Текст книги "Дочь Моргота (СИ)"
Автор книги: calling my name
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Только не лги, что… Ты многих желал, гондорец, и еще будешь желать.
Словно прочитав ее мысли, Боромир отстранился от послушно приоткрывшихся губ – Силмэриэль порывисто вздохнула от уколовшего разочарования – и что-то быстро прошептал на квенья, касаясь губами шеи. Она не поняла совсем ничего из отдавшихся сладко холодящей дрожью вдоль позвоночника слов – уроки отца напрочь вылетели из головы и в ушах все сильнее звенело.
– Да… сделай это со мной, прежде чем уйдешь, – не думая над смыслом сказанного успела прошептать она, пока странно незнакомые губы не накрыли ее рот с доводящей до слез нежностью. Нежданное вторжение в сознание никогда еще не было встречей с частью себя, наполнившей грудь блаженной теплотой слияния.
Боромир не умеет такое… может, ей все кажется от кружащего голову удушья? Неровно бьющееся где-то в горле сердце замерло, не давая дышать. Вдруг она задохнётся и умрет, прежде чем… это неправильно и так досадно.
Сжавший грудь спазм без следа прошел от легкого прикосновения, словно не без помощи магии. Или Боромир просто оторвался от ее губ? Наконец, глубоко вдохнув, Силмэриэль открыла глаза. Пальцы неосознанно перебирали густые черные пряди гондорца, нетерпеливо надавливая на затылок, чтобы плотнее прижать лицом к освобожденной от корсажа груди… Опять магия, и… черные? Они не были такими. От перенапряжения темнеет в глазах… наверное. И от… ей уже не хочется считать, скольких трактирных служанок он ласкал до нее, она согласна стать одной из них.
Земля легко и совсем не страшно ушла из-под ног, набравшее сил солнце ослепило глаза, не позволив вглядеться во вдруг показавшиеся незнакомыми черты. Все случилось слишком быстро, или выпало из сознания – вместо шершавой полуразрушенной стены спину колола жесткая, политая кровью трава, полностью расшнурованное платье не спасало от сводящих с ума прикосновений, упоительных и обидных одновременно. Смущение, страх и нетерпение перемешались в голове, заставляя шептать бессвязные глупости. Много раз представлявшийся в мечтах и кошмарах момент никогда не виделся таким.
То, что темная айну лишится невинности в развалинах бывшей сторожевой башни нуменорцев с одним из их далеких потомков, будет считаться победой Нуменора или наоборот? И ей будет больно?
Он же только что обозвал ее «проклятой ведьмой»… а что скажет потом, когда действие эликсира закончится? Пожалеет о том, что сделал? И прекрасно, пусть жалеет. Она даст ему много… поводов для сожалений.
Без зелья Боромир не был так ласков с ней, и впредь не будет. Человеческое «никогда» заканчивается до смешного быстро, а ее…
– Подожди…
Глупо и смешно бояться боли… или момента, когда он утолит неестественную страсть и все кончится, уже почти сейчас. Если она будет просто лежать, запрокинув голову и беспомощно скользя руками по полускрытым длинными волосами плечам. Ему не должно быть лучше, чем с ней, больше ни с кем и никогда.
– Боромир… – сфокусировать взгляд на расплывающихся и неуловимо меняющихся чертах получилось не сразу, – ты любишь меня? – Испугавшись ответа, Силмэриэль поспешила прижать пальцы к его губам и стыдливо попыталась запахнуть корсаж на груди: – Молчи! Твое сердце сжигает лишь жажда власти и битв. Или его просто нет… потому стрела и не погубила тебя?
Ее собственное сердце (как же жаль, что у нее оно есть) сжалось от разочарования и огорчения, едва она освободилась из объятий. Вдруг он сейчас презрительно ухмыльнется, встанет и уйдет? Она все испортит из-за глупой гордыни и страха.
– Но это неважно… – Плотнее накрыв ладонью мучительно желанные губы, Силмэриэль вновь тесно прижалась к гондорцу… сердце у него все же было, и билось так же часто, как ее. – Я все знаю… хотя и не вижу больше твои мысли.
И не могу узнать, чего же тебе хочется… жаль.
Наверное, того же, чего хотят орки и стражники. Им всем нравится, когда… Надо представить, что она – смертная девушка из трактира, которой красивый гондорский витязь дал с ласковой улыбкой пару монет, и теперь нужно порадовать господина. И все будет легко. Но сначала она его поцелует в губы.
Снова зажмурившись – глаза закрывались сами собой, чтобы ничто не мешало видеть все таким, как ей хочется – Силмэриэль заставила Боромира замолчать на полуслове, неловко соударившись зубами. Желание с томительной нежностью захватить его губы своими боролось с нехорошим порывом прикусить до крови, и пусть он ей за это отомстит, как хочет.
Картинки с забавами изенгардских стражников в роханском борделе еле вспомнились, мысли с трудом ворочались в голове, грозя окончательно спутаться. Собравшись с духом повторить подвиги бесстыдных девушек, Силмэриэль приоткрыла глаза и тут же широко распахнула их, приглушенно вскрикнув – старший сын Дэнетора действительно стал кем-то совсем другим, ей не показалось.
Больше похожим на ее детскую мечту… именно таким. Как только она оторвалась от не столь тонких, красиво очерченных губ, лицо неБоромира подернулось дымкой, на глазах меняясь на привычное.
– Ты кто, скажи мне!
Шрам на щеке разгладился под ее пальцами, как тает лед под лучами полуденного солнца, длинные пряди угольно-черных волос пропали, сменившись короткими рыжевато-русыми, лишь глаза остались предательски черными, до предела заполненными расширившимися зрачками.
– Воскресить умершего невозможно, папа говорил мне… но неприкаянный дух может занять чужое тело. Так возрождался темный Владыка Саурон, каждый раз… – почти без выражения бормотала Силмэриэль, зачарованно глядя в глаза неизвестно кому. Пытаться стряхнуть морок и отвести взгляд не хотелось… расползающаяся черным пятном в зрачках тьма – она чувствовала это и видела в отражении – впервые не топила все человеческое в звериной кровожадности, а нетерпеливо тянулась к ласке подобной себе, повизгивая и виляя хвостом, как детеныш волколака к матери. – Ты не Боромир, да? И ты не сказал мне… как тебе не стыдно!
После последних слов следовало гордо отодвинуться, а еще лучше убежать (вот только куда?), чтобы они не пропали даром, но сдвинуться с места было свыше ее сил. В глубине души она подозревала… и даже надеялась, только… зачем она темному майа? Если даже со смертным ничего не вышло…
Боромир хотел лишь утолить с ней минутную страсть, как с разбитными служанками, и использовать в своих целях, а возродившийся после скитаний во тьме темный айну может лишь смеяться над ее глупостью, чувствами к смертному… и внешностью. Она не такая красивая, как эльфийки – несовершенство смертной, как вечное проклятье, досталось от умершей несчетные века назад матери. Он слишком хорош для нее.
– Не сейчас, Силмэриэль… – нарушил до неприличия затянувшееся молчание… пусть значит будет Боромир, раз не хочет назвать имя, а ей вообще неинтересно. – Я потом тебе скажу.
Силмэриэль раздосадовано прикусила губы, не пожелавший сказать своё особо ценное имя майа до обидного быстро взял себя в руки и выглядел гораздо спокойнее нее. Но она, кажется, знает, как вывести его из равновесия, и спросить, что нужно, только не будет больше этого делать. Пошёл он к… Морготу со своими тайнами. Ей вообще никто не нужен – живет же папа без любви, и прекрасно себя чувствует. Она вернется к нему, попросит прощения и постарается стать такой же.
========== Часть 18 ==========
Если бы только можно было мгновенно оказаться дома, лишь пожелав этого! Пусть даже на вершине Ортханка, где ее в наказание запер отец – посидеть там, в тишине и одиночестве, прижавшись щекой к холодному камню, пока бушующие в груди смятение и обида не стихнут. И чтобы он пожалел, что больше не увидит ее… хотя пожалеет только она, увы. Но подобное невозможно, и она в ответе за того, кого воскресила. Ему должно быть все еще нехорошо после многих лет (или веков) не жизни.
– Ты собираешься быть Боромиром, пока… – Силмэриэль нервно облизала губы и постаралась незаметно спрятать дрожащие пальцы под расстелившийся по земле подол, чтобы выглядеть спокойной и язвительной. Унять дрожь никак не получалось, она лишь усиливалась с каждой минутой. – Не решишь, чего хочешь? И со мной ты хотел… поэтому? И чтобы…
Посмеяться!
Силмэриэль с отчаянием почувствовала, что губы тоже начали все сильнее дрожать. Она вот-вот расплачется, уткнувшись ему в грудь, если срочно не сделает… что-нибудь совсем другое. Как же странно и обидно, что он легко согласился овладеть ее телом вместо Боромира, но узнать его имя она недостойна.
– Я знаю, чего хочу. – Майа без труда нашел ее руку и накрыл своей, дрожь сразу прошла, сменившись кружащей голову блаженной расслабленностью.
– Отобрать кольцо у Саурона и стать Темным Властелином? – Ироничный тон удался откровенно плохо, долго сдерживать напор противоречивых желаний у нее не получится. Силмэриэль непроизвольно придвинулась ближе, разглядывая знакомые, но неуловимо другие (как она сразу не заметила) черты. – Это совсем не… О! – Обиды и холодящий кончики пальцев страх растворились в чистом восторге от соприкосновения губ. Еще немного, и она опять попросит… неизвестно кого о том, о чем просила, считая его Боромиром. А вдруг он… не захочет?
– До неприличия неоригинально? – Несказанные слова развеселили самозваного наследника гондорского наместника, как удачная шутка.
– Да! – Силмэриэль с силой толкнула его в грудь, заставив потерять равновесие. – И читать мои мысли тоже… неприлично!
И нечестно. У нее ответить тем же почему-то не получается. Он что, сильнее ее?
– Но удобно – тебе не нужно ни о чем просить.
– Да, я хочу, чтобы ты… – Силмэриэль увернулась от протянутых рук и быстро встала на ноги. – Только сначала покажи, чего ты можешь! Может быть, не так уж и много… пока.
После долгих лет небытия силы возвращаются не сразу, пусть знает, что нельзя злоупотреблять осанвэ, и быть настолько самоуверенным. Даже больше настоящего Боромира, хотя, казалось, уже некуда.
– Ладно, только сначала ты. – Майа чуть поморщился, неохотно поднимаясь на ноги. Он явно предпочел бы заняться чем-то другим, лезть в его голову необязательно, чтобы догадаться, чем. Вот если бы она понравилась ему просто так, а не потому, что насильно влила в рот эликсир Гэндальфа…
– Осторожно! – Силмэриэль слегка испугалась, когда метко пущенный огненный шар с оглушительным хлопком разорвался прямо под ногами подаренного Эру (скорее уж, Морготом) спутника… всерьез вредить ему она не хотела.
Уворачиваться от ее удара он не счел нужным, и даже не изменился в лице, лишь с еле заметной насмешливой ноткой заботливо спросил:
– Ты не обожглась?
– А ты? – Силмэриэль прищурилась, целясь уже не под ноги. Убить его она вряд ли сможет, даже если соберет все силы, но слегка обжечь стоит попробовать – чтобы не зазнавался… был у нее уже один такой, и не относился к ее умениям совсем уж пренебрежительно, как будто с ребенком играет. – Ай! – Когда ее удар все же достиг цели – майа чудом устоял на ногах, она взвизгнула и подалась вперед: – Тебе больно?
– Нет. Это все?
Силмэриэль поспешила спрятаться за оградой – вдруг, несмотря на слишком уж вкрадчивый тон, он рассердился за пропущенный удар и теперь покажет ей.
– О! – А она уже начала надеяться, что больше не испытает этого. Земля в лучших папиных традициях ускользнула из-под ног – настолько круто и высоко вверх она еще не взмывала. Крайне глупо было пытаться спрятаться за развалившейся стеной… Почему давняя детская мечта о побеге в бездонную высь неба, родившаяся, когда Саруман в первый раз наказал ее, оставив на вершине Ортханка, сбывается только так?
НеБоромир спокойно стоял далеко внизу, приподняв ладони вверх, кажется, даже улыбался, и без видимых усилий удерживал ее на весу.
– Ты сбросишь меня отсюда? – Силмэриэль невольно содрогнулась, воспоминания о многочисленных падениях по вине отца не изгладятся из памяти уже никогда, и каждый раз это было очень больно. А упав с такой высоты – даже выражение лица легко посрамившего ее майа не получается рассмотреть – она наверняка что-нибудь сломает, или даже…
Додумать не получилось, испугаться или огорчиться тоже, головокружительное падение, заставившее тошнотворно подпрыгнуть желудок и на миг потерять зрение, закончилось не ударом и вспышкой боли, а неожиданно мягким приземлением. Ее еще не носили на руках, никто и никогда, Боромир лишь поцеловал несколько раз, и… касался груди, так, что ей совсем не понравилось.
– Этот адан не стоил малой части того, что ты ему давала.
– Кто? – без всякого интереса переспросила Силмэриэль, удивившись непривычному слову.
Что ее мысли снова прочитали, уже почти не раздражало. Безотчетная радость и облегчение от всего сразу – несостоявшегося удара о землю, тепла объятий и внезапно вспыхнувшей догадки, что ее былые чувства к Боромиру неприятны великому (возможно, не только в собственных глазах) майа – затопили грудь блаженным теплом, так похожим на счастье. Может быть, это и правда оно?
– Ты опять… Я тоже хочу узнать, о чем ты думаешь… пожалуйста, – наконец, коснувшись ногами земли, Силмэриэль вплотную прижалась к нему, обвив шею руками и уткнувшись носом в губы.
– О том, что ты можешь полетать. Не так, как сейчас, и как делал твой отец, – лжеБоромир на миг помрачнел, но тут же снова улыбнулся и обнял ее сзади, развернув лицом к склону горы, – а как хотела в детстве, и до сих пор хочешь.
– На чем? – захихикала Силмэриэль, откидываясь назад, и полностью прислонилась к нему, чтобы не упустить ни капли блаженного ощущения близости. Что ее притягательно-непонятный новый спутник может шутить, как веселые роханские конники, она не ожидала.
– На нем… – Одна из сомкнувшихся в замок на ее животе теплых ладоней легла на лицо, прикрывая глаза.
Силмэриэль невольно вздрогнула и схватила его за руку, глядя на закрывшие полнеба черные кожистые крылья. Кажущаяся маленькой шипастая голова на длинной гибкой шее извергла почти коснувшийся земли столб пламени, покрытые чешуей когтистые лапы промелькнули, скрываясь за, казалось, бесконечно длинным хвостом. Папа рассказывал ей об этих давно уже истребленных кошмарных созданиях, неподвластных никому из ныне живущих. Шутка удалась на славу, ничего не скажешь. А она все же успела понадеяться…
– Ну тебя! – Обижаться не хотелось, все было слишком упоительно и нереально, как в роханской сказке. – На драконе нельзя летать! И их не существует.
– Можно, – без тени насмешки прошептал майа ей в затылок, и добавил несколько непонятных слов на квенья, или каком-то другом совершенно незнакомом языке.
– Очень смешно! – Силмэриэль обернулась, заглядывая в полные тьмы глаза. – А чтобы покататься на драконе, я должна… дай-ка угадаю.
Холодок страха и нетерпения вновь пробежал по спине, делая кажущееся невозможным счастье еще более острым и мучительно нереальным.
– Можно было не обещать… луну с неба и драконов. Я не настолько маленькая и глупая.
Поцелуй меня. Раз уж читаешь мысли…
Эфемерно невозможное, желанное с детства счастье не спешило рассеиваться и исчезать, все плотнее обволакивая душу совсем нестрашной, родной и близкой Тьмой. Способной приласкать и слиться с ее врожденной темной сутью, утоляя вечно мучивший ее непонятный голод.
– Только я… никогда ещё не делала этого…
Ей сейчас будет больно? Ладно, пусть будет… только бы он не отпускал ее. Сердце совсем сбилось с ритма и замерло от болезненно сладкого восторга – жаль, она напрочь забыла, что делали восхитившие стражников продажные девушки. И он же тоже, как Боромир, был с кем-то до нее, много раз… с какими-нибудь не испорченными примесью человеческой крови бессмертными красавицами. Они все были намного лучше нее, ну и ладно, ей хочется любви – получить хотя бы совсем немного, и отдать… все, что накопилось нерастраченным, много лет сдавливая грудь щемящей тяжестью.
– Это было давно, Силмэриэль. – Уже не удивляясь ответу на невысказанное, она разочарованно вздохнула – прервавшийся поцелуй еще не насытил ее – и довольно громко вскрикнула, запрокинув голову. Таких неожиданных и чрезмерных ощущений она себе не представляла. – Очень давно.
Пальцы вновь запутались в длинных восхитительно черных прядях (она знала это, хотя приоткрывать плотно зажмуренные глаза не хотелось) – предназначенный ей судьбой возлюбленный представлялся именно таким в полузабытых подростковых снах. Силмэриэль судорожно вздохнула, стараясь не потерять связь с реальностью – как вышло, что она лежит на колющей сквозь платье полусухой траве в объятиях неизвестно кого, выгибаясь и шепча что-то невнятное и несвязное, вновь коварно ускользнуло от сознания. Непонятный пугающий момент хотелось и оттянуть, и наконец познать. Бездумно чистая радость, обжигающий стыд и незнакомое прежде удовольствие слились воедино, не позволяя сказать и даже подумать ничего осмысленного.
***
– Позволь мне договорить, Саруман!
Проникнуть в его мысли у Галадриэль уже не получилось. Саруман с приправленным изрядной долей злорадства удовольствием отметил это, хотя все же замер на месте от неожиданности и чуть не выронил из дрогнувшей руки флакон с остатками эликсира.
Или тебе же хуже будет.
Столь прямую и грубую угрозу предпочитающая выражаться изящно и приторно-вежливо Владычица произносить вслух не стала, но незамысловатый вывод напросился сам собой. И, увы, на этот раз все так и есть. Саруман поспешил отойти в сторону от готового показать что-то интересное зеркала – излишняя предосторожность, но лучше не рисковать.
– Забери дочь домой в Изенгард, Саруман, она уже нагулялась. Силой не получится – лучше не пробовать – но ты постарайся уговорить, не пустой же звук слава о твоем красноречии?
Представшее перед глазами бесстрастное лицо Владычицы Лотлориэна заметно скривилось – Галадриэль на мгновение замолчала, поджав губы.
– Отвратительно… отвратительнее только рожать детей от собственного… Но до этого, к счастью, не дойдёт. Надо было тебе все же ненадолго отвлечься от бесполезных экспериментов и объяснить ей, как должна себя вести твоя наследница и в чем разница между порядочной девушкой и шлюхой.
– Ты о чем, Галадриэль? – раздраженно переспросил сбитый с толку маг. Услышать от Галадриэль слово «шлюха» он ожидал даже меньше, чем всего остального – Саруман и не предполагал, что она его знает. Видимо, хотя Владычица и выглядела спокойной и уверенной, это было далеко не так. – Если это то, что тебя волнует…
– Конечно, нет. Думаю, она сама хочет вернуться в Изенгард, и ты убеди ее остаться. А Боромиру стоит поторопиться в родной Минас Тирит… пока гондорская твердыня еще не пала.
– Она падет и с ним столь же быстро. Не понимаю, на что ты рассчитываешь, Галадриэль, и зачем тебе это. С Мордором бороться бессмысленно, я уже говорил.
И причем тут моя… Силмэриэль? Что им от неё надо?
Саруман поморщился, потирая внезапно заломившие виски. Бороться бессмысленно, и пытаться примкнуть тоже. Саурону нужны рабы, а не союзники… наверное, Властелин Мордора и правда сумел помутить его разум через Палантир – девчонка и Гэндальф в чем-то правы. Но выхода все равно не было, никакого. Только быть покорным рабом Властелина Колец, или бежать в Валинор, где ему, возможно, уже нет места… ну, или умереть, став неприкаянным бесплотным духом. Или то, на что ранее намекала Галадриэль, очень хотелось бы верить, что она все же лишь пугала его.
– Боромиру пошла на пользу стрела твоего полуорка, сам увидишь. Когда познакомишься с возлюбленным своей невоспитанной дочки.
– Мы давно знакомы, – пробормотал Саруман, думая о способном отчасти вернуть душевное равновесие кубке доброго вина. Какая досада, что проклятый смертный непонятно почему жив, и даже…
– В этом качестве – нет, – криво усмехнулась Галадриэль, и тут же ослепительно заулыбалась, искренне радуясь непонятно чему.
========== Часть 19 ==========
Спать здесь нельзя, как ни жаль, и делать… то, что они все же сделали – мысленно назвать вещи своими именами не получилось, щеки предательски вспыхнули от нахлынувшего жара – тоже не стоило. Плохое это место, небезопасное – назгулы еще где-то поблизости, твари всякие водятся, и отцовские полуорки могут нагрянуть в любой момент. Позволить усталому сознанию ускользнуть в мир грез, удобно устроившись на груди любимого – она до сих пор не знает его имени – так заманчиво… и страшно, что волшебный сон наяву истает, как туман в лощине.
Силмэриэль неохотно подняла голову, клонящееся к закату желто-красное солнце ударило по глазам, на мгновение ослепив. Хоть сколько-нибудь испортить настроение такая мелочь не могла, все было… слишком идеально, слишком много, сразу и только ей, мучительно недосягаемого, о чем она долгие годы могла лишь мечтать и тосковать, и злиться на не обделенных чудесными дарами судьбы.
Только бы она вдруг не проснулась в Изенгарде от отдающегося острой болью в висках недовольного отцовского голоса. Саруман всегда был ею недоволен, что бы она ни делала и как бы ни старалась. Это же был не сон, да? Пусть всего один раз за ее почти бесконечную жизнь, но не сон.
Стараясь не дышать, хотя это и было глупо… ну или бесполезно, Силмэриэль обвела пальцем контур губ, еще несколько навек ускользнувших мгновений назад целовавших ее – совсем не таких, как у Боромира, надменно изогнутых, с чуть опущенными вниз уголками. Вызванная даже самым сильным эликсиром страсть не туманит разум вечно – проходит, рассеивается, как морок, если ее утолить… и без этого тоже. Вдруг она впредь не увидит в его взгляде ничего, кроме насмешливого равнодушия прежнего Боромира?
Неужели и сбывшаяся детская мечта о невозможном – встреча и соприкосновение с частью себя в чужой душе – лишь навеянная любовным эликсиром иллюзия? До сих пор она знала об этом лишь из мыслей роханцев – почти все рожденные деревенщинами мелкие оборванцы познавали ласку и заботу любящих матерей. А повзрослев, встречали возлюбленных, заставлявших сердце биться чаще, и никто не мешал им быть вместе недолго и счастливо, весь скоротечный человеческий век.
Как же ей хотелось увидеть пожирающий деревни смертных огонь и заставляющие их истошно визжать блестящие от оранжево-красных отблесков орочьи ножи.
– Но уже не хочется?
– Не очень. Пусть живут.
И тоже будут счастливы, ей не жалко.
Ледяная игла страха на миг уколола грудь, и тут же растаяла… светлый волшебник превзошел сам себя, смешав эликсир невероятной силы, или их правда… что-то связывает? Зрачки мгновенно расширились в такт легко и радостно забившемуся пульсу, наслаждаясь лаской отражения – темнота разливалась в черных глазах неБоромира так завораживающе похоже, и… неужели наполняла сердце любовью так же, как и ей? Тьма не может никого любить и сострадать, она всегда это знала и примирилась с неизбежным, но полюбить саму себя в другом… возможно, все-таки может? Или как иначе назвать то, что она чувствует и видит?
– У тебя не получится притворяться Боромиром, если ты не всегда выглядишь, как он.
И хорошо… как же это хорошо.
Силмэриэль чуть отстранилась, жадно впитывая взглядом почти по-эльфийски правильные черты, лишь чуть более жесткие. Если бы не пересекающий щеку давний шрам, похожий на царапины, и неразглаживающиеся полностью даже от ее ласк презрительно-надменные складки между бровями и у рта, идеально красивые, но так только лучше.
– Нет, не становись им… подожди еще! Тут никого нет, а ты мне больше нравишься.
Как и много раз до этого, лицо лжеБоромира на глазах изменилось, вновь становясь привычно-человеческим. Но она, кажется, знает, как все исправить. После секундного колебания – недавно пугающе незнакомое еще не стало привычным – Силмэриэль села на него сверху, прижимаясь вплотную, и, низко наклонившись, прильнула к губам: – Вот видишь! Ты становишься собой, когда хочешь меня. – Зачем она это сделала, тут же ускользнуло из сознания, как нечто мелкое и совершенно неважное.
– Курумо… Саруман не станет… прибегать к твоим методам. – Майа коротко рассмеялся. – У него ничего не выйдет, – невозмутимо ответил он на не произнесенную вслух шутку, поглаживая ее по спине. – Тебе уже не страшно?
– Нет, – Силмэриэль широко раскрыла по привычке зажмуренные глаза. Что ее тело словно само по себе сделает такое, удивило всего на миг… не ставшее привычным ощущение заставило выгнуться, отклоняясь назад, и задержать дыхание. – Мне не было больно, совсем… это все магия, да?
– Может быть.
Она уже не ожидала услышать ответ и почти совсем забыла о не располагающей к любви реальности. Лицо призванного ею – все равно откуда, она в любом случае рада – окончательно стало его собственным и заметно исказилось, словно ее слишком медленные и осторожные движения скорее мучили, чем дарили наслаждение. Ей было хорошо и так, непривычное ощущение наполненности все еще немного пугало, а расходящиеся вдоль позвоночника до самых кончиков пальцев волны удовольствия туманили разум. Было давно пора идти… куда-нибудь, в Изенгард, наверное, пока ничего не случилось, а не…
– Очень хорошо, что не страшно, – с трудом пробормотал неБоромир, и легко перевернул ее на спину. – Помучаешь меня в более подходящем месте.
– А сейчас ты… помучаешь меня? – Силмэриэль слегка испугалась слишком крепких объятий и огненных отблесков в глубине нечеловечески-черных глаз, хотя в самый первый раз ей не было больно, и даже почти понравилось – многое ускользнуло от сознания, как после большой порции растворителя Сарумана.
– Да. – От совершенно серьезно и без тени сомнения произнесенного слова захотелось захихикать. – Пока полуорки твоего отца все не испортили. Они скоро будут здесь.
Полуорки? Знакомое слово не задержалось в голове, как ничего не значащая досадная мелочь. Страх растворился без следа в сбившем дыхание поцелуе… она совсем не против, чтобы ее мучили, только… вдруг она забеременеет, обидно даже не знать имени отца своего ребенка. О том, чтобы он просил у Сарумана ее руки, она и не мечтает, у великого темного майа есть дела поважнее, но хоть это-то можно.
– Ладно… я тебе скажу, но не произноси его. – Силмэриэль запрокинула голову, чуть было не ударившись затылком о землю, и приглушенно застонала от сладко-щекочущего ощущения, наслаждаясь спускающимися все ниже вдоль шеи поцелуями.
– Теперь я знаю, кого люблю. – Красивое имя оказалось странно знакомым, словно она его уже слышала.
Только она не удивится, если забудет, когда все закончится – горячие губы скользнули вдоль ее шеи и добрались до груди. Прошептав что-то на непонятном древнем языке – она помнит, что обещала не произносить его имя – осторожно огладил ладонями затвердевшую от ласки и совсем неуловимой осенней прохлады грудь… до боли острые ощущения пронизали все тело, отключив последние остатки разума.
***
– Может быть, все должно остаться так, Галадриэль? А наш удел – вечная жизнь в Валиноре? Если Эру Илуватар изменил свой замысел, или судьба одного из множества миров в Пустоте более не интересна ему.
– Это не жизнь! И это несправедливо, Гэндальф, – забыв, что он не рядом и не может ее видеть, Владычица резко встала, и с волнением протянула руку, всерьез ожидая коснуться щеки мага.
– Арда заслуживает нового, лучшего сотворения, как и было предсказано в пророчестве Мандоса. А Он не заслужил ничего, кроме окончательной гибели и безвозвратного рассеяния в Пустоте. Так говорится в пророчестве, и должно произойти. С нашей помощью, раз нелепая случайность… и твой эликсир дали шанс изменить предначертанное. Я не виню тебя, – поспешно добавила Галадриэль, вновь неосознанно поднимая ладонь, – причина совсем не в нем. И так даже лучше, я готова принести эту жертву, чтобы только увидеть…
– Я не могу объяснить, зачем изготовил его для нее. – Галадриэль наяву почувствовала, как маг обнял ее за плечи и на пару мгновений прижал к себе, даря дружескую ласку и понимание. – Возможно, все же надеялся предотвратить страшащее меня, прости. А ты помогла ей с ритуалом, может быть, ничего и не было бы, если…
– Было бы, Гэндальф, ты же тоже видел. По-другому, позже, но было бы. Это связь проклятой крови, она все равно призвала бы его в этот мир – случайно или нет, рано или поздно. И подарила незаслуженное.
Неужели она ошибается и должна смириться с судьбой и не искать справедливости? Ее не было с самого начала, и давно невозможно понять, кто в чем виноват и за что наказан. Брат сказал бы, что она неправа и так нельзя, но не скажет. Он бы всем сердцем переживал за искаженных смертных и потерял из-за них свою жизнь, как уже было один раз. И люди любили его, до поры до времени – в основном то, что он им давал… но себя больше. Ее погибший по вине Моргота и Саурона брат был слишком добр, и слишком хорош для этого мира… наверное. А она нет, и потому постарается сделать его и себя лучше.
И в заново сотворенном мире обязательно найдется место для Финрода, и для всех, кого не полностью поглотила Тьма. А она больше не будет омрачать, искажать и портить живых созданий, мир и души, ибо погибнет вместе с безнадежно искаженной прежней Ардой, и уже не возродится. И в ее душе тоже… семейное проклятие все же не обошло ее стороной, или дело не в этом?
– Ты считаешь, я слишком жестока, Митрандир? И во мне уже нет…
Прежнего света и благодати. Если сердце замирает от предвкушения мести… как от любви.
– Их почти не осталось в этом мире, но ты… в тебе всегда было достаточно решимости, и силы. Способной обратить вспять… другую силу, как тогда, в Дул Гулдуре. Только в тебе.
Голос Гэндальфа звучал странно глухо, как сквозь толщу переливающейся через край круглой каменной чаши воды. Без осуждения или неодобрения, лишь с окрашенным нотками боли обреченным пониманием. Он тоже всегда был… слишком добр, хотя уже дважды подталкивал хоббитов и гномов к смертельно опасным авантюрам и оставлял без поддержки. Но у него болела за них душа, и будет болеть.
И у нее… уже сейчас болит. Не сильно, смутно щемит, заставляя вспоминать безвозвратно минувшие времена, когда все было светлым и добрым. Или ей просто казалось, в детстве и юности многое видится иначе. В родительском доме в Валиноре, окруженном благоухающим вечно цветущими розами садом, когда все были еще живы.
И будут живы вновь, без пролитой крови, зла и трагических ошибок. Не о чем плакать, тем более об утраченной чистоте души. Ставить ее превыше всего – гордыня и эгоизм… или слабость.
Вечер вступал в свои права, гася последние красноватые отблески запутавшихся в по-осеннему золотистых листьях мэллорна солнечных лучей. На опоясывающей необъятный ствол по спирали лестнице с украшенными воздушно-причудливой резьбой перилами и арками переходов зажглись сияющие теплым желтым светом светильники. Галадриэль глубоко вдохнула насыщенный ароматом прелых листьев и осенних цветов воздух, прикрыв глаза – бессмысленное созерцание плещущейся в каменной чаше воды утомило Владычицу. Слишком долго и часто смотреться в Зеркало не стоит, судьбу надо вершить и бороться за нее, а не праздно и малодушно подсматривать. Еще только один раз.
