Текст книги "Возвращение Владычицы (СИ)"
Автор книги: Calime
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
«Эллерондэ» – повторил про себя Нолдаран.
– Он приплыл вместе со мной и твоей племянницей, Артанис Нэрвен, на одном корабле три дня назад, – продолжал Олорин, – Могу заверить тебя, что Элронда, Лорда Имладриса, никогда за долгую историю его твердыни не тревожили проблемы, о которых ты говорил мне сейчас. Его квенди жили согласно замыслу Илуватара. Еще менее подобные проблемы занимали умы сумеречных квенди, чьи предки искони были хозяевами Белерианда, а затем и Средиземья. Их брачные союзы нерушимы, привязанность между супругами безгранична, а верность синдар своим избранницам вошла в легенды. То же самое я мог бы сказать и о квенди из тэлери и ваниар…
– Да, но ведь те никогда не покидали пределов Амана, как синдар не покидали до недавнего времени своих земель! – парировал Нолофинвэ.
– А еще не рядили своих женщин в доспехи, заставляя вставать в один строй с мужчинами, проводя столетия в бесконечной войне, и не смотрели на нисси как на рабочую прислугу, – продолжил Олорин, – Что же до возможности расторжения браков, то я обещаю переговорить об этом с Сулимо. Я подготовлю его своей речью, а затем он вызовет тебя в Круг Судеб и примет окончательное решение на Совете Стихий.
– Но расторжение брачных уз противно заветам Единого! – воскликнул Нолдаран, подавшись вперед.
– Это брачные союзы, где меж супругами нет любви, противны его заветам! – возразил Олорин, – Такие союзы лишь поощряют искажение!
– Эру! – подняв глаза к потолку и вцепившись побелевшими пальцами в спинку кресла, воззвал к небу Нолмэ.
Майа подошел к нему и дотронулся до плеча Нолдарана.
– Я помогу тебе, – сказал он тихо, доверительным тоном, – То, что можно исправить, мы исправим совместными усилиями. Все, кто пожелает расторгнуть брак, должны иметь возможность сделать это.
– Но чего тогда стоят клятвы в вечной любви и обещания прожить вместе Вечность, что произносят на свадьбе супруги?
– Они стоят того, чтобы найти ту единственную, перед которой их нужно произнести, – качая головой и проникновенно глядя своими лучистыми серыми глазами в глаза Нолдарана, отвечал Олорин.
Владыка нолдор побледнел и губы его неслышно прошептали что-то.
– Обратись к опыту и традициям синдар и тэлери, Нолдаран, – наставлял его на прощание майа, – Я пришлю к тебе вестника, после того, как мне удастся переговорить с Сулимо.
Когда дверь закрылась за Олорином, обессиленный Владыка нолдор упал в глубокое, обитое темно-синим бархатом, кресло.
Он еще не знал, что аудиенции на сегодня еще далеко не окончены. Утро незаметно подбиралось к своему завершению, а день к полудню. Дотянувшись в осанве до стоявшего за дверями в приемную прислужника, Нолмэ попросил принести ему завтрак. Элеммира во дворце не было. Некому было даже пожаловаться на утреннюю усталость.
В ожидании пока слуга принесет ему поднос с едой и питьем, Нолофинвэ прикрыл глаза, потирая лоб и переносицу. Перед мысленным взором Нолдарана промелькнула картина: он коленопреклоненный перед Сулимо и другими Валар в Круге Судеб униженно оправдывается, умоляя простить его за Лалвэн.
Внезапно его сосредоточенное погружение в собственные мысли было прервано криками и грохотом, доносившимися из открытого окна приемной. Встревоженный, Нолмэ подскочил с кресла. Подбежав к подоконнику, он перегнулся через окно, находившихся на довольно большой высоте личных покоев. Внизу были видны раскинувшийся перед дворцом огромный старый парк и главные ворота, перед которыми и разразилась ссора.
Острый взор Нолдарана поймал стоявших перед воротами троих квенди в сверкавших на солнце доспехах. Они, по всей вероятности, желали пройти на территорию дворца, в то время как стражи, которых собралось у ворот около дюжины, усиленно этому противились, преграждая посетителям путь с помощью длинных копий и выставив вперед поставленные наземь щиты.
Вошедшему к нему слуге Нолофинвэ дал поручение выяснить, кто были незваные гости, и с какой целью они хотели пройти на территорию его жилища.
Они с Элеммиром оказались в резиденции Нолофинвэ ближе к полудню. Но час был такой, что Нэрвен вполне могла рассчитывать, что во дворце, принадлежавшем когда-то ее деду Финвэ, ее накормят завтраком.
Оруженосец и личный помощник Нолдарана знал все ходы и выходы из дворца, а потому, чтобы избежать лишней огласки, сразу же направился вместе с Нэрвен к потайному входу, находившемуся ближе других к одной из самых высоких башен, что являлась местом непосредственного обитания Мудрого Финвэ.
Успевший за проведенные с ней в пути из Альквалонде в Тирион часы в немалой степени изучить характер Венценосной Девы, Элеммир сразу же, как они вошли внутрь дворцовых коридоров, приказал одному из слуг приготовить для них завтрак. Только после того, как Артанис насытилась свежеиспеченными сладостями и собранными для нее в саду фруктами, Элеммир пригласил ее проследовать за ним в приемную Владыки.
Первым в двери приемной вошел сам оруженосец Ноломэ, чтобы объявить своему господину о визите к нему ожидаемой им с нетерпением Леди.
Нэрвен вошла в дядину приемную и сразу же ее внимание привлекли доносившиеся из окна крики. Слуга метнулся к ставням, плотно запирая их, закрывая всяческий шум снаружи, затем подхватил стоявший на рабочем столе Владыки нолдор поднос с остатками завтрака и бесшумно удалился.
– Дядя Ноломэ, – Нэрвен приветственно улыбнулась и поклонилась.
Она искренне была рада увидеть родного брата своего отца, находиться сейчас в Тирионе было для нее и радостно, и волнительно, и отчего-то тревожно.
– Артанис, краса Альквалонде и Хекелмара, – улыбнулся, в свою очередь, Нолдаран, заговорив своим красивым бархатным голосом.
Все в нем было красиво. Высокий ростом, широкий в плечах, с которых на спину падали густые, тяжелые пряди темно-каштановых волос и ниспадала не менее тяжелая парчовая мантия насыщенного темно-синего цвета, тканная серебряными звездами. Глаза выразительные, усталые, светло-серые, в угольно-черной обводке ресниц. Стройный и статный – истинный нолдо, истинный сын Финвэ и Владыка Тириона.
– Я безмерно рад видеть тебя, с твоим возвращением свет Анара померк, солнце Валимара, – осматривая ее не без любопытства, говорил дядя.
Они обнялись.
– Благодарю, Мудрый Финвэ, – снова улыбнулась Аратнис, первая размыкая объятия, – Мой отец передаёт тебе приветственное слово и просит прибыть в Альквалонде на праздник, который Кириаран устраивает вскоре для наших родичей, – она решила не ждать расспросов, а сразу же исполнить просьбу отца и деда.
– В честь твоего возвращения, несравненная Нэрвен… – закончил за племянницу Нолдаран.
Та опустила взор.
– Передай мой привет Арьо и твоим родичам и поклон Кириарану. Я приду на твой праздник, Артанис и со мной придет моя семья, – он кивнул, – В этот раз мы не пропустим праздника в твою честь. Мне жаль, что мы столь долго не виделись, дитя, ведь ты так и не посетила нас в Хитлуме, хотя сколько раз обещала, что приедешь туда.
– Прости дядя, я виновна в том, что не смогла выполнить обещанного, – покаянно начала его племянница, – Поверь, посетить Хитлум – было и моим горячим желанием…
Она хотела сказать еще что-то, извиниться, оправдаться, удивляясь тому, что дядя Нолмэ вообще помнил то, что случилось настолько давно, что уже успело изгладиться из ее памяти.
– Не извиняйся, дитя, – прервал ее Нолофинвэ, – Я могу понять тебя. Любовь помешала тебе приехать на берега Митрим. Верно? – он чуть лукаво прищурился.
Глаза Нэрвен расширились от неожиданности услышанных ею слов.
– Отлично понимаю, как чувствуют себя молодые квенди, когда приходит пора любви… – продолжал, тем временем ее дядя, – Это время – самый прекрасный период нашей Вечности. Уверен, ты как никто другой согласишься со мной, Артанис, ведь о вашей любви с твоим супругом ходят легенды даже здесь, в Благословенных Землях…
– Неужели? – пролепетала потрясенная этим открытием Нэрвен.
– Да, – покачал головой Нолдаран, – да, свет Валимара, это так. Вот и я призвал тебя затем, чтобы одним из первых, по праву ближайшего родича, иметь возможность увидеть несравненную Нэрвен после долгой разлуки, и также для того, чтобы просить рассказать мне о твоей жизни в Землях Изгнанных и раскрыть секрет вечного супружеского счастья, который известен сумеречным квенди. Наш народ тоже умеет любить. Мы любим горячо и страстно, отдавая себя целиком, позволяя чувству поглотить наши разум и волю, но этого недостаточно для того, чтобы построить долговечное счастье… – голос его сделался печальным, а выражение лица задумчивым.
– Нолдаран, – растерянно отвечала Нэрвен, – если таково твоё желание, я с радостью поведаю о том, как я и мои родичи жили в Хекелмаре, вдали от казавшегося навсегда потерянным Амана, все эти бесчисленные годы. Но не проси рассказать то, что неизвестно мне самой.
– Неизвестно? – переспросил, отвлекаясь от своих мыслей, Ноломэ, – Но как это возможно?! Что ты хочешь сказать?! Ведь ты жила среди сумеречных квенди, ты видела и знаешь уклад их жизни, их обычаи и законы. Лучше тебя, чьё счастье на протяжении эпох является предметом зависти и восхищения, никто не сможет рассказать о том, как хранить его вечно!
Артанис смешалась. Что она должна ответить ему?
– Это оттого, что мое сердце никогда не познало того чувства, о котором ты говорил сейчас. Артанис Нэрвен за всю долгую жизнь не изведала вкуса любви, дядя, – с горечью произнесла Леди Лориэна, – И, видит Эру, уже смирилась с тем, что ей не суждено когда-либо изведать его. Мне нечего рассказать. Прошу простить меня, – с этими словами она поклонилась, резко развернулась и быстрыми шагами покинула приемную растерявшегося от таких слов племянницы Владыки нолдор.
– Артанис! – донеслось из-за двери, которую Нэрвен, выходя, прикрыла за собой, – Я не отпускал тебя!
Держась изо всех сил, чтобы окончательно не дать волю чувству жалости к себе, Нэрвен, в плену обуревавших ее противоречивых переживаний, мыслей и воспоминаний и раскаиваясь в том, что произнесла эти слова, а не привычно соврала про «неугасимый священный свет вечной любви», преодолела частым шагом пустой коридор, ведущий в просторную гостиную покоев Владыки, из которой был выход в основной широкий коридор дворца.
Желая поскорее покинуть чертоги дяди Нолмэ, Леди Лориэна рывком распахнула открывавшиеся внутрь тяжелые створки дверей в гостиную и замерла, забыв дышать, потому что чуть не налетела, столкнувшись с ним лоб в лоб, на стоявшего на пороге четвертого сына Феанаро.
Он был совсем такой же, каким она его помнила. Потрясенная узнаванием и ошеломленная неожиданностью встречи, Нэрвен, не веря своим глазам, скользила взором по черным прядям у висков, соболиным изогнутым бровям, ровной линии носа, красиво вырезанным, темно-бардовым тонким губам и коже выделяющихся скул, которую, как и его лоб и чуть заостренный подбородок, начинала заливать постепенно сгущающаяся малиновая краска.
Они так близко, его глаза, устремленные на нее – сине-серые, глубокие, темные. Его удивленный взгляд, в котором и сейчас присутствует что-то надменное, даже жестокое.
Могла ли она подумать, что вот так запросто встретит его, столкнувшись на пороге гостиной дорца деда Финвэ, спустя пропасть лет после всего, что случилось?
На миг молнией блеснула мысль, что и сейчас, как тогда, когда они встретились в кедровом лесу, он внезапно прильнёт ртом к её губам, а она, как и тогда, позволит ему это сделать. Мороз прошёл по коже.
– Здравствуй… – прошептала едва слышно Артанис.
Его имя – «Морьо…», она произнесла лишь в осанве, не решаясь тревожить им дворцовых стен.
========== 18. Гостья из Альквалонде ==========
Они вошли почти одновременно – слуга, возвестивший: «Прибыл Лорд Нельяфинвэ. Он желает говорить с вами. С ним Лорд Морифинвэ и Леди Мирионэль» и довольный Элеммир, возвратившийся из Альквалонде с высокой гостьей.
Услышав весть о приходе феанарионов, Нолофинвэ сразу же приосанился, загоняя сантименты в самые глубины души, оправил мантию, расшитый мелкими жемчужинами ворот туники и сдвинул брови.
Жившие в наполовину опальном положении сыновья Пламенного Духа всегда являлись причиной беспокойства, тревоги и досады. С ними необходимо было держаться строго, отстраненно и официально, как и подобает Нолдарану. И все же он считал неправильным совершенно лишить их возможности вести светскую жизнь и присутствовать на устраиваемых в Тирионе праздниках, поэтому никогда не отдавал подобных распоряжений. То же касалось и дворца Финвэ, перешедшего к нему по наследству, вместе с короной нолдор. Детям старшего сына Финвэ нельзя было запретить приходить в чертоги, где столько раз они были радушно и по-родственному приняты родным дедом.
Ноломэ не хотелось видеть Нельо. Особенно когда на память приходил недавний разговор со старшим сыном. Гордого и гневливого Морифинвэ он вообще никогда не привечал, всегда делая вид, что его не существует на свете.
Не задаваясь вопросом, что могло понадобиться главе Первого Дома в его дворце, Нолмэ решил, что сначала переговорит с интересовавшей его званой гостьей, а потом разберется с совершенно не интересными незваными.
– Элеммир, зови сюда мою гостью, Артанис, мы продолжим разговор наедине, – отдал распоряжение Нолдаран, – А тебя я прошу пригласить Нельяфинвэ и его родичей в мою гостиную. Пусть им принесут еды и питья. Скажи им, что я приму их после обеда.
Проводив Леди Алатариэль к Нолдарану, его герольд отправился к главным воротам, откуда слышались свист, топот копыт разгоряченных коней, на которых прибыли представители Первого Дома и крики.
– С каких пор нас не пускают в дом, принадлежавший нашему деду?! – кричал Морьо, – Ноломэ поплатится за свою гордыню!
– Дорогу! Это приказ! – в свою очередь выкрикнул старший феанарион.
– Нам не было разрешено пропустить вас! – кричал в ответ командир стражей.
– Немедленно дайте пройти! – бесился Карнистир, сжав руки в кулаки и ударяя по кованным воротам носком сапога, окованным мифрилом, – Ох, я собью спесь с этой коварной змеи!
– Отец, прошу! Если Нолдаран услышит… – попыталась усмирить его гнев Мирионэль.
– Пусть слушает! – перебил ее, сверкая глазами в негодовании, Нельо, – Я – глава Первого Дома и желаю говорить с ним, а не препираться с его прислугой!
– Доброе утро, арквенди! – стараясь перекричать его, приветствовал их Элеммир, подходивший к воротам, – Лорд Нельяфинвэ, Лорд Морифинвэ, Леди Мирионэль, – герольд Владыки нолдор почтительно поклонился гостям.
– Элеммир, приветствую! – отозвался Нельо.
Старший фанарион прекрасно помнил оруженосца своего дяди, который служил ему еще со времен, когда Ноломэ с детьми обосновался на берегах озера Митрим.
Тем временем, вооруженные стражи расступились перед слугой Нолдарана.
– Прошу вас следовать за мной и простить за ожидание, виной которому явилась моя нерасторопность, – и он жестом пригласил их пройти внутрь, в переделы парковой территории, – Нолдаран рад вашему приходу и просит чувствовать себя как дома в его жилище.
– Благодарю тебя, меллон, – сказал Нельо на синдарине.
Карнистир и Мирионэль молча следовали за Элеммиром и Нельо.
В гостиной личных покоев Владыки, куда их привели после того, как Майтимо объявил, что желает говорить с Нолдараном, было светло и уютно. Мягкие широкие диваны были к услугам гостей, усыпанные златоткаными подушками самых разнообразных форм и размеров.
Слуги поставили на невысокие столики закуски, воду и легкое молодое вино, уточнив, не нужно ли благородным квенди еще чего-либо. Все в дворцовых стенах казалось чужим и незнакомым, будто и не было никогда детства и ранней юности, когда они неделями жили у деда в доме, считаясь его полновластными хозяевами, маленькими наследниками короны и любимыми внуками Финвэ.
Элеммир просил их подождать. Нолдаран заканчивал какие-то свои дела и вот-вот должен был освободиться, чтобы принять их. Ожидание затянулось. Нельо, развалившись на подушках, пытался звать в осанве кузена Финьо, зная, что тот проживает с супругой, сыном и прочими родичами в другом крыле дворца. На диване напротив дяди сидела задумчивая Мирионэль. В руках она бессознательно вертела оставшийся от съеденной ею черешни черенок с маленьким листиком на нем. Где-то раздавался мелодичный звон стекла, отдаленный гул от колес непрестанно двигавшихся по главному проспекту повозок и топот лошадиных копыт. За окном большой город жил своей повседневной, ни на миг не приостанавливавшей свое биение, жизнью.
Морьо не сиделось на месте. Он расхаживал, скрестив на груди руки, меря широкими шагами мраморные полированные плиты пола и вглядываясь в покрывавшие их прихотливые узоры мозаики из стекла и черного мрамора.
Наконец, измучившись казавшимся ему бесконечным и унизительным ожиданием, Морифинвэ резко остановился посреди комнаты:
– Сколько можно тут торчать?! Нельо, вставай! Мы сами придем к нему, если этот мудрец не желает поднять голову от своего пергамента!
– Подожди еще немного, Морьо, – отвечал старший брат.
– Не нужно сердиться на него, отец, ведь мы не знаем, чем он сейчас занят, – вмешалась Мирионэль.
Возразить ей у Карнистиро никогда толком не получалось, и он молча сел на край дивана, сцепив пальцы в замок и уставившись перед собой.
Прошло еще несколько долгих минут, в течении которых Морьо, хмуря лоб, размышлял о том, что он скажет зарвавшемуся дядюшке, какие упреки и обвинения открыто бросит ему в лицо и как будет отвечать на возможные выпады с его стороны.
Приходить во дворец Тириона вооруженными было запрещено, и, надев доспехи, представители Первого Дома не взяли с собой никакого оружия. Это обстоятельство также не способствовало спокойному ожиданию. Безоружным Морьо чувствовал себя не в своей тарелке.
Внезапно он сорвался с места и подбежал к дверям, ведущим в коридор, предшествующий приемной Нолдарана. Он уже собирался с силой толкнуть створки и решительно двинуться в одиночку по коридору, как перед самым его носом двери резко распахнулись и он замер на пороге, в единый миг растеряв весь запал злобы на заставлявшего их ждать себя дядю…
Прямо перед ним, совсем близко, почти касаясь его, стояла Нэрвен. Совершенно реальная – из плоти и крови. Растерянное и печальное лицо, чуть прищуренные глаза.
Ее глаза… Проникающий взгляд светло-синих глаз, подсвеченных изнутри теплым, желтым светом. Они смотрят в самую душу. Глаза Артанис видят его насквозь, читают в его мыслях.
Такая красивая, вся золотистая и такая…
Какая она была, Морьо уже не смог додумать, услышав в осанве произнесенное ею полушепотом свое имя.
Морьо напряженно сглотнул, не отрывая от нее взгляда, и уже открыл рот, собираясь что-то сказать, когда кто-то тронул Нэрвен за плечо, а на месте Карнистиро, оттолкнув брата, вдруг вырос громадой своего роста Майтимо. Глава Первого Дома тут же крепко схватил жемчужину Альквалонде за плечи и принялся трясти, крича ей в лицо восторженные приветствия:
– Малышка Нэрвен! Вырвите мне глаза! Это же наша маленькая Артанис! Эру Единый! – он прижал к себе ничего не соображавшую Нэрвен.
– Леди Галадриэль! Какое чудо! Вы здесь! – зазвенел рядом другой голос.
Нэрвен попыталась повернуться в железных тисках объятий Нельо.
– Мирионэль, дитя! – радостно воскликнула Нэрвен, благословляя небеса за то, что послали ей это счастье – видеть любимую воспитанницу живой и невредимой в стенах дворца ее прадеда, – Нельо, но как это возможно?!
– Мы тут по делу, но уже не важно! – восклицал глава Первого Дома, – А ты?! Давно ли ты приехала?! Посмотри на этого ворчуна – стоит себе в стороне, как не родной! – Нельо схватил брата за запястье и притянул к Артанис.
Тут ее обняла Мирионэль, которой Нэрвен, уже немного оправившаяся от потрясения, смогла ответить таким же крепким объятием, расплывшись в искренней и счастливой улыбке.
– Моя госпожа! Как же я счастлива! – дочь Морьо ласкалась к Артанис, – Встретить вас здесь, так скоро, так неожиданно… Отец, ну подойди же к нам!
– Ну, ты – неуклюжий грубиян, ведь сейчас только кричал на весь дворец, как ты задашь трепку Нолмэ, – хохотал Нельо, – А теперь набрал в рот воды! Обними же нашу золотую малышку!
Морьо раскрыл ей объятия, в то время как на лице его смертная бледность сменила ярко-пунцовые пятна. Даже вечно румяные щеки побледнели.
Нэрвен осторожно, словно стеклянного, слегка обняла его.
– Рад видеть тебя, – почувствовав тепло ее тела и слегка придя в себя, тихо произнес Морьо.
– Благодарю, я тоже рада, – отвечала Артанис, – Я рада видеть всех вас. Недавно я была в Валмаре и виделась с Кано…
Он кивнул, отпуская ее из объятий.
– А мы, подумать только, ничего не знали о твоем приезде в Тирион! – разочарованно воскликнул Нельо, – Ты – наша гостья на следующие дни! Мирионэль отведет тебя в наш дом, и ты сможешь жить у нас, сколько пожелаешь.
Нэрвен поблагодарила его и остальных.
– Какая же ты красавица! А я уже и забыл, как выглядит солнце Валимара! – не унимался Майтимо, – Она прекрасна, ведь правда, Морьо?!
От этих прославлявших ее возгласов Нэрвен почувствовала себя неловко, глядя на еще более смешавшегося Морьо, призываемого в свидетели для подтверждения ее красоты.
Нэрвен была одета в мужской дорожный камзол, просторные, удобные штаны и опоясана на нолдорский лад широким атласным поясом. На ногах у нее красовались покрытые дорожной пылью, доходившие почти до колена, сапоги с широкими голенищами.
Было решено, что Мирионэль сопроводит Леди Артанис в дом-крепость, а Нельо и Морьо останутся, чтобы говорить с венценосным дядюшкой.
Как только Майтимо отдал последнее распоряжение племяннице, относительно просьбы к Фириэль и своей матери приготовить в честь гостьи праздничный ужин, к которому они с Морьо надеялись поспеть, в остававшихся распахнутыми дверях показался прислужник Нолдарана, пригласивший лордов Первого Дома в приемную, служившую также и рабочим кабинетом.
Еще раз на прощание сжав руки Нэрвен в своих больших ладонях, глава Первого Дома, заверил ее в их скорой встрече уже этим вечером и направился в сторону указанной двери в глубине небольшого коридора.
Карнистиро кивнул дамам и последовал за старшим братом.
Дорòгой они с Мирионэль говорили обо всех недавних событиях, и пережитых ею по прибытии в Аман приключениях.
Воспитанница была несказанно рада узнать, что вместе с нею прибыл «Эльо» и теперь они с Келебриан будут жить у его матери, в Альквалонде.
Путь к дому феанарионов от дворца был относительно близким. Несколько центральных, оживленных кварталов отделяло жилище Финвэ от дома, когда-то принадлежавшего его старшему сыну. Почти всю дорогу можно было пройти по центральному проспекту, лишь в конце свернув в более узкие улочки, где было меньше праздно болтающихся квенди.
Уже на подъезде к их цели Нэрвен сама решилась заговорить с Мирионэль о том, что, должно быть, волновало бывшую воспитанницу в гораздо большей степени, недели приключения Артанис на Таникветиль и Ойолоссэ.
– А о самом главном, что осталось у тебя в Средиземье, ты боишься меня спрашивать?
Мирионэль закивала головой.
– Боюсь, госпожа моя, – в ее глазах читался неподдельный страх, – Я слишком многое пережила в тех землях. И мучения дядей и отца, коим я была свидетельницей, не изгладились еще окончательно из моей памяти. И я боюсь услышать, что Лис страдает и мучается сейчас. Совсем один…
– Мы поговорим о нем, когда ты сама попросишь об этом, – отвечала Леди Лориэна, – А сейчас я могу лишь сказать, что твой муж жив и правит своим лесом… – она помолчала, прислушиваясь к цоканью копыт их лошадей по вымощенной камнем улице.
– И он не один, дитя, – добавила Нэрвен, – Знай, что он не один.
– Что вы хотите сказать? – положив руку на грудь, в волнении спросила ее собеседница.
Артанис улыбнулась.
– Твой сын жив и вырос замечательным молодым квендэ, – сказала она, радуясь от мысли, что сообщает первой эту счастливую для Мирионэль весть.
Та закрыла ладонью рот, глаза ее широко распахнулись.
– Я знала, я знала всегда… – шептала она, – Он жив и совсем взрослый…
Нэрвен довольно кивнула и сжала в своей ее руку. Она была рада за Мирионэль и не меньше за самое себя, не зная толком, чему именно так радуется. Но внутри нее все ликовало.
Закатные лучи Анара освещали дома и брусчатку, отражаясь в стеклах высоких арочных окон. Воздух был теплым, тягучим и прозрачным.
Встретившая их на пороге Махтаниэль с ног до головы оглядела Артанис, приглашая ее войти и рассказать о новостях Покинутых Земель.
Фириэль, увидев дочь Арафинвэ, тут же подивилась ее красоте, сказав, что для такой прекрасной гостьи они с Нэрданелью должны постараться, приготовив самый вкуснейший ужин из самого лучшего, что найдется в их доме.
========== 19. Мой Финьо ==========
Разговор с Нолдараном у братьев выдался, как и ожидалось, тяжелым и малоприятным как для них самих, так и для их венценосного собеседника. Нолмэ слушал Нельо, сидя в глубоком кресле за своим рабочим столом. Ладони Владыки, сложенные на коленях, по мере того, как Майтимо говорил, сами собой сжимались в кулаки.
Взгляд его, поначалу устремленный на собеседников, постепенно опускался. Брови сомкнулись у переносицы, веки полузакрылись, укрывая светло-серые глаза густыми, длинными черными ресницами. Нолдаран, поджав губы, рассматривал мелкие царапины на своей дубовой столешнице.
– Итак, ты требуешь, чтобы я разрешил тебе встречаться с Финдекано? – устало спросил он, когда поток красноречия старшего сына Феанаро иссяк, – А ты не хочешь жить с законной супругой? – он поднял глаза на Морьо.
– Она не жена мне! – воскликнул тот, – Перед тем, как мы уехали в Форменоссэ, она сама сказала, что не может продолжать оставаться ею!
– Она – твоя жена перед Илуватаром и народом нолдор! – повысил голос до крика Нолофинвэ, который едва сдерживал себя, кипя от гнева, – Брачные узы, связавшие вас однажды, нерушимы. Вы оба дали клятву в вечной любви и вы не вправе нарушать ее. Я призываю вас обоих уважать наши законы и обычаи.
– Дядя, вы прекрасно понимаете, что это несправедливо! – вмешался Нельо.
– О какой справедливости ты говоришь? Над нами есть Высшие Силы Стихий, чтобы решать, что справедливо, а что нет. Это они помогали первым из нас устанавливать законы и обычаи. Твоя тяга к моему сыну, которого ты бесстыдно совратил, – на этом слове лицо Нолдарана исказилось от злобы и отвращения, – твоя тяга к Финьо – признак искаженного роа и такой же порочной, чуждой нашей природе, феа. Мой сын женат и старается вести добропорядочную жизнь, как и подобает принцу нолдор. Я повторяю свой запрет на твои встречи с ним и предупреждаю, что прикажу выдворить тебя за пределы Тириона, если ты не оставишь попыток преследовать его.
– Что?! – возопил Нельо, – Ты сошел с ума, Ноломэ! Финьо – мой!
– Это ты сошел с ума, когда начал творить с моим сыном то, что ты проделывал с ним, пока вы оба жили в Эндоре!
– Ты пожалеешь о своем упрямстве, сын Индис! – бросил ему в лицо Морьо.
– Еще слово и мои стражи вышвырнут вас за ворота, – холодным тоном сказал Нолофинвэ, поднимаясь из-за стола, – Уходите и помните, что вход в чертоги Владыки Тириона отныне для вас закрыт, – и он обвел стоящих перед ним братьев сощуренными глазами.
Пристальный, внимательно наблюдавший за ними и полный холодного презрения взгляд Нолмэ оба феанариона встретили, в свою очередь, запылав гневом.
– Пошли отсюда, Нельо, – прорычал, повернувшись спиной к Нолдарану, его брат, – Мы лишь зря потратили наше время, придя сюда.
Майтимо на прощание еще раз оглядел высокую, почти как и он сам, фигуру Нолофинвэ и молча вышел вслед за Карнистиром.
Домой они возвращались унылые и каждый был погружен в собственные переживания настолько, что не желал обмениваться с братом впечатлениями от аудиенции. Нужно было успокоиться, чтобы не слишком расстраивать домочадцев, что ожидали их возвращения.
Глава Первого Дома, ссутулившись, ехал на своём коне, позволяя животному самостоятельно выбирать наиболее удобный путь к дому-крепости.
Ему вспомнилась их с Финьо недавняя встреча и то, как они любили друг друга средь бела дня, забыв обо всем и всех.
Ещё вчера, сказав, что отправляется с младшими на рыбалку, он отправился в дом одного из своих друзей, где его уже дожидался предупрежденный близнецами заблаговременно и рано пришедший туда нетерпеливый кузен.
Они встретились, взглянули в глаза один другому, крепко обнялись, ни слова не говоря. Слова меж ними давно стали лишними.
Их страсть, болезненное и порой мучительное желание, вытеснившее любые слова, будто жила своей собственной, отдельной от жизни каждого из кузенов, жизнью.
Финдекано уже был раздет по пояс, уже приготовил широкое, мягкое ложе для них.
Сердце Майтимо щемяще и сладко зашлось при виде этих сливочного цвета простыней и лёгких покрывал из тонкого хлопка. Дыхание его участилось, а руки, благодарение Единому, у него их было теперь две, мелко затряслись, так хотелось им прикасаться к Финьо.
Нельо тогда медленно целовал кузена, оглаживал аккуратно, неспешно, нежную кожу основания шеи и затылка, гладил своими широкими ладонями спину. Не отрываясь от страстно жаждущих губ Финьо, покусывая их, он, сначала едва касаясь, а затем все увереннее, проводил вдоль спины, мимолетно оглаживая гладкую грудь и чуть покатые плечи. По мере продвижения руками все ниже, к желанной цели, Майтимо постепенно углублял их поцелуй, удерживая одной рукой голову Финьо у затылка, а другой оглаживая округлые, сильные мышцы ягодиц, сжимая их, разминая. От этих ласк чувственный и порядком истомившийся без него Финьо начал извиваться, подаваясь вперед, в желании коснуться уже набухшей плотью, скрытой под тканью штанов, паха кузена.
Свои черные, тяжелые косы с неизменными тонкими золотыми шнурками и лентами, принц забрал драгоценной, покрытой бриллиантами, заколкой чуть выше затылка. Позже, в пылу соития, эта заколка упала на простыни, а затем Нельо смахнул её рукой на пол.
Майтимо поспешно скинул с себя рубаху в которой был на голое тело, почти порвав ворот.
Их поцелуи и взаимные прикосновения были полны нежности и трепета. Они оторвались друг от друга на краткие мгновения, чтобы взаимно развязать пояса-тесемки и шнуровку штанов, и обменяться влюблёнными взглядами, поглощенные один другим. Майтимо оглаживал щеки Финьо, взял в ладони его юношеское лицо, наклонился, приблизил к себе и в который раз страстно целовал в такие притягательные и манящие губы.
Наконец, он высвободил его налившуюся плоть из штанов, нежно провел несколько раз рукой сверху вниз и обратно, лаская, и снова любуясь его совершенством. Финьо блаженно прикрыл глаза, склонив голову на грудь Майтимо, и чуть слышно застонал, приоткрыв нежные губы.
