Текст книги "Бастарды (СИ)"

Автор книги: Баса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Глава 25 «Жажда»

Теперь всех читателей в последний раз предупреждаю, кто очень мягкий человек и не приемлет насилия, предлагаю дальше не читать. Конкретно в этой главе – насилие сексуального характера. Я вроде давала намеки. Тег «насилие» не зря там стоит. И романтическая эротика тоже. Уж, простите, но герои у меня такие, живут сами по себе.

Я предупредила...

***

Главные враги поехали по магазинам, Хаски, конечно, за рулем. Торжественно пообщел достать заказанное мною, я про себя хмыкнула и пожелала никогда не найти. Но на прощание помахала ручкой и даже натянула искуственно взращенную улыбку.

Чтоб тебе колеса прокололи в пути, наследничек!

План созрел мгновенно, развлекать господ не собиралась, не так воспитанна, посему девочкам озвучила, что собираюсь сбежать. Волчица призыв приняла вдохновленно, сказала со мной готова лишиться головы, если понадобится, к тому же, Евой тоже собирались воспользоваться.

Машу с Кристиной оставили, те не пожелали обострять отношения между Аристократами и Бастардами. Их право, а я не хочу развлекать господина. Вещи оставили девочкам, привезут завтра, а сами заказали номер в отеле в теплой аномальной зоне. Там решили переждать ночь, а на утро купили билет до Арзонта.

Взяли с Волчицей вещи, в которые переоденемся, сегодня будем тусовать до поздней ночи. Внизу в зале шагов не слышно и мы с Волчицей, как воришки, очень тихо ступали по ступенькам лестницы. После баттла, наверное, Аристократы пошли отдохнуть и искупаться наверху. Но воришки в нашем лице, все равно очень тихонечко ступали, некоторые ступеньки предательски скрипели.

Свет ярко горел в зале-кухне, вздохнула облегченно, преодолев последнюю преграду, и опустилась тяжело на пол. И вдох застрял в горле, прокашлялась. Бастард подери! Имина разговаривала возле камина по телефону, сейчас слушала собеседника и помалкивала. На наше приближение отреагировала – обернулась.

Трое застыли, не зная, как реагировать. У меня рюкзак Евы за спиной, и мы явно идем куда-то.

– Перезвоню! – коротко сообщила Имина в трубку, без лишних слов подошла поближе ко мне. Я очень протяжно выдохнула, будто сейчас готовилась к обязательной кончине. Ее голубые глазы с недоверием впились, прикосновение энергии не чувствовала к себе, но понимала, что девушка нас читала.

– Не поспеешь! – к моему удивлению озвучила Имина и указала в моем направлении пальцем. – Серьезно! Даже не думай!

– Имина, – простонала я.

– Не смей! – более грозно озвучила она. – Не дури! И не шути с Хаски, он тебе не маленький мальчик, не забывай, кто он! Я его сто лет знаю, рядом с тобой он, как ... как не знаю... маленький мальчик рядом с любимой игрушечной машинкой. Ничего подобного не ощущала от него прежде. Не-глу-пи!

При ее последних слова послышался хлопок дверей, женский голос и мужской где-то наверху. Мы трое резко застыли, оглянувшись наверх на потолок. Только бы не сюда.

Пальцами Имина убрала волосы с губ, которые иногда ей мешались и более тихо Имина прошипела на ухо:

– Тьфу, – выплюнула волосы. – Ананина, я предупредила.

– В том то и дело, Имина, я не машинка игрушечная. Я человек, а он этого до сих пор не желает понимать, – ответила и, обогнув девушку, продолжила путь мимо через кухню.

– Да...дда ты, – она даже заикнулась, когда говорила мне в спину. – Ты даже не представляешь...он же не трогает Бастардов никогда...а теперь готов... мало того в нетерпении сам... не уходи, Ананина, хуже сделаешь! Я знаю, жалеть будешь!

Обрывки фраз я слышала в свой адрес, но мы с Волчицей единогласно наплевали. Я никому не позволяла никогда играть собой, и он не будет первым, зазнавшийся гребанный Аристократ!

***

Многие любят чашку дымящегося крепкого кофе утром для поднятия боевого духа. А я люблю стакан ледяной воды из-под крана: запотевшее холодное стекло в моих руках и прохлада по гортани. Прекрасные и незабываемые ощущения, лучше всякого кофе и чая.

Передо мной самый что ни на есть хрупкий бокал с ледяной водой, что манит не первый месяц. Я буду конченым идиотом, если не выпью его и плевать на личные закидоны Ананиной, что у нее там в голове. Из-за чего сторонится моего приближения, а то я не вижу, что ее прет от меня.

Так и быть, готов немного сыграть по ее правилам и пойду на поводу у маленькой девочки. Четыре часа потратил на разыскивание Желтого Джека, у какого-то барыги пришлось доставать за тройную цену! Тройную цену!

Я ее сегодня спою этим Джеком. Что лучше алкоголь или афродизиак? Посмотрим насколько будет артачиться. А пожалуй, это даже немного заводит ее пугливая моська, так забавно бегала последние два дня после горок.

Трески с Польски пол дороги подшучивали, предлагали Ананину на свидание сводить, а я молчал, было чихать на их мнение. Предвкушение распирало изнутри, все тело в его власти...

– А где Бастарды? – я один из первых зашел в теплое помещение домика. Время ближе к девяти. Диван и кресла отодвинули и между ними поставили стол. Музыка тихая доносилась из каждого угла зала.

А я пакеты пронес за стол, понял, что кого-то не хватало. Бастардов нет. А где мой личный? Улыбнулся предвкушающе.

Пока снимал легкую ветровку, на вопрос никто не ответил. Ему долго ждать?

– Где Ананина? – повторил вопрос. В гостиной ее нет, неужели пошла спать? Нет. Не пойдет, сегодня обойдемся без сна.

Она ни с кем ведь не ухитрилась уединиться? Он предупреждал. Или не предупреждал? Ананина – его на данный момент.

Она наверху? Посмотрел на лестницу, в груди вспыхнуло что-то черное, злое, что в миг испоганило приятное предвкушение. Не может быть? Кто-то осмелился на его кусок мяса разинуть пасть?

– Где Ананина? – сам не понял, что больше разозлило, и заставило голос повыситься, привлекая внимания.

– Ее нет, – ответила Имина.

– А где? – Молчание на вопрос. – Где?

Никто не отвечал. Молчали, как энергетически высосанные куклы.

– Дим, – рука Имины опустилась на его локоть. Девушка улыбнулась мягко и зазывающе, как прежде. – Расслабимся? – предложила, тонко намекнув о будущих планах, мы всегда расслаблялись с ней. Всегда она успокаивала, но не сейчас...

Сейчас жестко сжал ее локоть, отчего подруга охнула и попыталась вырваться:

– Где Ананина? – на его вопрос не ответила, попыталась вырваться. – Где Ананина!?

Сегодня он слишком много раз повторял этот вопрос. Когда рассслышал на лестнице шаги Трески поднял глаза:

– Ну, Ананина! – ухмыльнулся Максим, успел побывать наверху, молчаливо показал пальцем на спальные комнаты. – Там только Маша и Кристина. Волчицы и Ананиной не-ма. Поздравляю господа, нас продинамили! – Трески смеялся неистово, как конь, которому в пасть засунули узду и натягивали до предела, заставляя ржать, без возможности остановиться.

– Продинамили, – подвел итог Польски.

***

Переодевшись в хорошую красивую одежду в заказанном номере с Волчицей, пошли искать приключения на симпатичные задницы. Мини-юбка с двумя боковыми разрезами, представляете на мне? При ходьбе едва белье не просвечивалось, это влияние Евы. Голубую кофту на замке с капюшоном расстегнули по середине груди. Ура! Впервые за некоторое время могу вдохнуть полной грудью. Но, конечно, я себе не изменила в плане обуви, кеды голубенькие и носочки напялила вместе с юбкой.

Нашли небольшое кафе, поужинали там и успели встретить молодых людей.

Опять я не пределах, не люблю случайные знакомства, но Волчица, наверное, так скрывала испуг, отвлекалась на пустую болтовню. Мужчины были покорены Евой, особенно ее длинными ногами, ну без доли скромности мне в вырез тоже успевали посмотреть изредка. И похоже не могли выбрать, что лучше ноги или грудь, их мыслительный процесс наглядно был представлен на лицах.

Вот, Хаски, видишь кому-то моя грудь нравится. Вспомнила все-таки о нем. Злость прошла, как и всегда, оставила неприятное покалывание в груди, разочарование гнило внутри, съедало остальные позитивные эмоции. На что надеялась? Он – наследник Хаски. А я – Бастард.

Волчицу мужчина позвал на танец, я второму – отказала, не хотелось принимать чужие объятия и улыбаться. Настроение мрачное и не могла никак воспрять духом. Предложила собеседнику выпить прохладного шампанского, налитого в бокалы.

Мужчина улыбнулся и согласно чокнулся напитком. Приятная прохлада в груди, никак не выгоняла гниль изнутри, она там навечно теперь?  А я поставила полупустой бокал и почувствовала вибрацию по столу, такая бывала, когда громко орали басы в динамиках или же открывалась дверь. На коже вдруг стало холодно, будто порыв ледяного воздуха прошелся по оголенным ногам и груди.

Сам воздух стал разреженным, колючим, холодным. Занавески на окнах справа от нашего столика колыхались сильно, не так как прежде. Почувствовала сильное напряжение в теле перед тем, как повернулась к двери.

Резкие порывы ветра взметнули волосы и налезли на глаза. Передернула плечами от холода.

Встретилась взглядом с его притягивающим взглядом, вцепившимся намертво в жертву. Сегодня жертва – я. А он как демон отмщения. Его широкие, нервные шаги отдавадись эхом в груди. Мужской взгляд парализовал, протаранил грудь. Заставил отдать бокал молодому человеку и панически быстро вскочить с места. И бегом сквозь небольшое количество народу взметнуться по лестнице на второй этаж, там туалеты.

Побежала не жалея ног, благо в кедах. Хаски меня чуял, шел след в след. Однако переступал быстрее обычного, но на бег не переходил пока что.

Врезалась в парня с девушкой, но не приостановилась. Бежала и бежала от когтей хищника. Рисковала быть заклейменной, как последняя тварь, за непослушание.

Хаски зол. Не видела его никуда спешащим. Никогда. А сейчас он передвигался через ступеньку по моим шагам.

Чертова энергия. Почему не формировалась, когда так необходима? Слишком нервничала, чтобы сосредоточиться на чем-то.

Туалет женский встретил полным затишьем. Здесь никого облегченно поняла и попыталась заблокировать дверь. И в тот же момент вылетела в коридор под воздействием силы, держась за ручку.

Хаски передо мной. Гневные эмоций на лице. Оранжевые нечеловеческие всполохи на яблоке глаз. Не успела подумать, что такое странное с его глазами? Энергия выходила из-под контроля? Таким я его не видела ниразу, даже когда первый раз в спортзале отказала.

– Что ты тут делаешь? – медленно отступала в помещение. Хаски шаг в шаг. По следам жертвы.

Сердце подскакивало от напряжения. Мужчина не отвечал на вопрос, но будто направлял назад – за спину, туда, где находились три раковина. Зачем?

– Что случилось? – понимала, что глупый вопрос, но так скрывала страх. Ягодицами ударилась о холодный кафель раковины, по глупости небрежно повернула шею туда. И внезапно мое тело вслед развернулось.

– Что ты? – рука на затылке склонила мою голову вниз к раковине. Сдавила шею пальцами, нагибая низко.

– Стоять! – только один приказ прозвучал от Хаски. Я руками оперлась о раковину, пытаясь вернуть тело вертикально.

–Нет! Хаски! Слышишь! – зашипела. – Убери руки!

Услышала молнию змейки на джинсах.

– Перестань! – бедром боднула мужчину сзади, но захват усилился на шее и болью сильнее залил кожу.

– Прекрати! – взвизгнула, когда юбка задралась сзади. Ощутила пальцы там – на ниточке белья, прикрывающей самую интимную часть тела.

Правую руку сжала в кулак и локоть занесла назад, Аристократ удар с легкостью заблокировал, дернув вверх плененную конечность. Мышцы в плечах скрутило, прострелило, в глазах помутнелись цвета. Кадры реальности сбились.

МУжские пальцы без малейшего раздумья убрали ткань нижнего белья между ногами, едва прикоснулись к теплым складкам тела, на что я вздрогнула. Усилила нажим на раковину левой рукой. А мужчина продолжил действовать -раздвинул пальцами теплые складки, освобождая больше места, как будто растягивал ткани для себя.

– Прекрати, Хаски! – копошение на ширинке расслышала. Взвизгнула, не сдержавшись. – Не надо!

Подняла глаза в зеркало перед собой. Видела в отражении себя – Бастарда, эту раковую опухоль среди Немийцев того, кого презирали.

В уголках глаз проступила позорная влага, но Хаски не видел. Он молчал.

Уголки раковины врезались в бедра, а я вцепилась пальцами в кафель, взвизгнув от давящего ощущения в теле. Вторая рука свободна, но больше она ни к чему, поздно.

Спрятала глаза внизу на кране. Не видеть только себя. Тебя. Этой комнаты.

Не ощущать накатов гигантских волн, в которых захлебывалась. С каждым толчком внутри тела ощущала голыми ягодицами прикосновения бедер. Твоя плоть вбивалась в меня, как кинжал, разил. Не гладил, не ласкал. Убивал, вдавливал, резал до бесконечности долго и унизительно.

Мое тело двигалось, как манекен туда-сюда, направляемое ударами сзади. Искра боли. Резкий выход до конца. Вновь удар в меня, раздвигая насильно внутренние ткани, не готовые принять мужчину. А потом опять назад и вперед. Вспарывал до конца, до основания горячую плоть.

До боли в пальцах сжимала раковину, захлебывалась от мощных волн, накрывавших с головой. Выставила руки на зеркало, чтобы не врезаться лбом. Теряла равновесие от слишком жестких толчков в себе. Закусила губы до крови, желая разодрать.

Больше ни звука от меня не было: ни мольбы, ни просьб. Только когда мужчина сзади мои волосы намотал на кулак и задрал голову по максимуму назад.

Глаза в глаза в зеркале. Наши отражения нашли друг друга и медленное наполнение, подрагивание его члена во мне. Легкая вибрация.

На мужчине ни единой эмоции. Смотри, Ананина – это то, что ты есть. Мясо. Горячее податливое мясо.

Потом отпустил мою голову, достал член и отошел назад. Моя голова наклонена вниз, опущенная, скрылась за волосами.

Молния с ног до головы разрезала плоть, едва я приподняла спину вертикально. Непослушными ногами переступала назад, пока спиной не стукнулась о холодный кафель стены. Сползла вниз. Присела на корточки, спрятав лицо в руках.

Уйди, пожалуйста.

Но шагов не было слышно. Только запах никотина пробрался в затвердевшие, как камень, легкие. Противно.

Уйди, пожалуйста. Шли секунды молчания, а потом шум воды возле раковины.

– Ты сама виновата, – произнес Хаски, почти мягко ухватил за запястье, вынуждая встать. Какой противовес. Прикосновение было легким, не грубым, и голос успокаивающим. Лопатками прислонил меня к стене, так чтобы волосы не скрывали лица, убрал мешающие пряди. Но я смотрела вскользь, через плечо на противоположную дверь у выхода. Никто не заходил и не видел позора.

– Когда я чего-то хочу, то предлагаю сделку. Если партнер согласен – проблем нет. Если нет – привожу миллион доводов в пользу заключения сделки. Последний шаг – вынужден применить физическое убеждение. Так или иначе, я всегда получаю то, что желаю. Но ты... – взял почти мягко за подбородок и направил в бок и вверх. Вынуждая поймать его взгляд. Почему ты так ненавидишь меня? Что я сделала? – Ты слишком упертая.

Вздрогнула, когда он приблизил лицо ко мне вниз. Испуганно отвернула подбородок вбок и зажмурилась. Не прикасайся!

Но я промолчала. В момент поганная энергия запоздало забурлила по венам, предательски покалывала ладони и стопы. Рука Хаски, держащая мое плечо стала плавно рябить. Искажаться, словно мутное пятно капнули на снимок. Искривились линии, поплыли по неизвестной траектории движения.

Темень завладела пространством, единоправным хозяином, а мы стали его гостями. Слева небольшой огонек привлек внимание светом. Это комната моя и Волчицы в домике. Здесь никого, сплошь холодный мрак.

– Экспресс-такси, – хмыкнул Хаски. Он рядом здесь со мной переместился. Нервно дернулась назад, увеличивая расстояние. Подальше от него. Бежать, но куда? Сзади стена.

– Убирайся, – чуть слышно озвучила. – Убирайся.

– Не сегодня, – шаги в мою сторону. – Не сопротивляйся. Расслабься.

Мужчина руку выставил резко вперед и жестко обхватил мое запястье. Потянул на себя поближе. Тело к телу. Я руки подставила на его грудь, откуда чувствовала ровные, громкие удары в ладонь.

– Не трогай, пожалуйста, – попросила, но Хаски подхватил за бедра. Остановил теплые пальцы на ягодицах, сминая, сдавливая играя, как с неодушевленной куклой. Под ребрами почувствовала, как дрогнул член сквозь джинсовый, натянувшийся материал. Подалась назад, пытаясь сбежать, но Дмитрий не дал. Второй рукой обхватил за лицо.

– Со мной нельзя играть, девочка! – яростно, как дикое животное, прорычал на ухо, обдав горячим дыханием. – Возбудила мой интерес, так будь добра удовлетвори его.

Дыхание на губах, заставило напрячься сильнее. Как же я мечтала перенестись отсюда подальше. Одной, туда, где тепло и светло. Где меня защищали, любили и ценили, где была прекрасной Аристократкой Вильмонт с защитой за спиной. Лишь бы не стоять здесь – в руках наследника Хаски, терпя его месть.

Свет щелкнул, когда Дмитрий пальцами провел по воздуху, направляя энергию в сторону двери, где находился выключатель.

Я не хочу быть здесь. Я не могу. У меня есть любимый человек. Я люблю его. Я люблю семью. Хочу быть Аристократкой, чтобы ценили и уважали. Хочу, чтобы Леня обнял, утешил. Помог, защитил от предательских слез.

Кап.

– Эй... Ананина, – пальцем стер внезапно скатившуюся слезу. Я не хотела, чтобы Хаски это видел. – Не стоит плакать...– поймал мой взгляд, мечущийся, как зверь в клетке. Ты поймал, посадил на цепь поганную тварь. Я рвалась, неистово металась по периметру в поисках выхода, но не могла найти.

Хаски улыбнулся ямочками по-доброму иили мне так казалось. Может добра в тебе никогда и не было?

– Не поможет, – полные губы нашли мои, чуть солоноватые от нескольких слез, скатившихся по ним. Испуганным, чуть сжатым. Язык попробовал мой рот на вкус, насколько податлив теперь для него. Вперед-назад. Яростные укусы жалили.

Поступательные движения языка показывали, что он хотел на самом деле. Копировали животные инстинкты тела во время секса. Пальцами мужчина сжал до боли ягодицы: до синяков, до желания выкрутиться из сильных рук и сбежать. Но я позволяла. Открывала рот. Давала язык трогать, прикасаться к нему, облизывать.

А ты не целовал а лизал, как чертов зверь. Лизал губы, просясь внутрь. Как похотливая тварь, которой нужен акт, трение тел, только бы достать член и вновь меня поиметь.

В горле застыла горечь, разъела желудок и легкие.

А потом во рту странный вкус, еще горче, чем прежде.

– Глотай, – мои рот и нос зажал ладонью. Я забилась, попав в невольный плен, дышать не позволял. Глаза испуганно заслезились от натуги, руками вцепилась в торс мужчины, в запястье. Промычала.

– Глотай быстро! Хуже будет, – опять видела мутное зеркало перед собой. Ужасно ярко посреди ночи, и Хаски видит меня и все мои слабости.

Дышать нечем, но таблетка уже растворилась. Проглотила. Горькая. Противная.

Через секунду Хаски положил меня аккуратно на кровать, заботливо снял кеды. И остался на одном колене рядом. Изучал новый экспонат перед тобой. Манекен Ананина. Без права голоса. Безвольное тело. Тряпка.

Через минут пять я растекусь лужей, как в тот раз. Поздно.

От яркого света среди ночи заслезились глаза.

Горячая волна коснулась теплых ступней, скрытых в голубых смешных носочках. Афродизиак начал действовать.

– Ананина, расслабься, – ненавистная рука прикоснулась к бедру в районе короткой юбки, двинулась по коже выше и выше. Приподняла юбку до белых трусиков. Я зажмурилась, а волна потекла по икрам, по коленям, приближалась к бедрам, вслед за рукой. Словно стая муравьев заполонила миллиметры плоти. Не хотела видеть довольных ямочек на его лице, поэтому отвернулась. В груди застыл трепет. Жар дотронулся корявыми ненавистными пальцами.

– Только дай забыть, – опустила ладонь на руку Аристократа, ту что гладила бедро и поднимала юбку. – Пожалуйста.

Нет ответа. Его губы стремительно опустились, жаля бесконечным ядом. И больше ничего не оставалось перед глазами. Только мое тело имело важность, ничто больше. Остальное не важно, только вспыхивающие очаги на коже и внутри. Я в эпицентре взрыва.

Лишь бы забыть все это. Забыть ощущения, чувства, кадры. Хочу их забыть.

Глава 26 «Воспоминания»

Спасибо всем за лайки и за комментарии. Очень греют писательскую душонку)))

С рассветом пришел ужас, который мгновенно поработил мысли. Тело заныло от боли, когда распахнула глаза. Одна в той комнате, среди сбитой простыни и нижнего белья. Всё мятое, грязное, мокрое. По комнате явственно чувствовалась смесь моих и его запахов.

Тело липкое, неприятное на ощупь и полностью обнаженное. Ресницы слиплись от слез, веки опухли. Должно быть  плакала, прежде чем заснула.

Хаски оставил комнату.

Смотрела на голое тело перед собой. Его осквернили, использовали и оставили. Боялась надолго закрыть глаза и увидеть, как наяву, те отрывки. Хаски не дал забыть.

Глаза заслезились от сухости на оболочке.

Ладонями закрыла кадры в памяти, нет так тяжелее признавать правду. Отняла руки от лица. На запястьях – красноватая, чуть сгорбившаяся кожа. Думала будет сильнее ожог, кричала я сильно, но возможно это афродизиак усилил ощущение жара?

Заклеймили, как последний скот, без права голоса и с печатью на теле. Во времена войны Бастардов клеймили, чтобы знать наше точное количество. Не более пятисот человек дозволялось жить среди Аристократов.

Эмоции успокоились, стали мертвыми, глухими где-то там внутри далеко. Спиной опустилась на грязную простынь, руку на холодный паркет, а глаза прикрыла. Нет. Плакать больше не способна.

Едва Хаски поманил пальцем. Едва побыл несколько часов милым, потеряла бдительность и наивно нырнула в омут с головой. Позволила довериться, а Дмитрий не преминул воспользоваться наивностью малолетней дурочки. Вильмонт, ты же никогда не была такой. Ты была черствой, холодной, расчетливой стервой.

Прошла в ванную комнату, понимая, что в ранний час там никого. Солнце поднималось из-за плотных темных облаков, видела в маленьком окошке почти рядом с потолком.

Налила ванную, стояла голая, но смотреть на тело боялась. Там должны быть ссадины от яростных ласк мужчины.

Хотелось погрузиться в расслабляющие пузырьки воды. Из тела изъяли все силы. Приподняв руки из воды, увидела вновь покрасневшие, сожженные запястья. Хотелось укусить, вцепиться намертво и разодрать плоть. Это самое больное напоминание о том, что нас связало.

Вот он первый кадр. В глазах резко заболело. Протерла веки уставшие, не выспавшиеся.

С руками, заведенными за голову, лежала спиной на простынях под полным контролем мужчины. Каждый волос тела был поддвластен ему, любая мышца, нерв сокращались под его взглядом. Язык во рту жалил. Облизывал, как вкусное угощение, которое подали на стол.

С раздвинутыми ногами почти на максимум, приподнятая за бедра лежала под мужчиной. А Хаски не сдерживал темпа врывался и языком в рот, и членом внутрь меня. Использовал любую часть тела перед собой. Боль пронзала от слишком глубоких и быстрых ударов о плоть внутри.

Мужчина не замечал, погружался сильнее до предела, пока не вскрикивала и от боли, и от грязного удовольствия под воздействием афродизиака. И в пик нашего общего наслаждения Хаски развел мои руки по бокам от подушки, оторвался от поцелуя и сжег запястья.

Я заорала посреди рассветной дымки, возможно разбудила многих, но крики были моментально заглушены ртом и языком. Пыталась вырваться, отвернуться, зажимала челюсть, но мужчина опять с силой вторгся через мои губы. Должно быть боль притупила действие афродизиака.

А Хаски жег, жег. С удовольствием, не давая пошевелиться. Продолжал двигаться яростно внутри меня, невзирая на то, что кончил. Наказывал каждым болезненным шевелением во мне, раз за разом.

Запястья онемели, но вырваться мужчина не давал. Кожу щипало, будто кислота пролилась на руку и прожигала.

Не помню, когда слез? Когда жжение на руках прекратилось? Когда язык и член перестали насиловать. Не помню.

Это была концовка. Начало не желала вспоминать. Не сейчас. Лучше никогда.

Ты – прогнивший Бастард Вильмонт. Посмотри, во что превратилась прекрасная Аристократка. Вот в это чудовище.

Набрала воздуха в легкие побольше, прикрыла веки и с удовольствием погрузилась под пузырьки теплой воды. Прекрасная нега окутала тело. Из носа и рта беспрерывно рвался наружу кислород небольшими шариками. Какое теплое ощущение, словно обняли заботливо...

***

Комната сияла желтым блестками, наверное снег сейчас искрящийся сверкающий на улице. Прекрасный для любого человека, но не для меня. Глаза резало от ярких блесток.

Сколько времени? Когда последний раз ела? Желудок свело судорогой. Видимо, давно.

На кровати сидели Маша и Кристина, а возле шкафа спиной – Волчица. При моем появлении подруга не обернулась. Я ее бросила в том кафе. Мы ведь были вдвоем, а я исчезла с Хаски. Может обиделась?

– Волчица, как добралась вчера?

– А? – задумчиво протянула она. Обернулась, как будто и не заметила сначала как скрипнула дверь. Коротко добавила. – Все хорошо. Польски и Трески привезли домой.

Значит, и они там были.

– Домой собираемся? – спросила, присаживаясь на кровать Волчицы. Аккуратно, чтобы не смять лежащие там вещи.

– Да, – коротко ответила Волчица. Какая она сегодня немногословная. Внезапно добавила. – Ах, да твои вещички притащила...

Подруга пальцем указала на стул рядом с кроватью, где аккуратно висели черные, излюбленные штаны, куртка, футболка и любимые эластичные бинты – повязка. Теперь какой смысл, делать из себя плоскую?

Девочки не спросили по поводу случившегося, и на том спасибо. Не готова обсуждать, крики и похабные стоны, наверное, слышали и внизу на втором этаже. Кровать ужасно скрипела, учитывая, что Хаски невероятно тяжелый для нее.

По спине не прекращались болезненные стежки, по ягодицам, ногам, между бедер. Все скулило. Неимоверно жгло. Горело пламенем, которое мужчина так старательно пытался сначала зажечь, а потом гасил собой.

Не вспоминать. В голове ярко вспыхнуло воспоминание, которое заставило подскочить с кровати, запоздало сдержав болезненный стон. Моя задница, в поясницу моментально отдалось.

– Чего стонешь? – удивленно спросила Кристина.

– Ничего, – буркнула себе под нос и глаза спрятала на полу. – Есть хочу. Вы собрались? Мне все равно нечего собирать, белье покидаю. Во сколько выезд не знаете?

– Через час, – сверилась с часами на руке Маша, подозрительно прищурилась, глядя на меня. Только молчи, про себя взмолилась, не говори ничего. Не хочу, не могу.

Прошла к шкафу рядом с Волчицей, лишь бы скрыться от любопытных подруг. Достала вещи первой необходимости и покидала в рюкзак, одолженный у Машки перед отъездом.

И отправилась вновь в ванную комнату переодеваться в старую, потертую одежду и грим надо было восстановить. Татуировка сбоку на глазу в нескольких минут сдернулась со временем, отваливалась по кусочкам. Надо и ее повторить, если найду в магазине, а то скоро родинку станет заметно.

Как все странно... То ли не проспалась, то ли даже не знаю, до сих пор находилась в другом незнакомом мире, под воздействием афродизиака. Пока старалась ничего не чувствовать, отделить мысли, события и людей. Чтобы в мой кокон не забралось не единой глупой мысли. Просто секс. Между двумя взрослыми людьми. Трение тел, поцелуи, объятия. Не думать, Аня. Забудем.

На ресепшене наша компания вела активные разговоры, чемоданы перемещались по полу. Ненароком взглядом зацепилась за спину Хаски. Отвернулась сама от мужчины, не осознанно пряча запястья, которые зажгли.

– Ты опять плоская и страшная, – услышала обращение в спину. Вдохнула побольше воздуха, вновь обернулась.

Ничего не сказала. Впервые за время общения, не ответила на удар, не поставила блок. Хаски проломил щит с одного удара и поставил на колени.

Отвернулась от толпы, с любопытством взирающей на нас. Да. Каждый слышал нас. Знал. Почти прочувствовал темп каждого отдельного секса. Каждый.

В машине опять тишина. Руку отдала лишь бы не находиться здесь рядом с ним. Тело ныло и требовало пощады, но я боком пристроилась и пыталась дремать время от времени.

Излюбленная игра Аристократов заняться безбашенным сексом под афродизиаком, а потом выпить бурды, чтобы забыть постыдные воспоминания. Кто хотел оставлял память, кто не хотел – забывал. Я никогда не участвовала в этом, по причине того, что во-первых не так давно стала выходить в свет у Гнетовцев. Полтора года примерно. Во-вторых, у старшей сестры Александры имелась очень полезная особенность – аллергия на продукты растительного происхождения. Афродизиак из трав и состоял, поэтому когда приходили на крупные вечера, Сашу первой заставляли пробовать еду и напитки. Вырвет, не вырвет.

А можно было и компромат неплохой пособирать на подобных вечерах. С сестрой однажды засняли, как ее однокурсница трахалась со своим родным дядей под афродизиаком. Извините, но процесс происходил под нашим столом, поэтому грех было не заснять, к тому же Саша точила зуб на девушку. Да.Да. Я была плохая девочка, а теперь... получила то, что заслужила. По заслугам? Да, Вильмонт?

Сегодня я была потаскухой. Вот и стыд. Кадр номер два вспышкой озарил по среди трассы, на грани сна.

Стояла на коленях перед Хаски на кровати и лизала член. А мужчина смотрел на меня снизу вверх и гладил кончиками пальцев мое лицо, подбородок, щеку. И я не чувствовала в тот момент смущения, каких-то проблем с совестью. Только жгучее желание быть во власти страстного любовника.

Кончил мне на грудь, на шею, смотрел, как сперма стекала по разгоряченной коже. На оголенные соски и ниже по бедрам, между ног.

Это все было ужасно. Ужасно грязно, мерзко, отвратительно. Это было не занятие любовью. Ничего милого, счастливого я не испытала. Страсть играла со мной, командовала, приказывала, как поступить, а стыд червем сжирал.

Я изменила Леньке. Бастард подери! Шмонт никода не был монахом, спал со своими модельками на работе. Ревновать не видела смысла, я-то знала, что будь воля Леньки свои сексуальные фантазии вымещал бы на мне, но существовало крупное «но». Восемнадцати мне не было. Представляете, чтобы со Шмонт сделал разлюбезный папаня? Ампутация – самое невинное наказание.

А когда узнал про мою вторую силу, ох, папа лекцию полдня проводил в рабочем кабинете. Смысл посыла – секс это плохо, в крайнем случае презервативы и только с одним партнером. И это мне говорил отец, что имел несколько любовниц. Конечно, из вредности в тот день пригрозила Леньке, если тот не лишит меня девственности, пойду и отдамся первому встречному.

Какой я была глупой, наивной, маленькой, избалованной дрянью...

Девочки спали на заднем сидении всю дорогу, а Польски и Трески что-то обсуждали тихо. Прибыли утром на парковку, минус четыре часа с Белесье. С удовольствием выпрыгнула из нефаэра, разогнулась, потянулась.