Текст книги "Громовой Кулак (СИ)"

Автор книги: Атенаис Мерсье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Зима, Новый Год, Нарния… Иными словами, не знаю, что на меня нашло в последние дни, но я таки вытащила из закромов одну старую идею, над которой думала несколько лет. И это уже вторая попытка написать ее. Первая, скажем прямо, провалилась.

Аланна (Alannah) – кельтское имя, по одной из версий образованное от гэльского «alaind» – «красивый». А по другой – от бретонского «alan» – «лисица».

Авелен (Avelaine) – бретонское имя, образованное от древнееврейского имени Хебель – «дыхание».

Четвертая часть “Хроник Калормена”.

========== Глава первая ==========

Беззвездное небо тускло-серого цвета заволокло тяжелыми антрацитовыми тучами. Они медленно ползли на запад, и сквозь рваные темные клочья то и дело проглядывала бледная луна, повисшая над двуглавой вершиной горы Пир. Внизу, на горных тропах, клубился туман, и призрачный лунный свет скользил по нему, пронизывая сизые клочья тусклыми серебряными лучами. Мрачную, жутковатую тишину полнолуния нарушал только шелест листьев на изломанных ветвях редких горных деревьев да гулкий стук лошадиных копыт. Гнедой, но в лунном свете кажущийся вороным жеребец рысью скакал по пролегающей между отвесными скалами тропе. Закутанный в кожаный плащ с капюшоном всадник не рисковал пускать коня галопом, зная, как опасны путешествия по ночным горам, но и не позволял перейти на шаг или вовсе остановиться, лишь сдерживая коня на поворотах, чтобы не рухнуть во внезапно возникшую на пути пропасть. Подобные сюрпризы в арченландских горах встречались часто, и путешествовать по ним ночью решались только те, кто знал горные тропы, как свои пять пальцев. Или же те, кто не дорожил собственной жизнью.

Корин Арченландский, к счастью для себя, относился к первым. Но даже он не рисковал нестись по тропе, сломя голову, и пустился в путь ночью лишь потому, что должен был как можно скорее доложить о происходящем на северных форпостах. Граница с Нарнией подвергалась атаке уже трижды, и принц не мог позволить себе мешкать и ждать до утра, теряя драгоценные ночные часы.

Королевский замок Анвард, более чем наполовину врубленный в отвесную скалу, возвышался в конце узкой долины, защищенный окружавшими его горами, словно еще одной, сотворенной силами самой природы крепостной стеной. В отличие от нарнийского Кэр-Паравэла, выстроенного на отвесном морском берегу и поражающего красотой белого камня и высоких витражных окон, или дворца в калорменском Ташбаане, надменного в своем помпезном величии, Анвард был лишенной изысков крепостью. Такой же мрачной и неприступной, как горы вокруг, ощетинившиеся острыми пиками вершин в затянутое тяжелыми тучами небо. Замок очаровывал суровой надежностью серых каменных стен, что ценилась в маленьком горном королевстве куда больше, чем лепнины или яркие фрески, но, увы, не шел ни в какое сравнение с замками соседних правителей. Бледный лунный свет скользил по каменной кладке мощной крепостной стены и заглядывал в узкие бойницы и темные окна тянущихся в небо башен, на самой высокой из которых изредка вздрагивал от слабых порывов ночного ветра стяг с королевским знаменем. Травянисто-зеленый при свете дня, с гордо парящим на нем коричневым орлом в золотой короне, сейчас он казался обычной черной тряпкой, безвольно обмякшей на флагштоке.

Караул на стене издалека заметил одинокого всадника на ведущей к замку дороге и опустил длинные, почти в человеческий рост, луки, лишь когда тот подъехал почти вплотную к воротам и скинул капюшон с головы. Вновь показавшаяся среди рваных серых туч луна осветила скуластое лицо принца – в нем тоже было что-то от суровости острых скал – и вспыхнула серебром в растрепавшейся за время скачки гриве белокурых волос. Этого тусклого света было вполне достаточно для того, чтобы стража на стене опознала всадника и подала сигнал караулу у ворот.

Замковая решетка с лязгом поднялась и снова опустилась, гулко ударившись о землю. Вооруженные тяжелыми алебардами стражники приветствовали Корина короткими кивками, весьма отдаленно походившими на необходимый при таком случае поклон, и тут же о нем забыли, повернув головы в тяжелых шлемах обратно к воротам. Принц бросил поводья заспанному мальчишке-конюху, наверняка поднятому из постели кем-то из стражи, перекинул ногу через лошадиную шею и спрыгнул на землю. Приземление неприятно отдало в затекших в пути ногах, но виду Корин не подал. Разве что походка оставалась слегка деревянной, когда он пересекал двор, направляясь ко входу с распахнувшимися двустворчатыми дверями в полтора человеческих роста.

Королевские покои издавна располагались не в самой высокой и массивной главной башне, а в более уединенной северной, находящейся дальше всего от главного входа и врубленной в отвесную скалу. Окна в ней выходили на юг, запад и восток, открывая вид на зеленую горную долину и петляющую по ней узкую дорогу. Непосвященные полагали, что эта башня была самой узкой из всех, а сам Анвард считали непозволительно малым для королевской обители, не подозревая, что замок уходит вглубь гор. В неприступном камне было скрыто больше половины замковых помещений.

Из-под дубовой двери виднелись слабые отсветы горящих свечей. Несмотря на поздний час, король Лун еще не спал, полулежа в постели и беседуя о чем-то с кронпринцем. Разговор прервался звуком открывшейся двери, и отец с сыном одновременно повернули головы, резко замолчав.

– Корин?

Король, разумеется, знал, кто перед ним, и в уточнении не нуждался. Просто удивился, не ожидав, что младший из сыновей вернется посреди ночи. Его не ждали раньше послезавтрашнего вечера.

– А кто ж еще? – ответил Корин без своей обычной шутливости в голосе. Всем, кто знал его достаточно близко, это показалось бы дурным знаком. Из двоих сыновей арченландского короля серьезностью и рассудительностью в любое время дня и ночи мог похвастаться лишь старший, Кор, а младшему было свойственно философское отношение к жизни с не всегда уместным чувством юмора и некоторой безрассудностью. Несмотря на внешнее сходство, путали принцев-близнецов крайне редко.

– Что-то случилось? – спросил Кор, зная, что даже Корин с его авантюрной жилкой не стал бы носиться ночью по горам. Корин кивнул в ответ и прошел внутрь, прикрыв за собой дверь. От него несло потом и лошадьми, спутанные волосы нуждались в расческе, и следовало бы вымыться и переодеться, прежде чем являться пред королевские очи, но принц спешил и полагал, что запыленная одежда и грязные сапоги сейчас не самая большая их проблема.

– Сядь, Корин, – попросил король Лун, но сын только качнул головой и прислонился правым плечом к резному столбику балдахина в изножье широкой постели. – Ты голоден?

Корин качнул головой еще раз, решив, что вполне может обойтись до утра, и на пару мгновений прикрыл светлые, серо-голубые глаза, прежде чем перейти к делу. Он провел в седле чуть меньше суток, почти загнав коня, и теперь хотел лишь как следует выспаться, забыв обо всем остальном. Но времени на сон не было.

– Прошлой ночью был атакован форпост к востоку от Грозовой Вершины. Мы отбили нападение, но потеряли почти половину гарнизона, – коротко и сухо отчитался принц, не вдаваясь в ненужные подробности. Его самого зацепили во время атаки, наспех перевязанная рана на левом плече ныла, но беспокоила несильно, а потому Корин считал, что она может и подождать.

– Но зачем нарнийцам нападать на наши форпосты? – недоуменно спросил старший брат, вскинув светлые брови. Кор всегда отличался излишней верой в благородное человеческое начало и, к тому же, прекрасно помнил, какую помощь Нарния оказала Арченланду в предпоследний год правления Верховного Короля. Да и после исчезновения венценосной четверки северные королевства оставались в хороших отношениях. Поэтому теперь кронпринц искренне не понимал, зачем соседям понадобилось атаковать их границу.

Проблемы на юге редкостью не были. Калорменская Империя не раз давала понять, что не прочь прибрать северные земли к рукам, но ее многотысячной армии было не перебраться через Великую Пустыню, поэтому дело ограничивалось лишь периодическими пограничными стычками между малочисленными отрядами. В то время, как Нарния издавна считалась дружественной Арченланду державой. Да что там дружественной, братской! Правившая до Столетней Зимы нарнийская династия приходилась родней арченландским королям, оба венценосных рода происходили от первого нарнийского короля Франциска и именовали друг друга кузенами. В отношениях государств, конечно, бывало всякое, да и жаждой захвата новых земель, чего уж греха таить, страдали все, но чтобы Нарния ополчилась против своего дав-него друга? Нет, такого не ожидал никто из арченландцев.

Расслабились, подумал Корин. Привыкли, что Север не доставляет неприятностей.

Север не доставлял неприятностей даже во время Столетней Зимы. Белую Колдунью не интересовали скалы и пропасти, а самим арченландцам было не под силу пробиться сквозь возведенный ею заслон из метель и вьюг, бушевавший на границе и не пускавший в Нарнию ни одной живой души. Сам Корин, впрочем, тех времен не застал, родившись в год свержения Колдуньи, и о ее правлении знал лишь с чужих слов.

– Это не нарнийцы, – покачал головой принц. – Это… Я не представляю, что это, – признался он, помедлив, и получил в ответ два удивленных взгляда.

– Поясни, – попросил король, отгоняя нехорошее предчувствие. Делать выводы прежде, чем сын объяснит, что он имел в виду, было бессмысленно.

– Эти… – Корин помедлил вновь, подбирая наиболее подходящее слово, – существа выглядят так, словно кто-то взял семифутовую глыбу льда и вырубил из нее подобие человека.

Кору это описание ничего не говорило, самому Корину – тоже, а вот король Лун помрачнел, нахмурив седые брови. Упоминание льда наводило его только на одну мысль. Белая Колдунья уже четверть века как мертва, но и по сей день поговаривают, будто невозможно уничтожить такую сильную ведьму раз и навсегда. Хоть что-то от ее проклятой сущности да останется. Быть может, она нашла способ вернуться? Воспользовавшись тем, что давно уже нет в Нарнии ни Великого Льва, ни Четверых королей и королев, победивших ее в прошлый раз. И если это действительно Колдунья, задумавшая теперь захватить еще и арченландские земли…

Ясно было одно. В Нарнии что-то происходило. И если это что-то было связано с магией Белой Колдуньи, то подобные вести не сулили ничего хорошего. Ни Арченланду, ни самой Нарнии.

– Их можно убить?

Корин кивнул.

– С трудом. И не столько убить, сколько… разрушить, как статую изо льда. Последняя атака стоила нам почти половины гарнизона, и неизвестно, сколько еще умрет от ранений. Я выехал оттуда практически сразу после нападения, поэтому назвать точное число погибших не смогу. Но форпост у Грозовой Вершины сейчас практически не защищен. Еще одного удара он не сдержит.

– Это что же получается? – протянул Кор с мрачным недоумением. – Снова там какое-то лихо завелось?

– Это Нарния, – многозначительно ответил Корин. – Там постоянно что-нибудь заводится.

– И что ты предлагаешь? – спросил отец, считая, что просто послать подкрепление будет недостаточно, и доверяя суждению сына, имевшего хоть какое-то понятие о том, с чем они столкнулись в этот раз.

– Поднять войска, – коротко ответил Корин, не видя другого выхода. Это не было похоже на целенаправленную попытку завоевания, скорее у него складывалось впечатление, будто противники просто шли, куда глаза глядят, и нападали на все, что встречалось им на пути, в том числе и на арченландские форпосты. Но в любом случае их необходимо остановить. Прорыв границы был недопустим.

– Калорменцы этим воспользуются, – не мог не отметить Кор. Если они стянут войска на севере, Калормен не преминет атаковать с юга.

– Может, и нет, – не согласился король. Нынешний калорменский тисрок войн не вел в принципе, будучи не способным удалиться от Ташбаана дальше, чем на десять миль, а потому крупномасштабное вторжение с его стороны было маловероятным. Но ведь и атаку на северную границу никто не ждал. Поэтому поворачиваться спиной к Калормену не стоило ни в коем случае. Черноглазый дьявол на его троне вполне мог измыслить какую-нибудь пакость. И привести ее в исполнение, даже несмотря на свое вынужденное затворничество в столице. Корин не сомневался в его талантах, а потому вдвойне не горел желанием сталкиваться с Рабадашем ни за столом переговоров, ни, уж тем более, в бою.

Но если Белая Колдунья действительно задумала захватить Арченланд, то что помешает ей после этого двинуться дальше, на Калормен? Ей не составило труда заморозить всю Нарнию на целых сто лет, так что едва ли эту ведьму остановит пустыня. Да и не такая уж эта пустыня большая, пусть и называется Великой. И тисрок прекрасно об этом знает. Если это действительно Белая Колдунья – и они сумеют предоставить Калормену доказательства, – то Рабадаш едва ли станет подрывать силы соседей. Скорее уж прикроется Арченландом, как щитом. Возможно, даже окажет им военную поддержку, но все равно заставит принять основную часть удара на себя. Что опять же поспособствует лишь ослаблению горного королевства.

– Рабадашу эта пакость под боком тоже не нужна, – согласился Корин после раздумий. – Тем более, что Ташбаан – самая северная точка Калормена, а ему, случись что, и скрыться-то будет негде. Но я не возьмусь предсказывать его действия.

И доверять тоже не стану, даже если Калормен действительно вздумает помочь соседям. Тисроки испокон веков думали лишь о собственной выгоде, что вполне понятно и объяснимо. Но то, что выгодно Калормену, как правило, крайне невыгодно Арченланду.

– Значит, поднимаем войска, – мрачно протянул Кор. Корин прекрасно понимал его недовольство. Брат войну не любил – да и кто в действительности стал бы ее любить? – и уж тем более не желал ехать воевать на границу именно сейчас.

Жена кронпринца всего несколько недель, как родила. Новый наследник арченландского престола был темноволос и смугловат и вопил во всю мощь своих крошечных легких по любому поводу. Корин находил племянника забавным, но невыносимо шумным. А Кору совершенно не нравилась идея, что его могут оторвать от семьи в такой момент. Но свои мысли он держал при себе, зная, что в первую очередь он принц и лишь потом муж и отец. И даже не подозревал, что всё это написано у него на лице.

– Аравис справится и без тебя, – позволил себе заметить Корин. И подумал, что бывшая калорменская тархина, а ныне арченландская принцесса вообще даст фору кому угодно, не говоря уже о своем горе-муженьке. Неприятности Аравис совершенно не пугали. Скорее уж наоборот, это она пугала их.

– Я знаю, – буркнул в ответ Кор. И добавил не иначе, как для того, чтобы самому принять необходимость решения. – Едем на границу.

– Ты едешь, – поправил его Корин, испытывая острое желание закончить этот разговор. Левое плечо ныло все сильнее, и по коже потекла первая горячая струйка. Кожаный рукав плаща скрывал пропитавшуюся кровью повязку, но вечно прятать открывшуюся рану от цепких взглядов отца и брата Корин не сможет.

– А ты? – растерялся Кор, не ожидав, что главный авантюрист в их семье оставит старшего брата один на один с неведомыми ледяными существами.

– А я поеду в Нарнию.

Кор помрачнел, казалось, еще сильнее. У Корина предательски дернулся уголок губ. В плечо будто вогнали обжигающе холодный панцербрехер*.

– А стоит ли? Если в Нарнии действительно…

– Да, – отрезал Корин. Если арченландская граница подвергается таким нападениям, то что, спрашивается, творится в самой Нарнии? И нужна ли там помощь? Корин не один год проходил в пажах и оруженосцах у Верховного Короля, им же был посвящен в рыцари в последний год правления Четверых, и относиться к судьбе соседей равнодушно не мог при всем желании. Пусть Питера давно уже нет в королевстве, но отношение Корина ни к нему, ни к Нарнии не изменилось. К Нарнии, в которой есть лишь одинокая королева, защищающая наследие своей единственной дочери.

Маленькой Авелен с доверчивыми глазами-незабудками и привычкой теребить в пальцах кружевной платочек. Впрочем, маленькой она была в те годы, когда сам Корин был оруженосцем Верховного Короля. А после у него как-то совсем не нашлось времени на принцесс.

– Ты думаешь…? – продолжал Кор, не договаривая толком, но зная, что брат поймет его и без слов.

– Нет. Пока что. Еще рано делать выводы.

Король Лун участия в беседе не принимал. За последние несколько лет его здоровье серьезно подкосилось, и теперь он предпочитал не покидать покоев, решая бо́льшую часть государственных дел на удобном диване, а не на троне. Возраст давал о себе знать, и на войну короля бы точно не пустили. В первую очередь, его же собственные сыновья. Возражать им было трудно в виду неоспоримых аргументов о том, что он нужен королевству, подкрепленных, к тому же, ростом в шесть футов и вполне заслуженной славой лучших арченландских мечников. Приходилось соглашаться, иначе принцы бы не постеснялись перейти от дипломатии к более крутым мерам. Причем исключительно из сыновней любви.

Врагу не пожелаешь таких заботливых отпрысков.

– Корин… – пробормотал тем временем Кор, надеясь все же заставить брата передумать. Перспектива отправить его в логово змеи Кору не нравилась. Пусть Корин и бывал невыносим и порой вызывал у Кора желание придушить это ехидное белокурое чудовище, но он все-таки брат.

Корин отмахнулся. Правой рукой.

– Я возьму полдюжины человек и буду в Кэр-Паравэле через три, в крайнем случае четыре дня, если не случится… неприятностей.

– Так мало? – спросил Кор, нахмурившись с сомнением.

– Я не хочу привлекать к себе излишнее внимание. И не хочу ослаблять вас. На границе нужен каждый человек.

– Это хорошая мысль, – заметил король Лун. – Нам нужно знать, что творится в Нарнии. Из первых рук, – и добавил. – Не думаю, что Верховная Королева станет медлить в такой ситуации. Наверняка она уже… приняла меры.

Наверняка, мысленно согласился Корин. И не удивился бы, если бы жена Верховного Короля собственноручно взялась за меч и отправилась решать проблемы на месте. Решительностью и силой духа она не уступала мужу.

– Аланна в одиночку правит Нарнией уже десять лет, успешно сдерживая оборотней и великанов, – ответил Корин, отгоняя воспоминание о мягких даже на вид каштановых локонах и блестящей золотой маске, скрывающей лицо королевы от лба до самого подбородка. По руке потекла новая струйка крови и затерялась в рефлекторно сжатом кулаке. – Вздумай она промедлить хоть раз за эти годы, и уже давно сгинула бы вслед за Четверыми.

Комментарий к Глава первая

*панцербрехер – четырехгранный кинжал для пробивания доспехов.

========== Глава вторая ==========

Комментарий к Глава вторая

Скорпион – торсионный стреломет, выстреливающий болтами длиной до семидесяти сантиметров. Специальный штатив позволял наклонять и поворачивать орудие, меняя угол стрельбы. Дальность стрельбы доходила до двухсот метров.

Котарди – средневековая верхняя одежда, разновидность котты, позднее сменившаяся дублетом. Мужское котарди представляло собой короткую облегающую куртку с застёжками или пуговицами по центру переда, низким вырезом горловины и поясом на бедрах.

Рана выглядела прескверно. Голубоватый клинок рассек плечо наискось, разрубив и кольчугу двойного плетения, и плотный стеганный поддоспешник, и оставил глубокий разрез длиной в почти три дюйма. Который уже давно должен был перестать кровоточить. Аравис негромко цокнула языком – она тоже понимала, что с раной что-то не так, – плеснула на хлопковый платок чего-то бесцветного и терпко пахнущего и крепко прижала его к окровавленному плечу. Чуть нахмурила черные брови полумесяцем – даже изгиб бровей говорил о текущей в ее венах крови тарханов и тисроков, – увидев резко проступившие под кожей голубоватые вены, и положила узкую смуглую ладонь поверх сжавшейся в кулак руки.

– Терпи.

Как будто у него был выбор.

– Если это магия, – продолжила Аравис, – то неудивительно, что рана не хочет закрываться.

Иными словами, он имеет все шансы истечь кровью от обыкновенной царапины. Или, в лучшем случае, проходить с перевязанным плечом до самой зимы. Та еще… перспектива. Особенно, когда тебя называют «Корин Громовой Кулак» и в бою левая рука нужна тебе не меньше, чем правая. И как теперь, спрашивается, быть с теми, кто оказался менее удачлив и ранен куда серьезнее?

Нужно будет сказать Кору, чтобы вел обстрел из скорпионов и даже не думал вступать в ближний бой.

В ране словно что-то шевельнулось в ответ на эту мысль – мерзко, как точащий изнутри червь, и холодно, как осколок льда, – заставив прикрыть глаза на несколько долгих, будто протянувшихся вечность мгновений. Аравис заметила и придвинулась вплотную – шелком платья к хлопку нижней рубашки, мягкостью длинных невьющихся волос к коже, теплым смуглым лбом к щеке и линии нижней челюсти. Всё это – и шелк, и шпильки в едва заплетенных волосах, и темная хна на длинных ухоженных ногтях – казалось каким-то чересчур хрупким рядом с размахом привычных к доспехам плеч и грубостью кожаных штанов и высоких сапог. Хрупким и жарким, почти раскаленным в сравнении с тем холодом, что растекался под кожей от раны на плече.

– Знобит?

– Нет. С тобой тепло.

В сравнении с ней что угодно показалось бы холодным. И Корину всегда это нравилось. Не настолько, чтобы завидовать Кору, но достаточно, чтобы без зазрения совести ввязываться в драку со всяким, кто позволял себе косой взгляд в ее сторону. По первому времени таких было предостаточно. Всё же калорменская тархина в самом сердце Арченланда. Смуглая, чернокосая и с глазами изменчивого кофейного цвета, то почти карими на свету солнца, то совсем черными, словно пара ониксов, в минуты гнева или грусти.

Тархина, способная заворожить одним только взглядом. Поначалу ее считали едва ли не ведьмой. А спустя несколько лет уже бы сражались за нее в поединках не на жизнь, а насмерть, не будь она так близка к королевской семье и не превращайся Кор в растерянного сына рыбака всякий раз, когда видел ее. Неспособность связать и пары слов в присутствии Аравис говорила о его влюбленности лучше самых изысканных калорменских комплиментов. Корину тогда только и оставалось, что прикладывать все возможные усилия, чтобы удержать свой не в меру ехидный язык за зубами. Подтрунивать над таким искренним смущением братца было как-то… совестно.

Аравис не иначе, как знала, о чем он думает, и шутливо боднула его лбом в подбородок.

– Лучше бы ты остался.

– Он не настолько беспомощен.

– Кто сказал, – хмыкнула Аравис, – что я беспокоюсь за него? Это ведь не Кор любит устраивать рукопашные схватки с медведями.

– С говорящими медведями, – не преминул уточнить Корин, и она негромко рассмеялась, на мгновение прижавшись чуть к нему крепче. Корин отодвинулся нехотя. И так же нехотя поднялся, отворачивая левый рукав и расправляя на запястье смявшийся манжет. Аравис молчала. Смотрела, как он натягивает через голову тунику из тонкой темно-зеленой шерсти – недовольно закусывая нижнюю губу, когда раненую руку вновь будто кольнуло тонким ледяным лезвием – и надевает поверх тяжелое кожаное котарди, слабо звенящее пришитыми с внутренней стороны кольчужными звеньями на груди и спине. Аравис смотрела так, словно видела на его месте кого-то другого.

Она никогда их не путала. И не потому, что у одного были длиннее волосы, а у другого – мощнее шея. Аравис просто знала, с первого же мгновения понимала, кто их них Кор, а кто – Корин. Но теперь, бросив на нее случайный взгляд из-под упавших на глаза волос, Корин вдруг подумал, что Аравис вообще его не узнает.

– Что-то не так?

Аравис моргнула медленно, как бывает, когда человек слишком задумывается о чем-то своем и не сразу понимает, что к нему обращаются, и на ее губах появилась странная, почти вымученная улыбка.

– Ничего, – она поднялась с шуршанием нежного виноградно-фиолетового шелка и протянула руку к ждущим своей очереди ножнам с узким полуторным клинком. Корин не стал спорить и забирать у нее оружие. – Просто… ты напомнил мне… его.

Брата, сложившего голову в боях с мятежниками где-то на западной границе Калормена. Брата, лежавшего в земле уже двенадцать с лишним лет, в чьих доспехах Аравис бежала на Север от участи стать женой горбуна-визиря. Она не говорила о семье практически ничего, а они не спрашивали, с первой же попытки заговорить поняв, что подобные беседы ей неприятны и бередят старые раны. Порой Корину казалось, что Аравис уж слишком сильно старается доказать всем вокруг, что она оставила титул тархины в прошлом и не мыслит для себя иного дома, чем маленькое горное королевство, протянувшееся с запада на восток узкой полосой острых скал и крутых обрывов.

Но узлы на перевязи оружия она по-прежнему вязала калорменские. По привычке, сама не замечая, как пальцы складывают концы длинных потертых ремней в сложные петли. Ее не поправляли. В одной этой привычке – в узлах, которые едва ли получились бы у Кора, всё детство вязавшего одни только рыбацкие сети, и уж тем более не вышли бы у Корина – было столько настоящей, спрятанной глубоко внутри Аравис, что оно стоило всех косых и удивленных взглядов.

– Будь осторожен, хорошо? – попросила Аравис, выпуская из пальцев ремни перевязи и расправляя ему воротник куртки, и сдавленно пискнула, уже через мгновение тихо засмеявшись у самого уха, когда ее обхватили обеими руками и прижали к себе бесцеремонным медвежьим жестом. – Платье мне помнешь, негодяй!

Ну-ну. А не вы ли, принцесса, любите носиться в этих платьях да в мужском седле по крутым горным тропам? И не думайте даже отпираться, сам видел.

– Я положила в седельную сумку чистые повязки, – продолжала наставлять Аравис, уже спускаясь следом за Корином по узкой винтовой лестнице. – Так что не забывай менять их…

– Я знаю.

– И кипятить.

– Я знаю.

– И не только повязки, но и воду. Неизвестно еще, в какой луже вы ее наберете.

– Да знаю я! – не выдержал Корин, перепрыгивая последние две ступеньки, и сверху его догнал негромкий заливистый смех. Издевается ведь. – Мужа своего воспитывать будешь!

– А его воспитывать не надо! Он у меня и так умный! Чего не скажешь о тебе!

Ждавший во дворе Анварда Кор, судя по выражению лица, был того же мнения, что и любимая супруга. С силой стиснул здоровое плечо во время короткого объятия, нахмурил брови, глядя, как брат вскакивает в седло, нашаривает стремена и подбирает длинные поводья, и окинул таким же хмурым взглядом собравшийся за спиной у Корина отряд:

– Не нравится мне всё это.

Корин подумал, что решение попрощаться с отцом сразу после завтрака было одной из самых разумных его мыслей за последние месяца три. И пришпорил победно заржавшего коня.

– Не порти мне веселье!

– Корин! – привычно гаркнул Кор, на всякий случай проворно отскакивая в сторону – на длинных белокурых волосах немедленно перекосился серебряный обруч – и в шутку показал промчавшемуся мимо брату кулак. В шутку, ибо доведись им сойтись в рукопашную, и Кор будет скручен и прижат к земле безо всякого уважения к его титулу кронпринца.

– Увидимся, зануда!

– Дубина! – не остался напоследок в долгу любящий братец под аккомпанемент звонкого смеха Аравис.

– Забыл сказать! – прокричал Корин уже у самых ворот, придерживая коня и оборачиваясь через плечо. – Не вздумай дать им ближний бой!

И поднял вновь заржавшего жеребца на дыбы, вылетев на петляющую прочь от замка дорогу. Рука заныла с новой силой, но оно того стоило.

– Ваше Высочество! – скорбно воскликнул где-то за спиной лорд Даррин, словно его присутствие в отряде было не личной инициативой, а навязанным бедняге королевским приказом. Впрочем, Даррин называл младшего из королевских сыновей Наказанием Арченланда еще в те годы, когда этот сын считался единственным.

– Не отставайте, милорд! – посоветовал ему Корин и пришпорил коня еще раз.

***

Нарнийские земли выглядели на удивление… тихо. Не то, чтобы Корин ожидал саму Белую Колдунью уже на спуске с граничащих с Нарнией гор, но и тянущийся на восток от этих гор лес выглядел каким-то притихшим. Пожалуй, даже чересчур притихшим. Времена, когда на стук лошадиных копыт из-под каждого куста выглядывала любопытная звериная мордочка, давно прошли – беспечность нарнийского Золотого Века канула в небытие вместе с самим Золотым Веком и Четырьмя королями и королевами, – но и такой зловещей тишины в этих лесах не было, пожалуй, с самой Столетней Зимы. Корин в свою бытность пажом и оруженосцем Верховного Короля слышал от нарнийцев немало жутковатых историй о тех годах.

– Тихо-то как, – первым заметил один из сопровождавших его лучников, наверняка потянувшись рукой к набитому стрелами колчану за спиной.

– И нам бы тоже лучше не шуметь, – вполголоса шикнул на лучника лорд Даррин, слабо пришпоривая коня и приближаясь практически вплотную. – Ваше Высочество, не сочтите за дерзость, но у вас же есть план на случай… непредвиденных ситуаций? Я хочу сказать, продуманный план, а не ваша обыкновенная… импровизация.

– Вы ждали до самой Нарнии, чтобы это спросить, милорд? – съехидничал Корин, кладя левую руку на длинную, обтянутую темной кожей рукоять меча. Судя по ответному взгляду, лорд был не прочь и придушить ерничающего принца. Не до смерти, но до потери сознания так точно.

– Нет, я тешил себя надеждой, что вы сами изложите нам суть своей затеи, – парировал Даррин таким тоном, словно действительно не услышал этой сути еще в Анварде, не забывая одновременно с этим чутко прислушиваться к лесной тишине. Шум где-то впереди, как ни обидно было это признавать, он тоже услышал первым.

– Милорд, – честно ответил ему Корин, – рубите сверху вниз.

Рубить, впрочем, не пришлось. Отряд нарнийцев на пару человек меньше их собственного – Корин еще по самой юности привык называть всех нарнийцев без разбора людьми, считая их равными себе независимо от количества ног и хвостов – прекрасно управился с противником самостоятельно, усыпав блестящими голубыми осколками льда почти всю небольшую поляну. Корин уважительно присвистнул – отец пытался отучить его от этой привычки годами, а потом Эдмунд не только не отучил, но и напротив научил его свистеть двумя пальцами, как настоящий разбойник, – и остановил коня, легко спрыгнув на землю. Под ногами захрустело мелкое ледяное крошево.

– Мир вам, друзья.

«Друзья» в лице пары фавнов, вооруженного секирой гнома и огромной говорящей кошки – леопарда с явно женским выражением хищных глаз – нестройно поприветствовали в ответ. Корин пропустил его мимо ушей. Взгляд как-то сразу приковало к единственному в отряде человеку, женщине, стоявшей спиной к незваным гостям, но уже оборачивавшейся через плечо. Не потому, что она была женщиной и не из-за броского охотничьего костюма в сине-зеленых тонах, а потому, что в памяти вдруг шевельнулось что-то странное, неуловимо знакомое при виде длинных – и совершенно неуместно распущенных – медово-светлых волос, едва заметно отливающих на солнце рыжиной.