Текст книги "Властелины и короли (СИ)"
Автор книги: Chaturanga
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
– Ничего, – мерзко отозвался Иорвет, нагнулся и вытащил из тролля стрелу Леголаса, та вошла как в масло и не испортилась, вытер о близлежащего орка и подал владельцу. – Ну и воняют же эти твари.
– Это еще ничего, ты мордорских не нюхал, – ответил Боромир. – Вот уж где вонь такая, что сшибет с ног прежде, чем ты в битве с ним сойдешься.
– Орки испытывают страх перед Ульмо и его стихией, – проговорил Арагорн, закрепляя повязку. – Может, потому и сторонятся воды и не моются.
– После войны схожу в библиотеку и тоже начну выпендриваться, – пообещал Иорвет. Арагорн усмехнулся, но не ответил: в голосе Иорвета не было злости.
Эредин опустил рубашку и надел кольчугу. Арагорн быстро зашнуровал на нем поддоспешник, и доспехи король прилаживал уже на ходу.
Орки набросились на них снова, стоило только вернуться на покинутый сквозной путь через Морию. Свет жезла Гэндальфа не отгонял их, лишь ненадолго отпугивал; путники бегом неслись по черному коридору, и кости и разложившиеся останки на пути больше не вызывали ужас, лишь недовольство, что можно о них споткнуться, а вот от вида лезущих по колоннам орков передергивало даже Боромира с Арагорном, которые не предвидели в искаженных созданиях такой прыти и ловкости.
– Надо спуститься, – Леголас едва успел поймать Боромира, когда тот чуть не упал с внезапно круто повернувшей лестницы.
– Какой идиот не строит перила? – простонал Эредин, снимая забрало и прикрепляя его к специальным пазам под грудью доспехов, теперь череп был у него почти на животе.
– Это гномы, у них идеальное чувство баланса, – отозвался Арагорн, слегка запыхавшись: он периодически тащил Пина.
– У эльфов тоже нет перил, – добавил Леголас. – По крайней мере в Лихолесье.
– Несомненно важный архитектурный спор, – вмешался Гимли. – Продолжим на улице, если вы не против, господа!
Леголас легко перепрыгнул провал и обернулся, махнул рукой. Следующим перемахнул Гэндальф, и несколько кирпичей обвалились, расширив провал.
– Иди последним, Эредин, – попросил Иорвет, отходя на шаг и беря разбег. – А то ты одним прыжком в своих латах всю Морию развалишь.
Он перелетел провал так, что почти сбил с ног Леголаса, хотя тот предусмотрительно отошел назад. Боромир швырнул Сэма, взял в охапку Мерри и Пина и прыгнул, Леголас успел его схватить. Арагорн повернулся к Гимли.
– Не сметь швырять гнома, – категорично отрезал тот. Эредин был уверен, что тот сверзится и станет первой жертвой, но Гимли, поджав ноги, перелетел как пушечное ядро и приземлился прямо на краю и стал заваливаться назад. Леголас вцепился ему в бороду и вытащил.
– Смой позор кровью, – нервно рассмеялся Иорвет.
– Любой эльф подойдет для мести, – кровожадно отозвался Гимли и смерил Иорвета взглядом, словно оценивая.
Провал расширился настолько, что Арагорн при всем желании не смог бы перемахнуть через него, тем более с Фродо.
– Обойди! Там! – заорал Боромир, указывая на соседний спуск, но только Арагорн обернулся, как рухнувшая скала позади него отрезала путь к отступлению. Участок моста, на котором стояли Арагорн и Фродо, зашатался и качнулся в сторону.
Иорвет отвлекся, снимая лучников, которые вздумали обстреливать их сверху, ухудшая и без того бедственное положение, а потом чуть не свалился от толчка, когда кусок перехода врезался в то место, где они стояли. Гимли схватил его за перевязь и вытащил назад на ступеньки.
– Самый неуклюжий эльф из всех, кого я знаю, – рявкнул гном, толкая его перед собой. – У принца поучись, как порхать!
– Это еще что за дрянь, – когда они остановились перед последним мостом, ведущим к выходу, спросил Эредин. Лицо его озарилось багровыми всполохами.
– Орки повторяли слово «гхаш», – сказал Леголас. – Огонь.
– Огонь, – тоскливо повторил Гэндальф, опираясь на посох. – Балрог. А я и так до смерти устал.
***
– Я же сказал тебе никуда не ходить! – Геральт вырвал из рук Цири сосуды с водой. – А если бы ты напоролась на кого-то из них?
– Я здесь, и ничего со мной не случилось, – огрызнулась Цири. – Всегда пожалуйста, Геральт.
У Карантира глаза голубые-голубые и прозрачные, как лед. В них совсем нет узоров, как в глазах людей, ровная светлая глубина, и черные ресницы забавно перемежаются с белыми. Он выслушал весь ее поток ругани в сторону Ауберона и Эредина, ни словом не возражая, потом, когда она уже совсем выдохлась, начал тихо спрашивать: Ауберон причинил тебе боль? Эредин так сделал?
– Он сказал мне…
– Ты тоже много чего ему наговорила. А еще, прибыв на Тир на Лиа, ты явно дала ему понять, что вожделеешь его. Как он должен был смотреть на тебя после такого?
Цири вспыхнула так, что стало жарко.
– Да?! С чего это он взял, а?
– С твоего поведения. Он тогда еще не прочел, что люди симпатизируют… несколько хаотично. Вожделение со стороны эльфа, я имею в виду, настоящего эльфа, воспитанного в правильном обществе, направлено лишь на того, с кем эльф собирается ложиться в постель, а вы, люди… вас может возбудить фраза. Жест. Улыбка. Даже грубость. Ужасно быть вами, – он снисходительно посмотрел на нее. – Раса людей не может достичь доминирования путем развития…
– Проще, профессор, – перебила Цири.
– Изволь. Не сумев взять качеством особей, вы решили взять количеством.
Цири ударила его по щеке, вложив все силы, которые остались, но он только откинул голову назад, и она едва задела его лицо пальцами. Странно, ей казалось, что кожа у него ледяная, оказалось, совсем нет.
– Не имея аргументов, ты пытаешься решить проблему физической силой, – покачал головой Карантир. – Чем лишь подтверждаешь выводы.
Она замахнулась снова, но эльф перехватил ее запястье и сжал почти до боли.
– Мне немногим больше лет, чем тебе, но такое чувство, что между нами не столетия, а пара ступеней эволюции, – прошипел он. – Хотя о чем это я. Так и есть ведь.
Ох как стыдно вспоминать, что было потом! Карантир мало того, что целоваться не умел и вообще впервые, кажется, обнялся с девушкой, так еще и был в латах, холодных и жестких, но это Цири не остановило. «Скажет хоть слово про кобыл и грубую ласку – столкну в воду», решила Цири, почти мечтая, чтоб сказал. Тогда можно будет считать, что все это – хитроумный план по уничтожению врага. Но Карантир молчал и даже не скалился, и глаза его были так близко, что Цири могла видеть только их. Интересно, каково ему целоваться с dh’oine, не противно?
Судя по расширившимся зрачкам и блеску глаз, вовсе нет.
Разошлись они резко: Цири оттолкнула его и, не сказав ни слова, отошла и отвернулась, приводя в порядок дыхание. Она слышала, как он уходил, хотя эльфы обычно даже в доспехах ходят беззвучно.
– Ты видела кого-то за стенами? – спросил Авалак’х, поймав ее и положив обе руки на плечи ласково, заглянув в глаза. Уж он-то точно прочитал все о том, что действует на людей, зло подумала Цири, понимая, как ей хочется, чтобы прикосновение продолжалось.
– Эредина, – съязвила она. – Привет тебе передал.
– Не смешно, – эльф просто констатировал, не осуждая и не злясь.
– Ну так что задавать мне глупые вопросы? – вспылила Цири и ушла в свою комнату, заперев за собой дверь, хотела броситься ничком на постель, но передумала, выглянула в окно. Стоящих под стенами эльфов видно не было, но зато она заметила Карантира, который находился в заметном отдалении от всех. Воткнув посох в землю, эльф лепил снеговика, Цири сначала даже глазам своим не поверила. Но снеговик из трех снежных шаров смотрел точно в ее окно, а на голове у него был шлем Дикой Охоты.
***
Балрог, проклятье Дурина, возвышался над Гэндальфом, который рядом с его огромной багровой дымной фигурой казался тонким лучом света.
– Я служитель Тайного Пламени, – произнёс Гэндальф. Орки, верещавшие позади Балрога, остановились, настала мёртвая тишина, – и повелитель пламени Анора. Тёмный огонь не поможет тебе, пламя Удуна! Убирайся во мрак.
Балрог фыркнул огнем и ступил на хрупкий мост.
– Ты не пройдешь! – волшебник ударил посохом в камни моста, и огненный демон начал заваливаться вниз. Иорвет, не теряя времени, расстреливал орков на противоположном берегу, стремясь израсходовать все морийские стрелы и дальше пойти налегке. Он и не сомневался, что Гэндальф победит.
Огненный хлыст обвился вокруг ноги Гэндальфа, Иорвет мгновенно выстрелил, желая перебить хвост плети, но стрела вспыхнула и сгорела при одном подлете.
– Бегите, глупцы, – выдохнул маг и рухнул во тьму.
Эредин схватил застывшего Фродо за воротник и толкнул его в руки Сэма, сам встал позади Иорвета: стрелы, попадавшие по его доспеху на излете, ничего не могли ему сделать, а Иорвет отстреливался из-за него, потом бросил бесполезный лук и припустил по лестнице к выходу. Гэндальф не дошел до него меньше мили. Эредин шел последним, окинул взглядом темные своды в последний раз – нет, это царство ему не подходит. И вышел на свет.
Солнце слепило нестерпимо, тут ему и понадобилась сурьма Арвен, которую он нанес на веки еще до Карадраса. Снова сняв шлем, Эредин расправил плечи, откинул назад взмокшие волосы и с удовольствием развалился на камнях. Мория стала испытанием не из легких, но в глубине души король Ольх чувствовал глубокое удовлетворение. Он расслабился и раскис, возглавляя Дикую Охоту, не встречающую сопротивления и воспринимаемую как кара небесная, потому и огреб в Каэр Морхене. Сейчас же он снова был в лучшей форме. Он приподнял голову и огляделся: рыдали хоббиты, Леголас, прикрыв глаза, читал на эльфийском формулу поминовения. Арагорн переждал несколько минут, вцепившись себе в волосы, потом резко подошел к ним.
– Поднимайтесь, у нас мало времени, – он поднял Сэма на ноги, подтолкнул. – К ночи эти скалы будут кишеть орками. Надо идти.
– Дай хоть минуту, будь милосерден! – взмолился Боромир. Эредин встал и со вздохом расправил плечи. Ребра еще болели, но в суматохе Мории он почти забыл о них.
– Куда мы идем? – спросил он у Леголаса, и тот не смог сдержать улыбки радости.
– В леса Лориэна.
Лес Эредину понравился. Воздух был густой и тяжелый, как ароматный дым, от него клонило в сон, но зато он смог немного успокоиться после возбуждения, вызванного бегом по подземному царству и встречей с Балрогом. До сих пор передергивало от одного воспоминания о багровом демоне. Леголас явно наслаждался каждым шагом, а Иорвет даже трогал какие-то листочки по пути, чем показывал лесу наивысшую степень расположения.
– Рассиялись, остроухие, – ворчал Гимли, которого лес вгонял в уныние. – Вообще-то в этих лесах живет эльфийская колдунья, которая может зачаровать одним словом. Так что надо быть начеку. Начеку, слышишь, принцесса? А ты летишь так, словно не терпится попасть в ловушку. Хотя что уж, в твоем лесу еще хуже, тут хоть пауков нет.
– Можешь говорить что угодно про меня и эльфов, но лес не трогай, – отозвался Леголас, зажмуриваясь и глубоко вдыхая.
Наконечники стрел, упершиеся в лицо путникам, стали полной неожиданностью для всех. Эредин, считавший свою реакцию молниеносной, даже не успел дернуться за мечом или надеть шлем.
– Гном дышит так громко, что его можно подстрелить в темноте, – заметил светловолосый эльф, выходя из рядов стражников, в голосе его слышалась улыбка, но в целом Эредин сразу понял, кого напоминает дозорный. Хотя вроде и лес другой, и владыки тут свои, но и Леголас, видимо, тоже узнал интонации своего отца.
– Халдир, – Арагорн встал между ним и сердито засопевшим Гимли, который крепче сжал рукоять секиры и смерил эльфа взглядом лесоруба перед елкой в Сочельник. – Нам нужна ваша помощь и защита.
– Всем девятерым? – Халдир поднял бровь, обведя из взглядом. Арагорн раскрыл рот, чтоб сказать, что их десять, но не успел:
– Пожалуй, не всем, – отозвался злобный голос сверху. – А еще тебе самому помощь и защита не помешают.
Халдир поднял голову, но никого не увидел: ни один лист не дрогнул. Арагорн повернулся к Эредину, но опять не успел ничего сказать.
– Защита от кого? – усмехнулся Халдир, и в тот же миг между носками его сапог в землю врылась тяжелая орочья стрела. Эльфы мгновенно наставили луки, но дрожь пошла по листьям налево. Полетели стрелы, но новая морийская стрела, вылетев справа, вошла точно в первую, расщепив древко.
– Захоти я, ты был бы уже мертв!
– Эредин, прошу тебя, – сквозь зубы проговорил Арагорн, все еще уверенный, что Иорвет ему подчиняется.
– Спускайся! – крикнул Эредин на старшей речи, задрав голову. – Это друзья. Вы же друзья? – он посмотрел на Халдира и дождался кивка. – Йорвет! Спустись, пожалуйста!
Дождавшись вежливой просьбы, скоя’таэль бесшумно спрыгнул с дерева и остановился за спиной Халдира. Тот, почувствовав, нарочито медленно повернулся и встретился взглядом с единственным глазом Иорвета, который смотрел на него откровенно насмешливо.
– Честь встретить такого воина, – Халдир поклонился, прижав ладонь к сердцу. – Откуда пришел в леса Лориэна такой мастер?
– Южное Лихолесье, – отозвался Иорвет, качнув рогатым луком, который внимательно рассматривали дозорные.
– Не знал, что в Южном Лихолесье обитают эльфы, – Халдир оглядел его с головы до ног. И без слов стало ясно, что он думает: «По тебе видно, что ты из Южного Лихолесья».
– Теперь знаешь, – повел плечом Иорвет и встал рядом с Гимли и Леголасом.
– Я проведу вас в Лориэн, но с одним условием, – Халдир повернулся к Арагорну. – Мы завяжем гному глаза.
– Это будет несправедливо, мы все равны здесь, – предвосхитил бурное выяснение отношений Арагорн. – Завяжи сначала мне.
– Вообще не понимаю, почему я, принц Лихолесья, должен идти с завязанными глазами там, куда не раз прибывал на празднования, – возмущался Леголас. Эредин бесился молча, потому что не знал, кто рядом, и появятся ли последствия, если выражать свое несогласие слишком активно. Это Иорвет может прыгать по деревьям до скончания веков, уворачиваясь от стрел; сам Эредин был совершенно другого склада.
Иорвет шел между Боромиром и Леголасом, причем эльф находился сзади, чему был несказанно рад: Боромир то и дело наступал идущему впереди Арагорну на пятки, Гимли позади Леголаса спотыкался, а сам Иорвет шел в комфорте перед чутким эльфом.
– Теперь по порядку, ты тут был, куда мы идем, к кому? – спросил Иорвет у Леголаса на том эльфийском, которому учила его Даэнис.
– Погромче, всем интересно, – добавил откуда-то сзади Эредин.
Леголас заговорил, и в голосе его послышалась улыбка.
– Галадриэль – могущественная эльфийская владычица, оставшихся в Средиземье после Войны Гнева и владычица Лориэна, мы направляемся к ней.
– То есть, королева, – уточнил Эредин.
– Не совсем, – поправил Халдир. – Она отреклась от титула королевы.
– Очень логично, – хмыкнул Эредин, тоже прислушивающийся. – Давайте каждый придумает себе название с одинаковым значением, и все будем пытаться в этом не запутаться. Да, атаман?!
– Это ты мне? – фыркнул Иорвет. – Нет, даже не думай. Я лишь первый среди равных.
От подобного кощунства зароптали эльфы, и Эредин притих: с завязанными глазами не хочется злить отряд лучников.
Леголас еще долго рассказывал о Галадриэль и Лориэне в целом, пока Халдир мягко не остановил идущих.
– Приветствуйте владычицу, – тихо сказал он и отошел назад. Повязки с лиц хранителей спали.
Эредин огляделся: двое эльфов в светлых одеждах стояли перед ними, на лицах прочих хранителей была мука, даже Йорвет помрачнел и отвернулся.
– Что ты хочешь, юный король? – прозвучал чарующий голос в голове Эредина, и тот закатил глаза. Опять. Опять «юный король». Она же не слышала его в Ривенделле, ну как так?!
Чего он хочет… чтобы никто не лез в его голову! Эредин сосредоточился на этой мысли и прямо посмотрел в глаза Галадриэль. Как будто ему Трандуила мало с его издевками.
Галадриэль улыбнулась весело и озорно.
– Скажи, король Эредин из другого мира, – она поправилась в обращении, и тут в голове короля замелькали разные образы. Вот он на престоле в Тир на Лиа сразу после коронации, наивно ждет, что теперь что-то изменится, но нет, лишь выросли на шлеме шипы короны. Он по-прежнему не справляется с угрозой своего мира. «Что ты хочешь?»
– Дол Гулдур, – мысленно ответил Эредин. – Трандуил сказал мне, что лес поделен между светом и тьмой, я встану на сторону света и уничтожу тьму и построю новое королевство для моего народа.
Перед глазами его выросла мрачная могучая крепость, разъеденная корнями. В каждой тени опасность, в каждой нише враг. Он подозревал, что никто не подарит ему цветущие сады, но на такое мрачное запустение не рассчитывал, впрочем, это не испортило ему настроения: будет работать с тем, что имеет.
– Я уничтожу всех врагов, – сжал зубы Эредин. – Покажите мне зло, и я утоплю его в собственной крови. Мой народ должен жить. Мы станем добрыми друзьями aen Undod…
– Так ты нас называешь? – прозвенел в его мыслях голос владычицы.
– По нашим легендам они были бессмертны, – Эредин вздернул подбородок. – Как и вы.
– Все эльфы бессмертны в этом мире, – мягко ответила Галадриэль. – Но зачем ты уничтожал другие миры?
– Я искал место для жизни, – ответил Эредин сразу. – Не моя вина, что нам не открывали дверей.
– Ты пришел в мир эльфов гор не как гость, – возразила владычица.
– Мир эльфов гор? Где их истребили? Где они живут двести лет? – запальчиво продумал Эредин. – Я мстил за них. Но если мой народ обретет мир, я забуду о мести.
– У тебя не будет рабов в Средиземье, – напомнила Галадриэль. – Я спрошу тебя, король Ольх. Готов ли ты отказаться от трона? Мы откроем двери твоему народу, но не королю. Лихолесье очистится от зла и обретет новое имя. Твой народ станет частью королевства Трандуила и получит бессмертие. Согласен ли ты?
– Что будет со мной? – Эредин вместо привычного гнева почувствовал лишь невероятную печаль.
– Ты будешь волен делать что угодно, – Галадриэль улыбнулась. – Охранять границы. Служить королю Трандуилу. Твоя дочь – принцесса Лихолесья по праву крови, ты королевской семьи. Но смиришься ли ты и сложишь ли корону? Не надо думать о военном реванше, – ласково добавила она. – Этого не испугался Трандуил, не убоюсь и я. Ты знаешь, что не обладаешь силой для противостояния. Что скажешь, король Ольх?
Время застыло вокруг Эредина, сгустилось. Он мучительно думал, как ответить, ведь он всегда стремился к трону, получил его в умирающем королевстве, искал, старался, выбивался из сил ради своего народа – и теперь настало время принять решение о настоящей жертве. Он мечтал воссесть на троне в новой Тир на Лиа, стать королем Эредином Первым Благословенным, как тот, что привел когда-то эльфов, назвавшихся aen elle, в мир, где они обрели дом на многие века. Теперь он должен отказаться от этого, привести свой народ к процветанию и уйти со сцены, уступив место королю Трандуилу, который пальцем о палец не ударит.
Почему-то Эредин знал, что солгать здесь не удастся. И если он даст тут слово, его придется держать.
– Да, – выдохнул Эредин, и время снова пошло.
– Что она сказала тебе? – рядом с Эредином сразу оказался Леголас. – На тебе лица нет.
Так тошно Эредину не было никогда в жизни.
***
Он не мог спать и вышел из шатра под своды деревьев, глубоко вдохнул. Вероятно, он поступил правильно. Ге’эльс бы одобрил. Ге’эльс всегда одобрял компромиссные решения и считал, что лучше пострадает один, чем все. Эредину было бы проще, если б Галадриэль потребовала от него изгнания – о, эту жертву он бы принес, она подпитала бы его тщеславие. Но просто уступить, отдать корону, и кому – лихолесскому эльфу с вздорным нравом? Он уже забрал его дочь. Ладно, он не был к ней привязан, поскольку не знал о ее существовании, она не успела стать ему дорога. Теперь забирает трон. В условиях бессмертия Эредин сам лично станет свидетелем тому, как его имя забывается и стирается из истории. Даэнис проведет эльфов народа Ольх в объятия нового короля.
Забвение. То, чего Эредин страшился сильнее всего на свете.
Он сел у ручья, опустил руку в прохладную воду, слушая плач по Гэндальфу. Впервые с Ривенделла он был совсем без защиты, даже босиком. Его меч Халдир отдал лориэнским кузнецам, чтобы спасли зазубрившийся от удара по шлему клинок.
– Ты печалишься, – Галадриэль неслышно присела рядом с ним на золотые листья. – Я расстроила тебя?
Эредин не ответил, и она вдруг обняла его нежно, как обнимает мать.
– Нам всем приходится жертвовать, – сказала она. – Не падай духом, ты храбрый воин, и твоя храбрость поможет тебе в борьбе с врагом.
– Я шел в бой как король, – ответил Эредин.
– Никто не снял с тебя короны, – заметила Галадриэль.
– Но я точно знаю, что мне придется ее отдать.
– Не знаешь, – возразила лесная владычица. – Быть может ты умрешь в короне.
Эредин не нашел, что ответить.
– Хочешь взглянуть в мое зеркало? – Галадриэль заглянула ему в лицо, и Эредин кивнул.
Зеркало представляло собой широкую серебряную чашу на пьедестале, вырезанном в форме дерева. Галадриэль набрала воды из ручья серебряным кувшином и вылила в чашу.
– Посмотри, когда успокоится вода, – тихо сказала она и отошла в сторону.
– Я ничего не вижу, – Эредин наклонился, но не увидел даже своего отражения; поверхность была черной, по ней пробегала зеркальная рябь. Внезапно в черноте появились звезды, которые понеслись на Эредина, он хотел отшатнуться, но не смог, вода притягивала взгляд.
Он увидел белокурую девушку, сидящую на толстой ветви, в ее руках изогнутый лук, похожий на тот, что носит Леголас. Дева обернулась, и Эредин узнал ее.
– Я искал тебя, – шепнул он, вода зарябила от его дыхания, и он задержал его, но картина все равно уже сменилась. Теперь он видел себя. Свесившись с коня, он протянул руку эльфийке, которую встретил у реки за границей безопасных земель – тогда все земли были безопасны. Та легко вскочила в седло перед ним, едва опершись на его руку, и обернулась через плечо, заглянув прямо в душу. Она почти не могла говорить, не знала языка, и Эредин сам нарек ее Феникс после запутанной истории, в которой они разбирались вместе с Авалак’хом: тогда у него было время сидеть и слушать, как эльфийка и знающий распутывают клубок ее прошлого, задействуя пару сотен слов. Эльфийка оглядывалась на Эредина, делающего вид, что он занят своими думами. Он к тому моменту уже решил, что она станет его. Никто ему не соперник.
Эредин помнил каждый миг, проведенный с ней. Снова сменилось видение, и теперь Эредин видел, как смотрелся со стороны на собственной свадьбе унылым ревнивцем, когда не давал своей теперь уже жене ни с кем словом перемолвиться. Кхиламин подошел поздравить, Эредин помнил, мальчишка во все глаза смотрел на Феникс; хорошо, что она не знает, что убила его.
Он вскинул глаза на Галадриэль, не отходя от чаши.
– Мы любили ее, Эредин, – сказала владычица. – Ее отец и брат отрешились от прочих эльфов, помня лишь старые распри и обиды, но она всегда была светом в темном Лихолесье. Она была прекрасна на вашей свадьбе.
В зеркале отразилась убранная спальня. У короля Ольх перехватило дыхание: он помнил те ночь и утро. Феникс, устроившись за спиной Эредина, расчесывала его доходившие до пояса волосы, потом заплела косы, те самые, что сейчас носит Леголас; теперь Эредин уже знал, что такое плетение имеет смысл, его носят младшие члены королевской семьи, пусть тогда он был лишь всадником в алом плаще и даже не думал о троне, но она причислила его к собственной семье.
В новом видении самого Эредина не было, но он узнал мир, который ему сейчас показывали. В сердце появилось неприятное тянущее чувство, словно во всем его вина, его ошибка, хотя он сам понимал, что это не так – он просто не успел объяснить. Он бы ее убедил, что в том, что он делает, нет ничего плохого, а в следующий раз не допустил бы, чтоб ей и в голову пришли ненужные тревоги. Но теперь он видел, что после дворца Лихолесья и роскошного дома генерала Дикой Охоты его королева оказалась в лесной хижине, крошечной и холодной, прижимая к груди дитя и отдавая ей – его дочери – свое последнее тепло. Открылась дверь, на пороге появился… он его даже не сразу узнал с двумя глазами. Иорвет свалил хворост, размотал в пояса широкий кушак и небрежно бросил его на колени Феникс. Кажется, велел ей укрыть ребенка. Следующее видение: горит завернутое в простыню тело на высоком костре, а потом Даэнис закапывает пепелище старательно, сосредоточенно, не плача. Носит откуда-то белые камни, делает ровный контур вокруг свежей земли. Он похоронил ее столько лет назад, почему снова сжимается сердце? Но не знал, что она сожжена.
Он снова видел себя, теперь на троне. Но что это – это не Тир на Лиа, зал совсем другой: ребристые стены из гранита, пол из камня настолько глубокой черноты, что кажется, будто с трона ему придется сойти в бездну. Далеко наверху пробиваются слабые лучи солнца, лишь оттеняя мрачность картины. Его славословят, ему рукоплещут. Но среди прекрасных лиц эльфов он замечает мерзкие хари орков, а обернувшись, Эредин видит девятерых. Ангмарский король-колдун, которого он спешил на переправе, кланяется ему, и в центре черного зала появляется огненный смерч.
– Я могу вернуть ее, король Эредин, – говорит фигура, похожая на него самого в полном облачении. – Законы Эру не позволяют, но ты ведь хочешь вернуть ее? Посадить свою королеву на достойный ее престол?
Эредин из видения твердо отвечает: «Да».
Слабый свет солнца сплетается нитями в женскую фигуру, и спустя мгновение Эредин, король Эредин, воссевший в Дол Гулдуре под началом Саурона, получает царский дар от нового властелина. Его Феникс стоит перед ним в голубом камзоле Тир на Лиа, какой он видел ее последний раз.
– Что показывает твое зеркало? – спросил Эредин, не в силах отвести взгляд от видения. Феникс подошла к нему и привычным жестом положила ладони на пояс, сунув пальцы под доспех. Он даже почувствовал тепло ее рук, обнимающих его, но глаза стоящей рядом с королем Дол Гулдура эльфийки были пусты, как дутое стекло.
– Что было, что будет, – ответила Галадриэль. – И то, чему не дано свершиться. Взгляни снова.
По глади вновь прошла рябь, и Эредин увидел себя в том же зале. Он был один, на столе у громадного трона стоял кубок и опустевшая бутылка вина. Отчего-то Эредин знал, что только что в замке закончился праздник.
Вошел Ге’эльс, поклонился – Эредин на троне махнул рукой, показывая, чтобы зашел позже. Зал пуст и темен. Король спускается на непроницаемый пол, идет по бездне к боковому коридору и выходит через него в узкую галерею с окнами и оттуда смотрит на буйство алого и золотого, что представляет собой лес. Ветер шевелит кроны, и нет конца-края этому богатому лиственному морю, но король не чувствует радости. Из потайного хода появляется Трандуил и подходит, становится рядом.
– Не завидуй смертным, – говорит Трандуил без капли насмешки. – У всего есть цена, и твоя жертва, и твой палач – ты сам. Мы знали, что плата высока. Тяжело лишь первые пару тысяч лет.
– Как ты живешь? – спрашивает Эредин из видения, отчаянным жестом вцепившись в каменные перила.
– Кто тебе сказал такую глупость, будто я живу, – Трандуил опирается спиной на перила и прогибается в поясе так, чтобы солнце достало до его лица. – Пойдем. Я привез тебе вина.
***
– Что с тобой, – Иорвет остановил Эредина утром, отвел в сторону. – Чем тебя испытывали? Леголас волнуется.
– Зачем показывать то, чего может не быть? – спросил в ответ Эредин.
– Тебе показали невозможное? – удивился Иорвет.
– А тебе?
– Король Трандуил примет меня, – пожал плечами Иорвет. – Даже если я сейчас поверну назад. Это мне и предложили. Могу стать главой королевской стражи.
– Мелочно, – пожал плечами Эредин.
– Согласен, – оскалился Иорвет. – Неужели кто-то мог бы согласиться. Но все же, что тебе предложили?
– Податься к Саурону, – ответил Эредин, и, как он понял, сделано это было чересчур громко. Замерли Гимли и Арагорн, качнулся в его сторону Леголас, даже Фродо от изумления рот раскрыл. – Стану королем, Саурон вернет мне мою жену.
– А… а ты? – шепотом спросил Фродо.
– Думаю вот, – съязвил Эредин.
Халдир подошел почти неслышно, неся два меча.
– Эредин, – окликнул он, и когда тот повернулся, продолжил. – Твой меч перековали, и если желаешь, можешь взять его. Но владыка Келеборн преподносит тебе в дар два эльфийских меча. Да уберегут они тебя от зла.
– Благодарю владыку, – грубовато ответил Эредин, вынул один из мечей: тот лег в руку так удобно, словно сросся с ней. Эредин на пробу взмахнул – идеально. – Пусть меч короля Ольх останется в Лориэне, – сказал он, вгоняя меч в ножны и забирая у Халдира и второй клинок. – В знак моего глубокого расположения.
***
В лодках, которые предоставили хранителям эльфы Лориэна, Эредин ощущал себя неуютно: примерно с такой же он грохнулся в воду, ударившись затылком о мост, и еле выбрался потом и лежал, истекая кровью, пока его не нашли. Не лучшие ассоциации. Когда он садился в лодку, Галадриэль очевидно прочла его мысли и тайком улыбнулась. Эредин заметил, что она с каждым ведет себя по-своему, ко всем нашла подход: вон Гимли, который эльфов высмеивал, едва говорить может от счастья, что получил прядь волос владычицы, которую называл лесной ведьмой.
Иорвет и Боромир, последнее время поладившие на почве отвращения ко всей эльфийской легкой еде, кроме лембаса, ехали вместе с провизией и арсеналом: все равно обоих от этой еды воротило, так что можно было не переживать за сохранность груза. Но хранители не учли сохранность своего душевного здравия.
– Причалим, разведем костер, – глотая слюну, говорил Иорвет. – Подстрелю кого-нибудь, зажарим… Прямо тушкой, только шкуру сдерем. Если птица, можно суп отварить, травки найти, я у Сэма соль видел. А уж если тут олени какие водятся или еще кто…
– Я думал, эльфы не едят мясо, – у Боромира от одной картины в воображении в животе заурчало.
– Ну и дураки твои эльфы, – отозвался Иорвет. – Я бы кролика съел. Под него и этот салат бы зашел, который утром был. Который они все назвали полноценной едой, – презрительно добавил он.
– Да не говори ты про кроликов! – взмолился Боромир. – И так уже всю душу вынул своими разговорами.
– Саурону надо поставить трактир по дороге, – усмехнулся Гимли, проплывая мимо с Леголасом. – И люди с эльфами потянутся как рыбка на прикорм.
– Рыбка, – Иорвет мечтательно прикрыл глаза. – Ее можно на углях приготовить…
– Да что ж ты все ноешь, – взорвался Эредин в соседней лодке, куда его посадили с Фродо; хоббит сначала подскочил от неожиданности от его злобного окрика, потом разулыбался. – Все тебе жрать да жрать! Вечно голодный, как ты никого из нас еще не сожрал, я удивляюсь!
– Я во дворцах не жрал, – отозвался Иорвет. – Как некоторые. Да мой самый страшный кошмар, когда я сижу за столом, а съесть ничего не могу!
