Текст книги "Только очень жди (СИ)"
Автор книги: Аrwen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
– Не говорите так! – попытался возразить Дракула, бережно закрывая ларец, но государь перебил его.
– Молчите. Пустые утешения сейчас ни к чему. Вместе со шкатулкой султан передал письмо, в котором требует полной и безоговорочной капитуляции. Оно лежит на моем столе, возьмите его и прочитайте позже. Вам решать, какой переслать ответ, но знайте: я против его предложения.
– Об этом не может быть и речи, – мрачно ответил граф и нахмурился. – Армия подготовлена и ожидает приказаний, мы отомстим османам за смерть принца.
– Вы отомстите, – поправил его король и повел правой ладонью, подзывая к себе. – Отныне судьба Румынии в ваших руках.
Граф вернулся к постели государя и опустился перед ней на колени.
– Ваше Величество, не поддавайтесь отчаянию, – мягко, но уверенно проговорил он. – Война не проиграна, мы имеем все шансы обратить ситуацию. Окончательная победа будет за нами, и однажды вы примете лавры победителя!
– Жизнь прекрасна, мой друг, когда есть ради чего бороться, – король посмотрел на фаворита с почти отеческой нежностью. – Вы молоды, у вас все впереди, а мой путь окончен. Смерть стоит за плечами, и я скорблю от того, что она пришла так внезапно. Простите, что оставляю вас в таком положении… Мой сын отдал жизнь за свое отечество, и вскоре я последую за ним. Врач, который осматривал меня, промолчал, – он горько усмехнулся, – но я умею читать в молчании. Влад… подайте мне воды.
Граф наполнил чашу из высокого глиняного кувшина, стоявшего тут же, на столике. Передавая ее государю, он поразился тому, как холодны его пальцы.
Напившись, Константин продолжил:
– Возле постели висит моя шпага – старинное оружие румынских королей, и я прошу вас принять ее. Давно наблюдая за вами, я оценивал решения и действия: вы истинный лидер и достойный дворянин. Вы единственный, кому я могу доверить свое бремя.
На одном из деревянных брусьев, подпирающих своды палатки, размещался небольшой арсенал румынского монарха: легкий длинный меч, пара кинжалов с гравированными рукоятками и шпага в золоченых ножнах, по эфесу которой рассыпались крупные и мелкие рубины. Под настойчивым взглядом повелителя Дракула снял ее и взял в руки.
– Прошу вас, не торопитесь…
– Поклянитесь мне, Влад, что закончите дело, начатое мною. Сохраните свободу румынскому народу и освободите земли, захваченные врагом.
– Клянусь своей жизнью, – глухо ответил Дракула, окончательно смиряясь с неизбежным. – Румыния не потерпит поражения, пока последний из моих солдат может держать в руках клинок! – он наклонился над ложем короля, почтительно и покорно целуя ему руку.
– Благодарю вас, мой друг… – государь обессиленно откинулся на подушки. – Теперь ступайте, мне нужно отдохнуть.
Надев шпагу, Дракула в молчании покинул королевский шатер. Столпившиеся возле входа генералы, оповещенные о прибытии главнокомандующего, устремили на него вопросительные взгляды, но, увидев на поясе рубиновый клинок, расступились, ни о чем не спрашивая. Лейб-медик обменялся с ним кивком головы и вернулся обратно в палатку. Мирча Милош, подавив тяжелый вздох, последовал за своим командиром.
Приказав привести коменданта лагеря, граф долго допрашивал его, после чего распорядился повесить на обозрение всех солдат. Посланника султана обезглавили и привязали к лошади, погнав ее прочь до самого расположения османских войск.
Ранним утром следующего дня графа вновь вызвали к королю. Константин переживал последнюю агонию. Он с трудом выговаривал слова, но все еще оставался в сознании, полностью понимая, что происходит вокруг него. В присутствии лейб-медика, полкового священника и генералов штаба он произнес, обращаясь к Владу Дракуле:
– Вверяю вам Румынию как своему преемнику.
Спустя полчаса его не стало.
Проверив пульс на безвольно опущенной руке монарха и приложив зеркало к его губам, врач с печалью в голосе объявил о наступлении смерти. После чего все присутствующие преклонили колено перед главнокомандующим, присягая в верности и признавая его неоспоримое право на верховную власть.
– Король умер, – сказал лейб-медик, бережным жестом закрывая глаза усопшего.
«Да здравствует король!» – пронеслось в голове Дракулы. Но эта мысль не принесла ему ни покоя, ни радости.
========== Глава 26. Воздаяние ==========
Протяжная мелодия похоронного пения поднималась к небесам, затянутым дымкой летней непогоды. Облака скрывали солнце, словно лик вдовы, прячущей слезы под густой вуалью. Пятеро полковых священников служили панихиду по государю, почившему этим утром. Ветер колыхал походное облачение и разносил дым ладана, развеивая ароматы среди собравшихся офицеров и рядовых солдат. Генералы стояли с непокрытыми головами, опустив глаза, печально выслушивая слова погребальной службы. Простые воины позволяли себе больше эмоций. Солдаты не сдерживали слез, осознавая значение свершившейся трагедии. Надежду на передышку, на близость переломного момента подточила потеря монарха и его единственного наследника. Дальнейших планов не знал никто, и многие тайком косились на главнокомандующего, казавшегося невозмутимо спокойным и погруженным в себя. Сплетение мыслей и чувств, обуревавшее Дракулу, не находило внешних проявлений и никак не отображалось на его лице.
Под свежими порывами ветра трепетали знамена полков и Румынского королевства, и только стяг Брынковяну – гордого и славного рода румынских королей, был скорбно приспущен. Оказав все необходимые почести, государя похоронили под высоким курганом на северной границе лагеря. Голову его сына, наследного принца Стефана, погребли рядом с ним. Курган обложили камнями, покрытыми мшистой зеленой накипью и дерном с сочными, живыми травинками, сквозь которые проглядывали мелкие цветы. На вершине поставили крест с двумя перекладинами.
Панихида окончилась. Мирча Милош, командующий королевской кавалерией и глава генерального штаба, произнес речь в память о покойном короле.
– Смерть – великий уравнитель, который приходит ко всем, невзирая на чин, титул или богатства человека. В военные времена мы едины перед ее лицом, и никому не избежать карающей длани. Мы хоронили наших товарищей, наших офицеров, и сегодня настал тот горький час, когда мы провожаем в последний путь нашего государя и молодого принца, положивших жизни за родную страну…
Слова генерала Мирчи, проникновенные и простые, касались сердца каждого, кто собрался вокруг кургана. Не обладая придворными манерами, он всю жизнь провел на воинской службе и знал подход к простым солдатам. Признавая печальную и незаменимую потерю, он старался воодушевить их на дальнейшую борьбу.
– Но как бы тяжело нам ни было, мы помним обязанности, возложенные на нас родиной, возложенные покойным королем, и ради его памяти продолжим сражаться дальше. Не жалея своих сил, вдохновленные нашим великим государем и Его Высочеством…
Слушая старого генерала, на глазах которого тоже блестели слезы, граф Дракула следил за настроением воинов. Сквозь белесые облака, ненадолго разошедшиеся над местом прощания, пробился солнечный луч. Он неспешно пробежал по собравшимся, облизал камни кургана и отразился в капельках смолы, выступившей на свежих спилах перекладин креста. Горечь утраты сменялась размышлениями о будущем, о живых и их собственной роли в сохранении этой жизни.
– Воздав последние почести государю, я призываю вас – продолжим его дело, самоотверженно и верно отдавшись служению Румынии. Не пожалеем ни своей крови, ни своей души для того, чтобы защитить наше королевство и снова сделать его свободным!
Негромкие, но дружные возгласы одобрения раздались среди солдат. Слова отражались в их сердцах, вытесняя уныние, погашая отчаяние и наполняя новой надеждой. Дракула прикрыл глаза и горько усмехнулся – подойди Константин внимательнее к выбору командиров, к формированию штаба, он не лежал бы сейчас в сырой земле. К сожалению, обладая сильным влиянием на государя, граф не мог воздействовать на все его решения.
Окончив обряд погребения, солдаты разошлись по расположениям своих полков, где была подготовлена небольшая поминальная трапеза. Генеральный штаб в полном составе собрался в своей палатке для планирования дальнейших действий.
После краткого отчета нового коменданта выслушали донесения посыльных о двух вспомогательных армиях, подчиненных Настерскому и Капоши. Разведка отчиталась в передвижениях неприятеля. Султан остановился возле подножия гор и пока не предпринимал никаких существенных действий. Об этом свидетельствовали и несколько пойманных османских лазутчиков, которых после жесткого допроса незамедлительно казнили, а их головами украсили пики на заградительных заставах.
По знаку главнокомандующего обер-секретарь обошел офицеров, разложив перед ними перевод послания Ахмеда.
– Господа генералы, – произнес граф, сидя во главе стола совещаний на месте, которое прежде занимал король Константин, – потерю, постигшую нас, нелегко пережить, но не следует пренебрегать и другими вопросами. Вам представили доклады о ситуации вдоль линии фронта. Предгорья Карпат захвачены врагом, столица и основные земли в его руках, но румынская армия собрана и готова к сражениям. Соотношение сил не в нашу пользу, однако положение, которое мы занимаем, дает важные преимущества. Конечной целью отступления было объединение войск, и нам это удалось. Дальнейшие действия мне бы хотелось обсудить с вами. Парламентер, который привез голову Его Высочества, – граф бросил неприязненный взгляд на притихшего Настерского, – также доставил предложение султана о капитуляции. Прочтите его и ознакомьтесь с тем, что нам предлагают османы.
Просматривая перевод послания, оригинал которого лежал перед Дракулой, офицеры менялись в лицах. Кто-то мрачнел, кто-то багровел от гнева, и постепенно по собранию пополз шепот возмущения, перемежаемый эмоциональными выкриками. Делясь впечатлениями друг с другом, члены штаба, тем не менее, не спешили высказывать решительных позиций.
Письмо султана проще было назвать ультиматумом:
«Я, великий султан и владыка Блистательной Порты, сын Мехмеда IV, властелин великой Империи Османа и многих малых царств, обращаюсь к тебе, Константин, сын Матея, с последней моей милостью. Отвергнув предложение о союзе и дружбе, которое основывалось на многих годах моего благоволения, ты поднял оружие против меня и моего войска, отплатив неблагодарностью и предательством. Но, полагаясь на мое великодушие, ты еще можешь сохранить жизнь. Война проиграна, последний рубеж вашей обороны будет сметен без остатка, стоит мне только отдать приказ. Каждого, кто попадет в плен, ждет долгая и мучительная смерть, но ты, Константин, можешь воспрепятствовать этому. Опусти свои знамена, признав поражение, и смиренно отдайся в мои руки, и я пощажу тебя. Помилование ожидает и твои войска, и твоих воевод за исключением Дракулы, иначе называемого «сыном дракона». Ему надлежит ответить за кровь правоверных, пролитую на твоей земле.
Помни, Константин, мое милосердие безгранично, как безграничны небеса, огибающие землю, но так же безгранична будет моя ярость, если ты осмелишься продолжать сопротивление. Семь дней дается тебе для ответа, после чего сам Всевышний не спасет тебя от воздаяния.
Султан турецкий Ахмед III»
Генералы переглядывались, время от времени посматривая на главнокомандующего, который ожидал их реакции, невозмутимо сложив ладони в замок. Султан обещал помилование всем и каждому, обещая забрать взамен только одну жизнь и, разумеется, независимость Румынии.
Первым решил высказаться Мирча Милош. Поднявшись, он оперся о стол и обвел собрание тяжелым взглядом.
– Мне кажется, обсуждать тут нечего. Сдаваться – удел трусов, и мы не для того воздали сегодня почести государю, чтобы сразу после его смерти положить Румынию к ногам неприятеля. Согласен, мы в невыгодных условиях, союзников у нас нет, а количество войск ограничено. Но мы прошли долгий путь, и именно сейчас, когда можно обратить обстоятельства на нашу пользу, не время с него сворачивать! Сейчас лето, с трансильванских равнин к нам поступают обозы с провизией, мы можем продержаться довольно долго, ожидая возможности контрнаступления. Возьмем на вооружение стратегию малых вылазок, которая неплохо зарекомендовала себя, либо наоборот, спланируем большое организованное нападение на стан врага.
Разом заговорили несколько офицеров, отвечая на предложение главы штаба, но тут во весь рост поднялся Зиновий Настерский. Его пальцы мелко тряслись от возбуждения, а глаза перебегали от сослуживца к сослуживцу, призывая каждого выслушать и прислушаться к нему.
– Какая чушь! – воскликнул он, стараясь придать голосу необходимую твердость. – Разве непонятно, что мы загоняем себя в ловушку? Нам не хватит сил, чтобы противостоять османской армии, и результаты последних месяцев прекрасно показали это! Мы потеряли все ключевые позиции, потеряли Бухарест и как крысы попрятались по горным норам. Нас выкурят отсюда без малейших усилий и передушат по одному. Я всегда был против пораженческой тактики, и теперь она привела нас на порог гибели. Мы потеряли принца и потеряли короля! И продолжая сопротивление, потеряем множество жизней! Османский султан предлагает капитуляцию в войне, которая давно проиграна. Вопрос лишь в том, поляжем мы на поле боя или сдадимся с надеждой на милосердие завоевателя. Мы можем остаться в горах, сгинув в безымянных могилах, но если примем условия султана, он пощадит Румынию. Оставшись его вассалами, мы сохраним государственность, признав покровительство Османской империи, сохраним свое отечество!
Страстное выступление князя окончилось в полной тишине, произведя впечатление на собравшихся генералов и породив сомнения в некоторых из них. Надавив на природные инстинкты, он позволил червячкам страха выползти из закромов души и отравить прежние самоотверженные мысли.
– А также сбережете свою собственную жизнь? – с усмешкой поинтересовался Дракула, потирая пальцами подбородок. – Ведь это единственное, что вас на самом деле заботит, не так ли? Именно это стремление руководило вами, когда вы изменили присяге, оставив Его Высочество без охраны, тем самым обрекая на верную смерть.
– Я докладывал государю, – вспыхнул Настерский, поворачиваясь к главнокомандующему, – в том была весомая необходимость. В противном случае из окружения не вышел бы никто. Мне было важно спасти хоть часть солдат, сообразуясь с вашими собственными приказами!
– Мои приказы касались совсем другого, – возразил граф, – и вы нарушили их, прикрываясь ситуацией. Но оставим то, что поправить нельзя. Сейчас вы предлагаете отдать страну на растерзание завоевателю, не предпринимая никаких попыток защитить ее. Однако я разочарую вас, одной моей смертью султан не ограничится. Приняв капитуляцию, Ахмед казнит весь руководящий состав и, для острастки, немалую часть войска, как делал это в прежних своих походах. Мне жаль, что история ничему вас не научила. Или это вы так плохо учили историю?
– Да как вы смеете обвинять меня… – Настерский поменялся в лице, на багровом прежде лбу и щеках разлилась смертельная бледность. – Всю мою жизнь я служил на благо королевства, в то время как вы только недавно заняли генеральский пост. Вы не имеете права!
– Вы ошибаетесь, – вздохнув, Дракула поднялся из-за стола, завораживающе медленно доставая из-за пояса пистолет и взводя курок. Вытянув руку, он поднял оружие, целясь в голову генерала. – Как ваш командир и наместник, назначенный самим государем, я обвиняю вас в предательстве и освобождаю от звания и присяги, которую вы преступили.
Грянул выстрел, оглушительно-неожиданный, разорвав тишину, воцарившуюся в палатке. Голова князя дернулась, он неловко всплеснул руками, покачнулся и повалился на пол, с грохотом опрокидывая свой стул. На грязно-белой брезентовой стене расплывалась темная клякса кровавого всплеска – пройдя навылет, пуля пробила плотную парусиновую ткань.
Онемев от внезапности произошедшего, офицеры молча переглянулись. Положив разряженный пистолет на стол, Дракула так же неторопливо достал из-за пояса второй и переложил в правую руку, предусмотрительно взведя курок.
– Кто еще хочет поддержать предложение о капитуляции и предать идеалы покойного короля? – спокойно спросил он.
Возражать главнокомандующему не посмел никто. Тело убитого генерала, содрогавшееся в последних конвульсиях, говорило красноречивее всяких слов. Стараясь не смотреть в его сторону, члены штаба один за другим стали высказывать предположения, поначалу тихо и робко, но потом все смелее и увереннее, постепенно возвращаясь в рабочую колею военного совета. Граф больше наблюдал, чем принимал участие, временами перекидываясь парой слов с обер-секретарем, который старательно записывал все решения и вопросы.
Поздно вечером, распустив собрание, Дракула приказал убрать тело князя, обратившись к ожидавшему его Мирче Милошу:
– Повесить перед войсками как предателя короны. Если кто-то еще задумается о связи с османами, немедленно доложить мне.
– Как прикажете, ваше сиятельство, – генерал покорно склонил голову, после чего отправился выполнять поручение.
========== Глава 27. На перепутье ==========
Второй день шел дождь. Монотонный перестук капель по черепичным крышам множился и перекликался, сплетаясь в равномерный сырой шелест, пропитавший все вокруг. В воздухе плясала мельчайшая водяная взвесь, наполнявшая его свежестью и слабыми, но отчетливыми ароматами влажной земли. Ветер спал, и листья деревьев мерно вздрагивали, временами сбрасывая с себя излишки дождевой воды.
Графиня Александра вытянула руку из-под наклонного козырька крыши, завороженно наблюдая, как разбиваются о ладонь водяные капли. Со смотровой площадки одной из самых высоких башен замка открывался прекрасный вид на владения ее мужа. С одной стороны возвышались горы, покрытые потемневшими от влаги буковыми и сосновыми лесами, в долинах между ними дымился редкий полупрозрачный туман. С другой простирались луга, переходящие в пашни, а между ними петляла дорога с заросшими высокой травой обочинами. Пустынная в ненастье, она являлась основным путем, соединяющим замок и прилегающие к нему деревни. Крыши ближайших домов, острый шпиль церкви и сейчас можно было рассмотреть в туманной дали.
Шорох дождя успокаивал, ложась благодатным бальзамом на душу молодой графини. Где-то там, за горными перевалами, на расстоянии сотен километров почти два месяца шла война. Далекая, но оттого не менее грозная, она невидимыми крыльями охватила всю Румынию, установив новые правила и заставив постоянно помнить о себе. Поместье Дракулы превратилось в укрепленную цитадель, способную выдержать не одну неделю осады. Охранные посты максимально расширили, за предместьями установили наблюдение, а подходы к самому замку постоянно патрулировались. В остальном жизнь почти не изменилась, но краски словно потускнели, а прежде ровные и чистые мазки смешались с грязной водой напряжения и неизвестности.
Со стороны винтовой лестницы послышались шаги, слегка приглушенные каменными стенами башни. На смотровой площадке показалась Мадлен – миловидная зеленоглазая девушка, доверенная камеристка графини. Поклонившись, она с почтением произнесла:
– Простите, если помешала, миледи. Его сиятельство просил найти вас, он предлагает сыграть в шахматы и выпить чаю.
Аликс мягко улыбнулась:
– Передай папе, что я скоро приду.
Обернувшись к перилам, она вновь вслушалась в дождь. Покидать башню совершенно не хотелось. Графиня испытывала странную двойственность – сочетание нависшей угрозы и временной безопасности, и не менее странное внутреннее отрицание, заставлявшее отца и дочь играть в мирную жизнь. Впрочем, постоянный обмен волнениями ничего бы не изменил – помочь армии они не могли, а жизнь вопреки всему продолжалась. Конечно, сохранялась возможность уехать из страны, как сделали это многие аристократы, бежавшие от неминуемой смерти. Однако Аликс даже думать не желала о том, чтобы оставить Румынию, за которую сражались ее брат и муж. Пока она здесь, она мысленно с ними, их соединяет прочная невидимая нить, но стоит ей пересечь границы – и связь неминуемо прервется.
Чувства рассыпались брызгами и протекали сквозь пальцы, словно дождевая вода, собиравшаяся на ладони девушки. И если отношение к нежно любимому брату вполне выражалось отчаянной надеждой, то образ супруга был более сложен и более противоречив. Двусмысленная встреча с османской переводчицей накануне их расставания надолго поколебала спокойствие Александры. Не одну ночь провела она в размышлениях, но однажды, гуляя по замку, ненароком забрела в кабинет графа. Напротив рабочего стола висел их совместный портрет, написанный всего полгода назад – удивительно подробный и реалистичный. С тех пор она часто приходила туда, мысленно беседуя с ним и с самой собой. «Как много я о нем не знаю…» – думала девушка, рассматривая дорогие черты, и моменты прежнего счастья вспыхивали все ярче, пока окончательно не затмили воспоминания о роковой ночи. В свете военных событий страх потерять заинтересованность мужа показался смешным и ничтожным по сравнению с риском остаться вдовой. Больше графиня не рассуждала о неверности, в которой, к слову, могла и ошибаться. В душе осталась лишь горечь разлуки, тихая тоска и беспримерное волнение за судьбу любимого.
Аликс последний раз вдохнула сырой воздух, запоминая свежие ароматы. Стряхнула влагу с мокрой руки и, еще раз окинув взглядом окрестности, направилась к винтовой лестнице.
Около двух часов пополудни во дворе замка поднялась беспорядочная суета: прибыл гонец от главнокомандующего. Немедленно послали за графиней и начальником охраны. Насквозь промокший и покрытый дорожной грязью юноша протягивал три запечатанных письма. С волнением взглянув на знакомый почерк, Александра принялась расспрашивать посланника, но тот едва держался на ногах. Поняв, что ничего толком не добьется, кроме того, что граф жив и здоров, она приказала накормить гонца и дать отдохнуть, после чего отправилась к себе. Закрывшись в спокойной полутьме будуара, дрожащими руками разорвала конверт, адресованный ей.
«Дорогая Аликс, – писал граф, – наша разлука затянулась, но я никогда не переставал думать о тебе. К сожалению, карпатский замок больше не может гарантировать безопасность, поэтому вам с отцом необходимо покинуть Румынию. Прилагаю письмо к великим князьям Волконским, у которых мы останавливались в позапрошлом году. Они окажут любую помощь и примут вас у себя, пока мы не разрешим всех военных вопросов. Настоятельно прошу не медлить и не брать с собой ничего лишнего. Охрана замка сопроводит вас до границ Российской империи. Как только положение поменяется, я незамедлительно тебе напишу. С любовью,
Твой Влад»
Вот и все. Графиня глубоко вздохнула и прижала пальцы к губам. Надежда на перелом в войне разлетелась вдребезги, поблескивая колючими гранями неиллюзорного отчаяния. Настоящего положения в войсках никто не знал, но письмо мужа подтверждало самые печальные слухи. В замке больше не безопасно, значит, вскоре сражения перекинутся на северную сторону Карпат, а дальше… дальше она предпочитала не думать. Быть может, граф перестраховывается? Вполне в его стиле, но… девушка покачала головой, разгоняя рой невеселых мыслей – как бы там ни было, необходимо выполнить его распоряжение.
Наскоро справившись с эмоциями, Аликс бережно спрятала письмо за корсаж и позвала дворецкого. Переговорив с ним, отдала все необходимые приказы и отправилась к отцу. Следовало сообщить старику новости и, по возможности, успокоить. Сборы заняли несколько дней. По замку расползлись тревожные настроения, охватившие всех его обитателей, и лихорадочное возбуждение. Собирались спешно, но тщательно: в две дорожные кареты запрягли лучших лошадей, в том числе любимую Калипсо, с которой графиня не пожелала расставаться, взяли деньги, украшения и самую необходимую одежду. Господ сопровождали Мадлен, лакей Ван Хельсинга и внушительный отряд вооруженной охраны.
Ранним утром процессия покинула пределы карпатского замка. Оглянувшись назад на высокие стены с остроконечными крышами, Аликс почувствовала, как мучительно больно сжимается сердце. Она была так счастлива здесь в течение двух незабываемых лет, а теперь суждено ли ей вернуться обратно? Кто или что встретит ее после того, как война окончится? Не в силах больше сдерживаться, она всхлипнула и с мольбой посмотрела на отца. Ван Хельсинг протянул руки, прижимая к себе дочь, погладил по волосам и зашептал что-то банально-утешительное. Спрятав лицо у него на груди, девушка тихо заплакала.
Трансильвания напоминала растревоженный улей. Дороги размыло после сильных дождей, поэтому передвигались медленно. Кучер старательно выбирал путь, опасаясь, что кареты могут завязнуть. Мимо то и дело проезжали обозы с армейским снабжением, подводы с ранеными, плелись крестьяне с котомками, оставшиеся без крова и искавшие приюта и убежища на севере страны. Раздавались крики погонщиков, скрип колес и тревожное ржание лошадей. Разразившееся за горами ненастье медленно затягивало горизонт, не оставляя сомнений, что, достигнув пределов свободных пока равнин, война не остановится, пока не сотрет с лица земли все живое. Робкие надежды, которыми обменивались отец и дочь, стараясь приободрить друг друга, напоминали острые лучи солнца, прорывавшиеся сквозь нависшие тучи, которые не освещали, а лишь подчеркивали тяжесть и темноту нахмурившихся небес.
На ночь графский кортеж остановился в небольшой деревушке Виштя-Маре, тихой и практически безлюдной, отстоящей довольно далеко от главной дороги. Маленькая деревянная гостиница на окраине редко встречала постояльцев, и хозяин – грузный добродушный мужчина – несказанно обрадовался гостям, разом обеспечившим ему почти двухнедельный доход. Отправив лошадей под навес, а охрану и слуг в людскую, он провел господ в основное помещение. Большая комната со светлыми окнами и цветами на подоконниках напоминала горницу крестьянской избы. Покрашенные белой краской рамы прикрывали короткие занавески, столы прятались под чистыми скатертями, а вдоль грубо срубленных деревянных стен протянулись длинные лавки. За одним из столов сидел молодой военный в полковничьих эполетах. Мундир на его груди сильно топорщился, левая рука неподвижно замерла на перевязи. Он неторопливо потягивал вино, отодвинув от себя полупустую тарелку.
– Добрый вечер! – Абрахам Ван Хельсинг слегка поклонился офицеру, на что тот поднялся со своего места и ответил таким же вежливым полупоклоном. Поцеловав руку Аликс, он пригласил вновь прибывших присоединиться к своей трапезе.
Мужчины повели неспешный и неторопливый разговор, а девушка рассеянно смотрела в окно, за которым высокой стеной поднимались горные цепи. Покрытые редкой растительностью, они тянулись к небесам, где начинали зажигаться первые звезды.
– Поэнари? – сквозь ватные раздумья донесся до нее голос молодого офицера. – Нет, я не участвовал в непосредственной защите крепости. Мы обороняли первый заградительный пост и встретили осман, которые пытались прорваться вслед за отходящим гарнизоном. Схватка вышла жаркой, в ней я и получил свое ранение, – он приподнял перевязанную руку. – Оборону крепости вел сам генерал Дракула, но там мало кто уцелел.
Графиня замерла и быстро посмотрела на отца. Он внимательно слушал полковника, подкрепляя заинтересованность возгласами одобрения. Польщенный его вниманием офицер принялся рассказывать о штурме, который наблюдал во всех подробностях, о битве и подвиге солдат, сложивших жизни ради безопасного отступления основных частей.
– Наш лагерь расположился неподалеку, – доверительно сообщил он, – к нему ведет дорога, рассекающая горный хребет. Первый день я находился в лазарете при генеральной ставке, а потом меня перевели сюда поправлять здоровье. Пока перелом не срастется, из меня весьма скверный воин.
– Государь здесь? – воскликнул старый граф. – Совсем рядом с нами?
– Почти, – усмехнулся офицер и, растягивая слова, добавил. – Несколько верст по горной дороге, минуя десяток застав, проехать которые не проще, чем преодолеть сами горы.
– Скажите, – вмешалась в разговор Александра, пытаясь не показать волнения, невольным румянцем проступившего на ее щеках, – а главнокомандующий… тоже здесь?
– Разумеется, мадемуазель, – охотно ответил полковник, не замечая обручального кольца на ее правой руке. К сожалению, мы с вами близки к линии фронта. А куда направляетесь вы? К северным границам?
– Да, верно, – кивнул Ван Хельсинг, – мы хотели какое-то время провести в Российской империи, пока все… не уладится.
Офицер сокрушенно покачал головой:
– Хотелось бы верить, что освобождение страны не займет много времени, но пока сложно говорить что-то определенное.
Дальше Аликс не слышала и не слушала. Сердце билось в грудной клетке редко и глухо, с каждым ударом отмеряя секунды вечности. Кровь шумела в ушах, перекрывая окружающие звуки. Пристальный взгляд девушки вновь устремился к окну, где громоздились каменные исполины, скрывающие за собой расположение армейского лагеря. Он здесь, совсем рядом… Несколько верст – это пара часов езды! «Мы дышим одним воздухом, и одна луна взойдет сегодня над нами, – думала девушка, – а потом нас разделит дорога, и кто знает – увидимся ли мы вновь?»
Время стало густым и вязким, будто остановилось. Когда отец коснулся ее плеча, Аликс вздрогнула и подняла голову. Они были одни, полковник попрощался и отправился к себе.
– Милая, нам пора, – мягко проговорил старый граф, – завтра предстоит долгий путь, нужно как следует отдохнуть перед ним.
Девушка согласно кивнула и последовала за отцом в предназначенные ей покои.
Сквозь открытые настежь окна в комнату вплывала ночная свежесть, подернутая ароматами все еще влажной почвы и древесной коры. Ветерок шевелил прозрачные занавески и качал на подоконнике невесть откуда взявшееся там гусиное перо. Графиня сидела на постели, сжав ладонями виски. Сон бежал от нее как испуганный зверь, а мысли сплетались липкой паутиной, не давая ни вздохнуть, ни забыться. «Как близко, – шептала несчастная девушка, – если бы я могла увидеть его… только увидеть, мне больше ничего не надо. Как бы тогда я была счастлива…»
Аликс подняла голову и уставилась в темноту за окном. Глаза горели лихорадочным огнем, отражая пламя свечи на прикроватном столике. «Всего один шанс, который завтра растает без остатка… что я теряю? Ведь я никогда себе потом не прощу».
Она поднялась с кровати и провела дрожащими руками по пылающим щекам. Пропади оно все пропадом!
