Текст книги "Бастарды (СИ)"

Автор книги: Баса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

Новый год? Как мои будут праздновать? Каждый в своей компании? В нашей семье нет привычки собираться часто вместе по праздникам. Незнакомцы и те чаще встречаются на узких уличках города. Мы слишком далеки друг от друга, но я знаю, что если позвоню сейчас – все, как один, перевернут землю, соединив точки на карте, лишь бы встретиться.

Когда мы увидимся?

Глава 38 «Влиятельный сукин сын»

-Здравствуйте! – Кирилл, приглашенный в кабинет секретарем, вежливо поблагодарил кивком головы и уселся за стул напротив начальника. Документы аккуратно положил на стол.

Я устало взлохматил волосы на голове, отстраненным взглядом изучил обстановку перед собой в кабинете, как слепой.

– Сергей Андреевич, попозже зайти? – на вопрос не ответил, разве что встал со стула и отошел к окну.

Сырое сегодня небо: грозное, зловещее, ожидалась минута, когда прольется дождь стеной на землю Герберта. Но тучи чего-то ждали покорно, не проливались, находились на грани. От погоды настроение у Гнетовцев было соответствующее, мрачное.

– Выпить не хочешь? – повернулся ко столу письменному, но ответ на вопрос мало интересовал. Прошел по мягкому ковру мимо стола рабочего для переговоров к стеклянному шкафу, где хранился алкоголь, как раз для важных встреч.

– Я за рулем... – попытался Кирилл отговориться от употребления дозы спиртного.

– От одного стаканчика не поплохеет, – вернулся с бутылкой алкоголя и рюмками. – Алла опять попала в больницу. Последствия после «опыления» Всю ночь ее полоскало!

Грузно приземлился в кресло, схватил наполненный бокал, жестом показал собеседнику повторить действо.

– С Новым годом, Кирилл!

Охранник поднял бокал из темного стекла и опустошил одним глотком напиток.

– Могу приступить к отчету? – я как раз пил. В этот момент сощурился от крепкого напитка, но кивнул согласно.

– Расследование у Баллийцев ни к чему не привело, – подытожил собеседник, а я равнодушно воспринял ответ. Что-то подобное ожидал. – Слежку почти сразу обнаружили. У Дмитрия сразу, у Паши чуть позже. Баллийскую границу теперь запрещено пересекать высокопоставленным лицам, исключительно по специальным разрешениям.

На ответ я едва улыбнулся, дела хуже некуда. Кирилл продолжил монолог:

– Помните список людей, которые способны в наших базах стереть любую информацию о звонках, – я коротко кивнул. – Благодаря Пашиному охранику удалось скачать информацию у Барса с телефона, о его связях. Именно из-за этого, нас в хвост и в гриву отчехвостили. Одна фамилия проскользнула и там, и там. Конечно, это слабая зацепка, но у меня предчувствие, что неспроста. Ангельский...

– Алмазник? – удивленно спросил я. – Смысл? У него денег, почти как у меня. Зачем ему разделять Хаски и Вильм...

Возникла очень верная мысль.

– А причем Ангельский и скрещенные линии? – задал вопрос и сразу потянул руку на переговорное устройство, расположенное на столе неподалеку. Нажал кнопочку, тем самым включил громкоговоритель. – Ирина, принесите пожалуйста лимон...

– Лимон, Сергей Андреевич, я правильно поняла?

– Желательно порезанный... – кнопочку отжал переговорного устройства. – Секретарша подумает, что я спиваюсь. Продолжай.

Устроился поудобнее глубоко в кресле, руки сцепил в замок перед лицом.

– По поводу шпаг пока не пойму, может быть это бренд какой-нибудь... – ответил Кирилл, а я на отчет не реагировал, смотрел в сторону стены и картины, стучал пальцами по деревяшке полированного стола. Стук настраивал на определенный ритм раздумий.

– Еще одно, Сергей Андреевич, – отвлекся от стены, поднял взгляд, когда вошла Ирина с улыбкой на лице и лимоном на тарелке.

– Прошу прощения! – отвлекла нас от разговора, мы одобрительно покивали, поблагодарили. – Что-нибудь желаете, господа?

– Нет. Всё хорошо, спасибо, – отчеканил грубо с намеком, что заняты работой. Женщина поняла и удалилась, оставив тишину для меня и Кирилла. – Что хотел сказать?

– Мы в очередной раз разговаривали с Леонидом по поводу того случая, вы знаете, он всегда охотно отвечает на мои вопросы о том последнем дне. И одна зацепка у нас возникла – кольцо ведь было в машине у Леньки. Аня потеряла его в тот вечер, психовала много, размахивала руками и как результат осталась без защиты. А если вспомнить предыдущие случаи – Аня всегда без кольца. Так может это не желание разделить две семьи, а желание владеть...Аней?

– В смысле? – спину резко выпрямил из кресла, локти поставил на стол, собираясь с мыслями. – Что ты имеешь ввиду?

– Попытки похищения, ее убивать ведь не собирались. Вспомните, в машине малый заряд был? Ее бы не убило. Только зачем? У Ани вроде бы приставучих поклонников никогда не было, тем более настолько влиятельных, способных пойти против вас?

– Кирилл... – неуверенно начал. Не хотел, чтобы кто-то знал. Будь моя воля в могилу унес бы эту информацию, но если открылись новые факты, вероятно следовало открыться.

– Давно надо было сказать тебе, но я хотел помешать распространению слухов, как можно дольше. Год назад у Ани проявилась способность к управлению второй энергией, – ответил, тщательно следя за реакцией личного охранника дочери.

– Может это ничего не значит? – неуверенно поинтересовался. Я резко отбрил:

– Значит. Возил ее в больницу, все женские процессы сохранены в первозданном виде. Способность к самовоспроизведнию себе подобных развита в полной мере.

– Что хуже быть изгоем, как Бастард или донимаемой всеми, как полигеном? Вы ее в список надеюсь не вносили? – поинтересовался Кирилл, на что мне захотелось по его гладко-выбритой голове чем-нибудь тяжелым ударить, можно стопкой документов. Начинал нервничать, выводы которые делали не нравились.

– Я на идиота похож, отдать самку на растерзание голодным львам?

Оба замолчали, холод ледяным порывом пробежал по спине и рукам, а в груди завертелся..

– Ты хочешь сказать... что я оставил дочь без своей и твоей защиты, – мягко раскачивался, формируя в мыслях ответ, пальцем ткнул в Кирилла на последнем слове и вновь продолжил озвучивать. – А в это время какой-то влиятельный сукин сын пытался все это время добраться до нее и обрюхатить? Я правильно понял?

Пока наливал повторно в бокалы горячительный напиток, Кирилл ответил на мои вопросы:

– Это, конечно, одна из многих версий, но... похоже так...

***

Больше не разговаривали и не спали целых шесть дней. Я поверить не могла, ну ладно, четыре дня месячные, но два дня Аристократ не смотрел на меня и не появлялся ночами. Вот это странно. Неужели, я наконец-то надоела? Отчего же не выгонял из своего родного дома в форме пианино?

Я должна быть рада. Когда встречались в университете ненароком ждала с легким нетерпением или волнением, что сейчас расскажет о скуке. Что мое тело больше его не волновало, достаточно наказана и толку от меня ноль.

Я буду безмерно счастлива вновь оказаться в общежитие, видеть подруг. Буду рада от него освободиться... наверное...я не боялась услышать слова о скуке рядом со мной. Я ждала с нетерпением, честно...наверное...

***

Подумать только, я ночевал в общежитие, когда Ананина у меня дома в пианино. Неделю здесь зависал, прячась то ли от нее, то ли от себя.

Как будто пушку подставили к виску и сказали прыгать с отвисной скалы.

Выхода нет, перед глазами пустота и безграничная тьма.

Не выбраться, под прицелом пушки.

Охранника рядом нет, только ствол, я, и эта скала, с которой если не прыгнешь – тебе помогут.

Последние шесть дней это странным образом и испытывал. Мучительные ощущения, они терзали мысли, раздирали на жалкие лоскуты.

И сейчас смотрел в планшет, по идее надо было изучить подробно договор, представленный младшим Барсом. А мысли, разорванные в голове, не собирались в нормальное привычное состояние, слишком растревожены.

Не мог сосредоточиться на словах, заковерканных, сложных предложениях. Барс максимально запутал договор. Придется юристов натравлять, единственное понял.

Барс отправил договор неделю назад, а я молчал, сегодня только открыл. Барс написал смс сейчас поздно ночью.

«Посмотрел договор? Что-то не устраивает?»

Если бы был уверен в себе и в выгодности сделки не торопил. Очевидно, боялся отца и своего раскрытия. На ответ негласно давалось две недели от партнера, у меня в запасе неделя, значит Баллийцу нужна скорость.

«У меня будет условие» – отправил ему послание.

Теперь понятно, Барсу этот контракт необходим, как воздух, убьют в буквальном смысле без него.

«Какое?»

«Яхонт? Ты не находишь, что это будет честно? Кому конкретно не удружил на вашей территории? Поверь, ложь я пойму сразу. Имя назови, ты должен догадываться, кто его убрал.»

Больше ответов от Барса не было, значит, решался, или в ускоренном темпе заметал следы.

Я ничем не рисковал, не считая мнимой выгоды, которую получу в случае заключения договора, а Барс шел на огромный риск против отца.

Дверь в кухню отворилась.

– Прювеееттт, – насмешливо поднял руку Макс, входя в кухню. Что ему здесь понадобилось в два часа ночи? Должен быть у себя в квартирке ну или на худой конец у девушки.

Не услышав взаимного приветствия, Макс выразительно посмотрел на чашку в моих руках:

–Кофе? Бодряк на ночь?

Этот Аристократ причина тянущего ощущения в груди и в мыслях. Пушку держал Макс возле виска. Почему-то хотелось, чтобы возле отвисной скалы стоял этот мудак не в силах вырваться.

У меня никогда не было ненависти к людям, но вот это создание мира человеческого стало самым уродливым, противным персонажем в моей жизни. Как раньше, был равнодушен, сейчас негатив скопился вокруг «друга». Элементарно сказать привет не мог выдавить из себя.

– Что понадобилось здесь? – очень не дружелюбно спросил, подхватил чашку и отошел к умывальнику. Не стремился скрыть в голосе раздражение, слишком мерзко в груди, но смешок расслышал.

Этот человек посмеялся надо мной? Резко опустил чашку на стол и повернулся в его сторону.

– Ты меня ненавидишь? За что это, Хаски? Я думал у нас партнерско-дружеские отношения? В конце концов, я охраняю твою задницу и задницы твоей семьи? – хорошо промолчал, что на его защиту давно не надеялся, доверяй, но проверяй.

– Дай догадаюсь, – поднес палец указательный к губам и жизнерадостно объявил. – Это из-за Ананиной? Да?

Ну его нахрен, собственно. Пусть трахает Бастарда сколько влезет, делиться девочками принято в нашем обществе. Будущая жена потеряла девственность с этим уродом, и я не парился. Пусть и любовницу трахает, не жаль.

Взял планшет, засунул под мышку. Весь настрой рабочий сбил, прошествовал в сторону двери. Макс стоял рядом в проходе.

– Да ладно, не злись? Что поделаешь, Бастарды? Им главное кошелек побольше и х*й потолще. А ты почему расстроился, как она тебя привязала к се...

И этот мудак начал ржать, как долбанутая на голову, взбесившая, соженная пергидролем овца.

Выдернул планшет из – под мышки положил на ладонь, взвешивая, и со всего размаху экран переместил в лицо вдруг изменившегося парня. Улыбки стер поганец за секунду до столкновения со стеклом.

А я держал, прислонял плотно к роже Трески планшет, вдавливал в его нос, чтобы сдох. Сжимал другой плечо Макса, а тот пытался сопротивляться, бесполезно.

Но не отпускал, давил. Давил. Крошил экранную матрицу. Чуть наклонил планшет прислоняя со всей силы уголок электронного устройства в челюсть «друга». Не удовлетворенный полученным результатом, переместил планшет боковой стороной, тоненькой к горлу парня. Перекрыл кислород в глотке.

– Засунь свои поганые мысли к себе в штаны, мудило!

Надавил сильнее в заключительный раз, услышал как захрипел Трески, и только тогда отпустил планшет. Посмотрел на то, что произошло с гаджетом, видимо были трещины на нем до удара. Разбитое стекло, сотни изуродованных полосок. Ничего не видно. Слабо изуродованное гневом лицо смотрело на меня из темноты. Отвратная рожа!

Подкинул предмет на стол и удовлетворенно вышел за дверь.

Пусть мне не трахают мозг. Ананина – моя добыча, ни больше ни меньше.

Глава 39 «Предательство»

В тот день я его не ждала, целых шесть дней молчания. После университета готовила ужин сама наверное для себя, смотрела телевизор. Почему Хаски молчал? Почему не отпускал, если надоела ему?

Целый месяц – чуть меньше мы были вместе. Это должно быть срок для Хаски.

На улице давно стемнело, но сегодня была пятница и город будет гудеть долго до утра.

Около восьми вечера слушала новости по телевизору. Сделала чуть погромче, мясо отбивала как раз молоточком, чтобы оно было помягче и повкуснее.

Информация по телевизору терялась, когда я начинала усиленно колотить по деревяшке, поэтому приходилось отвлекаться и периодически прочитывать бегущую строку.

«...девушка проходила реабелитацию после...» – я приподняла кусок мяса, проверяя насколько тоньше стало мясо, почти просвечивалось. Отлично. Говядина, вообще, слишком жесткая на мой вкус, но Хаски вроде нравилось. По-моему он всеяден, но кого я обманывала, сегодня его не будет. Как и вчера, что-то не так между нами после яхты.

«напоминаю нападение произошло незаконной организацией ПБ в августе прошлого года. В результате девушка получила раны и весь последний год Анна Сергеевна...»

Подняла медленно глаза на экран, разглядывая женщину в ярко-зеленой студии с мужчиной рядом. Они и вещали передачу.

«проводила в реабелитационном центре. Сергей Вильмонт приносит конечно же извинения нам с вами за инсценировку»

Улыбнулась женщина.

«Ведь он хотел защитить дочь и одновременно зачистить незаконную организацию.»

В голове бурно зашумела кровь, словно ее толкали, раскачивали из стороны в сторону. И только этот звук остался в ушах. Все остальное не имело значения: ни голос телеведущей, ни мужчина в кадре.

Видела бегущую строку. Мне вложили в руки пистолет перед финальным забегом и когда начнется старт отец отдал право решать самой. Могла держать пистолет еще долго, или громким выстрелом объявить финальный забег начатым. Конечный пункт.

Но издеваясь, раздался звонок мобильного телефона на всю кухню. Вздрогнула от неожиданных звуков и нечаянно обронила кусок мяса, который отбивала молоточком.

«Хаски» , – надпись на телефоне.

Бастард подери! Слышала звуки мелодии, но руки грязные в ошметках мяса, и я боялась взять трубку. Пальцы дрожали возле телефона.

Могла ведь сейчас плюнуть и позвонить домой. Один звонок, и я бы сняла бриллиантовый ошейник с шипами. Отец разрешил вернуться, дал пистолет, право выстрелить самой.

Тогда почему под проточной водой смыла грязь с рук. Взяла телефон в руки, смотря как вызов закончен и вопреки ненависти вместо отца или матери отправила исходящий звонок на тот же номер, который недавно звонил?

– Да, – произнесла коротко, но в ответ – равнодушный приказ, как и прежде.

– Через полчаса за тобой заедет шофер, будь готова, – и ни слова больше, но и этого достаточно, чтобы вызвать реакцию извержения вулкана в сердце. Горячая магма разлилась по крови.

***

Это последний раз... последний раз... когда могла видеть его.

Поэтому постаралась выглядеть, как можно прекраснее, ведь последний раз увижу его. А больше  никогда не попадусь на глаза.

Всего один раз позволила себе немножко поддаться обаянию, иначе буду проклинать всю жизнь, что не воспользовалась. Так, наверное, считает смертник или суицидник, перед шагом в неизбежный конец, пытается сделать все, что не успел.

Красиво накрутила волосы, пусть и накладные, несколько часов продержатся пышной, волнистой копной, легкий макияж, подчеркивающий голубые глаза, их широкий разрез. Каблуки очень высокие добавляли рост и голубое, воздушное платье, подол порхал при ходьбе.

Очень удивилась, когда спустилась из дома на парковку при входе обнаружила черный, заведенный ретс, вроде говорил, что шофер приедет.

Сердце дрогнуло в груди, больно ударило об ребра, я не приготовилась к встречи с ним, с трудом заставила отворить пассажирскую дверь, скользнуть в прохладное помещение. Кондиционеры работали на полную мощь, любил Хаски холод, а я мерзлявая.

– Привет, – пришлось выдавить из себя и даже посмотреть на мужчину на водительском сидении. Встретились глазами и надо было как-то реагировать, а не пялиться друг на друга. На мое приветствие не отреагировал, отвернулся, обычно я его игнорировала, а он пытался разговорить. Например, спросить, как прошел день, я хоть и злилась, но отвечала, что нормально.

В голубых джинсах, обтягивающих массивные бедра, и белой рубашке с коротким рукавом. Подстригся и больше не было мешающих волос, которые после душа кучерявились, почти лысый смотрелся, но от этого почему-то лицо казалось массивнее и еще...сипатичнее. Не злым, а приятным.

– Пристегивайся, – скомандовал, прежде чем успела это совершить, машина с ревом мотора стартанула. Что за манера вождения, иногда молилась, чтобы не помереть во цвете лет.

Начали дорогу молча, пока ехали по этим их непрестанным дорогам, взмывающим то вверх резко, то вниз. Окно приоткрыли в салоне.

Хаски о чем-то сосредоточенно думал, готовился меня кинуть? Я ему надоела? Я готова, пусть побыстрее это скажет, устала быть в неведении. Со спокойной совестью уеду завтра, позвоню отцу.

Не сразу поняла, когда на трассе машина плавно затормозила возле обочины и мы остановились. Оглянулась по сторонам. Эта дорога соединяла с центром Арзонта. Вопросительно повернулась к водителю, он поставил автомобиль на аварийку, значок настойчиво мигал на табло.

Хаски смотрел на меня:

– Иди сюда, – это не совсем то, что ожидала услышать.

Всего один раз.

Сердце ударами подгоняло быстрее перелезть на соседнее сидение, оседлав мужчину. Скинула прежде туфли на огромном каблуке.

Сегодня впервые не прятала глаза – внимательно изучала последний раз Хаски перед собой.

Впервые сама по доброй воле обхватила его голову на затылке.

Сама потянула на себя, желая приблизить его губы к себе. И целовать, целовать эти губы, дурацкие губы «уточкой», над которыми столько смеялась, над его смазливой рожей. А сама не могла остановиться, целовала нескончаемо долго, прижималась к горячему телу мужчину и чувствовало, как руки сильно обнимали мою талию.

Мне необходимо было запомнить, что такое добровольное быть с ним, оставить это обоюдное желание в памяти, а не то насилие, что прежде. Которое отчаянно ненавидела.

Какого это не прятать глаза, не скрывать эмоции, дрожать, когда его руки едва не рвали платье, сжимали ткань пальцами. Бегунок на платье резко расстегнули, достали из ворота грудь и принялись играться с нею.

Оторвался мужчина ради того, чтобы яростно перейти поцелуями на шею, на открытую грудь, готовую хоть миллиарды раз принимать эти болезненные ласки-укусы на себе.

Мучить нас долго не стал, я едва не застонала, когда услышала звук открываемой молнии. Пальцами едва заметно Хаски доконсулся до белья между ног. А когда отодвинул мешающую ткань и с рывка посадил мои бедра на себя я все-таки вздохнула протяжно.

Больно до скрежета зубов сжала челюсть. Дима положил руки на талию, чуть приподнял мое тело и вновь насадил вниз, будто приказывал двигаться немедленно. С чем я не стала спорить.

Впервые сама двигалась, подбадриваемая лишь его руками, которые каждый раз хотели ускорить процесс. Быстрее и быстрее.

А мне нравилось, что мужчина не двигался, находился в моей власти, ждал, когда опущусь резко на него или наоборот очень медленно буду аккуратно приседать, покачивающими движениями. Как это приятно заставлять его нетерпеливо приподнимать бедра ко мне навстречу.

И поцелуем я управляла, могла наградить, дать свой язык ему, а могла медленно едва прикоснуться губами к его приоткрытому рту, жаждущему.

И Дима позволял командовать, это наполняло эйфорией, небывалым удовольствием. Владеть сильным мужчиной, которой вздрагивал и, кажется, оставлял синяки на моих бедрах, до того каждый раз пытался глубоко посадить на себя.

Тело задрожало в предвкушении оргазма, не переставало конвульсивно биться, пока волнами накатывали нескончаемые потоки бури, во мне, внутри, в соединенных тела.

Любовник остановился почти вместе со мной, ловя губы языком и изливаясь в меня. Давил изнутри пока сжимался и разжимался, а я не хотела отрываться от этих губ.

Всего один раз, последний раз, уговаривала себя, пока мы целовались, так как никогда раньше. Будто между нами не было не понимания, проблем и главное насилия.

Всего на один день забыла об этом.

***

Перех входом остановились на обочине возле Рая, успело стемнеть пока добирались. Отстегнулась, остаток дороги провели с Хаски в гнетущем молчании. Едва слезла, как опять стойкое молчание, кажется еще хуще, чем обычно. Даже я иногда с подозрением поглядывала на водителя. Почему он медлил? Не говорил о том, что вдоволь насладился местью?

– Ананина? – хотела открыть дверь, но остановилась на вопросе. Собралась с мыслями, с четким сердцебиением, превышающим обыкновенный ритм ждала продолжения. Он сейчас ведь скажет, что больше меня не желает? – Есть, что сказать?

Мысленно остановилась и не поверила в то, что услышала. Что имел ввиду? Всевышние силы, не говорите, что мой кошмар узнал, кто я? Отец вроде не давал моих фоток и новость сегодня разошлась по средствам связи. Только бы раньше времени не узнал, прежде чем исчезну.

– Нет. Нечего, – дрогнувшим голосом ответила, смотреть в глаза не могла, убрала на панель перед нами. Тишина идеальная в салоне.

– Уверена? – странным тоном уточнил мужчина, как будто на что-то подталкивал. Еще сильнее подозрения закрались. Только бы не знал.

– Уверена, – тихо ответила. Мужчина кивнул, ключ от машины забрал из подстаканников сбоку, где обычно ставил воду, туда же и телефон со всякими необходимыми предметами бросал.

– Пошли, – спокойно подитожил и мы не спеша пошли по лестнице, куда я когда-то поднималась одна, когда готовилась встать перед ним на колени, где накачали афродизиаком и Трески лапал. А Хаски необычно для него взял меня не за ладонь, а приобнял со смешком за плечи. Смутное воспоминание всколыхнулось на границе сознания – когда он вел меня к пушке и Ивану.

Прогнала плохие мысли.

В бокале плескалось рубиновое темное вино, немного кислое, но в горле создавало приятный привкус. Горечь.

Она впиталась живым организмом, привыкла к ней.

Она на моей коже, в запахе, в теле, в дыхании.

Только я ее ощущала, больше никто: ни он, ни его друзья, ни обслуживающий персонал. Они существовали отдельно и плевать им на Бастарда.

А Хаски тем более. Его рука в очередной раз показала, кто здесь хозяин. Она ни на минуту не выпускала из плена, утверждала место. Правая ладонь аккуратно легла на колено, вызвала боязливую дрожь кончиками пальцев. Вновь. Пальцы шершавые, большие и теплые. Несколько горячие скользили, поглаживали по коже.

Он зол. По какой причине не поняла?

Пальцы не стали задерживаться, уверенно подобрались под подол юбки, которая была легкой, воздушной и приподнималась вовремя движения. Высоко задрал. Остальные прихвостни на диванчиках – верные дружки смотрели на юбку и руку, одновременно поедали взглядом откровенное зрелище. А Хаски заводило, что я в его власти.

Пальцы остановились, немного задрав юбку и легли чуть ниже трусиков, оставили простор для мужской фантазии. На противоположном диване валялся Макс подпирал подбородок рукой и очень внимательно смотрел мне между ног, где покоились пальцы Хаски. На лице Трески блуждала загадочная улыбка, уголок губ подернут вверх. Неожиданно поймал мой взгляд и подмигнул с явным подтекстом.

Я совсем забыла об этом ходячем недоразумении. Я же пообещала ему встретиться после корабля как-нибудь. Хорошо, Макс забыл и больше не приставал, а вот сегодня решил подразнить. Может Хаски рассказать, а он тому в глаз даст? Или не даст?

Поздно, это последний день, когда я здесь находилась.

– Что такого в трусах Ананиной, что ты с нее не слезаешь? – от мимики на лице Трески становилось не приятно, холодно. Не понимала, что от того ожидать.

Пальцы на ляшке не дрогнули. Трески курил сигарету протяжно с наслаждением, выдыхал дым изо рта, и попутно смотрел на нас, сидящих напротив.

– А тебе все расскажи. Клад, Трески, клад, – не часто слышала в голосе Хаски веселые нотки. Смешки в очередной раз избили спину и уши.

– Дырка, она и у Баллийцев дырка, – повторил Макс прием с повтором, как и Хаски, улыбаясь. Смех стих постепенно.

Трески нагнулся перед маленьким, стеклянным столиком, где располагались напитки. Взял один из бокалов пустых. В другую руку бутылку холодного напитка. Налил. За его действиями наблюдали в полном молчании.

– Расскажи какими приемчиками наделила природа Ананину? Мне тоже любопытно... – я почувствовала предупреждающий сигнал от Хаски. Он машинально сжал мою ляшку, на что не сдержала удивленного вздоха. Это совершенно точно было не специально, потому что сразу Дима расслабил руку и убрал. Поднял спину от дивана, локтями упираясь в колени.

– А ты, Трески, не лезь в мою кровать, а то подумаю что ты педиком стал... – смешки убрал из голоса. Любые намеки на смех.

Облил душный поток от этого голоса. Это как тогда в спортзале при знакомстве, это как тогда рядом с Иваном. Это как...

– Да лучше педиком быть, чем как ты за Бастардом на лапках бегать, – Макс с улыбкой изобразил пса: подставил две руки перед собой, закручивая ладони вперед и высунул язык на бок. Послушная животинка.

– Да ладно, брат, – внезапно Трески приподнялся с дивана, наклонился над стеклянным столиком и хлопнул с силой по плечу Хаски. От этого мини-удара я вздрогнула.

– Я тебе сочувствую, так унижаться ради Бастардовской дырки... – Макс поднял стакан с белой жидкостью кивнул в нашу сторону, будто выпьет за нас.

Движение повсюду. Люди повскакивали с диванов и кресел. А потом я сама вскочила с места, когда холодный алкогольный напиток вылился под ноги с осколками стекла от разбитого стакана. На щиколотку попали капли напитка.

– Спокойно, Диман, – Польски стоял по одну сторону, по другую – Виталик. И держали ребят за плечи, туловище, локти, что первое попадалось.

Рука, которая гладила меня, теперь с силой сжимала горло Трески. Вены вылезли на висках и горле пленника.

– Щенок, о чем пищишь? – даже мне Хаски еще не говорил свистящим шепотом угроз, думала познала все оттенки злости и ненависти в его исполнении.

– Что слышал, – прохрипел Макс, за что хватка на шее сжалась сильнее. Польски дернул Дмитрия за руку, пытаясь оторвать, но Хаски обошел стол и поравнялся с Трески, держал животное за шею и готовился вспороть брюхо. На голову возвышался над соперником.

Но шепот врезался выстрелом в мозг, и мы запоминали. Слышали и внутри оставляли, как правило. Не перечить.

– Твой язык давно подбешивает, давно бы убрал, но ты бываешь полезным пронырой. Поэтому пока жив, – я видела, что Трески почти на носочках стоял, поднятый силой Хаски. Голос Виталика просил остановиться. Друг был испуган, обычно не встревал в разборки.

А я стояла неподалеку, меня это не касалось, но впервые радовалась, что гнев направлен не на меня, а на кого-то другого. Упивалась радостью – не я мишень.

– Трески, а ты случаем не втюрился в Ананину? – смотрела на крепкую спину, массивную руку, держащую Трески за горло, и мне казалось что эти пальцы сейчас направлены не на шею Макса. Они перемещались по направлению ко мне с намерением задушить. Теперь голос Хаски не шептал, говорил со смешком:

– Постоянно слюни пускаешь по ее заднице и сиськам, думаешь я слепой? Мне собственно, плевать куда ты пялишься, только дружочек, не ровняй всех по себе. Мечтаешь к ней в трусы залезть – валяй, – внезапно отпустил горло «друга». И с размаху обнял, хлопнув по спине, также как тот ранее.

И они оба обернулись ко мне. На лице Хаски эта страшная улыбка. Трески тер шею и пытался восстановить дыхание, пока на меня не смотрел, потом поднял взгляд, а я внутренне вздрогнула.

Удар Хаски был направлен все равно на меня. Он никогда не забывал, кто главный враг.

Словно услышал меня, Хаски повернул голову, остальные присутствующие проследили за взглядом.

Он улыбнулся. Нет. Не нормально улыбнулся, а как тот кто готовил смертельно опасный выстрел, и я не знала на кого направлено дуло пистолета.

– Иди сюда, Ананина. Какую цену заплатишь? – поманил пальцем, но обращался к Трески. На веревке потянул за кончик, и я двинулась в его сторону. Обреченно, как собака на поводке. Под ногами хрустнули осколки стекла, но я не смотрела на них, а на поводыря.

– Цену назови, Макс, не думаешь же, что бесплатно отдам клад? – засмеялся, а я вздрогнула. Будто копье вошло в грудь с одного удара в самое болезненное место. Не смела показать свое состояние, заставляла держаться ровно, как Вильмонт. Гордая спина и осанка.

– За твоего Бастарда? Дай подумать, – Трески насмешливо почесал подбородок. Они по-прежнему, как друзья, обнимались. – Как насчет тысячи кредитов?

Примерно среднестатистическая зарплата служащего в месяц.

Удовлетворенный моим послушанием, Дмитрий говорил строго в глаза, мне, мы будто наедине.

– Развлеки друга по полной катушке. Как ты умеешь, может поймет что за клад в тебе зарыт. Деньги переведи на карточку, – последние слова относились к Максу. Махнул приглашающим жестом в мою сторону. – Надеюсь на тебя, маленькая, не разочаруй.

Подмигнул и схватил за ладонь, потянул ближе, передавая в руки своего друга. Теплая рука препроводила в чужие, холодные, незнакомые когти.

– А мне пора восвояси встреча с маменькой, как понимаете это немного более важно, чем оргия с Бастардом.

Никто не проявлял активности жизни. Один Хаски.

Я опустила внезапно взгляд. Впервые за долгое время покорно спрятала на полу. На красном ковре под ногами, на осколках стекла от бокала, на пятна прозрачной жидкости. Мелкие соринки, пепел. Мусор под ногами. Видела мелькающие подошвы кроссовок Хаски.

Приостановился мучитель. Под подошвой увидела осколок, который звучно хрустнул, когда на нем развернулись.

– Чуть не забыл, – начал вполне миролюбивым голосом. Из джинсов достал кошелек, оттуда вытащил аккуратно белую, небольшую карточку. – Пользуйся в свое удовольствие!

Передал карточку Максу, а тот прочитал и расплылся в неожиданной улыбке.

– Ха! Ты сохранил? – Максим показал на бумажку и отдал мне в руки.

Белый фон, на верху золотистым курсивом логотип «Амиак».

Хаски развернулся вновь на треклятом куске стекла. Он вдавливал, вдавливал его с каждым разом сильнее и сильнее вглубь. Не удовлетворившись выражением лица, вкручивал медленно по кругу осколок, вспарывал кожу, тело, круговерть мыслей. И наконец, дошел до сердца, вогнал осколок и туда. Никогда не думала, что острие доберется дотуда.

«Анна Ананина № 58687. Бастард. Первый владелец – Дмитрий Сергеевич Хаски. Право использования не ограничено. Срок открытый. Право продажи и передачи закрепляется за владельцем.»