Текст книги "Дочь Моргота (СИ)"
Автор книги: calling my name
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
Злость, обида и застившее зрение слезами огорчение соединились в способную разорвать душу пополам ядовитую смесь… она сама не знала, чего сможет и захочет сделать в следующий миг, когда понимание, кто она и зачем здесь, полностью покинет ее.
Убежать все равно куда, лишь бы подальше, и там пролить накопившиеся слезы, или сотворить что-то страшное и непостижимое даже для нее, когда бездушная всепобеждающая Тьма вытеснит из сердца все человеческое?
Чтобы Боромир пожалел… что разлюбил ее, или даже и не думал любить. И назвал «проклятой ведьмой» в своих мыслях – до того, как в ярости прокричал это вслух.
Но она не желает его смерти – пусть идет, проваливает в свой Гондор и больше никогда не возвращается, но не умирает, тем более у нее на глазах. Только без кольца… это спасет его и позволит частично напитать жгучую пустоту в груди сладостью мести.
И может быть, лишившись проклятого кольца, он опять станет… таким, каким показался ей в тот день, когда приехал искать союза с ее отцом? Будет так же смотреть на нее лучащимися желанием и восхищением глазами, презрительно поджатые губы вновь улыбнутся с насмешливо-небрежной мимолетной нежностью?
От каждого движения бликующих в тусклом лунном свете равнодушно смертоносных клинков сердце сжималось и холодело, чуть не выпрыгивая из груди. Она не станет помогать ему победить, но и умереть не позволит… постоянно поднятая рука дрожала от напряжения и сжигающих изнутри противоречивых чувств.
Увидеть, как меч вонзится в грудь отвергшего ее, было бы так мстительно сладко, и невыносимо больно в следующий миг… невозможно. Она сама накажет его потом, может быть… а сейчас пусть живет.
Несуразный коротышка думал, что сумеет помешать ей… храбрость этих созданий сравнима лишь с их же глупостью. Остановить ее мог бы только Гэндальф, но по ясным лишь ему причинам волшебник решил не вмешиваться, когда на карту поставлено все. Отдал судьбу кольца Всевластия на волю случая… и ее. Или все уже предрешено?
Когда меч Боромира уперся в грудь законного наследника трона, Силмэриэль поняла, что хочет сохранить ему жизнь, но отобрать победу. Чтобы она ускользнула из рук уже ощутившего вкус торжества гондорца, издевательски блеснув на прощание укатившимся в траву колечком.
И Гэндальф прав, всевластие – непосильная ноша для смертного, кольцо неизбежно вернется к истинному хозяину. Она спасет его от участи кольценосца, не мертвого и не живого порождения могильного тлена.
– Ты… проклятая ведьма!
Силмэриэль знала, что Боромир не оценит такую заботу, но жестокие слова больно пронзили и без того раненное сердце. Настолько, что она не сразу заметила до крови прорезавший кожу меч у самого горла. И слишком поздно почувствовала присутствие слуг отца, они без труда убьют всех и… Нет, только не его!
Луртц всегда питал к ней извращенные и до сих пор мучительно раздражавшие чувства. Она ему не мать, хотя и повинна в рождении первого полуорка больше истинных родителей. Но сейчас это должно помочь заставить его и остальных не выполнять приказ Сарумана.
Набежавшие из тьмы «дети» замерли, готовые вновь слушать ее – ослабленную расстоянием волю отца не сложно переломить, и у него уже нет Палантира, чтобы их видеть. И злобно зарычали, собираясь броситься на помощь хозяйке.
Перестань, они убьют тебя!
По прорезанной (еще чуть-чуть, и он убьет ее) лезвием меча шее потекла тонкая горячая струйка, заливаясь за корсаж, перед глазами сгустился мешающий четко видеть красноватый туман.
Луртц…
Силмэриэль сама не знала, что хочет приказать… инстинктивное нежелание умирать заглушило и отодвинуло на второй план все остальное. Выпущенная в обидчика «матери» стрела мелькнула смутной тенью на периферии сознания, лишь с запозданием дошедшие мысли орка позволили понять, что произошло.
– Нет, Луртц!
Можно же было выстрелить не так, а чтобы он отпустил ее, но… он же не умрет? Не умер? Машинально прижав мгновенно ставшую мокрой и неприятно липкой ладонь к надсадно ноющей царапине, Силмэриэль опустилась на колени рядом с упавшим к ее ногам гондорцем. На совесть сделанная в мастерских Изенгарда стрела с зазубренным наконечником из закаленной стали целиком вошла в его спину слева чуть ниже лопатки.
***
– Они могут перестать слушаться меня. Уходите… лучше убегайте, если можете.
На самом деле это не так… наверное. Пока отца нет рядом. Ей просто хочется, чтобы они ушли, как можно быстрее и дальше… оставили ее. Их. Настолько, что лишь нежелание преподнести кольцо папе удержало от соблазна приказать оркам сделать то, чего он и хотел. Убить их всех то есть.
– Я позабочусь о нем…
Спасу его жизнь… или папа спасет. У него должно получиться. А если…
Его тело не съедят орки и дикие звери. Об этом не хочется думать, и произносить тоже, но неприязненно косящийся на обступивших ее орков следопыт понял невысказанное. И, чуть поколебавшись, согласился. Неправильно оставлять смертельно раненного (только сильная магия способна исцелить такое) гондорского витязя, пусть даже и оступившегося, среди темных тварей, но… Другого выхода нет, и Боромир сам избрал такую судьбу, связавшись с дочерью колдуна. И она действительно сделает то, что пообещала.
Отголоски мыслей следопыта вяло коснулись сознания, не вызвав ни интереса, ни злости, и постепенно истаяли, становясь все менее разборчивыми. Жаль, что нельзя приказать полуоркам истыкать его стрелами, и всех остальных тоже… чтобы не раздражали своим ненужным существованием и человеческой беззаботностью.
Не умирай, пожалуйста, ты не можешь… Как же так!
Силмэриэль никогда не училась целительству. Попытка с Хельгой, от одного воспоминания о которой начинала невыносимо болеть голова, полностью провалилась. Отец вряд ли поможет, и он слишком далеко, увы. Полуоркам никак не успеть, и даже орлы бы не успели.
Он не должен был уйти… не заплатив ей за все и не поцеловав на прощание. Это несправедливо, и неправильно, Боромир опять обманул ее надежды, в последний раз.
Пронзительно свежий предутренний ветер окончательно разметал тучи, очистив тускло-серое осеннее небо, долина у еще не очистившегося от тумана подножия Амон-Сул пугала мелькающими в похожих на щупальца чудовищ кронах тенями. Назгулы? Им нечего здесь делать, и она совсем не боится рабов кольца… Умереть, не став одним из них, скорее благословение, чем проклятие.
Отказываясь верить своим глазам и ощущениям – она уже не чувствовала его мыслей и биения пронзенного стрелой сердца – Силмэриэль протянула руку и замерла, не решаясь коснуться бледного пугающе застывшего лица. Больше всего боясь ощутить безнадежный неживой холод… правда ли смерть лучше, чем противное Эру и природе существование кольценосцев? Что-то все время смутно мешавшее ей с еле слышным стуком выпало из неглубокого внутреннего кармана полурасстегнутого плаща… черная книга со стершейся надписью на обложке.
Сердце отчего-то замерло и забилось чаще, бледно-желтый луч показавшегося над краем туманного марева солнца потускнел, словно без остатка впитавшись в глубокую матовую черноту фолианта.
Некромант воскрешал мертвых, Силмэриэль… в Дул Гулдуре.
Пленительно нежный женский голос из недавнего сна прозвучал в голове, вызвав знакомое сладкое головокружение и холодок вдоль спины. Она сходит с ума и скоро навсегда уйдет в мир причудливых видений, или это правда…
Отправь темных тварей назад к отцу… и открой книгу. Пока не стало поздно.
– Но Дул Гулдур далеко… нам не добраться туда, если время на исходе, – пробормотала вслух Силмэриэль, сбрасывая плащ на землю. Ей вдруг стало невыносимо жарко, все внутри хаотично сжималось, не давая дышать, но страха удушья не было, лишь кружащий голову болезненный восторг. Плотно слежавшиеся пожелтевшие страницы манили, призывая скорее коснуться и погрузиться с головой в прихотливую вязь смутно знакомых букв.
– Пошли вон! – непонятно как смогла твердо произнести она, с раздражением взглянув на недоуменно топчущегося рядом Луртца. – Убирайтесь в Изенгард!
Она убьет их всех, если попробуют не послушать. Прикосновение к впитавшей холод остывшей за ночь земли обложке пробудило ненадолго заснувшую в душе тьму, сила вибрировала на кончиках пальцев, готовая сорваться обжигающей молнией. И прочесть теперь полностью понятное древнее заклинание. Но испуганно втянувшие головы в плечи полуорки скрылись из вида прежде, чем она успела заорать «Быстро!», хрипло ругаясь и ломая пробившиеся на каменистом склоне чахлые кусты.
Дул Гулдур не нужен… нужна только ты. Просто открой ее.
Прикоснуться к поблекшим за неисчислимые столетия, но не рассыпавшимся в прах силой заключенного в них колдовства страницам она мечтала уже давно, с самого рождения, просто сама не понимала, чего хочет. И погрузиться в уже знакомый туман, на этот раз не такой густой, окутывающий странное, напитанное Тьмой место.
Полуразрушенный замок из серого камня, с похожими на гигантские обломанные зубы развалинами внешних стен, обвитых мертвым засохшим плющом. И прекрасную женщину из сна в темно-сером эльфийском плаще, странно чуждую этому месту и одновременно созвучную его силе.
Силмэриэль сощурилась от режущего глаза света занимающегося утра, стараясь не смотреть на застывшее в мертвенной неподвижности и ставшее незнакомым лицо Боромира. Это сейчас пройдет… все пройдет. Почти незнакомые буквы складывались в звучащие неприятно жестко слова, трепещущие на ветру полуголые ветки сменялись освещаемыми ярко-оранжевым неподвижным пламенем свечей блестящими от сырости стенами.
– Я помогу тебе.
Эльфийка без малейшего усилия подняла закутанное в черный плащ тело и, на миг скривив сладко улыбающиеся губы, положила на широкий каменный постамент.
– Почему? – не смогла не спросить Силмэриэль, зачарованная по-матерински нежной лаской скользнувших вдоль ее ладони тонких пальцев.
– Терять любимых больно… и кому-то нужно это узнать. Но не тебе.
Неузнаваемый собственный голос, исковерканный давящими сводами подземелья и звучанием черного наречия, глухо отражался от сочащихся влагой стен.
– Достаточно!
Женщина вновь погладила ее по руке, любовно обведя запястье, и резким движением откинула покрывало. Силмэриэль вскрикнула от испуга и обжегшего грудь острого разочарования, выронив книгу. Она уже успела поверить в чудо, но…
Лицо Боромира неуловимо изменилось и разгладилось, став узнаваемым и чуть менее неживым, но дыхание по прежнему не приподнимало его грудь и сердце не билось, даже совсем слабо. Она не Некромант, глупо было надеяться…
– Ещё не все, подожди, – чуть через силу произнесла женщина, натянуто улыбаясь, и мягко погладила ее по волосам. – Нужно пролить твою кровь… не всю, конечно, – с лёгкой усмешкой пояснила эльфийка, подталкивая ее ближе к постаменту. – Дай руку, и… попроси, кого ты обычно просишь.
«Я никого не…» – хотела было сказать Силмэриэль и замолчала, послушно зажмурившись.
Запястье обожгло болью, позволившей отвлечься от теснящей грудь горечи, теплая кровь потекла тонкой струйкой, пачкая ладонь. Эльфийка сдавленно вскрикнула и отшатнулась в сторону, уронив нож. Черная молния ударила в постамент с заложившим уши грохотом, заставив пригнуться, закрывая руками голову…
Верни мне мою любовь, Владыка Тьмы, пожалуйста… и пусть он тоже полюбит меня.
Лицо все так же неподвижно лежащего на земле Боромира чуть дрогнуло… или помрачившийся разум обманул ее, показав желанную иллюзию? Кровь из рассеченного кинжалом запястья (откуда она его взяла?) капала на прорезанную на ладони гондорца царапину, впитываясь, как долгожданный дождь в пересохшую землю.
Не веря своим ушам – это или бред покинувшего ее разума, или случилось невозможное – Силмэриэль прислушалась к раздавшемуся в ушах биению пульса, ноздри не ответившего на ее чувства возлюбленного затрепетали, и щеки окрасились румянцем. Неужели он сейчас очнется и откроет глаза, чтобы опять назвать ее «проклятой ведьмой»? Она не хочет вновь это услышать, и увидеть презрительное равнодушие во вновь ставших живыми глазах.
Лучше уйти… прямо сейчас, неважно куда, дорога сама приведет ее к спасению, или гибели. Лучше не видеть его больше никогда и так и не узнать, как он к ней относится. А может быть… нет, это унизительно, она так не хочет. Рука плотно сжала флакон с эликсиром. Гэндальф сделал его для нее, чтобы заставить осознать свое поражение и понять, что нечистых душой никто никогда не полюбит просто так?
Она вернула его к жизни… пусть делает с ней, что хочет. Найдет прекрасную принцессу, и живет с ней долго и счастливо, а ей останется только служить отцу и делать вид, что ей все равно. Ну уж нет… пусть Боромир узнает, что это такое. Она заставит его выпить эликсир, а потом уйдет, и пусть он тоскует по ней, до конца краткой человеческой жизни.
Согревающий ладонь обманчивым теплом флакон невыносимо раздражал – Силмэриэль постаралась сильнее размахнуться, и в последний момент судорожно сжала пальцы. Она даст ему выпить эликсир Гэндальфа, и познать горечь неразделенной любви. Даже если на самом деле все не так, она потерпит, и никогда не признается ему в своих чувствах.
– Это вкусно, милый, – плотно сжатые губы Боромира приоткрылись, и мерцающая колдовским розовым светом жидкость потекла в горло.
========== Часть 16 ==========
– Осторожнее!
Изготовленный Серым магом любовный напиток совсем не пришелся по вкусу вернувшемуся из небытия (куда попадают после смерти человеческие души, Силмэриэль не знала) наследнику Денэтора. Гондорец страдальчески поморщился, словно проглотил что-то гадкое, и закашлялся, заставив Силмэриэль вновь испугаться за его жизнь.
Смертные так досадно хрупки и нестойки, порой неожиданно заканчивают жизненный путь от сущих мелочей, неловко упав или подавившись вином на пиру. Не хватало только ему после всего умереть сейчас, захлебнувшись любовным эликсиром. Такой насмешки судьбы она не переживет.
– Невкусно? – с облегчением убедившись, что Боромир лишь слегка подавился, Силмэриэль нежно погладила его по щеке, проведя пальцами по шее. – Я не знала, прости, любимый.
Никакой он не любимый больше, от волнения вырвалось. Пусть думает, что показалось, если услышал все-таки… и он теперь влюбится в нее горячо и страстно? Гэндальф ерунды не сделает.
Она должна взять себя в руки. Трусливо бежать, чтобы до конца мира думать об оставшемся недосказанным – не выход. Это лишь окончательно опозорит ее в собственных глазах, да и плутать одной без смысла и цели по Глухоманью так себе идея.
Надо найти в себе силы посмотреть ему в глаза и достойно проститься, она сможет, если очень постарается. Силмэриэль наклонилась к самому лицу гондорца… просто чтобы еще раз проверить, дышит ли он. В чудо до сих пор верилось с трудом – она смогла победить саму смерть, против которой бессильны даже… все бессильны, кроме Эру. И Некроманта. Стал ли Боромир ближе к Тьме оттого, что вернулся к жизни с ее помощью?
Он должен полностью прийти в себя и открыть глаза, уже вот-вот. Ресницы, скрывающие в последний раз смотревшие на нее с ранившей сердце ненавистью серые глаза, дрогнули, готовые приоткрыться. Ее окончательно растрепавшиеся волосы (последняя заколка потерялась во время неравного поединка с Гэндальфом) упали ему на лицо, закрыв нос и глаза. Силмэриэль поспешила откинуть их назад, но Боромир лишь плотнее зажмурился, глубоко вздохнув, словно прикосновение пахнущих дымом изенгардских мастерских прядей было ему приятно.
Сработало! Или просто нравится такой запах?
Знакомые не меньше, чем свои (сколько раз она разглядывала их наяву и представляла в мечтах), красиво очерченные тонкие губы вновь притянули взгляд, Силмэриэль, чуть касаясь, обвела их кончиком пальца… гондорец что-то невнятно пробормотал, неосознанно попытавшись приподняться вслед за поспешно отдернутой рукой.
Наверное, надо довершить ритуал, так будет правильнее и логичнее, как в сказке. И ему будет что вспомнить, и о чем пожалеть… когда они навсегда расстанутся, уже совсем скоро.
Силмэриэль вдруг вспомнила стражника, почти двести лет назад… ей столько и есть примерно, лишь чуть-чуть больше, украдкой рассказывавшего маленькой дочке хозяина роханские сказки. В них принц непременно целовал уснувшую от черных чар принцессу, побеждал злого колдуна и они жили долго и счастливо. Только что делать, если она сама дочь злого колдуна, и принц… как-то не задался.
Глубоко вздохнув, Силмэриэль попыталась прикоснуться к сознанию Боромира, чтобы углубить его сон, совсем ненадолго, пока она не поцелует его… и вздрогнула от удивления, натолкнувшись на глухую стену. Может, это последствия… недавней смерти, и скоро все само образуется?
Жаль, что она не может больше читать его мысли, но неважно. Они все равно скоро попрощаются… до конца его земной жизни. Все неважно.
Ещё раз проведя ладонью вдоль щеки Боромира, Силмэриэль, стараясь не потерять контроль разума (для этого пришлось вспомнить все обиды и злые слова), почти легла на него сверху, и, прошептав на квенья «я так хотела тебя любить», коснулась приоткрывшихся от ее излишнего напора губ. Отец немного учил ее древнему эльфийскому наречию, а Боромир совершенно точно ничего не поймёт.
– Хотела?
Услышав гораздо более чисто, чем когда-либо получалось у неё, произнесенное слово – Боромир просто повторил за ней, или ей показалось – Силмэриэль перестала опираться на локоть и всем телом легла на него, сдавлено вскрикнув от невозможного ощущения близости. Наверное, стоило бы побережнее обращаться с беднягой, в грудь которого ещё недавно насквозь вошла стрела.
Чудесным образом полностью исцелившийся Боромир даже не поморщился, лишь слегка вздрогнул, и широко открыл глаза, заполненные знакомой и привычной, но совершенно невозможной у него чернотой.
– Нет! – Силмэриэль резко отстранилась и, неудачно подвернув ногу, с размаху села на землю. – Уйди, не трогай меня!
Спина быстро уперлась в стену, дальше отползать назад было некуда, и крайне глупо. Она вот-вот сойдет с ума от усталости и избытка противоречивых чувств, раз так испугалась. Возможно, эта тьма просто показалась ей – перед глазами, стоило чуть отвлечься, мелькали темные пятна. Некромантия и поединок с назгулами забрали слишком много энергии – подниматься на ноги не было ни сил, ни желания.
Чувствуя себя совершенно беспомощной и опустошённой, Силмэриэль плотнее прислонилась к стене, неотрывно глядя в ставшие нормальными, ну почти – с таким выражением он на нее еще не смотрел – глаза Боромира. Больше всего хотелось разреветься, уткнувшись во что-нибудь, а лучше в кого-нибудь живого и тёплого. Даже он сойдёт, пожалуй, хотя понимать, что гондорец не любит ее и не любил никогда, невыносимо горько.
Может быть, только сейчас возжелал, из-за проклятого эликсира, потому и ведет себя странно. Ну зачем она напоила его им, почему не выбросила? Глупая неудавшаяся месть, обидная и унизительная для неё самой гораздо больше, чем для него, чем бы все ни кончилось.
– Уходи! – как можно спокойнее постаралась произнести она, внимательно изучая предательски расплывающийся перед глазами полуразрушенный участок стены напротив. – В Минас Тирит… куда хочешь. Только не в Изенгард, не появляйся там больше. – Силмэриэль осеклась от явного недоумения во взгляде Боромира. – Ты же сам сказал, что я проклятая ведьма… и что ты меня ненавидишь… подумал.
– Я не… – Боромир замолчал на полуслове, протягивая ей руку. «Я этого не говорил» было написано у него на лице настолько убедительно, что Силмэриэль даже на миг задумалась, не оболгала ли она его на самом деле. Его зрачки вновь неестественно расширились, заполнив большую часть радужки. Он перепутал ее с глупой смертной служанкой… или издевается?
– Ты так сказал вчера, не притворяйся. – Послушно вложив руку в тёплую ладонь, Силмэриэль на миг зажмурилась от удовольствия. Она не хочет его прощать… так быстро и просто. И вообще не хочет. – И сделал вот это… своим мечом.
Воспоминание о почти переставшей болеть царапине должно было придать сил и злости, но ее накрыл острый приступ жалости к себе. Все заготовленные обидные слова вылетели из головы, даже вырвать наконец руку и гордо отвернуться не получилось.
– И ты не убила его? Что прекрасная айну нашла в этом смертном?
Ожидавшая в ответ чего угодно – от многословных извинений, до новой вспышки неприязни, но не таких более чем странных слов, Силмэриэль потрясенно уставилась на него. Готовые неудержимым потоком хлынуть слезы высохли.
Может, он не издевается, а сошёл с ума? Это ей такое счастье не грозит, увы, что бы ни случилось, а у смертных запросто. Может быть, нельзя воскреснуть, не повредившись в уме? Недаром это считается невозможным и до сих пор удавалось лишь Некроманту. И то всего лишь по слухам.
И что ей теперь с ним делать? «Прекрасная айну»… Силмэриэль невольно прикрыла нос рукой – безупречно точеным, как у эльфийки, он не стал. Точно издевается, лучше бы проклятой ведьмой опять обозвал.
***
Вот же… дурная девка, Балрог ее задери.
Насчет того, чья Силмэриэль на самом деле дочь, шутить почему-то больше не хотелось. Привык он уже, что его, а чья же еще, если он ее по глупому любопытству и сентиментальности забрал из обреченного Белерианда, и двести лет возился с неблагодарной, учил и воспитывал. Отец не тот, кто… Это, разумеется,не значит, что она не будет как следует наказана. Просто как-то без нее и зло сорвать не на ком, и поговорить не с кем, не с орками же.
Саруман раздраженно нахмурился, потирая лоб рукой. Остановленные его приказом орки бессмысленно топтались на месте, начиная вполголоса роптать и огрызаться друг на друга. Послать их искать кольцо (Хранители не должны были уйти далеко), доставить в Изенгард ее, или пусть скорее возвращаются? Защитники Изенгарду точно не помешают. А Силмэриэль сама придет рано или поздно, некуда ей больше деваться. Она просто многого не знает, дурочка.
Привести ее домой насильно полуорки, пожалуй, не смогут, без его помощи… крайне досадный факт, как и то, что девчонка сорвала его планы и заставила сидеть на вершине Ортханка – розог бы ей всыпать, как крестьянским детям. Но смутную гордость за воспитанницу нельзя не ощутить – где-то в глубине души. Хвалить ее он, конечно, не станет.
– Луртц…
Не торопись, Курумо! Мы давно не обсуждали… то, что на самом деле важно.
– А! – Саруман растерянно огляделся, чуть было не выпустив из рук посох, и впервые ощутил себя на месте Силмэриэль. Он сам всегда так делал – вторгался в ее сознание, когда считал нужным, не предупреждая и не спрашивая разрешения. Как он мог настолько ослабеть и утратить бдительность… все она, проклятая девчонка.
Рядом, разумеется, никого не было – проникнуть в его любимую лабораторию на верхнем этаже Ортханка им не под силу – давно уже не обращавшийся к нему женский голос раздался лишь в голове. Тихое и полутемное убежище подвело впервые, здесь никогда не было слышно ни орочьего гогота, ни топота и смеха не желавшей тихо играть в куклы, сколько ее ни наказывай, проказливой девчонки.
– Нам нечего обсуждать, Галадриэль.
И нет больше никаких «нас».
Наглухо закрытое витражное окно, надежно защищающее от грохота и гари, захотелось распахнуть, а еще лучше – выйти на любимую Силмэриэль смотровую площадку и поглубже вдохнуть. Неприятное тоскливое предчувствие чего-то необратимого и на самом деле не зависящего ни от него, ни от Галадриэль и Гэндальфа (они ошибаются, считая иначе) сжало грудь.
– Ошибаешься, Саруман, – спокойно продолжила Владычица, не обращая внимания на откровенное недоброжелательство. – То, что ты предал Белый Совет и создал армию полуорков, мы обсуждать не будем. Лишь единственное, что важно.
***
– Что я нашла в этом смертном? Ты хорошо себя чувствуешь? Тебе нужно отдохнуть, а потом пойдем…
Вот только куда? Дальше момента воскрешения несостоявшегося возлюбленного она не загадывала, и все получилось как-то… не было у нее плана действий на такой случай.
– Это можно…
Словно не расслышав, или не поняв намек, Боромир приложил раскрытую ладонь к ее шее – след от гондорского меча сразу перестал болеть… Нет, не зажил чудесным образом, просто незначительная боль уступила место иным, гораздо более острым ощущениям. Хотя, судя по омрачившемуся лицу гондорца, он непонятно почему ожидал именно этого – что его прикосновение ее исцелит.
– Милый! – Силмэриэль набралась было решимости отстраниться от него, пока это не кончилось плохо… прикосновения лишали ее воли сильнее, чем раньше, и вся злость испарилась. Пусть идет развлекаться со своими любимыми трактирными служанками. – У тебя голова болит?
Нет, он не издевается. Боромир сам отпустил ее руку и поспешно прислонился к ограде, прижимая ладонь ко лбу. Изобразить столь страдальческое выражение он точно не сумел бы, и не счел нужным. Может, это эликсир во всем виноват… что за дрянь сделал Гэндальф, а она еще радовалась? Или он так и будет странно себя вести, пока не получит то, для чего эликсир создан? Ладно, она поцелует его… и все.
– Сейчас все пройдет… ты немножко умер недавно. – Силмэриэль обняла его за шею, плотнее прижимая к подернутому паутиной трещин некогда белому камню, и, зажмурившись, прикоснулась к губам. – Так лучше? Вот видишь…
Осторожные прикосновения ее губ – углублять поцелуи Силмэриэль не решалась, чтобы слишком не увлечься – сразу избавили Боромира от непонятной головной боли без всякой магии. Она не успела понять, как они поменялись местами, и спиной к совершенно не холодной стене прижималась уже она. Прежде его глаза никогда так не чернели, почти полностью заполняясь расширившимися зрачками, затягивающими взгляд в кружащую голову тьму.
– И ты сможешь вернуться в Гондор, и найти красивую принцессу. А я не понравлюсь Дэнетору, и старше тебя… слишком намного. Мне двести лет… что ты смеёшься? – Силмэриэль бессвязно говорила, сама не понимая чего, мысли безнадежно спутались и дыхание сбилось.
По-осеннему бледно-желтое солнце, показавшееся в разрыве туч, расплылось, теряя четкость очертаний. Она порывисто вздохнула, вздрогнув всем телом от жара сомкнувшихся на талии рук, черты лица Боромира также колебались, ускользая от взгляда, и закрыла глаза.
Пусть он поцелует ее так, как она всегда мечтала, а потом идёт куда хочет, раз выздоровел наконец.
========== Часть 17 ==========
– Ты безумна, Галадриэль! – с трудом выговорил Саруман, борясь с желанием нервно облизать пересохшие губы. – А отнюдь не я, и не Саурон. Как можно было… додуматься до такого?
– И это говорит скрестивший орков и людей, самым омерзительным и извращенным способом из всех возможных.
Саруман физически ощутил, как Светлая Владычица презрительно скривила губы. С тем же высокомерным отвращением она совершенно спокойно и невозмутимо наблюдала бы за зачатием и рождением первого полуорка, будь ей это зачем-то нужно. На самом деле смертные и их судьба волновали прекраснодушную Галадриэль ничуть не больше, чем его, лишь неизбежность изгнания в Валинор – будет ли кольцо Всевластия уничтожено, лишив силы остальные кольца, или Саурон восторжествует, вернув его себе – по-настоящему печалило Владычицу.
– Да, люди сами избрали путь, по которому вынуждены идти, и не устояли перед искажением, я не вижу смысла жертвовать старшими детьми Эру ради них. Это их война. Но, в отличие от тебя, я не гонюсь за гибельным всевластием. Смириться и ждать долгие тысячелетия сотворения нового неискаженного мира я была готова, но не напрасно. Это ты виноват, что судьба Арды свернула с предначертанного пути… может свернуть. Потому что всегда слишком хотел стать большим, чем тебе дано. И заполучить то, чего тебе не положено.
Произнесенное тем же невыносимым холодно-высокомерным тоном оскорбление непременно вызвало бы жгучую ярость в любой другой раз, но сейчас Саруман почувствовал лишь легкий укол раздражения, скорее, приятно живительный, облегчивший сковавшее разум оцепенение.
– Откуда ты можешь знать судьбу Арды, Галадриэль, а тем более решать ее? Может, она изменилась, как ты говоришь, потому что должна была измениться именно так. И я не собираюсь…
– Помогать нам? – невежливо перебила Галадриэль, вновь став слащаво спокойной. – От этого ничего не изменится, а если и станет хуже, то только для тебя. Найдется ли место тебе, Курумо, в заново сотворенном неискаженном мире, неизвестно.
Без приглашения вторгшиеся в сознание не заслуживают прощания по всем правилам вежливости – Саруман постарался поплотнее закрыть разум, собравшись с силами. И почти неприлично быстро направился в давно уже не посещаемый темный закуток лаборатории, куда была задвинута, дабы не попадалась на глаза и не раздражала, его самая провальная попытка «заполучить то, чего тебе не положено». Галадриэль узнала о ней благодаря своему проклятому зеркалу, или просто нанесла удар наугад – неважно, об этой ерунде он подумает как-нибудь потом, если оно еще будет иметь значение.
Поверить в искренность Галадриэль было бы крайне наивно, Владычица сказала лишь малую часть известного ей. В ожиданиях от еще не случившегося ошибаются все, и предсказанное хваленым зеркалом может остаться лишь зыбкой картинкой на поверхности воды.
Больше двух столетий назад он зарекся иметь дело с неудачным творением (а Силмэриэль стоило бы сказать проклятому недозеркалу спасибо), но первому порыву уничтожить не поддался. Хотя сравниться с Зеркалом Владычицы Лотлориэна его изобретению оказалось не суждено, с откровенным пренебрежением она все же поторопилась.
***
Что и кому она докажет, отказываясь от мимолетного, украденного благодаря эликсиру Гэндальфа счастья? Глупо… как же глупо. Ее можно полюбить только так, в бреду одурманенного разума, посчитав чем-то гораздо лучшим и большим, чем она есть. Старый волшебник сделал для нее самый желанный и незаслуженный подарок в жизни… а может, она сошла с ума – вдруг для полукровки это возможно? Или вновь попала в колдовской иллюзорный мир, где все и по-настоящему, и нет?
Сын Дэнетора не мог выучить квенья, и так непостижимо измениться, став воплощением детской мечты, в его глазах никогда прежде не плескалась тьма, ласково обволакивающая душу, как встреченная в счастливом одиночестве на вершине Ортханка безлунная ночь.
Возможно ли вернуться из-за навек разделяющей человеческую жизнь и смерть грани уже не тем, кем ушел? Кем-то иным, еще более недосягаемым для нее.
Она хочет принадлежать ему сейчас, один раз, и потом вспоминать до конца мира… или нет? Силмэриэль резко откинулась назад, хватая ртом воздух, в чрезмерных ощущениях хотелось раствориться, и отчаянно попытаться не утонуть. Вместо отрезвляюще болезненного удара о камень затылок ощутил надежное тепло рук.
