Текст книги "Властелины и короли (СИ)"

Автор книги: Chaturanga

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

– Твой кошмар называется этикет, – отрезал Эредин. – Сидишь, есть не можешь, и все это потому, что ты во дворце, и есть очередность блюд.

– Хватит, – прервал их Арагорн. – Я сейчас сам кого-нибудь съем, если вы продолжите. Пока вас не услышал, не хотелось же вовсе! Посмотрите лучше, – он указал на ущелье, в которое им предстояло войти.

Проплыв между громадными статуями древних воинов, наконец пристали к берегу. Арагорн предложил перекусить пока так, больно Иорвет всех растравил, а потом уже подумать о костре. Иорвет, несмотря на все свои протесты против эльфийской пищи, уселся с лембасом на ветке дерева и, глядя на всех сверху вниз, принялся так вкусно есть, что за ним последовали остальные.

– Не могу понять, – Пипин уселся на камне неподалеку от перевернутых лодок, и Эредин с тоской и раздражением отвернулся в другую сторону, чтобы поесть, глядя на небо и горы, а не на хоббита; из полуросликов он выносил только молчаливого Фродо, который даже в одной лодке умудрился его ничем не раздражать. – Почему кольцо все же именно у Фродо? Ты не подумай, дружище, я считаю тебя отличным хранителем, но все равно? Арагорн точно сильнее, да и Боромир, даже Леголас! Ты ж предлагал взять кому-то другому!

– Элементарно, – Иорвет, развалившийся на ветке как на постели, повернул к нему голову. – Если кольцо будет у Арагорна или Боромира и поработит их, появятся могущественные властелины, если у кого-то типа Митрандира и Галадриэль, то всему Средиземью наступит конец с их-то силами и жаждой деятельности, – Эредин фыркнул, но не вмешался, также слушая. – Если кольцо окажется у Леголаса, эльфы лесного королевства провозгласят себя империей, и Саурон покажется вам милым соседом по сравнению с дорвавшимся Трандуилом, с его-то характером; о тщеславии гномов и так легенды ходят, что же случится, завладей один из них главным кольцом? Даже вы, ты, этот друг твой, – он ткнул пальцем в Мерри, – и нянька нашего хранителя способны доставить проблемы. А если Фродо поддастся власти кольца, то… – он сделал паузу, смерив Фродо взглядом. – Остановить его проще, чем остальных.

Пипин посмотрел на Иорвета с неприязнью, посидел рядом с его деревом еще несколько секунд и отошел.

– Сурово, – заметил Эредин. – Ты слишком откровенен.

– Не благодари, – Иорвет смежил веки, наслаждаясь теплом.

Фродо не стал возражать: объяснение Иорвета звучало хоть обидно, но логично, хотя он не забывал слова Гэндальфа о том, что хоббиты, именно хоббиты удивляют его сильнее прочих. У Бильбо оказался такой запас душевной прочности, что он сумел сам оставить кольцо. Он посмотрел на дремлющего на дереве эльфа с неожиданной теплотой: как бы тот ни был груб порой и несдержан, он помогал ему в Мории, вытаскивал из снега на Карадрасе и, что самое главное, он никогда не посягал на кольцо – от него не чувствовалось даже мимолетного желания им завладеть. Фродо видел, как смотрят на Иорвета другие эльфы, и полагал, что именно увечье сформировало его характер. Знать бы, где тот его получил, может, это помогло бы понять его чуть лучше.

– Как думаешь, Гимли, – шепнул Фродо, подбираясь к гному. – Почему у Йорвета… ну, на лице?

– Понятия не имею, – пожал плечами Гимли. – Сам спроси. Он такой… не как прочие эльфы. Он ответит.

– Нет, лучше не буду, – стушевался Фродо и решил не возвращаться к этому вопросу, но не учел, что заинтересовался сам гном.

– Эй, красавчик, – окликнул Гимли.

– Что тебе, великан? – отозвался эльф, приоткрывая глаз. Гном расхохотался, потом продолжил:

– Тебя орки так разукрасили, или в южном лесу тварь какая-то подвернулась?

Иорвет медленно сел, выпрямился, оскалился в широкой ухмылке. Прямолинейность гнома приходилась ему по душе. Нет, придется спускаться; он легко соскочил вниз и остановился перед Гимли.

– Да, тварь подвернулась, – согласился он, рассматривая сочувствующее лицо гнома. – Только вот не в лесу. Тварь вытащила меня из леса, связала…

– Паук? – спросил Леголас и пояснил. – В Лихолесье много гигантских пауков.

– Ага, и в глаз ему жалом зарядила, – перебил гном. – Замолчи, будь так добр, пусть сам расскажет.

– Это был не паук, – Иорвет машинально коснулся губ там, где их пересекал рубец. – Это был человек.

Поднял голову Арагорн, обернулся Боромир.

– За что? – тихо спросил гондорец.

– Людям разве нужны причины, чтобы убивать? – удивился эльф. – В принципе, причина одна: я не человек. Но это только глаз, а шрам уже в другой раз, еще раньше.

– Когда? – спросил Арагорн. – Опять люди?

– Когда они меня хотели повесить на моих же волосах, сделав петлю из моей косы, – отозвался Иорвет.

– Прости, – вдруг сказал Фродо, подходя к нему. – Это я хотел узнать. Не надо было спрашивать.

– Почему? – не понял эльф.

– Потому что тебе это больно, – растерянно проговорил хоббит.

– Уже нет, – повел плечом Иорвет.

– Тю, – вдруг Пиппин толкнул локтем Мерри. – Наш мститель не знает, что такое сочувствие.

– Не смешно, – отозвался Мерри, наблюдая за эльфом. – Только представь себе, как он жил.

========== Глава шестая, которая рассказывает о разделении и воссоединении отряда, а также об убеждении конунгов и воспитании варгов ==========

– Озеро пересечём ночью. Спрячем лодки и пойдём пешком. Мы зайдём в Мордор с севера, – Арагорн вернулся от реки, вытирая воду с лица.

Гимли подбоченился:

– Да неужели? Вот так запросто пройдём через Эмен Муй – непроходимый лабиринт из острых как бритва камней, а потом… – он перевел дыхание. – Потом ещё приятнее! Бескрайнее зловонное болото, которому не видно конца и края.

– Иной дороги нет, – поджал губы Арагорн, затянул туже перевязь меча. – Советую отдохнуть и набраться сил, господин гном.

Гимли задохнулся от возмущения:

– Отдохнуть?

Леголас отвел Арагорна в сторону и шепнул, тревожно озираясь:

– Лучше сейчас. Знаю, ты скажешь, что восточный берег стерегут орки, но меня тревожит не восточный берег. Тьма и угроза ширятся в моём сознании. Что-то назревает. Я чувствую.

Арагорн успокаивающе хлопнул его по плечу и огляделся. Боромира не было. Леголас перехватил его встревоженный взгляд. Где Фродо?

Не слушая, как ворчит Гимли: «Гному набраться сил! Нам не нужен отдых, юные хоббиты! Набраться сил! Мне!» Леголас прянул вверх по склону. Скатился со своего камня Эредин, на ходу надевая шлем, выдернул один меч из двух висящих на поясе ножен.

– Какого дьявола он светится?

– Орки, – выдохнул Гимли, хватаясь за топор, и припустил вверх по берегу с такой скоростью, что длинноногий Эредин и легкий Иорвет за ним не поспели.

Орки, на которых напоролся Эредин, не были даже отдаленно похожи на тех, с кем тот столкнулся в Мории. Высокие, ростом с самого Эредина, крупные – они заметили его и сразу встали в полукруг. Король Ольх оглянулся – Иорвета рядом с ним уже не было. Ну конечно, чертова лесная фея уже сидит на дереве каком-нибудь в полной безопасности.

Эредин выдохнул, вытащил второй меч и бросился в атаку.

Леголас откатился в сторону, уходя от прямого удара орочьего ятагана, вскочил, всадил стрелу орку в глаз, выдернул и выстрелил в следующего. Он слышал, как бьется вдалеке Арагорн; рог Гондора больше не трубил, что навевало печальные мысли, но он пока старался об этом не думать. Выстрел – натянуть тетиву – выстрел. Случайно глянул наверх – по ветвям с необычайной скоростью пробирался Иорвет, точнее… нет, не пробирался. Он вальяжно шел, даже не смотря вниз, чувствуя опору под ногами невероятным чутьем, стрелял на ходу – и всегда в цель. Леголас даже замер на пару секунд, любуясь, потом очнулся, огляделся – все пространство кругом завалено трупами орков.

На поляну вышел весь залитый черной кровью Эредин, под взглядом Леголаса вытер подбородок о плечо, но только размазал. За ним следом показался гном, не менее грязный.

Иорвет покатился со смеху, глядя на них, зааплодировал, потом легко спрыгнул на землю. Для Леголаса его движения оставались за гранью понимания: он был юрким и незаметным, как любой лесной эльф, но при этом оказался физически гораздо более сильным, словно провел всю жизнь в рукопашных боях и тяжелом труде, носил на себе шесть слоев одежды и доспехов вызывающе ярких цветов, что делало его похожим на людей с юга; ни один эльф не будет так выглядеть, тем более лесной.

– Где остальные? – отсмеявшись, спросил Иорвет и привычно нагнулся за стрелой, торчащей из горла трупа.

– Я слышал рог Боромира, – Леголас мгновенно сорвался с места. Эредин переглянулся с Иорветом, помчался следом – и снова Гимли их обогнал.

Боромир умирал. Он не видел подошедших к нему хранителей, все его существо было сосредоточено лишь на Арагорне, сжимавшем его руку, его одного он видел, только его присутствие еще держало его в этом мире.

– Я бы пошел за тобой до самого конца, – трудно произнес Боромир, задыхаясь от пробитых легких. – Мой брат. Мой вождь. Мой король.

Эредин утер стекающую на шею черную кровь и с омерзением вытер ладонь о штаны. Видимо, придется ждать мучительного конца: у людей нет милосердного обычая добивать смертельно раненных, а в Боромире торчало стрел десять, и каждая по отдельности убила бы его. Иорвет, болезненно поморщившись, подошел к краю обрыва, огляделся, не желая смотреть, как Арагорн прощается с павшим.

– Наша лодка, – вдруг изумленно сказал он. – Она… так, я не понял сейчас.

Эредин проследил взглядом и тоже остолбенел: лодка двигалась сама, отчаянно махая висящими в воздухе веслами.

– Фродо ушел, – тяжело вздохнул Арагорн, подходя к ним. – Мы должны следовать за отрядом Урукхая: они схватили Мерри и Пина.

– Ну и зачем их спасать, – хмыкнул Эредин, поймал осуждающие взгляды и продолжил. – Сами их захватили в плен, пусть сами теперь и разбираются. Особенно с Пином. Он им весь отряд положит.

– Надо похоронить Боромира, – Арагорн вернулся к телу, попытался поднять его, но не смог из-за усталости после битвы с вожаком. Иорвет выдернул из тела гондорца стрелы, осмотрел наконечники и спокойно сунул все целые себе в колчан; Леголас передернулся от этого, но ничего не сказал, гном поджал губы. Эредин отвязал мечи, подобрал оружие павшего, отдал все Иорвету и взвалил Боромира на плечо. Леголас пошел следом за ним, подсказывая, как не споткнуться на склоне, и поддерживая голову Боромира, чтобы он не разбил ее об острые края доспехов Эредина. Цинизм эльфов южного Лихолесья странно уживался с тем, что они не шли наперекор традициям демонстративно, хотя сами им не следовали, и все их действия были логически оправданы: Иорвет, если б была необходимость, еще и доспехи с Боромира снял, потому что мертвому они не нужны, а не из отсутствия уважения к погибшему, Эредин нес его как мешок, небрежно и под проклятья на каждом выступе и ухабе. До Леголаса дошло, когда они уже почти спустились к воде: смерть друзей, соратников, да и просто смерть настолько привычна для них, что они не видят смысла тратить на нее лишнее время.

Пока Арагорн и Леголас укладывали тело гондорского воина в лодку, Эредин, даже не потрудившийся отойти подальше, с проклятиями отмывался в Андуине: орочья кровь засыхала и даже после усиленных попыток оттереть ее оставляла на белой коже эльфа черные потеки. С Гимли же она сошла в мгновение. Иорвет, с дерева во время сражения не слезший и потому чистый, помог соратнику тем, что отмыл в воде его верхний доспех.

– Не то чтобы я лез не в свое дело, – смывая песок, которым он оттирал кровь с металла, протянул Иорвет. – Но что-то я давно не видел, чтобы ты дрался так отчаянно. Ты в Каэр Морхене с меньшим энтузиазмом мечом махал.

– Ты их видел вообще? – огрызнулся Эредин, с трудом натягивая штаны на мокрое тело; татуировки еще сильнее выделились на побледневшей от холодной воды коже, ярче стал и шрам на сгибе бедра, Иорвет заметил, но ничего не спросил. – Они ростом с меня. Да, я слегка отчаялся.

– Я не про то, – Иорвет прищурил глаз. – Что тебе сказала Галадриэль? Ты с Лориэна сам не свой.

– Сложить корону, – отозвался Эредин, решив не таить. Он привык все обсуждать, единолично принимал решения он только в бою, а теперь без наместника он чувствовал себя растерянным. – В обмен на Южное Лихолесье для моего народа.

– Я безмерно почитаю миледи Галадриэль, – раздался вдруг звонкий голос Леголаса, который закончил петь прощальную песнь и подошел к ним. – Но она не имеет отношения к Южному Лихолесью. Тебе стоит говорить с моим отцом.

Отцом, которому Эредин самодовольно продемонстрировал свои мысли о том, что не исключает войны как способа решения проблем своего народа, тоскливо подумал король Ольх.

– Она сказала, что мой народ может присоединиться к королевству твоего отца и встать под его начало, – Эредин влез в кольчугу и принялся завязывать поддоспешник.

Леголас на миг прикрыл глаза и улыбнулся. Эредину всего триста лет, напомнил он себе, конечно, он еще не разбирается и не понимает отношений, которые сложились между Трандуилом и прочими эльфами. Откуда ему знать, что Трандуил считает нолдор предателями, а Лихолесье – более безопасным с темными тварями, чем с другими эльфами? Эредин дик, как Эол Темный, но тот хотя бы с гномами общался, и у него имелась знатная супруга, а Эредин просто не успел наладить связи за несчастные триста лет – да и как это сделать из южного леса, который чуть ли не в осаде?

– Не позволяй играть собой, юный король, – проговорил Леголас. – Как бы ни сильны были стороны партии. Во время Войны Последнего Союза, когда погибли король Лихолесья Орофер и, как мы думали, его дочь, с ними полегли две трети всего его войска. Мой отец скорбел и оборвал все связи с прочими эльфами, его появление в Ривенделле – первое за тысячу лет. Галадриэль хочет примириться с моим отцом, заглушить его боль, дав ему заботиться о новом народе, но король Трандуил не стремится к власти как таковой, он желает процветания своему народу, а для этого не нужна большая территория: нужны союзники. Помни, в зеркале владычицы отражается не только прошлое и будущее. В нем и то, что никогда не свершится.

– Я ничего уже не понимаю, – бессильно и устало проговорил Эредин на старшей речи, но понял его только Иорвет.

– Пойдем по следу Урукхая, – Арагорн подошел к ним; было непонятно, слышал он этот разговор или нет. – Ничего не берите лишнего, нам придется бежать.

***

В самом начале колонны всадников, пересекающих узкий каменный мост, который снизу подпирали деревья так, что он словно лежал в ладонях громадных ветвей, протрубил звонкий рог, и резные ворота распахнулись.

– Добро пожаловать домой, – ровно сказал Трандуил и, чуть повернув голову, посмотрел на Даэнис. – Тебя проводят. Окажи мне честь и присутствуй на ужине.

– Благодарю, ваша милость, – этому она уже научилась. Король кивнул и спешился. Дан учтиво подал руку один из встречавших их эльфов.

Ее отвели в покои, простые по сравнению с жилищем Элронда, но здесь ей понравилось больше: небольшое светлое помещение с маленьким оплетенным ветвями балконом, смотрящим на двор глубоко внизу, из комнаты дверь ведет в ванную, где посреди стоит серебряная глубокая чаша, в которую Дан с удовольствием и нырнула, сбросив опостылевшую одежду прямо на пол. Она плескалась в свое удовольствие, смывая усталость и волнение последних дней.

– Позвольте помочь вам, принцесса Даэнис, – в комнату вошла эльфийка и так застыла, не поднимая глаз.

– Помочь? – переспросила Дан, выныривая и кладя локти на бортик. – Как?

– Я вымою вам волосы и умащу тело, – ответила та, ничем не показав, что вопрос ее удивил. – Вы устали с дороги.

– Хорошо, – Дан не знала, что говорить в таких случаях. – Спа… спасибо.

Эльфийка явно была мастером своего дела: черная спутанная грива Даэнис, казавшаяся гладкой лишь на первый взгляд, на самом деле пребывала в печальном состоянии. Эльфийка села за спиной Дан с гребнем и принялась за работу.

– Как тебя зовут? – Дан блаженно прикрыла глаза. Кто бы мог подумать, что так приятно, когда перебирают твои волосы; Иорвет никогда не делал так, у него никогда не хватало ни времени, ни сил на нежность.

Иорвет! Она встрепенулась, вспомнив о нем, но эльфийка мягко надавила ей на плечо, снова погружая в теплую воду.

– Меня зовут Лиас, – проговорила она, массируя тонкими пальцами виски Дан.

– А почему все имена заканчиваются на «с»? – спросила Дан, едва не засыпая от ее прикосновений. – Леголас, Мариа-с, Лиа-а, даже Даэни-с. Один король Трандуил не вписывается.

– У многих эльфов Лихолесья имена созвучны, они произошли из языка леса. А король Трандуил – синда, – охотно объяснила Лиас. – Его имя ему под стать, оно значит «цветущая весна».

– Весна? – Дан открыла глаза. – Скорее, он напоминает зиму, холодную, но мягкую.

– Это сейчас, госпожа, – улыбнулась Лиас, промывая ее волосы водой из кувшина. – Весной возвращается принц, и королю становится веселее на душе. Мы празднуем, празднование весны в Лихолесье самое яркое, и никто так не пляшет, как лихолесские эльфы вокруг весенних огней под белыми звездами. А теперь, когда вы вернулись домой, сердце нашего короля наполнится радостью. Какие красивые у вас волосы. Для Лихолесья такой цвет в диковинку, почти ни у кого нет волос цвета ночи, но как прекрасно на них будет смотреться диадема принцессы! Вы похожи чертами на нашего владыку, особенно глаза, а его называют прекрасным не только люди, но и среди синдар и нолдор. Король Трандуил богат и щедр, пусть королевство у нас и небольшое…

Дан снова смежила веки под щебетание эльфийки. Никогда раньше с ней так не обращались. Не заплетали ей волосы в сложную прическу, не надевали на нее тяжелое плотное платье в пол: поглядевшись в нем в зеркало, Даэнис едва себя узнала и по-детски обрадовалась. Перед ней стояла принцесса дикого леса под стать строптивому королю из синдар, что демонстративно жил как вольный лесной эльф в полной гармонии с природой, и природа лелеяла своего любимца.

– Я хочу мой меч, – сказала Дан, повернувшись к Лиас. Та с готовностью кивнула и протянула ей короткий тонкий клинок, больше похожий на кинжал, чем на меч. – Это не мой.

– Вы лучница, – улыбаясь, пояснила Лиас, словно из воздуха выхватывая украшенную перевязь под меч. – Это видно по пальцам. С таким мечом вам будет удобнее.

Даэнис в сопровождении Лиас вошла в зал, где уже собрались вельможи лесного королевства, замялась на пороге, но наткнулась на взгляд короля и шагнула к нему.

Стоило ей приблизиться к столу, как словно по волшебству отодвинулся стул, она села – и в тот же миг все, кроме Трандуила, поднялись на ноги и поклонились. Дан дернулась было встать тоже, вдруг так приветствуют короля, но Трандуил вмешался в ее мысли.

– Сидеть, – приказал он, не разжимая губ, выдержал паузу. – Теперь улыбнись и кивни. Никому не смотри в глаза. Да. Хорошо.

Эльфы беззвучно сели; позади Дан мгновенно появился эльф-прислужник. «Не поворачивайся», успел предупредить Трандуил, прежде чем она шарахнулась от неожиданности. Эльф удивительно точно угадал все то, что она бы попробовала, и в тарелке ее появились грибы, толстые листья какого-то неизвестного ей растения с мякотью, напоминающей желе, сытные длинные стручки. Увидев, что Дан в отчаянии смотрит на незнакомые ей столовые приборы, Трандуил сделал знак пажу и сам взялся за приборы, ненавязчиво показывая Дан, как есть тот или иной продукт, хотя до этого есть не собирался, потом коротко усмехнулся и, потянувшись, стащил один из так понравившихся Даэнис листов с блюда рукой. За шалостью короля наблюдали круглыми глазами, но никто не повторил, и Дан правильно догадалась, что он ее проверяет. Королю можно и не то; Трандуил закинул ногу на ногу и протянул в сторону кубок, который немедленно наполнили вином. Зал погрузился в звенящую тишину.

– Как вино, алое как рассвет, наполняет мой кубок, так радость цвета гроздьев рябины полнит мой дом, – проговорил король. Он не повышал голоса, но его было слышно во всех уголках; и никакой радости в нем не было. Мягкость, даже ласка – но не радость. – Дочь возлюбленной сестры моей вернулась ко мне. Ликуйте. В темное время наши сердца наполнятся светом.

***

Арагорн задолго до появления всадников услышал топот их коней и первым бросился в укрытие среди камней. Эредин сиганул следом и укрылся эльфийским плащом, сливающимся с серыми валунами.

– Кто это может быть? – сдавленно спросил он.

– Боевой отряд, – ответил Арагорн. – Или просто коневоды. С воинами я бы побеседовал. Они должны знать, что происходит с Саруманом, откуда у него такие орки.

Мимо них неслись всадники в полном облачении. Иорвет заметил несколько пустых спин лошадей – ага, они с потерями. Теоретически можно проследить за ними и ночью увести коней: лошади Иорвета любили, потому сложно не будет. Только он хотел поделиться с прочими своими планами, как Арагорн поднялся во весь рост, выдавая их убежище.

– Всадники Рохана, нет ли вестей с севера?

Весь отряд свернул и окружил пятерых хранителей. Эредин, от греха подальше запахнувшийся в лориэнский плащ так, чтоб не было видно черных доспехов, хмуро поглядел на всадника, который выступил вперед и оказался прямо перед ним. Видимо, подумал, что самый высокий и есть глава отряда.

– Что привело трех эльфов, человека и гнома в наши края? – спросил он.

– Назови сначала свое имя, тогда и я представлюсь, – Гимли прищурился, глядя на него снизу вверх. Иорвет отвернулся, стараясь не улыбаться. Всадник спешился и шагнул к Гимли, Арагорн мгновенно задвинул его за себя.

– Я бы снес тебе голову одним ударом, гном, да только больно низко она от земли!

– А ты приглядись получше, – посоветовал Леголас, мгновенно натягивая тетиву. – Это последнее, что ты видишь в жизни.

– Тише, – вмешался Арагорн. – Убери лук, Леголас. Гимли! Я Арагорн, сын Араторна. Мы идем по следу орков Урукхая, – он обратился к всаднику. – Они взяли в плен наших друзей.

– Я Эомер, сын Эомунда. Мы перебили Урукхай этой ночью, – всадник снял шлем и явил неожиданно юное лицо.

– Всех? – опешил Гимли. – Но… там были хоббиты. Полурослики, вы бы приняли их за детей.

Всадник покачал головой, глядя на гнома без тени былой неприязни.

– Не было среди них никаких детей. Мы сложили трупы и подожгли, – он указал себе за спину, смерил взглядом ошарашенного Гимли и побледневшего Арагорна, свистнул, и к нему подошли четыре лошади. – Пусть они принесут вам больше удачи, чем прежним хозяевам. Ищите своих друзей! Но не верьте надежде, она давно покинула эти края.

Эредин посмотрел на седло, на свои наколенники, которыми точно поранит лошадь, снял плащ и набросил его на ее спину. В тот же миг услышал вокруг себя звенящую тишину.

– Что? – ворчливо спросил он.

– Не будь с тобой прочих, я принял бы тебя не за шпиона Саурона, а за самого Саурона, – сквозь зубы проговорил Эомер, разглядывая скелетообразный доспех.

– Мы не шпионы, – сразу сказал Арагорн.

– А ты не очень умный, да? – Эредин вскочил на коня. – Шпион бы как раз оделся так, чтоб все решили, что он шпион.

Леголас помог Гимли забраться на лошадь и одним прыжком взлетел в седло перед ним. Иорвет повернулся к Эомеру, гладя доставшегося ему коня по носу.

– Как его зовут? – спросил он.

– Хазуфел, – ответил Эомер, с удивлением глядя на то, как строптивый после потери хозяина конь кладет голову эльфу на плечо.

– Хоть не Плотва, – усмехнулся Эредин. Лошадь под ним беспокоилась, крутилась на месте, но вместо того, чтобы ее приласкать и успокоить, Эредин укрощал силой, дергая поводья.

– Ты знаешь про лошадь Геральта? – Иорвет перешел на старшую речь. Он посмотрел на пену на губах лошади Эредина и подошел к ней, вырвал поводья из рук эльфа и успокаивающе провел ладонью по холке. Хазуфел последовал за ним, неожиданно ревниво глядя на кобылу, которой теперь досталось внимание его эльфа. Лошадь утихла. – Не рви поводья, у нее рот и так чувствительный, – Иорвет немного ослабил ремешок, давая лошади большую свободу.

– Гостя в Тир на Лиа, Ласточка была весьма откровенна, – Эредин посмотрел на него сверху вниз, и Иорвет поскорее сел в седло Хазуфела. – Мало кто разговаривал с ней, потому и мою вежливость она принимала за знаки внимания, а я в беседке, вместо того, чтобы уложить ее на лавку, на которую она столь явно возлагала надежды, начал нести про средство, что поможет Ауберону зачать с ней дитя. Только потом дошло, уже когда лежал в лаборатории со швами и ничего, кроме чтения, делать не мог, что нет никого озлобленнее отвергнутой человеческой самки, – шрам неприятно потянуло при одном воспоминании о Цири. – Даже если я сам не понял, что отверг ее.

– А ты не очень умный, да? – повторил его же фразу Иорвет на всеобщем языке и хотел усмехнуться, но увидел опрокинутые лица своих спутников и сдержался. Это ему и Эредину нет дела до потерь в отряде, они слишком привыкли относиться ко всем лишь как к временным попутчикам; хотя у Эредина исключение для Карантира, а у Иорвета – для Дан и Киарана. Хорошо, что они с Эредином говорили на старшей речи, и никто не понимает, о чем они.

Они подъехали к горелой куче трупов. Иорвет и Гимли, совершенно не брезгуя, сразу принялись ее ворошить: гном секирой, а Иорвет вырвал из земли копье. Эредин встал с подветренной стороны, понимая, что сейчас его стошнит. Леголас тоже позеленел.

– Один из их поясков, – упавшим голосом произнес Гимли, протягивая обгоревшую перевязь. Арагорн взвыл и пнул какой-то шлем, рухнул на колени. Иорвет, стараясь не надышаться дымом и не отбить себе обоняние на пару часов, обошел кучу и споткнулся о веревку.

– Это… – Леголас поднял веревку, на которой был узел. – Разрезанные путы. Может… – он обернулся к Арагорну с дикой надеждой. Тот, не поднимаясь с земли, принялся рассматривать землю вокруг.

– Кони затоптали… там, у веревки! Не двигайтесь, – он подполз к ним и вдруг воскликнул: нашел следы!

– Хоббиты? – переспросил Гимли.

– Не только, – покачал головой Арагорн. – За ними гнались. Следы уходят, вот, здесь уже точно видно! – он вскочил и уже побежал. – Следы уходят от места битвы… – он остановился, задирая голову. – …в лес Фангорн.

– Ну пошли, – пожал плечами Иорвет. – Лес так лес.

– Это не простой лес, – тихо сказал Леголас, пробираясь впереди. Лес мгновенно окружил их стылой прохладой, даже не верилось, что еще несколько минут назад они стояли под палящим солнцем. – Он древний, все знает, все помнит… и гневается.

– Надеюсь, не на нас, – беспечно проговорил Эредин и тотчас же споткнулся о корень, которого, он мог бы побиться об заклад, мгновение назад перед ним не было.

– Гимли, опусти топор, – сказал Арагорн. – Они чувствуют. И говорят с друг другом.

– О чем могут говорить деревья? – возмутился гном. – Ах, какой чудный дождь? Проклятая белка заняла мое дупло? Кстати, и даже этот лес выигрывает у твоего Лихолесья, Леголас: дышать в нем нечем, но пауков все равно нет.

Иорвету надоело ходить по негостеприимной земле, которая так и норовила поставить подножку, и он забрался на дерево, но не успел и нескольких шагов пройти, как ясень спихнул его вниз, по-другому и не скажешь. Хорошо еще, падать было недалеко, но оскорбительный хохот Эредина сделал падение еще более болезненным.

– Я хотя бы с дерева упал, а не на ровном месте! – прошипел Иорвет, отряхиваясь, потом замер. – Леголас!

– Что? – обернулся эльф.

– Скажи мне, что на меня так здешний воздух влияет. Я точно упал с ясеня, но вокруг него сосновые иглы. Как это может быть? Тут нет ни единой сосны.

– Лес пробуждается, – отозвался Арагорн. – Деревья сошли со своих мест.

Леголас вдруг резко замер и словно с трудом прошептал:

– К нам идет… белый колдун.

Арагорн медленно положил ладонь на рукоять меча. Иорвет выдернул из колчана сразу две стрелы, Гимли и Эредин приготовились к атаке с двух рук. Арагорн медленно положил ладонь на рукоять меча.

– Не давайте ему говорить, – словно через силу проговорил он. – Он нас зачарует. Действуйте быстро.

Поляну залил нестерпимо яркий белый свет.

***

Ночь в Каэр Морхене выдалась на удивление спокойной, Цири даже удалось поспать. У нее глаза не смотрели на Геральта, который лишь раз в шутку сказал Роше, что тому стоило не гоняться за эльфом по всем лесам, а позвать его, ведьмака, тот одной своей просьбой исполнил мечты сотен. Иорвета нет, без него под началом Киарана скоя’таэли не столь опасны. Теперь они просто вымрут, оставшись чем-то вроде страшной сказки. Рад, Вернон?!

– Зачем ты мне это говоришь? – Роше поднял голову. На душе у темерца было неизмеримо погано: мало того, что они сидели в осажденном замке, что само по себе не поднимало настроения, так еще и лишились двух бойцов за одного с вражеской стороны, когда изначально силы были не в их пользу. И каких бойцов: за Даэнис Роше бы слова не сказал, но Иорвет – он скрепя сердце это признавал – стоил целого отряда со своим отсутствием страха и общей ненормальностью. Вернон до сих пор вспоминал, как бешеная белка еще на заре их знакомства в новом статусе противостояния «командир скоя’таэлей против командира полосок», обругав его последними словами и пришпилив стрелой его рукав к стене дома, во всех своих тряпках проплыл под лодками у причала, вылез из воды, отряхнулся, и когда понял, что находится вне зоны досягаемости стрел, достал из кармана какие-то орехи и принялся нахально жрать, пока темерцы бесились на противоположном берегу. Иорвет вызывал в нем злость до бешенства. В нем сосуществовали прагматичность, ставящая в тупик любого – он мог в бою, споткнувшись, ухватиться за локоть противника и использовать руку врага как перила; и романтичность, с которой белка носился со своей дудкой, плел венки и держался за руку своей эльфки. Еще и стихи ей читал, отчего-то зло подумал Вернон. В утро перед битвой за Каэр Морхен Роше натолкнулся эту парочку, когда второй раз спускался в зал: эльфы сидели рядом на лестнице и едва слышно переговаривались. Роше думал, они или военные планы обсуждают, или прощаются на всякий случай, а оказалось, что Иорвет поэтично пересказывает ей историю нападения людей на замок ведьмаков, вот видишь, какие отвратительные dh’oine, все им мешают. Роше тогда потребовал убрать полную превосходства задницу aen seidhe со своего пути и намекнул, что Иорвет не в том положении, чтобы учить следующее поколение идеологии ненависти, раз его самого из города, где принимают всех, выгнали, на что Даэнис, прищурившись, ответила, что она и так знает, на что способны люди в целом и Темерский пес в частности. Иорвет паскудно скалился, слушая, как его протеже его же словами перечисляет все грехи Вернона, на что темерец махнул рукой и бросил, что если сам Иорвет – обычная лесная паскуда, то ее он вообще запоминать не обязан, потому что ее роль по жизни – грелка в постели этой самой лесной паскуды. Иорвет в долгу не остался и заявил, что его-то сопровождает Дан, а спутники жизни самого Вернона – дурная болезнь и гонорея. Несмотря на трагичность сложившейся ситуации, Роше не мог не чувствовать веселья, вспоминая, как опешил король Ольх, когда перед ним очутился одноглазый эльф, который не то что не встал на его сторону, но еще отбил у него Цири, обругал последними словами на старшей речи и вообще повел себя так, словно весь мир Ольх ни во что не ставит. Это сам Роше привык к Иорвету и его характеру, а вот Эредин поверить не мог, что его так обложили да еще и при свидетелях. – Я не желаю ему смерти, когда мы с ним не сражаемся друг против друга. И уж тем более, не такого конца. Чужой мир, полный неизвестных чудовищ…