Текст книги "Беглый в Варшаве 2 (СИ)"
Автор книги: АЗК
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Беглый в Варшаве 2
Глава 1
Стук в дверь мастерской оказался настойчивым, но сдержанным. За пару месяцев приучил всех сторонних что это обязательно. Некоторые пытались выеживаться, но рано или поздно им надо было что-то починить, отрегулировать или настроить. При повороте головы от настольной лампы, к зеркалу, в отражении которого была видна входная дверь, мой взгляд задержался на часах: половина одиннадцатого. Неспешные шаги в коридоре предшествовали стуку в дверь. Голос дежурной сестры прозвучал ровно и почти с извинением:
– Константин, к вам посетитель. Говорит, что очень срочно.
Выйти в коридор удалось быстро. Лаптев стоял у стены, опершись плечом о радиатор, и типа внимательно осматривал кафельный пол. Он был в гражданском пальто, с поднятым воротником, с небритым лицом и уставшими глазами, как после ночного дежурства, на котором покемарить не было возможности. Взгляд поднялся, как только я приблизился.
– Разговор есть, – тихо бросил он и повёл меня по коридору, в сторону стоматологии. – Закрыто? Отлично. Тогда тут и поговорим.
За закрытой дверью он снял шапку, медленно облокотился на стол и посмотрел в упор.
– На меня ночью попытались напасть.
– Кто?
– Не уверен, кто именно. Но не местные, это точно. Действовали грамотно, слаженно. Прервали акцию внезапно. Кто-то их остановил, или напугал, пока неясно. Идет проверка.
Пауза повисла в воздухе.
Конечно проверка идет… И сейчас все причастные трясут всю свою агентуру. То что я у него прохожу по этой линии, это к бабке не ходи. Сейчас начнет нарезать задачи…
Как будто специально, Лаптев дал мне закончить мысль и потом продолжил:
– Теперь о главном. Те адреса из конверта. Нужна предельная плотность наблюдения. Фото, звук, контакты, перекрёстные связи. Появились признаки активности. Один из объектов вчера ночью принимал посылку. Данные неполные, но подозрения серьёзные.
Пришлось кивнуть и уточнить:
– Сроки?
– Немедленно. Сегодня. Максимум – до конца завтрашнего дня. Думаю, у нас есть всего несколько дней, пока они не предприняли страхующих мер.
Затем Лаптев достал конверт, аккуратно развернул его и протянул вперёд:
– Фото Бруно Штольца. Того самого, с Джованни. Сегодня утром, по их официальной версии, упал с крыльца посольства. Получил тяжёлые травмы. Сейчас лежит в больнице на Прушкова. Под охраной польской милиции и наблюдением своих посольских.
Взгляд скользнул по чёрно-белому изображению. Уверенный подбородок, высокий лоб, аккуратный пробор. На фотографии он улыбался, как на обложке журнала о загородной жизни.
– Думаю, ты меня понял, – тихо закончил Лаптев. – Начинай. Если получится, нарой хотя бы что-то.
* * *
Капитан уже собирался уходить, но моя рука вытащила из под халата папку. Обычная канцелярская папка с белыми тесемками. Он обернулся, вопросительно прищурился. Движением мной было ему предложено остаться ещё на минуту. Папка, со всем содержимым, пересекла расстояние между нами и оказалась в его руке.
– Что это? – спросил он, медленно развязывая тесемки. – Опять фото?
Кивок был почти незаметным. Слова прозвучали сдержанно:
– Там не просто фото. Там задокументирована целая сеть, со всеми связями. Маршруты передвижения, места встреч, звукозапись разговоров. Перечень установленных контактов. В основном фигуранты в рясах, католические священники, но есть люди из нескольких западных посольств. Всё сведено в единую схему.
Лаптев пролистал несколько листов. На одном – крупный план лица итальянского ксендза, рядом – подросток, зажатый между скамейками. Далее – схема костёла с пометками. Потом – фотографии тайников, расписания встреч, фрагменты переписки.
Губы капитана сжались в тонкую полоску. Глаза вспыхнули хищным огнём. Он замер, будто под действием наркотика, впитывая каждую строчку, каждую фотографию и все подписи под ними.
– С ума сойти… – тихо проговорил он. – Тут не просто покровительство. Тут… Структура… Финансирование… Политическое прикрытие… Если всё это – правда… – он поднял на меня горящие огнем глаза.
Рука у него дрогнула. Лист с таблицей осел на колени. Пальцы перешли к следующему вложению – список лиц, среди которых мелькнули фамилии людей из Лодзи, Кракова, даже Вроцлава.
– Что-то из этого проверено уже официально? Или только наблюдение?
– Всё через мои каналы. Источники негласные. Официальных запросов не делал.
Лаптев резко поднял голову. Взгляд его был уже не просто внимательным – в нем появилось то, что всегда меня настораживало еще в прошлой жизни в Свободных Мирах: азарт.
– Слушай, это может быть просто бомбой и подарком одновременно. Их можно начинать вербовать. Вот этого из Кракова, например, – он ткнул пальцем в фото старого ксендза, – если грамотно поджать, будет работать за идею. Или хотя бы за молчание. А вот этот, – он повернул страницу и ткнул в кадр с молодым священником у машины, – хотя и совсем зелёный, но у него есть доступ в дипломатический клуб. С него можно тянуть многое…
Оторваться от выражения его лица мне не удавалось. Су#а!!! Ни тени сочувствия, ни малейшего сожаления. Только алчное любопытство и горящий интерес к возможностям, которые могут ему открыться и трансформироваться в новое звание, должность… Педофилия, изнасилования, сломанные детские жизни – всё это не вызывало ни дрожи в голосе, ни намёка на внутреннюю борьбу. Только личный интерес.
Пауза повисла тяжелая. Потом он поднялся, аккуратно собрал папку, прижал к груди и произнес с холодной уверенностью:
– Не дергайся пока. Поиграем с ними. Это может стать твоим билетом наверх, если всё сделать правильно и тихо. Я свяжусь…
Он застегнул пальто, и не прощаясь, направился к выходу. Шаги по кафельному полу отдавались глухо, как выстрелы по картонной мишени.
Дверь за ним закрылась почти беззвучно. Но ощущение грязи и дерьма осталось, как после падения в выгребную яму.
Связь с «Другом» была установлена мгновенно. Внутри нейросети голос искина прозвучал спокойно:
«Задание?»
«Проанализировать все возможности и разработать сценарий нейтрализации педофильской сети. Без участия местных правоохранительных сил. Только наши внутренние ресурсы. С полным зачистным контуром.»
Пауза. Затем уточняющий вопрос:
'Уточните, речь идёт о всей сети или об отдельных ее элементах?
«О всей. Приоритет: безопасность несовершеннолетних. Цель: полное уничтожение сети с последующим вскрытием её внешних кураторов.»
«Подтверждено. Запрос направлен в подсистему „Помощника“. Согласование начато. Через 48 минут будет сформирован первый вариант операции.»
Затем связь перешла на второй канал. «Помощник» откликнулся без задержки:
«Принял исходные данные. Предлагается сочетание мягкой ликвидации с последующим вскрытием. Модули „Муха“, „Птица“ готовы. Для дезинформации использовать инсценировку внутреннего конфликта между клерикалами и представителями спецслужб. Ожидаем подтверждение.»
Внутри вспыхнула мысль: пока местные играют в вербовку, пора готовить эндшпиль и мат. По всем правилам. И без пощады.
* * *
Вечерний воздух Варшавы уже пах дымком угольных печек, слякотью подтаявшего снега и чем-то знакомым – терпким, как выдох уставшего города.
Вечером, как обычно, после смены и короткого доклада «Другу», был включен маршрут к медучреждению. Инна в этот день задержалась – практические занятия по медицине, да ещё с проверкой знаний старшим врачом. На всякий случай, рядом в салоне – небольшой портфель с двумя наборами инструментов и аптечкой. Варшава не отпускала, упрямо подсовывая сюжеты.
Машина подкатила во двор медучреждения плавно, без звука. Низкое солнце резало глаза, отражаясь от белой штукатурки.
Вместо привычной тишины и дежурного сторожа – гудение генератора, кабели под ногами и на фоне фасада особенно выделялся огромный странный синий автобус с символикой крупными буквами «TVP» и повёрнутой в сторону варшавского телецентра спутниковой тарелкой.
В правом борту автобусной телеаппаратной, распахнутая настежь дверь, и полячка в дорогом пальто и ярком шарфе, обвивающим плечи, которая сейчас разыгрывала нехитрый женский спектакль под названием «скандал». Она без всякого стеснения голосила над головой худого телеинженера, который то опирался на косяк, то прикуривал уже пятую сигарету подряд.
– Марек, ну ты с ума сошёл! У нас остаётся час до эфира. Один час! Где перегон?
Инженер, опираясь на косяк, вяло стряхивает пепел на тротуар:
– Было сказано – нет сигнала. В центре проблемы с приёмом. Езжай сама, если хочешь – так будет быстрее. У меня и без тебя день насыщенный.
– У тебя насыщенный⁈ – она даже повысила голос, – Это же репортаж о детях из интерната, к которому мы готовились всю неделю. Редактор сожрёт меня живьём, если кассета не окажется у него на столе в ближайшие сорок минут!
Инженер не стал спорить. Протянул пластиковую кассету:
– Вот. Иди сама. На тебе лицо – ты и объяснишь, почему всё не по плану. Меня сегодня не хватит.
В этот момент из дверей больницы показалась Инна. Белый халат аккуратно свернут в руке, волосы собраны в пучок, но несколько прядей выбились, придавая усталому лицу мягкость. Улыбка появилась при виде знакомой машины.
– Уже всё? – прозвучал вопрос, когда она подошла. – Домой?
Она кивнула, поставив сумку на заднее сиденье.
Только включился зажигание, как к двери машины метнулась та самая полячка.
– Прошу! Очень прошу! Подбросьте в телецентр. Срочно! Передать редактору отснятый материал! Пожалуйста!
Инна повернулась, взглянула на неё. Секунда тишины.
– А у нас разве такси? – голос был не злым, но твёрдым.
Полячка будто споткнулась на полуслове. Но не отступила.
– Вы – врачи. Значит, знаете, что значит ответственность. Там всё – репортаж о детях-инвалидах, подготовка к эфиру длилась неделю. Я не могу подвести. Умоляю, подвезите. Пять минут – и исчезну.
Я решил вмешаться в противостояние двух пани:
– Ну что? Нам всё равно по дороге.
Кивок Инны означал согласие. Женщина влезла, аккуратно прижав кассету к груди, словно ребёнка.
Полячка вздохнула с облегчением и, прижимая к груди кассету, села на заднее сиденье.
– От всей души благодарю. Не представляете, как вы выручили.
Мы выехала со двора. За спиной остался автобус с развернутой антенной и нервно курящий инженер, который уже искал в кармане зажигалку для следующей сигареты.
Глава 2
Внутренним импульсом была дана команда «Другу»: стянуть к телецентру все свободные дроны. «Нива» скользила по вечерним улицам Варшавы, подсвеченным холодными фонарями и редкими витринами. В салоне воцарилась лёгкая, почти театральная тишина. Но мысли внутри меня не утихали. Кадры с фальшивыми купюрами, видео Джованни, сбой в передаче сигнала через спутниковую тарелку – всё причудливо сплелось в одну картинку.
– Скажи Магда, – Глаза поднялись к зеркалу заднего обзора, а мой голос был ровным и вежливым, – а можно ли… ну, просто взглянуть на то, как делают телепередачи? Чисто из любопытства. Никогда не бывал в настоящем телецентре.
Пассажирка оживилась. Голос ее зазвучал мягче:
– Правда интересно? Это можно устроить. Считай, ты уже гость нашей редакции. У тебя редкий случай – за один вечер и помог, и экскурсию получил. Как зовут?
Имя было произнесено чётко. Она улыбнулась:
– Работаю в отделе региональных новостей. В кадр пока не тяну, но по коридорам провести могу.
Пока машина сворачивала на парковку у здания телецентра, сигнал ушёл через нейроинтефейс, в нашу сеть. Где-то тут, меня уже ждет моя орава дронов. Их задача – построить трёхмерную карту здания, выявить ключевые точки и маршруты перемещения информации. Пара «Мух» отделилась незаметно, проследовав за Магдой и оператором, который встречал ее у служебного входа. Один дрон закрепился у вентиляционной решетки на третьем этаже, второй, меняя внешнюю форму, замер у стойки на потолке монтажной.
– Проходи, – голос Магды отозвался из тёмного коридора, – Только аккуратно, тут каждый метр – техника, а техника у нас, как люди: если не выспались, глючит.
Далее последовало небольшое фойе с кафельным полом и шумной аппаратной за стеклом. За пультом сидел уставший мужчина в свитере с оленями, нажимал кнопки, что-то бубнил себе под нос. За его спиной мелькнули два молодых техника. Один жевал бутерброд и смотрел в сторону дверцы холодильника. Другой перебрасывал кабели с одного пульта на другой.
– Здесь аппаратная. Здесь пишут и передают в студии, – поясняла Магда, – Там, на втором этаже – главная монтажка. А вон туда – не заглядывай, это к режиссёру. Если не видит кофе, становится опасен.
Она вела уверенно, как хозяйка. «Мухи» снимали всё: схемы подключения, движение сигналов, имена на бейджах, двери с кодовыми замками, список смен и схему эвакуации при пожаре. В сетке «Друга» уже складывалась структура отдела новостей, технической части, отдела эфира и спецхранилища. Визуальные отпечатки каждого сотрудника, передавшего хотя бы одну кассету за последние три месяца, пошли в архив.
– Вот здесь монтируем. Тут – линейная, тут – озвучка. А дальше архив.
– А видеокассеты с улиц сюда приносят?
– Конечно. Через нас всё идёт. Некоторые по договору, некоторые – как частные репортажи. А иногда бывает и интереснее. Не спрашивай.
Сказано было с улыбкой, но в голосе скользнул намёк на второе дно.
В этот момент из соседнего коридора вышел плотный человек в костюме, с бейджем «Koordynator techniczny»(Технический координатор). Он узнал Магду, кивнул и исчез в комнате с зелёной лампой над дверью.
– Там стоит наш главный сервер. Его охлаждает система, похожая на те, что у американцев. Но работает, как ни странно.
Пока Магда показывала студию, «Друг» получил полный набор ключей доступа к архиву за три последних дня. Один из операторов, неосторожно оставивший пропуск на столе, был сфотографирован в девяти проекциях.
На экране импланта замерцала карта. Телецентр оказался куда интереснее, чем казалось снаружи. Особенно двери с гравировкой «Nadawanie z opóźnieniem»(Трансляция с задержкой).
– Ну как тебе? – спросила Магда, когда мы вернулись к машине.
– Очень профессионально. Масштаб впечатляет.
Она кивнула, улыбнулась, но на губах заиграло нечто большее, чем просто удовлетворение от экскурсии. В глазах был интерес.
Машина выехала с территории телецентра, оставив позади здание, внутри которого «Друг» продолжал собирать элементы мозаики и складывать интереснейший позл под названием «Варшавский телецентр».
* * *
Машина еще выруливала с парковки телецентра, но сразу же стало ясно – вечер будет томным и скорее всего незабываемым. Инна, сидевшая на переднем сиденье, молчала… Но как!!!
– Душа моя, не молчи так громко, лучше ругайся!
– Ты думаешь?
– Однозначно… Как минимум полегчает…
Через пару секунд грянуло:
– И долго ты собирался со своей этой… Магдой флиртовать? Или там у вас экскурсия с элементами раздевания?
Дыхание ее сбилось, но все равно возразить мне не дали.
– Это что вообще было? Она ж тебя глазами съела! Прямо при мне! Ну да, конечно, как тут устоять перед тёткой, которая носит юбку короче профессиональной этики!
Ее указательный палец яростно и обличительно тыкал в воздух.
– Она ж фактически грудью на капот легла! У неё бюст словно прицельный комплекс – навёлся, захватил цель и прижал. Ох уж эти журнашлюхи!
– Дорогая, а ты заметила, что ее, как ты назвала прицельный комплекс, навелся на меня, а попал в тебя?
Машина плавно затормозила перед светофором. Но мое скромное и полностью логичное утверждение никак не остановило бурю на пассажирском месте.
– И не смей мне говорить, что это «просто экскурсия»! Экскурсия – это когда ты смотришь, а не когда тебя ведут, покачивая бедром, с видом на декольте, в монтажку!
Пауза на вдох, и сразу продолжение:
– Я тебе больше скажу! Эта твоя Магда…
Светофор сменился, но рука Инны легла на рычаг коробки:
– Подожди! Я не закончила! У неё взгляд как у хищной чайки – сожрать и не поперхнуться. А ты у неё – как бесплатный сэндвич в кулёчке! Уж не знаю, где у тебя там интеллект…
На этой фразе мне стало даже немного смешно, но смеяться было нельзя. Это бы усугубило.
– И вообще, хочешь – проводи свои «экскурсии» с кем хочешь. Только учти: если ещё раз увижу, что ты так на какую-то курву смотришь… я устрою тебе прямой эфир с кастрюлями. Без монтажа. В прайм-тайм!
Последние слова прозвучали особенно театрально.
– Точно Инка!!! В прайм-тайм!!!
И после наступила тишина. Глубокая, как в студии перед прямым включением. Инна отвернулась к окну, но глаза у неё блестели уже не от злости. Там уже читалась забота, обида, и желание остаться единственной.
«Друг» в нейроинтерфейсе выдал осторожное сообщение: «Регистрирую эмоциональную турбулентность. Рекомендую шоколад и молчание.»
Шоколад был в бардачке. Молчание – под вопросом. Вспомнив свой богатый семейный опыт из прошлой жизни и невероятную силу воли из этой, я взял паузу. Как там у театрального корифея: «Не делай паузу без нужды, а уж если взял её, то тяни её сколько сможешь!». Это выражение приписывают Сомерсету Моэму, и похоже он был сильно прав…
– И чего ты молчишь? – Прозвучало с нотками подозрения прозвучало через добрый десяток минут.
– Думаю душа моя…
– И о чем, если не секрет?
– Как заслужить прощение такой божественной, такой красивой…
– Начни с того, что поцелуй меня в ж#пу!
Мой искренний вопрос был изображен двумя бровями, лихо поднявшимися к самой макушке.
– То же начнешь издалека…
– В койку или лучшую варшавскую кондитерскую, дорогая?
– Конечно в кондитерскую, мимо спальни мы все равно не пройдем.
* * *
– Значит, Nowy Świat(Новый Свет) 35, Варшава, – произнес я с интонацией варшавского таксиста.
– Слушай, ты ведь помнишь это место? – Инна склонилась над мной. – Мы тогда брали там вкуснейший торт для дяди Вацлава.
– А он потом сказал, что это единственное, ради чего стоило жить.
– Тогда постарайся, чтобы этот вечер тоже стал таким.
– Уже стараюсь.
Кондитерская «Blikle» на Новом Святе манила запахом ванили и горячего шоколада ещё с тротуара в настоящем и с 1869 года в прошлом. Дверь с изящным витражом неохотно поддалась, впуская нас в сияние зеркал, латунных кофе-машин и царство пирожных, от вида которых даже самые упрямые диеты сдавали позиции без боя.
Инна, едва переступив порог, заметно повеселела. Ветер на улице сдул остатки обиды, а витрина с эклерами окончательно растворила всю нашу драму сегодняшнего вечера.
– Моя божественная и прекрасная, что прикажешь из этой оды польской гликемии? – с придыханием шепнул в самое ухо, чуть склоняясь к ней.
– Прикажу два «взрывных» эклера с ганашем, штрудель с маком, горячий шоколад и… – она сделала театральную паузу – … и чтобы ты пил чай, а не это «своё кислое варево из сухофруктов». И сидел молча, но с немым восхищением.
– Хочу заметить, со всем своим почтением, моя госпожа… ничего не слипнется?
– Не дождешься!
Только после этого железного обещания, кивнув в знак того, что ее информация дошла до меня, занял очередь. Позади зашуршали тёплыми голосами две пожилые дамы в нарядных беретах, обсуждая новые туфли на витрине обувного магазина через дорогу. В воздухе витала атмосфера доисторической дипломатии – разные конфеты, как аргумент мира.
За столиком у окна Инна сняла перчатки, аккуратно сложила их, осмотрелась и чуть кивнула:
– Тут красиво. А ты, выходит, не совсем безнадёжен. Знал, куда пригласить даму.
– Лучшее место в городе. Тут даже серьезные люди забывают о служебном долге и дезертируют снее ради штруделя.
Официант в белоснежной рубашке и с безупречно выглаженным фартуком подал заказ. Дымящийся шоколад в тонких чашках и десерты, каждый из которых был настоящим произведением искусства. Вилка в руке Инны загарцевала над тарелкой, мучительно выбирая с чего начать.
– Смотри, как красиво, – произнесла она, поддевая край эклера. – Вот бы и в жизни всё было так. Немного ванили, чуть терпкости и чтоб сверху сахарная глазурь.
– А внутри – начинка, которую можно съесть только ложечкой. Остальное – расплескается.
Инна засмеялась.
– Философ ты, однако. Особенно под эклер.
– Когда такая дама рядом…
– Смотри, а то ещё один комплимент – и я тебя окончательно прощу.
– Только один?
– Ладно. За штрудель можно и два. Но вот за телестудию – только если закажешь мне коробку макарунов на вынос.
Официант, будто предчувствуя развитие событий, уже нёс деревянную коробочку с эмблемой «Blikle». Принял торжественный вид и, переглянувшись со мной, торжественно подал её Инне.
– Вуаля. Как и просила, моя душа. От всей кондитерской Варшавы – только тебе.
Пальцы Инны сжали коробку.
– Вот теперь можно и домой.
– В койку или на кухню, дорогая?
– На кухню. Сначала чай. Потом – может быть.
На выходе Инна держала меня под руку. А в отражении витрины мимоходом заметил, что на её лице всё ещё оставался оттенок улыбки. Значит – живем!
