Текст книги "Фараон Хатшепсут (СИ)"

Автор книги: Безупречное алое цветение

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Гермиона развернула длинное платье и охнула. Северус! Только он мог её так осчастливить и одновременно заставить плакать. Слабость в ногах рекомендовала спешить, чтобы как можно скорее расцеловать ее мужа. Через пару минут Фина завязывала на плечиках ленты, которые служили лямками. Талию подчеркнул широкий пояс, а на голову водрузили диадему с полупрозрачной тканью. Святые кальсоны, это была фата невесты!

Гермиона всхлипнула.

Тобес уже ждал у входа в ее спальню и заметно нервничал, посему и игриво шутил:

– О, какая красота! Жрица, не поможете с гэлстуком? – всё никак не мог он запомнить это треклятое слово. – Наш местный гений понапридумывал всякого…

Счастье разрывало её сердечко. Она помогла с лентой, очень походившей на черный классический галстук! Фата, к счастью, скрывала ее эмоции, поступающие вместе с градинами слез, и давившие грудь и горло.

Северус, нам за это влетит! – радостно подумала Гермиона, вытирая капли со щек.

– Мне сказали, что я больше всего подхожу на эту роль, поэтому держите и давайте руку, – растерянный и совершенно не знающий, что делать с плачущей жрицей, он подставил ей локоть, а в другую вручил маленький букетик роз. Конечно, трансфигурированных Северусом. Выбежали Неферуре и Фина в платьях на современный манер и улыбками до ушей. Все держались того же плана, что и на репетициях. Только одна Гермиона впервые переживала всё это.

Неферуре и Фина были прекрасными подружками невесты, и можно было бы подумать, что они в будущем. Просто свадьбу решили сделать на египетский манер. Вся их компания двинулась в сад, углубляясь всё дальше и дальше, пока не вышли на дорожку, где собрались все: слуги дворца, воины, всадники, Дред, его жена и, наконец, самый дорогой для Гермионы человек – Северус. Они замычали, сначала, конечно, нескладно, но потом ухватили, и Гермиона сквозь звон в ушах услышала свадебную мелодию.

Не трудно понять, что она вновь всхлипнула. Только представив, как Северус обучал их этому, да так, чтобы попадали, чтобы не путали… Сколько же они готовились…

С ума сойти, он даже создал алтарь и скамейки для гостей!

Гермиона не была уверенна, что вообще сможет идти – так дрожали ноги. Наверное, без поддержки Тобеса не удалось бы сделать и шагу. Но он плавно вел ее к жениху, который стоял с легкой улыбкой на лице и не сводил с нее влюбленного взгляда. Ей тоже не удавалось прервать их зрительный контакт. Теперь, без сомнений, она могла смело сказать, что счастливей, чем сейчас, ей никогда не доводилось быть. Внутри всё пело от трепета. Он так для нее старался! Вот почему вчера он увел её подальше от сада! Вот почему пропадал в последние дни! Гермиона чувствовала, что нужда в скотче, о котором она когда-то размышляла, отпала.

– Я люблю тебя! – даже не вдыхая, сказала она на английском и бросилась ему на шею, стоило Тобесу со слезами на глазах передать невесту жениху. И плевала она на всё! Ей хотелось вновь поцеловать мужа!

Какова же была реакция Северуса на это признание? Его руки скорее машинально обняли ее, ибо он замер и в замешательстве смотрел на свою хорошую. А она плакала от счастья. У него даже голос пропал в эту минуту, и пускай небо покарает его за это, но он пообещал себе признать талант Лонгботтома, всех гриффиндорцев назвать семьей и возлюбить Поттера как ближнего своего, если ему удастся ответить.

– Я люблю тебя, Гермиона Грейнджер, – хрипло и едва слышно прошептал Северус и погладил её по фате. После признания пульс у обоих остановился. У Гермионы замерла жилка на шее. Северус перестал слышать удары сердец: и своего, и Гермиониного. Мужчина не на шутку перепугался. Не было ни единого звука вокруг. Никто не дышал.

Ему даже показалось, что он умер. Будь часы, они бы непременно замерли. А затем очень резко пошли бы вскачь. Реальность молнией ударила в грудь. Легкие наполнились кислородом. Взорвалась ритмичным фейерверком звуков, запахов, ощущений тепла их тел, прохлады ветра. Похоже, Гермиона ощутила тоже самое, так как обняла сильнее. Не почувствовать, как подрагивали ее плечики, Северус не мог.

– Миссис Снейп, не смейте плакать, дорогая, подумайте о ваших красивых стрелках! – подтрунил он, всматриваясь в полупрозрачную фату.

Она рассмеялась, и он, крепче сжав ее в объятиях, улыбнулся.

– А они у меня специально подведены так, чтобы не мешали, все просчитано, – гордо заявила Гермиона, вытирая соленые капли.

Дред, играющий роль священника и всем видом походивший на него, напустил в шутку строгий вид и кашлянул. Супруги рассмеялись снова. Что опьянило Гермиону в конец, так это то, что в руках у Дреда был папирус, с которого молодой мужчина старательно, но с заметным акцентом читал английские слова! Смысл понимали только чета Снейпов. Они дали клятвы любви и верности, и Северус с нежностью и даже излишней осторожностью надел на ее палец кольцо. Он поднял полупрозрачную ткань, прикрывающую личико возлюбленной, наклонился и поцеловал.

Спустя многие часы праздник подходил к концу. Гости, которым запретили скромничать, слегка подтанцовывали под звуки арфы, флейты и систр. Неферуре и Фина взволнованно щебетали с Гермионой, пока Северус в пол уха слушал восклицания Тобеса, отдававшего всё своё восхищение «гэлстукам». Его волновали совсем иные вопросы.

Почему Осирис так покорно оставил их? Да, он боролся с Северусом внутри первое время, но потом покорно сдался. Мало верилось что-то, что поцелуй Снейпа был нечто вроде защиты. Это Гермиона действовала своими губами так, он же мог ее только лечить. Просто в тот самый день, когда он чуть не отправил её назад, Северус не сдержался. Гермиона и сама хотела остаться, а два подростка лишь упростили им жизнь, разбив тогда то проклятое зелье. Вид её сладких губ и эгоистичное счастье так привлекали его, что Северус не мог слушать голос совести или морали в голове. Он просто брал, что ему предлагали.

Если б его поцелуи работали так просто, давали ей силы для защиты, то едва ли он сидел в ее девственной спальне, мечтая о холодном душе.

И тем не менее Осирис не приходил. Его мотивы оставались неясными.

Решив, что с размышлениями о плохом, как минимум следует завязывать и заняться тем, чем давно хотелось, Северус направился прямиком к своему «делу». Тщетность своих попыток не думать о Гермионе он обнаружил, когда вспомнил шутку «не думай о белом слоне».

Угу, как же!

Теперь она его жена, и все законы, как магические, так и египетские, разрешали ему не только думать о ней.

– Потанцуем? – шепнул он совсем близко ей на ушко, когда подошел со спины и приобнял. Руки легли на животик и сцепились в замок. Скоро он будет там. В ней. Тлеющие угли внутри Гермионы того и ждали, чтобы ветер желания раздул их до пламени. Сейчас, как никогда, она чувствовала жар глубоко под его руками, кожей и мышцами пресса.

– Молока? – предложил подоспевший Сенмут.

– Нет, Сенмут, не сегодня, – тембр Северуса своей мягкостью сточил остроту отказа, – теплое молоко создает все условия для прекрасного сна.

Её щеки запылали – Гермионе, как и советнику стало предельно ясно, о чем шла речь. Архитектор с довольной улыбкой извинился и оставил их.

– Вина? – предложил муж и наклонился к ее шее, опаляя своим горячим дыханием.

Гермиона задрожала, когда его губы всё же припали к жилке пульса. Кожу покалывало желание. Ей хотелось почувствовать его поцелуи везде. Она развернулась к нему, и их губы встретились. Внутри что-то взорвалось. Унять такую бурю мог только Северус, но вместо этого его опытные губы лишь усиливали возбуждение. Мужские пальцы поглаживали ее спину, лопатки и шею, разливая тепло. Меж бедер Гермиона ощутила влагу, и от представления, как он войдет в нее, наполнит, как они станут одним целым, она застонала. Но его язык тут же заглушал все ее стоны, проникая в рот.

Кровь кипела. Воздух в легких заканчивался, вызывая дурманящую слабость в ногах.

Северус хрипловато рассмеялся, когда слегка отстранился и увидел ее блестящие глаза, полные разочарования, и легкий румянец.

– Прошу, не переставай меня целовать, – полу-простонала его девочка и шумно вздохнула, когда Северус прижал ее к себе сильнее и позволил понять, насколько сильно он желает «не переставать».

– Моя отзывчивая гриффиндорка, – прошептал Северус, прижавшись щекой к ее щеке и вдыхая запах лотоса, который пьянил его мужскую выдержку, – еще немного, и ты будешь моей навсегда.

***

Как же она ошибалась, будучи уверенной в том, что желает страсти! Это было ужасно: ее подташнивало, в горле стоял ком, а тело с каждой секундой дрожало сильнее. Гермиона никак не могла справиться с собой. Когда Северус внес ее в спальню, снял фату и стал дарить поцелуи, внутри девушки завопил страх и она попросила у мужа несколько минут для того, чтобы подготовиться.

Он, конечно, отнесся с пониманием, с бережностью поставил девушку на пол и нехотя отпустил. Стараясь не выглядеть трусихой – она же гриффиндорка! – Гермиона медленно прошла в ванну. На ватных ногах добралась до туалетного столика, удивляясь, как не рухнула по дороге от волнения. Ей казалось, что тело несомненно предаст её, она станет статуей, и Северус все поймет.

Ну почему, когда дошло до «дела», не помогало даже вино? А ведь она опрокинула два бокала! Алкоголь до сих пор жег горло, без надобности согревая изнутри. Те самые угли тлели ярче. И тем не менее, вытаскивая шпильки из прически и распуская пышные косы, Гермиона понимала, что боится она не боли…

Страшно было предстать перед ним обнаженной, неопытной. Его наложницы имели шикарные формы, большой опыт, она же не могла доставить ему такое уж наслаждение. Разочарование с его стороны неминуемо ждало ее.

– Гермиона? – немного тревожный голос за стеной означал, что терпение у ее мужа на исходе.

– Еще немного, Северус…

Лихорадочно она стала соображать, что придаст ей сексуальности? Кружевного шикарного белья с чулками у нее не было… Корсета – тоже. Выйти к нему голой представлялось ей с трудом. У нее даже не было помады, чтобы подчеркнуть свои бледноватые губы!

В отчаянии Гермиона и не думала о колдовстве. Да и что она могла сделать с такими нервами? Упаси Амон, представить неправильную трансфигурацию на себе!

Взгляд остановился на баночке с маслом лотоса, которым она укрепляла ногти и укрощала волосы.

– Все хорошо? – тревожный тембр был совсем близко, еще чуть-чуть, и Северус зайдет в ванну. – Я войду?

– Нет! – резко выдохнула Гермиона, пытаясь открыть скользкую склянку, чтобы намазать губы.

Но Северус уже зашел в ванну и обезоружил ее сопротивление нежной улыбкой. У Гермионы пересохло во рту. Она так и замерла с бутылочкой масла в руках, краснея. Даже когда он двинулся в ее сторону, когда оказался совсем близко, когда она уловила его травянистый пряный запах и почувствовала тепло, даже тогда в ней не нашлось сил убежать. А ведь она планировала еще «подышать свежим воздухом».

Сердце заколотилось в груди.

– Давай помогу, моя красавица, – прошептал Северус, прикасаясь к ее рукам и откупоривая пробку. Магическое покалывание сразу же пощекотало ее пальчики, и откуда-то из груди огненная лавина тут же обрушилось вниз.

Гермиона представила ощущения в момент, когда их тела полностью обнажатся и прильнут друг к другу. Соединится их магия…

Навеки.

Северус не отводил взгляд блестящих глаз от нее. Совсем стало волнительно, когда он макнул палец в масло и с нежностью спросил:

– Что же ты собиралась сделать?

Капля стекла и скатилась по горлышку склянки. Гермиона поняла, что примерно тоже самое происходит у нее под юбкой. Низ живота сладко заныл. Нестерпимо.

Сглотнув, она тихо ответила:

– Губы… я хотела намазать их.

Его темнеющий взгляд упал на ее аккуратный ротик. Зрачки расширились.

– Губы, – хрипло повторил он и почти невесомо прикоснулся к ним, размазывая масло.

У нее сбилось дыхание.

– Не отводи взгляд, любимая моя, – прошептал Северус, продолжая водить пальцем по ее полураскрытым блестящим губам, готовым принять его палец, готовым принять его. С пол оборота Северуса заводила мысль о том, что она хотела понравиться ему.

– Я научу тебя, Гермиона.

Нет. Она не могла. Просто не могла и все! Дурацкая стыдливость! Гермиона поджала губы и отступила назад.

– Северус, я не готова…

Он шагнул следом, не позволяя увеличивать расстояние между ними. Ей чувствовалась тяга к стоящему перед ней мужчине, словно вязкая, нагретая нить связывала их чресла. И эта нить тягостно скручивалась, заворачивалась в узел, притягивая их друг к другу.

– Гермиона, это случится. Сегодня, – твердо говорил Северус, не сводя с нее обольстительного взгляда. Глаза заманивали в свою грешную бездну. Они больше походили на обсидианы, которые вызывали в ее теле неведомые ощущения.

Отвечать ему не было сил, ровно также – противиться. Гермиона лишь отступала. В ушах от огненного желания бил учащенно пульс. Он сильным, палящим током ударял в грудь и волнами опадал вниз, стоило Северусу внезапно вжать ее в стену. В западню.

Возжелай она выбраться – не удалось бы. Он разглядывал ее лицо сверху, и желание Гермионы разгоралось всё сильнее, сметая остатки стыдливости и неуверенности. Северус смотрел на неё, как на богиню.

– Подчинись мне, Гермиона, – его руки легли на талию, – сегодня мы станем одним целым. Откройся для меня и, обещаю, ты не пожалеешь об этом.

Его губы примкнули к её, язык проник внутрь и сплелся с ее. Опытная рука поглаживала ее тело, просящее ласки и совершенно бесстыдно отзывающееся на них. От непривычных ощущений у Гермионы стянуло низ живота, а внутри разгорелся настоящий пожар. Северус был неумолим даже тогда, когда она отстранилась, и их взгляды встретились. Гермиона испуганно покачала головой. Ей бы книгу какую почитать. Узнать, как доставить мужчине удовольствие. Но Северус снова ее поцеловал, совсем иным поцелуем, сметающим мысли. Его губы играли с ее губами, иногда втягивали в себя, язык чувственно проводил по небу. Тогда ей стало понятным, что она никуда не денется. Он был большим и сильным. И он хотел её. А она – его.

Цепляться за грань с реальностью оказалось неимоверно сложно, когда Северус чуть толкнулся бедрами вперед. Только тонкие ткани разделяли его твердую эрекцию и ее животик. В Гермионе закипала дикая страсть.

– Северус… – всхлипнула девушка.

Длинные пальцы приподняли ее лицо и заставили посмотреть на него, в то время как ее слабое и расслабленное тело всё еще чувствовало твердый, упирающийся в нее орган. Как он окажется в ней – уму непостижимо. Гермиона знала себя: он не поместится. И от этого пламя внутри разгорелось с новой силой. Через ткань платья почувствовалась его рука. Северус тронул острый сосок и сжал пальцами, одновременно вновь толкнувшись бедрами. С ее губ слетел полу стон.

– Ты ласкала себя до меня, Гермиона? – уступив всепоглощающей страсти, спросил Северус, сильнее вдавливая ее в стену. Его взгляд был прикован к её затуманенным похотью глазам.

– Да, – со стыдом призналась девушка и инстинктивно выгнулась навстречу его руке. Ладонь легла на чувственное полушарие и слегка сжала.

– Как же ты это делала, моя сладкая девственница? Вот так? – он помассировал ее грудь, прикоснулся длинными пальцами к вырезу и провел по краю ткани.

На ее плечах вместо лямок были ленты, завязанные в белоснежный бант. Любуясь ее смущением и отзывчивостью, Северус медленно потянул тонкую ткань. Бант распустился. За ним последовал второй, и холодный воздух поразил её. Корсаж спал, оголяя грудь с затвердевшими розовыми сосками, а само платье лужицей скатилось на пол.

Вот и всё. Она всё-таки предстала перед ним обнажённой – абсолютно беззащитной.

Только волнение не позволило ей отвести глаза. Как приговора, она ожидала его реакции.

Её совсем не напугал голод, который выражало его лицо. Наоборот. Гермионе казалось, что он совсем перестал дышать, а вместе с ним – и она. Глаза Северуса стали угольно-черными от расширившихся зрачков. Лишь один его зачарованный взгляд уже распалял и разжигал ее. Мужчина немного отошел и принялся жадно изучать невинное тело. И такой интерес почти осязался, особенно между бедер. Гермиона захотела прикрыться, но Северус не позволил, поймав ее руки в свои и властно прижав их к стене.

– Не закрывайся от меня, дорогая. Твоё тело теперь принадлежит мне, и я намереваюсь насладиться им вместе с тобой, заставить тебя кричать от удовольствия, и ты будешь стонать только моё имя, – хриплый голос намеренно путал её мысли и безжалостно возбуждал.

– Ты хочешь меня, – его рука мягко подвела ладошку Гермионы к ней же самой, лаская.

Она почувствовала влагу, которой выделялось еще больше. Девушка издала полустон. Впервые к ней прикасались не только её пальцы, но и мужские, длинные, с грубоватой кожей. Губами Северус припал к мочке уха и чувственно лизнул, вдыхая запах своей женщины. Его палец слегка вошел в нее и медленно задвигался. Ему нужно было ее расслабить и подготовить.

– Я… Я не знаю, что делать… – всхлипнула она, пытаясь сохранить хоть какое-то самообладание. – Я только….

– Ш-ш-ш, – прошептал он, с нежностью целуя ее в губы. – Я покажу тебе.

Уже почувствовав второй палец в себе, Гермиона поняла, что страх исчез, что не было на свете человека, которому она доверяла бы больше, чем Северусу. Она чуть шире расставила ноги и сама робко насадилась на пальцы.

Еще… и еще…

Ощущение наполненности сводило ее с ума и приносило томительную боль. Возбуждение все нарастало, и Гермиона вновь попросила Северуса, совсем не понимая, чего именно:

– Пожалуйста! – прошептала пламенно она ему в ушко, обвив руками шею.

Северус самодовольно усмехнулся и, убрав руку, слизал с пальцев её смазку. Послышался её бессвязный стон. Совсем скоро они оказались на кровати среди мягких простыней и подушек. С ненужной одеждой он быстро расправился и с уверенностью раздвинул её скромно сведенные колени.

Устроившись между женских бедер, мужчина притянул склянку с маслом, которое украсило её соски, грудь, живот и припухшие складочки. Гермиона заерзала от невыносимого удовольствия. Очень медленно и мучительно стекали обильные капли по своду ее бедер и ягодиц, и это представилось ей самым эротичным зрелищем.

Она вся блестела. С протяжным стоном Гермиона откинулась назад, прикрывая глаза. Ей было так хорошо и стыдно, и невероятно приятно.

Дыхание давалось с невообразимой тяжестью. Животик сразу дрогнул, когда на него легла теплая широкая ладонь. Каким чудесным звуком звучали ее тихие всхлипы, когда он принялся растирать дорожки масла! Блестящее в свете факелов тело выгибалось под легким расслабляющим массажем. Она изгибалась ровно так, как этого хотел её муж. И, похоже, ей это нравилось не меньше, чем ему.

Гермиона поджимала пальцы на ногах, а Северус целомудренно целовал её скользкие бедра, пупок, ребра. По-змеиному лизал сосок, поднимался поцелуями к ключице и шее.

Всё это время она стонала и страстно отзывалась на ласки, совсем позабыв обо всём. Сейчас был только Северус.

Её муж.

Её господин.

Её.

Чувствуя сладко дрожащее тело под собой, Северус решил не медлить. Одним плавным движением он вошел в неё и, замерев, почувствовал головкой бешеный пульс. Гермиона вскрикнула и затихла. В её чистых, невинных глазах застыла боль и обида. Слезы потекли по щекам от разрывающего огня внутри. Она сжалась.

– Моё солнышко, сейчас все пройдет, тише, – зашептал Северус, совершенно по-животному слизывая соленые капельки с ее щек.

У них засветились браслеты на руках, и рисунки красными татуировками украсили кожу, но ни он, ни она не обращали на это внимания.

Они смотрели друг другу в глаза. Гермиона привыкала.

Выждав, он двинулся назад так медленно, что девушка почувствовала каждый сантиметр его твердой плоти. Гермиона вздохнула ему в рот и крепче сжала простыни. Прикрыла глаза. На лбу проступили бисеринки пота. Всхлипнуть вновь ей не позволил новый нежный поцелуй. И Северус осторожно толкнулся, наполняя её тугое лоно.

Она чувствовала, как тело постепенно приспосабливается к нему, как проходит боль. Она не понимала, что именно чувствует, потерялась в вихре ощущений, испытанных за этот вечер: радость, желание, волнение, неуверенность, жажду, нежность, наполненность, триумф… Всё это – сплелось в крышесносный клубок эмоций, приправленный лёгкой саднящей болью. Так было ровно до того, пока его бедра стали набирать размеренный осторожный ритм.

Тогда неприятные ощущения сменились слабым удовольствием. Оно поднималось тихими волнами и с каждым мягким толчком нарастало.

Они стали единым целым, и не было ничего идеальнее в мире, кроме их сплетенных тел. В какую-то секунду Гермиона неуверенно подалась ему навстречу, и он зашипел ей в самые губы, закинув её ножку себе на бедро.

– Посмотри на меня, – команда прозвучала, как выстрел, и его девочка послушалась.

Посмотрев в её бездонные глаза, он снова двинулся вперёд, в этот раз глубже, ускоряя движения. В его взгляде читалось чистое желание. Гермиона не могла отвести от него глаз.

Гермиона обняла его шею и притянула к себе, жадно впиваясь губами. Огонь требовал большего, он стремился объять её всю, взорвать внутри что-то. И только Северус мог дать ей этот взрыв.

Зарычав, он начал толчками врываться в ее тело, более себя не контролируя. Ее стоны становились все громче, всё больше походили на вскрики. Её охватила мощная дрожь. Оргазм, подобного которому она еще ни разу не испытывала, заставлял сильнее сжимать его бедра, тянуть его волосы и стонать бессвязные слова.

Вид жены, не помнящей себя от оргазма, толкнул Северуса за грань. Он продолжал врываться в податливое тело, пока сперма мощной струей изливалась в нее. Гермиона почувствовала его напряженные мышцы, когда он выгнул спину, услышала своё имя рядом с губами, и почувствовала расслабление. Он рухнул рядом и крепко обнял, не желая выпускать хрупкое тело своей довольной и уставшей женщины, своей жены.

Они оба рвано дышали, пока Гермиона не обняла его и пока Северус не завладел ее губами вновь.

***

Запах сырой гнили резко ударил в нос. Неферуре не знала, где она, но все инстинкты велели юной царице бежать. Она стояла в окружении выгоревшего леса и ничего не понимала. Под ногами осыпался дряблый пепел. Даже в самых безумных фантазиях она не могла представить себе подобную местность. Становилось не по себе.

Хруст, появившийся в могильной тишине, заставил обернуться.

На миг могло показаться, что девушка онемела, когда навстречу вышел скалящийся тигр. Точно такой, какого она видела сравнительно недавно в саду. С его усов стекали капли крови, он недовольно хлестал хвостом и не сводил с нее горящих глаз. Его свет по-прежнему оставался голубым, но в звере с трудом можно было узнать того ласкового питомца, который когда-то ластился к своей хозяйке.

У зверя изменились взгляд, походка, зрачки сузились. В них горела жажда насилия. Неферуре не желала знать, чья кровь украшала его озлобленную морду. Догадаться не трудно. Медленно и неизбежно подступала паника. Нет, не от того, что шансы стать чьим-то обедом равнялись стам из ста: всё-таки не все сны заканчиваются хорошо. А из-за того, что и её детская сказка, похоже, тоже закончилась трагично.

Неферуре медленно пятилась. К её отчаянию, ноги предательски дрожали и не желали идти. О бегстве не было и речи. Тигр неумолимо приближался, загоняя жертву в ловушку – под ногами путались обгоревшие корни, и она все время спотыкалась. Растения будто обвивались вокруг щиколоток и тянули вниз.

Тигр зарычал.

Если в начале сна тишина отличалась таинственностью, то сейчас еще больше подчеркивала опасность. Здесь ей нет спасенья. В какое-то мгновение она потеряла равновесие и полетела вниз. Ноги натолкнулись на что-то холодное, хрупкое и окоченелое. Широко распахнув глаза, Неферуре закричала.

Рядом лежала растерзанная хозяйка животного. Без глаз, губ и сердца.

Тигр тем временем прыгнул в их сторону и с ревом сбил появившегося откуда ни возьмись монстра. Его глаза горели преисподней.

Она резко вскочила с кровати и закашлялась, давясь собственной кровью.

Египтянка прекрасно поняла, кто приходил к ней.

Комментарий к Свадьба (вторая часть)

И вот новая глава! Ура!))) Был долгий перерыв, и я решила обрадовать вас не одной главой) Вы же ждали ;)

Спасибо большое моим беточкам и bad idea, которые поддерживают меня и помогают. Люблю вас ^__^

Да, немного анреал (немного?!), но фанфик вверх романтизирован, автор этого не скрывает. ЛР тому виной)

========== Три линии ==========

Гермиона могла стать превосходным колдомедиком: вида крови она совсем не боялась, да и брезгливость ей тоже не свойственна. Хотя странно было бы бояться крови после всех испытаний, что сопровождали их всё детство и юность.

Вот уже второй час Гермиона подавала чистые тряпки и забирала пропитанные кровью. Мертвецки бледная Неферуре полулежала в постели и безвольным взглядом скользила по саду. С самого утра египтянка ни с кем не говорила. Именно поэтому день новоиспеченной миссис Снейп начался совсем не так, как хотелось. А хотелось многого… Пускай ночь отличалась особой утомительностью, чета Снейпов желала доставлять удовольствие друг другу и на восходе солнца. Однако взволнованной Яхмес не было до их планов никакого дела. Её не остановили никакие приличия, и благо, что покрывало умело прятало грешные сонные тела молодоженов.

И вот теперь Гермиона стремилась остановить кровотечение.

– Ты говорила, что она не больна, – сухо протянула сгорбившаяся старуха в кресле, привлекая внимание, – что же тогда?

Неферуре оттянула ткань от носа и сама тихо ответила:

– Я волшебница.

– Помолчи, – приказала тут же Яхмес и обратилась с отчаянным взглядом к Гермионе: – Волшебница означает жречество и магию? Если это так, то как ей можно помочь?

Поджав губы, Гермиона устало вздохнула. Она ничем не могла помочь. Ни каплей. Разве что посоветовать пойти в жрицы. Но и здесь перед ними вставала проблема: среди знакомых ей жрецов и вовсе не было магов. По крайней мере Гермиона не замечала магических выбросов.

Из носа Неф снова потекла дорожка крови, и Гермиона осторожно приложила новую тряпку.

– Боюсь, что я и Северус не сможем полностью излечить её. Лекарство поможет на некоторое время. Ей нужно упражняться.

– Упражняться? – вспылила Яхмес, резко вставая. – Жрица, скажите, к чему вы даете такие глупые советы? Вы её будете учить? Как по мне, так вы куда больше боитесь оказать помощь.

Повисла пауза. Гермиона и сама понимала правду, отрицать которую не собиралась. И всё же ей стало не по себе.

– Что вы имеете в виду? – уточнила спокойно она.

Сейчас она чувствовала себя не лучше, чем на допросе в аврорате. Вопросов еще не задали, а прятаться уже хотелось. Прищур старой египтянки ей совсем не нравился. Гермиона видела в маленьких темных глазках старушки энергию, не свойственную её иссохшему телу. Словно её терзал один из монстров, такой как отчаяние или безысходность.

После некоторого молчания Яхмес сделала неопределенный, беспомощный жест и вздохнула:

– Почему бы вам не научить её магии тогда?

– Вы же знаете, что нам запрещает второе Царство, – Гермиона перевела взгляд на Неферуре, которая тяжело вздохнула. Её бледность совсем не понравилась бы врачам из Мунго.

Но Яхмес продолжала гнуть свою линию:

– Тогда позвольте узнать, – голос женщины стал опасно холодным, – зачем второе Царство послало вас сюда?

И Гермионе стало ясно, куда клонит седовласая женщина.

– Нас не изгнали. Нет, даже и не думайте о таком!

– Тогда почему вы не вернетесь? – вскинула Яхмес бровь, но тон смягчила и плечи слегка ссутулила. – Меня считают сумасшедшей и не всегда принимают всерьез, так что расслабьтесь и ответьте. Там лучше ведь, во втором Царстве?

Расслабиться? Этой даме вообще знакома фразочка «даже у стен есть уши»? Тем не менее Яхмес не унималась:

– Ну же, все слишком заняты своими делами, чтобы просто увидеть, что происходит у них под носом. Почему вы не сбежали, когда я вам сказала?

Старуха стала нервно описывать круги вокруг собеседницы, и Гермиона была вынуждена поворачиваться так, чтобы все время видеть Яхмес. Ясно же, что та жрецов за богов не считала.

– Бабушка… – простонала Неферуре и устало покачала головой в немой мольбе не начинать избитую и причиняющую одни оскорбления тему. Силы стремительно покидали юное тело.

– Потому что я ожидала Сэ-Осириса, – последовал ответ от Гермионы. В голове пробежалась мысль, что оправдываются только виноватые, но девушка мысленно шикнула себе.

– Вы же знаете, что ошиблись. Неужели, вы тогда ничего не поняли? Вы, святая жрица и жрец, допустили огрех!

– Вы ходите вокруг да около. Какой огрех?

– Роковой, – изрекла Яхмес с видом избитого и отчаявшегося пса. – И теперь, я боюсь, уже ничего нельзя будет исправить. Единственный выход – как-то помочь ей, – она нервно кивнула в сторону внучки.

Гермионе оставались неясными многие моменты. Она молчала, взвешивая информацию. И всё-таки догадка уже плясала у нее под носом, как будто дразня. Но Гермиона твердолобо оставалась слепой к ней, пытаясь собрать как можно больше аргументов.

– Яхмес, скажите, за что вас считают безумной? – задумчиво спросила она, игнорируя вздох Неф.

Старуха сардонически хмыкнула и подошла к одному из сундуков. Размяв одряхшие суставы, Яхмес подняла уголек и, пребывая в своих мыслях, подбросила его в воздух.

– Бабушка, пожалуйста…

– В детстве ты их видела тоже. Прекрати.

На мгновение Яхмес замолчала, глаза её затуманились, словно она погрузилась в давнее воспоминание.

– Видишь ли, Гермиона, – она вышла за колонну и задумчиво погладила ее рукой. По телу Гермионы пробежали мурашки, уши немного заложило. – В самом раннем детстве Неферуре была совсем иным ребенком. Радовалась моим сказкам, видела чудесные сны, но…

Старуха сделала паузу, будто подбирала слова. И то, с какой тревогой замерла Неферуре, не могло не напрячь Гермиону. Наконец, рассказ продолжился:

– Но… потом я допустила ошибку. Ошибку, о которой жалею всю жизнь. Вы обе должны меня понять… Молодость, амбиции. Я так хотела обезопасить тебя, Неф, – женщина вымученно улыбнулась и уселась на пол, всё также задумчиво и бесцельно подбрасывая уголёк.

Самая тяжелая вещь для человека – раскаяние, и сейчас Яхмес лишь подтверждала это. У нее кривились губы от презрения, и она хмыкала. Жаль, что в Древнем Египте еще не придумали огневиски, это сейчас, ох, как помогло бы.

– Думаю, всем нам известно, кем приходится Сенмут царице и царевне. Я полагаю, этого объяснять совсем не нужно. Неудивительно, что я боялась за тебя, девочка моя. Ведь Тутмос II тоже не был дураком. Он всё видел и всё прекрасно понимал. Убить тебя не составило бы ему особо труда. И я, конечно, догадывалась и об этом, и о том, что твоей матери грозила не самая простая смерть. Собственно, тогда мне стало ясно и то, что Египет падет также неминуемо, как и Хатшепсут. Это был лишь вопрос времени, и я постаралась его выиграть.