Текст книги "Возвращение Владычицы (СИ)"
Автор книги: Calime
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Легонько толкнув его на кровать, Нельо опустился перед Финьо на колени, освобождая того от одежд, оглаживая идеально гладкое тело, выцеловывая дорожки от изящной шеи, вниз, пересекая грудь, касаясь сосков, слегка сжимая их кончиками пальцев. Он особо останавливался на животе принца нолдор – сильном, с отчетливо видными брюшными мышцами. Майтимо обожал целовать его подолгу, так как знал, что эта ласка особенно нравится его любимому, приводя того в состояние близкое к экстазу. Но настоящий экстаз Финьо чувствовал, когда его мужская плоть полностью оказывалась поглощенной ртом ненасытного Нельо. Стоны принца нолдор становились все отчетливее, воодушевленный и возбужденный этой реакцией возлюбленного, Нельо продолжал. Он облизывал увлажнившуюся головку, самозабвенно целовал низ живота у основания древка, затем, перевернув того на живот, брал кузена за бедра и одним энергичным движением ставил того на четвереньки, принимаясь облизывать, совершая круговые движения, вокруг его отверстия, изредка проникая языком глубоко внутрь и чередуя эти проникновения с влажными касаниями-поцелуями мошонки, которую при этом слегка прикусывал.
Финьо млел и вздрагивал от ласк. Он стоял на четвереньках, прогнувшись в пояснице, полузакрыв закатившиеся от чувственного наслаждения глаза и мелко трясся от желания, предвкушая всем роа скорое проникновение в него внушительных размеров возбужденной плоти любимого.
– Ложись, – приказал низким, хриплым от вожделения голосом кузен.
– О-о-ох, – издал протяжный стон Финьо, тут же стараясь прикусить губу и комкая в кулаках покрывала.
Майтимо всегда входил в него, сопровождая это осторожное и неспешное движение страстным поцелуем в губы и многими ласками.
Иногда Финдекано успевал схватить в свои его правую руку и исступленно поцеловать множество раз, прерывая эти поцелуи стонами. Нельо почти сразу задал частый ритм своим движениям и Финьо лишь изредка громко ахал.
Когда же движения старшего феанариона стали лихорадочными, он тоже принялся громко стонать. Не желая, однако, окончить таким образом их соитие, Майтимо усилием воли заставил себя остановиться и, расцеловав кузена в губы и щеки, покинул любимое тело, поворачиваясь к нему спиной и становясь на четвереньки, низко опуская рыжеволосую голову, так что длинные волнистые пряди касались сливочного цвета простыней.
Тогда Финьо поднялся, устроился, стоя на коленях, сзади, обнажая любимого, стягивая окончательно ненужные штаны, и проник сначала пальцами внутрь любимого кузена. Вскоре тот уже чувствовал в себе его твердое древко, чувствовал, как при каждом своём движении принц задевал волшебную точку внутри – так мучительно сладко и до слез насладительно, что выдержать, казалось, невозможно. Его феа переворачивалась от острого переживания, а колени дожали. И все же Нельо не двигался, стараясь выдержать, чтобы до дна испытать даримое ему удовольствие, пока Финьо оглаживал его руки и плечи, склонившись над ним, долго и со страстью целовал спину феанариона, проводил руками по бёдрам и упругим ягодицам.
Самое острое наслаждение приходило к обоим, когда Финьо ложился на спину, бесстыдно раскинув стройные сильные ноги, принимая в очередной раз в себя изнывавшее мужское естество кузена, и позволяя Нельо двигаться так быстро, как он только мог, в погоне за экстазом.
– Ах-а-ах-ах, – Финьо стонал и безумным взглядом глядел прямо в серо-зеленые глаза Майтимо, лаская себя, действуя рукой проворно и жестко.
К этим стонам вскоре присоединились и хриплые стоны самого Нельо. Глаза Финдекано вновь закатились, дыхание на миг прервалось после истошного крика, который знаменовал приход разрядки. Нельо последовал за ним, проваливаясь в бездну острого наслаждения, коротко приглушенно вскрикивая, задыхаясь, затем наклонился к лежавшему с запрокинутой головой и тяжело дышавшему любимому, чтобы слизать, сцеловать с живота и груди белые капли и прильнуть с долгим, жадным поцелуем к точеной шее.
Майтимо вспоминал все это и надеялся, что вскоре сможет передать послание с просьбой о новой скорой встрече или, даже ранее того, получить от любимого кузена вести – несколько строк, где он сообщает, что отлично себя чувствует и кратко пишет о последних новостях своей семьи и событиях, происходивших во дворце.
Даже в такой ситуации, осуждаемый всеми, отдаленный от Финдекано, он старался не падать духом. Ведь чтобы ни происходило с ними сейчас, какие бы трудности они ни встречали на пути друг к другу, все это было незначительно и меркло в сравнении с тем, что пришлось им превозмочь в Эндоре.
Он тогда держался лишь благодаря мыслям о Финьо, а сейчас и подавно сможет все пережить и преодолеть. И пусть выдворение, пусть ссылка, пусть снова лишения и всеобщее осуждение, а все же его чернокосый Финьо не оставит его, будет рядом, вместе с ним, а это для главы Первого Дома было самым важным.
Ехавший рядом с ним Карнистиро думал, как ни странно, о том, как бы поскорее добраться до дома.
Для него мало что изменилось. Слова Нолдарана лишь означали подтверждение того, что и так продолжалось столетиями, а именно, попыток вынудить его зажить с Илиссэ в их обветшалом доме, в спешке приготовленном перед их свадьбой.
Этим вечером Морьо ждала у него дома Нэрвен. Что могло быть более необычным и странным, чем, зайдя на порог, обнаружить ее сидящей за их большим столом, в окружении Фириэль, матери и братьев?
Конечно, не такого исхода он втайне ожидал от этого разговора с дядей Нолмэ. Однако все закончилось вполне предсказуемо и закономерно. Все осталось по-старому. Морьо ехал по улице рядом с Нельо, и ему казалось, будто теперь что-то изменилось невозвратно в его жизни.
После того, как всеобщими усилиями были приготовлены все запланированные кушанья и вытащены из погреба все планировавшиеся к открыванию закуски, а слуги под руководством Махтаниэль начали готовить праздничный стол, Фириэль обратилась к Артанис с такими словами:
– Дитя, тебе переодеться надо к ужину. Тебя же чествуем, – она тепло улыбнулась, – У меня одно платье есть, как раз по тебе сшито. Пойдем со мной, примеришь мою работу, – и она жестом показала Нэрвен следовать за собой.
– Нет, нет, – пробовала возразить та, – Я останусь в своей одежде, госпожа. В переодевании нет никакой нужды, – она упрямо остановилась в дверном проеме.
– Леди Галадриэль, мы все переоденемся к ужину, – вмешалась Мирионэль, – Я прошу вас, не откажите Фириэль в одолжении. Вы знаете, что лучше нее нет в Амане мастерицы в рукоделие и шитье?
– Пойдем, дитя, не упрямься, – позвала снова Фириэль, – Примерь его только. А если тебе не понравится, так и быть, останешься в своем платье.
Помедлив еще немного, Артанис произнесла слова благодарности и последовала за ними в комнату для рукоделия, где Фириэль проводила за созданием своих прекрасных творений все время, пока не была занята домашней работой.
========== 20. Наряд Галадриэли ==========
Комментарий к 20. Наряд Галадриэли
Laica Lassё (кв.) – Зеленый Лист. Иначе говоря – Леголас.
Лорд Элронд, получив приглашение на скоро устраивавшийся во дворце Кириарана праздник по случаю возвращения Леди Галадриэль в родной край и лоно семьи, был, разумеется, рад принять его. Он полностью разделял воодушевление родственников Венценосной Девы, которых впервые увидел всего несколько дней назад, и желал вместе с Леди Эльвинг и Леди Келебриан присоединиться к торжеству.
– Кириаран приглашает представителей всех знатных семейств Амана и друзей несравненной Алатариэль, – сказал приехавший к их дому-башне посланник из дворца, передавая приглашение.
Эта фраза натолкнула бывшего Лорда Имладриса на размышления о том, что на празднике будет присутствовать и его знаменитый прапрадед – Владыка Элу, приходившийся старшим братом повелителю Альквалонде.
Элронду было любопытно увидеть Эльвэ Среброманта, бывшего, как и он сам, владыку эльдар Хекелмара, ныне проживавшего вместе с супругой в садах Йаванны. Это, должно быть, был некто высокомерный, отстраненный, холодный в обращении, как и прочие синдар, и не особенно любезный с окружающими. А ведь он приходится прадедом его матери, которую, впрочем, никогда не видел. Эльвинг и ее братьям было по пять лет, когда произошла трагедия в Менегроте, в результате которой Эльвэ пал жертвой своей неуемной гордыми и алчности, убитый гномами Ногрода. Они жили с родителями – принцем Диором и Леди Нимлот в Оссирианде и только после смерти Тингола переехали в Менегрот. «Чем для матери обернется эта неминуемая встреча?» – задавался вопросом эарендилион.
Бабушку Леди Эльвинг совсем не помнила. Зато он отчетливо помнил, как Леди Галадриэль говорила, что Арвен – вылитая Лютиэн Тинувиэль. Бедная его красивая и нежная Ундомиэль разделила и ее судьбу.
Было и еще кое-что, а точнее, кое-кто, кого предстояло с большой долей вероятности встретить в залах Кириарана на призванном объединить, собрав вместе для восславления воли Творца и возвращения Галадриэли, все дома благородных квенди, как те, что велись от Финвэ, так и те, чьими основателями были трое братьев – Эльвэ, Ольвэ и Эльмо. Речь шла о родне со стороны его отца, которая до того времени не проявляла никакого интереса к одинокой жизни Леди Эльвинг, хоть та и приходилась супругой Эарендила – последнего отпрыска Второго Дома. Хотя, если поразмыслить, последними его отпрысками по праву должны были считаться они с Эрьо, как сыновья превратившегося в яркую звезду на черном покрывале Варды морехода.
Его родная бабка, красавица Келебриндель, как писалось, больше похожая на ваниар, чем на нолдор, и ее супруг Туор из дома Хадора – смертный, которому было даровано бессмертие, жившие во дворце Тириона, его прадед – принц Турукано и его жена Эленве, и, наконец, еще один, наряду с Эльвэ, венценосный прапрадед – Нолдаран Нолофинвэ и его королева Леди Анайрэ. Все эти имена он до этого лишь читал в исторических хрониках нолдор, занимаясь квенья с приемным отцом. А ведь именно благодаря этим родичам он формально считался нолдо.
Надо сказать, в том, что касалось воспитания, манер, привычек, образования, боевых навыков и умения обращаться с различными видами оружия, Эллерондэ Эарендилион был образцовым представителем благородных квенди из нолдор. Его вырастили в лучших традициях Первого Дома и он сам всегда причислял себя к его представителям.
«Я – сын Канафинвэ Макалаурэ» – всегда думал он о себе.
Из братьев его дорогого приемного отца и воспитателя, он знал лишь Лорда Маэдроса, Майтимо. Остальных предстояло увидеть впервые. И он гадал, приедут ли они на праздник или что-либо помешает им? Как бы то ни было, а увидеть братьев отца ему предстояло, так или иначе. Ведь Лорд Макалаурэ с семьей обещал пожаловать к ним домой в скором времени и вместе отправиться в Тирион – проведать его братьев и матушку.
Он видел приемного отца на празднике Ингвэ всего несколько кратких мгновений, но и этого было ему достаточно, чтобы заметить, что моложавый Лорд Кано выглядел даже моложе, чем во времена их с Эрьо детства, когда он не отходил от их постелей, если им случалось заболеть, терпеливо обучал чтению и письму на квенья и синдаине, часами упражнялся с ними, совсем малышами, на деревянных палках, а затем на сабельных мечах с затупленными лезвиями. Лучшего отца они с Эрьо не могли и желать.
А все же, порой Элронд чувствовал себя самым причудливым и невообразимым созданием на всей Эа. Сколько родов и кланов переплелось в его родословной! Сколько семейств благодаря ему породнилось кровными узами!
Его девочка Келебриан успела освоиться немного в Белой Башне и помогала Леди Эльвинг во всех домашних делах. Сам он только здесь начал осваивать мореходное дело, к которому, как и Эрьо, имел талант, передавшийся от отца, и которого, однако, никогда не касался прежде, живя в Средиземье.
Выходя в море на небольшой лодке, принадлежащей его матери, Элронд забрасывал в темные воды починенную им рыбацкую сеть и подолгу ждал, когда в нее попадет добыча в виде камбалы или крупного тунца. Вблизи от его лодки нередко проплывали величественные лебединые корабли флота Кириарана и более мелкие промысловые суда, чьи экипажи занимались отловом рыбы.
Теперешнее занятие было по душе Элронду. Он чувствовал себя свободным посреди моря. Кроме того, такой род занятий, как никакой другой, способствовал сосредоточению и обеспечивал необходимое для погружения в собственные мысли одиночество.
Затерянный посреди темно-зеленого, как глаза его матери, океана, под палящим солнцем, Элронд Пэрэдель мог думать обо всем на свете и теперь никуда не спешил.
Вернувшиеся домой вместе от кого-то из многочисленных друзей Турко и Амбаруссар с порога и без объяснений были отправлены матерью за Атаринкэ. Появились они, ведя с собой брата, как раз к моменту, когда дамы завершили приготовления перед ужином и все, кроме Артанис, спустились в нижний этаж, где слуги сервировали праздничный стол.
Третий сын Феанаро даже присвистнул, ткнув в бок Куруфинвэ, когда увидел нарядно одетых женщин Первого Дома.
– Жаль, Тьелпе был в отлучке, а то пришел бы с нами и загляделся бы опять на нашу королеву Зеленолесья, – Турко тихонько засмеялся.
–Тс-с, – нахмурился Атаринкэ, успев мимолетно ухватить брата за пояс на тонкой талии, – нечего его сюда таскать, итак он по Мирионэль сохнет…
Он поклонился матери и бабушке. Фириэль тут же радостно протянула ему обе руки, которые Куруфинвэ взял в свои загрубевшие от работы в кузнице ладони, припав губами к тыльной стороне кистей нолдиэ.
– Любезная и прекрасная Фириэль, – он улыбался ей искренне, – Если бы я знал, что сегодня вечером мы празднуем в твою честь, то пришел бы с подарком.
– Мой ласковый мальчик, – млела от радости его бабка, – Видеть тебя – для меня самый ценный дар! Расскажи, как твои дела? Ты совсем нас забыл, не приходишь, – она всматривалась в его мужественные черты.
– Это не правда, – мягко возразил Атаринкэ, наклоняясь и подставляя темноволосую голову ласкам Вышивальщицы, – Ты же знаешь, что стоит тебе послать за мной и я тут же у твоих ног, – он с видимым удовольствием принимал поглаживания.
– Мама, что случилось? – спросили Тельо и Питьо.
– Неужто Нельо и Морьо вернулись с радостной вестью от Нолдарана? – спросит тут же Умбарто.
– О, было бы просто прекрасно! – поднял глаза к потолку мечтательный Амбарусса.
– Идите сюда, – раскрыла им объятия Нэрданель, питавшая к младшим особую слабость.
Те наклонились к матери, чуть не столкнувшись при этом лбами.
– А меня даже приласкать некому, – досадливо ухмыльнулся Турко, посматривая в сторону обласканного бабушкой Курво.
– Я знаю, кто мог бы, – отозвался тот, хитро щурясь, – Съездил бы Ириссэ проведывал, узнал, как она поживает…
– Ну, вот еще! – скривил красивые губы в потешной гримасе Туркафинвэ, – Лучше скажи, ты у нас на несколько дней думаешь задержаться или сегодня уедешь?
Куруфинвэ выпрямился по весь рост и пристально глянул на брата так, что у того мороз прошел по коже и сладкий спазм пронзил вдоль позвоночника.
– Оставайся хотя бы до завтра, мой хороший, – поддержала Турко его бабка, – Дела твои успеются, а здесь ты с родней.
Пятый сын Феанаро кивнул ей и уже хотел спросить, когда они отправятся к столу, как на лестнице показалась фигура переодевшейся, наконец, Артанис.
Тут же снова отворилась входная дверь и на порог ступили Нельо и Морьо.
Все взоры устремились на спускавшуюся и, в свою очередь, рассматривавшую собравшихся жемчужину Альквалонде. Она блестела и переливалась перламутром и многоцветным блеском самоцветов, усыпавших ее платье. Золотое и серебряное шитье редкой красоты покрывало кромку открытого ворота, высокий, широкий пояс, подчеркивавший изящество и стройность её высокой фигуры, и широкие верхние рукава, свободно ниспадавшие до пола. Многослойная газовая ткань, усыпанная мелкими блестками, поверх белейшего шелка создавала впечатление, будто перед ними сошедшая с Вершины Мира, чтобы воочию взглянуть на творения Елиного, Валиэ. В золотых волосах Леди Лориэна сияла диадема из белого золота, украшенная бриллиантами и жемчугом, а на ее лице было выражение нежной, почти детской радости, которое так запоминалось всем видевшим ее счастливой.
А то был момент, когда Нэрвен чувствовала себя по-настоящему счастливой. И это счастье, лившееся изнутри, передавалось ее внешнему облику. Ее красота и без того всегда была предметом восхищения, преклонения, любования, не прекращавшихся пересудов и даже зависти, а сейчас засияла в своем зените, словно из ее волос и одеяния лился в мир свет давно погибших Древ.
Нэрданель по праву хозяйки дома пригласила всех к накрытому столу, ломившемуся от приготовленных угощений.
У сыновей Пламенного Духа был отличный аппетит. Но в этот вечер они больше смотрели на Артанис, чем ели.
– Какая красивая! – хором восхитились, доверчиво улыбаясь, Тельо и Питьо.
– Да, да, – вторила им Мирионэль, – Очень красивая, как и всегда…
– Благодарю, – отозвалась на комплимент Нэрвен, – Это платье, любезно одолженное госпожой Фириэль, действительно прекрасно.
– Ты прекрасна, а не платье… – сощурил правый глаз Атаринкэ, кривя рот в ухмылке.
– Если оно тебе нравится, милая, то прошу, возьми его себе, – обрадовалась Фириэль.
Нэрвен снова попыталась возразить, но Вышивальщица наотрез отказалась принимать во внимание ее аргументы и считала, что платье она сшила для прекрасной Артанис и не для какой-либо другой девы.
– Ты надела его первой и я вижу, что оно твое. Возьми его в дар и носи, вспоминая о нас. Я сшила его, вложив в него мою любовь к единственному квендэ, что смог тронуть мое сердце, – улыбаясь прочувственно сказала Фириэль.
– Благодарю вас, – Нэрвен приложила руку к сердцу, – И приглашаю в Альквалонде, на праздник, что устраивает Кириаран для наших родичей! – возвестила счастливая Леди Золотого Леса.
– Праздник в твою честь, полагаю? – спросил Нельо, – И твой дед не воспротивится нашему приходу? Ты уверена? – на его усталом лице застыло беспокойство того, кто привык опасаться быть отвергнутым и изгнанным за совершенное в прошлом.
– Не беспокойся, вы – мои гости в Альквалонде! Я желаю положить конец всем недомолвкам и недоверию между нашими семьями. То, что случилось в прошлом, мы оставим прошлому, чтобы вместе смотреть открытым и полным надежды взором вперед, туда, где свет…
Глава Первого Дома кивнул и благодарил от имени всех их за приглашение от Кириарана.
Некоторое время все молча ели – такими аппетитными были внесенные слугами блюда с молочным поросенком, запеченным в печи до хрустящей корочки и нафаршированным рассыпчатой манной крупой и куриными ножками в сметанном соусе.
– Расскажи нам о новостях Эндоре, дитя, – нарушила молчание Фириэль.
– Да, мы слышали – ты вышла замуж там за какого-то синда, – присоединился к ней Курво, – Как он поживает? Почему отпустил тебя одну сюда? – его глаза озорно заблестели.
Морьо резанул ее быстрым взглядом серо-синих глаз, блеснувших красным.
Нэрвен почувствовала неудобство, однако, ответила спокойным тоном.
– Лорд Келеборн собирает оставшихся в Средиземье квенди, чтобы увезти всех их сюда. Для этого необходимо время и многие корабли. Он обещал, что прибудет сюда не позднее, чем через пять лет.
– Расскажите им о Лисе и нашем сыне! – воодушевилась от воспоминания об их разговоре, прежде чем войти в дом, Мирионэль.
Тут Леди Артанис пришлось долго говорить о Владыке Эрин-Гален и принце Леголасе, остававшихся еще по ту сторону океана и тут же ставших предметом всеобщего интереса.
– Внук! Эру Единый…! – восторгалась Нэрданель, – Подумать только! И уже совсем взрослый!
У дочери Махтана были внуки. Первым из них, еще в эпоху Древ, родился Тьелперинквар. Мирионэль стала ее второй внучкой, о существовании которой она не знала на протяжении долгого времени. Затем родились дети Макалаурэ и Амариэ, но те были еще совсем малышами.
Теперь выяснялось, что и она стала прабабушкой.
– Морьо! Морьо! – все как один, братья принялись, кто подталкивать его локтем в бок, кто хлопать по плечам. Атаринкэ же норовил взлохматить густые черные волосы брата, свободно лежавшие по плечам и спине.
За столом поднялся гвалт и свист.
– Лайка Лассэ*, – звучно произнесла, расплываясь в счастливой улыбке, Нэрданель, – Пути Илуватара воистину неисповедимы!
Госпожа Первого Дома никогда не могла бы подумать, что первого правнука она получит именно от гневливого и вечно обособленного одиночки Карнистиро.
Все долго обсуждали Леголаса, женщины просили подробнее описать его внешность, мужчины рассказать о его деяниях и все были согласны в том, что этот наполовину синда – самая прекрасная новость уходящего дня.
Ужин подошел к завершению за полночь.
– Ты же останешься у нас до завтра, милая? – спросила Фириэль, – Я уже и комнату тебе приготовила.
– Нет, госпожа, благодарю вас, но я не могу остаться! – решительно отозвалась Нэрвен, – Мне нужно вернуться домой.
– Но куда же ты поедешь ночью?! – спросила Нэрданель.
– Я привыкла к ночным поездкам, не беспокойтесь обо мне, прошу.
Снова все, разгоряченные выпитым в честь гостьи и внука Морьо вином, принялись возражать ей, прося остаться до завтрашнего утра.
Лишь Карнистиро сидел молча с рдеющими щеками, опустив задумчивый взор в содержимое тарелки.
Нэрвен внимательно смотрела на него, и Морьо чувствовал этот проникающий в душу взгляд.
Наконец, он тихо и глубоко вздохнул и отчетливо произнес, не поднимая взора:
– Я провожу тебя до врат в Альквалонде…
После краткой паузы, во время которой сердце Нэрвен, сделав особенно сильный удар, пропустило следующий, Курво заметил:
– Вот, наконец-то, первые слова от этого молчуна за вечер! Пусть едет с тобой, малышка, так нам всем будет спокойнее, – его лицо сделалось серьезным.
– Он прав! – вторил брату Турко, – Если Морьо поедет с тобой, мы все будем спокойны.
– Но кого мне опасаться? – проговорила заплетающимся языком побледневшая более обычного Нэрвен.
– Милая, я пойду готовить ваши вещи в дорогу. Карнистиро проводит тебя, – не принимающим возражений тоном сказала Нэрданель.
Артанис растерянно поднялась из-за стола. Внутри все дрожало какой-то тревожной дрожью.
Не переодеваясь обратно в дорожный кафтан, она накинула отороченный мехом чернобурки плащ прямо на платье. На ногах, скрытые под длинным в пол подолом роскошного наряда, у Нэрвен были дорожные сапоги.
Как во сне она прощалась с обитателями дома-крепости в сердце Тириона, пожимая руки и обнимая на прощание каждого.
Затем они вышли в темноту через черный ход во внутренний двор, где обоих уже дожидались приготовленные слугой лошади.
========== 21. Ночной разговор ==========
Комментарий к 21. Ночной разговор
Falmawё (кв.) – Вышедший из волн
Кожаный рюкзак с вещами Нэрвен, куда уже были уложены ее одежда и провизия в дорогу, был привязан к седлу белоснежного холеного скакуна – любимца деда Ольвэ, подаренного ей как раз перед поездкой с Элеммиром к Нолдарану.
Путаясь в подоле и шлейфе платья, нервничая и рискуя порвать драгоценный наряд, Нэрвен неуклюже взгромоздилась на спину Фалмавэ*. Ее провожатый, меж тем, уже успел оказаться на своем вороном огромных размеров коне у ворот, выходящих на улицу, пролегавшую за домом.
Слуга со светильником в руках затворил за ними массивные створки, пожелав прекрасной госпоже доброго пути, и Карнистиро направил своего коня вправо. Не знавшая города Нэрвен последовала за ним.
Поначалу они ехали размеренным шагом. Артанис разглядывала освещенные многими огнями, горевшими на крышах домов и в высоких арочных окнах, улицы столицы нолдор. Было довольно тепло несмотря на поздний час. Нэрвен глубоко вдыхала ночной воздух, наполняя им легкие. В воздухе Тириона пахло горящими факелами, цветущими кустами гортензии и вербены, торчавшими из-за причудливых витых изгородей, особой свежестью летней ночи и предвкушением чего-то небывалого, чего никогда не случалось с ней раньше. Изредка из аккуратных, красивых домиков, напоминавших жилища обитателей Имладриса, доносились запахи еды, оставшейся на кухне от недавно окончившегося ужина.
Ужинать в Тирионе садились поздно, а заканчивали трапезу уже с наступлением ночи.
Нэрвен набрала в грудь побольше воздуха и поравнялась с Морьо, чтобы заговорить. Он при приближении кузины лишь едва заметно повернул голову в ее сторону и тут же принялся смотреть перед собой, словно не Артанис ехала теперь рядом с ним, а порыв ветра слегка всколыхнул край его плаща или он зацепился за какой-нибудь куст.
– Здесь так красиво ночью. Город разросся, стал еще величественней… – обронила Артанис.
– А что там у вас, в Альквалонде? – прозвучал в ответ его голос.
– Все по-старому, – Нэрвен вздрогнула уже после того, как слова сорвались с ее губ.
Карнистиро приглушенно рассмеялся. Феанарион словно бы играл с кузиной в какую-то игру или смеялся над ней. Нэрвен сделалось неуютно. «Зачем вообще было ехать провожать меня?!» – возмутилась она мысленно.
Они, тем временем, подъезжали в западным вратам Тириона, через которые Артанис вступила в город утром предыдущего дня.
Поймав себя на том, что за ужином совсем не затронули тему визита Нельо и Морьо к Нолдарану, гостьей которого вчера стала и она, Нэрвен решила предпринять еще одну попытку.
– Удалось ли уладить дела с дядей Нолмэ? Надеюсь, все разрешилось.
Морьо вновь хмыкнул, и ей показалось, что рот его искривился в горькой надменной усмешке.
– У нас все отлично прошло, – отвечал он, – А ты зачем приходила?
– Дядя сам призвал меня, – радуясь возможности разговориться, наконец, преодолев неловкость меж ними, отвечала Нэрвен, – Хотел повидать и расспросить о новостях Покинутых Земель.
В ответ Морьо кивнул и снова уставился вперед, молча направляя вороного вдоль по ведущему в Альквалонде тракту.
Тогда у Нэрвен в голове промелькнула странная мысль о том, что в момент, когда случаются самые важные и судьбоносные события в жизни, мы, как правило, не осознаем этого и проживаем их второпях, совершенно не задумываясь над смыслом и значением происходящего. Только много позже, пожиная плоды содеянного, мы понимаем, где оступились, постигая разумом уготовленный Единым путь и сознавая те мгновения жизни, когда могли изменить ее течение.
– Зачем ты поехал провожать меня? – спросила, не выдержав, Нэрвен.
Всем было прекрасно известно, что Артанис – искусный и сильный воин и способна постоять за себя не хуже любого мужчины. Кроме того, Аман был самым безопасным местом во всей Арде, где не было ни врагов, ни другого зла, что могло бы попытаться причинить Нэрвен вред.
– Хотелось прогуляться по степи, – спокойно ответил Морьо, криво улыбнувшись.
– Но мы же едем по дороге… – недоумевающее проговорила его кузина.
На что Морьо чуть придержал вороного, повернул к ней голову, пропуская вперед Фалмавэ, и вдруг схватил того за узду, сам метнувшись на вороном вправо от дороги, и тут же отпустил дезориентированное животное, изо всех сил огрев его по белевшему в темноте ночи крупу и отправив, таким образом, в ошалелый галоп прямо в просторы расстилавшейся по обе стороны от дороги бескрайней дикой степи.
– Ах! – вскрикнула слишком поздно спохватившаяся Нэрвен, пытаясь остановить коня.
Справа ее уже обгонял несшийся во весь опор Карнистиро.
Забыв все на свете, почувствовавшая себя уязвленной Артанис крепче сжала поводья, наклонилась вперед, пригибаясь к конской шее, и резко всадила пятки в бока Фалмавэ, подгоняя его криком.
Они летели, пресекая ночную степь, словно две молнии – черная и белая, разделяющие надвое своды Варды во время грозы. Забранные на затылке в хвост волосы Морьо вились вслед за ним черным змеем. За неуклонно нагонявшей его Нэрвен белой дымкой растворялся в воздухе, искрясь и блистая, шлейф нарядного платья.
Стремительно отдаляясь от нужного гостье из Альквалонде направления на запад, кузены, загоняя лошадей, врезались все глубже в степной простор Амана, тревожа копытами коней мирно спавших в высокой траве насекомых – жуков, стрекоз и мошек, а также полевых мышей, пичуг и ящериц, свивших гнезда у самой земли, на тонких стебельках травинок.
Быстрая езда, свист ветра в ушах, топот лошадиных копыт, ароматы степных трав, а также дух соперничества, витавший над их головами, действовали на Артанис опьяняюще, заставляя, не помня себя и не жалея подаренного ей дедом коня, лететь вперед в попытке нагнать остававшегося все время чуть впереди нее, скакавшего на своем вороном кузена.
Когда Нэрвен была близка к тому, чтобы в который раз за их краткое путешествие поравняться с Морьо, он внезапно остановил коня, натянув поводья, и тут же спрыгнул наземь, оказавшись по колено в степной траве.
Остановив пробежавшего далеко вперед Фалмавэ, Леди Лориэна развернула его и направила шагом обратно, туда, где Карнистиро уже снимал со спины вороного седло, бросив на землю приседельную сумку, черневшую в траве.
Нэрвен спешилась и подошла ближе, ведя коня под уздцы. Ее кузен оглаживал морду вороного и, вытащив из сумки яблоко, разрезал его на небольшие кусочки бывшим при нем охотничьим ножом и тут же скармливал их животному, нарочито не замечая ее приближения.
– Что ты делаешь? – спросила Артанис.
Она ощутила укол тревоги, начиная сознавать, что они находились Эру знает как далеко от ведущей в Альквалонде дороги, посреди бесконечно тянувшейся во всех направлениях степи.
– Ты знаешь, где мы? – не дожидаясь ответа на предыдущий вопрос, снова заговорила Нэрвен.
– Да, – кивнул кузен, наклоняясь и вытаскивая из сумки еще пару яблок, которые протянул ей.
Взяв яблоки, Нэрвен, безмолвно стоя посреди поля, следила за тем, как он, огладив вдоль шеи и слегка похлопав круп вороного, отпустил того бродить в компании Фалмавэ, с которого тоже снял седло, даже не спросив разрешения его хозяйки. Затем Морьо примял подошвами сапог траву на небольшом участке перед ними и, расстегнув застежку-фибулу у ворота плаща, расстелил его на земле. Проделав все это, Карнистиро вытащил из рюкзака, что был прикреплен к седлу Артанис ее кафтан и штаны, положил их поверх седел, которые установил рядом друг с другом на левом краю расстеленного на земле плаща.
– Укладывайся, – кивнув в сторону импровизированного ложа, скомандовал Морьо.
– Я не хочу здесь спать, – ответила Нэрвен, – Мне необходимо продолжить путь. Мой отец в тревоге.
– Он думает, что ты гостишь у Нолмэ, – криво усмехнувшись, проговорил ее собеседник и улегся на дальней от Нэрвен половине, оперевшись на седло, которое специально подложил себе под голову.
– Ложись, – он огладил казавшейся синевато-белой в ночном освещении рукой ткань своего плаща на остававшейся не занятой его половине, – Сегодня ты – наша гостья, а гостей надо привечать…
