всех, когда-либо живших, которое она любила искренней земной любовью. Хастур – это было совершенно другое чувство, а Хассалех был тем, кто заставил ее пойти против высшего закона и сохранить втайне его рождение. Габриэль продолжал стоять неподвижно, глядя перед собой: на лице его переливались золотом енохианские письмена, выступившие из-за благодати Хасса; теперь ее некому было возвращать. Вельзевул запустила пальцы в камень, сжимая его, превращая в каменную крошку, в пыль, роняя на нее кровавые слезы. Души рвались наружу из нее, переполненные ее отчаянием, и разрывали ее изнутри.

Хастур подошел к Михаил и положил ей руку на плечо.

– Я могу попробовать вернуть его к жизни демоном, – пожал плечами он. – Если ты хочешь.

– Хочу, – сразу вскинулась Михаил. Хастур положил его на спину на камни, Михаил поддержала его голову: братья смотрели на это в изумлении. Уж кто-кто, а Михаил казалась им самой принципиальной, но тут она, не Габриэль, не Вельзевул, а именно она соглашается на возвращение Хасса как демона. Самого могущественного демона из когда-либо существовавших, более сильного, чем сам сатана.

– У меня не получается, – Хастур растерянно посмотрел на свои руки. – Он как будто сопротивляется… точнее, не сопротивляется, а словно его нет, совсем нет.

– Он не хочет, – вдруг проговорил позади всех высокий чистый голос. Дин и Сэм обернулись и увидели, что к ним идет появившийся из ниоткуда человек в джинсах и полосатой толстовке.

– Ты еще кто? – Дин преградил ему дорогу, понимая, что все древние раздавлены сейчас гибелью Хасса.

– Я? – удивился тот. – Ты ко мне обращался не так давно, я думал, ты меня узнаешь.

– Удиви меня, – отозвался Дин.

– Я Бог, – подошедший вынул одну руку из кармана и протянул Дину, крепко пожал его ладонь и спрятал снова. Медальон на шее старшего Винчестера засиял сквозь одежду, даже сквозь кожаную куртку. – Одно из лиц. Бог же триедин. Хотя ты, – он скептически смерил Дина взглядом, – вероятно, и не в курсе.

– Ты? – Кастиэль шагнул к нему. – Я искал тебя, я искал тебя во всей вселенной!

– У меня были дела, – Бог обернулся к нему на мгновение. – Что-то случилось?

Вельзевул поднялась на ноги и повернулась; лицо ее, всегда белое и сухое, растрескалось и осыпалось по трещинам, как глиняная маска.

– У меня был сын, – тихо сказала она. – А теперь я убила его.

– Я знаю, – ответил Бог, протягивая к ней руки, словно для объятий. Вельзевул качнулась в его сторону, но в последний миг отшатнулась назад.

– Зачем ты тогда спросил?

– Мой сын тоже умирал, – продолжил Бог. – Я видел это. Я мог спасти его, он просил меня, но я этого не сделал. Я чувствую твою боль, Вельзевул.

– Уничтожь меня, – попросила владыка ада. – Сотри меня, сделай ничем. Пусть моя смерть будет настолько мучительна, что я забуду о том, что я натворила.

– Не ты убивала его, Вельзевул, – Бог взглянул на архангела. – Вы оба сделали это.

– Я не хотел, – Габриэль подошел и встал рядом с Вельзевул, и Сэм с Дином заметили наконец, что он бесконечно стар; Кастиэль теперь рядом с ним казался ребенком. – Я верил, что делаю все правильно.

– Кто ты, Габриэль? – спросил Всевышний. Габриэль посмотрел на него, на Вельзевул и, отступив на шаг, распахнул крылья. Бело-золотые перья опадали с них, как лепестки сухих цветов, крылья таяли на глазах, и растворялись золотые письмена на лице и руках архангела.

– Я хочу быть никем, – наконец проговорил он.

Вельзевул коснулась кончиками пальцев его руки и так застыла. На них было физически больно смотреть: они замерли друг напротив друга, склонив головы, а позади них лежал на залитых кровью каменных плитах, как на жертвенном алтаре, их единственный сын.

Хастур, который, завидев Бога, поднялся на ноги сразу и теперь курил в отдалении, упорно отворачивался, делая вид, что не замечает присутствия Всевышнего. Михаил стояла рядом, уже не прячась и ни о чем не заботясь, и опиралась спиной на его спину.

– Я уже начинал бояться, что ты не умеешь любить, Михаил, – Бог подошел к ним. Он был ниже и архангела, и демона, и смотрел на них снизу вверх, забавно задрав подбородок.

– Я бы хотела не уметь, – отозвалась она.

– Я тоже, – заметил Хастур. – Стал бы владыкой ада. И Габриэль спал бы со мной, а я бы точно не родил, – он судорожно вздохнул, не в силах больше выдерживать саркастичный тон. – И ничего этого бы не было.

– Ты один не жалеешь, – пораженно сказал Бог, обходя Михаил и взглядывая в глаза демону. – Ты вообще ни о чем не жалеешь!

– Мне это несвойственно, – отозвался Хастур, не вынося и опуская взгляд. Бог покивал и вернулся к Габриэлю и Вельзевул, присел над телом Хасса и провел ладонью по его лицу, стирая следы усталости и боли, теперь казалось, что мальчик просто спит.

– Где он, – едва шевельнув губами, проговорил Габриэль, продолжая касаться руки Вельзевул.

– Ты хотел, чтобы у него была своя планета, – Бог сложил руки Хасса на груди. – Я дам ему мир.

– Какой? – спросила Вельзевул.

– Вам не нужно знать, – ответил Бог. – Теперь это мое дело.

– Да. Да, конечно, – Габриэль покорно склонил голову, глядя на то, как тело его сына медленно растворяется. Вельзевул закрыла глаза, и кровь снова потекла по ее щекам. Отвернулась Михаил: сначала просто стала смотреть в другую сторону, потом встала спиной, потом Хастур, прижав ее к себе, милосердно закрыл ей глаза ладонью и тихо поцеловал в затылок.

Бог поднялся и, обведя взглядом всех, улыбнулся. И в тот же миг оба архангела и два страшнейших демона преисподней одновременно рухнули на землю.

Дагон шарахнулась в сторону, пытаясь исчезнуть, но с ужасом поняла, что не может. Уриэль напротив нее с тем же страхом, исказившим лицо, вжалась спиной в одно из металлических перекрытий ангара. Кроули вцепился в Азирафаэля так, что чуть не процарапал насквозь его рукав.

– Что с ними будет? – Азирафаэль сам не удержался и отшатнулся.

– Они станут людьми, – проговорил Бог, глядя на лежащие на камнях безжизненные тела. Вельзевул устало опустила голову на плечо упавшего навзничь Габриэля, руки Хастура и Михаил оказались скрещенными. – Они не будут помнить своих прошлых деяний и жизней. Просто люди.

– Люди не появляются просто так, ни с того, ни с сего, – заметил Сэм, подавив дрожь: что-то было глубоко неправильное в картине мертвых древних. – Есть документы…

– Конечно, – кивнул Бог. – Я все придумал. Они окажутся в разных частях света, с разными историями. Например… – он подошел к Хастуру и остановился над ним. Хастур смотрел невидящими глазами в серое небо, виднеющееся в проломе крыши, появившемся из-за истошного крика Михаил. – Молодой человек попал в аварию в Австралии, где потерял память. А эта девушка с необычной реакцией на стресс не могла отличить в своем прошлом реальность от фантазий, но ее вылечили, и она начинает жизнь с чистого листа в Нью-Йорке. Альпинист и экстремал едва не замерз насмерть на Эвересте, мозг был переохлажден, потому его прошлая жизнь оказалась стерта. А она, – Бог остановился над Вельзевул, лицо которой даже в смерти выражало страдание. Голос Всевышнего дрогнул от жалости. – Она потеряла ребенка. И амнезия – это естественная реакция на то горе, которое могло ее убить, если бы она не забыла.

– Почему ей хуже всех? – спросил Кроули с болью в голосе. – Раз уж ты так справедлив и милосерден, то почему?

– Она слишком любила его, – ответил Бог, повернувшись в его сторону. – Отнять у нее эту любовь – это все равно что ее уничтожить. Пусть любит того, кто ушел. Она не вспомнит, как именно она осталась без него, но будет знать, что он хотя бы существовал.

По одному растворялись в воздухе древние. Уриэль растерянно огляделась, не зная, что ей делать, но Бог сам подошел к ней, и она опустилась на колени, склонив голову и опираясь на меч, как склонялись рыцари перед королем.

– Ты справлялась не хуже Габриэля, – заметил Вседержитель. – К чему бояться теперь? Возможно, тебе придется встречать его душу в обители моей, если он окажется хорошим человеком.

Уриэль несмело улыбнулась, и Бог повернулся к Дагон. Та скрестила руки на груди, готовясь огрызнуться на любое нравоучение даже от Всевышнего, но тот лишь молча глядел на нее. Демон на глазах теряла свой запал, но держалась: еще не хватало, как Уриэль, кланяться.

– Как ты позволила Хастуру назвать Землю Землей? – спросил Бог с искренним интересом. – Она же больше вода, чем земля. По крайней мере, если смотреть со стороны.

– А… я… – Дагон точно не ожидала такого вопроса. – Он не спрашивал, когда давал имя планете.

– Понятно, – кивнул Бог и уже пошел было дальше, но Дагон его остановила.

– И это все? Тебе нечего больше мне сказать?

– Точно, – он развернулся. – Спасибо за твою работу.

– Какую? – прищурилась Дагон.

– Океаны! – радостно ответил Бог. – Я тогда, когда ты их только придумала, кажется, забыл тебя поблагодарить.

Дагон с ужасом увидела, как вокруг ее рук обвиваются золотые нити благодати-благодарности. В аду не благодарят не просто так, это правило с самого падения, а теперь ее поблагодарил сам Всевышний. Второй раз за земные сутки она приготовилась к мучительной смерти и уничтожению, но снова ничего не произошло, только золото сияло на ее руках словно до падения.

– Я ведь могу сейчас твою новую главу небесной канцелярии ангельской силой приложить, – усмехнулась Дагон в спину Богу.

– Никогда не сомневался в твоем благоразумии, – отозвался тот ехидно. – Хотя однажды, будем честными, ты меня удивила.

Дагон усмехнулась, оглядывая остальных. Кажется, она теперь единственный демон из всех когда-либо существовавших, кто способен как на демонскую, так и на ангельскую магию. Опять Он прав: в благоразумности и прагматичности ей нет равных. Ад ждет достойная замена владыки, а кто с ней попробует поспорить за право на низший престол, получит ангельской силой.

Придется работать с Уриэль; та, судя по кислому лицу, уже оценила перспективы сотрудничества.

– Не бойся, – ласково шепнула Дагон, подходя к ней и глядя сверху вниз. Ну наконец-то представитель ада выше ростом, чем райский визави, свершилось, шести тысяч лет не прошло. – Я тебя не обижу… если будешь хорошо себя вести.

– Я разрушила Содом, Гоморру, Помпеи, Вавилон и Иерусалим, – отозвалась Уриэль, стараясь не задирать голову, но тогда взгляд упирался в грудь демона, которую кожаный жилет с глубоким вырезом только подчеркивал. – Не думаю, что какой-то там круг ада представляет собой столь высокую архитектурную ценность, чтобы у меня рука не поднялась.

– Нам определенно есть что обсудить, – Дагон оскалила зубы. – Потоп, – пояснила она. – Вода лилась не только сверху. У меня тоже есть опыт в том, чтобы повергать в пыль великие творения.

Кастиэль и Фергюс на всякий случай подобрались поближе к Сэму и Дину, но Бог направлялся не к ним и остановился напротив Азирафаэля и Кроули.

– Я говорила, что из тебя выйдет отличный хранитель, – сказал он привычным древним женским голосом, сущность ее изменилась, хотя внешность осталась прежней. – Хотя Габриэль меня отговаривал после инцидента с яблоком.

– Ты настояла на том, чтобы я спустился на Землю? – удивился Азирафаэль. – Я думал, это… как ссылка от Габриэля.

– Уверена, он так все и представил, – усмехнулась Бог. – Всегда был упертым.

Кроули сквозь темные очки мог смотреть на Бога без усилий, но все равно этого не делал. Он был уверен, что одно приближение будет смерти подобно, ведь когда появлялся Люцифер, все клонилось к его ногам, а тут сила даже большая, чем падший архангел, но как ни странно, подобных ощущений не было.

– Ты правда изобрел испанскую инквизицию? – спросила Бог у демона.

– Нет, но я изобрел понятие «запой» сразу после, – мгновенно отбил Кроули. – И неизвестно, что унесло больше жизней.

– Не обязательно мне отчитываться, – заметила Бог. – Я не веду счет твоим дурным делам.

– А кто ведет? – спросил Кроули.

– А кто-то ведет? – в свою очередь задала вопрос Бог. – Лично мне некогда заниматься подобной ерундой.

– Тогда зачем это все?

– Что именно?

– Великий план. Непостижимый великий план. У него же есть какие-то правила?

– Насколько я знаю, – сказала всеведущий, – я эти правила никому не озвучивал. А Габриэлю не давал посмотреть ничего, кроме титульного листа и оглавления, так что если он заявлял, что читал великий план, то он немного преувеличил.

– Может быть, он по оглавлению сделал выводы? – задумался Азирафаэль.

– Ну да, – кивнула Бог. – Слова «глава первая, глава вторая» ему о многом поведали.

– Все же что в нем? – спросил Кроули. Бог сделала им знак наклониться к себе и прошептала:

– Ничего. Я еще ничего не написала.

Ангел и демон в шоке воззрились на Всевышнего, который принялась оправдываться:

– У меня не было мотивации! Никто не подгонял меня, это бы даже никто не читал! У меня есть пара заметок на несколько слов, но это ведь черновики. А то, что я обдумывала идеи вслух, мельком слышали пророки и другие ангелы и раструбили на весь свет. Теперь мне вообще ничего писать не хочется, но Люцифер с Габриэлем еще до начала времен подарили мне такую книгу, в которой непростительно не написать совсем ничего. И я написала оглавление. Габриэль бы обиделся, если бы я никак не использовала его подарок, про Люцифера и подумать страшно, а если бы они оба заявились ко мне с претензиями, что старались, а я не ценю…

– И… что теперь? – выдержав паузу, во время которой Бог, видимо, представляла себе выяснение отношений с двумя обманутыми в лучших ожиданиях архангелами, спросил Кроули.

– Да ничего, – Всевышний пожала плечами. – Вы останетесь Хранителями, в аду теперь место Вельзевул займет Дагон, а Габриэля – Уриэль. На Земле будет больше на четырех человек.

– А Хасс? – тихо проговорил Азирафаэль.

– Хассалех будет хранить эту Вселенную, пока я занимаюсь другими, – отозвалась Бог. – О, вы же не думали, что вы совсем одни? – он подмигнул и пошел с выходу из ангара, потом на самом краю площадки обернулся. – Совсем забыл. Сэм! – он посмотрел на младшего Винчестера. – У тебя такой бардак в голове! Из Смерти строитель как из меня литератор.

В тот же миг Сэм, вспомнив все, что было в аду, тем не менее, не испытал чудовищной боли, которую должен был. Воспоминания были поблекшими и казались, скорее, прочитанной о себе книгой, а не реальными событиями, настолько отстраненно они воспринимались.

Бог исчез мгновенно, не медленно, как растворялись тела, а в долю секунды; и ничто больше не напоминало о его присутствии.

***

– Может быть, когда-нибудь я с ним и увижусь, – Адам Янг отсалютовал Кроули бутылкой и отпил. Азирафаэль недовольным взглядом проводил пиво взглядом, но сказать ему теперь нечего, у магов совершеннолетие наступает с семнадцати, поэтому Адам мог пить сколько угодно.

Первым делом после событий в Америке, ангел и демон вернулись восвояси: Хасса больше не существовало, и им пора было вернуться к своим прямым обязанностям – хранить Землю и беречь ее, а разве приглядывать за бывшим Антихристом не входит в эти планы? Адам не держал на них зла за то, что они оставили его, точнее, оставил Азирафаэль, Кроули хоть как-то пытался выкроить минутку, чтобы с ним повидаться. Теперь Адаму было семнадцать, и он только-только свыкся с мыслью, что Хасс никогда не вернется; до этого он каждый год ждал его на платформе, хотя и ангел, и демон недвусмысленно давали понять, что его больше нет.

Адам решил вернуться в мир маглов и жить в Татфилде, как и раньше; мир магов был открыт перед ним, с такими-то связями, но он предпочел быть счастливым, а не успешным. И именно поэтому сразу после встречи с бывшими опекунами он отправлялся к своей рыжей невесте, единственной, кто осталась от банды Этих. В день магловского совершеннолетия они собирались пожениться, хотя Кроули и утверждал, что так рано заводят семью только дураки и до чертиков влюбленные, что является синонимами.

– Но если ты хочешь совершить подобную глупость, мы тебя поддержим, – закончил пламенную тираду демона Азирафаэль. – Что может быть прекраснее молодой семьи?

Адам скучал по Хассу. За те полгода, что они были вместе, он успел привязаться к нему всей душой, и пусть ангел осторожно рассказал о влиянии архангельской благодати на восприятие, Адам все равно считал Хассалеха своим другом. Язва знала про Хасса, он рассказал ей и показал единственный рисунок, на котором Хасс нарисовал автопортрет перьевой ручкой на уроке алхимии.

– Он похож на ту женщину из ада, – сказала она, рассматривая лицо на тетрадном листе. – Иногда мне кажется, что это все нам приснилось, но потом происходит что-то, что доказывает, что это все было. И ты волшебник, и Кроули, и Азирафаэль… кстати, они придут на нашу свадьбу?