Текст книги "Дочь Моргота (СИ)"
Автор книги: calling my name
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
– Предлагаешь убить его, Гэндальф? – криво улыбнулась Силмэриэль, стараясь не погрузиться с головой во все сильнее захлестывающую Тьму. Тогда она станет не вполне собой, а чем-то иным, и сможет сделать… она пока только отчасти представляет, что.
– Нет! – Серый маг содрогнулся всем телом и поморщился, неосознанно отодвигаясь чуть в сторону, с видимым усилием не отводя взгляда от ее залитых чернотой глаз. – Тебе лучше покинуть Изенгард, Силмэриэль, или он страшно отомстит… за предательство.
– А ты осуждаешь меня… светлый?
«Лицемер», – с раздражением добавила про себя Силмэриэль. Настроение почему-то начало слегка портиться, как заветривается и прогоркает забытый на столе кусок сыра, только намного быстрее.
– Нет. – Серый маг наконец сумел искренне, хотя и совсем слабо улыбнуться ей. – Я только хочу дать тебе добрый совет, и поблагодарить за помощь. У тебя были свои причины так поступить, и Саруман… пожал им же посеянные плоды.
– Я никуда не уйду, Гэндальф, мой дом здесь. – Силмэриэль бросила на него тяжелый взгляд исподлобья, неприязненно кривя губы. – А тебе давно пора… продолжить свой путь и больше не возвращаться. Я помогла тебе, но…
Терпеть не могу таких светлых магов, как ты.
Она обязательно почувствует себя лучше, и скоро, ей просто нужно смыть засохшую кровь… отовсюду, расчесать волосы, выбросить пришедшее в негодность платье, выпить вина и поспать… несколько дней.
– И я еще не закончила… с ним.
Силмэриэль еле сумела выкрикнуть последние слова, ноги сами собой понесли ее к вершине Ортханка по стремительно раскручивающейся спирали каменной лестницы. Гэндальф что-то пытался кричать ей вслед, даже схватить за руку, но это уже не имело никакого значения. Временно отступившая Тьма лишь затаилась перед решающим победным прыжком, мутной волной накрывшим разум.
Она сама не понимала до конца, что хочет сделать с отцом. Не убить, нет… наверное. Не так просто и неинтересно. И это табу… все еще и несмотря ни на что. Хотя Тьма не ведает… запретов, границ и жалости.
Как можно не посмотреть на бывшего повелителя Изенгарда Сарумана Белого, запертого на вершине собственной башни… она не сможет теперь туда ходить, как же жаль. Его посох теперь у нее, помогает преодолевать ступени, и подчиняется… может, не так охотно, как хозяину, но с ним и заклинанием Гэндальфа она сильнее его, а с полностью вытеснившей все человеческое тьмой в душе не боится ничего.
– Выпусти меня отсюда, Силмэриэль, и отдай посох, и я позволю тебе… заслужить прощение.
Вкрадчиво мягкий голос отца заставил на миг заколебаться, позволив тонкой струйке сомнений найти брешь в плотине решимости. Он нисколько не утратил надменности и самомнения, словно не он, а она сидела взаперти на смотровой площадке. И непременно будет тут сидеть, рано или поздно… когда он накопит силу и защитные чары спадут. Или лежать… захлебываясь текущей отовсюду кровью и все слабее видя и слыша удаляющийся в шелестящую даль мир.
– Но еще не сейчас, папа!
Тьма не дала шанса тошнотворно сжимающему желудок страху, с ней не было места сомнениям, боли и тоске по доступной лишь неискаженным ею любви. Силмэриэль направила наконечник посоха в отцовскую грудь, с отдавшимся во всем теле болезненным наслаждением ударив его спиной об остроконечное каменное крыло.
Она больше всего хочет… нет, не сбросить его вниз, а… Услужливое воображение нарисовало отца висящим на стене Ортханка, чуть ниже вершины, прикованным за одну руку – много, много столетий подряд, пока ей не надоест.
В глазах Сарумана мелькнули растерянность и неподдельный страх, Силмэриэль невольно замерла, вглядываясь в отразившееся в них собственное лицо – черные провалы лишенных белков и радужки глаз и похожую на звериный орочий оскал обнажающую клыки ухмылку.
– Может, ты и правда… дочь Моргота?
– Что?
Посох с глухим стуком выпал из бессильно разжавшейся руки, блекло-голубое небо закружилось вокруг своей оси, улетая за пределы видимости…
***
– Не надо было ходить туда, Силмэриэль, я же говорил.
А… Гэндальф стоял над ней с сочувственно-укоризненной улыбкой на озабоченном лице, держа в руке заполненный темным, упоительно пахнущим сладким виноградным соком вином кубок.
– Ты потеряла сознание там, на вершине. Страшно подумать, что могло бы случиться, не успей я вовремя.
– Папа… он… – Сесть удалось далеко не сразу. Силмэриэль и не представляла, что могла настолько обессилеть, а тем более позорно упасть в обморок, как смертная, но сладко-терпкий нектар с каждым глотком возвращал к жизни, вновь давая возможность связно мыслить.
– Сказал тебе что-то плохое? – опять улыбнулся Гэндальф, осторожно садясь на край кровати. – Саруман хочет запутать тебя и запугать, я же говорил… тебе опасно оставаться здесь. Он скоро сможет покинуть вершину и тогда…
– Я останусь, Гэндальф, – Силмэриэль упрямо свела брови, отдавая ему пустой кубок. – Я уже все сказала тебе. Папа сказал, что я не его дочь, а… это он нарочно, да? – чуть поколебавшись, все же добавила она, заглядывая в глаза Серого мага.
– Наверное. – Гэндальф осторожно погладил ее по волосам. – Хотя… я очень удивился, когда тебя увидел. Не думал, что у Сарумана может быть дочь от смертной, тем более… темная. Я бы мог… прочитать твои воспоминания, если хочешь и позволишь мне… самые ранние. Это трудно, но возможно, и…
– Нет, Гэндальф… – после долгого молчания наконец решилась Силмэриэль. – Спасибо, но… не надо.
Еще не хватало светлому магу копаться в ее душе и все-все о ней узнать. Ясно же, что папа просто хотел сбить ее с толку, и у него отлично получилось.
========== Часть 9 ==========
– Ну зачем же прекрасной деве прибегать к столь темным методам? Сарумана, решившего коварно обмануть юную ристанийку, я бы понял, но ты… Тебе достаточно больше верить в себя и быть смелее… Тот, чьей любви ты желаешь, может просто не знать, как ему повезло. А подобные эликсиры лишь временно туманят разум… – почти без осуждения изрек незаметно подошедший сзади Гэндальф, поучительно поднимая вверх указательный палец. Ей даже показалось, что в глубине старчески выцветших серых глаз мага мимолетно промелькнули веселые искорки.
– Отстань, Гэндальф… ты не мой отец, чтобы воспитывать меня. Лучше… – От более грубых слов Силмэриэль воздержалась, хотя проклятый маг напугал ее и сбил с мысли, рука с флаконом дрогнула и драгоценный настой, над которым она билась целый день, чуть было не расплескался. Но ей нужен был его совет, хотя вряд ли светлый станет помогать в таком, вот же досада.
– Настоящие чувства не рождаются от эликсиров, даже изготовленных мною. Лишь временное наваждение. Надо не только правильно смешать компоненты, но и самой знать, что это такое. Хорошо, – неожиданно легко согласился Гэндальф, также чуть усмехаясь, – я сделаю его для тебя. С маленьким условием… в самый первый раз ты не поддашься порыву использовать его.
– Почему… – Силмэриэль послушно отдала флакон в гораздо более теплые, чем у отца, пальцы светлого мага, уступая ему место у стола. В лишь наполовину рассеянном теплым светом свечей полумраке лаборатории его полускрытое седой бородой лицо виделось нечетко. Гэндальф правда сделает горячо неодобряемый им любовный эликсир, или стоит ожидать подвоха?
– Любовь исцеляет душевные раны и привносит свет во тьму. Иногда ей действительно нужен… небольшой толчок. Держи… если так уж хочешь.
Мерцающий собственным мягким розоватым свечением в полумраке крошечный пузырек лег в ладонь, согревая еле заметным, но до дрожи приятным теплом. Гэндальф действительно сделал его для нее… просто так. Надеясь, что подслеповатые глаза волшебника не разглядели блеснувших на ее щеках слез, Силмэриэль поспешила отвернуться.
Светлые намного… могущественнее и коварнее, чем можно было подумать. Наказания, обиды и издевательства отца лишь ожесточали ее и заставляли копить силы и злость, а Серый маг мог полностью лишить сил и вывернуть душу наизнанку… своей проклятой добротой. О которой ей останется лишь тосковать до конца мира, все больше ненавидя… способных дарить и принимать ее.
Вот если бы ее отцом и правда был не Саруман Белый, а… нет, не Гэндальф, светлые всегда будут ее раздражать. А кто-то, кто относился бы к ней, как противный светлый маг, уважительно и по-доброму… и тоже беспокоился бы о ней, хотя бы немного.
– Выброси Палантир в Изен, Силмэриэль… возможно, это поможет отчасти исцелить разум твоего отца. Скорее всего, уже слишком поздно, но… Через него Саурон сумел сломить волю Сарумана и поработить разум, и направляет его сейчас, сделав своим орудием.
– Да, Гэндальф, ты… – Силмэриэль запнулась, отводя взгляд и в очередной раз не понимая саму себя.
Это у нее от рождения… проклятье, а никак не дар. Надоевший и с каждым днем все сильнее раздражающий своим молчаливым неодобрением светлый маг (хотя мысль убить его или как-то навредить ни разу не пришла в голову), наконец уезжал, а у нее вместо ожидаемой радости вдруг защемило сердце.
Подчиняясь полученному ранее приказу отца орки продолжали готовить армию союзников Мордора… или теперь это ее армия и им совершенно не обязательно служить целям прежнего хозяина? Извергающие режущий глаза и вызывающий надсадное першение в горле дым шахты и переругивающиеся на царапающем слух грубом наречии многочисленные орки (теперь уже и полуорки) обезобразили прежде прекрасный цветущий двор, в этом Силмэриэль в глубине души была полностью согласна с Гэндальфом.
– Я задержался более, чем мог себе позволить, и впредь никто…
– Не защитит меня от гнева Сарумана уже не Белого, – подчеркнуто насмешливо закончила Силмэриэль.
Серый маг не должен… заметить и почувствовать темным холодком заползшую в душу тревогу, и ей остается лишь гнать предательскую слабость прочь, вспоминая разжигающие спасительный огонь ненависти моменты. Она совсем не желает способного вернуть прежнее прощения отца… и не сожалеет о сделанном.
Спускаться вместе с ней по балансирующей над пропастью деревянной лестнице в освобожденный от печей и наковален зал в центре мастерских, где в заполненных магической глиной емкостях под плотной землисто-серой пленкой шевелились достигающие зрелости полуорки, Серый маг отказался наотрез. Силмэриэль же чувствовала там перебившее отвращение и неприязнь все возрастающее удовлетворение.
Мерзкие полуорки были теперь ее… и подчинялись самозваной госпоже, кланяясь столь же низко, как и прежде отцу. В глубине души Силмэриэль называла себя именно тем словом, за которое, не задумываясь, приказала бы казнить любого другого, кроме Гэндальфа и… Хотя что о нем думать, с так и не поцеловавшим ее невыносимо заносчивым гондорцем они, возможно, больше не свидятся, увы.
Уже не боящиеся солнечного света и почти не знающие усталости темные твари признавали ее своей хозяйкой после некоторого колебания… не столь долгого, чтобы она успела снести не подчинившимся голову обжигающим разрядом, но руки постоянно нервно сжимали не по праву присвоенный посох. Видя это, или просто движимые чувством самосохранения, они склонялись перед ней, пусть и после раздражающе заметной паузы.
Ходить, опираясь на отцовский посох, среди почтительно кланяющихся орков было не просто приятно, а… таких непередаваемых знакомыми ей словами чувств Силмэриэль никогда прежде не испытывала, и даже на миг посочувствовала отцу, лишившемуся кружащей голову не меньше, чем восхищение в мужских глазах, радости. Способной заменить его ей… если судьба отказала в доступных роханским деревенщинам удовольствиях.
– Кому ты служишь?
Сплошь покрытый тошнотворно липкой серо-желтой слизью полуорк посмотрел по-животному полуосмысленным взглядом в ее глаза.
– Тебе… госпожа.
Гэндальф, бесцеремонно загостившийся в Изенгарде, мешал всецело почувствовать себя на месте отца… Силмэриэль могла бы выставить его за порог в первый же день, если бы действительно захотела, но… В глубине души она была признательна светлому волшебнику, дарившему своим присутствием возможность расслабиться и успокоиться, не ожидая каждую минуту опасности.
А раздражающие поучения можно просто не слушать, повторяя про себя слова детской считалочки или компоненты любовного эликсира, изготовленного великим светлым магом и бережно хранимого в потайном кармане. Теперь тот, чьей любви ей захочется, точно никуда не сбежит.
Ты же не можешь быть одна, Силмэриэль… не знаешь, что тебе делать и чего ты хочешь.
Вкрадчивый и обманчиво-ласковый голос отца проник мягко шелестящим шепотом в ее сны в первый же день, когда она восстанавливала силы. Даже близкое присутствие Гэндальфа не помешало ему. Внутри вновь что-то еле заметно дрогнуло, чуть отступая, как во время едва не закончившегося печально для нее разговора на вершине Ортханка.
Это, наверное, так и есть, она мечтала совсем не об одиночестве, но… воспоминания о том, что значит быть с папой, были еще слишком свежи и болезненны, и разум держался перед губительными чарами, понимая, что он сделает с ней, обретя свободу. В том, что Саруман на самом деле может забыть произошедшее, ее не убедит даже он, пустив в ход свой дар уговорить любого на что угодно. Ну или почти любого, мало кто сумеет устоять.
– Это его ты хочешь опоить эликсиром? Ни к чему… то, что пробуждает зелье, есть в нем и так, а большего между вами не случится.
Серый маг замолчал, неодобрительно нахмурившись, и беззвучно зашевелил губами, про себя заканчивая невысказанное.
– О… Боромир!
Приказав стражникам открыть ворота, Силмэриэль с трудом подавила желание побежать навстречу, как деревенская девчонка, и броситься на шею, уткнувшись лицом в пахнущую дымом костра, конским потом и въевшейся кровью ткань темно-зеленого плаща. Удержало смущение перед Гэндальфом, и поднявшийся в душе жалкий страх увидеть в прищуренных серых глазах равнодушие и удивление вместо радости.
Мысли сына наместника вполне могли занимать гораздо более важные и значимые вещи, чем интрижка с симпатичной айну-полукровкой – колечко Саурона, или гондорский трон. Пока она не подлила ему эликсир Гэндальфа, чтобы всегда думал только о ней… он непременно сработает, светлые понимают в любви гораздо больше темных.
И как она могла не почувствовать раньше Серого мага того, о ком так часто вспоминала, желая заглушить пробудившийся страх и многолетнюю неутолимую тоску… о том, чего ей никогда не даст ни гондорец, ни роханские конники, ни Гэндальф.
– Ты зря ищешь мудрости у Сарумана, Боромир. Он давно не желает добра людям… и всем не порожденным Тьмой живым созданиям. Тебе стоит продолжить путь в Раздол, возможно, там ты все же сумеешь понять…
– Не слушай его… – жарко зашептала Силмэриэль, хватая неприязненно нахмурившегося Боромира за обжегшую теплом руку, гораздо чаще и охотнее сжимавшую меч, чем ласкавшую дев. И сейчас он мягко отстранил ее, желая возразить магу.
– Саруман говорил мне, что у людей и эльфов нет шансов против Мордора… и их действительно нет, если только…
– Кольцо не станет служить тебе против истинного хозяина, а лишь погубит… превратит в призрака, покорного его воле. Некоторые властные и гордые люди считали так же… и стали Девятью кольценосцами.
Я помогу тебе получить желаемое, сын Дэнетора, если…
– Для тебя – все, что угодно, Силмэ… кроме того, что хотел твой отец.
Смириться перед властью Саурона и Сарумана Белого… на самом деле одного лишь Саурона. Папа впал во власть рокового заблуждения, как самая ничтожная из его жертв. Нет, ей нужно от Боромира совсем не это.
Боромир, наконец, позволил увлечь себя вниз, в дышащую раскаленным паром и дымом тьму, без отвращения или испуга пытаясь разглядеть происходящее там. Силмэриэль плотнее прижалась к нему, наслаждаясь ощущением защищенности, покачивающийся над пропастью деревянный настил уже совсем не пугал. Чрезмерно вошедший в роль папочки (это согревало ее и придавало сил, но только не сейчас) волшебник не последовал за ними, орки и подземные мастерские были ему глубоко отвратительны.
– Кому ты служишь?
Силмэриэль постаралась произнести это как можно жестче и увереннее, как сказал бы отец. Низко кланяющиеся госпоже и с почти невыносимым для слуха грохотом и лязгом кующие мечи и копья в мастерских орки заставили Боромира взглянуть на нее гораздо внимательнее.
– Тебе… Силмэриэль.
Полуорк раболепно коснулся губами подола ее платья, сверкнув недобрым взглядом раскосых глаз на гондорского витязя – инстинктивная ненависть к убившему немало его собратьев передалась твари с памятью предков.
– С твоей армией… можно завоевать Мордор. Или…
Легкая неприязнь – не испытывать ее к темным тварям военачальник Гондора не мог – сменилась нескрываемым восхищением перед подвластной ей (пока еще, все гораздо более зыбко, чем он думает) силой. Жалея, что рядом нет папиного растворителя, с ним все на удивление легко и просто, Силмэриэль крепче взяла Боромира под руку, прижимаясь всем телом.
– Защитить Гондор?
Силмэриэль понизила голос, наклоняясь ближе к его лицу… заметно смягчившемуся и не столь отчужденно-надменному, как еще недавно, во время спора с Гэндальфом. Жесткая щетина слегка царапнула кожу, заставив глубже вздохнуть от странного удовольствия.
– Конечно, если я им прикажу… ты прикажешь. И даже получить то… чем когда-то владел Исилдур. Ты не повторишь его судьбу… не слушай Гэндальфа.
– Саруман все-таки научил тебя… искушать и убеждать?
С трудом оторвав взгляд от копошащихся под грязевой пленкой полуорков, Боромир взял ее за подбородок, чуть насмешливо заглядывая в глаза.
– А за это я должен поцеловать тебя, как ты просила в прошлый раз?
Подобострастно скалящиеся орочьи морды расплылись перед глазами, сливаясь с темно-бурыми неровностями стен. Силмэриэль лишь глупо улыбнулась, не отводя взгляда от обветренных в многодневных походах надменно поджатых тонких губ, во все сильнее шатающемся мире лишь они остались четкими и незыблемыми. Самодовольно ухмыльнувшись, как очередной смазливой трактирной служанке, Боромир притиснул ее вплотную к стене, зажимая беспомощно приоткрывшийся рот грубовато-настойчивым поцелуем.
========== Часть 10 ==========
– Останься со мной… – не думая о еще недавно страшившем ее отказе прошептала Силмэриэль, как только Боромир оторвался от ее губ, не разжимая до боли плотно сомкнувшихся за спиной рук. В недающем глубоко вдохнуть стальном кольце объятий хотелось остаться навсегда, укрывшись от ожидающих снаружи сомнений и холодной пустоты… и больше никого не бояться. – Не уходи с Гэндальфом.
– Не могу, крошка… я вернусь, как только… – став чуть серьезнее, пробормотал он, вновь почти касаясь губ. Тепло дыхания, лишающее воли сильнее темного колдовства, заставило покрыться мурашками и зажмуриться, крепче хватаясь за его плечи.
– Но я могу немного задержаться…
Силмэриэль громко вскрикнула от неожиданного и невозможного ощущения… настолько невозможного, что она пережила маленькую смерть, на миг полностью потеряв связь с реальностью. Жесткие пальцы, бесцеремонно проскользнув за незаметно распутанную шнуровку, совершенно немыслимым образом коснулись груди, сжимая и поглаживая мгновенно затвердевшие соски.
Страх, упоение болезненно приятными ощущениями и смутная обида застряли комом в горле, не давая сказать ни слова… давно желанная ласка оказалась слишком небрежной и умелой, не похожей на безумно-смертельную нежность из сумасшедших снов. Скольких трактирных служанок славный гондорский витязь столь же развязно хватал за грудь, держа второй рукой кубок с вином? И теперь в ряду до дрожи зливших ее картинок в воспоминаниях гондорца появится ещё одна.
Все равно… все равно им повезло больше, чем до сих пор ей. И он никогда впредь не возжелает их… а только ее. Картинка с ней станет последней, она об этом позаботится.
– Любовь вносит свет в самые темные места… и темные души. Сама увидишь, Силмэриэль.
Когда придет время.
– Г… Гэндальф?
От неожиданности она даже не смутилась, тем более еще больше смущаться было некуда, лишь резко откинулась назад, выругавшись от приведшей в чувство боли в затылке. Боромир, тут же отпустив ее, вздрогнул и тоже не удержался от нехорошего слова, неприязненно косясь на мага.
– Ты же говорил… что ни за что сюда не спустишься.
Силмэриэль попыталась мило улыбнуться и хоть чем-то заполнить воцарившееся неловкое молчание, чтобы незаметно поправить платье. По-прежнему маячащие на заднем плане похабно хихикающие полуорки оказались последней каплей, заставившей почувствовать себя невыносимо глупо.
До сих пор постоянно готовый разразиться многословными поучениями и рассказами о былом Гэндальф словно не расслышал ее, неожиданно спокойно рассматривая собирающихся вылупиться из грязевой пленки полуорков и лишь слегка усмехаясь в бороду. Обиженно взглянув на не пришедшего на помощь Боромира – гондорец не попытался ее поддержать или сгладить неловкость, а лишь со своим обычным высокомерием молча скрестил руки на груди – Силмэриэль невпопад сказала первым пришедшее на ум.
Она ранее почти решилась спросить об этом у Гэндальфа, но то забывала, то не могла выбрать подходящий момент. От Боромира ей нечего скрывать… такое точно не стоит, пусть впечатлится.
– Гэндальф… а от моей крови папина глина загорелась. Это потому, что я темная?
– Что? – маг бросил на нее острый заинтересованный взгляд, более не изображая полнейшую невозмутимость. – Ты мне позволишь… посмотреть?
Благодарно улыбнувшись, Силмэриэль протянула руку. Извиняющиеся интонации в голосе не желающего причинять ей боль волшебника уже привычно согрели сердце дуновением тепла, без следа прогнав горькие воспоминания о равнодушии отца.
В отличие от него, Гэндальф провёл лезвием, едва коснувшись, чуть слышно прошептав исцеляющее заклинание – боли почти не было, и порез на глазах затянулся. Почему Тьма в ней беззащитна перед светом, мучительно желая впитать его в себя и утолить вечную неизбывную жажду? Или не только в ней?
– Так вот что… я видел… – одними губами прошептал Гэндальф, зачарованно глядя на мгновенно превратившийся в след пепла на столе кусочек глинистой пленки. – Ты проводишь меня?
– Что… ты уезжаешь прямо сейчас? – Огорчение и поднявшийся холодной волной страх заглушили любопытство.
Забыв, как много раз в сердцах желала загостившемуся светлому магу скорейшего отъезда, Силмэриэль схватила его за руку, избегая встречи взглядов. Не хватало только расплакаться, уткнувшись светлому в грудь, как маленькой брошенной девочке.
– Будь осторожна… не верь Саруману.
Гэндальф слегка погладил ее по волосам, отрешенно глядя в глубину ведущего к лестнице коридора, где уже скрылся потерявший интерес к разговору Боромир. Холодок обиды неприятно уколол, разливаясь ядом в крови… почему найти успокоение и опору можно только у Гэндальфа… было.
– Может, все-таки…
И как она успела настолько привыкнуть к опеке Гэндальфа и даже поверить, что так будет всегда? Теперь от того, что светлый маг внезапно уходит, последние остатки мужества вот-вот покинут ее. Отец прав… она не может быть одна и не знает, что ей делать.
Силмэриэль прислонилась к стене, провожая взглядом вновь не расслышавшего ее слов, или просто не пожелавшего отвечать мага. Ей надо успокоиться, и вспомнить, что полагаться не на кого, и любить тоже некого, привязываться к Гэндальфу было ошибкой.
Проводи меня до балкона, Силмэриэль.
Балкон? Неужели Гэндальф собрался покинуть Ортханк на… это же невозможно, они не прилетят сюда. И в ее сознание он уже давно… с самого начала вторгался в худших папиных традициях.
Я догоню!
Гэндальф махнул рукой, по-прежнему не прибегая к словам, и подошел почти вплотную к Боромиру. Лицо гондорца, неохотно остановившегося для разговора, тут же утратило пренебрежительное выражение и даже слегка перекосилось. Гэндальф вряд ли отчитал его за невнимание к ней, у мага явно появились дела поважнее, но ненадолго поверить в это очень хотелось.
Силмэриэль послушно пошла к лестнице, затерзавшее бы ее в любое другое время любопытство лишь слабо кольнуло, тут же отступив. Слишком хотелось побыстрее выйти на воздух – солнечный свет и особенно вид с балкона, где меньше чувствуются гарь и шум, должны помочь смириться, что светлый маг не ее любящий папочка, как ни жаль.
***
– Он правда прилетел за тобой… – не веря своим глазам, потрясенно произнесла Силмэриэль, крепче хватаясь за руку мага.
Показавшийся над розовеющими в лучах закатного солнца заснеженными вершинами темный силуэт огромной птицы не был игрой воображения. Не просто птицы… отец рассказывал об их поединке с драконами в незапамятные времена, и с орками в недавней битве у Одинокой горы.
– Возможно, и за тобой прилетит. Не бойся, Силмэриэль… ты можешь стать сильной и мудрой, как Владычица Галадриэль, если постараешься. Тьма не безраздельно властна над тобой.
Гэндальф ласково погладил ее по предательски влажной щеке, ободряюще заглянув в глаза.
В Лотлориэн.
Он собрался в Лотлориэн. Зачем? Позволив себе (почему ему можно, а ей нет?) украдкой прикоснуться к мыслям волшебника, Силмэриэль очень удивилась. Она смутно представляла себе, что это такое… зачем Гэндальфу вдруг срочно понадобилось в скрытое в зачарованном лесу королевство Галадриэль, когда кольцо того и гляди попадет не в те руки? Неужели великий волшебник настолько легковерен и беспечен, что оставил хоббита на произвол судьбы, и даже не пытался помешать ей читать свои мысли? Он же не может не понимать…
– Ты можешь узнать, где сейчас кольцо, Силмэриэль? – Боромир наклонился к ее уху, вновь заставив вздрогнуть всем телом от обжегшего шею головокружительным жаром дыхания, хотя необходимости шептаться не было.
Гэндальф, по-отечески поцеловав ее на прощание в лоб, бесстрашно шагнул в пустоту за каменный парапет. Силмэриэль невольно вскрикнула и зажмурилась, ожидая увидеть силуэт в разметавшемся сером плаще далеко внизу на каменной дорожке… но маг хитро подмигнул ей со спины мгновенно унесшего его ввысь орла.
– Да… я попробую… посмотрю в Палантир.
Оно у хоббита, ожидающего встречи с Гэндальфом в трактире в Пригорье. Гэндальф Серый позволил ей прочитать это в своих мыслях.
Силмэриэль взяла его руки в свои и, чуть задержав, сложила в замок у себя на поясе, прижав сверху ладонями. Ей хотелось хотя бы немного постоять, прислонившись к возлюбленному, в согревающем и успокаивающем кольце объятий, не проникая в сознание и не читая мыслей. Лучше просто представить их себе такими, как ей бы хотелось, а не узнавать правду. Любой дар порой оборачивается… своей горькой и огорчительной изнанкой.
– Пойдем со мной, если не боишься… ты же не боишься, правда?
Пряча за легкой насмешкой все еще готовую охватить ее слабость, Силмэриэль повернулась к гондорцу, и скользнула ладонями по спине, прижимаясь еще теснее и ожидая вновь почувствовать его руки на груди. Она не хочет и не может оставаться одна этой ночью, и ее не пугает ничего… кроме таящей в себе застывшие перед прыжком тени темноты.
Отец… ей скоро придется заставить его сполна заплатить за все, или самой заплатить за предательство. Мысль о его близком присутствии впервые в жизни не дала насладиться видом на Мглистые горы и долину Изена – служащая временной тюрьмой для бывшего хозяина вершина Ортханка была совсем рядом.
Боромир чуть вздрогнул от прикосновений и осторожно положил руки ей на талию, уже не пытаясь перейти к более смелым ласкам. Как будто Гэндальф чем-то напугал его, или мысли о способном принести победу над Мордором и безмерное могущество кольце Всевластия вытеснили все остальные желания. Трудно сказать, что обиднее…
Я хочу быть твоей… ну давай же, пожалуйста.
Ей нужно услышать это от него, а не говорить самой, и чувствовать, что он правда желает ее любви. Силмэриэль со злостью скрипнула зубами, чуть не раздавив пузырек с эликсиром в кармане. Он бы сразу решил проблему, но… она пообещала не использовать его в самый первый раз, как захочет пробудить чьи-то чувства, волшебник заставил поклясться. Проклятый Гэндальф… ну зачем ему это надо?
Зачем Светлому магу все портить и заставлять ее оставаться девственницей, ей так давно уже надоело. Какая ему разница – он же не ее отец и сам никаких неподобающих чувств не питает. Ни малейшего намека на это в отношении к ней ни разу не проскользнуло, она бы непременно заметила интонацию, мимолетную тень во взгляде или мыслях… такое невозможно скрыть.
Ладно… она не будет допытываться у Боромира о разговоре с Гэндальфом, и мысли читать тоже, это слишком унизительно и разозлит ее еще больше. И потом… вдруг маг сказал что-то такое, что и ее заставит поверить, он может. Нет уж, не станет она узнавать, а в следующий раз эликсир Гэндальфа ей непременно поможет… назло создателю.
***
Выброси Палантир в Изен.
Гэндальф наверняка прав, как всегда, и она хотела послушать его и послушает, только чуть позже. В руки отца видящий камень больше не попадет, но пока папа еще не может покинуть вершину башни, он послужит ей.
Силмэриэль с невольным восхищением и нетерпением смотрела в затягивающую непроницаемо черную глубину. Так пугавшая ее в детстве накрытая плотным черным бархатом сфера на каменном постаменте теперь ее… пока еще. Страшные рассказы Гэндальфа о парализующем волю и порабощающем разум огненном Оке, поджидающем внутри, не пугали и не останавливали. Она хотела поскорее прикоснуться и слиться сознанием с явно темным после отца артефактом.
– Ты не боишься его? – в голосе Боромира определенно появились уважительные интонации, и сам слишком много о себе мнящий сын наместника если не испугался, то заметно напрягся.
– Нет… – Уже почти забыв о своем огорчении – слияние с камнем доставит ей удовольствие совсем другого рода, но, возможно, более острое – Силмэриэль быстро поцеловала его в губы. – Я не боюсь Тьмы, главное, ты не испугайся.
Прикосновение к гладкой, холодящей как лед поверхности, в первое мгновение не принесло ничего, кроме почти сразу прошедшего озноба, лихорадящий ее изнутри жар нетерпения и любопытства оказался намного сильнее. Камень не сопротивлялся ей, словно приглашая или завлекая зайти как можно глубже, и тогда…
Не совсем понимая, как заставить Палантир показать что-то конкретное, Силмэриэль рассеянно вглядывалась в мягко скользящие перед глазами картинки – гладь перерезающей равнину извилистой лентой реки, горы и зеленеющие шапки лесов, выжженную вулканическим огнем бесплодную равнину… наползший из жерла огромной горы дым, казалось, по-настоящему защипал глаза. Око с узким, пылающим жаром зрачком, закрыло все, собираясь прожечь насквозь глаза и душу.
Готовая вновь всецело овладеть ею Тьма, пробудившаяся, как только она открыла видящий камень, без малейшего трепета накрыла огненную щель, приглушив нестерпимый жар. Иная, чем дарованная ей от рождения, тьма Ока не смогла слиться с ее, лишь прикоснулась и отступила, как повинующаяся отливу волна.
