Текст книги "Проклятие"

Автор книги: BNL

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Хотя в Синем лесу куда как проще подпевать волкам.

Он мог бы и дальше размышлять в подобном несколько бредовом ключе, если бы не провалился в глубокий сон. Все лесные инстинкты Ивенна оставались в лесу. Стоило двери какого-никакого жилища за ним закрыться – и он становился обычным человеком, знающим, разве что, с полсотни весьма занимательных историй. Так что он спал чутко только тогда, когда возникала необходимость.

Зато привычка просыпаться еще до самых ревностных ранних петухов была неискоренима.

Благо, хозяйка тоже не была любительницей подольше понежиться в кровати. Она была уже на ногах, когда он спустился, и готовила завтрак.

Позже они весьма тепло, почти уже по-дружески распрощались, и, спускаясь с крыльца, Ивенн пожалел, что не видел ее лица. Наверняка она хорошенькая, насколько по голосу можно судить о внешности. Нет, разумеется, он почти в отцы ей годится и к тому же женат, но любоваться ему никто не вправе запретить. К тому же она была так мила с гостем, хотя ее бесстрашие наверняка было подкреплено крепкой и твердой чугунной кочергой, которая обязательно пошла бы в ход, вздумай он проявить неуважение к юной леди.

И как хорошо, пронеслась вдогонку внезапная мысль, что ей не пришло в голову спросить, как же он путешествует один, если ничего не видит. Он сходу не нашелся бы, что ответить, разве что какую-нибудь чепуху про особые навыки воина, развитые чувства и тому подобные глупости.

В холодном предутреннем воздухе висел осязаемый липкий туман, а в ботинках после первых же двух шагов радостно захлюпала вода. Лужи – или, точнее сказать, одна огромная, неделимая лужа – были повсюду.

Не успел Ивенн задаться вопросом, как ему теперь вновь найти Таира и уж не смылся ли он куда-нибудь за ночь, утомившись его обществом, как за спиной зашуршала растительность, хрустнула какая-то веточка. Инстинкт, пробудившийся, как только Ивенн снова ступил на лесную землю, сработал раньше, чем он успел понять, что источником звука и был его провожатый. Меч так и остался в ножнах, потому что мозг без участия упорядоченного сознания, способного думать словами, в доли секунды рассчитал, что вытаскивать его было бы слишком долго, рука сама резко выбросилась вперед, сбивая мокрый насквозь капюшон плаща, пальцы коснулись волос и почти дотянулись до чужого лица…

Но ударить он так и не смог. Чужая рука двинулась по-змеиному быстро, так, что на грани слышимости засвистел рассекаемый воздух, пальцы в тонкой замшевой перчатке, сырой, как и все вокруг, крепко, до боли, сжали его запястье.

– А вот этого делать лучше не стоит, – холодно проговорил хорошо знакомый голос, не оставляя возможности усомниться в том, что правда не стоит.

Едва вспыхнувший запал поединка умер, не успев разгореться, и Ивенн услышал вполне мирное шумное дыхание лошади.

– Не подкрадывайся так, – буркнул он, чтобы скрыть смущение. Лучшая защита, как известно, это нападение.

– Подкрадываюсь как умею, – огрызнулся юноша.

Нужно отдать ему должное – реакция у парня хоть куда. Ивенн всегда полагал, что бьет он быстро.

Коротко вскрикнул девичий голосок, резко захлопнулась приоткрытая было крепкая дверь.

– Проклятье! – ругнулся Таир сквозь зубы. – Увидела!.. Вот теперь нам точно пора, и поскорее.

Дальше они снова шли в молчании. Поначалу походка Таира была быстрой, чтобы не говорить торопливой, но потом он, видно, успокоившись, сбавил шаг. До того дня Ивенн никогда не задумывался о том, насколько хорошо он умеет невольно обижать людей, но сейчас молчание вокруг, лишенное голосов местной живности, намокшей и притихшей, лишенное даже ветра, что было странно само по себе, казалось таким абсолютным и гнетущим…

Таир чихнул.

– Будь здоров, – машинально отреагировал Ивенн.

– Благодарю, – ответил Таир.

Благодарю? Это что еще за странная речевая конструкция? Куда делось простое и всем понятное «спасибо», «спаси тебя Богиня»? И каким таким благом может одарить его какой-то зеленый юнец, какое неподвластно Вышней?

Парень говорил в нос, и вчерашняя хрипотца явно осмелела и набралась сил, теперь серьезно искажая его голос.

– Ты плохо… звучишь, – заметил Ивенн, едва не сказав «выглядишь», что было куда как привычнее. – Простуженно.

– Это все ваша проклятая осень, – обвиняюще заявил Таир.

– Ну, знаешь ли, – возразил Ивенн, – ночуя под дождем нашим летом, результат получаешь примерно такой же. И то, и другое одинаково глупо.

– Еще одно заявление вроде этого, и видит небо, я вас здесь оставлю, – пообещал Таир, без особого, впрочем, раздражения. – Это у себя в Энморе вы самый умный и сильный. Мы и знакомы-то всего ничего, а я уже вон сколько раз услышал от вас, что я дурак.

– Может, и не дурак, – пожал плечами Ивенн. – Может, просто молодой и неопытный. Мне кажется или дождь на самом деле больше не идет?

– Наверное, у него выходной, – предположил Таир. – Но туман с успехом его заменяет, разницы почти не заметно.

Еще через несколько шагов он сообщил:

– Там впереди просвет между деревьями. Что это?

– Просвет как поляна или как опушка? – уточнил Ивенн.

– Просвет, как будто дальше леса совсем нет.

– Это хорошо, – сказал Ивенн. – Это значит, мы уже близко.

Синий лес – он ведь такой. Ему только волю дай, и через какую-нибудь сотню лет он уже захватит столько земель, сколько люди не обживут и за тысячелетие. На западном его краю местным жителям приходилось вырубать, выжигать и выкорчевывать, чтобы отвоевать себе немного пространства. А здесь, на востоке, Энмор защищала река Сухая.

Да, пожалуй, только пропасти ее русла оказалось под силу остановить лес раз и навсегда. Хотя первые отроги Драконьих гор начинались в полудне пути от города, слой почвы уже здесь был очень и очень тонок – копнешь лопатой два раза и наткнешься на горную породу. Каменистые берега Сухой были отвесны и круты, а сама она текла где-то очень далеко внизу, даже журчание воды почти не слышалось. Одни поговаривали, что она берет начало от одного из источников в самом сердце гор, другие и вовсе утверждали, что река несет свои воды с северо-востока, из самого Безымянного океана, вечно скованного льдами, хотя, по логике вещей, для этого ей пришлось бы пересечь все те же Драконьи предгорья, время от времени поднимаясь вверх по склону. Впрочем, утверждать с уверенностью, что такое невозможно, не стоит. Ивенн, как и каждый верный раб Богини, твердо знал – возможно все.

Сухой же речку называли из-за того, что по неведомым причинам зимой, занимающей немалую часть года, она мелела, а временами и вовсе пересыхала так, что даже замерзать было нечему.

Под лошадиным копытом звонко прозвучал выступивший из-под земли камень. Они перешли ту самую границу, после которой ползучие ловкие корни елей отступали назад, не находя в скале подходящей щели, чтоб зацепиться.

Пахнуло холодным ветром. В отдалении – то есть внизу, под самыми ногами – едва различимо пела Сухая.

Таир вдруг остановился-замер.

– Проклятье… – восхищенно выдохнул он.

– Что там? – полюбопытствовал Ивенн.

– Энмор, – отрешенно отозвался его провожатый. Он сразу узнал, хотя никогда не видел раньше.

Ивенн понимал его реакцию.

Он не видел, но живо представил себе картину. Зябкий густой туман остался в лесу, под покровом вечной тени, а здесь светило свежее, едва вставшее из-за изломанной горной гряды солнце. Его лучи отражались и ломались в узких окнах, играли на больших камнях непоколебимой крепостной стены, сложенной еще в те незапамятные времена, когда с гор могли прийти враги, скакали по плоским крышам крепких, приземистых домов…

Было от чего потерять дар речи. Энмор был великолепен, это видел любой, кто хоть сколько-то понимает, как вести войну. То, что время сейчас мирное, не превратило его в старую, рассыпающуюся развалину, только и умеющую вспоминать о славных прошедших деньках…

Война пропитала каждый камень, каждую стену Энмора. Не кровь и не слезы, сопровождающие войну неотлучно, но сама ее суть. Наши против ваших, и все так просто: если за нас, то против вас, третьего не дано.

Возможно, именно это выгоняло здешних мужчин, да и женщин иногда, в лес отстреливать неверных. Всегда можно найти, с кем воевать.

Эллен…

Почему он вдруг вспомнил ее, в жизни никого не убившую, сильную только для того, чтобы носить ведра с водой и раненых на плече?

Чего она себе уже только не напридумывала, ожидая его, пропавшего невесть куда…

– Оглянись, – велел Ивенн. – Видишь мост?

Таир очнулся от созерцания города.

– Эм-м… – протянул он через несколько секунд. – Когда-то тут определенно был мост, насколько я могу судить…

– Что ты имеешь в виду? – не понял Ивенн.

– Я имею в виду, – медленно проговорил Таир, – что сейчас он в некотором роде упал.

Ивенн не поверил своим ушам.

Когда он со своими ребятами в последний раз отправлялся в лес, то проезжал именно по этому мосту, и он был в полном порядке, крепок, как и всегда. Что могло случиться за каких-то четыре дня?

– Тут куча белых камней, – описал Таир. – Столько же, наверное, упало в ущелье. Железная арматура торчит. Выглядит так, как будто она оплавилась, что ли…

Ивенн попытался осмыслить происходящее.

– А Энмор? – потребовал он, крепче сжимая поводья. – Там ничего не горит? Не слышно чего-нибудь?

– Нет, – успокоил Таир. – Выглядит вполне себе мирно. Дым идет только из труб. Есть какой-то другой способ перебраться?

– Дай сообразить, – Ивенн задумчиво потер переносицу. – Примерно в миле к северу отсюда есть старый мост. Я не бывал там уже несколько лет, но если пойдем вдоль реки, не промахнемся.

Лошадь звонко цокала подковами, покорно идя по краю отвесного обрыва, и, должно быть, недоумевала, почему на нее все еще никто не запрыгнул.

Ивенн был несколько встревожен. Состояние легкой паранойи давно стало для него вполне нормальным.

Странно все это. Ни один псих из города не станет разрушать мост, ибо это единственное средство связи с окружающим миром. Разве что из соображений защиты от неприятеля – но какой враг может появиться из леса?

Нет, понятно, что ответ напрашивается сам собой, но на ушастых безбожников это не похоже. Они не стали бы вот так вот маршировать на штурм Энмора. Скорее всего, если бы их терпению пришел конец и они набрались бы храбрости, все равно не выступили бы в открытую. Горожане заметят их только тогда, когда ворота крепости без хлопка закроются за спиной последнего. Тихое вторжение, этакое внедрение, подкрадывание со спины – да, вот это больше на них похоже.

И тут он заметил, что стало очень, очень тихо.

Смолкли шаги его провожатого.

Ивенн остановился и встревожено позвал:

– Таир? Ты здесь?

– Здесь, – шепнул голос за его плечом. Демон, он что, не ходит, а исчезает из одного места и появляется в другом? – Тшш. Мы здесь не одни.

– Но как?.. – начал было Ивенн. – Я ничего не…

– Вот именно, что не слышите, – прервал Таир. – Слишком тихо.

Лошадь чутко прислушивалась, подняв голову – Ивенн понял это по натяжению поводьев.

Даже ветер как будто стих.

И тут мир превратился в объемную многомерную картину звуков.

Говорят, что отсутствие одного из органов чувств компенсируется за счет других. Ивенн слышал шорох одежды, и треск ветки под ногой Таира, потому что под ногами недо-эльфов ветки никогда не хрустели, и звон металла о металл – скрестились не мечи, скорее, длинные ножи, а потом звон повторился снова и снова, как будто кто-то один наносил один молниеносный удар за другим, а кто-то второй отчаянно отбивался, блокировал, не давал себя задеть.

Потом – прямо у него под ухом короткий, приглушенный звук, похожий на стон, и удар о землю падающего безвольного тела. Похоже, следующий удар предназначался ему, беззащитному, но Таир прикрыл.

Гортанный выкрик на странном, незнакомом для людского уха эльфийском языке, и снова звон, и лошадь рванулась, выдергивая поводья из безвольной руки отвлекшегося хозяина, ломанулась в лес, под защиту деревьев, напуганная запахом нечеловеческой крови.

Это самое трудное в войне с нойэлингами. Ты не видишь их, пока они сами того не захотят. Плюс ко всему, как выяснилось, ты не слышишь их, пока они не захотят. А они никогда не хотят.

Ивенн отчаянно пытался понять, сколько их, где они и что делают, и не мог. Различал только шаги, кружащие по голому камню в танце, неизменно предшествующем чьей-то смерти, узнавал походку Таира, более тяжелую, более человеческую. А потом, в какой-то момент, он почти увидел.

Увидел звуки, которые от него прятали. Что-то словно включилось в его голове, и он каким-то немыслимым образом понял, что один нападающий ранен, и достаточно тяжело, его движения стали неверными и неточными, другой пока держится в стороне, наблюдая за ходом боя, а третий…

Третий здесь, около него, и понятно, чего он хочет. Позволять ему осуществить намерения Ивенн не собирался.

Меч наконец-то покинул ножны и молниеносно переместился в чью-то грудную клетку.

Хрустнули ребра. Свежеубитый нечестивец лишь вздохнул коротко и как-то медленно, как любой, еще не до конца осознавший свою смерть, осел наземь. Плоть негромко чавкнула, когда Ивенн вытаскивал из нее меч.

К такому привыкаешь. Нет, серьезно, если первые раз двадцать еще сложно, потом понимаешь, что игра стоит свеч, и совесть молчит, а рвотный рефлекс вовсе ничем не выдает своего существования.

Движение воздуха совсем близко – Ивен сделал широкий жест мечом, чиркнувшим по чьей-то руке, – и совсем с другой стороны, не с той, с которой он ожидал, еще кто-то упал замертво. Хотелось надеяться, что этот кто-то тоже был из отверженного Богиней рода.

Пятеро на двоих, считай пятеро на одного, потому что он помог только по чистой случайности. Так, где вообще там Таир? Жив он еще?

Не успев даже обдумать свое последующее действие, Ивенн перехватил руку, метнувшуюся было к его лицу, и, не ощутив знакомой замши на пальцах, толкнул нападающего куда-то себе за спину.

Эффект получился неожиданный – вниз посыпались камни, потом короткий быстро удаляющийся вскрик и не то удар, не то всплеск мгновением позже.

Ивенн и сам едва не последовал за эльфийским сыном. Покачнулся на ногах, чувствуя, что стоит уже на самом-самом краю и немножко за ним, из-под подошвы сапога вылетел камушек и загремел вниз, – но упасть ему не дали, схватили за плечо, оттащили от обрыва.

– Ну что же вы, – с веселым упреком выговорил ему запыхавшийся Таир, – осторожнее же надо быть! Сами себя угробите.

Ивенн почувствовал запах железа и мокрое пятно у себя на плече. Раз он боли не чувствует, значит, это чужая перчатка была мокрой от крови.

– Ты цел? – спросил он серьезно.

– Практически, – с некоторым промедлением неуверенно ответил Таир и добавил с улыбкой:

– Не переживайте, довести вас точно сумею.

Странное дело: Ивенн был очень близок к тому, чтобы резко возразить ему, сказать, что беспокоится вовсе не за себя, а…

– Погоди, – сказал он, вдруг вспомнив что-то. – Это тебя я поранил?

– Возможно, – уклончиво отозвался Таир. – Может, вы, а может, эльфы. Я как-то не успел заметить.

Он сел на землю, и Ивенн услышал треск ткани, разрываемой на бинты.

– Прости, – сказал он, присаживаясь рядом.

– За что? – отмахнулся Таир. – Наоборот, мне везет, если это правда вы. Остроухие зачастую отравляют свои ножи. А это – это пройдет.

– Нужна помощь? – предложил Ивенн.

Ранен он вроде как в правую руку. В ней же и нож держал, ей же и перехватил его запястье, когда он попытался ударить. Значит, правша. Перевязывать самого себя и так неудобно, а уж левой рукой – и подавно.

– Нет, спасибо, – отказался Таир. Его голос звучал неразборчиво, как будто он, например, зубами затягивал узел на повязке.

Отвык разговаривать, научился лечить себя сам. Было ли ему одиноко бродить по лесу? На равнинах хотя бы встречаешь людей иногда. И какими бы они ни были, хорошими ли, плохими ли, это люди, и ты можешь не опасаться, что ночью тебе перережут горло, если, конечно, до этого на постоялом дворе не нарывался на гнев сильных мира сего и горделиво не хвастал мешком золота, выигранным в карты вчера вечером.

Таир не позволил Ивенну двинуться с места, пока не столкнул все четыре оставшихся трупа в пропасть вслед за пятым, отчего-то не желая делать их добычей зверья и птиц. Потом он поймал лошадь, достаточно ручную, чтобы не убегать далеко в лес, полный волков и прочих опасностей, и только после этого они смогли продолжить путь.

Продолжать его пришлось недолго. Речное русло вскоре сделало неожиданный изгиб, и прямо за ним взору Таира открылся старый мост.

– Гм-м, – высказался он неопределенно. – Вы уверены, что это безопасно?

– А в чем дело? – осведомился Ивенн.

– Просто он весь такой… деревянный, – с сомнением заметил Таир. – И такой… старый. Он не упадет?

– Практика – критерий истины, – наставительно произнес Ивенн, не осмеливаясь что-либо ему обещать.

– Он выглядит так, словно по нему много лет никто не ходил, – продолжал Таир, и сомнение в его голосе никуда не делось.

– Значит, мы будем первыми, – пожал плечами Ивенн. – Выбора в любом случае нет.

Таир вздохнул.

– Тогда хотя бы не берите с собой свое животное, – попросил он. – Оно точно провалится, это я вам со всей уверенностью говорю. Вернетесь за ним попозже. Или пошлете кого-нибудь.

Как бы Ивенну ни не хотелось расставаться с лошадью, он счел, что в словах мальчишки есть смысл, и привязал поводья к дереву особым узлом, который точно не развяжется.

Древние доски моста, не шелохнувшиеся под легконогим Таиром, опасно заскрипели и вроде как слегка прогнулись, как только Ивенн на них ступил – весу-то в нем всяко было побольше. Неровные деревянные перила под рукой, просто обструганные стволы срубленных молодых деревьев, поставленные на столбики, были скользкими и мокрыми.

Вот интересно, когда видишь всю эту конструкцию, по которой идешь, уверенность в том, что она не рухнет, растет или, наоборот, падает?

Ивенн решил, что уверенность падает, когда ему почудилось, что мостик тихонько раскачивается на ветру.

Впрочем, некоторые истории кончаются хорошо, так что до другого берега они добрались без потерь.

Энмор был совсем рядом. Если хорошо прислушаться, можно было услышать отзвуки города, приносимые ветром.

Сердце Ивенна радостно встрепенулось, когда он услышал натужный скрип петель главных ворот. Они пришли.

Дальше он мог найти дорогу хоть с закрытыми глазами, столько раз он ходил по ней. Сначала широкая главная улица, потом четвертый поворот направо…

Таир, придерживаясь, очевидно, мнения о том, что начатое дело надо всегда доводить до победного конца, выказал желание проводить его до дома, чему Ивенн был втайне рад. Пусть Эллен осмотрит его рану, напоит чаем, в конце концов. Он это точно заслужил.

Стоя на своем крыльце – три ступеньки и резные перила – он постучал и явственно услышал торопливые, сбивающиеся на бег шаги внутри. Распахнулась дверь, и Эллен замерла на пороге, резко встала, как вкопанная.

– Ивенн! – воскликнула она со смесью радости, удивления и тревоги. – Я так волновалась! Представляешь себе, в мост ночью ударила молния, знаешь, там же внутри железа больше, чем камня, и я все думала, как ты… Но что случилось? – оборвала она сама себя.

Это она о повязке, мелькнуло в голове. И об опоздании. И, возможно, о незнакомом парнишке. Кстати, как он все-таки выглядит?

– Это не так серьезно, как кажется, – тем временем подал голос Таир. – Скорее всего, сегодня он даже может наконец снять повязку. Счастлив познакомиться с вами, госпожа.

Эллен обняла Ивенна. Ее густые-густые гладкие черные волосы скользяще коснулись его лица, подбородок лег на его плечо, а он, обняв ее за крепкую талию, отнюдь не худенькую и хрупкую, как у южных девиц-вертихвосток, до сих пор не верил, что он наконец дома.

– Я тебе все расскажу, – пообещал он, отстраняясь от жены, – но сначала я мечтаю снять эту проклятую повязку.

Она посторонилась, он прошел в прихожую, мельком коснувшись дверного косяка, и почему-то направился в гостиную, к зеркалу.

– Спасибо вам, – говорила Эллен Таиру, очевидно, сразу поняв, кто кому помог. – Вы не зайдете?

– Был бы счастлив, – учтиво отвечал парень, сверкая улыбкой, – но я стеснен во времени.

Ивенн с трепещущим сердцем развязал узел на затылке и начал разматывать повязку.

– Вы ранены? – охнула Эллен, стоя на пороге. – Нет-нет, теперь я точно вас не отпущу.

– Благодарю за заботу, – мягко отказался Таир, – но, право, меня ждали еще к вчерашнему вечеру. Вы же волновались за мужа, верно?

Ткань покидала лицо Ивенна, слой за слоем.

А ведь это было даже интересно – видеть ушами и замечать то, что сложно бывает увидеть. Но он привык к другому.

Из зеркала на Ивенна смотрело его же собственное лицо. Немного расплывчатое и нечеткое, но так, наверное, и должно быть. И около глаз – ни шрама, ни следа. Только кожа, чуть-чуть отличающаяся по цвету от кожи на скулах и лбу…

Когда Ивенн вылетел в прихожую, Эллен запирала дверь.

Как же он соскучился по ее синеглазому лицу! Такую красавицу еще поискать… Но думал он сейчас совсем о другом.

– Неужели он ушел? – выдохнул он.

Эллен пожала плечами.

– Я пробовала удержать его, но он никак не хотел оставаться…

Ивенн выругался про себя и выбежал из дома.

Никого в плаще с капюшоном он не увидел. Наудачу прошелся вдоль улицы, заглянул в пару переулков и вдруг услышал такой знакомый голос и хриплый, короткий смех.

Человек с глубоким капюшоном, покрывающим голову, стоял спиной к нему и беседовал о чем-то с лавочником близ крошечного магазинчика. Кажется, пытался выяснить что-то или спросить дорогу.

– Таир! – окликнул его Ивенн.

Кажется, он вздрогнул, едва заметно, но все же. И бросил отрывисто-сухо, не оборачиваясь:

– Небо, чего еще вам от меня нужно?

Вместо ответа Ивенн, повинуясь какому-то внезапному импульсу, просто схватил его за плечо и рывком развернул лицом к себе.

Капюшон упал. Мелькнули светло-русые длинные волосы, сверкнули упрямые серые глаза, тонкий поперечный шрам на переносице, и…

Ивенн отшатнулся, отдернул руку, как ужаленный.

У Таира были острые уши, пусть короче, чем у здешних эльфийских детей, и одно из них украшала черная вязь проклятия. Она поднималась от шеи и уже тянулась к лицу…

– Бедный ребенок, да? – с ненавистью выдохнул Таир, и разрез его глаз вдруг стал очень узким и злым.

Раз так, все встает на свои места. Теперь понятно, чего испугалась та девушка в лесу, и что чуяли ищейки – от проклятых за милю несет Богиней. Даже та его фраза, что в последнее время его слишком часто пытаются убить, обретает совсем иной смысл. И неудивительно становится, что даже его сородичи бесятся от одного его вида. Они ведь думают, что проклятие – своего рода благословение. И в чем-то они, в общем, правы. Для них он изменник и предатель.

Это беспрецедентный случай. Всю дорогу считалось, что нойэлинги в некотором роде… вне юрисдикции Богини, иначе она давно уже всех их перекарала бы. Но доказательства налицо…

Кстати насчет лица, это ведь заразно.

– Можете не бояться, – бросил Таир, наблюдая, как он медленно белеет от ужаса. – Я не трогал вас без перчаток.

– Но ткань не… – слабо начал было Ивенн, но Таир перебил:

– В моем случае защищает. А вот когда вы по глупости решили дать мне в челюсть, это могло плохо кончиться.

И, видя, что Ивенн до сих пор ему не верит, он взял и развернул его к зеркалу, висящему в витрине лавки, и сказал жестко:

– Ну что, чувствуете себя проклятым? Видите эту дрянь на коже? Или кошмарные сны? Богиня не приходила с вами поговорить?

Ивенн, как завороженный, смотрел в зеркало.

Он вдруг осознал, как странно они смотрятся вместе. Он – взрослый мужчина, широкоплечий и крепкий, даже борода у него есть, а физиономия – растерянная и испуганная, как у ребенка. И Таир, на вид гораздо младше его, ему ну никак не дать больше двадцати, ниже ростом, уже в плечах, рукав рубашки разорван, наспех перевязана рука, и такая упрямая, жгучая ненависть поселилась на не лишенном привлекательности лице.

И Ивенну даже стало как-то жаль, что именно ему, неоперившемуся еще юнцу с такими сильными, хорошими задатками, совсем скоро предстоит умереть.

Лавочник давно уже торчал рядом, как соляной столп или суслик, неподвижный от изумления и суеверного ужаса. Он, наверное, не знал, куда бежать, что делать и кому жаловаться.

Таир хотел было снова надеть капюшон, но Ивенн остановил его, мягко коснувшись чужой перчатки.

– Подожди, – попросил он, вглядываясь в его лицо.

Столько вопросов разом завертелось в голове, но выбрать вышло, как всегда, самый неважный и глупый.

– Ты не похож на здешних ушастых ребят, – сказал Таир.

Нойэлинги, живущие в лесах и самом Энморе, все, как один, были жгуче черноволосы, а глаза их светились мрачной, нелюдимой темной синевой. Люди, впрочем, здесь выглядели примерно так же. Взять хотя бы его Эллен – типично северная внешность, удивляться нечему…

– Моя мать была человеком, – отозвался Таир. – Отец с ней познакомился в Суэльде. Там он, в общем-то, и родился. Его отцу, моему деду, было сложнее всего. В лучезарной столице нас ненавидят не меньше вашего.

Неудивительно. Если ты за Богиню – то против тех, кого она зовет своими врагами.

Как же это все-таки глупо, вдруг подумал Ивенн и впервые не ужаснулся сам себе.

– Так что я, в общем, не вполне солгал, говоря, что я не из их брата.

Не может быть не глупо. Мальчишка все это время возился с ним, как с ребенком, исцелил и вывел из леса, прекрасно понимая, что он, Ивенн, возненавидит его, если все узнает, возненавидит, несмотря на все хорошее, что он для него сделал. Он не требовал отдачи. Он даже хотел уйти, чтобы не показывать лица, не выдавать, кто он есть на самом деле…

При нем Ивенн последними словами ругал эльфийский род, а он и слова не сказал. Но страшно подумать, что творилось у парня внутри.

– Но ты убивал их, – сказал он.

– Мне это удовольствия не доставляло, – отрезал Таир. – И что так правильно, я тоже не считал. Просто вам ли не знать – либо ты, либо…

– Либо тебя, – с пониманием кивнул Ивенн.

Лавочник наконец отошел от оцепенения – дверь магазина захлопнулась за ним так, что колокольчик, висящий на притолоке, едва не отвалился.

– Просто, – проговорил Таир неожиданно тихо, опустив глаза, – мне безумно хотелось… я уже год ни с кем не разговаривал по-хорошему. Было так здорово, когда хоть кто-то не считал меня зачумленным. Не боялся, не прогонял, не шарахался, не переходил на другую сторону дороги...

Очередная несостыковка.

– Ты проклят уже целый год? – уточнил Ивенн.

– Да, – кивнул Таир. – И в запасе у меня еще как минимум четыре. Это новые правила новой игры.

– А потом ты все равно умрешь? – задумчиво спросил Ивенн.

– Да.

Это Богиня придумала? Его милосердная, справедливая Богиня обрекла своего врага, пусть нечистокровного, который лично ничем ей не насолил, на долгие скитания по миру, на участь быть гонимым отовсюду, куда бы он ни пришел?

Воистину такое может придумать только женщина. Мужчины куда как более милосердны. Они убивают сразу.

– Это ты ищешь? – негромко почти даже не спросил Ивенн. – Средство избавиться от проклятия…

– Хотя бы от клейма, – сказал Таир. – Этого было бы вполне достаточно.

Он помолчал немного.

– Мне рассказывали про здешних магов. Волшебники-люди с Юго-западных островов мне не помогли, но здешние… наши, они ведь ненавидят Богиню. Наверняка они сумеют сделать больше. Вот только прием лесных жителей меня вовсе не вдохновляет, к тому же я… совсем не знаю языка, – закончил он, глядя куда-то в сторону и далеко-далеко, словно был где-то не здесь. – Иначе объяснил бы ребятам в лесу, что Богиня проклинает вовсе не тех, кого любит… скорее, наоборот.

Ивенн думал. Его мысли роились, как на редкость бестолковые, неуклюжие пчелы.

– Знаешь что, парень, – решил он наконец, положив руку на плечо Таира, – если тебе нужен лучший эльфийский маг, мы его найдем.

– Но вы же их ненавидите, – напомнил Таир, и его тонкие губы осветила слабая улыбка.

– Ненавидеть и не иметь дела – разные вещи, – пояснил Ивенн. – К тому же в городе они не прыгают с деревьев.

Долг платежом красен, в конце-то концов.

С каждой минутой он видел все четче и четче, цвета становились ярче даже в отсутствие солнца. И как знать, может быть, сегодня он прозрел не только в физическом плане…

– Зря вы так вот выбежали на улицу, – заметил Таир. – Не будь облачно, могли бы и себе навредить… Все бы вам геройствовать, эх-х.

Так. Сначала отвести его домой, к Эллен. Пусть наложит нормальную повязку, предварительно надев перчатки. Это ведь несложно – надеть перчатки и перестать бояться. Потом накормить, обсушить, одеть. Вывести пятна крови, его и чужой, с плаща, который парню еще понадобится.

Все правда. Магия в Иларии живет только в двух местах, и одно из них Таир уже посетил. Так что если в Энморе он не найдет того, что искал, то, наверное, нигде уже не найдет.

Часть третья

Долг и явь

…Друг мой, что ты слышал под утро?

Что за злую весть сообщил кому-то

Звон умершей струны?

(с) Канцлер Ги

У черной башни не было окон, строители их не предусмотрели. Были только стены, на которых плясали неприятные, слишком уж живые тени, и одна-единственная дверь.

По идее, дверь должна была запираться снаружи, ибо именно снаружи запирают пленников. Однако по эту ее сторону даже не врезали замочной скважины. Поэтому никто не мог зайти в комнату на самом верху башни.

Никто, кроме Генриетты. Она знала секрет.

Нужно было постучать.

– Но я не могу уехать! – воскликнула она в отчаянии. – В такое-то время! Да мой двоюродный братец явно вознамерился заколоть отца и прибрать к рукам трон, а эти послы, откуда они там приехали, те еще типы, скользкие такие…

– Так оставайся, – пожал плечами Лйорр.

У него были светло-голубые, почти прозрачные глаза и очень-очень бледная кожа, наверное, оттого, что он уже невесть сколько лет не видел солнышка и, должно быть, вообще забыл, на что это самое солнышко похоже.

Черной башне светило заменяла прозрачная сфера, висящая на некотором расстоянии от пола, наполненная голубым светящимся... чем-то. Иногда она едва заметно покачивалась, но в основном просто светила, не нагреваясь.

Лйорр погладил округлый бок сферы рукой, исчерченной черными ломкими узорами проклятия. Генриетта испугалась, когда впервые увидела его, но потом оказалось, что это всего лишь татуировка. Хотя настоящее проклятие, наверное, было бы верхом мечтаний Лйорра, ибо он работал священником Богини.

В детстве Генриетте отчего-то очень хотелось назвать его жрецом, но ей доходчиво объяснили разницу. Жрецы – это те, кто девственниц в жертву приносит и бьет в бубен. А священник сидит и служит. Что именно от него при этом требуется, непонятно. Вероятно, ничего особенного.

Генриетта часто приходила к нему. У принцесс не очень-то много друзей. Большинство твоих сверстников с детства приучены падать перед тобой ниц или изображать жалкое подобие реверанса. Ее это порядком раздражало.